Причины успеха партизан на Нижнем Амуре

(Отрывок Главы 2 из моей книги «Партизанское и подпольное движение на территории Хабаровского края в период колчаковщины: проблемные вопросы, факты, решения. Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2013. 162 с.». Книгу можно найти в научных библиотеках Хабаровска и Благовещенска, а также в библиотеках БГПУ в Благовещенске и Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока во Владивостоке, ну и, конечно, во всех библиотеках г. Свободного Амурской области. Предположительно эта книга может быть и в главных московских библиотеках, поскольку часть экземпляров было отправлено после издания именно туда. Должен предупредить, что в московских экземплярах не исправлена опечатка на первых страницах, касающаяся даты начала подпольного движения в Хабаровске. Следует читать 1918, а не 1919 год.)

…

7. Вопрос о причинах столь быстрых и решительных успехов партизанского движения на нижнем Амуре зимой 1919-1920 годов в советской историографии, как правило, всерьёз не затрагивался.  Лишь в исследованиях 1923-1924 годов этому было уделено определённое внимание, особенно в работе Д.Бузина-Бича, который какое-то время до вступления в партизанский отряд учительствовал в д. Новоильиновке на Амуре и поэтому изнутри знал социально-экономическую, социально-политическую и социально-культурную ситуацию в регионе.  Эта информация, подкреплённая другими источниками, позволяет понять, почему партизанам так легко удалось овладеть огромной территорией Нижнего Амура и установить здесь свою достаточно прочную власть.

Первая причина проистекает из культурно-исторических особенностей данного региона.  В этом отношении его можно дополнительно подразделить на два существенно разных района: собственно Нижний Амур (от г. Хабаровска до с. Мариинского) и низовья Амура.  В отличие от всех других районов Дальнего Востока, Нижний Амур заселялся почти исключительно русским населением Урала и Среднего Поволжья.  Причём большинство поселений здесь были основаны ещё в 50-60-е годы XIX века, то есть являлись старожильческими.  Столыпинское переселение затронуло этот регион довольно слабо.

Это обстоятельство определило весьма значительные культурные отличия его населения от населения соседних с ним территорий.  Крестьяне-старожилы Нижнего Амура более чем за полвека освоения этого региона успели хорошо приспособиться ко всем его особенностям.  Большинство из них жило вполне зажиточно.  По свидетельству Д.Бузина-Бича, они пользовались до революции относительной свободой и даже покровительством краевых властей.  Медицинская помощь населению здесь была организована сравнительно хорошо.  Почти каждая небольшая деревушка имела школу, библиотеку и учителя.  Во многих селениях располагались почтово-телеграфные отделения.

Д.Бузин-Бич отмечает у местных крестьян такую важную особенность, как сильно развитое национальное самосознание (Д.С.Бузин (Бич).  Партизанско-повстанческое движение в низовьях реки Амура. 1919-1920 гг. / Революция на Дальнем Востоке. Вып.1. М.,Птгд, 1923. С. 12).  Оно определялось и великоросским происхождением, и довольно высоким уровнем грамотности, и близким соседством резко отличающихся от них расовыми, языковыми и культурными признаками многочисленных азиатских народов и населённых ими стран.  Православную религию русские жители Нижнего Амура считали частью своей национальной культуры.  «Мало религиозные – пишет Д.Бузин-Бич – они всё же поддерживали церковь и духовенство, но только потому, что считали их одной из отличительных особенностей русской национальности».

Естественно, что и отношение к первым Советам у местных крестьян, как свидетельствует Д.Бузин-Бич, «было сдержанное; присматривались ко всему, подходили со своей меркой – наибольшей материальной выгоды для себя» (Там же).  В пользу Советов говорили их мероприятия по уничтожению хищнических форм ловли рыбы японскими рыболовными фирмами в устье Амура и данное крестьянам обещание вывозить пароходами кету осеннего посола в города по льготным тарифам.  Да и налоги при первых Советах крестьяне фактически не платили.

Но и антисоветская пропаганда тогда тоже не дремала.  Как утверждает Д.Бузин-Бич, уже «в первые дни революции … противники Советской власти разъехались из городов по деревням Амура и неустанно агитировали …, указывая на то, что … комиссары доберутся и до деревенских богатых мужиков, отнимут у них скот и все излишки и поделят между босяками, что все мероприятия «совдеповщины» в пользу крестьян временны, что комиссары впоследствии сумеют содрать за призрачные благодеяния с каждого шкуру и т.д.» (Там же).

