Лермонтов поныне всюду за Мазепой

Глава 89. Не может умалиться Павел Г., в чем обвиняет меня, но – тем самым раскрывает тайны своей Души.

Любовь, сокрывшись в сердце диком,
В одних лишь крайностях горит
И вечно (тщетно рок свирепый
Восстал) меня не охладит,
И тень минувшего бежит
Поныне всюду за Мазепой...
Эпиграфом к своему письму взял Павел Г. этот отрывок из стихотворения Лермонтова, которое чудесным образом отражает как раз чувства Мазепы, а не Лермонтова: словно бы знал Лермонтов о воплощении своей Души в Мазепе и от имени Мазепы писал о своих переживаниях. Приведу полностью этот стих:
Ах! ныне я не тот совсем,
Меня друзья бы не узнали,
И на челе тогда моем
Власы седые не блистали.
Я был еще совсем не стар;
А иссушил мне сердце жар
Страстей, явилися морщины
И ненавистные седины,
Но и теперь преклонных лет
Я презираю тяготенье.
Я знал еще души волненье -
Любви минувшей грозный след.
Но говорю: краса Терезы...
Теперь среди полночной грезы
Мне кажется: идет она
Между каштанов и черешен...
Катится по небу луна...
Как я доволен и утешен!
Я вижу кудри... взор живой
Горячей влагою оделся...
Как жемчуг перси белизной.
Так живо образ дорогой
В уме моем напечатлелся!
Стан невысокий помню я
И азиятские движенья,
Уста пурпурные ея,
Стыда румянец и смятенье...
Но полно! полно! я любил,
Я чувств своих не изменил!...
.....................
Любовь, сокрывшись в сердце диком,
В одних лишь крайностях горит
И вечно (тщетно рок свирепый
Восстал) меня не охладит,
И тень минувшего бежит
Поныне всюду за Мазепой...
....................
Сбой в логике словно бы не замечает Лермонтов в своем заключении, которое писалось точно не им, а Духом ОДСМ, который сбоем дает знать о себе. Вечность надо бы написать здесь, чтобы сбоя не было. А перед этим стихотворением я вижу строки не на русском языке.


Non, si j'en crois mon esperance,
J'attends un meilleur avenir.
Je serai malgre la distance
Pres de vous par le souvenir.-
Errant sur un autre rivage,
De loin je vous suivrai,
Et sur vous si grondait l'orage,
Rappelez moi, je reviendrai.

Переводит мне их механический переводчик так:

Нет, если я считаю, мой esperance,
Я жду лучшего будущего.
Я буду несмотря на расстояние
Недалеко от вас, помню.-
Блуждая на другом берегу,
Безусловно я последую за тобой,
И на вас, если гремел гроза,
Напомните мне, я вернусь.

Это словно бы взгляд в будущее этой Души, Дух которой заглянул в это будущее, предвосхитил её очередное предательство, изгнание Павла Г. и ожидание возвращения: мол, как отказываться от такого ума, который понимает всё. Вот  четверостишие, с которого начинается то, что я цитирую выше:
Если б мы не дети были,
Если б слепо не любили,
Не встречались, не прощались,
Мы с страданьем бы не знались.
Об этом я буду говорить в далеком будущем на многих страницах, а Лермонтов (со своим ОДСМом) сказал то же самое так кратко и понятно, что тут же и обнаружил свой великий ум.
 Стихотворения датированы 1832 годом, а родился Михаил Юрьевич в 1814. Всего 18 лет было поэту, а по тексту пишет их словно бы умудренный опытом жизни седой Мазепа.
Там же опять на нерусском языке:
Had we never loved so kindly
 Что переводится  механическим переводчиком как
Если бы мы никогда не любил так ласково
Понятным здесь слово ласково становится лишь в том случае, если интерпретировать его на украинском языке, где ласкаво имеет столько значений, сколько их может быть только в украинском языке. Здесь и нежное отношение, и одухотворенность любви, которая так возносит, что до небес, и глубина любви, которая так глубока, что дна её не видно. Одним словом крайности такие, какие могут быть только у запредельности и которые были свойственны Духу Мазепы. 
Вот в этих запредельностях и витает Дух Мазепы, который не только в Любви запределен. Такой он во всех делах своих. Если думает об Армии Павел Г., то думает так, что на уровне министра обороны. Если думает о моем деле, то думает о нем как о глобальном и своем. Без присвоения здесь ему никак нельзя, поскольку если не принимаешь его всем сердцем, то и не отождествляешься с ним, после чего (отождествления) следует как бы автоматическое присвоение чужого. Себя он мыслит во главе моего дела и с высоты знания этого мира очень хорошо видит, как лучше его осуществить. Видит также, что осуществить его сможет только он, а не Яковлев, у которого нет таких разносторонне развитых для творения в этом мире качеств, благодаря которым перед Павлом Г. открываются любые двери.
В своем письме Павел Г. пишет, что не берется судить об истинности учения, потому что, мол, не его это дело. Действительно,  ничего не может сказать паразит об основе, на которой он жаждет паразитировать. Зато хорошо знает он, как приспособить  эту основу для своих нужд. Лиана быстро и решительно обвивает ствол дерева, выбираясь по нему на самый верх. Главное в дереве для лианы это возможность выбраться по стволу на самый верх. А что дерево потом засохнет, это её уже не касается.
Не нужен паразиту также садовник, который посадил и вырастил дерево. Садовник для паразита это враг, потому что он защищает от паразита свое растение. Поэтому Павел Г. борется со мной: лишний Яковлев в этом его паразитическом деле, на которое он настроен.
И когда в Павле Г. Дух его, а он в Павле Г. всегда, за исключением тех двух недель, когда жил Павел Г. со мной на моей даче, тогда ничего, кроме своего, не  хочет Павел Г. видеть и никого не хочет слышать. Миша А. при прощании стал говорить ему о возможном выводе из воплощения, если избранный не исполняет предназначенного. Эллис говорит о необходимости веры Учителю как залоге успеха. От него всё отлетает, как от барабана. Мол, если умру, на то есть Воля Божья. Вот и всё. Даже лже-Бог боится вечной тьмы. Этот ничего не боится, благодаря своей глубинной вере. В кого? Он думает, что в Бога. И сколько угодно говори ему, что его Бог это оборотень, что слишком уверен он в себе потому, что пропитан этим оборотнечеством насквозь, – всё бесполезно. Никакие ни разговоры, ни знаки его ни в чем не убеждают.
«Я думал, говорит Миша А., – что воплощение в апостоле Павле это его великое преимущество. Оказалось наоборот: возвеличило духовную гордыню так, что умалиться невозможно».