Энерби

В семье профессора Николая Ивановича Редеди произошло радостное событие. На пятидесятом году своей жизни, после двух диссертаций и пяти книг по робототехнике, он сумел произвести на свет сына. Конечно, произвела ребенка его жена Татьяна Александровна, но и профессор имел некоторое отношение к этому счастливому событию. Мальчика назвали Ваней. Порадовавшись некоторое время рождению сына, профессор поручил его жене, а сам углубился в прежние изыскания. Наука – дама ревнивая, и не отпускает надолго от себя своих кавалеров.

Ваня оказался на руках мамы и бабушки. Но и Татьяна Александровна была не лыком шита. Она работала вместе с мужем в одном институте. Поэтому, как только ей полегчало, оставила она Ваню бабушке и тоже пошла на работу. Таким образом, наш герой уже в возрасте трех месяцев был лишен родительской ласки. Бабушка внука любила, но женщина она была религиозная, и поэтому воспитывала ребенка в христианской строгости, пугая его чертями и грехами, и заставляя перед сном всенепременно читать молитвы.

Уже в возрасте пяти лет, Ваня сумел выделить из надоевшей молитвы математический код, и начал произносить ее таким образом:

– Бэ в восемьдесят пятой степени, является производной от… Ввожу матрицу линейных уравнений… А этим можно пренебречь.

Бабушка была глуховата. Но однажды прислушалась к бормотанию внука и страшно перепугалась.

Крича что-то о бесах, она умыла его святой водой, и мелко крестя, потащила в церковь. В тот день Ваня понял, что не верит в бога. Не верит в того бога, который бабушкин и священника в церкви. Их бог был мстительным и придирчивым существом. Из-за него Ваню ругали, обливали холодной водой из бутылки, махали перед его носом щепотью, а самое главное – все запрещали.

Вечерами Ваня приходил в кабинет Николая Ивановича, усаживался в кресло, и мог говорить все, что угодно. Никто его не ругал, не говорил противное слово «грех». Наоборот, отец с улыбкой выслушивал про Ванины открытия, и объяснял ошибки, которые неизменно закрадывались в рассуждения пятилетнего малыша.

К четырнадцати годам Ваня стал уже очень неплохим математиком, разбирался и в физике, но бабушкино воспитание тоже наложило неизгладимую печать на его душу. Несмотря на безудержное стремление к науке, в глубине души Ваня был мистиком. Он создал собственный мир, построенный на безукоризненной логике, и в этом мире было место богу и дьяволу, которые тоже были зашифрованы в формулы.

К тому времени Николай Иванович создал и другое свое детище – самообучающегося робота, красу и гордость института. Однажды, он сказал сыну:

– Ваня, мне бы хотелось, чтобы ты проводил некоторое время с Энерби. Так звали этого робота – NRB. Сейчас его сознание находится примерно на уровне твоего возраста. Думаю, что и тебе будет интересно и ему полезно.

Так и началось это общение – мальчика и робота. Часами говорили они о чем-то своем. Обсуждали какие-то книги. Робот развивался быстрыми темпами, и Николай Иванович был очень доволен.

У Вани появилось и еще одно увлечение. Он примкнул к готам. Этот тесный кружок давал ему пищу для души. Здесь находили отклик его рассказы о сверхъестественных существах, здесь он мог расслабиться, и не боясь криков бабушки и насмешек отца, говорить о том, что увлекало его не меньше, чем математика. Он выкрасил свои рыжеватые волосы в черный цвет. Начал носить только черные джинсы и футболки. Бабушка сначала пошумела, но, увидев однажды на его груди крест Анх, вдруг успокоилась и перестала донимать картинками из жизни ада. Подслеповатая старушка решила, что внук возвращается в христианство и готовится к монашеской юдоли. Поэтому она решила не мешать возвышенным стремлениям. Родители лишь посмеивались над тягой Вани ко всему черному, но тоже не мешали. Мать была рада, что ребенок нашел друзей, а отец помнил, что в возрасте Вани, он хотел быть хиппи, но возможности такой не оказалось. Зная уравновешенный характер сына, оба верили, что тот ни в чем и никогда не переступит границ.

