Братья по крови. отрывок из романа

     На следующее утро съёмочная группа расположилась у здания бывшего райцентра. В этот день пленных украинских солдат, захваченных накануне, должны были провести по улицам города и познакомить с теми, против кого они воевали.
С пустынных улиц в расстрелянном городе на центральную площадь стал стекаться народ. Каждому человеку хотелось увидеть, что это за нелюди, понять, за что они убивают невинных мирных сограждан, чем братья по крови провинились перед ними и есть ли у них вообще душа.
     Потерявшие своих близких под обстрелами градов и миномётов «защитников Украины», оставшиеся без дома, месяцами спасающиеся в подвалах разрушенных домов без еды и воды, они хотели знать, что привело этих палачей на их землю, что они здесь потеряли.
     Нестройной шеренгой в оцеплении ополченцев, пленных прогнали под взглядами жителей, которых власть зачислила в сепаратисты и террористы: женщин, детей, стариков, тех, кто не смог уехать или спрятаться.
– Уроды, вы пришли в составе АТО убивать мирных людей: – учителей, врачей, строителей, шахтёров, сталеваров. – Сбрасывая пар из перегретых котлов, мужики перемежали речь матюками. – Вы вынудили нас взять в руки оружие, которое мы отродясь не видали, чтобы защищать жизни своих родных, своего народа, который вы обрекли на геноцид(1). Цель того, кто вас послал, завладеть богатой землёй. Хунта продаёт то, что принадлежит народу.
– Ты бачиш, я сам с Крыма, у мене самого трое дитина, – обращаясь к одному из укропов, еле сдерживая себя, говорил ополченец. И перейдя на русский, продолжал: – Меня и моих детей заставляли говорить на мове, притом, что мы всю жизнь говорили по-русски. Я сюда из Крыма пришёл от вас, …, которые, пришли ко мне домой, людей освобождать. Ты понимаешь, что я своих троих детей дома оставил, чтобы тебя сука, освободить. Чтобы ты, …, освободитель, не пришёл к моим детям. Ты это понимаешь? – Скажи, что ты тут забыл? Здесь самый обычный город, где живут обычные люди, растут дети. Ты пошёл против своих же людей, пошёл за фашистами. Неужели тебе было мало Одессы, всего остального? – Он обернулся к толпе. – Ему сказать нечего. Пошёл воевать за бабки. Работы нету, так он пошёл «по идейным соображениям». – Он снова обратился к пленному. – Ты надеялся поработить нас? Тебе землю обещали? Ты хотел отжать добро, нажитое нашими родителями?
– Ни!
– А зачем ты пришёл? Зарплату в тыщу двести тебе пообещали? А ну, быстро, говори.
– Две семьсот гривен(2).
– Ай, молодца! И за две семьсот ты пришёл сюда убивать мирных людей? Две семьсот, это деньги, за которые ты сейчас готов соплями и кровью исходить, и вся твоя жизнь…, – он выпалил заряд брани.
– Вы сделали свой выбор на майдане. Мы тоже сделали свой выбор, и будем за него бороться. И никогда не сложим оружие, пока не освободим свою страну. Оставьте наш Донбасс в покое. Это наша земля. Здесь не должно было быть войны. Но ваши боссы в Штатах протянули загребущие руки к России. И если бы не поднялся Донбасс, война началась бы в Крыму. Вы считаете, вы правы? Нет? А какого ты за них тут стоял? Ты хоть раз задумался, что может быть и другая сторона? Она, может быть правдой? Ты допускал эту мысль, скажи мне, пожалуйста. – Командир отряда ополчения кипел от ярости.
– В принципе, допускал. Я не знал, тость, мы не бачим, потому что нам телевизор не показують. В интернете почитал, а як оно на самом деле, не знал. – Пленный солдат действительно ничего не знал и не понимал. Их бросили якобы на учения, а они попали в окружение и чудом остались живы. Это уже радовало.
– Мне деньги не платят, мы воюем здесь не за какие-то бабки, мы воюем за свою страну, за своё будущее. Посмотри мне в глаза, – командир отряда ополчения с позывным Батя, сжимая зубы, еле сдерживал себя. – Ваш снаряд, сука, который, вы говорите, мы по своим кидаем! Прямое попадание и всё! Детдом, тридцать малюток, из них двадцать – мёртвых, а десять в овощи превратились! У вас мозг есть? Как я буду своего ребёнка в детском саде стрелять?! И вы в это верите, дебилы! У тебя мать есть? Слов нет! – он отошёл в сторону, от греха подальше.
– Мы жили спокойно, пока вы не пришли. Ты на бабушек посмотри, на детей. Они сидят по подвалам, месяцами из них не вылезают, – пожилой ополченец в сердцах плюнул в сторону пленных. Была б его воля, голыми руками всех бы задушил. Но он, как и многие из защитников понимали, что настоящий враг не эти «герои», брошенные против своего народа, а тот, кто стоит за их спинами и направляет. – Сволочи!
– Говори, падла! – кричали жители города, отгороженные вооружённым конвоем, от нестройной линии пленных солдат.
Пленные прекрасно понимали, что сейчас находятся в большей безопасности, чем на линии соприкосновения, что те самые «сепаратисты», кого они кличут «колорады» и «ватники», не способны на месть. Эти сильные духом люди воюют за справедливость. Эти не станут ни убивать, ни издеваться, самое большее – накажут по совести. Один хлопчик из укропов осмелился, вышел из строя и не без дрожи в коленках заявил:
– Я буду говорить за себя. Как в армию попал? Меня никто не спрашивал, пришли из военкомата и забрали. Я не стрелял. У меня дома остались мама и папа.
