ОТЕЦ

В своём повествовании я часто упоминаю о том, что отец мой был председателем колхоза с начала его образования и до начала войны 1941 года. Но это был не тот председатель, как нынешние ,которых образно называют «красными помещиками».Он был обычным крестьянином, отцом многодетной семьи, таким как все в деревне. Нас в семье было 8 человек детей .Причём , такими многодетными были все семьи в нашей деревне. Поэтому, деревня была хоть и маленькая ,но многолюдная. Молодёжь ходила на танцы в соседние деревни, а те к нам. Парни брали в жёны себе или из соседних сёл, или привозили издалека. Браков наших деревенских между собой не было.

Работали в деревне за трудодни, или как у нас говорили – «за палочки». Председателя у нас называли «Старшиня». Ему тоже ,как всем, начисляли палочки. Весной, как правило, деревня голодала. Урожай с зерновых не превышал 6 центнеров с гектара. А когда намолачивали первое зерно, его везли обозом в город с красным лозунгом на первой телеге «Первый хлеб – государству».Впереди ехал старшиня, то есть мой отец. Женщины тогда жали серпом, а идя домой ,за пазухой несли ворованные колоски. За это тогда сажали в тюрьму, если поймают. Нашу деревню ,слава Богу, это обошло.

Отец от рассвета до заката солнца пропадал в колхозе, поэтому в летнее время я его почти не видел. Из района в колхоз приезжали какие-то уполномоченные, проверять, как идёт посевная, уборка урожая и другое. Отец, как правило, приглашал к себе и угощал. Мать ставила на стол самое лучшее. А самым лучшим у нас были тогда яичница на сале, молоко , картошка и хлеб. Я лежал на печке, глотал слюну, очень хотелось кушать. Яичницу мы тогда ели только по воскресеньям ,это была большая роскошь .

До войны я уже знал от отца, кто такой Лысенко – главный учёный по растениеводству. Уполномоченные из города следили, как претворяются в колхозе учёные идеи академика Лысенко.
У отца не было, как сейчас говорят, «вредных привычек». Он никогда не курил, не матерился, водку пил только на застольях. Сам по себе он был в меру молчалив, но на застольях любил высказаться. Как он служил в Кронштадте официантом в офицерском собрании, как был унтер-офицером и его солдаты при разборке склада дров нашли революционные листовки и начали читать. Отца заподозрили в организованной агитации и посадили под следствие. Он был этим так перепуган, что у него разболелись зубы и вскоре все до единого выпали. Так он остался на всю жизнь без зубов и всё говорил: - Вот соберу денег, поеду в город и поставлю себе зубы. Денег он так и не собрал, потому что в колхозе работали за трудодни, а платить деньгами в колхозе начали только в конце 50-х годов. Ему назначили пенсию в размере 12 руб.50 коп.

Запомнился мне и такой рассказ, как он учился в церковно-приходской школе за 8 километров от дома. Однажды была сильная вьюга и учитель не пустил его домой, взяв к себе ночевать. Учитель наполнил кружки водой, добавил туда конопляное масло и соли, взболтал, и ,закусывая хлебом они так поужинали. Отец рассказал дома, как бедно живёт учитель. На Пасху мать завернула в холстину кусок сала и велела отнести учителю. Учитель сало принял, нарезал кусочками, зажарил в печке. Они поели. Остаток он завернул обратно в холстину, сказав : - У вас большая семья, неси домой. Этот рассказ я слышал от него по нескольку раз и поэтому он мне навсегда запомнился. В конце рассказа он поднимал палец вверх и говорил: - Вот это был учитель!

Он всеми силами старался ,чтобы его дети вышли в люди, а это значит – учились. А теми ,кто получил образование, он очень гордился. Бывало ,за столом так и говорит: - Адна дачкА –дырэктар школы (это про Соню. Она была заведующей начальной школы), другая – бухгалтер ( это про Марию. Мария закончила финансовый техникум и работала в Орше бухгалтером). О Мише он умалчивал, не мог простить ему, что тот бросил школу. Отец возлагал на него большие надежды.

Началась война, надо было эвакуировать всё колхозное: зерно, лошадей, коров. С зерном было просто – его перевезли в посёлок Высокое на склады спиртового завода. А вот с угоном коров дело обстояло сложно – никто не хотел соглашаться быть погонщиком. Но всё же двоих сагитировал: молодую девушку Алену(не через ё),дочь вдовы Марины, и Василя, брата моей матери. Алена постоянно не ладила с матерью, этим и воспользовался отец. Василю же было в то время уже под 60 лет и согласился он потому что считал, что это временное явление. В войну Марина часто выходила во двор и голосила о дочери, отца же проклинала. После войны они вернулись. Стадо коров они пешком загнали в Чувашию. Не правда ли – это героический поступок? Алена дружила с моими сёстрами и частенько заходила к нам. Устроилась она работать где то в Орше, вышла замуж, говорят за большого начальника и была счастлива. Василь же вскоре заболел и умер. Зерно ,свезённое в Высокое – подожгли,чтобы немцам не досталось. Оно тлело больше недели,застилая окрестности дымом.

Всей деревней мы копали противотанковый ров, организацию этих работ возложили на отца. Ров был выкопан в срок. Он представлял собой глубокую канаву глубиной примерно 2 с половиной метра, с одной стороны пологим откосом, с другой стороны – крутым. Немцами ров остался незамеченным. Танки на Москву шли по асфальту магистрали Минск-Москва. Но этот ров ,как глубокая морщина на лице, стоит и сейчас. Отец охотно принял Советскую власть и даже, говорят, принял участие в раскулачивании. Лозунг «Земля крестьянам, заводы рабочим» сработал.
Поэтому у отца в деревне были враги. С приходом немцев ими во главе деревни был поставлен совсем другой человек, он назывался старостой. На одном из собраний, проводимом немцами, недруги отца начали указывать на него пальцами и кричать: - Коммунист! После собрания немцы повели отца расстреливать. Почти все росились вслед, женщины начали голосить и умолять отпустить. Один из немцев махнул резко рукой и толкнул отца ногой сзади ниже спины, крикнув: - Век! Сам же повернулся и пошёл обратно,за ним последовали и другие немцы.
С приходом наших, его теперь стали таскать в НКВД, кто-то написал, что при немцах он был старостой. Но, слава Богу, всё обошлось хорошо.

Умер он в 1966 году на 83 году жизни от воспаления лёгких на глазах у Сони.
И вот сейчас, на склоне своей жизни, я всё чаще и чаще вспоминаю своё детство, родителей, деревню. Жили мы, разумеется, очень бедно, но детство есь детство – оно осталось светлым. Жаль одного, совершенно не знаю родословной отца. Если его отца звали Яков, то имя бабушки не знаю. Знаю ,что у него были две сестры и брат, которые умерли раньше отца. Вот так и живём мы, Иваны-не помнящие родства своего….