Глава 16

       Странное место, глубокий разделённый железнодорожной насыпью овраг, даже не овраг, а настоящий каньон. Крутые склоны заросшие высокой травой и фруктовыми деревьями. Деревья, в основном вишни,  сползли в яр в результате оползня уничтожившего сады живущих на его краю горожан. Но самым главным здесь были не дикие заросли, ни устроенные неизвестно кем стоянки со свежими кострищами. Самым загадочным здесь были колодцы. Старинные неизвестно когда и для чего сделанные, похожие на башни соединённые между собой подземными тоннелями. Тоннели в основном были завалены, но здесь же по дну яра проходил дренажный канал городской ливневой системы. Обрамлённый в высокие, готические своды тоннель под железнодорожной насыпью имел второй выход в дальней половине яра. Поток воды устремляясь вперёд и вырвавшись из чрева земли падал вниз в бетонную башню серой громадой рвущую простор над нижней самой обширной частью яра. Заброшенной и бесприютной, но здесь было всё, были крутые горные склоны, прозрачные озёра и заросшие изумрудными травами луга. Ещё дальше вырываясь из бетонных объятий тоннеля сточные воды текли по поверхности земли впадая в реку.

        Здесь жили звери, стая бродячих псов возвращаясь из своих городских вылазок резвилась на поляне под насыпью. Здесь были заброшенные дома с заросшими садами, яблоки, алыча и тутовник, здесь было всё. И у всего этого был хозяин. Мальчик живший в старом доме над яром. Мальчик жил с мамой и бабушками, точнее с бабушкой и прабабушкой. Женское воспитание имеет свои особенности, но все мысли и устремления мальчика были далеки от женских представлений о жизни и счастье. Мальчик мечтал лишь об одном и том же, война и охота, мальчик знал свой дальнейший путь. Оружие было культом этого молчаливого, неулыбчивого ребёнка. Но как ни странно,  несмотря на подобные пристрастия он рос мягким и впечатлительным. И лишь гораздо позже под влиянием жестоких жизненных ситуаций в нём проступал стальной стержень превращавший его в Ястреба. Взрослея он научился бывать на людях весёлым и разговорчивым, но в раннем детстве мальчик был нелюдимым одиночкой. Он жил в своём, понятном только ему мире, конечно, позже приобретя друзей ему приходилось приподняв полог тайны пускать их в прихожую своей реальности. Но только с краю, только мельком и лишь в том случае когда ему удавалось полностью заразить своей идеей тогдашних товарищей.
      
        А идей было много, так много, что обыденность полностью исчезала растворяясь в его разноцветных фантазиях. Он мог и умел быть один, часто погрузившись в свои фантазии подобно разведчику новых земель он обходил заповедные уголки яра. Позже у него появилась компания с которой он облазил все колодцы. А один из них неглубокий и наиболее приспособленный для спуска и подъёма они приспособили для особенного развлечения называемого душегубка.

        Выглядел этот аттракцион следующим образом, сначала колодец доверху набивался жухлой осенней травой. Затем трава поджигалась и частично прогорев она начинала нещадно дымить, столб чёрного едкого дыма вырываясь из жерла колодца застилал окрестности. И вот тогда и начиналась основная часть представления, всем принимающем в этом участие предлагалось по очереди спускаться на дно колодца. Из каменной трубы валил дым, а на дне как правило ещё бушевало пламя. Наибольшим уважением в компании неизменно пользовался тот, кто отваживался первым спустится по железным скобам на огненное дно старого колодца. Понятно, что современной, привыкшей к компьютерным играм детворе подобное развлечение покажется диким и совершенно не приемлемым, но что поделать именно так развлекались лет тридцать назад некоторые советские дети. И были могу вас уверить абсолютно счастливы. К тому же у нашего героя всегда хватало фантазии вдохнуть смысл в эти игры.

        Дома его любили бабушки, буквально души в нём не чаяли, в детстве с ними он был мягким и послушным ему читали библию и иногда по воскресеньям даже водили на утренние службы в церковь. Но веры привить не смогли и отношение его к богу в дальнейшем стало довольно сложным. Дома внушали одно, в школе говорили другое, а улица учила третьему. Уж так сложилось, что не будучи каким то сверхъестественным сорванцом наш герой в основном водился с самыми оторвами. А яр был его домом, его местом, его жизнью, каждая тропка, каждый кустик и даже мёртвое дыхание колодцев казалось ему родным и притягивало как магнит где бы он не находился. Именно сюда он всегда возвращался, измотанный, опустошённый, побитый жизнью странник, но это всё было в будущем, а сейчас были мечты и длинная жизнь где то там за кромкой утопающего в сумерках горизонта.

       В нескольких местах яра у него были сделаны тщательно замаскированные шалаши. Пересечённая местность сильно затрудняла их обнаружение и этим доставляла много радости нашему маленькому партизану. Впрочем кроме партизана он был и индейцем, и первопроходцем, и римским легионером, и кем он только не был куда только не заносила его бурная фантазия. А со временем он научился втягивать в свои игры не только ребят со своей улицы, но и с противоположной подходящей к яру с другой стороны.

       Следует отметить, что помимо его ребята с разных улиц хоть и учились в одной школе между собой не ладили. А наш герой сошёлся с улицей антагонистов на почве обшей страсти к бродяжничеству. Именно сними он начал лазать по колодцам и один из них придумал душегубки. Жизнь была весела и раздольна и уже взрослым он с радостью вспоминал свои детские приключения которые возможно и предопределили его дальнейшую судьбу. А как всё же прекрасно иметь свою страну, свой край. Но прошло несколько лет и нижнюю часть яра начали засыпать. Яр сопротивлялся, потоки воды несколько раз размывали работу захватчиков, оставляя в земле огромные трещины. Но битва была неравной люди нагнали ещё больше строительной техники и с шестой попытки до следующего катаклизма укротили норов земли. А потом понастроили гаражей, но остались трудно проходимые склоны, остались колодцы и остался повзрослевший хозяин яра уже более обжитого, но не утратившего до конца свои тайны. Словно притаившийся зверь он ждал часа чтобы опять расколовшись повергнуть в пучину все эти нелепые человечьи городушки. Проглотить и размыть павадниковой водой, стерев всю память о пережитом унижении. Мальчик верил в это ощущая себя неотделимым от этой стихии. И не когда возвышавшуюся над яром, а теперь почти скрытую под землёй сливную башню он назвал Матерь Тьмы