От судьбы не уйдёшь, или История одного нобелевско

— От судьбы не уйдешь! – вспомнил вдруг Вадик, облегчённо вздохнул, расстегнул тугой воротничок старательно отглаженной вчера рубашки, скинул постылые классические брюки, и, так и оставив всю свою свежевыстиранную и отутюженную одежду на полу, с нескрываемым удовольствием плюхнулся на диван и взялся нащупывать под собой пульт.

— Ха! Вот это номер! Как же я сразу-то не сообразил! – ошарашено покачивал головой Вадик, шаря рукой у себя под ногами, под пятой точкой, которую он ловко приподнимал при этом над диваном, вставая в позицию, напоминающую упражнение «мостик». – Если от судьбы не уйдёшь, то нафига надрываться?! Потеть каждое утро в метро, тупить целый день в фейсбуке, работать, в конце концов?!

Зачем это всё делать, если ВСЁ РАВНО — ОТ СУДЬБЫ НЕ УЙДЕШЬ!? – повторил он медленно и торжественно. – Ух! Не иначе — я гений! Однозначно! – Вадик нашел-таки пульт, подкинул его в воздухе так, что тот совершил немыслимый кульбит, успешно приземлился в Вадюшину руку и незамедлительно врубил какой-то канал.

Там шло что-то интересное. Совершенно не важно, что именно там шло, факт в том, что оторваться от этого было почти не возможно. Почти! Эх, вот именно, что, — почти!

Совершенно неожиданно спонтанное и легкомысленное погружение Вадика в Нирвану небрежно прервал звонок в дверь.

Это никуда не годилось! Ибо в такое время Вадика дома нет. Обычно нет. А если нет, то зачем звонить, спрашивается?!

Вадик поначалу даже и не вставал.

— Опять шляются барышники всякие! – к такому пришёл он выводу и продолжал жадно всматриваться в бескрайние просторы очаровательного и притягательного телевизионного экрана.

Звонок повторился.

— Не на того напали! – усмехнулся Вадик и продолжил лежать. Делал он это рьяно и самозабвенно. Был он в вопросе лежания на диване в рабочее время абсолютно неискушен, именно поэтому испытывал от этого процесса неистовый трепет и щенячий восторг.

К его величайшему огорчению, звонящий оказался также человеком напористым и непреклонным перед, по крайней мере, — небольшими жизненными трудностями.

Так, ну или примерно так, охарактеризовал Вадик звонящего, пока, кряхтя, вставал с такого приветливого и манящего дивана и ковылял к двери.

Одеваться он не стал. Вот ещё! Открыл дверь, высунул голову, а все остальные свои части оставил по ту сторону двери. Чтобы не видно было.

Высунутая голова обомлела наинемедленнейше! Это был не барышник. Не горэлектросеть, не мосводоканал и даже не соседка за яйцом. Нет!!!

За полупрозрачной решеткой, отгораживающей тамбур, выделенный на две квартиры, от общего коридора, стояла она. Нет, даже не так, – ОНА!!! Она с большой, просто огромнейшей буквы, Она такая, которую встречаешь всего лишь один раз в жизни и сразу понимаешь: «Это ОНА!!!».

Вот и Вадик сразу так и понял. Не дурак, ведь! Высшее образование на кафедре физики, между прочим, и всякие там сертификаты с различными комбинациями заглавных букв на них! Туда же можно добавить и курсы иностранных языков. Не одного языка, кстати, и не двух, а целых трёх самых что ни на есть иностранных языков, которые обладали удивительными физическими свойствами, склонными к незамедлительному испарению в результате длительного контакта с Вадюшиной головой.

Ну с работой, тут Вадик мог даже и сам согласиться, ему не очень-то повезло, но это уж, извините, не его вина! Где ж ему найти работу по такой замысловатой специальности, написанной в его дипломе аж двумя с половиной строчками.

