Медуза Горгона

Медуза Горгона Автор – Фатима Джандосова.

Пиковая дама
Мы – Александр, Наташа и я – сидели у примуса, как у костра, в самом центре щедро освещенной июльским солнышком поляны Грушинского фестиваля. Другие казахстанцы разбежались по эстрадам. Наташа уныло подбирала песню на гитаре, при этом ее голова лежала на деке. Я замазывала швейцарскими маслами с травами фирмы «Вивасан» свои синяки после падения лицом на безобидно торчащий бордюр на стройке во время командировки в Астане. Саша наугад вытаскивал одну за другой карты из колоды. Держа карту цветной рубашкой к себе, он пытался угадать ее, «нащупать поле» карты. Когда у него получалось, он громко выкрикивал: «Есть!», подтверждая и закрепляя таким образом «подсказку интуиции».
Я вообще-то не верила во все это. Какие-такие поля у карты? В конце концов, судьба ли распоряжается людьми, или люди судьбою? Я склонялась к последнему. Однако мне не очень-то удавалось владеть ситуацией и, следовательно, управлять судьбой. Во-первых, я поссорилась с начальницей на работе; во-вторых, больно упала на этот злосчастный бордюр; а в-третьих, мы нашим дуэтом почему-то не прошли даже в полуфинал Груши с потрясающими, на наш взгляд, песнями и голосами.
А в красной кастрюльке с белыми горошинами тушилось овощное рагу. Помешивая его и выпуская ароматный парок, и я всё размышляла о превратностях судьбы. Ни с того ни с сего я вдруг попросила:
- Саша, а можно мне попробовать вытянуть карту? Как это ты делаешь?
- Ну вот! Еще одна экстрасенсша нашлась! – подзадоривая, сказала Наташа.
- Ну, попробуй, - Саша вяло протянул карты.
Я вытерла руки о салфетку, и взяла колоду. Она была теплая, как живая.
- Пусть это будет дама пик, - торжественно произнесла я, перетасовала колоду и, запустив пальцы в самый ее центр, достала карту рубашкой вверх, затем медленно повернула к себе. Это была пиковая дама. Я закричала от неожиданности: «Нет!» и бросила всю колоду в траву. Колода рассыпалась, пиковая же дама на миг задержалась в руках, но через секунду она присоединилась к своей карточной родне на земле.
- Ну ты даешь! – обалдела Наташка. – Точно, экстрасенша!
- Чего ты испугалась? – спокойно произнес Саша. – Это тебе знак свыше, что у тебя есть способности.
- Какие еще способности? – ошарашено вопрошала я.
- Способности к интуиции. Их надо развивать. Хотя во второй раз может не получиться. Тебе просто Кто-то показал, что ты можешь Это. Давай-ка еще вытащи, проверим!
- Нет! – запротестовала я. – Ни в коем случае! Даже брать в руки боюсь эту колоду! Лучше давайте покушаем рагу скорее. Я, когда волнуюсь, всегда кушать хочу.
- Кстати, в таких случаях надо кричать не «нет!», а «есть!», чтобы закрепить успех - многозначительно сообщил Саша.
Дрожь от страха, вызванного описанными обстоятельствами, сказалась тут же: я чуть не опрокинула кастрюлю с потушенными овощами. В голове вертелась мысль: «А вдруг я действительно обладаю особенными способностями, вдруг это не случайность, а данная мне сила свыше? Обладая ими, можно многого достичь в совершенно неведомой мне области человеческих умений и знаний. Может, определить карту мне помогла практика динамических медитаций Ошо, которые мне доводилось иногда посещать?»
- Кстати, что за разговоры про «есть?» - полюбопытствовала Наташа, откладывая гитару. – Может, перекусим? Как там рагу, многоуважаемые гуру? – Каламбур оказался смешным, и мы с удовольствием приступили к изумительному овощному рагу, немного подгоревшему, но – главное – горячему. Тут Наташа сообщила не вполне радостную весть: обратно в Алма-Ату мы возвращаемся не вместе: они с Марией уже купили билеты на самолет. Остальные знакомые ехали домой на следующий день или через два дня.
- Как?! – я уставилась на Наташу – Ведь я с таким трудом купила билет в ваш же плацкартный вагон из Уральска! Какое-то боковое место нашлось, - и все только из-за того, чтобы ехать с вами, в веселой бардовской компании!
- Ну, мы не выдержали бы такую же дорогу обратно, к тому же у меня ведь дома маленький ребенок! – оправдалась Наташа. – Но не волнуйся, ведь Саша едет с тобой!
- Уфф, слава Богу! – вздохнула облегченно я. Это хорошо, что я была не одна. На самолет у меня денег не хватило бы, да и не люблю летать. Но два дня в поезде – это слишком! С Сашей можно, конечно, скоротать путь за разговором. Я представила, что мы едем в прохладном вагоне, тихо философствуя на тему судьбы и магии, иногда играя в карты и попивая купленное на станции дешевое пиво. Немного найдется любителей поездов, кроме маленьких любопытных мальчишек! Но даже взрослым, ужасно занятым, людям иногда время в поезде позволяет отвлечься от будней. Можно начитаться книжек, завязать полезное или бесполезное знакомство, раскрыть характеры старых друзей, иногда даже исповедаться в грехах каким-нибудь попутчикам, которых ты больше никогда не увидишь… Но поезд – это еще через пару дней, а ведь мы все еще на фестивале! И мы отправились на разные мастерские и площадки.
