Раковые шейки

Болезнь и больница – это те самые состояние и место, в которых человек наконец-то осознаёт, что главное в его жизни – здоровье! Здесь есть время подумать о многом. Порой больница – пристанище обречённых, последний привал перед дорогой туда, откуда не возвращаются. К счастью, не всегда.
Радиологическое отделение занимает половину четвёртого этажа главного корпуса. В отделении восемь палат на семь коек и одна палата - на четыре. Из всех этих палат всего две (недалеко от туалета) мужские, на семь пациентов каждая, хотя в огромных очередях в поликлинике диспансера и мужчин, и женщин бывает примерно поровну.

Во всех без исключения палатах узкие больничные койки и втиснутые между ними обшарпанные тумбочки. В пределах сравнительно небольшого, размером чуть более двадцати квадратных метров, замкнутого пространства палат проходят лечение люди разного возраста, различных привычек, неодинакового воспитания и понимания правил совместного проживания. Объединяет всех этих людей страшный диагноз – рак.
Лечиться здесь непросто. Время с 14.00 до 16.00 – тихий час. Все обитатели палаты №95 пытаются уснуть. Когда ещё и поспать, как не в это благословенное послеобеденное время...

Весь день, с восьми утра до восьми вечера, слышен грохот отбойных молотков, вой болгарок и визг электродрелей – в главном корпусе больницы идёт капитальный ремонт. Спать бы ночью, но душно и жарко, поэтому двери всех палат круглые сутки открыты настежь. В ночной тишине в стенах длинного коридора гуляет неслабый храп. Ко всему прочему ночь – почему-то время неустанного паломничества в туалет представительниц слабого пола, чьи палаты расположены в противоположной от туалета части отделения. Кашель, покашливание, храп, шаркающие о линолеум шлёпанцы… К этому надо привыкнуть, и пациенты рано или поздно привыкают.

На первых двух койках параллельных окну похрапывают родственные души. Оба примерно с одинаковым расположением опухоли, и тот и другой после операции и химиотерапии. По странному стечению обстоятельств, и одного и другого зовут Николаями. Тот Николай, что Коля - пенсионер, бывший мастер одного из подмосковных оборонных заводов, второй Николай – фармацевт. Теперь они на последнем этапе из всего, на что способна современная онкологическая медицина: этапе радиационно-терапевтического лечения. Эти двое быстро нашли общую тему и, не обращая внимания на окружающих, громко и подробно обсуждают всё связанное со своей болезнью, её лечением, внутренними ощущениями, с упоминанием некоторых неприятных деталей. После того как остальные пятеро обитателей палаты объяснили этим двум страдальцам, что мало кому интересны эти их бес¬конечные диалоги, разговор Коли и Николая перешёл на шёпот, что стало приобретать какой-то зловещий оттенок. Они шептались, жестикулировали, вместе выходили покурить, и никто даже подумать не мог, что Николай, который фармацевт, вечером отойдёт после отбоя ко сну, а утром не проснётся, и его, укрытого с ног до головы белой простынёй, увезут на каталке в местный морг.

На следующий же день опустевшую койку занимает бывший капитан каботажного флота Виктор Михалыч. В отделении на стене столовой висит приличных размеров плазменная панель. Она не работает, но это не мешает морскому волку активно не любить телевизор и всё с ним связанное. У себя дома Виктор Михалыч, по всей видимости, смотрит ящик регулярно, иначе откуда бы ему знать о жестокости на телеэкране, о ляпах телеведущих, предвзятости журналистов на некоторых каналах, о том, что канал «Россия» о России вещает меньше, чем о США, Израиле и прочих странах зарубежья, и поэтому россияне не в курсе дел, происходящих на необъятной родной территории. Когда Виктор Михалыч не спит, он всегда ругает отечественное ТВ. И поделом такому телевидению.

