Улитка

УЛИТКА

«Жила-была Улитка. Она ужасно стеснялась своего вида, даже когда сталкивалась с сородичами и поэтому всегда носила с собой свой домик, чтобы в любой момент могла в нём спрятаться, если появлялось хоть малейшее ощущение опасности со стороны окружающего мира и существ, его населявших.
Омниа миа мекум порто – всё свое ношу с собой. Когда Улитка впервые прочла это изречение, оно тут же стало её основным девизом. Дело в том, что Улитка очень любила читать. Если всех избегаешь, то и пообщаться не с кем, хотя порой ужасно хочется. Поэтому Улитка общалась с книгами. Хотя дом у неё был маленьким и тесным, со временем ей удалось собрать неплохую библиотеку, соорудить полочки, разместить на них книги, а также массу мелких, но так необходимых в жизни вещей. Или просто приятных глазу. Но больше всего она любила книги… Она никогда не выходила слишком далеко за пределы своих виноградных зарослей, но книги рассказали ей очень многое о мире, что находился за пределами её маленького пространства.
Омниа мио мекум порто…»

Тонкие девчоночьи руки обвили его шею.
-- Попался? – прошептала на ухо дочка.
-- Светка, -- добродушно проворчал  Кузнецов, -- я тебя давно уже засёк. Сколько можно говорить, не стой за спиной. Особенно когда я работаю. Опять подсматривала.
-- Подсматривала, -- покорно согласилась Светка. --  А ты опять какие-то ужастики для бедных деток пишешь. Они же икать потом во сне будут.
-- Это всего лишь рабочий вариант. Набросок. Вот закончу, приглажу, тогда и прочтёшь.
-- Эх, папка, взялся бы за что-нибудь стоящее, у тебя ж реально талант есть! Написал бы роман какой-то, стал бы вторым, этим, как его, Толстым, например, или, как его там, Достоевским, что ли. Или вообще чем-то другим занялся, много же разных интересных работ…
-- Во-первых, девочка моя, -- отец резко крутанул колесо инвалидного кресла, разворачиваясь лицом к дочери, -- Издаюсь там, где предлагают. И где, заметь, платят хоть и небольшие, но денежки. На сегодняшний день это детская литература. Тебе, между прочим, в институте ещё четыре года учиться. Да ещё свитер новый не мешало бы, наконец-то, купить.
Он критическим взглядом оглядел дочь и продолжил:
-- Да и не только свитер. Так вот, во-первых, работа есть работа. Хорошо, хоть этим удалось заняться. Во-вторых, роман не «какой-то», а «какой-нибудь», учись говорить правильно. В-третьих, постарайся избавиться от этих своих сорных словечек – «этим, как его там» и прочее. В-четвёртых, ни Достоевского, ни Толстого из меня не выйдет. Я на сегодняшний день детский писатель Максим Вадимович Кузнецов. А в-пятых, чем ты мне предлагаешь заняться? Пойти кузнецом работать? Или бойцов тренировать?
Он снова крутнул кресло, объявляя этим, что разговор окончен.
Светка посмотрела на культи ног, спрятанные под пледом, проглотила мысль, готовую сорваться с языка: «Извини, пап, я дура», а вслух медленно произнесла:
-- Папуль, мне надо кое-что сказать тебе, важное…
-- Что, уже? – не поворачивая головы, проворчал Кузнецов.
-- Что «уже»? – удивилась Светка, невольно захлопала глазами.
-- Пора готовиться стать дедушкой?
-- Папа! Но я же совсем о другом!
-- Вона как, -- на сей раз Кузнецов заинтересовался настолько, что снова развернулся в сторону дочери. – Валяй. Рассказывай.
-- Я решила оставить институт.
-- Подробнее.
Отец как обычно был краток.
-- Я решила пойти работать.
-- С того места ещё подробнее.
Отец сурово сдвинул брови и Светка затараторила:
-- Пап, ну ты сам знаешь, нам нужны деньги. Мама колбасится на работе чуть ли не каждый день…
-- Светлана!
-- Да-да, папа! Мама колбасится на работе сутки через двое и очень устаёт, а сколько получает в наши дни дежурная медсестра? Ты целыми днями строчишь на компьютере. А я… а я сижу у вас на шее, как последняя лентяйка! И, между прочим, не только мне новый свитер нужен, у мамы вон пальто уже скоро до дыр изотрётся, а тебе можно сделать протезы, доктор же говорил!
Последние слова Светка почти выкрикнула. Немного успокоившись, добавила:
-- Сдам сессию, возьму академ, пойду работать. Институт подождёт. И обсуждению это не подлежит!
-- Всё сказала? – Поинтересовался Кузнецов, пряча улыбку. А ведь человеком растёт его девочка. Надо же, бросилась на амбразуру. Решила она, понимаешь ли. Институт ты у меня закончишь, никуда не денешься. – Пошла бы еду какую приготовила, а между делом ещё подумаешь. Мать скоро с работы придёт. И, кстати, телефон домашний звонит.
Светка умчалась к телефону, но уже секунд через тридцать вернулась.
-- Пап, это тебя.
Несколько мгновений Кузнецов в недоумении рассматривал телефонную трубку. И кто это вдруг о нём вспомнил? Жена позвонила бы на сотовый, Ванька, единственный из оставшихся приятелей, сейчас в командировке. Редактор?
-- Какой-то Игорь Дмитриевич, -- добавила Светка и, гордо вздёрнув носик, отправилась на кухню.
Осторожно, словно боясь, что укусит, он поднёс трубку к уху:
-- Алло?
-- Здорово, майор, -- раздался бодрый голос из бесконечно далёкой прошлой жизни. – Чем занят?
-- Здравия желаю, товарищ генерал! – отчеканил в ответ Кузнецов и по старой привычке, чисто автоматически, попытался встать по стойке «смирно», отчего едва не рухнул со своего кресла.
-- Зачем же так официально, Максим Вадимович, мы же не на службе. Так чем занят, спрашиваю?
Почему-то это непринуждённое «мы» не задело старые раны, а даже каплей бальзама пролилось.
-- Да так, Игорь Дмитриевич, особо ничем. За компьютером вот сижу.
-- Читал, читал пару твоих опусов, дочка младшенькому покупала. А что, неплохо, я и не догадывался о таких сторонах твоей многогранной личности. Так я вот чего звоню-то, майор, прогуляться не желаешь?
«Издевается, гад».
Кузнецов с тоской посмотрел на свои культяшки, потёр  правую, которая постоянно ныла, особенно на перемену погоды.
-- Ты что там замолк? Проветриться, спрашиваю, не желаешь? А то заперся, спрятался ото всех в своём домике, как улитка какая-то.
«И причём здесь улитка? И ничего я не прятался!»
-- Майор, ты меня вообще слушаешь?
-- Так точно, товарищ генерал, слушаю!
-- То-то же. А то молчит, понимаешь. Тут, короче, ко мне с просьбой обратились с одной киностудии, ну и я сразу о тебе подумал. Требуется, в общем, в качестве консультанта над фильмом поработать. Ты у нас боевой офицер как-никак, орденов и медалей больше чем у меня. А то снимают какую-то ерундистику, вечерком посмотреть даже нечего. И, кстати, они там такой гонорар предлагают, что мне с моим денежным содержанием завидно стало. Фильм-то многосерийный. Так что, согласен?
-- Сценарий почитать надо, -- пробормотал Кузнецов.
-- Само собой. Завтра доставят. Хотя, я сам приеду, чайку попьём, пообщаемся, а то забыл ты совсем старика, понимаешь ли. Ну, всё, до встречи, пока. Тут уже ломится кто-то.
«Улитка, улитка, -- подумал Кузнецов, -- почему не устрица, к примеру? Они хоть жемчуг выращивают.»
-- Света! – Заорал он, сдерживая рвущуюся наружу радость. Это чтобы не сглазить.
Светлана влетела в комнату через мгновение.
-- Что случилось? Папа, папочка, что случилось?!
-- Ничего, -- буднично ответил отец, только сейчас сообразив, что продолжает держать в руке мелко пиликающую трубку, -- хотел попросить тебя чаю заварить. Да, на кухне закончишь и – марш за уроки. Завтра понедельник. Не желаю, чтобы моя дочь была двоечницей.
-- Вообще-то, пока я отличница, если ты не в курсе, -- хмыкнула Светка и упорхнула ставить чайник.
А Кузнецов Максим Вадимович, майор, комиссованный по ранению, участник многочисленных боевых действий, а ныне автор нескольких детских книг, потёр руки и снова застучал по клавиатуре:

