Солнышко

В мою тихую комнату солнце проникает  редко, резкость его лучей смягчают белые занавеси, дарящие мягкий свет, который щадит глаза и располагает к работе.  Наверное, я устаю от солнца, которого так много, излишне много, в моей стране.  Ведь здесь оно вовсе не то ласковое светило, любимое жителями севера. Не тот редкий гость, которого ждут долгими зимами, и который так быстро покидает радушных хозяев. Нет. Наше солнце может быть мучителем и врагом – оно с легкостью даже убьет, если с ним не осторожничать. Поэтому я не желаю говорить о нем лишний раз, чтобы не вызывать в памяти раковые корпуса больших больниц.
Зато я могу рассказать вам о другом солнце, что сейчас беззаботно развалилось в кресле, на белой шелковой подушке, картинно расстелив шикарный хвост, которым имеет все основания гордиться. А если вдруг в эту минуту раздастся какой-нибудь шум, то распахнет оно свои ярко желтые глаза, и укоризненно взглянет на меня, мол, как можно так поступать – так грубо нарушать сон? Ведь сон – это святое! И я покорно соглашусь – прости, неловко поставил чашку на стол, больше не буду. Как вы, конечно, поняли, Солнышко – это моя кошка. Да-да, ее так и зовут – Солнышко. И не только потому, что она рыжая. Честно говоря, не такая уж она и рыжая, хотя этот цвет преобладает среди серых белых и почти розовых полосок, пятен и штрихов. И не потому, что желтые ее глаза – такие яркие и сияющие,  когда мы познакомились, глазки у нее были еще по-младенчески серыми. Просто она сама выбрала себе такое имя, а я не возражал. Как это случилось? Думаю, что нужно начать с самого начала.
Когда я переехал в новую квартиру, то поначалу подумывал завести собаку. Здорового уличного пса в желтом ошейнике с надписью Лаки, который побирался возле продуктового магазина и выглядел вполне здоровым и бодрым. Но пес, внезапно, обрел хозяина и через неделю вальяжно разгуливал на поводке, всем своим видом показывая, что прошлое перечеркнуто. После такой несправедливости я начал задумываться о коте.
Квартира моя находилась в огромном строении, напоминавшем о благословенных временах расцвета научной фантастики. Помните статьи в популярных журналах «Знание – сила» и «Наука и жизнь», где рассказывалось о городах будущего и даже об отдельных домах будущего? Самым любимым проектом тогда был еще не «умный дом», а «дом-город». Вот в таком доме-городе мне и досталась квартира. Если говорить честно, то это были четыре двенадцатиэтажных дома, соединенные  общей крышей на уровне двух первых этажей, под которой  располагались магазины, поликлиника, почта и вообще все, что необходимо современному человеку. Была подземная стоянка, централизованный мусоропровод, автономная канализация.  Одна беда, все службы никак не хотели работать синхронно, и перманентно что-то находилось в состоянии ремонта. К чему я все это рассказываю? Не буду развлекать вас туманными фразами типа – «Сверни ковер нетерпения и положи его в сундук ожидания», а отвечу прямо и без пространных рассуждений. Моя квартира, как раз, и выходила на эту самую крышу над двумя первыми этажами. То есть, вместо уютного дворика я имел огромное каменное плато, отделанное под розовый мрамор и десять каменных клумб под окном в виде высоких кубов, из которых торчали не пышущие здоровьем деревья, совсем не дающие тени. В чахлых, зато постоянно цветущих кустах возле самого подъезда жили кошки. Их было много. Не знаю, спускались ли они в город, минуя подъезды и лестницы. Но могу предположить, что их туда и не тянуло. Они рождались, жили и умирали на этом самом плато и, наверное, такая жизнь казалась им прекрасной, потому что еда летела из каждого окна, а еще приходили добрые дяди и тети и приносили продукты в мисочках. Вокруг жили почти сплошь, русские пенсионеры, многие из которых тратили немалую часть пенсии на кошачью еду.