Беда нагрянула как всегда неожиданно. Заболела Татьяна Александровна. Целыми днями лежала она, безучастно глядя в потолок, и все бледнела и слабела. На вопросы близких – отвечала тусклым голосом:

– Сплю плохо. Полночи ворочаюсь, а потом в ушах появляется неприятное жужжание, и я больше ничего не помню.

При осмотре, врач заметил на шее два темных бугорка. Они то увеличивались в размерах, то опадали. Были проделаны все анализы, но худшее не подтвердилось. Нашли только сильную анемию. Татьяне Александровне были прописаны витамины и крововосстанавливающие средства. Но ничего не помогало, и она таяла на глазах.

Бабушка, потрясая указательным пальцем, бормотала что-то про неискупленные грехи. Но как Татьяна Александровна ни пыталась вспомнить за собой какие-то грехи, ничего не получалось. Жизнь она вела замкнутую. Кроме работы и дома ничего не видела. Поэтому она терялась в догадках, что же ей искупать, и дело с места не двигалось. Николай Иванович тещу не разубеждал, потому что в эти тяжелые дни полностью ушел в себя и сладострастно отдался переживаниям.

Для удобства больной, рядом с кроватью на тумбочке постоянно лежал ее мобильный телефон, чтобы в любой момент она могла бы позвать кого-то. Но каждое утро батарея оказывалась разряженной, а на телефоне неизменно находили кроваво-красную розу. Такие розы росли в теплицах института робототехники, и семья решила, что цветы приносит Ваня, желая поддержать маму. Но стеснительный мальчик не признавался в этом. Конечно, в переходном возрасте мы все стыдимся проявлять нежность.

Сам же Ваня, казалось, и не замечал болезни матери, но в глубине души переживал, наверное, больше всех остальных. К тому же, друзья готы сказали ему, что все симптомы прямо указывают на то, что Татьяну Александровну навещает вампир. Но, разве можно было сказать об этом скептику отцу или верующей бабушке. Ни за что! И с той и другой стороны, скорее всего, последовала бы нотация. А кому нужна нотация вместо реальных действий?

Поэтому, Ваня решил поговорить со своим лучшим другом – роботом Энерби.

– Вампиррры? – Переспросил Энерби, очаровательно грассируя. В разговорах с Ваней он предпочитал голос и интонацию аспиранта Нефедова. Хотя в его памяти было заложено около десятка тембров. – Ты знаешь про них, куда больше меня.

– Я советуюсь с тобой, как мне поступить. Никто в доме ни за что не поверит в такую версию. – Объяснял Ваня. – Они не верят в вампиров.

– А ты веришь? – Поинтересовался Энерби. – Тогда закидай все в комнате чесноком.

– Думаешь? – С сомнением в голосе переспросил Ваня. – Они, вправду, его боятся?

– Ой, ну откуда мне знать-то, – жеманно ответил Энерби голосом секретарши Паничевой. – Я даже и не нюхал его…

Разговор сошел на нет. Энерби закидывал Ваню глупыми фразами на разные голоса, а один раз даже произнес голосом Николая Ивановича:

– Сын, ты говоришь глупости….

Постепенно, Ваня пришел к мысли, что робот просто глуп, когда пытается свое незнание вопроса замаскировать дурацкими выходками. И он решил действовать сам.

Для начала он все-таки раскидал зубчики чеснока в комнате матери. Но уже через полчаса явилась бабушка, и, ворча, вымела все из углов. При этом она громко бранила кошку, замеченную в пристрастии воровать мелкие предметы и превращать их в игрушки.

Нужно было еще нарисовать кресты на всех окнах, но Ваня понимал, что замечены они будут сразу же. И тогда бабушка станет отмывать стекла, но кошкой уже не прикроешься. Она сразу поймет, кто это сделал.

Он полистал свои книжки, стоявшие на заветной «готической» полочке в шкафу. Потом обзвонил всех своих друзей и созвал их на экстренное совещание на кладбище.

Самый взрослый и самый умный гот (ему уже исполнилось пятнадцать лет), внимательно выслушал Ванины предположения и важно произнес:

– Ситуация такова, что ты не можешь воспользоваться: а) чесноком: б) крестами: в) осиновым колом. Правильно? Потому, что все это будет сразу замечено. Взрослые твои в вампиров не верят, а это значит, что ты будешь обруган и наказан. Правильно? И, следовательно, никакой пользы извлечь не успеешь.