«… Особенно Улитка опасалась разных двуногих и четвероногих огромных существ, которые то и дело появлялись в поле её зрения. Таким монстрам-переросткам ничего не стоит случайно наступить на её маленький уютный домик. Потопают себе дальше с чистой совестью, и не заметив того, что натворили. Двуногие, это она знала, назывались людьми, видела на картинках в одной книге. В идентификации четвероногих Улитка сомневалась.
Дни неспешно текли один за другим.
Иногда Улитка чувствовала себя даже, можно сказать, счастливой, в тишине и покое снова и снова перечитывая любимые книги. Но однажды утром её охватила странная тревога. На всякий случай Улитка уползла подальше в заросли виноградника, но неясное смятение не оставляло её. Весь день Улитка провела в безделье, размышляя над причинами своего состояния.
Когда солнце уже начало клониться к закату, пришло внезапное озарение: ей нужно найти друзей, ведь, по сути, она ужасно одинока. Нет, книги по-прежнему оставались её верными, хотя и безмолвными друзьями, но с ними невозможно было обсудить вчерашний солнечный день или интересную мысль, которая пришла ей за обедом, или лохматое чудовище, которое на днях нюхало её и при этом громко фыркало. Вот страху она тогда натерпелась. Пока чудовище не умчалось, откликаясь на зов своего двуного приятеля, она чувствовала себя котлетой или бутербродом и с содроганием думала, что её вот-вот попробуют на вкус. Улитка никогда не видела ни котлет, ни бутербродов, но из книг знала, что многие существа поедают эти штуки с большим удовольствием.
А ведь мир, должно быть, невероятно огромный, вдруг пришло ей в голову. И Улитка, отбросив свои страхи, засобиралась в дорогу. Собственно, почему бы и нет? Посмотреть своими глазами хотя бы на кусочек тех занимательных вещей, о которых ей поведали книги.
Сборы заняли немного времени. Отправиться в путь Улитка решила на рассвете. Она больше не боялась, какие бы опасности не поджидали её впереди. Зачем, в самом деле, бояться и прятаться, если можно быть просто осторожной.
Уснула Улитка в радостном предвкушении от ожидавших её приключений…»

-- Папа, чай готов, -- Светлана аккуратно поставила на стол чашку. – Теперь можно почитать? Ты уже закончил?
-- Ещё нет, малыш. Всё только начинается…

Галина Ковалёва
Октябрь 2015 г.