Парадоксы пьянства

  Потенциал курящего, пьющего человека может быть огромным, такой человек может быть талантливым, гениальным, добрым до святости.  Глубина чувств, обширные познания, экстраординарный интеллект вполне могут сочетаться с тем, что в какой-то отдельной области своей жизни человек действительно не ведает, что творит.  Такое сочетание, казалось бы не сочетаемого возможно именно потому, что человек не робот и не обезьяна.

   Развитие способностей редко охватывает все проявления личности. Чем глубже талантливый человек погружается в свою область, тем более уязвимыми остаются другие. Сохраняя критичный ум в своей сфере, такой человек вполне может стать удачным и достаточно пассивным объектом негативного целенаправленного воздействия определенных  социальных структур, и, в итоге, подвергнуться разрушающему воздействию вредных стереотипов поведения. Воспоминания об одном талантливом человеке утверждают меня в данных мыслях. 

  Шахматная команда, в которой и я играла, будучи студенткой, состояла из довольно колоритных личностей, но апогеем своеобразия был наш лучший игрок, международный мастер С. Я ясно видела, что он совершенно неординарный, глубокий человек. Тем не менее, у него был один серьезный порок.   Шахматист пил беспробудно, иначе, как пьяным лично  я его не видела. Внешне в нем было что-то от бомжа: испитое, с глубокими морщинами лицо цвета меди, вечно мятый, словно с чужого плеча, костюм болтался на его худых плечах, как на вешалке.

    С. был талантлив. Я находила все новые подтверждения тому, что С. обладает удивительными шахматными способностями и емкой памятью.  Иногда  я просила его проанализировать мои любимые партии великих шахматистов. С. смотрел на записи ходов, некоторое время вникал, всматривался, затем, так и не  взглянув на доску, раскрывал и начинал читать шахматный вестник. Я начинала разбирать, озвучивая ходы, а он, не глядя на доску, воспроизводя ситуацию по памяти, комментировал варианты.
    Я даже курение отношу к самым  пагубным и безумным человеческим привычкам и никогда не пью, даже в праздники, ни одной рюмки, полагая, что даже небольшое количество алкоголя резко и надолго снижает умственные возможности, а мне кажется ценным поддерживать определенный интеллектуальный тонус.   Но  я много раз замечала, как  во время соревнований С.  куда-то уходил и, спустя несколько минут, возвращался окутанный дымкой коньячных запахов,  значительно более веселым и воодушевленным. Он продолжал партию и, все чаще отлучаясь, к эндшпилю напивался так, что ходить мог только шатаясь. Однако, вокруг его стола шахматисты болельщики стояли сплошной, непроницаемой стеной, не желая пропустить ни одного мгновения блестящей игры маэстро. Состояние опьянения совершенно не мешало С. выигрывать у сидящей напротив него серьезных и совершенно трезвых соперников.   
 
  На досуге С. любил развлекаться тем, что играл со своими гостями в весьма своеобразные шахматы.  Он доставал шахматную доску, но вместо фигурок на этой доске были рюмочки: маленькие позиционировались пешками, большие  рюмки были фигурами. В свои черные рюмки С. наливал коньяк, в   белые противника  водку. Выигравший фигуру должен был выпить содержимое, поверженного «материала» противника. «Играли» до тех пор, пока «фигуры» в глазах шахматистов не начинали двоится и  расплываться. Переиграть С. в алкогольных шахматах еще никому не удавалось.

   С. был прирожденный победитель, многократный чемпион,  умеющий побеждать и доказывать – себе, окружающим,  что он в своей, избранной им сфере, может быть лучшим. И, тем не менее, он губил свою жизнь спиртными напитками.
Помню, когда мы ездили на соревнования поездом, проходя  мимо его  купе, пассажиры пробегали, чтобы не видеть его неприличного опьянения  и не нюхать многодневный перегар. Поразительно, но и в этом состоянии он играл лучше всех. Мне было удивительно видеть, как он  настолько  пьяный, что совершенно не мог ходить без посторонней помощи, поочередно играл со всеми в команде и у всех выигрывал. Этот феномен мне до сих пор не понятен.  Как психолог  я знаю, что каждое алкогольное возлияние убивает миллионы клеток головного мозга, чем же он думал? Над ним посмеивались, но мне было  не по себе. Я и до этого видела алкоголиков, но они представлялись мне людьми без прошлого,  а в этом случае, водка губила  неординарную жизнь  талантливого человека.

   Мне пришлось уехать на несколько лет. И перед отъездом у нас с С. состоялся примечательный разговор. Я сказала ему:
  - Почему бы вам не обобщить то, чему вы  посвятили всю свою сознательную жизнь, не написать книгу о шахматах, о методе, о теории познания в шахматах?  Вы многократный чемпион города, владеете даром выражения мыслей и пишете   аналитические и теоретические  статьи.  Всего этого более достаточно, что бы   написать книгу. Сказать по правде,  вам давно ее следовало написать.
  С. ответил мне:
-  Я как раз этим и занимаюсь! Я изобрел новый дебют и в настоящее время работаю над его обоснованием, это серьезный, кропотливый труд, требующей тщательной проработки целого дерева вариантов. В наше время, когда дебюты уже  изучены и сыграны, новый дебют это сенсация. Я уже ясно вижу, что он состоялся, это подтверждают и интересующиеся моей работой  гроссмейстеры,  они морально поддерживают меня. Когда дебют будет опубликован,  тысячи шахматистов смогут,  используя  его в своей игре, получать к миттельшпилю ощутимое преимущество.

   Когда я вернулась, то узнала, что С. умер. В пьяном виде он решил искупаться в Дону и утонул. Успешно рассчитывая сложнейшие варианты в шахматах,  С. не смог рассчитать своих сил и заплыл слишком далеко.

   Дебютные разработки С. так и не получили завершения. Его мечта не сбылась.  Очень жаль…

Иллюстрация: картина Ван-Гога "Натюрморт с абсентом"