Ближе к вечеру, Саша предложил мне вытащить еще одну карту. Предыдущий страх понемногу рассеялся, и я стала считать происшедшее с утра просто случайным совпадением. Саша протянул мне колоду, но я в руки ее все же не взяла, а, оставив ее на ладони Саши, закрыла глаза и сказала вслух: «Я вытащу туза бубен». Нащупав карту чуть выше середины колоды, я вытащила ее, открыла глаза и быстро взглянула на карту. Наверное, на лице у меня заиграла таинственная дикая усмешка: Саша и Наташа застыли в вопрошающем ожидании. Мысли прыгали с извилины на извилину, пытаясь принять новый вызов судьбы.
- Этого не может быть, - констатировала я, выдохнув задержавшийся в груди воздух.
- Ну что? – спросил Саша, улыбаясь и прищуриваясь, как чеширский кот, - туз?
- Нет… Хуже. Опять дама пик!
- Вот это да! – радостно завопила Наташка.
- Уберите от меня колоду! – я по-настоящему испугалась.
- Да, если бы ты достала туза бубен, было бы удивительно. Но когда ты достала даму пик, то действительно стало страшно. – констатировал Саша. – Пойдемте-ка лучше на вечерний концерт: говорят, будет интересный!
До самой ночи я не могла успокоиться, вместо яркой желтой сцены мне мерещилась черная дама. Когда мы возвращались с концерта, Саша сказал:
- Ты все еще переживаешь? Не стоит. Просто надо осмыслить, почему именно эта карта выпала тебе.
Я и сама думала об этом. Но, ничего умного не придумав, я просто откинула мысли приблизительно с тем же основанием, что и Скарлетт О’Хара: «Я подумаю об этом завтра».
Назавтра, конечно, весь ужас случайных закономерностей исчез, нас окончательно закрутил фестиваль. Мы упивались демократически-отвязной свободой, царящей на Груше. Наши друзья – казахстанцы Эдик и Сергей – стали лауреатами, и мы были рады за них, довольны и счастливы.
Плацкарт
На автобусе мы за шесть часов проехали два пограничных поста и все расстояние от Самары до Уральска(1). Мы выгрузились на железнодорожном вокзале города Уральск, известным, прежде всего, своей историей, связанной с двумя великими именами: Пугачев и Чапаев. Сдав вещи в камеру хранения, мы сняли небольшую комнатку в здании вокзала для Марии и Наташи. В комнате было три кровати и стол, тесно наползающие друг на друга. На двери комнаты было написано: «комната отдыха», она не запиралась. Из окна через продырявленную кое-где сетку на нас радостно полетели комары. Мы не желали быть покусанными и оставаться грязными, поэтому пришла мысль скоротать время в баньке: до поезда еще было три-четыре часа. Благодаря расспросу местных таксистов мы быстро наши очаровательную баню «Под мостом», в которой, наконец, и отмылись от волжской липкой грязи.
В два часа ночи Мария и Наташа посадили нас на поезд «Москва-Алматы». Мы еле-еле протолкнулись туда со своими рюкзаками и карематами. Попрощались быстро и весело: ничего, через пару дней встретимся в любимом городе!
Пассажиры в плацкарте были понатыканы везде: на первых, вторых и третьих полках, на полу, в коридорах, в курилках и прочих мыслимых местах. Много людей сновало туда-сюда. В мое распоряжение досталась боковая полка, расположенная вдоль коридора, и движение казалось особенно интенсивным. Нижнюю полку по билету я поменяла на верхнюю, но поближе к купе, где так же на второй полке устроился Саша. Студент, с которым я поменялась, перетащил мой рюкзак с одной третьей полки (предназначенной для вещей) на другую. Преимущество второй полки в плацкарте очевидно: ты можешь спать, когда захочешь: никто не сидит на ней, никому не надо пить чай, когда ты отдыхаешь, никто не дергает тебя, чтобы достать вещи. Так как после бесконечного сидения в автобусе и в ожидании поезда, у нас противно ныли соответствующие места, то мы воспользовались возможностью полежать, расслабить спины и быстро заснули.
Утром люди ходили по нашему вагону все с той же частотой и без перерывов. Сквозь сон было слышно, как толпы лихих продавцов носятся между вагонами, предлагая товар. Не хотелось спускаться, даже чтобы сходить в уборную. В вагоне стояла жуткая духота. В коридор свисали ступни ног в разнообразных позах, разных размеров, но в почти одинаковых грязно-серых носках. Я заметила, что над Сашей, на третьей полке, завернувшись в стандартное клетчатое поездное одеяльце, примостился какой-то тип, положил голову на мои карематы. Воевать не хотелось, пусть себе спит, лишь бы не спёр.
В одном из купе тетка с головой Медузы Горгоны высунулась в центральный вагонный проход и завопила кому-то: «Эй, ты куда пошла!?» По проходу в сторону туалета решительно удалялась девица лет 14-ти. Тетка мне напомнила ведьмочку из диснеевского мультфильма о короле Артуре и волшебном мече, которая беспрерывно тараторила что-то. Наблюдать за тетушкой стало занятно. Она ехала с двумя внуками-подростками. Оба были все время непослушны, на бабушкины приказания они злобно огрызались.
- Лия! Ну-ка, принеси кипятка!
- Сама себе принеси! – грубо ответила девица и скрылась в недрах вагона.
- Чертовка! Я щас тебя!
- Заткнись, бабуля! – сказал еще один подросток, сидящий напротив кудрявой старухи. Старуха, показав кулак ему, все же заткнулась.
