Мессар Акше. Хроника правления Серафима IV. 8

18.

     Староста, а это, и правда, был он, первым делом позаботился о госте – сам показал комнату, где можно было бы привести себя в порядок и передохнуть с дороги. Послал к нему бабенку дворовую помоложе, и чтобы разобраться помогла гостю, ну и какое другое удовольствие доставить, а сам отправился в свой кабинет. К слову говоря, он тоже устал, но его отдых был впереди…

     Около кабинета он увидел Якоба, который в этот день с самого утра маялся брюхом, и старался далеко от сортира не отходить. Староста взглянул на него, заметил кислую физиономию и поинтересовался:
- Ты чего такой пришибленный, почему не на месте?
- Да вот брюхо крутит, - в подтверждение слов, что-то внутри него забурлило, и старший, не спрашивая разрешения, обхватив живот руками, согнулся и опрометью бросился в сторону сортира.
- Засранец, - коротко бросил староста, а в след отправил распоряжение, - чтобы через час был здоров и в обеденной зале, разговор будет…

     Однако это его не удовлетворило, он прихватил шедшую с бельем дворовую девку, ущипнул ее, прижал к стеночке, помял немного и отпустил – времени было мало, а вместо продолжения, распорядился:
- Ты вот что, дурочка, выйдет этот засранец, принеси ему какой-нибудь дряни – нужен он мне здоровый. Поняла, сообразишь?
- Да, хозяин, - присела девка, быстренько одернула задранную юбку, и отставив корзину с бельем, метнулась выполнять распоряжение…

     Староста, наконец-то, добрался и до своей комнаты. Зашел и буквально рухнул в кресло – последняя неделя выдалась особенно хлопотной. Два дня он провел в столице, мотался, встречался и много разговаривал со значительными людьми, потратил огромное количество денег, но что больше всего его бесило – пошли эти хлопоты прахом. Ничего конкретного узнать так и не удалось. Лишь перед самым отъездом посоветовал один городской – предложил начать свои хлопоты с другого края, даже указал, к кому следует обратиться, прежде всего…. Староста вздохнул и пробормотал:

- Ладно, нам сейчас не до жиру, спасибо и за это…, - после чего прикрыл глаза, позволив, себе немного расслабиться…

     Обед, или точнее ужин, потому что колокольня давно уже отзванивала вечер, подходил к концу. Конечно, в столице, его бы назвали бы скудным, но здесь, далеко от больших городов, более заботились о сытости, нежели чем о радости брюха – и вот тогда – это был славный ужин. Теперь уже можно было откинуться на спинку кресла и сидеть спокойно, попивая пенное, которое, как известно, весьма способствует усвоению такого количества пищи. Правда, из троих присутствовавших за столом, одному все это обилие было не в радость. Старшего, черный порошок хоть и отвадил от сортира, но в животе, по-прежнему что-то бурлило и перекатывалось, делая этот ужин не то что нерадостным, а вообще невозможным… Переваривание шло полным ходом, что на деле означало только одно – время серьезного разговора еще не пришло.
- Эй, Якоб, - староста вдруг осмотрел стол, а потом и всю обеденную залу, - а что-то я не вижу второго нашего дурачка, где Франк, какого черта, его нет за столом?

     И тут случилось самое настоящее чудо – ничего другого просто в голову не приходит, потому что брюхо старшего, которое мучило его несколько часов кряду, вдруг прошло. Причем, буквально, в одно мгновение. Прошло, как и не болело…

- Отец, я как раз хотел рассказать…
- А почему же не рассказал?
- Да, у меня брюхо…
- Хватит, наслышан я уже о твоих больных потрохах. Где Франк?
- Ну, в общем-то, я не знаю, - пробормотал Яков и уставился куда-то под стол.

- Не понял!
- Ну, когда ты уехал, он на следующий день просто пропал и все.
- Что значит, пропал, - староста так был ошеломлен такой новостью, что даже на какое-то время растерялся.
- Ну, я же рассказываю, ты уехал, а он на следующий день пропал… куда-то…
- Пропал, куда-то, - староста попытался вскочить, но сытое брюхо перевесило, и староста снова плюхнулся в кресло, что впрочем, не помешало ему заорать во весь голос, - ты что, полный дурак?! Говори по-человечески, не мямли!