Вадик даже, по-честному, — раза два, а то и три пытался запомнить её название, а потом плюнул на это дело и теперь, при попытке обратиться к этой ячейке памяти, в голове начинали роиться беспорядочные лоскутки каких-то разрушений, нарушений и нагружений полей, пластин и технологий…

Вот таким-то своим неповторимым в своей учёной образованности мозгом Вадик и понял вдруг, что это ОНА. По такому случаю, он как-то до неприличия громко и слегка расхлябанно ойкнул, промямлил что-то типа «извините, я секундочку», и, оставив дверь немного приоткрытой, помчался назад в комнату, к обесценившейся было в его глазах, горке глаженных и пока ещё не успевших сильно смяться тряпиц.

Вадюша схватил сразу и брюки и рубашку. Рубашку — в левую руку, брюки — в правую. Начал совершенно бестолковую суету в попытке таким образом одеться. Что самое интересное – он понимал, что так одеться не получится, но продолжал скакать на одной ноге и пытаться второй запрыгнуть в слегка приоткрывшуюся случайно штанину.

Всё закончилось тем, что настырный звонок зазвенел опять.

Вадик в панике бросил всё опять на пол и помчался к двери. Выскочил за неё, хлопнул себя по лбу, крикнул «ой, извините!», снова исчез за дверью, высунулся.

— Долго ещё? – нетерпеливо спросила ОНА.

— Да нет! – легкомысленно ответил Вадик и, махнув куда-то в сторону окна рукой, сказал неопределённо, — буквально чуть-чуть! – И, обратив на девушку глаза полные надежды на спасение, затих.

Затих и стал как-то… Оседать. Силы его вдруг покинули, ноги стали ватными. Захотелось лечь обратно на диван.

— Помочь? – ехидно спросила девушка.

Вадик молчал. Он никогда ещё не испытывал ничего более ужасного. Сомнения, желания, опасения, страх целая куча ощущений, ярких, противоположных смешались в нём и буквально разрывали его на части.

Он боялся, что ОНА уйдёт. Вместе с тем, он боялся, что не сможет одеться. Он понимал, что в таком виде он не сможет принять ЕЁ, вместе с этим, он понимал, что не сможет её не принять. Он уже вообще ничего не понимал, а просто стоял, смотрел на неё и ждал. Он сам не знал, чего именно ждал, но это было всё, что он мог на данный момент.

— Ладно! Хорош! – тон девушки вдруг резко поменялся. Из игривого и сексуального он обратился вдруг холодным и решительным, не допускающим ни малейших пререканий.

— Это не она сейчас говорит,   — пронеслось в Вадюшиной голове со свистом, а выдавить из себя, она смогла лишь скупое и сиплое «Что?!».

— Хорош, говорю! Открывай! Потом оденешься! – строго заявила девушка, и Вадик вдруг с облегчением вздохнул, схватился за спасительные ключи и, подобно зомби, проследовал прямо в боксерах в тамбур открывать решётку.

Девушка стремительно обогнала его на входе в квартиру, ни секунды не мешкая, проследовала на кухню и включила кофейный аппарат.

Вадик же, наконец, нашёл усреднено-правильный выход из своей постыдной ситуации, — он накинул халат. И теперь, он нерешительно топтался у входа в собственную кухню, глядя, как совершенно незнакомая ему, идеальная женщина невозмутимо насыпает кофейные зёрна, наливает воду, достаёт чашки.

Всё выглядело так, будто бы ОНА здесь бывала и не раз.

— Кофе будешь? – спросила она по-домашнему.

— Ну… Буду. – пожал плечами Вадик. По правде говоря, он не знал, будет он кофе или нет. Минут пять назад, например, он думал, что будет одеваться.

— Без молока. Так? Сахара одну ложку? – продолжила свой краткий допрос незнакомка.