От летнего солнца в полуденном вагоне становилось непомерно жарко. Я все-таки спустилась, заняла в очередь в туалет. До меня было человек семь, ожидающих маленького пятиминутного пребывания наедине с собой. В туалете они не торопились. Я села ждать в Сашином купе. Он приоткрыл глаза, сказал дежурный «привет» и опять заснул. Становилось просто нестерпимо душно. Люди готовились к обеду: запаривали китайскую лапшу, так называемый «бич-пакет», доставали копченную курицу, прокисающие помидоры. Кто-то умудрялся пить теплую водку. Кушать захотелось всем одновременно. Ели как за основными столиками, так и за боковыми. Некоторые ели даже лежа на третьих полках. Запахи всяческой еды наполнили вагон, перемешиваясь с запахом потных тел и запахом из туалета. В дальнем купе веселая компания неустанно горланила казахские народные песни. В купе поближе слышалась перебранка кудрявой старухи и ее внуков.
Я вдруг поняла, что если не вдохну глотка свежего воздуха, то могу просто умереть. Умереть, ожидая очередь в туалет, на полке душного плацкарта! Нет, этого не будет! Мы попытались открыть окно в нашем купе. Неудача! Окно было прибито огромными гвоздями. Протиснувшись сквозь мою очередь, я обратилась к проводнику. Загорелый суетливый парень сказал, что открывается окно только в третьем купе. Я продралась в третье купе, которое, как оказалось, занимала Медуза. Она жевала курицу, причмокивая и облизываясь. Лия ковыряла в носу, а ее брат читал комиксы. При этом между ними продолжалась перебранка. Их соседи по купе вынужденно, но с интересом слушали. Похоже, что эта ворчащая и переругивающаяся семья была из татар, жили они в Таразе, и им предстояли какие-то переезды. Я попросила открыть окно. Старуха уставилась на меня, затем отложила курицу, вытерла руки и уперла их в бока:
- А почему вы у себя окно не открываете?
- Потому что в нашем купе оно заколочено.
- А у нас я не дам открыть, так и знайте! – вдруг отрезала она.
- Но ведь невозможно дышать!
- А мне что теперь, всю зиму болеть по вашей милости?
- Поглядите, ведь жара на улице! А тут вообще духота. Давайте на десять минут откроем, проветрим! А потом закроем!
- Нет, не выйдет. Будете потом каждые десять минут открывать-закрывать. Идите к проводнику, он пусть в любом другом купе откроет.
Окружающие смотрели на нас, как на дуэлянтов. Первая битва была проиграна. Ну, уж нет! Я хочу дышать в своей стране свободно! Я пошла к проводнику, требуя разобраться в ситуации и намекая на санитарные нормы. Он немного струсил, взял какой-то инструмент, типа лома, и пришел к нам в купе открывать окно силой. Сила не помогла. Провозившись минут двадцать в нашем купе и еще минут пять во втором, он разозлился и пошел уговаривать вредную тетку открыть окно в третьем купе. Оттуда неслось: «Только через мой труп! Я бедная больная женщина! Сквозняк убьет меня! Вы ответите за мое здоровье!»
Тогда я подошла опять и посоветовала проводнику выдать ей два теплых одеяла, чтобы она завернулась, пока будет открыто окно. Летом, как оказалось, теплые одеяла не положены. Тогда мы ей предложили поменяться местами с кем-то из других купе. Она сказала, что это ее законные места, и никуда отсюда она не выйдет. Мне становилось все хуже и хуже: внутренний термометр зашкаливал, а про температуру в вагоне вообще говорить не приходилось. Упорство бабки испортило и без того мрачное впечатление от национальной железнодорожной компании «Казахстан темиржолы»(2).
На какой-то станции мы с Сашей вышли, постояли. Воздух был раскален, но – после свалки запахов вагона – даже приятен. Окно третьего купе – даже на станции – было плотно закрыто. Саша был мрачен и неразговорчив. Мне захотелось поделиться своими переживаниями. Но он сказал просто:
- Не надо тебе с ней ругаться.
Впрочем, я и сама думала, так же, как и этот последователь философии «наблюдения», буддист Саша: зачем тратить свои нервные клетки на какую-то старуху? Но эмоции переполняли меня. Не найдя поддержки, я все же решила одолеть её или проводника. До ночи было много времени, и мы могли бы изжариться. Ощутив в себе очередной прилив борцовских сил, я вновь направилась к проводнику. Ага: очередь моя приблизилась на пару человек, но проводник исчез. Его так и не было до самого вечера. Начальник поезда был тоже неуловим. Гоняясь за ним, я в люксовом вагоне благополучно сходила в туалет. Поменяться на люкс денег не было. Через час мне надоело носиться по всему поезду. Я улеглась на свое место на второй боковой полке. Вытащила книгу. От жары не читалось, не спалось. Студент-первокурсник, с которым мы поменялись местами, прошел мимо с кислым лицом. По-видимому, он ненавидел поезд. Я его понимала. До дома, где меня ждали родные, оставалось около полутора суток. День сегодня, ночь и день завтра…
Поезд пересекал Великую Степь. На редких станциях стояли печальные темнокожие женщины и девушки, торгующие мороженым, курицами, блинами и разными замороженными напитками. По поезду даже при движении состава, все чаще сновали барахольщики: собачьи пояса! Носки-тапочки! Газеты-журналы! Игрушки! Радио-магнитофоны! Холодная минеральная вода! Я купила бутылку минеральной воды со льдом и стала прикладывать её к телу. Лед растаял через четверть часа. Духота бессовестно продолжалась.