- Ну, я рассказываю, ты уехал…
- Я это уже слышал.
- Ну, а Франк на следующий день пропал…
- Два месяца назад.
- Ну да, - поторопился кивнуть Якоб.
- Черт тебя подери, а почему я узнаю об этом только сейчас?!
- Отец, но я подумал, что он с вами…
- Господи, - староста невольно обратился к гостю, - ну за что мне такое наказание?

- Отец, но я, правда…
- Молчи, дурак, ты что, видел, как я брал его с собой?
- Нет.
- Слышал, как я говорил ему что-то подобное?
- Нет, отец.
- Так почему, дурья твоя башка, ты решил, что он поехал со мной?!
- Ну, я… я…
- Пошел вон!

     Словно ожидая этого крика, старший сын сорвался с места и бросился из обеденной залы прочь. А потом, через коридор на улицу, через двор и в самый дальний угол, то есть на конюшню…

     Какое-то время в обеденной зале было тихо. Гость не знал, как следует реагировать, а староста, попросту никак не мог собраться с мыслями…. Дело в том, что на Франка у него были определенные планы, произошедшее же, начисто, эти планы меняло, если не отменяло вовсе…
- Друг мой, - гость все-таки решился потревожить хозяина.

     Староста поднял голову, некоторое время приходил в себя, при этом взгляд у него был такой, словно он видел гостя впервые, но прошла минута-другая, и все вернулось на свои места…
- Простите меня, господин Скривилл. Сами видите…
- Да-да, конечно, - кивнул гость и аккуратно предположил, - по-видимому, при новых обстоятельствах, мои услуги будут вам без необходимости…
- По-видимому, да, - кивнул староста, - я, конечно, оплачу те неудобства, которые доставил вам…
- Мне жаль, что так получилось, - гость поднялся из-за стола, готовясь покинуть залу, но, приближаясь к двери, он неожиданно остановился и предложил, - а может быть, вы сами попробуете.
- Что, - оглянулся на гостя староста.
- Я говорю, что может быть, вы сами. В конце концов, вы еще молоды…
- Я – нет, - усмехнулся староста, - я – нет… Черт возьми, Якоб… Есть ведь еще и этот дурак.

     Староста стремительно поднялся и подошел к гостю.
- Я совершенно упустил из виду этого балбеса.
- Это старший? - уточнил гость.
- Именно так. Он молод. Достаточно глуп…
- Грамотен?
- В основном.
- В основном?
- Ну, его учили, - уклончиво ответил староста.
- Ладно, спрошу иначе. Писать умеет?
- Да. Не очень быстро, не очень грамотно, но умеет.
- Считать?
- Да.
- Это же замечательно, потому что более нам и не надо. Все, что ему еще потребуется – он научится у меня.
- Вот и отлично, - обрадовался староста.
- Тогда завтра?
- Именно так. Завтра. Пока же, хотите развлечься?
- Нет, благодарю, дорога совсем меня умотала. Поэтому, с вашего позволения, я отправлюсь спать…
- Может быть, прислать вам давешнюю девку, чтобы она…

     Тем временем, староста вызвал к себе старшего сына. Там, за закрытыми дверями кабинета происходил серьезный разговор. И о том, что этот разговор, действительно серьезный, можно было судить хотя бы по тому, что периодический староста взрывался проклятиями и оскорблениями. При этом не только в адрес собственного сына, но и в адрес женщины, которая его породила, под сомнение, ставилось даже отцовство самого говорящего. Досталось, так же и Господу Богу, Черту, всем святым, а заодно и Королю со всеми его идиотами министрами…. А вот голоса того, кто вызвал всю эту бурю негодования слышно не было, так, изредка, да и то… больше всего это напоминало щенячий скулеж…
    