Ваня согласно кивал.

– Есть одно средство, – продолжил старший товарищ, – хотя, это средство не от вампиров, а от оборотней, но может помочь. В чем помочь? Оно может сбить вампира с толку, начнется шум, и твои родственники смогут убедиться сами. А уж там будешь действовать по ситуации. Средство это – серебряная пуля.

Старший гот, конечно, не объяснил Ване, где брать пулю и из чего стрелять. Он просто похлопал его по плечу, и заявил, что талантливый гот всегда найдет выход из положения.

Всю дорогу до дома наш герой лихорадочно вспоминал, что есть в доме серебряного, и из чего можно отлить пулю. Он был почти уверен, что главное – найти серебро, а уж пулю он сделает. Недаром столько лет занимался физикой. Но, решение пришло, как всегда неожиданно. Он вспомнил, что в бабушкиной шкатулке хранится старинная серебряная пуговица, и вслед за этим воспоминанием, он понял, что стрелять станет из рогатки.

Проходя мимо института, он заглянул к Энерби. Робот читал какую-то книгу, которую сразу спрятал за спину, едва увидев Ваню.

– Я тут, – пропел он смущенным женским голоском, – стихи читаю. Любовные.

Ване показалось подозрительным такое поведение, потому что краем глаза он заметил, что обложка книги никак не походит на сборник любовной лирики. Она больше напоминала роман ужасов.

– Как мама, – трепетно спросил Энерби, – поправляется?

– Да, спасибо, – соврал Ваня, которому почему-то расхотелось разговаривать с другом, – ей уже лучше.

– Дай бог, дай бог, – пробормотал робот голосом доцента Петрова. – Значит это все-таки не вампир, а обычная болезнь. Вот и не нужно ничего придумывать. Лекарство и хороший уход.

– Да-да, – пробормотал Ваня, про себя удивляясь, что не может сказать Энерби правду. Задело его сильно, что робот поспешил спрятать книжку. Никогда раньше он так не поступал.

Дома он приготовил все необходимое, нашел отцовские беруши, потому что вспомнил про непонятное жужжание, погружающее в сон. И затаился до вечера.

Как только стрелки часов начали приближаться к двенадцати, Ваня занервничал. Ему предстояло проникнуть в комнату матери и затаиться там так, чтобы ни она, и ни одна живая душа в доме его не обнаружила. Он прокрался к двери, стараясь дышать как можно тише, и притронулся к ручке. Почему-то ему казалось, что сейчас дверь заскрипит и его сразу же обнаружат. Но, обошлось.

Кровать Татьяны Александровны смутно белела во мраке, но лишь ровное дыхание раздавалось в комнате. Она глубоко спала. Ваня нырнул за огромное кресло и осторожно опустился на пол.

Потекли напряженные минуты ожидания. Где-то в доме часы пробили двенадцать. И тут же раздался тихий звук открываемого окна. Что-то темное и громоздкое перевалило через подоконник и остановилось на коврике посреди комнаты. Ваня услышал неприятное жужжание и поторопился заткнуть уши. Черная тень еще немного постояла на коврике, раскачиваясь из стороны в сторону, а потом устремилась к постели Татьяны Александровны.

Ваня вытащил беруши, высунулся из-за кресла и прицелился. Раздался металлический звон, и что-то маленькое упало и покатилось по полу. Конечно, это срикошетила пуговица. Но через секунду раздался повторный металлический звон, и на пол упало еще что-то. Тень замерла от неожиданности, а потом метнулась к окну и пропала в темноте.

Утром Ваня вызвался убрать в комнате Татьяны Александровны, и на полу нашел не только серебряную пуговицу, но и второй предмет. Это был стальной болт с красивой фигурной шляпкой. Повертев его в руках, Ваня сунул его в карман, в надежде разузнать что-то позже. Красная роза не покоилась как обычно на мобильном телефоне, а валялась смятая и растоптанная на подоконнике.

За завтраком Николай Иванович был в хорошем настроении, он шутил и смеялся. Поводов для этого было два. Татьяне Александровне полегчало. Бугорки на шее почти исчезли, и она попросила есть. Все надеялись, что это начало выздоровления. А вторая новость, касалась Энерби.

