Как бросить курить

     Поздравьте, господа: сегодня я начал новую жизнь. Что это означает? Ну, по-моему, это из заголовка ясно. А чему вы улыбаетесь? Марка Твена вспомнили? Согласен, его фраза крылатой стала. Кто не помнит, поясню: «курить бросить легко – я сам сто раз бросал». Или он сказал «триста раз?» Впрочем, сути это не меняет. И оптимизма не прибавляет. Но я-то настроен решительно. Как никогда. Мочи нет: в горле саднит, кашель с мокротой бьет, быстрым шагом пойдешь, дыхалка сразу сбивается. Про бег трусцой и говорить не приходится: с дистанции метров через пятьдесят сойдешь. А может, и раньше. Хотя, куда уж раньше-то. Картина ясная. И то: тридцать семь лет курю. Сейчас не живут столько. Мне пятьдесят два сейчас. Без полутора недель. Столько до Нового года осталось. А я 1 января родился.
     Вот тоже, угораздило родиться. Это вам кажется, что мне повезло. А вы попробуйте гостей специально на свой День рождения 1 января пригласить. Нет, они, может, и придут, но в каком виде? Причем, если до полудня пригласишь, то морды у всех опухшие будут, если позднее – то все пьяные уже.
     Но сейчас не об этом. Сейчас главный вопрос – курение. Точнее – как избавиться от него. Я тут одну штуку придумал… думаю, сработает безотказно. И как все гениальное – просто. Объясняю: когда бросаешь, жить надо только положительными эмоциями. Книги веселые, прогулки на свежем воздухе. Я вот уже по улице гуляю… Кстати, сколько, интересно? Часы наручные забыл надеть.
     - Гражданочка, не подскажите, час который? – Во… посмотрела. Как будто я не время хотел узнать, а часы эти, наручные, которые у нее на руке золотом блеснули, снять хотел. Нет, сейчас, когда курить бросаешь, не надо с незнакомыми людьми в контакт входить. Положительных эмоций лишиться можно. О жизни надо думать. О своей. Особенно хорошо детство вспоминать. Разве было там плохое что-то?
     О часах как раз. Первые часы мне родители подарили, когда седьмой класс закончил. Свидетельство об окончании получил. Тогда… ох! Как давно это было, как будто и не со мной. Так вот, тогда Свидетельство об окончании неполной средней школы после семилетки выдавали. Вот мне отец и вручил часы. Торжественно. В серебристом корпусе, пылевлагонепроницаемые. С противоударным  устройством. «Россия» назывались. Ни у кого из знакомых таких не было.
     В тот же день, как щас помню, пошел в клуб на танцы. Стоим, курим с ребятами, я как раз тогда только-только курить начал. Руку с часами на виду стараюсь держать. Каждую минуту на циферблат смотрю, вроде как опаздываю куда.
     Рядом Сашка Чекулец стоял. Одноклассник. Чекулец – это кличка, от деда ему в наследство досталась. А фамилия – Бабушкин. Их – Бабушкиных, в семье штук десять было. Я детей имею ввиду. И у всех рожи бандитские. Сашка, как подрос, из тюрьмы не вылезал практически. Придет, месяц-другой на воле погуляет, иль украдет что, иль покалечит кого по пьяни – и пошел опять на зону. Да он мне сразу, еще с первого класса запомнился. Только рассадила нас учительница – Зинаида Михайловна, по партам, а Чекульцу не понравилось что-то. На партах чернильницы стояли – непроливайки. Тогда еще не было ручек шариковых, писали перьевыми, обмакивая их в чернила. Вот Чекулец хватает эту чернильницу, да как запустит в Мишку Малахова. Через два ряда. Мишка пригнуться успел, иначе б… А чернильница вдребезги об стенку. Вся стена в фиолетовых разводах. Шум, гам…
     Вот этот Чекулец часы мои новые и заметил.
     - Ух ты! Блестящие какие!
     А я ему: - Сегодня утром родители подарили. В честь окончания семилетки. – И добавляю зачем-то – пылевлагонепроницаемые. С противоударным устройством.
     - Вот это да! – Чекулец восхитился, - дай глянуть. Никогда не видел таких.
     Я с руки снимаю, ремешок расстегнув, протягиваю ему. А что можно с часами сделать? Опять же, ребята вокруг…
     А Чекулец – противоударные, говоришь? – и как шарахнет их о бетонный пол, только мелкие брызги полетели.
