Я ждал тебя... Глава 17

В лагере Антону отвели комнатку немного получше; по крайней мере, в ней не было сырости. По приезду Антону не хватило пастельного белья, которое ему выдали почему-то только три дня спустя. В ожидании он спал прямо на матрасе, который пах пылью и чужими застарелыми нечистотами.

Работы было много, к счастью для Антона, - было чем занять голову. А иначе, как только выдавалась свободная минутка, лицо Таисии, а чаще - ее лебединая шея, настырно всплывали перед его мысленным взором. Антон прогонял видение, но всякий раз оно являлось перед ним, несмотря на внутренний запрет. Антону было интересно, где она, что делает, но он не разрешал себе искать ее. А однажды он вдруг полюбопытствовал у самого себя, а думает ли Таисия о нем, вспоминает ли их случайную встречу. Такие вопросы Антон задавал себе впервые, - до этого момента в его жизни не было человека, который вызывал бы столько трепета.

Таисия пришла в детский дом со своими правилами, которые даже директриса не рискнула оспаривать, - и это нравилось Антону. Подопечные новой воспитательницы почти всё свободное время проводили на улице. У нее была выпускная группа шестилеток, и Таисия знала, чем их занять: под ее руководством дети пели песни, ходили в небольшие походы по окрестностям, она рассказывала им про особенности здешнего края, его природу, историю, архитектуру, - на понятном им языке. Дети всегда слушали ее с удовольствием, и в ответ на те знания, которые она старалась в них вложить, заставляли работать свои головы, оказавшиеся вовсе не такими глупыми, как принято было думать. Таисия умела всё сделать для них понятным! А сколько сказок она знала, сколько забавных историй! Дети так и льнули к ней, обступая ее плотным кружком, совсем как цыплятки - свою маму-курочку. Рядом с Таисией в них просыпалась обычная для всех детей радость жизни и неуемная энергия.

Таисия никогда не бросала своих цыплят, даже под вечер, когда должна была устать после целого дня, проведенного в играх и занятиях. В такие моменты она рассаживала их в кружок и начинала вести с ними какую-нибудь медленную беседу вполголоса. Бывало, что детки засыпали прямо у нее на руках, согреваясь ее теплом и любовью, ее тихо льющимся голосом, который был им вместо колыбельной. Антону всегда было интересно, о чём она им там рассказывает, и он, сам того не осознавая, располагался, продолжая какое-нибудь свое занятие, поблизости, навостряя слух. Он мало что разбирал из-за расстояния, но подойти стеснялся. К тому же, директрисе не нравилось, когда Антон терся возле детей.

Да, он не разрешал себе искать Таисию, но ноги непроизвольно несли его туда, где была она. Вокруг нее, в ней самой было столько жизни, столько спокойной радости существования, она была словно источник, из которого хотели напиться все несчастные. И Антон не был исключением, мечтая, чтобы на его иссушенный язык упала хотя бы одна капля из этого источника. Но Таисия ни в коем случае не должна была знать об этом! У нее и так столько забот, столько детишек на руках, - каждого нужно приветить, приласкать. А он... он уже взрослый...

Антон тоже, - по случайному совпадению? - большую часть своего времени проводил на воздухе. Да нет, просто очень жарко, чтобы сидеть взаперти. Он вышел, чтобы подмести двор и дорожку, ведущую от ограды ко входу здания. Таисия с детьми как раз были на игровой площадке, рядом с песочницей. Таисия сидела на скамеечке и разговаривала с девочкой по имени Юля, учила её пеленать куклу. Пупс был большой, размером с человеческого младенца, и Таисия с Юлей обращались с ним так нежно, словно он был живой. Антон исподтишка следил за каждым движением рук и пальцев Таисии. Кусочком мягкой ткани она заботливо обтирала младенца, показывая девочке, что ребеночка перед тем, как укладывать спать, следует помыть. Потом они вместе надели на пупса распашонку и чепчик и, наконец, завернули в маленькое одеяльце. Таисия показывала, как сделать на свертке красивый бант из атласной ленточки, при этом приговаривая что-то ласково-напевное. Юля смотрела на воспитательницу восторженными глазами.

Антон сглотнул; он был так заворожен развертывающимся перед ним действом, что даже перестал мести, - руки словно окаменели. Так и стоял, неподвижный, дерзко ловя каждое движение ее тонких пальцев с коротко стриженными, аккуратными ногтями. Так странно: в это мгновение Антону больше всего на свете захотелось стать этим пупсом. За всю его жизнь никто не заботился о нем, не ласкал его, а между тем он был живым существом, человеком с измученной душой, а не безжизненной куклой. Зачем кукле столько любви и нежности?

Словно на зов, Таисия подняла глаза и посмотрела на него вопросительно. Антон дернулся с места и начал мести с новой силой. Дурак, она заметила, что ты пялился на нее! Дорожка, которую он мел, оказалась предательски коротка и совсем скоро закончилась. Нужно было собирать инвентарь и уходить, - но вот уйти Антон почему-то не мог. Не совсем понимая, что делает, он спрятался за толстым стволом дерева, шагах в двадцати от игровой площадки, и продолжил наблюдать за Таисией оттуда.

Она почему-то улыбалась. Наверное, считает его смешным... Вдруг, неожиданно для всех, к Таисии подскочил мальчик, который до этого играл поблизости. Он грубо, с непонятно откуда взявшейся силой взрослого мужчины, выхватил из рук Таисии пупса, содрал с него одеяльце, всю одежду, которая пять минут назад была так любовно на него надета, стал вырывать у пупса ноги, руки, голову, - все подряд, лишь бы раскромсать его, нанести как можно больше увечий. Все дети в каком-то больном оцепенении наблюдали происходящую цену. А Юля, не в силах больше смотреть, как мучают ее куклу, отвернулась, закрыла лицо ладошками и разрыдалась.

Таисия кинулась к мальчику, который бросил остатки куклы на землю и топтал их ногами. У него из глаз катились бессознательные слезы, а изо рта шла пена и изрыгалось какое-то животное рычание: "Всё ей?! Всё кукле, да?!" Таисия порывисто обняла его, подняла на руки и, крепко прижав к себе, начала укачивать:
- Тише, тише, Виталик! Тихонечко, мой мальчик! Всё хорошо! Я тебя люблю, - даже не сомневайся в этом!

Антон осознал, что это был порыв ревности, исходящий из самых глубин исстрадавшегося детского сердца. Точно такой же порыв, как у него, с той только разницей, что Антон уже взрослый, чтобы биться в истерике. Но, ей-богу, ощущать этот ребенок должен был то же самое, что ощущал он. В каком-то скорбном состоянии духа Антон поплелся прочь. Увиденное неприятно, тяжело впечатлило его: непочатый край работы предстоял Таисии с этими далеко не легкими детьми. Каждый из них, словно теленок - молока, требовал, - порой самым жестким способом, - внимания и любви.

Имел ли он право лезть поперек детей, - ведь они маленькие, им нужнее, а он уже взрослый и давно научился справляться со своими душевными потребностями.


Продолжить чтение http://www.proza.ru/2015/10/30/1105