Повесть о любви в письмах. 4 апреля

                4 апреля.

          Горячий  привет,  льдинка - холодинка!

Ты  знаешь, то ли весна на меня действует, то ли ещё  что, но у меня не хуже Борьки начинается депрессия. Ничего не мило, главное, я никак не  могу увидеть
тебя во сне.  Вот знаю, чувствую, что ты где - то здесь, а проснусь-тебя нет. Может, срабатывает предохранитель в мозгу, чтобы я совсем не свихнулся. А то я вчера на Ленку вместо Алёнка сказал Людмилка. Вот ведь бывает  как!  Погода  у  нас  даже не весенняя, а  летняя.  А на  душе как - то тускло.  Ну, ничего, вот на майские праздники поеду в Безенчук, заеду в Чапаевск, встряхнусь немного.
Надо будет Борьке позвонить. Что - то меня тревожит его "надорвался." Он жаловаться не мастак, наверное, ему, действительно плохо.

Люсенька, чтобы окончательно пасть в  твоих глазах, сообщаю, что и Тютчева я тоже не приемлю. И тоже из - за его личности. Этакий мышиный жеребчик.  Уродовал жизнь женщинам, использовал их страдания  для выращивания своих цветов поэтических. Может быть, и грубо, и  несправедливо, а всё - таки я его не переношу. Я преклоняюсь  перед лейтенантом Шмидтом, снимаю шляпу перед А.К.Толстым (тем, который "Средь шумного бала, случайно"...), могу разумом понять Чернышевского,но Тютчева,Некрасова не переношу.Чтобы окончательно развенчать себя в твоих глазах, скажу, что и Шаляпина не могу простить за предательство, что бы о нём сейчас не писали.  И вообще  об  этом надо бы  с  тобой поговорить. Я бы тебя постарался убедить не столько логикой,
сколько красноречием и напором.

Как хочется тебя послушать!  Да ты ещё меня растравила, как ладно вы с Натальей поёте. Хоть бы из - за  двери послушать. Люся, а что вы поёте? Чтобы я хоть представил себе. Как твоё горлышко?  Ты уж не надрывай его! Хотя для меня самым дивным был твой хрипловатый голос давным - давно. И в феврале, когда ты заклеймила меня "милейший"!  Бог мой сколько было презрения в этом чудесном слове! Я даже сам не знаю, как не рассыпался я на месте, да ещё сумел тебя убедить и расшевелить.

Людмилка, вот ты писала, что не можешь представить меня в роли родителя.  А я не представляю тебя. Мне кажется, что с Натальей ты держишься, как с сестрой, а с Санечкой твоим я тебя вообще не представляю.  Видимо, закрепился в нас стереотип
молодости. Не хотим мы с тобой взрослеть, цепляемся за прошлое. Хотя мне в принципе легче  представить тебя в роли мамы. Ведь ты с Тамаркой уже тогда нянчилась.

Людмилка, не обращай внимания на мои стенания. Просто что - то забуксовало. Идей много, а не пишется. Погода хорошая, а не гуляется. Книг много, а не читается. Но, как в "Библии" сказано, всё проходит. Пройдёт и это. Опять я  буду весел, жизнерадостен и криклив. Вот тогда и буду писать.  А сейчас выношу в себе мысли и идеи. Вообще, я заметил, что, когда у меня много идей в голове, у меня
состояние депрессии. Наступает  рассогласование между душой и телом.  Вот и на нашей встрече, я ведь настолько был поглощён тобой, что сейчас, к стыду  своему не знаю,  например, сколько детей у Тани, и дети у Вали, есть ли дочь у Риммы?
Какие ребята у Владьки, что с  семьёй у Вовки Емельянова. Я ведь даже не поговорил  ни с кем, как следует.

Что у тебя с Наталкой?  Когда она кончает и куда попадёт при распределении?  Напиши, пожалуйста. Мне ведь небезразлично, о чём у тебя сейчас  болит голова.  Как учится Сашок?  У нас сейчас тренер и классный руководитель заключили союз: с двойками не допускают до тренировок.  Так что сыночек мой сейчас спохватился
и резко сокращает количество четвёрок.  Хорошо, хоть стимул появился.
"Речные излуки" пока не нашёл. Но найду, не беспокойся. Вчера часа на два хотел засесть в библиотеке, но не вышло. Пойду в следующее воскресенье(в субботу библиотека отдыхает.)

   Люсенька,  солнышко,  свети! Целую Саша.