Странно было одно – все эти кошки не приручались. Они дружно подходили к окну, поедали сброшенные мной сосиски, а потом, молча, без малейшей благодарности, удалялись. Иногда, в сильный дождь, я обнаруживал одну из кошек под кроватью, но завидев меня, она стрелой мчалась к окну и исчезала в серой мгле. Они были готовы воспользоваться моим домом, как убежищем, но не были готовы на более близкие отношения.
А мне хотелось немногого, лишь только, чтобы кто-то лежал, мурлыча в кресле вечерами и кого можно было бы погладить, когда разбирает тоска, а то и поговорить, пусть даже без ответа.
Я не уставал заигрывать с представителями кошачьего племени, но все было безрезультатно. Эти бродяги не желали спать в мягкой постели и получать завтрак вовремя. Эти джентльмены и леди удачи, часто с выбитыми в драке глазами, ободранными ушами и хриплыми голосами не собирались менять свою свободу даже на царские палаты…
Но, извините, отвлекусь  - Солнышко, до сих пор пребывавшая в глубоком сне, вдруг открывает глаза, потягивается и внимательно смотрит на меня, а в особенности на мои руки, стучащие по клавишам. Она ждет, что вот сейчас я остановлюсь и покорно пойду на кухню, чтобы наполнить ее миску сухим кормом. В это время суток она предпочитает сухой. Ей и невдомек, что вот прямо сейчас я рассказываю о ней всему миру. Ей нет дела до всего мира – она хочет есть.
Надо сказать, что она всегда очень неплохо ела и не страдала отсутствием аппетита. Даже в тот самый первый день нашего знакомства. Тогда я уже отчаялся заполучить собственное домашнее животное прямо на улице. Знакомые наперебой советовали мне купить кота и не морочить никому голову, они всплескивали руками и грубо говорили, что я уже надоел им своим нытьем. И что кошка вовсе не предмет первой необходимости, когда в квартире почти нет мебели. Да и вообще, лучше бы жену завел…. И все в таком духе. Но жена у меня уже была, была, правда, далеко, в другой стране, и ждал я ее не раньше, чем через восемь месяцев.
И вот, однажды, я материализовал для себя кошку. Говорят, что если очень чего-то захотеть, то проявляется такая энергия, которая принесет тебе тень этого предмета из какой-то далекой точки планету и материализует его прямо у твоего порога. Так оно и случилось. Поздним вечером я услышал писклявое мяуканье под дверью, распахнул ее, и в комнату пулей проскочил вопящий меховой шарик. В плохом освещении  он казался розово-пятнистым и весь мог уместиться на ладони. Я взял его в руки – в буйном пухе, мягком как шелк, поблескивали два глаза, а новенькие острые зубки тут же вцепились в мой палец. Это было действительное, безоговорочное чудо. Скорее всего, вы сейчас скажите – «подумаешь, чудо. Под окном кошачий прайд, и котят там десятки». Но все котята «прайда» были гораздо старше, а новые еще не народились, сезон не наступил. Котенок, конечно, мог бы оказаться из помета Мариванны, самой плодовитой кошки в округе, но она была дамой ответственной и котят не теряла. Зато учила их никогда не попадаться на глаза людям. Мариванна, непременно бы, прибежала с угрозами, и котенка пришлось бы отдать.  Но от нее претензий не поступало, да и мой новый знакомец вел себя, совершенно, как домашняя кошка. (Тогда я еще не знал, что это девочка).
Пока котенок упивался молоком из блюдца, я решил придумать ему имя, настоящее мужское имя – гордое и красивое. Я знаю, что любое животное, изначально, уже имеет имя – нужно его только угадать. И я начал перечислять все известные мне кошачьи имена, но котенок вовсе на них не реагировал, ни на Мурзика, ни на Барсика, ни даже на Ваську. Он просто вылакал молоко и сделал лужу прямо посреди комнаты.
