Выстрел

     Соня проснулась, когда солнце было уже высоко, а в открытое окно доносились запахи раннего лета. Стенные часы показывали половину восьмого. Мама уже ушла на работу, оставив дочери завтрак, накрытый глубоким блюдцем. У Сони были каникулы, и она наслаждалась свободой перед последним курсом педагогического училища. Она намеренно не стала поступать в институт, потому что любила детей и хотела всё время быть рядом с ними.
 
     Девушка сладко потянулась, отбросив простыню, служившую ей вместо одеяла, и рывком встала с постели. Набросив домашний халатик, она вышла на крыльцо своего маленького домика, стоявшего на окраине небольшого города. На неё обрушился каскад прохладного воздуха летнего утра, напоённого ароматом луговых трав и полевых цветов. Луг примыкал прямо ко двору их дома, и Соня решила пойти нарвать букет цветов и украсить им комнату. Дверь дома она не заперла, надеясь вернуться быстро.

     Она шла и шла по направлению к лесополосе, протянувшейся вдоль города, и выбирала самые разнообразные цветы. Вдруг вдалеке у самой лесополосы ей послышался выстрел. Соня бросила букет и бросилась бежать кому-то на помощь по направлению этого звука, а добежав, внезапно остановилась. К ней спиной стоял десятилетний мальчишка. Рядом с ним в траве валялось только что выстрелившее  ружьё, а сам стрелок любовался, как мучается раненый им зайчик, который истекал кровью и смотрел большими от расширенных зрачков глазами, умоляя людей о помощи.

     У Сони потемнело в глазах. Не помня себя, она подняла из травы какую-то палку.

     - Ах ты фашист!!- крикнула она и прижала её конец под правую лопатку его спины. Сейчас же принеси сюда зайчонка!

     А поскольку в гневе Соня не заметила, что это не палка, а короткоствольное ружьё, то сжав ладони в кулаки, непроизвольно нажала на курок. Раздался выстрел, и мальчик упал, как подкошенный. От неожиданности в её глазах возникла картинка рухнувшего мира и, бросив ружьё,  она со всех ног кинулась бежать, не от страха, а от помутнения рассудка, бежать, сама не зная куда. Обливаясь потом, она пробежала мимо какой-то деревушки, даже не заметив её.
 
     Соню остановили визг тормозов, толчок ощерившегося кузова фуры, вставший вдруг дыбом асфальт, темнота вокруг и спасительное небытие.
    
     Водитель, матюкаясь, вылез из кабины, поднял потерявшую сознание девушку и, уложив её в просторной кабине, на предельной скорости помчался к больнице, то и дело, нажимая на клаксон.

     В приёмном покое городской больницы врач, осмотрев пострадавшую, на каталке срочно направил её в реанимацию и вызвал милицию.
     Пожилой шофёр, по имени Влас, сидел, опустив голову, до тех пор, пока милиция не забрала его.
 
     Анализ крови на алкоголь у него оказался отрицательным, и его повели на допрос. Расследование вёл молодой следователь Артём. Ему  водитель, всё рассказал.

     - Ехал я,- говорил он, не торопясь. В восемь утра дорога-то почти свободная была. Доезжаю до куста, что на обочине дороги растёт! А из-за него на шоссе стрелой выскочила девка! Я жму на тормоз, а моя махина юзом пошла, тут её и стукнула. И влево баранку я не мог крутануть: девка-то поперёк дороги бежала. Тогда ещё хуже было бы.

     Следователь убрал бумаги допроса и встал из-за стола со словами

     - Теперь Влас Тихоныч, поехали на твоей махине не место происшествия, воочию посмотрим, как всё было.

     И они поехали. За рулём сидел Влас, а следователь исподтишка наблюдал, как он ведёт машину. Видно было, что водитель был мужиком неторопливым, вёл машину чинно, не отвлекаясь на мелочи и, весь, как бы сливался с ней.


     - Вон он, иудей, сказал Влас, притормозив и указывая на противоположную сторону дороги.

     У самой дороги действительно рос развесистый куст, единственный на всём протяжении пути. Они проехали ещё немного дальше.
    - Поворачивай! скомандовал Артём.

      Машина развернулась, а за руль сел следователь и поехал в обратном направлении, стараясь подражать движениям водителя. Доехав до куста и представив, что из-за него стремительно выскакивает девушка, он с силой нажал на тормоз, но машина продолжала двигаться юзом и немного проехала куст.

     Артёму стало ясно, что избежать наезда было невозможно, и Влас это понял. Они доехали до здания милиции, и вышли из кабины.
 
     - Ну что же, Влас Тихоныч, ты всё понял, но закон есть закон. Я обязан тебя задержать и отобрать права. Посидишь в КПЗ, пока не станет ясно, что будет с той девицей.
 
     И Влас, подчинился, опустив голову не проронив ни слова.

