Новогоднее платье

Целый день стирает прачка, 
Муж пошёл за водкою,         
На крыльце сидит собачка,    
С маленькой бородкою…       
Ю. Мориц.



   Прозябал тихий сумрачный вечер. В окне медленно сгущались синие косматые тучи. Из высоких котельных труб плавно клубились какие-то перистые дымовые массы. Софья Николаевна уже перестала стрекотать пружинками своей старенькой швейной машинки, которая уже давно нуждалась в капитальной починке, и сонно смотрела сквозь чумазое, подёрнутое инеем стекло оконной рамы. Серые тучи не спеша, смешивались с сизыми облаками, нелепо наплывая друг на друга и, словно борясь, каждая, за своё место на обширном пространстве небосклона. Облачные краски, причудливо маячили и бледно отражались в линзах поношенных очков пожилой женщины. Её усталое от долгого вращения тугой рукояти запястье тихо ныло, и уже не в силах было продолжать запоротую строчку. Нить накрепко запуталась и грубо встопорщила клочки её любимой ткани. «Проклятая мясорубка! - подумала Софья Николаевна, - И когда же тебя починят?..» - причитала она, даже не глядя на испорченный шов. Ей и в голову не приходило купить новую, блестящую, с электродвижочком, с миниатюрной педалькой. Которая помогла бы во сто двадцать пять, раз быстрее справляться со всею работой - она была крайне не состоятельна, и никогда не могла себе позволить даже убожескую одежду. В её гардеробе, более походившим на комод, не водились ни красивые туфли, скажем с бантами, или золотистыми пряжками, ни элегантные дамские шляпки, опоясанные ярко-красными ремешочками. За пятьдесят два года долгой, но честной и трудной жизни она даже ни разу не нарядилась в настоящее женское платье. А ведь это была её самая заветная, искренняя, забвенная, женская мечта… Мечта пожилой дамы… Облачиться во что-нибудь изящное, чтоб с какими-нибудь кружевами, рюшечками, пуговками, многочисленными ажурными вышивками, и вообще неизвестно чем. Когда она немощно откидывалась на спинку стула и слепо взирала на небо, её старческая, но всё же женственная фантазия красочно строила в едва теплящемся воображении те мечты, которые таили сладостное желание облачиться во что-то необычайно красивое, чтоб это было изысканно и неповторимо, невообразимо красиво и редкостно.
Софья Николавна с детства любила мечтать. Не заметно для себя самой, ей чем-то была мила эта привычка. Но и не мудрено, вряд ли кропотливая швея могла хоть чем-нибудь позабавиться в этой скучной понурой жизни. Она пошевелила запястьем, едва оправившемся от онемения, сустав легонько хрустнул, женщина неторопливо поправила очки, небрежно съехавшие на нос, и принялась, подёргивая тонкую нить, надрезать петельки запоротой строчки. Мечта носить платье обуяла её ещё в далёкой девичьей молодости. Причём такое, которое не скрывало бы её смуглую нежную шею, могло бы подчеркнуть её худощавые, но маленькие и стройные плечики и, тонкую как игла талию, за много лет ничуть не утратившую свои пропорции. Раньше у неё в голове красивые мечты и мысли пробуждались ежеминутно; и красочно трепетали в юном воображении. До поры в них переплеталось всё, чем богата бренная молодость, и особенно ярко среди них всех, парило крылатой мечтой аккуратное женское платье. С годами живописные образы побледнели, канули в лету. И едва продолжали зиждиться в многострадальном разуме силуэты подобранного осанистого настоящего женского платья, вроде того, что она шила сейчас. Она мучилась с одним из многочисленных заказов. Но заказ был несколько необычен.
«Ах! Боже мой, - вновь возобновились размышления у Софьи Николаевны, - кто бы мог подумать. Какая небрежность. Надо же, дать заказ и ни разу за пол года им не поинтересоваться. Господи! Если бы только это платье было моим». Склонившись над уже законченной работой, лёгким движением кисти она остановила чёрный валик и опять отпрянула на покосившуюся от времени спинку стула.
