Crossover

  Я родился в небольшом захолустье. Скажу честно, никогда не думал, что оттуда выберусь. Вру. Я всегда знал, что жизнь свою я продолжу в каком-то буржуйском месте, и потом буду из тех кто в таком-то возрасте переехал туда-то, потом сделал то-то, потом прошмыгнул сюда, а там уже ого-го! Ну, сложилось у меня все несколько иначе...прошмыгнуть удалось, ого-го пока не очень.
— Жизнь достаточно нудная штука,-сказал я как-то Семену, который аккуратно чистил мандарин.
— Это просто ты нудный, а жизнь, она ну может и нудная временами, но вообще так ничего. Вполне съедобно.
  Мы с Семеном жили через улицу, и звали его вообще-то Артемий, но как -то на Артемия он совсем не был похож. С 10-14 лет он был "Володеем", с 15-16 был период Ляписа, а вот c 16-и как-то пошло у нас, что он Семен. Пока не меняли. Вроде ему нравится.
  Я достал из кармана носовой платок и протер лоб.
— Вот ведь жарища....
— не нравится погода, топай в Лондон.
— Знаешь, мне иногда кажется, что ты меня не особо жалуешь. Мало того, еле терпишь.
— тебе КАЖЕТСЯ? Ты в этом еще удостоверился?
  Вообще у нас с ним были странные отношения. Я навязался к нему в друзья, когда мне было 6. Болтался у него дома, хотя меня никто не приглашал. Тырил без спросу их фрукты из сада, рассиживался перед теликом,  когда их семейство смотрело футбол. Мне не были рады, но почему-то меня никто не выгонял. Я был словно дворовой собачкой, которая нагло заходила к ним в дом, а они, по доброте душевной ее подкармливали. Не выгонишь же на улицу беззащитное животное, притом вечно голодное.
  Облюбовал я их домишко еще с того момента как они переехали в нашу деревню. Причем переехали не откуда нибудь, а из самой столицы! С телевизором, с магнитофоном! Никто в нашей дыре и знать не знал, как этот ящик с картинками выглядит. Никто дальше своей коровы и не видел. Я все это терпеть не мог.
— Какой же ты убогий человек, если не любишь свой дом! -часто напоминала мне бабка.
  Ну какой есть. Я вырос на отвратных афишах "кока-колы" и обертках "хуба-бубы". Проклятый Дед-Мороз мне всегда виделся с бутылкой этой черной гадости в руках, а на эти липкие бумажки из-под жвачки у меня до сих пор аллергия.
 Ведь не то, чтоб в другие эпохи или другом месте было иначе...Любое поколение, в любой точке земного шара, имеет свои недожеванные хуба-бубы, своих недочитанных классиков и свою отвратною гастрономию, специфичную именно конкретному времени и конкретному месту. Заставки популярных шоу на радио, на тв, обложки журналов и прочая бурда поп-культуры, которую не смоет никакой тайд...
  Я до сих пор вздрагиваю от мелодии "In The Death Car"....Собственно, сложно сказать, негативные эмоции все это вызывает, или просто ностальгию.
  Да даже в этой столице...Ходишь по городу с полузамазанными советскими вывесками "гастроном", натыкаясь на китайский ресторанчик с неоновой вывеской, шеф-поваром из Пекина  и голограммой перед дверью... А рядом раздолбанный почтамт, рядом с которым не рекомендовано проходить после 7-и вечера...
  Семен уступил мне место рядом с вентилятором и в надежде услышать что-то жизнеутверждающее, скрестил руки на груди.
— Ну и как там? В Америке-то?
— Ну...Америка понятие растяжимое...смотря где...Где живу я — отлично. Где живет Рубен — омерзительно.
— А где он живет?
— Ну...да тут же...только на другом континенте...
— Гм... Слушай, а ты там надолго?
— Да черт его знает...
  Вентилятор жужжа двигался из стороны в сторону, и я послушно повторял те же движения шеей, дабы не упустить ни одного дуновения прохладного воздуха.
— а чем ты там занят?,- поинтересовался Семен.
— да тем же, чем и здес — выпендриваюсь в основном, а в перерывах сплю да ем...
— Ну все понятно.
— Слушай Семен, а почему ты не переехал? тебя же звали!
— Да я же ничего не умею делать! Куда мне переезжать?!
— Ой, словно там кто-то что-то умеет! Вообще для жизни, я тебе скажу, знаний заработанныx за 10 лет школы вполне достаточнo.