Эти, по настоящему «вещие», предупреждения тоже довольно долгое время находили отклик в душах крестьян-старожилов.  Не случайно вплоть до начала зимы 1919-1920 годов среди партизан было очень мало выходцев из старожильческих нижнеамурских деревень.  Отряд Мизина состоял в основном из пришлых бывших красногвардейцев и местных крестьян-новосёлов.  В то же время, и против партизан старожилы Амура не выступали, стараясь придерживаться нейтралитета в давно уже идущей здесь гражданской войне.

Поэтому, начиная поход на Нижний Амур, военревштаб должен был тщательно продумать свою политику среди местных крестьян, чтобы не настроить их против себя и, тем самым, не поставить под вопрос само существование партизанского движения в Хабаровском уезде.  Во многом, видимо, этим обстоятельством и был обусловлен отказ военревштаба от немедленного восстановления на Нижнем Амуре власти Советов по образцу 1918 года.  Вместо них вводилась система сельревкомов – временных органов, назначаемых военревштабом из числа сочувствующих партизанам местных жителей, и объединявших в своих руках всю гражданскую и военную власть в своих деревнях.

Эти учреждения должны были стать, и стали, необходимым инструментом военревштаба в деле мобилизации имеющегося у сельского населения оружия, продовольствия, а также людских ресурсов под лозунгом борьбы против японской интервенции и уже опостылевшей всему крестьянству кровожадной власти атамана Калмыкова и Колчака.  Тем самым на территории Нижнего Амура фактически вводился режим военного положения.  Целью его были, с одной стороны, организация эффективной обороны новых партизанских баз по Амуру со стороны крупных белогвардейских и японских гарнизонов в Хабаровске и Николаевске, а с другой – обеспечение существования партизан и самого населения этого не производящего собственного хлеба региона, при невозможности получить продовольствие откуда-либо извне.

Такая организация власти была охотно признана практически всем нижнеамурским крестьянством, понимавшим в тот момент, по-видимому, что иной альтернативы в сложившихся условиях, для него нет.  При внешней схожести мероприятий военревштаба на территории Нижнего Амура с политикой «военного коммунизма» в Советской России, они всё же существенно от последней отличались, и больше соответствовали действиям правительств Англии, Франции и Германии по организации тыла во время первой Мировой войны.

Конкретно эта деятельность, как вспоминает И.Жуков, заключалась в следующем: «старосты и … ревкомы в трёхдневный срок взяли на учёт все продовольственные запасы.  Списки местных жителей с указанием наличия муки, крупы и овса были представлены в Военревштаб…  Учтённые продовольственные запасы не изымались и никуда не свозились.  Продукты оставались у владельцев, которые давали подписку о том, что они приняли на хранение продукты и не имеют права расходовать их без разрешения Военревштаба.  Старосты и … ревкомы выдавали по спискам на каждую душу по одному пуду муки и крупы в месяц.  Продовольствие выдавалось бесплатно всему населению независимо от того, было таковое в наличии у него или нет» (И.Ф.Жуков. По Амурским сёлам. / Этих дней не смолкнет слава. Хабаровск, 1957. С.193, 194).

Таким образом, партизанский штаб совершенно не использовал на Нижнем Амуре при распределении продуктов классовый принцип, обязательный в то время в Советской России.  Именно благодаря этому обстоятельству мероприятия военревштаба не встретили сопротивления даже со стороны наиболее зажиточных слоёв крестьянского населения.  По свидетельству И.Жукова, «жители амурских сёл не препятствовали учёту продовольствия, и никто из них не скрывал имеющихся у него запасов.  Был единственный случай в селе Нижнетамбовском, когда кулак Борзов не хотел открыть амбар.  Но после разъяснения в Военревштабе он препятствий не чинил.  Это мероприятие вполне оправдало себя…  Ни одной жалобы по всему Амуру на недостачу продовольствия в течение всей зимы не поступало» (Там же. С. 194).

Ещё одним мероприятием военревштаба, внешне похожим на политику «военного коммунизма» было введение так называемой «трудовой повинности».  Однако, по свидетельству И.Жукова, сводилась она к тому, что «все трудоспособные мужчины по нарядам старосты бесплатно привозили нуждающимся семьям дрова и сено».  В основном эта помощь касалась семей ушедших в партизанские отряды крестьян (Там же).  Между тем, по своей сути эта «повинность» ничем не отличалась от столетиями существовавшей в русской общине традиции помощи семьям, оставшимся без кормильцев.  Действовала она и во время первой мировой войны.