Этот костюм когда-то заказала мало знакомая ей подруга. И действительно здесь было на что посетовать. Софья Николавна совсем не знала, каким должно быть это платье, ни желаемый цвет, ни украшения, и даже не успела снять мерки. Ей просто было сказано,- «Сшейте, мол». И Софья Николаевна шила. На свой вкус. Долго и упорно вращая скрипящую деревянную ручку. У неё было много заказов, но этот был особенным. В нём она воплощала затеи всей своей жизни.
Женщина вновь приподняла на небо свой усталый взгляд. Тучи, нахлобученные на кроны деревьев близлежащего палисадника, сыпали обильными клоками снега. «Скоро Новый год,» - подумала она. Обычно, взгляд пожилой дамы находил красивым всё что наблюдал. Подобно редкостному художнику, она пристально замечала, как плавно меняются краски на небе, как блещет, тихо замирая закат, и как он робко просачивает меж ветвей лучи своего последнего сияния. Со стороны выглядело, как будто она о чём-то думает. А она - любовалась…
Платье было почти законченно. Оставалось дострочить всего пару складок, и можно было наряжать. «Вот только кого?» -мучил вопрос кропотливую швею, никто давно не вспоминал об этой вещи и никогда не наведовался. Вдруг неожиданно в соседней комнате послышалось тихое, не много похожее на шорох скрежетание. Это звонил телефон, который уже давно потерял свойство издавать мелодичные звуки и стрекотал каждый раз, когда кто-то вспоминал об одиноком, но очень трудолюбивом человеке. Софья Николавна лениво поёжилась. «Кто бы это мог быть под праздники?» - подумала она. «Ведь у всех же, наверняка, столько забот!» - прикидывала она, направляясь к телефону.
- Алло, - было услышано сквозь шорох.
- Ал-лло? - раздался робкий ответ.
- София Никифоровна?
- Нет, должно быть ошиблись.
- Ах, да! Софья Николаевна?
- Я Вас слушаю, - еле шевелила губами женщина.
- Я вам заказывала платье… Знаете? Не шейте! Мне муж купил новое, к переезду.
- Но я уже сшила.
- Ой, боже! Как неудобно. А это точно то самое платье, какое я заказывала. - Ну да, среди всех заказов платье было одно единственное! Я так старалась, боялась не подойдёт. Шила всё по себе, ведь у нас с вами почти одинаковые пропорции, правда?
- Ой, я даже не знаю, как поступить…
- Ну в чём же проблема, вы мне дали такой изумительный материал, пусть у Вас будет два платья. Молодка! Ведь вам же надо принарядиться.
Подруги немного помолчали.
- Так значит вы шили по себе?
- По себе, но так старалась.
И София Николаевна представила себя в этом наряде. Воображение льстило и, даже, немного вызывало чувство зависти к наконец-то нашедшейся его горе-обладательнице.
- Софья Андревна, нет-нет, Николавна, а если бы вы одели, вам бы оно подошло.
- Ну вы и шутница,- сделала она комплемент и вдруг испуганно вздрогнула, - Нет! И речи быть не может, ведь это же ваш материал. Я так не могу!
- Ведь сейчас же старый Новый год.
- Ах, да! Я совсем забыла. Лапочка! Позвольте Вам, пожалуйста, пожелать побольше…
Бедная труженица просто не знала что пожелать. Ей никогда не приходилось чувствовать себя такой сконфуженной. Но что-то в её больном сердце пророчески подсказывало, что подарок уже почти вручили.
- Я Вас умоляю, - бормотала она, - подумайте.
- Всё! Я уже решила! Это платье ваше! Я вам дарю его к Новому году! Радости Вам, счастья и, главное, что бы сбылись все самые заветные мечты! Пока!
И в трубке раздались длинные шуршачие гудки.
Софья Николавна не знала, ни нового адреса своей подруги, ни её телефона. Она поняла, что ей действительно придётся носить эту обнову. Она плавно вплыла в свою швейную мастерскую, присев положила одну руку на ткань, другой взялась за скрипучую деревянную ручку и, будучи не в силах сдержать свои чувства, она закрыла своё лицо морщинистыми натруженными руками, и… зарыдала.
А из дымовой трубы всё такою же вереницей неслись облака, влекомые зимним морозным ветром и выла вьюга.