— Это если ты в школе учился. А не как я...
  Я промолчал. Явно ударил по больному.
— кстати, там тоже вполне можно жить на твой бюджет! Твоим же родителям все равно, где тебя спонсировать!
— Родителям все равно, но и мне тоже. Какой толк переезжать в другую страну, если я из дома выйти не могу.
  Семен родился с дефектом позвоночника. Нижняя часть его туловища не двигается, а верхняя была слегка непропорциональна. Семен человек стеснительный, и показываться на людях не любит. Учила его всему бабка. Собственно учила тому, что знает сама. А переехали они потому что в столице мальчика дразнили сверстники "уродцем" и "квазимордой".
— А не хочешь со мной жить там?
Семен на меня вопросительно посмотрел.
— С какой такой радости я должен доставить тебе удовольствие лицезреть мою беспомощность целыми днями?
— Ну почему. Я дома бываю редко, утром вместе будем кофе пить, вечером чаек с печеньем. По музеям тебя потаскаю.
— Я тебе что, собачка? С 6-и лет сюда таскаешься. Лопал задаром, дрых на печи, а теперь, когда наши уехали, хочешь бесхозного уродца подобрать? Карму свою подчистить?
— Да ты чего, Семен?!
— А чего? Ну буду я с тобой кофе-чай пить, и что? А днем телевизор на непонятном мне языке смотреть? или на английском кроссворд решать? Если тебе скучно, заведи себе хомячка, а меня в покое оставь! И вообще убирайся отсюда. Кто тебе сказал, что мы друзья?! Ты просто обычный нахлебник! Тут на мне наживаешься, а там я уверен у тебя свои добродетели есть! Бестолочь!
  Семен покраснел от ярости, он махал в воздухе своим маленьким левым кулачком, нацеливая меня на дверь. Правой рукой копошился в колесах своего инвалидного кресла, пытаясь на меня наехать,  но от перевозбуждения рука соскальзывала. Я понял, что лучше убраться сейчас куда подальше.
  У него бывали такие вспышки ярости. Он меня не особо любил, ни как человека, ни как друга. Считал меня обычным, наглым нахлебником...но он был мне благодарен. Благодарен, что я не отворачивался. Благодарен, что смотрел ему в глаза, когда он своей перекошенной, страшной рожей что-то пытался объяснить. Благодарен, что мне не противно ему помочь с водными процедурами. Благодарен, что я не замечаю его внешности.
  Вообще, я, конечно, не святой. И не то чтобы я не видел его уродства, я просто человек, который привыкнет ко всему. Мне не противна природа, и соответственно все, что она создает. У кого-то кривые ноги, у кого-то нос картошкой, кто-то косоглазый, а некоторые, как Семен, совмещают практически все эти замечательные качества.
  Я человек не придирчивый и люблю удобство. И в бытовом плане и товарищеском. С Семеном мне удобно, и он это знает.Но я так же забочусь и об его удобстве тоже. Да, я стрелял у них паровые котлетки (у него ко всему прочему еще и язва), но я всегда готов был кормить этими же котлетами его с вилочки, когда его руки отказывались двигаться.
  Не хочет он со мной...А может хочет, но боится стать обузой...А может боится, что я не всерьез и не хочет мне навязываться.... -С этими раздумьями я медленно побрел в сторону села моей бабки с отцовской стороны. Ее давно уже нет, но когда я возвращаюсь в этот богом забытый край, я всегда наведываюсь на ее огород. Чего подчищу, чего срежу. Я возложил эту миссию на соседку Люсю. Она пользуется землей как своей, но ограду так и не сняли. Это до сих пор две отдельные хибарки.
Я гордо шел, сверкая своей майкой "Нирваны" и кедами "converse", символом американской молодежи.
  Местная шушера, голая по пояс, копалась граблями в земле.  Их изуродованная загаром, почти что эбонитовая кожа, покрытая старческими морщинами, несмотря на юный возраст, краснела после 6-го часа работы под палящим солнцем.Они смотрели на меня, как на местного выродка, что по непонятным обстоятельствам выбрался из этого сарая.Их дыхание участилось от моего приближения, а грудь стала энергичней двигаться вверх и вниз. Я чувствовал на себе десятки глаз, но что хуже, я чувствовал их откровенную ярость, их злобу и зависть. Чем я лучше их, что смог выбраться? Под какой такой счастливой звездой я родился....За что меня всевышний так наградил...вот что вертелось у них в голове...И ведь не поспоришь...ни капельки я их не лучше. А во многих понятиях намного сквернее.