- Как же тебя зовут? - вопрошал я, вытирая лужу. – Как тебя зовут, солнышко?
И тут случилось невероятное – котенок оглянулся и мяукнул. Я осторожно повторил:
- Солнышко?
И он мяукнул снова, и даже подбежал к моей ноге, вцепился когтями в штанину и запросился на руки.
Значит, Солнышко. Не могу сказать, чтобы это имя мне понравилось. Оно было труднопроизносимым, сентиментальным и каким-то бабьим. Я сразу представил себя в роли толстой тетки, сюсюкающей над котенком, с глазами, плывущими от умиления: «Солнышко, будешь кашку?» Тьфу!
- Солнышко, будешь кашку? – уныло повторил я вслух, чем вызвал у котенка бурную радость, сопровождающуюся вполне полноценным мурлыканьем. Я и не знал, что такие крохи тоже мурлычат.
Время шло, и Солнышко становилось все больше, а однажды я понял, что воспитываю вовсе не сурового кота, а нежную кошечку. Кокетливую и игривую. По мере того, как она увеличивалась в размерах, менялась и форма ее тела. Лапы удлинились, а короткий и незначительный хвост, вдруг сделался шикарным опахалом, которое она гордо носила, словно дама из высшего общества – шлейф парадного платья. Когда она аккуратно усаживалась в кресле, то хвост, непременно, изящно укладывался поверх передних  лап, а когда ложилась, то заботилась о том, чтобы это самое главное украшение не примялось, и каждый мог бы видеть, прежде всего, шикарный хвост, а уж потом и его обладательницу. Никогда я не встречал кошек с такой гордостью относящихся к своей внешности. Мне же она напоминала белку, когда молниеносно, бесшумно взбиралась на колени, легкая, как пух.
Стремление украшать себя доходило у нее до абсурда. Опасаясь, что она выйдет на улицу и ее примут за бродячую кошку и умыкнут, я решил купить ей ошейник. Но пока ошейника не было, я приспособил вокруг ее шеи цепочку желтого металла. Солнышко ничем не показала, как она воспринимает новое украшение, носила его так, словно оно всю жизнь на ней и было. Но однажды, вдруг потеряла. Я нашел цепь под кроватью, но в ней не хватало изрядного курса, видимо  звенья из мягкого металла развалились, подцепленные острыми когтями, когда наша красавица изволила чесаться.
На другой день я застал ее в комичном виде. Солнышко важно шествовала по комнате, на шею у нее была закинута моя серебряная цепочка, такая длинная, что прицепленный к ней «молот Тора» тащился за ней по полу. Я снял с нее украшение, думая, что она подцепила его случайно. Но Солнышко закружилась на месте и, вспрыгнув на стол, куда я убрал своего Тора, опять попыталась лапами и носом натянуть цепь на себя. Это было мило, но абсурдно. Другие прекрасные представительницы ее племени дрались за окном, как дикие звери, охотились на птиц, в тяжких трудах добывали еду и никогда не думали о пустяках. А у Солнышки было сильно развито чувство прекрасного. Она даже из всех подушек, бывших в доме, выбрала самую красивую, шелковую белую с золой вышивкой по краям. И спала только на ней. История закончилась тем, что я, все-таки, купил ей обычный кошачий ошейник, правда расшитый стразами и роскошный как «сон бедной негритянки», и с золотым бубенчиком, но все-таки просто – ошейник.
Наверное, здесь можно было бы, и поставить точку в моем рассказе. Двое существ нашли друг друга и были друг другом вполне довольны. Но рассказ был бы неполным, если бы Солнышко не научила меня по-другому смотреть на весь кошачий мир. Наука учит нас, что животные живут больше инстинктами, чем разумом, и все потому, что этот разум находится у них в примитивном состоянии. Религии учат другому, но не менее несправедливому. Мол, все животные и кошки, в том числе, не имеют души, а, стало быть, не могут и испытывать чувство сострадания, которое делает нас людьми.