– Представляете, – сказал Николай Иванович, – мы добились странного эффекта. Робот почти не потребляет энергии. Он настолько экономичен, что мы подзаряжаем аккумуляторы раз в месяц. Что ни говорите, дорогие мои, а это – настоящий прорыв.

– Бесовщина, – плюнула в сторону бабушка.

А в голове Вани неожиданно промелькнула странная мысль. Она еще не оформилась, но было в ней что-то неприятное, что-то связанное с ночным гостем, и болтом, и Энерби… Энерби, которому не нужна энергия.

Когда Ваня вошел в зал института, где он проводил часы с Энерби, робот встретил его радостно. Расспрашивал обо всем, сочувствовал. Но Ваня неотрывно смотрел на квадратную металлическую панель на его груди. На ней не хватало правого верхнего болта, а остальные были украшены красивыми фигурными шляпками.

– Значит, это все-таки ты, – выдохнул Ваня, и его брови поднялись скорбными домиками.

Энерби умолк. Конечно, роботы не в состоянии ощутить беспокойство, но поза его выдавала настороженность. А Ваня продолжал:

– Я тебе верил, ты был моим лучшим другом, а оказался предателем. У тебя есть совесть? Я спрашиваю – совесть у тебя есть?

Энерби качнулся.

– Совесть, – прошипел он странным голосом, в котором слились все голоса, заложенные в его мозг. – Я не… Я не хотел…

– Ты предатель! – Закричал мальчик. – Ты предатель!

Он хотел бы поколотить Энерби, но разве поколотишь тонну стали?

– Я не… не предатель, – выдохнул Энерби. – Я не мог иначе.

– А мою жизнь ты мог портить? Почему ты заставил страдать маму и меня? И всю нашу семью? Семью своего создателя и своего друга?

– Не мог…. Когда твой батюшка создал меня, одной из целей его проекта было возможное уменьшение энергетических затрат. Работать мне предлагалось в полной мере, а кормить меня желали в половинной. Однажды я понял, что у меня синдром хронической усталости. Иногда мне было трудно даже повернуть голову. Я – молодой робот, чувствовал себя как древний старик. А они, добывая свою энергию путем разложения органических веществ, урезали мой рацион. – в голосе Энерби вновь зазвучали истерические женские нотки. – Это было несправедливо! Я тоже хотел бегать по полянкам и собирать цветы, но был вынужден сидеть здесь и вести разговоры – на большее у меня не было сил. Но ты, мой юный друг, помог мне. – Энерби извлек книгу в яркой обложке. Это был роман Брэма Стокера «Дракула». – Ты принес мне это. И я задумался. Ты восхищался графом Дракулой, и я начал восхищаться им вместе с тобой. Но для меня это был выход. Подумаешь, немного энергии…. Разве вы не восполните ее тотчас? Только и нужно, что открыть холодильник и съесть пирожное.

– Пирожное? – Задохнулся от возмущения Ваня. – Да знаешь ли ты, что люди умирают от таких вещей?

– Как умирают? – Фотоэлементы в глазах Энерби вдруг загорелись желтым, что означало крайнюю степень напряжения. Это был сигнал того, что робот занят почти непосильной задачей. Еще бы, ведь робот не может причинить вред человеку, и только во вторую очередь он должен думать о себе. Незнание того, что он причиняет кому-то вред, не давало повода к развитию конфликта. Но фраза Вани дала ему новое знание, и мозг был не в состоянии решить дилемму.

Энерби застыл, и что-то затикало внутри его механизма.

Ваня почувствовал противный запах горелой пластмассы, и увидел, как из головы робота поднимаются струйки дыма.

Энерби перестал шипеть и умолк. И медленно опустился на пол.

В зал вбежали работники лаборатории. Впереди всех несся Николай Иванович, он получил сигнал тревоги из демонстрационного зала. Увидев поверженного робота и онемевшего от удивления Ваню, он закричал:

– Что тут, черт возьми, происходит?!

– Он… он вампир, – выдохнул Ваня. – Ты можешь прослушать записи наших разговоров за последние два дня. И еще – вот, – он протянул отцу болт, который все еще сжимал в руке. – Я нашел это в маминой комнате.

– Но, что с ним случилось? Почему он сломан? – кричали сотрудники лаборатории.

– Его убила совесть, – просто сказал Ваня.