  Я лентяй и хвастун. Всегда бегал от работы, учиться не любил, любил быть сам по себе, но при этом много чего не умел для того, чтобы быть самостоятельным, а посему полагался на доброту окружающих. Собственно, там и пригодился Семен. Но единственноe пожалуй мое отличие в том, что я самодостаточен.
  Будь я такой же тощей и сморщенной от солнца деревенщиной как они,  я бы копал свою землю, и собирал навоз для удобрений. Я бы смог быть счастлив просто сам по себе в любой точке мира. А не зевал бы как они, метя в "чужеземцев" неодобрительные  взгляды, и не завидовал какой-то футболке...Но самое большое их потрясение было в том, что я в эту дыру временами возвращался.
  Они были уверенны, что я навещаю это вонючее место только ради того, чтобы их позлить, чтоб покрасоваться своими кедами, своей футболкой, своими потертыми джинсами, которые я купил на распродаже всего за 14 долларов, ибо на самом деле, я не могу себе там ничего позволить. Моей футболке лет 6, а джинсы все в дырках. Они не знают, что живя зарубежeм, можно жить в еще более бедной обстановке, чем они. Для них я всего лишь бывший школьный товарищ. Эдакая темная лошадка, которая вдруг смылась, смоталась в райский уголок, дабы жить в роскоши, забыв о своих друзьях, оставив их жарится под беспощадным солнцем.
  А я сам часто задавался вопросом, зачем я вcе же возвращаюсь. Ради Семена? Я по нему скучаю, но если я с ним больше в жизни не встречусь, я абсолютно от этого ничего не потеряю. Я, конечно, человек-мусор, но  к себе я критичен. В моем окружении не было такого человека, который мог бы меня  морально воспитать. Бабка целыми днями меня порола, а у друзей только и было на уме, где бы свистнуть сигарет, да спиртного. Семен был слишком гордый, по причине своей необъятной трусости показаться кому-то на глаза, и влияния особого на меня не имел. Посему я взвалил этот тяжкий груз воспитания на свои собственные плечи.
  Пусть у меня там, зарубежем, которым все восхищаются, нет абсолютно ничего. Я не могу себе позволить все то, чем славится этот замечательный край, но я всегда возвращаюсь, чтоб напомнить себе о том, что даже за ту мелочь, которая у меня там все же есть, я должен быть благодарен. Благодарен за то, что кожа моя все еще бела и гладка. Что мне не нужно до потери сил копаться в земле, и что если я очень захочу, я таки  заплачу за билет в музей и проведу свой день в обществе Караваджо.
-Никогда не задавайся. Кем бы ты ни был, где бы не жил, никогда не задавайся- всегда повторял себе я.
  Свернув направо от заброшенного колодца, я наконец-то очутился в селе своей бабки. Пять с половиной стареньких хибарок и заброшенный огород, где растут сорняки и живет какая-то одноногая утка.
  От бабкиной хибарки тут конечно ничего не осталось. Небольшая полусгнившая каморка в которой обитает где-то уже 8-ой "Шарик" по счету. Жалко мне этих бродячих, ей богу. Стараюсь об их участи особо не думать, а то слезы наворачиваются невольно. Я когда-то тут каждую шавку подкармливал, каждого кота Матроскина. Собирались всей кучей у двора, а я делился собственным завтраком. Наверно больно умереть от голода; слышать как собственные кости звенят при каждом шаге. Ни сесть удобно, ни лечь...
  Люська насажала тут у нас, однако, всякой всячины. Я сорвал вопросительный плод и начал медленно его разжевывать.
— Ой, а я даже не знала, что ты приехал!!! Явно у Артемия прохлаждался! Дай я на тебя посмотрю.
  Стояла перед о мной безвкусно одетая женщина лет 45-и. Ее живот очень непропорционально торчал наружу на фоне тоненьких ножек. На разноцветные носки были надеты потрепанные кожаные сабо, которые с еще большим достоинством подчеркивали ее отважный деревенских дух.
— Щечки наел, щечки!-дергала меня за лицо Люся.-Чем же ты их там наел-то? там вообще кормят-то хоть, в Америке-то? А? Я слышала там какие-то гендеро-модифицированные сосиски да? признайся ты ешь эти сосиски, да?