— Ага! – выдавил Вадим и стеснительно присел на краешек табуретки.
***

— Ну, рассказывай! — отпив немного молочной пены из своей чашки, нежданная и вместе с тем, так долго ожидаемая гостья вдруг перешла в наступление.

— О чём? – смог выдавить из себя Вадим что-то новенькое.

— Почему лежим? Десять утра. Рабочий день…

У Вадима по спине побежали мурашки. Свою лихую утреннюю мысль он давным-давно позабыл, и сейчас в его голове лихорадочно проносились варианты: «Новая кадровичка? И что?! Почему здесь?!», «Друзья подшутили? А откуда знают, что я здесь?!», «Борьба с тунеядством? СССР!? Сейчас вроде бы нет такого?!», «Белая горячка?! Не пил вроде бы вчера. А, может, — не помню?»

— А Вы… А Вы… — решился вдруг Вадим задать совершенно немыслимый по своему вероломству вопрос.

— А Вы…

— А я?! – передразнила его девушка, пожирая его волю и разум своими бездонно-синими искрящимися глазами.

— А Вы КТО?! – наконец «родил» Вадик и с облегчением вытер пот со лба.

— А ты типа не догадался?! – забросив ногу на ногу, и этим окончательно лишив Вадюшу, последних крупиц разума, ехидно и вместе с тем, немного недоверчиво, поинтересовалась ОНА.

— Н-н-н-ет! – промычал Вадик. Получилось какое-то плаксивое блеяние.

— Слушай, мужик! – перешла она, вдруг, на грубость, — Хорош блеять! Соберись! – возмущенно фыркнула, встала, открыла холодильник и достала оттуда плитку горького шоколада. – Судьба я, бестолочь! «От судьбы не уйдешь! От судьбы не уйдёшь!» — передразнила она издевательски-писклявым голосом.

— Ох ты ж! Вот оно что! – выпалил Вадим облегченно, даже не подумав оскорбиться, что ему вообще-то было характерно. «Пазл» в голове начал потихонечку складываться.

Он долго сидел молча. Что-то думал себе, иногда бормотал что-то тихонечко и несвязно, а потом остановился, поднял на неё встревоженный взор и спросил тихо так:

— И что? Что… Теперь?

— Что теперь? Теперь тебе одиннадцать месяцев, три недели и два дня!

Вадик побелел. Всего лишь одиннадцать? Даже не двенадцать?! Так мало?! За что?! Ну забил на работу один раз. Ну поумничал немного. С кем не бывает?!

— И… Всё?! – голос Вадика был слаб и безжизнен. Складывалось ощущение, что прогноз со сроками был, скорее, оптимистичным.

— До Нобеля, балбес! – расхохоталась Она, заметив, наконец, терзания Вадика. Впрочем, веселилась она недолго. Внезапно сосредоточилась, нахмурилась и продолжила уже в другом тоне – сварливо-назидательном:

— По физике блин! По квантовой! А ты тут на диване лежишь?! Ты чего мне вообще тут устроил, а?! – прорвало мадам не на шутку. Она всё кричала что-то, размахивала руками, топала ногами, а Вадик сидел и думал,

— Надо же, как ей это всё идёт…

А потом вдруг решил спросить, ни с того ни с сего:

— Нобель. Это что? Премия в смысле?

— Премия в смысле! – губы её пылали, цвет щёк очень выгодно оттенял тонкий овал её нежного лица с тонкой полупрозрачной кожей, локон, этот локон, спускающийся по шее и забившийся туда, куда Вадим забился бы с огромным, ну просто преогромнейшим удовольствием, только ему разрешили…

Этот локон совершенно бесстыдно находился ТАМ. Он рыскал туда-сюда, то появлялся довольный, растрёпанный, возбуждённый, то исчезал там опять… Это было просто немыслимо – смотреть на всё это спокойно…

— Нет, ну ты слышишь вообще, что я тебе говорю?! — успокоилась она также внезапно, как взорвалась, опять закинула ногу на ногу, чем спровоцировала перемещение окончательно обезумевшего взгляда Вадика ниже на несколько сантиметров. Отломила квадратик шоколада – дала Вадюше временную передышку – он уставился на шоколад. Попробовал сосредоточиться.