Ближе к обеду я сползла с полки, пошла в третье купе, села напротив ведьмочки с лоснящимися загорелыми щеками.
- Чё пришла? – она воззрилась на меня с вызовом.
- Мы разве перешли на «ты»? – удивилась я.
- Да ты кто такая, чтобы тебя на «Вы» называть?
- Это просто глупо. Откройте окно. На полчаса. Мы все тут заболеем туберкулёзом, если не откроем, – попыталась аргументировать я.
- Я же сказала – нет! Я вот не заболею, только если окно будет закрыто. Еще глупой меня назвала! Вы слышали?!
- Женщина!(3) Вам же сказали, что не откроем! – Вступилась за свою бабку девчонка.
- А вам разве не хочется подышать свежим воздухом? – обратилась я ко всему купе № 3, ко всем временным и постоянным соседям. Купе молча отвернулось к противоположенному окну. Соседям из других купе было вовсе не до нас. Большая часть пассажиров ехало незаконно, им невыгодно было афишировать свое пребывание в поезде.
- Ну вот, видите! Всем нормально, а вы тут скандал подымаете!
- Послушайте…
- Ничего не желаю слушать! Иди-иди отсюда…
Я опять поплелась к себе на кушетку. Раздражение и жарища превратили меня в вагонного революционера. Я стала вынашивать план глобального проветривания вагона. Ведь вагон – плацкартный, без дверей, и воздух в нем – общий! Не может быть монополии на воздух! Уверенных союзников в революционной борьбе не было: кто-то, как Саша, все время спал и был равнодушен, сочувствующие в самый ответственный момент трусили. Так, что я могу сделать сама? Выбить стекло. Но это хулиганство доказуемо и наказуемо. Распространить слух, что я больна туберкулезом, начать кашлять, тогда все быстренько бы рассеялись, в том числе и третье купе. Но, оглянувшись, я поняла, что особо людей этим не шокируешь: то здесь, то там раздавался характерный грудной кашель…
Тут я краем глаза заметила, что черная голова моей основной противницы опять выглянула в коридор, бросила взгляд направо-налево, подтянула остальное тело, и тут старуха встала и живенько прошуршала тапками без задников в туалет. Я тут же спустилась и ринулась в купе №3. Вот она - долгожданная возможность открыть окно, хотя бы на время! Никто ничего не успел понять, а в вагон уже ворвался живой степной воздух! Шум колес и ветра смешались, ритмично провозглашая свободу. Торжество и счастье переполняли меня. Людям вокруг было все равно. А я наслаждалась, я дышала всеми пятью литрами легких.
- Так вот ты как поступила, стерва! – вдруг послышалось вдруг у меня за спиной. Я молча улыбнулась, и свою пластиковую бутылку из-под минеральной поставила между рамой и нижней частью окна, чтобы оно не закрывалось4.
- Я тебе покажу! Лия! Дай мне мою кофту и одеяло! – продолжала старуха. Её злобные глазки сузились, она вся сжалась в комок и выкрикнула: - Я тебя проклинаю!
Я не верила своим ушам! Какая-то посторонняя тетка прокляла меня! Я испугалась, но вида не подала. Мысленно надела «скафандр», «отгородилась», перестала ее воспринимать. Никто не заступался ни за нее, ни за меня. Надышавшись вволю, я просто покинула купе и, чувствуя себя победительницей последней схватки, вернулась на свою вторую боковую полку. Душа пела «Песню про тесто» Ивасей. Хорошо бы достать гитару, может, тогда и Саша бы проснулся. Его неизменная слабость – быть популярным, быть лучшим, хоть на несколько минут. Ну уж в пении-то он меня бы поддержал! Но тут, в этом вагоне выпендриваться было не перед кем, и вряд ли он захочет быть просто «на моей стороне». Людям его типа часто важно предстать «объективными», не впутываться в сомнительные ситуации, а лишь давать умные советы. Таким людям чужда любая политика, поэтому им невозможно быть на стороне «за», равно, как и на стороне «против». Они даже не выступают третейскими судьями в спорах. Геройство сейчас не в почете, стране герои не нужны.
Ужинать мы не стали. Во-первых, все-таки не хотелось из-за духоты. Во-вторых, мы несколько брезговали кушать здесь. С собой у меня было «масло 31 травы», которое остаток дня и всю ночь я нюхала в профилактических целях. С трудом удалось уснуть. Ночью мой запыленный рюкзак полетел вниз. Как-то осознав это сквозь сон, я поймала его на лету. Оказалось, его стащили с третьей полки на пол, чтобы дать место какому-то парню. Я очень громко стала ругаться, проводник испугался, извинился, и вместе с парнем водрузили рюкзак обратно, и третья полка надо мной осталась необжитой. В вагоне было все также душно. Захотелось встать. Но я поняла, что не могу: сильнейшая боль в спине не позволила мне разогнуться! Я решила дотерпеть до утра.
Утром обнаружилось, что все тело страшно ноет, в пояснице боль, голова смурная, настроения никакого... Саша, лежа, вытаскивал из колоды карты, уткнувшись в близкий потолок от третьей полки, где прежний его сосед из Уральска сменился на босоногого парня из Туркестана. По вагону кзылординские торговки носили лепешки из верблюжьей шерсти и уже составленные из них «одеяла» в марлевой оболочке. Почему-то я подумала, что верблюжья шерсть должна помочь спине. За 2000 тенге я купила одеяло и положила под себя(5). Новое одеяло добавило жары, но действительно благотворно подействовало на позвоночник и на мое настроение. Мне удалось заснуть опять.