     …метался из угла в угол староста, постоянно натыкаясь на старшего сына, который изо всех сил старался быть незаметным, и, наверное, именно поэтому, при каждом следующем изменении направления движения, обязательно попадался отцу под ноги. Староста отодвигал в сторону, как делал это с некоторыми предметами мебели, и продолжал движении. И надо сказать, что от всего этого обстановка в комнате тяжелела, словно перед грозой, казалось еще пара шагов и с сухим треском ударят молния…

- Отец, - старший сын в очередной раз не выдержал и заскулил просительно, - ну не надо, ну, пожалуйста…
- Молчи, идиот, - зло отозвался отец, - не укараулил брата – сам виноват.
- Но я не знал, ты же ничего не говорил, про свои планы…
- А кто ты есть, что бы тебя посвящать в дела?!
- Я бы тогда глаз с него не спускал…
- Поздно, - отрезал староста, - будет, как я сказал!
- Ну, пожалуйста, ну не надо, - начал было по-новому Якоб, но в этот раз, вместо ответа последовала оплеуха, доказывая в очередной раз, что в ином споре, это более веский довод, чем слова.

     Неожиданно староста остановился прямо посреди комнаты и внимательно посмотрел на сына – тот от этого взгляда словно уменьшился, не смотря на то, что был выше отца на целую голову.
- Отлепи-ка задницу от стены, да пройдись передо мной.

     Сын послушно сделал несколько неловких шагов…
- Походку-то, походку сделай благородную…

     Спина Якова выпрямилась, ноги потеряли гибкость, из-за чего зад оттопырился, и вынужденно начал вилять из стороны в сторону, как у гулящей, во время течки.
- А ведь и, правда, похож…
- Отец…, - опять начал Якоб, но отец оборвал его:
- Я все сказал. Послезавтра. До этого момента можешь перевалять столько баб, сколько успеешь. Понял?
- Что, прямо всех?
- Всех, кроме поварихи, совсем малолетних, ну и нетронутых… Остальных – всех, понял?

19.

     Проснулся Серафим IV от скрипа входной двери. Да и то сказать, давно пора было, он и так проспал почти сутки. И первого, кого он увидел, был Первый министр, при параде, да еще с папкой для Королевских Указов, державшийся, как раз, за ручку скрипнувшей двери…
- Как чувствуете себя, Ваше Величество?
- Хорошо, - буркнул Серафим IV, поднимаясь на перине, и понимая при этом, что чувствует он себя, очень даже не хорошо.
- Может быть, лекаря, - осторожно предложил Первый министр.
- Не надо, - отмахнулся Король, - помоги лучше мне подняться…

     Ну, в общем-то, это не входит в прямые обязанности Первого министра, но в такой ситуации ссылаться на нарушение этикета было неуместно и глупо. Поэтому, господин Майер отложил в сторону папку и поторопился оказать требуемую помощь. От необычно долгого сна, да и непривычного положения, Король держался на ногах не очень уверенно, поэтому Первому министру пришлось не только помогать подняться, но и еще побыть какое-то время самой настоящей опорой, то есть, уже в прямом смысле, и помогать Королю добраться до своих покоев, а потом еще и…

     У этого тяжелого и весьма болезненного Королевского пробуждения был еще один свидетель, точнее, свидетельница – Мария. Она стояла совсем близко от приоткрытой двери, которая вела из спальни в туалетную комнату, и чутко прислушивалась к тому, что происходило, в ее собственных покоях. Когда же Король и Первый министр вышли из спальни, и за ними, еще раз скрипнув, закрылась дверь, Мария на цыпочках пробежала в комнату и огляделась. Неизвестно, что именно она хотела увидеть, но, тем не менее, оглядываясь, она увидела оставленную на скамеечке Папку для подписания Королевских Указов. Бордового бархата, с отделкой из драгоценных камней папка не то, что бросалась в глаза, она, словно сама, просилась в руки…. Мария боязливо подошла к креслу, на котором, так неосмотрительно, была оставлена папка, посмотрела на нее вблизи, но в руки взять, правда, не решилась, зато решилась приоткрыть. Витиеватый почерк Составителя Королевских указов и несколько листов тяжелой Королевской бумаги, специально доставляемой для Королевского делопроизводства откуда-то с Востока. Как утверждали знатоки, в эти бумаги вплетались, для особой прочности и долговечности, шелковые нити, делавшие ее не просто дорогой, а баснословно дорогой и практически, вечной. Поминутно оглядываясь, то на одну дверь, то на другую, Мария принялась торопливо знакомиться с содержанием документов, нарушая, таким образом, Королевский Указ, может быть и не самый первый, но уж точно, входящий в первый десяток Королевских Указов…
- …повысить земельный налог на…, - пробормотала она, прихватила бумагу за самый кончик и сдвинула в сторону.