     - Нет… это я неудачный пример из детства привел. Что-то курить захотелось. Да и какое детство после седьмого класса? Надо поглубже заглянуть, когда совсем крохой был, мамкину сиську сосал…
     Я на Дальнем Востоке родился. Почему так далеко? Но это смотря от кого. От Японии, например, близко совсем. И чего тогда родители туда не сбежали? Там плыть-то – говна пирога. Сейчас бы не маялся здесь – в России. Хотя… кому они в той Японии тогда нужны были?  Мама медсестрой в концлагере для военнопленных японцев работала. Отец эти самые концлагеря инспектировал. Они на этой почве – концлагерей, и познакомились. А до этого отец полгода в сталинском концлагере сидел. Его там проверяли со всех сторон.
     Все дело в том, что в конце 1944 года отец, будучи раненым, попал в плен. Да-да, за полгода до окончания войны – плен. Дальше Австрия, городок Сан-Пельтан, работа на табачной фабрике и… три побега. А как иначе? Двадцать один год парню, вся жизнь впереди, а тут какой-то дурацкий плен! О том, что могут расстрелять, не думал даже. Первые две попытки, как ясно уже, окончились неудачно. Немцы били дубовой вешалкой по голове, травили собаками, но расстреливать не стали. Они тоже понимали, что война к концу, чего зря стрелять, тем более, что рабочих рук не хватало.
     Третий-то раз их трое бежало: москвич Костя Кашин, питерец Шарабурин и отец. Это им и помогло. На допросах все трое говорили одно и то же. Поверили, однако, восстановили в званиях, из лагеря выпустили. После этого отец на Дальний Восток и попал.
     Позже, когда я подрос, он много чего интересного про японцев рассказывал. Впрочем, мама тоже не отставала. Чудной народ: воровать совсем не умеют. За все время только одного японца на воровстве и поймали. Баржу они разгружали, а там средь прочего груза обувь для пленных пришла: лес-то босиком валить в тайге не будешь. А у этого бедолаги японского обувь совсем развалилась, пальцы наружу, мерзнут, он и украл пару ботинок. Но даже такую пустяковую кражу не смог как надо совершить: один ботинок оказался 45 размера, другой – 34-го. Он как надел эту пару, так и захромал сразу. Охрана и заметила. Его в карцер. Там он и помер – от тифа. Их тогда – пленных японцев, от тифа очень много умерло. Мама, работавшая медсестрой в концлагере, замучилась спасать их. Но… кормили пленных кое-как, лекарств тоже не хватало, вот они и мерли как мухи.
     Тоже вот случай мама рассказывала: заходит она в столовую, где японцы пищу готовили. Она как медработник должна была пробу с еды снимать. Так вот заходит она в пищеблок, а там запах мясной стоит – вкуснющий! Откуда? В меню никакого мяса не значилось. А японцы лопочут: - доктор, доктор, пробуй, очень вкусно! Витамины!
     А мама мной уже беременная была. Месяцев семь как. И вот подходит она к плите, заглядывает в огромную сковороду, в которой скворчит  аппетитно что-то, а там… гусеницы огромные древесные жарятся.
     Зажала мама рот: она дома позавтракала только что – и бегом на улицу…
     А папа иногда с собой меня брал – в тайгу. Пленные японцы в основном лес валили. У нас ведь в стране лес валят зеки и пленные. Опять же города строят. Я-то в Комсомольске-на –Амуре родился. Родители рассказывали, что весь город из бараков состоял: в одних зеки обитали, в других пленные японцы. Сплошь комсомольцы. Ладно.
     Так вот, папа рассказывал: идем с тобой по тайге и видим – японец поймал змею, отсек ей голову ножом, хвост извивается еще, а он кусочки маленькие отрезает и сует в рот. – Витамины, - говорит, - витамины.
     А еще мне бабушку из Ярославской губернии выписали. Мамину маму. Она неграмотная была. А зачем ей грамота со мной сидеть? Года мне не было, как заболел я серьезно. Доктор микстуру мне какую-то сильнодействующую прописал: три капли на столовую ложку воды. А бабка не поняла,  нахреначила этой микстуры целую столовую ложку да влила мне в рот. У меня пена изо рта и глаза закатились. Хорошо, мама меня все еще грудью кормила. Доктора так и говорили: - если б не материнское молоко, не  выжил бы пацан.
     Опять пример не очень удачный. Курить потянуло. Надо терпеть. И пример другой искать. Вот, помню, за хорошую учебу купили мне родители обновки: куртку темно-синего цвета с цигейковым воротником шалью – последний крик моды. И «москвичку» - шапку такую – пирожком. Тоже цыгейковую, по ней рукой проведешь, а она внутри желтым отливает, как камыш. Не обновки, а сплошные положительные эмоции.