Третью в ряду от окна койку занимает тридцатилетний менеджер Юра. Прикроватная тумбочка менеджера завалена книжками. Это детективы и, судя по обложкам, один другого кровавее. Без малейшего намёка на страх от жестоких убийств и кровавых сцен Юра читает с утра до поздней ночи. А чего бояться обречённому на смерть человеку?
Это только в самые первые дни после объявления грозного приговора люди растеряны, их мучают вопросы: почему именно он? Что делать дальше? А главное – на сколько (лет, дней, часов) простирается это самое дальше? Позже пациенты успокаиваются мыслью, что рано или поздно всё равно должны умереть. К тому же несовершенные методы и средства отечественной диагностики, к счастью, оставляют больным смутную надежду на врачебную ошибку.
Но это потом…

Рядом с Юрой кровать Александра. Его диагноз подтвердили только два дня назад. Этот здоровенный мужик лежит на спине, устремив неподвижный взгляд в белый потолок. Сегодня ночью Алексеич проснулся и увидел его глаза. Похоже, всю ночь сосед не спал. Пустым взглядом он в упор смотрел на Алексеича, но его не видел. Ещё полному сил мужчине, не прожившему и полвека, трудно привыкнуть к мысли о крае могилы, на котором он оказался. Через неделю после проведённых анализов и исследований Александра выписали. Болезнь оказалась сильно запущенной, лечить её не оставалось никакой возможности. Попрощавшись со всеми за руку, Александр поехал умирать домой. Было это в пятницу, а в понедельник на свежезастланную постель улёгся другой больной.

Улыбающийся семидесятичетырёхлетний совершенно лысый Кузьмич несколько сгладил тягостное впечатление от покинувшего палату обречённого Александра. В прошлом персональный шофёр одного медицинского начальника, Кузьмич со своим шефом объездил многие аптеки, больницы и поликлиники области. Особых проблем со здоровьем у Кузьмича не было, а от болезней, которые всё же случались, он, не испытывая дефицита в самых лучших лекарствах и самых квалифицированных специалистах, излечивался быстро и без каких-либо осложнений. Неунывающий, подвижный оптимист Кузьмич рассчитывал прожить лет сто, а тут на тебе – рак! Любил Кузьмич погулять по окрестностям. Часто заходил в церковь, где ставил свечку за упокой души супруги своей и молился за единственного сына, который не скрывал, что ждёт не дождётся, когда получит по наследству отцову двухкомнатную квартиру.

Кровать Алексеича последняя в этом ряду. Она около входной двери. Единственное её удобство в том, что с одной стороны стена и всегда есть возможность отвернуться от соседей к пустой невзрачной поверхности. В общем-то, возможность отвернуться к стене при желании имеют ещё двое, чьи койки установлены торцом к окну.

На первой, что ближе к окну, лежит Валентин. В разговоры он вступает редко. Это не потому, что Валентин – замкнутый, необщительный человек. У многих, кто проходит курс лечения в радиологии, случаются временные осложнения. Вот и Валентину на данном этапе трудно глотать и тяжело говорить. Напротив окна идёт строительство нового корпуса диспансера для онкологических больных. Валентин – крановщик и любит смотреть, как слаженно идёт работа его коллег, особенно после визита сюда губернатора. В области, по некоторым данным, больных раком порядка 200 тысяч человек. Надо успеть помочь этим людям, поэтому строить надо быстрее и больше. Прискорбно, когда люди с тяжёлыми заболеваниями вынуждены отстаивать громадные очереди на приём к онкологу, на обследования, процедуры, в столовую, в душ и даже в туалет.