     - Этот куст давно спилить было надо к чёртовой матери,-подумал он.

   
     Через час застреленного мальчика нашёл лесоруб и вызвал милицию. Милицейская машина приехала быстро: оператор, анатом и следователь с собакой по кличке Зам.

 Осмотрев труп, анатом заявил:

     - Смерть наступила чуть более часа назад. Стреляли в упор: одежда вокруг раны опалена.

      Артём, надев перчатки, поднял лежавшее рядом с трупом ружьё, завернул его в целлофан и передал оператору для определения отпечатков пальцев.

    - Пройду в деревушку, что рядом с лесополосой, и поговорю с ребятишками: убитый мальчик наверняка оттуда, - сказал он.
 
     Анатом и оператор уехали, дав предварительно собаке обнюхать ружьё, а следователь и пёс пошли в деревню.

     Деревенских ребятишек не надо было собирать: завидев милиционера, да ещё с собакой, они на достаточно отдалённом расстоянии окружили их. Артём знаком руки попросил ребят подойти поближе. Они уселись на брёвна, сваленные в кучу, и после ничего не значащих фраз Артём спросил их, не знают ли они мальчика лет десяти, рыжеволосого с веснушками на носу.

     - Это Колька-кат,- ответил Петька - вожак местных мальчишек.

     -А почему кат?

     - Потому что он кошек и собачонок мучить любит, загалдели мальчишки, - вешает их на ветках и любуется, как они, задыхаясь, извиваются. Или распорет им брюхо, и глядит, как они из последних сил ползут, а кишки за ними волочатся.
 
     В это время вернулась милицейская машина, и оператор отдал Артёму завёрнутое в ткань ружьё.

     - А не знаете ли, ребята, чьё это ружьё? - спросил Артём, освобождая его от ткани.
 
     - Это его отчима ружьё, - хором ответили мальчишки. - он Кольке запретил его трогать и говорить о нём никому не велел, а он его потихоньку берёт и перед нами хвастает, что сам стрелять научится. Даже дотрагиваться до него давал, но за это брал рубль.

     - Отчим-то его часто наказывает?

     -Каждую неделю порет, а то и чаще. Да вон он и сам, дядя Семён из леса выходит.

     - Кыш, ребята! - скомандовал Артём,- я сам с ним поговорю.

     Но его опередил Зам. До того смирно сидевший в ногах Артёма, он вдруг встрепенулся, поднял на загривке шерсть, и, оскалив клыки, кинулся бы на мужчину, если бы его не удержал Артём.

    - Это что ещё за фокусы, так твою мать,- возмутился Семён, сняв с рук матерчатые перчатки и бросив их за поленницу.
 
     Когда Артём вплотную подошёл к нему, Семён побледнел, увидев в руках милиционера своё ружьё.

     - Нам нужно поговорить, - сказал Артём, лучше у вас дома.

     Они прошли две соседних избы и вошли в дом Семёна.

     - Как я понял, это ружьё принадлежит Вам.

     Семён только утвердительно кивнул головой.

     - Из этого ружья, - продолжал Артём,- сегодня утром был застрелен Ваш пасынок.

     Горестный вопль прозвучал из соседней комнаты при этих словах.
     - А-А!!!  Уби-и-ил ирод моего Николеньку!!- кричала мать убитого мальчика. Сколько раз говорил ему «убью», а я все не верила-а-а.
     В ту же минуту прибежали соседки, которые, несомненно, подслушивали происходящее, и занялись матерью Николеньки.

     - Вы арестованы по подозрению в убийстве своего пасынка,- произнёс Артём, надевая на Семёна наручники.

    Сажая его в машину, следователь послал оператора за синими перчатками, которые бросил за поленницу Семён.

     После уезда милиции в деревне начался переполох, который всегда бывает при подобных случаях.

    
     Наконец настал конец рабочего дня. Ольга сложила бумаги в шкаф, перед зеркалом поправила причёску, заперла кабинет и направилась домой.
    - Сонюшка, наверно, обед уже приготовила,- с удовольствием думала она.

     Но… Что это?! Дверь в дом открыта, на столе стоит нетронутый оставленный ей завтрак, а Сони нигде нет. Ольга выбежала во двор.

     - Соня!!!…Соня!!! - звала она.

     Никакого ответа. Холодная волна тревоги дохнула в лицо и пробежала по спине. Теперь Ольга не сомневалась в том, что произошло что-то ужасное. Она вошла в дом и обошла все комнаты, заглядывая во все потайные места. Ничего не тронуто, да и вся одежда Сони была на месте. Значит, она ушла или её увели в домашнем халатике, но следов борьбы не было, даже стулья стояли на своих местах, словно их не трогали со вчерашнего вечера. Значит, Соня ушла сама, но куда? Да ещё в домашней одежде!

