Циклоп

      По бульварам чах дряблый пройдоха осенний день. Вдоль всей улицы по мокрому асфальту были расклеены побуревшие от времени и тяжёлой участи листья. Всё напоминало типичный для осени сумрачный пейзаж, который по некоторым, непонятным мне самому убеждениям, так мил сердцу автора. Когда по улицам цокают, приподымая носки, тонконогие женщины, пытаясь просеменить на каблуках, и всё-же наступая на лужи. Уже не летят, оглушая город, пронзительным шумом оголтелые птицы. Старушки давно не драят со смачным скрипом и скрежетом некогда обнаглевшие хлабыстанием окна, за крайней бесполезностью этого занятия. На редких клумбах не проклёвывается ни одного одинокого цветка, среди лохматой жухлой травы, обглоданной давно ушедшими на убой овечками. И только снуют беспамятные прохожие, цепляя подошвами клоки чёрной обильной грязи и коварно отобранные у деревьев злосчастные листья. Они так и будут сновать туда - сюда, вперёд - назад, назад - вперёд. Им не помешают громадные лужи, запруживающие тротуары морями и океанами, образуя заливы, пополняемые бурными реками. Они будут мужественно преодолевать эти препятствия, балансируя по водоразделам, прыгая по островам и другим географическим объектам. Вряд ли, кого-то напугает саднящий мелкий дождь, из-за того, что изобретён никого не спасающий зонтик. И вряд ли хоть кто-то заметит того сказочного персонажа, который действительно существует. Вот только не знаю, откуда он появился, кто его родители, и почему он получился именно таким, а не другим. Ну, в общем, уж каким выдался таким и будет, не мне его судить. Быть может, вы его осудите мой любезный читатель? А я пока воздержусь. Ну, так кто бы это мог быть?
       Да… Вот есть один. Сидит в картонной коробке. Возле мусорного ящика. Пожалуй, мы не будем уподобляться этим прохожим. Раз уж заметили, рассмотрим его повнимательнее. А! Вот он уж сам выкарабкивается. Бедняга! Даже не подозревает, что о нём уже читают! Вот показалась задняя лапка, потом рука, другая. Следом вывалился комок пышной косматой шерсти. И, наконец, показался бледный одинокий глаз, а вот второго глаза за ним не последовало. Да этого и не могло произойти - второго глаза у него просто не было. У этого существа был только один глаз. Так-так я, кажется, когда-то знал, как такие называются. Ах, да - Циклоп! Точно! Вспомнил! Это был самый настоящий, живой Циклоп! Он так представлялся когда знакомился и вообще называл себя этим именем, когда хотел поговорить сам с собой. Общался он подобным образом довольно часто, шёл и бурчал себе под нос. Никто никогда не знал, зачем он это делает. Не знал и он сам. Да и в том ли дело. На этот раз ему бурчалось особенно хорошо. Хотя и когда у него плохо получалось такое занятие.
   - Почему меня прогнали из прошлого жилья? - спрашивал он себя. Ну что я такого им натворил? Ну, выпустил ненароком рыбок из аквариума, через раковину. Ну что же, рыбкам ведь тоже на волю хочется! Я, конечно, верю, что им и дома было не плохо, их кормили, как меня когда-то, но на воле-то лучше. В животе у Циклопа гадостно заурчало. В глаза ему бросился некий предмет. Он валялся на земле и напоминал какой-то овощ, похожий ни то на мелкую репу, ни то на крупный редис. По грязному цвету было не понять. Циклоп поднял её, посмотрел внимательно пригорюнившимся глазом, отёр о шёрстку и брезгливо откусил. Постоял, погонял из щеки за щёку, пожевал - пожевал, ингредиент был явно не вкусен. Циклоп энергично выплюнул и поковылял дальше.
   - Пускай я в этом дурацком аквариуме и проглотил пару рыбок, - гнусавил Циклоп, - ну я же не нарочно, мне пить хотелось!
И вдруг он с полной уверенностью почувствовал, что очень хочет пить. Он это ощутил вполне отчётливо одновременно гнилостным горлом и недрами Циклопячьего желудка. На его счастье подвернулась водоколонка. Он попытался нажать на рычаг, но тщетно. Маленький рост и полное отсутствие спортивной комплекции, да и комплекции вообще, не позволяли этого сделать. Оставалось одно - подпрыгнуть и, ухватившись, повиснуть на этом горе-рубильнике верхними лапками. Циклоп корячился, как мог. Он изо всех сил взметался вверх, размахивая своими морщинистыми ладошками. Но удача ему не улыбалась. Пару раз он немного дотронулся до этого поручня, кончиками грязненьких пальчиков, а один раз, даже, грешным делом схватился за неподатливый рычаг, но - увы, Эти слабенькие конечности не позволили ему надавить, как подобает, и его тело неуклюже шлёпнулось вниз.