Около четырех часов дня поезд добрался до Тараза. Старуха и ее внуки незаметно сошли. Вагон вздохнул с облегчением. Окно распахнули и уже не закрывали до Алматы. Вокруг всем было весело, но не мне: в глазах затуманилось. Казалось, что все прежние несчастья обострились и перешли из событийных неурядиц в физические болезни. Так плохо, наверное, чувствуют себя больные раком на последней стадии метастаз. Подействовало ли проклятие, или собственное обозленное состояние обрекло мое тело на такие муки? На вокзале в Алма-Ате Саша посадил меня в такси, спросил: «Сама точно доедешь?», я кивнула ему, но не по-дружески, а бесцветно, словно он был совсем чужим.

Дама черви
Ах, как расчудесно было в Париже, где через два года после той памятной поездки на фестиваль мне удалось побыть в составе одной официальной казахстанской делегации. Каждый вечер в шикарном отеле на улице Паскаля я принимала ванны с травами и намазывалась всевозможными кремами. В «старом» городе я бродила по узким мостовым, воображая, как тут гарцевал отважный д’Артаньян. Я ела луковый суп в бистро, и мне казалось, что вот здесь, за соседним столиком сидит Хемингуэй, а вот тех окнах, доме напротив кто-то занимается любовью и пьет кальвадос. Я наслаждалась чтением, сидя на стульчике с надписью «Senate» в парке Люксембургского дворца, или любовалась на юных влюбленных, приголубившихся у круглого фонтана, держащихся за руки, или расщелкивала пальцами созревшие блестящие на солнце каштаны(6). Ко мне приходило исцеление. Ну, почему в Алма-Ате так мало таких моментов? Скорее всего потому, что там работа, дети, бытовые и служебные дела… Просто некогда быть предоставленной самой себе. И еще интересно, почему люди на улицах Парижа прохожие не плюют под ноги? У нас все тротуары заплеваны. Каждый мужчина – от мала до велика, так и норовят побольше поплевать! Плевки бывают как символическими, так и смачными. Плеваться и сорить, в основном, у наших новоявленных горожан, вошло в привычку. Даже если урна в двух шагах, окурки и бумажки щедро разбрасываются вокруг индивидуума, их произведшего. Особенно привлекательным для плевков и мусора местом считаются некогда чистые арыки, пронизывающие город. Те же пластиковые бутылки пренепременно должны флотироваться по арыку, речке, а стеклянные, в основном, из-под пива, - обязаны быть расколочены на месте распития. Относительно мусорности Парижа можно сказать, что там намеренно сорят гораздо меньше. Очень эффективно организованы там урны: на металлических шестах надет огромный полиэтиленовый пакет, который заменяется на новый по мере заполнения. Но чего много на улицах этого города, так это собачьего дерьма. Ну, просто спасу нет: надо все время контролировать, куда ступаешь. В этом отношении Алма-Ата, конечно, дает Парижу значительную фору. Возможно, только из-за численности людей и собак.
Лишь после поездки во Францию повеселели и прояснились мои глаза, появилась уверенность в своих силах, пришло опять настроение творить! Я снова жила в мире, который любила, и мир отвечал мне взаимностью. Мы выступали на разных вечерах с Наташей, с Сашей, вместе и поврозь. Кто только не слушал наши концерты: и пограничники на заставах; и дети, уже без надежды быть усыновленными; и подростки, сидящие в колониях за изнасилование; и скалолазы, специально приехавшие на фестиваль авторской песни; и студенты, активно борющиеся с ВИЧ-инфекцией раздачей листовок один раз в год – на 1 декабря. Вот как раз после вечера в мединституте в поддержку профилактики СПИДа меня внезапно вызвали в Астану. Но «Тальго» билетов не было, я купила на Петропавловский, который шел дольше. Я взяла билет в двухместное купе и мечтала, как всегда, просто выспаться.
Поезд, как в «Желтой стреле» у Пелевина, представлялся отдельным миром, несшимся сквозь метель за окном, через степи, полустанки, большие города. В довольно уютном купе напротив меня сидела приятная дама лет сорока пяти. Высокая шея, маленькая головка, крупные серебряные серьги, огромный черный шиньон и густо накрашенные ресницы выдавали в ней актрису, может, балерину. Она пила чай весьма аристократично: держа двумя пальцами за тонкую фарфоровую ручку чашечки, а мизинчик был отведен в сторону. Она словно птичка отщипывала кусочки от сдобной булочки. Её глаза таили грусть и выдавали любопытство. Мы разговорились, и ни с того ни с сего я рассказала эту историю про бабку-Медузу, мою даму пик. Она внимательно выслушала, и обеспокоено спросила, нет ли у меня с собой новой колоды карт. Пришлось на ближайшей станции выйти в степной мороз, чтобы купить карты: интересно, что мне нагадает попутчица.
- Вот видишь, дорогая, я перемешиваю колоду, - комментировала свои действия моя соседка, которую, как оказалось, звали Гульзадой. - Я не супер в этом деле, но кое-что знаю в магии и других подобных вещах… Вот. Возьми карты. Можешь тоже перемешать, если почувствуешь, что нужно. Затем подумай, назови и вытащи карту.
Я была сильно возбуждена – с того самого Грушинского фестиваля было страшно гадать на картах, но я заставила себя взять колоду. Она была не такая теплая, как я ожидала. Обычная узорная светло-коричневая рубашка, закругленные углы. Для чистоты эксперимента я перетасовала колоду. Затем сказала: «Это будет дама… черви». И вытащила… даму черви. Черт побери!