– А-а-а, – загудели голоса, – а как теперь вот этим маленьким детям без мам, без пап? Детям, родителей которых вы угробили? Вот они стоят, посмотри, на этих сепаратистов. Батальон у вас, блин, «Прикарпатье», блин! Вам бы только с бабами да детишками воевать! Дети играли в футбол, когда начался артобстрел. Снаряд попал прямо в центр площадки! – разгневанно кричал собравшийся народ. – Будьте вы прокляты!
– Кто из вас стрелял, поднимите руки – вопрошала пожилая учительница, напрасно надеясь увидеть лес рук. Никто не хотел сознаться в этакой доблести.
– Куда же вы лезете хлопцы? Ёкорный бабай, мы такие же люди, лучше б ты отсидел!(3) – с досады качал головой старик.
– Почему ты не отказался, почему не сказал, дай я отсижу, – по-матерински укоряла солдата молодая мамочка, покачивая детскую коляску.
– Ваши каналы брешут, – захлёбывался от негодования ополченец, в недавнем прошлом шахтёр. – Для меня Украина умерла после Одессы, когда вы, упыри, сожгли сорок восемь человек в Доме профсоюзов. Второго мая для меня началась война. За кого ты воюешь, падла?
– Уже не знаю. По ходу за Украину. Нам говорили, что мы едем её защищать.
– От кого?
– Типа от террористов.
– Ты против нас, украинцев воевал. Ты понимаешь? У меня тоже украинский паспорт, тебе показать? Я за Украину служил. Давал присягу украинскому народу. И против кого мне сейчас приходится воевать, а?
– Получается, свои против своих.
– А-а, так ты умный, а я думал, ты тупой как валенок. Мы все были свои. Это вы сделали нас чужими. Ты откуда сам-то?
– Из Закарпатья.
– Ну и какого чёрта ты сюда приехал, тебя чо, звали сюда?
– Меня сюда отправили. Меня призвала украинская армия.
– А ты знаешь, что здесь Донбасс, Новороссия. Здесь Украина никакой власти не имеет.
– Уже знаю.
– Ты знал это ещё там, или, когда прибыл сюда?
– Я знал, что идёт война.
    Среди пленных вояк сопливого возраста, которые толком не могли ответить ни на один вопрос, потому, что не знали даже, где находятся, выделялся один офицер. Сергей обратился к нему, надеясь получить развёрнутый ответ на волнующие всех вопросы.
    Оператор взял крупным планом лицо пленного. Офицер смотрел в камеру прямо, как в дуло пистолета, на его каменном лице нельзя было прочесть никаких эмоций.
– Вы считаете себя освободителем? Ты приехал сюда с автоматом защищать Украину от кого? Кто на тебя напал? – Серёга боролся с желанием врезать по этой мерзкой фашистской роже. Вся его благоприобретённая дипломатия разом испарилась, но под камеру нужно было держать себя в руках; его репортажи о подвигах героев сопротивления крутят целыми днями по всем каналам, их с утра до ночи смотрят прильнувшие к экранам миллионы людей.
– Я считаю себя офицером, который выполняет приказ. Конституционный долг.
– Но Конституция гарантирует ещё и жизнь людям, которые живут на этой территории, а вы в них стреляете.
– И в меня точно так же стреляют.
– Мирные люди? Дети, старики, женщины? – Сергей еле сдерживал в себе взрыв гнева.
– Не видел я бабушек.
– Ну, смотри, вот они, террористы-сепаратисты – бабушки и детишки, которым от трёх до шести лет.
К Сергею подошёл немолодой ополченец и, кивнув на камеру, сказал:
– Дай я им всем сразу всё объясню.
– Представьтесь. Сколько вам лет? – Сергей знаком показал оператору – снимай.
– Михельсон Владимир Владимирович, пятьдесят пять лет, житель Горловки, воюю с весны, со Славянска. Воюю за свою землю против фашистов, которые пришли на нашу землю. Я хочу передать всем. Вы нас никогда не победите. Мы вас всё равно выкинем с нашей земли. Мы – нормальные люди. Мы – честные люди. Таких как я, очень много здесь. И эти ребята будут стоять до конца. Всё равно, вся эта мразь, которая к нам пришла во главе с этим Порошенко, и тому подобными, они здесь ничего себе не найдут кроме могил. Вы, люди, если Украина это будет видеть, жители Украины, матери, жёны, если вы будете посылать сюда своих детей и мужей, смотрите на меня, и запомните моё лицо, я буду всех их уничтожать. Не ждите пощады. Мы отсюда никого не выпустим. Потому что вы, твари, пришли на чужую землю. У вас нет ничего святого. Таких как я, здесь тысячи. Мы до конца будем стоять на своей земле. Вы думали поставить нас на колени? Запомните, гады, русские если и становится на колени, то только для того, чтобы помолиться перед боем. Запомните это на всю жизнь. – Он погрозил в камеру пальцем. – Ну, вот, наверное, это всё, что я хотел сказать. Всё равно победа будет за нами.
Обстановка всё больше накалялась. Ополченцам пришлось сдерживать народ, рвущийся к пленным.
– Майор, командуй, в автобус, а то народ их порвёт, – послышался чей-то голос со стороны.
– Да, уж, время обеда. Их же уродов надо ещё и кормить.
Пленных отвели в автобус.
«Сколько же ещё должно пролиться крови, чтобы все поняли: для Противника врагом является всё человечество», – думал Отец Георгий.
 

ПРИМЕЧАНИЕ:

1. Геноцид – (от греч. genos – род, племя и лат. caedo – убиваю). Истребление отдельных групп населения по расовым, национальным, религиозным или идеологическим мотивам.
2. Денежная единица Украины – гривна. Появилась во времена Древней Руси.
3. Уклонение от службы в армии считается дезертирством, за что полагается тюремное заключение.