     И вот собираюсь я утром в школу. Позавтракал, пошел в прихожую одеваться. Надел новую куртку, «москвичку», в зеркало смотрю, любуюсь собой.
     Вдруг звонок в дверь. Кого это  несет с утра пораньше? Открываю, а там… директор школы Дина Никитична. Я сразу все понял. Накануне у нас урок истории был. А историю директриса вела. Дама стервозная. Её понять можно, конечно: мужа у нее не было. А у какой бабы мужа нет – все, не подходи даже. Зашибить может. Тем более директриса.
     Так вот накануне я урок истории прогулял. Там как получилось. В коридоре к очередному празднику надо было повесить какие-то праздничные транспаранты. И вот Дина Никитична в переменку снимает со своего урока двоих: Тольку Лукьянова и Витьку Белова. Транспаранты вешать. А у них по истории сплошь трояки и даже двойки проскакивают. Я и подумал: если им можно урок прогуливать, то мне – отличнику, сам бог велел. Я и отправился ребятам помогать.
     И вот теперь с утречка стоит директриса на пороге и докладывает отцу, который на звонок в прихожую вышел: прогулял, дескать, сынок ваш урок истории вчера. Нехорошо это. Папа начальник, а сынок уроки прогуливает. Отец тогда уже начальником  большого ткацкого цеха работал.
     Сказала директриса и ушла. А чего ей? Она свое подлое дело сделала. Теперь за отцом очередь. А он, отец, в очередях не любил стоять: начальник все-таки. Ничего не говоря, как приложил мне в ухо, так я головой в вешалку и приткнулся. Хорошо, разных пальто много висело плюс две телогрейки. Вот я голову и не зашиб сильно. А отец меня уже из новой куртки вытряхивает и вместо «москвички» облезлую заячью шапку на мою голову водружает. Как только я старую куртку в рукава вдел, он меня под зад на лестничную площадку и вышиб.
     -Не прогуливай, - говорит, - больше, сынок.
     Директрису я на всю оставшуюся жизнь возненавидел. А пример опять не очень удачный получился.
      Сейчас, кстати, курить легче бросать, чем раньше. Марку Твену такое и не снилось. Таблетки, например, содержащие никотин. Заглотал её – как сигарету выкурил. Только еще лучше: дыма-то в таблетке нет. А в дыме как раз вся гадость и находится.
     Жвачки тоже. Антиникотиновые. Американские. Теперь-то, когда границы открылись, нам понятно стало, почему они в Америке все курить побросали: жвачек антиникотиновых нажуются, да таблеток наглотаются – вот и бросил, глядишь, без маяты и сомнений.
     А я за всю эту мутоту 100 баксов отдал. Сто пачек «Парламента» купить можно. Я «Парламент» курю. В смысле – курил.
       Конечно, я и раньше курить бросал. Чего только не перепробовал. Электропунктуру. Это когда тебе электродами с подключенным током по ушам водят. Нет, это не больно совсем. Обидно.Я тогда минут сорок после этой пытки током без курева продержался. Зато потом сразу три сигареты подряд выкурил. Соскучился. Ну, да и заплатил-то недорого.
     В другой раз акупунктуру сделал. У знакомого врача – психиатра. Он мне вколол в уши несколько иголок и велел ходить с ними какое-то время. Я и ходил. Хожу, значит, и курю одновременно. Потом уколол об одну из иголок палец, повытаскивал их из ушей и выкинул к шутам. Тут уже знакомый врач обиделся, содрал с меня кучу денег за иголки: они серебряные оказались и специально изготовленные.
     Больше уши не давал трогать. Кодироваться решил. А чтобы тебя закодировали, надо до этого три недели не курить. Без всяких средств, заметьте. И что вы думаете? Я таки три недели выдержал. Мне бы плюнуть надо было на все это «обувалово» и дальше самостоятельно не курить, так нет, поперся  кодироваться за сто баксов. Потом еще две недели не курил. Мог бы и раньше закурить – сто баксов жалко было.
     Нет, теперь только сам. Надо только внушить себе, что воля у меня есть. Аутотренингом заняться. Это несложно, лежи себе на диване и талдычь одно и тоже: я мужик волевой. У меня стальная воля… И так сколько угодно раз. Пока не надоест и курить не захочется.