- У Вас действительно есть интуиция или какой-то дар, Калиса! – Поздравила меня соседка, многозначительно глядя и на меня и одновременно куда-то позади меня. - Но… скажите-ка еще раз, где именно вышла та старуха, как она выглядела, и когда это все случилось?
- В Таразе, но день точно назвать не могу, не помню. А старуха была полная, маленького роста, кудрявая, курносая, с маленькими черными глазками. Противная такая.
- Похоже, что это она! – Загадочно воскликнула попутчица. - Вам просто повезло, что Вы встретили именно меня. И еще Вам повезло, что что-то отвлекло её от Вас, может быть, только на время… Вам же сейчас лучше? - Гульзада задумалась на несколько секунд и предложила мне вытаскивать разные карты одну за другой, как ответы на её вопросы. Я поняла, что мне надо ей подчиниться, хотя ситуация была абсурдной.
- Итак, воспользуемся открытым каналом и зададим проверочный вопрос. Действительно ли это она? Доставайте первую попавшуюся карту из колоды! Быстрее!
Я достала из колоды карту. Это была уже привычная дама пик. Гульзада удовлетворенно кивнула и продолжала.
- Для полноты получения информации, Вы должны каждый раз вкладывать вытащенную карту обратно и перемешивать колоду. Следующий вопрос. Выполнила ли она свою миссию по отношению к этой женщине(7), сидящей напротив?
Я, уже без подсказки, вытащила карту. Это был перевернутый по отношению ко мне туз пик.
- Вот видите, Калиса! Это временное улучшение! Даже непосвященные знают, что перевернутый туз пик – это тяжелый удар судьбы. Нам надо спешить! Перемешивайте! Как много времени осталось до удара?
Я вытащила шестерку бубен.
- Близкая дорога. Значит, скоро. Это удар будет по чему? – Я вытащила девятку пик. – Здоровье! Ну, она стара и на многое уже и не способна. Берегите здоровье, милочка! Вы ей сильно досадили тогда. Вспомните хорошенько, что вы сами сделали «не так»? Ну, ничего, это мы все исправим. Где еще она навела порчу? – Моя рука безвольно извлекла девятку червей. – По любовным отношениям! Давно не было-то мужика, да?
Последовал печальный вздох. Был, конечно, да не тот. Но вслух я не сказала, а она поняла.
- Как может ситуация решиться положительно? – Я достала восемь пик. Случайная встреча. – Встреча с кем? – Дама червонная. И шиньон у этой дамы червей на картинке – как у нее! Я подскочила на месте от этого открытия. Напротив меня сидела эта дама, Гульзада. Было трудно поверить в происходящее.
- Надо ли нам спешить? Доставайте карту. Не волнуйтесь, Калиса. У Вас действительно дар. Или временная причинно-следственная связь с нитями судьбы и желаний самой сильной ведьмы в Казахстане. Она многим попортила жизнь. Не Вы первая, кто пострадал от её глупого упрямства и расплескивания черной и серой магии направо и налево. Кстати, и не Вы первая, кого я избавляю от неприятностей. Ну, спросим, надо ли нам спешить?!
Я перемешала колоду пару раз и достала с самого низу туза бубен.
- Нам придет сообщение! От кого, как, когда, о чем?
Тут в дверь купе громко постучали. Теперь мы обе подпрыгнули от неожиданности и совпадения. Толстый бровастый проводник сообщил, что в нашем вагоне протекает отопительная система, и нам всем придется перенести багаж и разместиться в соседнем плацкарте. В нашем вагоне, очень быстро теряющем тепло, на тридцатиградусном морозе пассажиры замерзнут уже в течение часа-двух, и не надо сопротивляться. Ему пришлось поверить: по коридору в каких-то емкостях, внешне похожих на грелки, проводники со всего поезда быстро таскали воду из отопительной системы: если вода замерзнет в трубах, то вагон надолго придет в негодность.
Мы с Гульзадой решили не пересаживаться в плацкарт. Договорившись на n-ю сумму с проводником другого купейного вагона, ближе к голове состава, мы отнесли багаж туда и посмотреть на пассажиров того плацкартного вагона, куда нас определили. Большинство неспящих пассажиров этого вагона сгруппировалось в одном из купе и смотрело уже устаревший DVD-фильм «Матрица: перезагрузка» на ноутбуке какого-то чиновника-безбилетника, лопающегося от счастья демонстрировать владение ноутбуком. Обладатели спальных мест спали, а сидящие пассажиры находились в полудреме. Третьи полки были практически свободны. Притушенный свет слабо освещал коридор. Мы нашли её. Медуза благополучно похрапывала на нижней полке. Она была все такой же – маленькой щекастой старушкой в шерстяной бардовой кофте.
- Боже мой! – прошептала моя спутница, добрая ведьма, как я ее назвала про себя. – А ведь Шаке не меняется с годами… Надо торопиться. Подержи-ка! – Она сунула мне в руки зажигалку, а сама достала колоду карт и цыганскую иглу с металлической ниткой. Разбуженный недовольный пассажир лет сорока с жиденькими усами вопросительно, но молча, взирал на нас.
- Что мы будем делать? – шепотом спросила я. Меня колотило от волнения.