       Хотя Циклоп сам и не был чистюлей, грязь он до ужаса не любил. Мне на сегодня довольно странно его поведение. Обычно к еде и питью он относился довольно капризно. Дома он ел только всё самое - самое свежее. Если б вы только знали, как он внимательно обращал внимание на температуру блюд. Перед тем, как что-то съесть он студил и грел по несколько раз, но, по его мнению, никак не удавалось съесть как надо, потому что горячее обжигало губы, а холодное, было, есть противно ды ещё и опасно - простудиться же можно. Зато слопает, свинюшник оставит - я тебе только дам! И даже не подумает прибрать.
     - Мы тебе, что гувернантки что ли? - Спрашивала его иногда хозяйка.
   - А я вам что гувернёр? - отвечал Циклоп, - Циклопы гувернёрами не бывают, а хозяева должны блюсти чистоту.
Воду он вообще-то пил редко он больше любил газированные напитки, компот и квас. Но всё же, когда ему хотелось чего-нибудь безвкусного. Он плескал из чайника, немного подогрев.
Теперь вы можете представить, что испытывало наше существо, лакая некую жидкость из маленькой лужицы. Нет, он не находил это унижением, для него не существовало низкого и высокого, благородного и подлого, красивого и безобразного. Для него было приятное и противное. На этот раз второе. Злиться ему было лень. И он обижался на судьбу, а она на него. Циклоп вылез из лужи и побрёл по бордюру. На потрескавшемся асфальте лежала грязь. Она была холодная и не приятная, а бордюр ещё немного хранил тепло прикрывшегося тучами солнца и, даже, немного успел подсохнуть. И Циклоп шлёпал в обход, оставляя за каждым шагом косматые следы на белом, свежеокрашенном камне. Его отпечатки были не похожи ни на собачьи, ни на кошачьи, а скорее походили на чёрные убогие кляксы. И сам он напоминал чёрное грязное пятно, медленно движущееся по обочине.
Мимо прокатил грузовик. По бокам от машины орлиными крыльями вздымались шлейфы мокрых брызг. Они обдали и без того чумазого циклопа холодной водой. «Гады!» - буркнул Циклоп, и поковылял дальше. Где-то вдали горели вывески продуктовых магазинов. Они не могли раздразнить аппетит своими яркими названиями - он не умел читать…
  - Кто я такой? - возобновились рассуждения, - кто бы я мог быть? Ну, кто я такой? - Допустим Циклоп. Но тогда кто такой Циклоп? Вот почему? Он - кот, - и существо уставилось на распластанное по подоконнику нежное создание, - Он - пёс Одинокий глаз уставился на идущую, на поводке собаку, - А я!!! Я!!!
Животное подсеменило к Циклопу и лизнуло его в нос.
   - Ты мой хороший зверь, - раздался детский тоненький голосок, - мягкий и пушистый! Загорелая чистая рука коснулась шелковистой шерсти американского бульдога. Циклопа осенило. А может я тоже зверь мягкий и пушистый?! Циклоп заулыбался беззубым ртом куда-то в пространство. И посмотрел на детское светящееся лицо. Глаза девочки выражали счастье и беспечность. На гладкой блестящей коже её лица отражались блики яркого уличного освещения. Она стояла, держа длинный кожаный поводок, и улыбалась. Лёгкий ветер развивал локоны её мягких как лён волос. Это был ласковый доброй души человек. Она ещё находилась в том юном возрасте, когда едва ли могут обременить тяжёлые жизненные принципы. Жизненный принцип это такая штука, которая либо заставляет Вас что-то делать, либо наоборот лишает какого-то из жизненных удовольствий. Завёл человек себе принцип что-то делать и делает. Надо это, или никому не надо, делает и всё. Почему? - Принцип!