     Согласно следующей бумаге, должна была отправиться на виселицу разбойничья шайка, пойманная несколько месяцев назад, как было написано в бумаге «действиями своими чинившие огромные неудобства проезжим Королевским подданным…»
- Туда их, на виселицу, - одобрила Мария решение Королевского судьи.

     Следующая бумага подтверждала Королевскую волю отправить куда-то за тридевять земель торговый караван с тонкорунной шерстью и выделанными кожами. Ознакомившись с этой бумагой, Мария пожала плечами. По большому счету, ей было абсолютно все равно куда, сколько и с какой целью должен был отправиться этот самый караван. Было еще несколько бумаг, содержание для Марии было полно тумана. Что-то о таможенной службе, что-то о лошадином налоге и еще что-то о повышении взимаемого налога с каких-то веселых заведений…

- Это со шлюх что ли, - предположила Мария, но опровергать, или наоборот, подтверждать ее предположение было некому. Это была последняя бумага, и Мария разочарованно вздохнула, - Бог мой, какой ерундой занимается наше Королевское величество… Лошади, воры, шлюхи, овцы…

     Она аккуратно прикрыла папку, подправила выпавшие листочки и так же, на цыпочках, вышла из покоев, оставив папку лежать на том же месте, где ее оставил Первый Королевский министр.

     Незнакомое ранее, чувство одиночества и тоски, неожиданно посетило женщину. Ни одно из привычных развлечений не тянуло ее. Даже книги – единственное стоящее лекарство от скуки – сегодня были нежеланны. Она вышла в сад, разбитый специально, для Королевских любовниц, несколько поколений назад. Прошлась по аллее, но неполная, прерывистая тень только усилила хандру.
- Мама, мама, - пробормотала Мария, - ну зачем тебе надо было рожать меня…

     В сердцах она изломала несколько кустов с цветами, но невинно погибшие растения только усилили бессмысленность ее присутствия.
- Боже мой, ну что это такое со мной…, - Мария в сердцах отбросила очередную ветку, - почему мне так тошно…

     Она пересекла сад, спустилась по лестнице и побрела боковому коридору. Обычно им пользовались слуги. Был он темным, лишенным дневного света и лишь возле дверей, которыми чаще всего пользовались слуги, в старых, кованых держателях, стояли коптящие факела. Несколько ступеней вверх, несколько шагов вперед, еще одна лестница, несколько поворотов… Она думала, что бредет как в той сказке, куда глядят глаза, но вскоре она обнаружила, на что стоит на пороге знакомых ей покоев. Мария даже не поняла сразу, что именно должно было быть за этими темными дверями. Не поняла, но, тем не менее, толкнула и прошла вперед. Это был тупик, где располагались комнаты Королевской сокровищницы, просто Мария подошла к ней с другой стороны коридора…

     Тоска начала медленно развеваться, когда Мария вновь отправилась бродить по этим покоям. Среди оружия время вдруг потеряло значение. Она добрела до комнатки, где хранилось странные, на ее женский взгляд, предметы. Короткие плетеные петли, маленькие деревянные колышки, покрытые бурыми пятнами, огромные щипцы со следами огня, клейма, большие и маленькие, которые обычно используют на конюшне. Одно из клейм заинтересовало ее. В отличие от остальных было оно тонкой работы, и даже с какой-то надписью. Мария наклонилась и попыталась прочитать. Металлическая вязь с трудом сложилась в слово, и слово это было «измена». Мария неожиданно рассмеялась.

