Двенадцать

    Обида, резкая, мучительная, как лезвие, загнанное под кожу, рвала на куски.
    Она не могла поверить. Как он мог? И именно в этот день! В день, когда они должны были идти подавать заявление в ЗАГС! Она еще раз выслушала механический голос, который сказал ей, что абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Разве такое возможно? Он добивался ее несколько лет. Не отпускал, когда она пыталась уйти.  Был верен, когда она предлагала остаться друзьями. Он все бросал и мчался к ней с другого конца света, стоило ей только позвать его.
    Она держала в руках трубку и злилась. Злилась на себя за то, что поддалась и поверила в его любовь. Злилась на него за эту мелочную мстительность. А что еще это могло быть? Он просто отомстил ей за то, что она так долго не соглашалась быть его!
    Стиснув зубы, еле сдерживая слезы, она пошла работать…

    Спустя четыре часа телефон по-прежнему молчал. Она еще раз набрала его номер и выслушала монотонный механический голос. Обреченно бросив трубку, она хотела еще раз рассердиться на него, но не смогла. Что-то внутри напомнило ей кошмар, увиденный прошлой ночью. Она не могла точно вспомнить, что именно было в том кошмаре, но от него она проснулась в холодном поту и, несмотря на то, что у него там было всего пять утра, стала звонить ему. Он словно ждал ее звонка и ответил сразу же. Его голос, низкий, теплый, глубокий, полный нежности и спокойствия, сразу отмел ночной страх. «Я вылетаю ближайшим рейсом,» - сказал он. А он был человек слова…
   
    Она снова подняла трубку. На этот раз она звонила его другу и партнеру. Кирилл выслушал ее сумбурную речь и резко пресек ее. «Успокойся. Я все выясню и перезвоню. Не паникуй раньше времени. Может, рейс задержали, а батарейка на телефоне села.» - сказал он. Она хотела возразить, что тогда бы он все равно перезвонил, но трубку уже положили…
    Следующие девять дней были наполнены страхом и ожиданием. Она училась днем, работала вечерами, а ночами они с Кириллом ездили по моргам. В Москве оказалась целая куча неопознанных трупов молодых людей его возраста. Кирилл отговаривал ее, говорил, что ей не нужно это видеть. Зная, какая у нее тонкая кожа, он не сомневался, что она не сможет выносить вид мертвых тел и ощущать запах морга. Но знал он и то, что она не сможет ждать в стороне. Она должна была знать…
    Эти девять дней она почти не спала. Иногда сон все же нападал на нее, например, в метро или в автобусе, но он был недолог. И она просыпалась от того, что ей снился он. Она никак не могла его ухватить во сне, не могла удержать. Он, словно призрак, словно вода, утекал меж ее пальцев, растворялся в воздухе, как только она открывала глаза. Ей хотелось кричать, звать его, молить, чтобы он услышал. Но она знала, что все бесполезно…

    И тогда раздался звонок телефона. На другом конце трубки был его друг. Он говорил очень медленно, словно спотыкаясь о слова.
«Ты не могла бы приехать?» - спросил он.
«Что случилось? Где он?» - она почти кричала.
«Тут такое дело… Его нашли… Недалеко от аэропорта… Ножевая рана…»
Она медленно стала оседать на пол. Все ее тело, казалось, было не ее. Она словно отделилась от самой себя и смотрела сверху вниз, как ее тело расползается в разные стороны. Коллега бросился к ней и подхватил на руки, усадил на стул и начал хлопать по щекам. Затем схватил трубку и рявкнул: «Перезвоните! Ей плохо!»
    То, что было потом, она помнила смутно. Помнила, что звонила в консульство, чтобы узнать о визе, но оказалось, что она не родственница, поэтому визу может получить только в обычном порядке. Да и вообще, под Новый Год получить визу быстро не получится. Она помнила, как Кирилл уговаривал ее взять себя в руки. Помнила, как мимо проходили дни, похожие один на другой. Помнила, как стреляла в тире, представляя тех, кто убил его. Помнила, как пила водку, чтобы заглушить боль, которая от этого напитка становилась только сильнее, хотя и тупее. Просто так сильно не резала кожу…

    А еще помнила, как кожа на руках рвалась, словно папирусная бумага, выделяя капли темной крови…
    Его больше не было… И дело не в том, что она жалела о том, что потеряла, о том, чего уже никогда больше не будет… Дело было в том, что она знала цену потерянного…
    Каждый раз, когда потом она вспоминала его, его темные, теплые глаза, глубокий, грудной голос, улыбку, которая озаряла все его лицо, - каждый раз она хотела лечь под одеяло и укрыться с головой. Заснуть и не проснуться. Но только единственное, что происходило, это то, что рвалась ее тонкая кожа, кожа, не способная защитить ее от такой боли.

    … У людей короткая память. Наверное, только тонкая кожа способна напоминать о горечи утраты. Такая кожа, которая продолжает рваться от этой боли спустя даже двенадцать лет…