Хорошая организация тыла и снабжения отрядов всем необходимым свела к минимуму конфликты между партизанами и крестьянским населением.  Как свидетельствует И.Жуков, «партизаны вели себя дисциплинированно.  Случаи мародёрства, грабежей, краж не наблюдались.  За грабёж и мародёрство расстреливали» (Там же).

Таких же относительно подробных сведений об организации тыла партизанской армии, действующей в низовьях Амура источники, к сожалению, не сохранили.  Можно предполагать, что эта организация была принципиально иной.  Селькомы там не вводились, а сразу провозглашалась советская власть.  Советы, воссоздаваемые по образцам 1918 года, являлись фактически полностью самостоятельными органами местного самоуправления и, поэтому, столь тесной связи с партизанскими штабами как селькомы иметь не могли.

Немедленное восстановление Советов способствовало быстрому распространению пожара восстания в низовьях Амура.  Именно благодаря развернувшемуся здесь повстанческому движению, армия Тряпицина смогла почти вдвое увеличить свою численность после выхода её на подступы к г. Николаевску, в том числе и за счёт китайского, корейского и аборигенного населения этих мест.  Для снабжения армии, помимо добровольной помощи восставших деревень, использовались склады продуктов и оружие, заготовленные на зиму на ближайших приисках.

Успех восстановления здесь советской власти, в свою очередь, был также обусловлен социокультурными и социально-политическими особенностями данного района.  Население в низовьях Амура было очень смешанным.  Помимо русских крестьян-старожилов, здесь постоянно или временно проживало много представителей китайского и корейского населения, работавшего на приисках или занимавшегося рыболовством, огородничеством, торговлей или предпринимательством.  Немалую часть населения, особенно в г. Николаевске, по утверждению О.И.Сомова, «составляли отбывшие каторгу на Сахалине ссыльно-поселенцы и их потомки», большинство из которых «заполняли собой ряды самых низов наёмных рабочих» (Предисловие к статье Д.С.Бузина (Бича):  Партизанско-повстанческое движение в низовьях реки Амура. 1919-1920 гг. / Революция на Дальнем Востоке. Вып.1. М.,Птгд, 1923. С. 9).

У многих местных жителей, особенно у рыбаков, имелся особый счёт к японцам и представленному здесь японскому капиталу.  Как пишет О.И.Сомов, «при занятии в 1905 году южной части о-ва Сахалин, японцы вырезали всё наличное, не эвакуировавшееся русское население, не щадя ни женщин, ни детей.  Эта жестокость … восстановила против японцев всех, кто имел какое-либо отношение в прошлом к южной части о-ва Сахалина…  В низовьях … Амура жажда мести … ярче, так как именно туда направилась большая часть эвакуированного с южного Сахалина населения.

Эта ненависть … подогревалась всё время жестокой эксплуатацией русского труда на рыбалках японского капитала.  Большая часть русских рыболовецких фирм были или подставные лица, или .. работали с помощью японских капиталистов… Все власти были куплены рыбопромышленниками, главным образом японцами.  Это было необходимо для хищнического рыболовства, запрещённого по закону … ловли рыбы заездками.  Эти заездки загораживали вход рыбы в реку Амур.

Низовое амурское рыбацкое население понимало, что все беды в растущих год от года заездках, и винило в этом … японцев…  В дни Советской власти (при первых Советах – Ю.Т.) крестьянско-рыбацкое население Амура добилось уничтожения заездок в низовьях Амура», однако в период белого правления хищнический лов рыбы здесь продолжался (Там же. С. 9, 10, 11).  В силу данных обстоятельств, лозунг немедленного восстановления Советской власти встретил тут горячую поддержку большинства населения и вылился во всеобщее восстание против интервентов и белогвардейских властей.

Немалое значение для развёртывания партизанского движения по всему Дальнему Востоку имели известия о разгроме в Сибири армии Колчака и, особенно, о расстреле в Иркутске его самого.  Эти сведения в январе передали штабу Тряпицина и отряду Иванова на р. Селемдже повстанцы из с. Керби на р. Амгуни, получившие данную информацию по своей радиостанции из Иркутска и Охотска (Архипов С.Ф.. Воспоминания о партизанском движении в Сахалинской области. / ГАХК Ф.44. Оп.1. Д.329. Л.34).