Оля, Гл. 40

Гл. 40
Она пошла пешком. Не потому, что не было денег на автобус. На этот раз были. Но хотелось привести мысли и чувства в порядок. Наинино признание разозлило ее. Кому это нужно, зачем она так? – думала Оля. Публичные покаяния девушек и хозяйки дома сейчас казались ей неприличными, неуместными – как принародное обнажение. Она понимала, что должна бы уважать их за это – они были честны или, во всяком случае, пытались… Но почему-то не спросили слушателей, нужна ли им их откровенность. Ни Олю. Ни Артема.

А ему так и надо, - мстительно подумала Оля, вспомнив деланно равнодушную спину Артема. Нечего было подслушивать. А то спрятался за наушниками. Небось, интересно было послушать, как Нина Яценко убивалась по нему. Подогрел свое мужское самолюбие?
Теперь Оля вспомнила признание Наташи. Вот же – встречалась с кем-то, видимо – любила. И – смогла оставить ради церкви…  Оле стало немного жаль, что она не познакомилась со всей этой компанией в прошлом году. Как красиво и мотивированно можно было бы бросить Андрея! А вот с Артемом она проделать такой эксперимент вовсе не была готова.

«Как мне его бросить? – успокоила себя Оля. – У меня его и нет! Да он, наверное, теперь и не приедет…» Последняя мысль подкралась как-то незаметно и теперь огорошила Олю. Конечно, после публичных откровений Наины он не захочет видеть никого из этой компании, и Олю в том числе. «Ну вот, - ругала себя девушка, - и чего я туда потащилась. Так было все хорошо!» А если он и попытается замять странную выходку своей матери, то как будут выглядеть их отношения на фоне всего, что там говорилось. А ведь Оля если и не кивала (впрочем, он видеть не мог), то молчала, а молчание – знак согласия. Хотя у древних латинян и была поговорка «Когда молчат – кричат», но они – не латиняне, так что если не согласна – выскажись.

А с чем, собственно, Оля могла быть не согласна? С тем, что в Библии осуждается секс внебрачный – так-то вопрос к тому, кто Библию составлял, но никак не к Наине. Хочешь – соглашайся, не хочешь – твое право. Тогда зачем ходить в церковь и делать вид, что ты верующая. Но со всеми остальными заповедями Оля согласна. И с этой бы согласилась, если бы… Если бы что? С Гуровым у них ничего нет и не будет. Оля упрямо нахмурилась. Не слишком-то и хочется, чтобы он записал ее как очередной трофей в свою коллекцию. Почему-то она была уверена, что у Артема внушительный «послужной список». О чем там еще говорили? Романтические отношения рано или поздно заканчиваются постелью? Так не маленькая – знает. Ну а если не заканчиваются, в конце концов, можно растянуть этот период… до свадьбы. Нет, тут Оля решительно на себя разозлилась. Как можно думать о свадьбе с Гуровым? Хорошо, что мысли читать еще не научились и этого бреда никто не слышит. Вот посмеялась бы Наина, если б узнала, что неприметная слушательница ее лекций по дороге домой практически «вышла замуж» за ее первенца. Легко литературным героиням – им такие мысли приходят только в тот момент, когда жених достает из кармана обручальное кольцо. Ох-ах, какая прелесть! И в постель они попадают внезапно, без предварительного анализа ситуации, а значит им можно откреститься от чувства вины – ни о чем таком они не думали, само случилось. А Оля два раза поцеловалась с Гуровым и уже около часа перетирает в голове не слишком целомудренные планы, в которых он занимает далеко не последнее место. Интересно, он о ней в таком ключе тоже думает? И Оля опять оборвала себя. Лучше бы на автобусе поехала. А то устроила тут психологический экскурс в собственное подсознание.