     Шутки шутками, а вот стрессов надо избегать. Поэтому я, когда в очередной раз курить бросаю, первым делом предупреждаю жену: так мол и так, ближайшие дни со мной поласковее будь, не доставай по мелочам. А она глянет так… презрительно почти, хмыкнет недоверчиво: -Ну-ну, дескать. – и умчится. Деньги зарабатывать. Сам я не работаю давно, как говорится, сижу на хозяйстве. А всего и хозяйства-то: «двушка» площадью 45 квадратных метров. К тому же съемная. Нет, есть у меня комната на Шаболовке площадью 14 метров, но жить там нельзя, конечно. Её бы сдать, но соседи против. Так и стоит пустая. Ладно.
     Теперь, когда жена ушла, поспать бы чуток. Пусть организм от табака отдыхает. Не дадут. У меня соседи сверху, два «божьих одуванчика». Старичок и старушка. Дружные такие: дед с клюшкой по квартире бегает – тук-тук, тук-тук, тук-тук. По паркету. Ночью он несколько раз в туалет встает: мочевой пузырь-то не тот уже. Так клюшка эта прямо по мозгам бьет. А старушка по квартире передвигается с помощью табуретки. Её согнуло буквой «Зю», вот она и держится за табурет. Шир-шир. По паркету. Звук душевный такой. Попробуйте. Вам понравится.
     Слышу возмущенные голоса: - ах, так ты старость не уважаешь? Сам-то скоро не такой ли будешь? – Уважаю. Я даже ходил к ним не раз, предлагал набоечки сделать, и на табуретку, и на клюшку. Отказались. –Нам, -говорят, - и так хорошо.
     Конечно, хорошо. Дед – Иван Савельевич, глухой еще вдобавок. Как врубит телевизор на всю катушку… Я свой уже и не включаю, все одно дедовский его заглушит. На кухню ухожу. В окно смотрю. Может, там положительные эмоции найду.
     У нас во дворе ЖЭК находится. Поэтому жизнь там всегда с раннего утра кипит. То трактор заводят, то другую какую технику. Нынче у жэковских работников техническое вооружение – ого-го! Это вам не старые времена, когда окромя метлы да лопаты у дворника и не было ничего.
     Сижу, смотрю в окно. Вон Игорек пошел. Сантехник. Безотказный мужик. И не наглый. Лишнего не возьмет. В руках, как всегда, у Игорька «дипломат» черный. Так вот, не знаючи и подумаешь, что менеджер какой идет, а не сантехник унитаз прочищать.
     Вдруг… что это? Затарахтело внизу что-то, зарычало, дым сизый повалил. А-аа… это мужик из соседнего подъезда опять под капотом своей «Волги» ковыряется. Карбюратор засрался, наверное. Фу-у, вот вонь-то пошла! Надо скорее форточку закрывать. Только потянулся к ней, мимо носа – шарах! Очистки картофельные полетели, какой-то еще мусор. Это Иван Савельевич сверху выбросил. Он мусоропроводом давно уж не пользуется: тяжело ему с клюшкой ходить, да еще с ведром помойным. Вот он из окна и выбрасывает. А с другой стороны, много ль пенсионер съест? Опять же, не на голову же мне бросает. А если какая картофельная шкурка у меня на подоконнике и застрянет, так она и не мешает вовсе. Лежит себе, пока ветром не сдует.
     По субботам, правда, Иван Савельевич в парк на танцы бегает. В субботу там пенсионеры тусуются: танцы –шманцы… Вот он и бегает. А старушка евойная не может: куда с табуреткой на танцы?
     … Но вот и день прошел. Продержался, однако. Что значит положительными эмоциями подпитывался. Правильную я тактику избрал. Или стратегию? Ладно, хрен один. Теперь все от жены зависеть будет. С каким она настроением приедет.
     -Чу! – приехала. И сразу, в лоб – Ну, как, держишься?- неравнодушна, значит, к моим проблемам. Покормил её ужином. Хожу молча, боюсь сказать что-то не так. Она тоже молча чай пьет. Скоро уж спать ложиться.
     Вдруг слышу: - И что? Так и будешь молчать? Курить он бросает! А мне теперь что? Может, и сексом перестанем заниматься? Конечно, зачем теперь ему – некурящему да непьющему жена нужна! Только чтоб пахала как проклятая да деньги в дом несла!..
     Всё. Это надолго. Понесло, однако. Бегу на улицу. – Эй, мужик! Дай закурить. «Беломор»? Тогда дай две штуки, целый день не курил – бросал.


                20 декабря 1998 года.