- Так это инструменты для пыток, что ж, привет, жуткие предметы. Ждете, небось, чтобы вернуться в дело. Что ж… ждите-ждите…, не дождетесь…, - Мария повернулась спиной к пыточному арсеналу и пробормотала, пожав плечами, - странно, что даже это относиться к числу Королевских сокровищ…

     Она хотела выйти, но неожиданно за игрой света и тени заметила небольшую дверку. Именно так – дверку – низкий, узкий, едва заметный проход куда-то еще, в глубину, словно в стену…
- Интересно, а что это у нас там…. По-моему, все самое страшное я уже видела, - удивленно пробормотала она. Подошла ближе и взялась за кольцо, которое заменяло обыкновенную ручку, и потянула на себя.

     Дверь подалась туго, с нутряным скрипом, а, начав движение, не остановилась до тех пор, пока не открылась полностью. Прежде чем сделать шаг, Мария принюхалась, показалось ей, что запах из-за двери уже был ей известен. Сухой, пыльный, но ей он нравился. Однако, рассмотреть, что именно скрывает эта комната с первого раза не удалось. В секретной комнате не было окон, а из-за особенностей архитектуры, нельзя было использовать и естественное освещение зала. Мария оглянулась, но ничего подходящего в зале не было. Ей пришлось возвращаться к самому началу, брать небольшой подсвечник, благо, что в первой зале их было немалое количество. Потом выходить в коридор и поджигать свечи от ближайшего факела, и только после этого снова идти в темное помещение. Зато, по пути она вспомнила, откуда ей известен тот запах – именно так пахло в библиотеке. Женщина даже разочарованно вздохнула.
- Бумаги, - пробормотала она, - теперь еще и бумаги…

     Однако дело было сделано, свечи принесены, огонь зажжен. Мария немного поколебалась, а потом решила, что даже если там и не будет ничего интересного, то она, по крайней мере, будет об этом знать, и никогда больше туда не пойдет. Поэтому она зажгла остальные свечи в канделябре и вошла в комнату. Оказалось, что она ошиблась, когда на запах попыталась определить размеры комнаты – та была велика. По крайней мере, как ей показалось, она не уступала размерами залам, которые она осматривала раньше. Мария сделала несколько шагов и подсвечивая себе канделябром осмотрелась. В отличие от всех предыдущих комнат, здесь был порядок. Стеллажи были выровнены, бумага на полках завернута в плотную ткань и перевязана, а поперек полок были установлены деревянные перегородки, наверное, для того, чтобы бумаги не сваливались в кучу и не перемешивались…

- Однако как аккуратно все, - произнесла вслух женщина, - книги в библиотеке валяются, как попало, оружие свалено в кучу, мебель вверх ногами, а эти, гляди-ка, перевязаны, завернуты.

     Она подошла к ближайшему стеллажу, вытянула сверток поменьше, и развязала его. Аккуратность присутствовала и внутри, листочки были сложены в стопочку, а каждая стопочка была прошита. Мария потерла один из листов между пальцами.

- А бумага дешевая, скоро рушиться начнет, - это было странно, а значит и любопытно, а к Марии опять начало возвращаться то самое любопытство, которое когда-то, так плохо обошлось с кошкой.

     Она перенесла развязанный сверток на стол в самом центре залы, поставила канделябр, и, приподняв первую стопку ближе к глазам, прочла:
«…водой. После кратковременного беспамятства испытуемый признался в своей причастности заговору, и назвал его участников. Испытание водой было прекращено, остальные слова записывались под добровольную диктовку допрашиваемого:
Д: После вечерней обедни, собрались мы втроем, и решили, для благополучного совершения заговора нас троих будет мало, и что следует подключить к нему еще несколько дворян, посулив в случае удачи или вознаграждение золотом, или место при новом Королевском дворе. Среди множества перечисленных, рыцарем Альбертом были названы…
- Вот это что, - почему-то тихо прошептала Мария, - пыточные ведомости. А я и не знала, что их так тщательно хранят.

     Мария устроилась поудобнее, пододвинула к себе стопочку и углубилась в чтение. Оно так увлекло ее, что она забыла о времени и месте, а заодно и о том, что за пределами этой комнаты есть что-то еще…