- Будем рвать связь. Она сейчас очень тесная... Весь твой спокойный сон, все твое здоровье, твоя молодость и красота сейчас перетекают в неё. Когда ты далеко – её силы не хватает, канал ослабевает. Но сейчас ты близко, и я его могу даже ощутить, где он! Я сейчас между вами – как диэлектрик. Поэтому она не чувствует тебя. Я экранирую ее поле(8), - Гульзада комментировала свои действия, и ее глубокий спокойный голос все время как бы утешал, объяснял, успокаивал.
Она сделала несколько ищущих пассов правой рукой и с первой попытки достала из середины колоды даму пик, проколола карту иглой и попросила девочку со второй полки подержать карту за нитку в определенном месте у изголовья старухи. Затем Гульзада извлекла из колоды червонную даму и дала ее мне, чтобы я держала ее рубашкой к себе, а лицом к старухе. Горгона пошевелилась, и мы замерли. Но она не проснулась, а лишь прекратила храпеть.
Моя спутница взяла у меня зажигалку, таинственно улыбнулась и тихо-тихо прочла какой-то заговор. Затем зажгла даму пик у изголовья старухи. По вагону распространился запах горелого волоса. Моя голова освобождалась от чего-то тяжелого, уже ставшего моей частью. Я заметила, что едва видный пучок света за несколько секунд перетек от старухи ко мне, что-то вокруг меня кратко вспыхнуло, и я почувствовала себя перерожденной. Как только карта догорела, она серым пеплом осыпалась на лицо старухи, которая тут же вскочила на постели. Еще не разобравшись, в чем дело, Медуза, щурясь и отряхивая лицо и одежду от пепла, излучала ненависть ко всему вокруг. Она нащупала на столе очки, быстро надела их и сразу разглядела Гульзаду.
- Откуда ты взялась, поганка!? Что ты вытворяешь?! Чем тут пахнет? – О, как хорошо я помнила этот голос! Медуза перевела взгляд на меня. – А вот тебя-то я и ждала… Не сдохла еще?! - Её сквернословная фраза выстрелила в меня чернильным потоком, но отразилась от карты, которую я инстинктивно подняла, как щит. Наблюдающие – девочка и полупроснувшийся сосед – охнули и в страхе отпрянули. Ядовитая волна после отражения превратилась в светлый луч и с силой вошла в область грудной чакры старухи. Она тут же схватилась за сердце и процедила: – Что вы со мной сделали?!
Моя попутчица – червовая дама – рассмеялась и поучающе произнесла:
- Это ты сама с собой такое сотворила, Шаке! Ты же знаешь, что любая направленная против кого-то мысль, энергия, а тем более твое проклятие, возвращается к тому, кто ее сформулировал, причем с той же силой. Возвращается также и злоба, и ненависть, – Гульзада посмотрела на меня. – Возвращается в том или ином виде и невысказанная обида, и зависть, и предательство, и обман. В данном случае я смогла вмешаться, и это вмешательство, конечно, было выполнено не по правилам. У нас не было времени и выбора. Твоя жизнь была под угрозой. Но не бойтесь за вашу попутчицу, уважаемые пассажиры! Таким шипящим головкам, как у нее судьба дарит много лет жизни. Если кто-то сильно опасается, вызовите бабушке скорую помощь! Ей не помешало бы выпить чуть-чуть валерианы.
Старушка действительно шипела и тряслась. Она выглядела несчастно: всклоченные волосы жалко висели, глаза испуганно и зло метались, рыки были зажаты в кулаки, а маленькие ножки беспомощно свисали, не доставая пола. Её бардовая мешковатая кофта очень старила ее лицо.
- Действительно, что это вы с ней сделали? – только сейчас осторожно спросил недовольный пассажир, окончательно проснувшись. И, осмелев, добавил: – Безобразие! Жгут что-то, лекции читают, спать не дают! Я сейчас вот… проводника позову!
- Да-да… Все возвращается, - продолжала Гульзада, как ни в чем не бывало, уводя меня под руку… Люди перед нами расступились с долей почтения. - возвращается и положительное, доброе. Да и нейтральное. Все, что ты направляешь на других людей. Пожелания всякие на день рождения, на новый год. Вот, например, хочешь ты богатства. Начни желать его всем на каждом шагу. Всем домашним пожелай, потом друзьям, потом во всех открытках это отметь. Не заметишь, как станешь процветать, зарабатывать много… Или вот мужика тебе захотелось. Стабильного такого мужика. Да запросто! Собери подруг, купите вина, пива. А потом как начни искренне желать им в каждом тосте такого, какого хочешь сама – и все! Все получится, дорогая Калиса! Тем более, у тебя способности.
Я все еще держала спасительную карту - даму червей - в руке. Гульзада мягко отняла ее, смешала с остальной колодой и, проходя между вагонами, выкинула всю колоду на бегущие под ногами шпалы(9). Надо же, прямо как в сказке: добро, зло, волшебницы, заговоры, проклятия. Может, прибегнуть к традиционным щипкам? Но, если я об этом уже думаю, то, скорее всего, это явь. На всякий случай я ущипнула правой рукой левую. И не проснулась. Мы так же шли то красными дорожками, то грязными линолеумными полами к голове состава. Мимо проходили утомленные проводники и проводницы в мокрых синих рубашках. Они спасли наш бывший вагон от замерзания и теперь были веселы, заигрывали друг с другом. В вагон-ресторан нам навстречу проплывали толстые чиновники, неловко пытаясь уступить дорогу. В тамбурах курили поэтического вида молодые люди и вульгарные девушки. Скромные девушки, одиноко прилипнув к окнам длинных коридоров, смотрели на мелькающие ночные огни. Гульзада, как сперва показалось, хрупкая и слабая, решительно и без проблем открывала все двери. Уже перед нашим новым купе она внезапно остановилась, повернулась ко мне и сообщила, что установила с Шаке контакт на тонком плане, и та не сможет более бесконтрольно причинять зло людям.