       Вот чем прекрасен детский возраст. Всего - то из забот. Ходи в школу, делай уроки. Да, кстати, этому человеку очень нравилось учиться. В её дневнике были одни пятёрки. А заботы по дому такие, как глажка и стирка, или тем более шитьё в этом возрасте только лишь могли доставить удовольствие. Нет, её ни чуть не обременяли бытовые дела по дому. Она была довольна тем, что ей доверяют как взрослой. Она очень любила помогать старшим. Обычно её голова была забита мыслями о животных, природе праздниках и вообще приятных жизненных впечатлениях. Когда она увидела Циклопа, она ничуть не удивилась его внешнему виду. Девочка видела много разнообразных зверушек в журнале и на картинках. И их причудливостью её было трудно удивить. Правда, Циклоп был не столько причудлив, сколько чудён его тело было сплошь покрыто толстым слоем грязной косматой шерсти, к которой когда-то успели прилипнуть плоды сухого колючего репейника. Как я уже говорил, он состоял из одного только туловища, из-под которого едва заметно проглядывали четыре конечности и наверху, как маяк на том месте, где должна была бы быть шея, а из неё расти голова, у него возвышался один большой глаз, на котором плавно двигался тёмный как асфальт, блестящий зрачок.
   - Здравствуй! - раздался мягкий нежный голос.
Циклопу стало неудобно. По его спине от ресницы до пят пробежали холодные мурашки. Он замялся на одном месте, переваливаясь с ноги на ногу. Поднял голову вверх. В нём отразилось холодное беззвёздное небо, и тучи, скрывающие диск ночного светила. Мурашки забегали ещё быстрее и проворнее.
На него смотрело доброе детское лицо. Светлый прозрачный взгляд выражал неподдельное любопытство.
       Циклоп что-то буркнул. Не нарочно. Машинально. Сам не понял что. Но хотелось ему вежливо поздороваться.
   - Ты кто такой? - поинтересовалась девочка.
   -Да… Я… И сам не знаю, - ответило существо, почему-то постеснявшись произнести своё имя.
   - Хотя впрочем, какая разница! - Великодушно отозвалась она, - пойдём!
   - Да?! А куда!?
   - Сейчас увидишь!
Циклопу было крайне не удобно за свою рассеянность и неуклюжесть. Но более всего он боялся за свой внешний вид.
       Часть дороги, по которой им предстояло пройти, куда направлялась девочка, была освещена единственным фонарём. Остальным его товарищам повезло меньше, и они не горели. Незнакомцу пришла в голову мысль ушмыгнуть, и бежать туда, куда глядит его единственный глаз. Так ему не хотелось, чтобы это видело то прекрасное создание, которое стояло перед ним, и в темноте городской улицы, усугубляемой бледным туманом, пыталось разглядеть то, что по его собственному мнению не являлось, да и не могло являться предметом хорошего внимания. Но ускользнуть не удалось. Лёгкая рука схватила крепко, как только могла, его смуглую лапку и повела.
   - Боже! Какой ты грязный! - Сказала девочка.
   - Увы! - ляпнул Циклоп.
   - Где ты нахватался столько репьёв? - спросила она, начиная его обирать.
   - Сам не знаю, отвечал тот.
   - Интересно и где такие обитают!
Такого вопроса циклоп точно не ожидал. Он не знал таких заумных слов.
   - Обитают? - повторил он.
   - Ну… Живут, - исправилась собеседница.
   - Дома! - ответил циклоп.
Девочка разулыбалась ещё шире.
   - Глупенький, - нежно сказала она, - а где твой дом?
Циклоп остолбенел. Он очень не хотел признавать, что в последние дни это была помойка, но врать этому прекрасному созданию он не мог.
   - Не знаю! - Вырвалось у него вдруг.
   - Ты хоть как зовут тебя, знаешь?
   - Уже спрошено, - отозвался он сухо.
   - Бог с тобой, с двумя зверьками мне будет веселее.
Циклоп посмотрел с начала на собаку, потом на девочку и предположил, что сегодня ему предстоит ещё одно знакомство.
Они подождали, пока на светофоре загорится зелёный, перебрались через проезжую часть и дружно пошли по тёмному бульвару.
   - Так куда мы всё-таки идём? - попытался осведомиться Циклоп.
   - Я не знаю, где ты блукал ранее, но теперь мы действительно идём домой.
   - А где мой дом?! - не понял он.
   - Там же где и мой.
Циклоп не верил, что он этого стоит.
   - За что? - спросил он.
   - Ни за что,- исправили его, - а по чему!
   - Тык почему? - переспросил Циклоп.
   - Так надо, мой зверёк.
И тут-то, наконец, его осенило! Он понял, что он и есть тот самый зверёк, с которым предстояло знакомство. Откровение было неистовым.
   - Очень приятно! - сказал циклоп сам себе.
   - Я очень рада! -Ответила девочка.