— Слышу! – послушно сказал Вадик. – Ты говоришь о нобеле. Нобель – это премия такая. Нобелевская. Присуждается за наивысшие достижения в области? – голос его был монотонным и спокойным. Его «отпустило». Вдруг. Дрожь во всем теле прошла. Ноги больше не подкашивались. Осталось расслабление и наслаждение. Неясно чем и от чего. Оно окутало его вязкой и равномерной консистенцией, позволило расслабить конечности, спину, разрешило лежать во всем этом. Допускало медленное и непрерывное течение мысли.

— В области квантовой физики. – Терпеливо и чётко повторила ОНА.

— Вот! Квантовой. И ты хочешь, чтобы я её получил. – Невозмутимо воспроизводил Вадим, аккуратно распределившуюся у него в голове информацию.

— Я хочу?! — опять взвилась она, чем слегка всколыхнула марево, так уютно окутавшее Вадюшу, — Да так в книге судеб предначертано! – помолчала и добавила равнодушным голосом. — Моё дело – проследить.

— Понятно! – также равнодушно добавил Вадик. – А целоваться будем? – совершенно вдруг обнаглев, поинтересовался он из своего защитного марева.

— Целоваться? Исключительно с целью мотивации. На данный момент смысла не вижу. Будет движение, результаты, тогда и целоваться можно. – Вывалила она перед Вадюшей свои меркантильные соображения. Вадик попытался разочароваться. Перевёл взгляд с расплывшейся уже во взгляде шоколадки на НЕЁ, да передумал.

— Мотивация, говоришь? Дело хорошее! Не вопрос! Сиди здесь! Я скоро. – На пару минут он скрылся в спальне, и, вернувшись оттуда в голубых джинсах и клетчатой рубашке, заявил:

— Никуда не уходи! Я скоро. – Наклонился и стал натягивать кеды.

— Не уйду, не надейся! – ехидным эхом отозвался из-за спины, ставший уже родным, голос. – От судьбы не уйдешь. Забыл?
***

Через каких-то пару, быть может, в самом крайнем случае, — тройку часов, Вадик ввалился домой с двумя огромными тяжеленными пакетами.

Девушка процокала каблучками своих безупречных туфелек к пакетам и заглянула вовнутрь.

— М-м-м-м! – протянула она с придыханием, — литература! – Ой! – хихикнула она. Протянула руку и, подцепив какую-то небольшую книжицу, потянула её наружу. На обложке, почему-то был изображен чайник со свистком.

— Квантовая физика для чайников, — торжественно произнесла она, — издание пятое, переработанное. – Неплохое начало! Ты только имей в виду, пожалуйста, — одиннадцать месяцев, три недели и два, да нет, — уже почти один день.

— Само-собой! Само-собой! – согласно закивал Вадик. – Ты не переживай! У меня уже кой-какие мысли насчёт темы работы появились. Если честно, — они и раньше были. Просто я их серьёзно не воспринимал никогда. В общем, давай так: для разминки читаю половину, рассказываю что, да как на пальцах, а потом целуемся. Идёт?

— Идёт! – беспрекословно согласилась ОНА и протянула руку для скрепления договорённости. – Я тогда пока картошки пожарю. Не возражаешь?

***

Густая тьма, окутавшая ночной город постепенно рассеивалась. Её вязкую, непроходимую, плотную и высокопрочную структуру вдруг одним махом разрушил тоненький, нерешительный лучик.

Один-одинёшенек, он показался вдруг непонятно откуда и испортил всю глубину и всю непререкаемость тьмы. Он дрожал и трепетал, пронизывая её насквозь, он был нерешителен и очень жалок. Он тонул и барахтался. Такой худосочный и беззащитный лучик в огромном море решительной всепоглощающей тьмы.