На крайней в этом ряду койке обитает любимец всей палаты Гена. Целыми днями Гена где-то бродит и приносит коллегам разные новости. Если бы Гена не сказал, что работает на швейном предприятии электриком, можно было подумать, что он актёр какого-нибудь областного театра. Появляется в палате Гена с самым разным выражением лица. Вот он, улыбающийся, входит и объявляет, что починили наконец-то КТ-стимулятор и разметку будут делать не приблизительно, а с точностью до миллиметра. Умный аппарат покажет, где обосновались смертоносные клетки, а врачи несмываемым маркером нанесут на теле больного соответствующие метки. Большинство из обитателей палаты уже разрисованы разными крестиками и чёрточками, но все рады за тех остальных, кому ещё предстоит эта ответственная процедура и, конечно, за врачей, у которых уйдет меньше времени на трудоёмкую ручную разметку, а стало быть, больше останется на лечение больных.

А Гена через час является с омрачённой скорбью физиономией и, обхватив голову руками, усаживается на свою кровать. Подогревая любопытство окружающих, он пару минут сидит молча. Причиной вселенской скорби, как вскоре выясняется, послужило воровство продуктов буфетчицами онкологического отделения. Гена, оказывается, встретил тружениц кухни у запасного выхода, согбенных под тяжестью битком набитых продуктами сумок в обеих руках. Пока все обсуждали низкую зарплату в медучреждениях, оправдывали действие воришек наличием обездоленной многодетной семьи, предполагали бескорыстный спонсорский порыв буфетчиц по отношению к своим голодающим соседям или бомжам, Гена снова исчезал. Через какое-то время он появлялся, и у всех опять возникала тема для очередных обсуждений.

Как-то раз он отправился на прогулку с Кузьмичём. Друзья по несчастью побродили по городу, зашли в церковь. Вернулся из храма Гена сильно озадаченным. Священник открыл ему глаза на непреложную, по его словам, истину, которая гласит, что все болезни - от греха. Мол, любит человек кое-что в жизни больше всего, даже больше, чем Бога, потому и страдает. Гена поделился своими мыслями с соседями по палате, и все, разумеется, задумались над тем, что же в их грешной жизни они любят больше всего. Оказалось, что Коля готов был многим пожертвовать ради зимней рыбалки, Юра не мыслил свою жизнь без путешествий. Для Виктора Михалыча зимние месяцы были настоящей пыткой, поскольку списанный на берег моряк очень любил копаться на своей даче. У Кузьмича не угасла любовь к покойной супруге, а ещё, несмотря ни на что, он любил своего непутёвого сына. Валентин любил посидеть в хорошей компании. Сам Гена пребывал в раздумии. Алексеич тоже не мог сразу определиться. Дело было позднее, и уже засыпая, он подумал: «Бабы что ли?..»

Вообще с такими людьми, как Геннадий, хорошо лежать в одной палате. Его присутствие отвлекает от проблем, быстрее идёт время, а значит, меньше скуки по дому и домашним. И ещё выясняется, что люди не такие уж и плохие. Те же ворчливые по любому поводу санитарки и не кристально честные буфетчицы, да и многие другие работники диспансера возятся ещё с больными, и не понять - то ли с полуживыми, то ли с полумёртвыми... А ведь могли бы, наверное, посвятить свою жизнь и чему-нибудь другому. К примеру, медсестра Света с её-то внешностью, обаянием и мягким голосом…
- Вас вызывают на лучи! - Алексеич открывает глаза и видит облокотившуюся на спинку кровати Свету в коротеньком белом халатике. - Просыпаемся, - говорит она и улыбается.

Время идти в корпус ускорителей. Он пересекает больничный двор и заходит в одноэтажное здание. Здесь установлен линейный ускоритель Oncor. Медсестра укладывает пациента под перекрестье красных лучей, настраивает диафрагму. За медсестрой плотно закрывается дверь. Алексеич лежит неподвижно. Теперь вся надежда на активный кобальт, который должен выжечь опухоль. Через несколько минут мерное гудение установки прекращается. Положенные за сеанс два грея получены. Завтра, 2 ноября, последний сеанс облучения, а послезавтра у Алексеича день рождения. Начинается новая жизнь Скорпиона под знаком Рака.
2012 г.