— Да не ем я никаких гендерныx сосисок!
— Вот правильно, а то ведь у нас Петька сосед мой, помнишь? Так вот он в вашу Америку поехал и с язвой вернулся. Я тебе еды заготовлю к отъезду, не беспокойся! пару дюжин яиц возьми, ой, а молоко у меня какое! Cвежего козьего сыра дам, не бойся, все подготовим к отъезду.
— Теть Люсь, ну куда мне с молоком и яйцами в самолет-то?! Tак больше не делается!
— Еще как делается! Вон недавно Шура в столицу ехал, я ему и курочки свежей и помидоров с яблочками послала.
  Я схватился за голову понимая, что этого не остановить.
  Семену все оставлю, ничего...
— Кстати, ты когда уезжаешь?
— да вот через пару дней
— А че ты на такой короткий срок-то приехал? Оставался бы подольше я бы тебя хорошо тут подкормила бы. С новыми силами бы вернулся в свою Америку.
— Да вот, дела...
— Да...ну ты у нас деловой молодой человек! Скучал по дому-то?
— Конечно! - краснея произнес я, в надежде на то, что мой нос не вырастет....
— Еще бы! у нас тут природа, свежие продукты! Не то что там!
— Ну да...
  Мы сели на травку, и явно уже опытный в этом деле муравей, не теряя ни минуты залез мне в нижнее белье. А ведь при даме и не почешешься толком.
— Ну вот скажи честно, скажи, ну разве тут не лучше?- с надеждой спросила меня Люлька - Там, что правда трава зеленее?
 Я посмотрел на обильные морщины, обвивающие еще нестареющий взгляд. Тот добрый, заботливый взгляд с которым она меня нянчила, приносила свежего молока маме, сметаны..Гоняла кур по двору, когда одна меня в руку клюнула.  Смотря ей в глаза я не мог понять, что я вижу, то ли откровенное забвение, то ли надежду на мою вежливость...Я не мог понять, чего от меня ждут этим вопросом 7-ой год подряд...Конечно я совру, конечно обнадежу, не бойся, теть Люсь...
— Да чего ты! Нет там ничего особенного, земля где ты рос, где родился...разве может быть место лучше? Они там.. зарубежом жизни толком и не знают.
— Добрый же ты балбес! Добрый!
— Что?
— Ну как у тебя еще нос-то не выроc, дурачина!-Рассмеялась Люська.-Но ты другое дело. Конечно тебе там лучше, а мне что, я кроме как доить корову ниче делать-то не умею. Вот представь меня в этом рванье, со своей коровой в АМЕРИКЕ!! -Люська встала и исполнила позу, что по ее мнению походило на стойку модели.
Мы разгоготались.
— Ты не обижайся на пацанов, они конечно завидуют. Но для них тут лучше. Они же не знают ничего кроме деревенской жизни. На словах они конечно душу продали бы, чтоб отсюда смыться, но там бы долго не протянули. Все предназначенны для разной жизни. Ты у нас птица высокого полета!-,сказала Люська и нежно погладила меня по щеке.
 Она сказала вслух то, о чем я думал многие годы. Это звучит так гордо, так нескромно — я предназначен для иной жизни...но если ты в одну не вписываешься, значит ведь, что для тебя есть другая? Ведь должна же быть другая...
— Я и в свою нынешную жизнь особо не вписываюсь. Я ушел отсюда, будучи никому не нужным, в страну, где по прежнему с меня спроса нет.Я все еще выживаю, правда чуть покрасивей и поэтичней.
— Хватит свои умные книжки читать! Ты у меня так повесишься скоро! На что ты жалуешься, бездарь? Что денег нет? нормальной работы нет? А у кого есть-то? Только за то, что твой день проходит без аромата навоза, ты уже должен быть благодарен! Не все мы созданы для красивой жизни, и мы это осознаем.
  Внезапно послышался рев мальчика. Он бежал со всех ног в нашу сторону
— Теть Люсь!Теть Люсь-орал он.
— Ты чего разорался,-ответила Люська
— Там в соседней деревне Уродец помер!
— Что?! Как это?!-Я сразу понял, что он имел ввиду Семена.
— Помер, Помер! Он Пытался с верхней полки свой паспорт достать.Паспорт. Опрокинулся и головой об стол. Мертвым нашли. С паспортом в левой руке помер.