Несмотря на одиночество, лучик не отступал. Он набирался всё большей и большей решимости. Постепенно он прекратил дрожать и вот, к нему начали присоединяться его собратья.

Вскоре тьмы, той густой и неприступной не осталось и вовсе.

Лишь редкие тёмные пятна, то там, то сям, опасливо пробирались сквозь расхозяйничавшиеся лучики и спешили к выходу, к самому краю, туда, где, как им казалось, они смогут укрыться.

Близилось утро. Вадик сидел за письменным столом и дочитывал свою первую за многие годы книгу по физике. Параллельно этому он делал ещё три вещи: что-то бубнил себе под нос, записывал какие-то соображения и расчёты в тугой оранжевый ежедневник и поглядывал с наслаждением, неизвестно откуда взявшейся нежностью, предвкушением и… вдохновением,

на мирно спящую на диване девчонку. Да-да. Когда ОНА спала, вот так, безмятежно разметавшись на полукруглом бежевом в тёмную полоску диване, она необыкновенно походила на девчонку. Растрепанные волосы, чуть приоткрытый рот, тонкие лодыжки и запястья…

Вадик поглядывал на неё, замирал, но, вновь и вновь, одергивал себя и погружался в книжку, ежедневник и бурчание. Ему оставалось каких-то страниц пять, ещё пару мучавших его вопросов, которые нельзя отложить до завтра, и … Одни словом – ещё часик-другой и на сегодня он будет совершенно свободен… Так он размышлял.

За окном из-за ночной тишины стал вдруг слышен лязг первого троллейбуса в парке. Обычно Вадик никогда не слышал здесь троллейбусов. Днём всегда было шумно. А ночью… Ночью он обычно спал, или занимался чем-то там ещё, но никак не сидел до утра, прислушиваясь к первым троллейбусам.

Внизу вдруг зашаркала то ли метла, то ли какой-то скребок дворника, а на оконном стекле зажегся яркий оранжевый отблеск.

Несмотря на то, что Вадик был с головой погружен в физику, он всё это видел и слышал. И отблеск, и трамвай, и шарканье, и тихое, родное уже — дыхание. Его чувства вдруг немыслимым образом обострились. Он слышал, видел, ощущал… Всё. И даже немного больше.

Отблеск нового дня. Новых возможностей. Новых свершений.

Где-то рождались новые люди. Где-то – умирали. Жизнь не стояла на месте. Она кипела, создавала, сливала, расщепляла и преобразовывала.

Мир стоял на пороге нового революционного научного открытия. Открытия, которое перевернёт всё понимание человеческой сути с ног на голову. Открытия поражающего своей простотой и гениальностью. Открытия, которое взбудоражит весь мир.

День начинался. Кто-то куда-то спешил, кто-то нервно пытался доспать ещё совсем немного, кто-то пока ещё даже и не догадывался о том, что день начинается.

Вадик гибко и хищно потянулся, и в два прыжка оказался у дивана. Он сделал много. Гораздо больше, чем предполагал сделать сегодня. «Всё по-честному!» Промелькнула у него в голове детская мысль.

Он погладил её щеку. Осторожно так. Она оказалась удивительно нежной. Такого он не трогал ещё никогда.

Вместе с тем, у него вдруг появилось ощущение, что он всегда, сколько себя помнит, трогает эту щеку. Откуда-то, вдруг, на него обрушилось ощущение привычности. Сладостное понимание того, что это именно тот момент, в котором он должен быть сейчас. Всё было правильно. Именно так, как должно было быть.

«От судьбы не уйдешь» — вспомнил Вадим и почувствовал сладостную волну важнейшего присутствия. Приподнялся немного на локтях и заглянул в распахнутые, обращенные к нему бездонные синие глаза.