Непонятно с чего обессиленная, я прилегла на подушку, немедленно закрыла глаза. Я устала. И не было никаких сил даже думать, но театральное действо, развернувшееся несколько минут назад, яркой картинкой висело в сознании. Так ли правильно мы поступили? Могла ли я остановить Гульзаду? Как страстно я сама желала этого возмездия эти два года? Наверное, только избранные имеют право и силу возмездия. Кто знает, может, теперь я буду должна ей? Чем? Раз Гульзада такая сильная, может, она потребует теперь мою душу, и мне придется пойти к ней в рабство? «Все возвращается!» Прописная истина! Нельзя даже думать плохого! Не завидовать, не врать, не льстить, не обижаться, не ругать, не клясть. О чем же тогда будут думать наши сограждане? Как же страшно теперь и с Гульзадой, а вдруг она и эти мысли читает! Хоть бы это был все-таки сон! Казахской домброй в купе забринькало радио. Я заставила себя приоткрыть глаза. Лицо моей соседки, изящно припудривавшей носик, излучало спокойствие и радость. Как будто ничего не было!

- А не попить ли нам чайку? – легко сказала Гульзада и уменьшила громкость динамика. А меня все мучил вопрос, интересно, видели ли остальные люди световые потоки? Или это кто-то показал, что я могу это? Кто?


ПРИМЕЧАНИЯ
1) О том, как и чем мы перекусывали на границе, пока ждали, когда в пять часов вечера закончится длительный «технический перерыв» у таможенников, а затем тщательный досмотр сумок и рюкзаков, лучше расскажет Наташа. Она сделала 2 вывода: 1) кушать с аппетитом можно и хлеб с сахаром, 2) права человека нарушаются везде, и в СНГ юристам будет работа всегда.
2) В конце концов, почему мы, заплатив полную цену билета, пусть даже в плацкарте, не можем получить услугу «пассажирская перевозка» по той стоимости и с тем уровнем качества сервиса, которое предполагается?! Надо обязать «Казахстан Темир Жолы» доплачивать за такие пытки!
3) Более противного обращения к себе я не знаю, чем «Женщина!» Нет, не подумайте, что мне не нравится быть женщиной, но указание на мои физические половые отличия в гражданском обращении, по-моему, абсолютно неприемлемы. Не нашли еще наши интеллигенты хорошего обращения к людям: «гражданин», «гражданочка» – звучит чересчур по-ментовскому, казенному. «Товарищ» - слишком теперь коммунистично. «Сударыня», «сударь» – устарело, слишком по-русски; «мадам», «мсье» или «леди», «джентльмен» и прочее – как-то совсем не по-нашему, чуждо. Если попробовать привить «ханум», «мырза» - может, будет и хорошо, но тоже не привычно. Я представила: ханума Наташа! Мырза Александр! Нет, надо что-то найти подходящее к постсоветскому Казахстану, подумать.
4) Существует бесконечное множество полезного применения пустых пластиковых бутылок из-под минеральной воды и прочих напитков типа Fanta, а также их частей: от изящных рюмок, скалок и ваз – до поплавков, тисков, систем подачи топлива в автомобиле, разбрызгивателей воды и даже юбочных пелерин! Можно было бы проводить грандиозные конкурсы на применение этих бутылок среди домашних мастеров и завхозов, а то и просто населения!
5) Однажды я покупала верблюжью шерсть в поезде – и мама сшила первоклассное одеяло, от которого всегда идет тепло наших бескрайних степей. Иногда даже хочется специально поездить в поезде, чтобы купить вещи, которые на обычных рынках купить трудно. К этой же категории городского дефицита относятся собачьи пояса, лечащие радикулит. Даже представить не могу, где купить их, кроме как в поезде.
6) Путешествие в Париж, конечно, было на комфортабельном иностранном самолете, где все внимание уделено именно тебе, как человеку, оплатившему свое перемещение в пространстве и все прочие расходы и прибыли, связанные с этим перемещением, в том числе и заработную плату работников авиакомпании. Мне было приятно осознавать, что стюарды и стюардессы уважали клиента и его человеческое достоинство, вне зависимости от класса пассажира.
7) Интересно, что на этот раз слово «женщина» ничуть меня не оскорбило. По-видимому, нравятся или не нравятся нам слова исключительно в зависимости от нашего восприятия человека, их произносящего. К тому же это было не обращение.
8) И откуда актрисе знать термины из электродинамики? Хотя чего только не увидишь в нашей стране: физики вдруг становятся банкирами, юристами, филологи – агентами по недвижимости, инженеры – маркетологами, дикторы телевидения – законотворцами, а домохозяйки – вице-президентами национальных компаний. И карьера рядового казахстанца настолько непредсказуема, что практически не зависит не только от наличия диплома профильного вуза, но и от способностей и возможностей человека.
9) Кстати, также терпеть не могу, когда из поездов, автобусов, автомобилей и других транспортных средств вылетают бутылки, пакеты, бумажки, арбузные и дынные корки, ошметки от семечек, женские прокладки, окурки, а также целые мешки с мусором. Мне сразу хочется ввести непомерные штрафы, возобновить службы общественного порядка, вступить в партию зеленых и вспоминается «Пикник на обочине».

~2006-2011