Моя Солнышко опровергла все эти гадкие измышления. Она начала прикармливать соседей. Приходя с работы, я часто заставал на кухне кого-нибудь из прайда, жующего из ее миски. Чаще всего это были наиболее худые и слабые животные. При моем появлении они тут же выпрыгивали в окно, забыв сказать «спасибо». Впрочем, это было в их стиле. Однажды я подкрался незамеченным и, почти минуту, наблюдал за незваным гостем.  Это была мелкая, серая кошка с поврежденным глазом. Она жадно лопала из солнышкиной миски, а сама Солнышко в это время сидела рядом и, как мне показалось, заботливо следила за трапезой. Потом подошла ближе и лизнула гостью прямо в морду. Но тут  они увидели меня, и все повторилось в обычной последовательности.
Но пиком христианской любви к ближнему явилась другая история. Как-то, застав в доме очередную нищую побирушку, я ждал, что она тоже сбежит, как и все остальные, потому что настоящим хозяином дома, все-таки, был я. Но этого не произошло. Когда кошка обернулась, я понял, в чем дело. У животного был сильнейший конъюнктивит, разъевший не только глаза и лоб, но и даже кожу на лапах, которыми она умывалась, пытаясь облегчить муки. В первую минуту я сильно испугался за Солнышко, испугался, что она заразится, но увидел, что она не подходит близко к больной, а лишь смотрит на меня с ожиданием. «Ожиданием чего?» - подумал я. Но тут вдруг понял, Солнышко ждет от меня помощи, которую я должен оказать несчастной малознакомой кошке. Как видно, для этого ее сюда и привели. За время нашего общения, я научился понимать мысли своей пушистой подруги так хорошо, что иногда мне казалось, что мы переговариваемся телепатически. Конечно, сказать она ничего не могла, кошачья пасть не приспособлена для членораздельной речи, но не означает ведь этот промах природы, что общение, в принципе, невозможно. Сейчас две особи хором просили помощи, и я сломался. Пошел в зоомагазин и купил какой-то антибиотик.
Болезная тварь осталась у нас на неопределенное время. И надо сказать, что время это прошло быстро. Через три дня воспаление прошло, а кожа очистилась, правда на ней не оказалось шерсти. Морда кошки напоминала кожаную маску, и я назвал ее Фантомасой. Но вскоре и короткая шерсть появилась на лысой поверхности. Фантомаса поправлялась не по дням, а по часам, ведь у кошки девять жизней. А потом она ушла. Ушла без сожаления в свою свободную дикую жизнь, и когда  встречал ее, она никогда не узнавала меня, и не позволяла себя погладить. Хотя, не могу поручиться, что с Солнышко она тоже разорвала все отношения. Возможно, они продолжали переговариваться через решетку сушилки.
Очень часто, рассказы о животных заканчиваются трагически. Наверное, поэтому я не люблю их читать. Кошки умирают, собаки попадают под машину, и все, в лучшем случае заканчивается кладбищем домашних животных, а в худшем помойкой. Я сломаю стереотип.
Солнышко жива и молода. Ей еще нет и двух лет, и предстоит долгая жизнь, а мне долгое с ней общение.
Слышишь? Рассказ о тебе закончен. Иди сюда…
- А ты расчешешь мне шерсть? – спрашивает Солнышко, пытаясь зубами подцепить пластмассовую ручку щетки.
- Ну, конечно, ведь это наш ежедневный ритуал.
Я расчесываю ее длинную мягкую шерсть, а она мурлычет, лежа на боку и щуря золотистые глаза, подведенные черным.
- Ой, нет! – вдруг вскрикивает она, - только не пузо. Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда мне причесывают пузо, - в раздражении повторяет она, пытаясь укусить щетку.
Тогда я провожу по усам.
- И не усы, - ворчит она, поднимаясь на лапы, и с вяканьем падает на другой бок.
– Вот так. Можешь же, когда хочешь. Что за люди, лишь бы кошку обидеть. Мрррррр…..