Я ждал тебя... Глава 16

Тася... Тасенька... Весь детский дом зашелестел этим именем, словно ветер - листвой. Антон не знал, кто такая эта Тасенька, как она выглядит и откуда взялась, - слышал только это имя, то там, то тут слетающее с губ оживившейся детворы. Казалось, для них это было самое главное открытие в летнем лагере, - ради которого и стоило сюда ехать. Ни солнце, ни река, ни леса, манящие укрыться в их тени в полуденный зной, - ничто не волновало их, а интересовало только то, что скажет или сделает Тасенька. Антоном не раз были подслушаны у детей такие фразы: "А Тасенька сказала, что..." или "Это Тасеньке точно не понравится..." Эта загадочная Тасенька, которую Антон никогда не видел, прочно завладела здешними умами, - и он чувствовал себя неловко от того, что не знает, о ком все столько говорят.

Похоже, это была новая воспитательница, и, несмотря на то, что Антону еще ни разу не довелось ее встретить, она каким-то чудесным эхом пребывала повсюду: в столовой, в песочнице, на лугу. Казалось, о нем, Антоне, дети напрочь забыли, - его перестали цеплять даже самые заядлые забияки. В какой-то момент Антону даже стало досадно, какая-то ревность проснулась в нем по отношению к этой Тасеньке. Ему стало жалко других воспитательниц, ведь они несколько лет, а, может, и десятков лет, посвящали себя этим детям без какой-либо отдачи, а тут явилась какая-то Тасенька и без труда, за считанные дни, стала предметом всеобщего обожания. Антон тихонько негодовал, ему не нравилась эта повальная эпидемия любви, затронувшая всех воспитанников детского дома. Вместо того, чтобы наслаждаться свежим воздухом и прекрасными пейзажами, - как это делал он, - дети бегали за новой воспитательницей, как птенцы - за своей мамашей.

Однако, нельзя было не заметить, как преобразились все дети за считанные дни. Это было невозможно, - Антон чувствовал во всем этом какой-то подвох. Но, тем не менее, двор впервые за всё время наполнился настоящими веселыми играми, несмелыми улыбками, а иногда - даже и взрывами смеха. Одним словом, всё вслед за детскими душами наполнилось какой-то добротой и безмятежностью. Детский дом стал, наконец, похож на дом, где живут дети.

В лагерь привезли мешки с мукой, да столько зараз, чтобы, казалось, на целый год хватило, - а сгружать некому. Рубаха на Антоне уже была хоть выжимай, - он боролся с желанием поскорее стянуть ее. Еще немножко потерпеть - и бежать купаться. Мука, просеиваясь сквозь мешковину, слоями налипала на Антона, превращая его в комок мокрого мякиша. Всё: чёлка, брови, плечи, - уже были покрыты белой пылью; на штанинах красовались белёсые отпечатки антоновых ладоней.

Антон взвалил на плечо один из последних мешков и направился ко входу в здание, зияющему чёрной, прохладной дырой. Ему нравилось переступать порог и нырять с солнцепёка в эту дыру. Кухня располагалась налево, в пяти шагах от входа; из кухни вёл узкий переход, протиснувшись сквозь который Антон попадал в темную кладовую, где аккуратно складывал мешки друг на друга. Этот маршрут он проделал уже десятки раз, мог повторить его с закрытыми глазами. С мешком муки на плечах это даже походило на игру...

Антон хотел было шагнуть внутрь, но не тут-то было, - из здания нескладным строем повалили ребятишки. Пришлось уступать им дорогу, - так и остался Антон, согнутый под тяжестью мешка, дожидаться, пока ни кончится процессия.

- Ребята, побыстрее, пожалуйста, разве вы не видите, - нас ждут! - раздался женский голос из хвоста процессии. Некоторые дети захихикали; они, хоть и беззлобно, но по старой еще памяти не торопились проявлять снисхождение к Антону. Из темноты появилось серьезное, нахмуренное женское лицо.

- Извините нас! - попросила женщина и, словно курочка – крыльями, руками начала суетливо подталкивать вялый строй к выходу. Они встретились глазами, и женщина замерла, увидев поврежденный глаз Антона, но лишь на мгновение, - она не позволила себе бесцеремонно его рассматривать. Отвела взгляд и прошагала мимо него, глядя в землю, на зов:

- Тасенька, пошли играть!

Так это и есть Тасенька?.. Антон представлял ее как угодно, но только не так. Он рисовал ее в своем воображении то зрелой женщиной, то совсем молоденькой, легкомысленной девчонкой с двумя косичками и веснушками на носу. Веснушки у нее, впрочем, были, но такие редкие, что их можно было пересчитать по пальцам. А в остальном - она была абсолютно другая, отличная от образа, который Антон нарисовал в своем воображении.

За несколько мгновений Антон рассмотрел ее детально, - так, как он умел делать. Женщина была невысока ростом и отличалась плавностью движений, даже когда суетилась и волновалась. Она словно плыла, танцевала какой-то неизвестный Антону танец, и особую грацию ее движениям придавала осанка. У нее был какой-то невероятный, восхитительный изгиб шеи, делавший ее похожей на лебедь. Антон видел лебедей на картинках детских книжек, - так вот Тасенька была той самой лебедью. Ее тонкую длинную шею подчеркивала косынка, завязанная уголками назад. Грубоватая ситцевая ткань покоившихся на шее завязок подчеркивала белизну и нежность кожи.

А вот вокруг ее глаз Антон заметил мелкие сеточки преждевременных морщинок, которые придавали лицу выражение усталости. Немного вздернутый нос, губы с приятным натуральным розовым оттенком, чуть-чуть шелушащиеся. Антон так и не смог определить ее возраст, но называть ее Тасенькой у него почему-то не поворачивался язык. Для детей да, она была Тасенькой, ну а ему казалось фамильярным называть ее так. У Антона было впечатление, что она старше него, по крайней мере, на несколько лет.

Она была одета в черное платье из тонкой шерсти с длинным рукавом и юбкой до колен. И не жарко ей носить такое платье, когда на дворе под тридцать градусов жары? Странная какая-то... А ты?! Ты-то не странный?! Испугал ее небось? - подумал Антон, робко улыбнувшись своему белому отражению в маленьком зеркале на кухне, перед которым кухарки надевали свои чепчики. Он принес последний мешок, и то ли оттого, что уже изработал плечо, то ли по какой другой причине, - Антон уже не чувствовал тяжести, как-то не обратил на нее внимания.

Что он хотел сделать дальше? Забавно, он и забыл, хотя точно собирался сделать что-то, когда закончит с мешками. Ах да, он ведь хотел идти на реку... Теперь он понимал, почему дети были так привязаны к Таисии, понимал, но объяснить не мог. Она вся, бессознательно, излучала искреннюю доброту, ее эмоции были живыми, в ней было столько сосредоточенной внимательности, участия, что дети потянулись к ней, как мерзлые цветочки к солнцу.

И она светила здесь для детей, не для него, их миссия здесь была различна, а пути вряд ли пересекались. Что ж, Антон был просто рад, что такой человек появился в этом месте, где, несмотря на жару, так не хватало тепла.


Продолжить чтение http://www.proza.ru/2015/10/27/519