Ничего, скоро она доберется до дома. Вот и последняя остановка, на которой она должна была бы выйти, если б воспользовалась общественным транспортом, после нее с широкой главной улицы нужно свернуть в их темный переулок. Остановка была пуста, но рядом с ней стояла машина, которую Оля сразу узнала. Она вошла в полосу света от яркого фонаря, дожидаясь, пока Артем ее увидит. Сердце колотилось, все мысли, которые битый час укладывались в ее сознании в какое-то подобие системы,  мигом испарились.
Машина, словно живое существо, распахнула дверь – заднюю. Оля подошла, села, воспользовавшись молчаливым приглашением. Артем сидел тут же – сзади, далеко вперед задвинув водительское сиденье, чтобы дать место длинным ногам.
- Я думал, ты на автобусе приедешь.
- Я решила пройтись.

Он хмыкнул:
- Гулена… Значит я где-то мимо тебя проехал.
- Давно ждешь?
Вместо ответа он привлек ее к себе и удивленно и даже немного встревожено (а может Оле показалось) произнес:
- Ты замерзла совсем.
Он расстегнул куртку и спрятал ее под теплой полой. Так они и сидели минут двадцать в полной тишине. Оле было очень уютно. Близость Артема волновала, но как-то спокойно, без всплесков. «Разве может быть плохо, когда так хорошо? - бессвязно думала она. – Нет, у нас с Артемом все по-особенному. Пусть Наташа Луцкая бросает своего «одного парня» сколько ей вздумается…»
- Ладно, а то мы так всю ночь просидим, - улыбнулся Артем, осторожно отстраняя ее. - Я уже начал засыпать.

Оля сразу обиделась. На себя. Такие слова должна говорить девушка. И чего она минуту назад не вспомнила, что ей домой пора. Она собралась было выбраться из машины, но он втянул ее назад, опять прижал, произнес немного насмешливо:

- Тебя целовать можно?
«Мне письменное разрешение выдать? – подумала Оля, начиная злиться. – Хотел бы – поцеловал молча».  Он и поцеловал, не дождавшись ответа. И только потом объяснил:
- Я думал, может у тебя после сегодняшнего заседания мнение кардинально изменилось.
- Ты тоже считаешь меня двуличной? – грустно спросила она.
- Ничего я не считаю. А почему «тоже»? Кто-то тебя упрекнул, Оля?
- Я. Я считаю себя двуличной.
Он отстранился.

- Ну тут уж сама разбирайся. Я тебе не помощник.
Потом спросил:
- Хочешь, чтобы я больше не приезжал?
- Нет, не хочу, - быстро ответила Оля и посмотрела на него – пожалуй, слишком умоляюще.
- Я приеду, - упокоил он, и она сразу поверила, даже рискнула спросить:
- Тебе смешно это слушать? То, о чем мы говорили?
- Да уж, обхохочешься.

Оля поняла, что ляпнула лишнее, но он не стал упоминать Наину. Ответил:
- Я ведь тоже не непробиваемый. Я знаю, что Бог есть. Во всяком случае, кто-то есть – много раз убеждался. Но я до конца всех правил принять не могу. А быть наполовину красным, наполовину белым – я не умею.  Так что либо себя ломать, либо… так как есть.
- А я могу наполовину, - грустно улыбнулась Оля. – Мне там хорошо. И с тобой – хорошо.
- И мне с тобой хорошо…

Он привез ее домой уже далеко за полночь, и Оля почувствовала укол совести, увидев перед покосившимся забором одинокую фигурку Валерии Викторовны. Та стояла в своем старом пальто с чужого плеча и шерстяном платке – такая беззащитная, замерзшая и старенькая. Олю не ругала, только вздохнула:
- Хорошо хоть на машине тебя привезли, а то я и не знала, что и думать - автобусы не ходят уже. Собиралась к Гуровым идти тебя встречать.

- Ну что ты, мама, все время так волнуешься? – пряча виноватый взгляд, нарочито весело спросила Оля.
- Родишь своих, тогда поймешь…  И о чем можно так долго говорить? Наина о чужих нервах не думает совсем.

- Мама, Артем на неделе заедет – розетки починит, - сказал Оля, чтобы сменить тему и как-то умилостивить мать.
- Угу. Обещанного – три года ждут. Тем более – от твоих Гуровых.
Но Артем, как и обещал, приехал. И заменил все розетки и лампочки в их маленьком временном жилище.

http://www.proza.ru/2015/10/29/1956