     Ольга по какому-то наитию вдруг сорвалась с места, заперла дом и помчалась в милицию. Там ей сказали, что около девяти часов утра на дороге в четырёх километрах от города фура КАМАЗ сбил девушку, и та была доставлена в городскую больницу, других происшествий не было. Ольга немного успокоилась: ведь в этот час Соня не могла оказаться в четырёх километрах от города, но всё-таки поехала в больницу.

     - Да в девять утра поступила девушка с травмой от ДТП, но она была без сознания, её срочно доставили в реанимацию, и нейрохирург уже прооперировал её, - сообщили ей в приёмном покое.

      Нейрохирург сказал Ольге, что у девушки была черепно-мозговая травма, была удалена большая гематома, но сейчас она находится в коме, и они до сих пор не знают, кто она и откуда.

     - Разрешите мне хотя бы издали взглянуть на неё! У меня сегодня утром пропала дочь при совершенно загадочных обстоятельствах.

     Ольге дали надеть чистый халат, косынку, и ввели в палату реанимации. Там у окна лежало укрытое всем белым тело, подключённое к системе жизнеобеспечения. Голова и верхняя часть лица были забинтованы, но даже по нижней части его Ольга узнала дочь, и всё поплыло у неё перед глазами, превратившись в сплошную серую ленту.

     Ольгу подхватил хирург и отнёс в ординаторскую, где её быстро привели в чувство. Когда она окончательно пришла в себя, врач начал задавать ей вопросы.

    - Стало быть, Вы узнали свою дочь?
 
     - Да это она, Фомина Софья Николаевна. Доктор, а она будет жить? - прервала она вопросы врача, с надеждой заглядывая ему в глаза.

     - Операция прошла благополучно, - ответил он, но мозг - это орган очень сложный и непредсказуемый. Сейчас она в коме, это состояние между жизнью и смертью. К ней подключён аппарат жизнеобеспечения. Будем надеяться на лучшее. Так продиктуйте мне Ваш адрес и номера телефонов домашнего и мобильного. Советую мобильник носить всегда при себе, даже ночью. А сейчас идите домой и постарайтесь заснуть.
 
    - Доктор, а можно мне у вас в больнице, хотя бы в коридоре, провести ночь? - Умоляюще спросила она.

    - Вы только измотаете себя и будете не в состоянии ухаживать за дочерью, когда это понадобится.

     Слова врача вселили некоторую надежду, и Ольга отправилась домой. Дома ей ничего не хотелось, только сидеть в состоянии прострации, но она заставила себя съесть оставленный Соне ещё утром завтрак и выпить стакан воды. Усталый организм заставил её лечь. Она легла на убранную постель, не раздеваясь, и не знала, спала ли или это было просто забытьё, но в семь утра она была уже на ногах. Съела кусок хлеба, выпила стакан воды и села писать заявление на отпуск за свой счёт. Поправив на себе костюм, бывший на ней ещё со вчерашнего дня, Ольга зашла на работу, оставила у секретаря заявление об отпуске и отправилась в больницу. Ей дали халат с косынкой и разрешили побыть у кровати дочери не больше пяти минут. Соне сменили на голове повязку, открыв верхнюю часть лица. Она лежала неподвижно неестественно бледная с открытыми и тоже неподвижными глазами.

    - Сонечка…, - тихо позвала её мать, - ты узнаёшь меня?

     Никакой реакции в лице. Всё тот же неподвижный взгляд. Дочь её не узнавала, да и слышала ли? То, что Соня не видела мать, говорили её глаза.

     Опасаясь упасть в обморок, Ольга поспешила выйти из палаты. Утешало лишь то, что Соня дышала ровно.

     - Она всё ещё в коме, - услышала она голос медсестры словно издалека.

     Выйдя в больничный двор, Ольга села на скамью и так и сидела в ступоре, пока к ней не подошла медсестра с тарелкой манной каши и стаканом компота.

     - Это нужно съесть и выпить компот, иначе сляжете и не сможете посещать дочь, - прозвучали возле её уха слова.

     Это отрезвило Ольгу, и она послушно съела кашу и выпила компот. Чувствуя, что у неё онемели обе ноги, она встала и прошлась по двору, а когда кровообращение в ногах пришло в норму, вернулась к своей скамейке и снова уселась на неё.

     Так пошло три дня.

      И вот однажды медсестра позвала Ольгу с её скамейки.

     - Ваша дочка в сознание пришла, - сообщила она, подбежавшей к ней матери. - Вам разрешено побыть у неё не больше пяти минут. Память к ней ещё вернулась не полностью, и Вы, пожалуйста, не задавайте ей вопросов, касающиеся аварии, иначе ей может быть хуже.

     Соня лежала в той же позе. Лицо было покрыто восковой бледностью, но взгляд был осмысленным.
 
     - Доченька! Ты узнаёшь меня? - с надеждой спросила Ольга.

     - Ма-ма, - скорее простонала, чем сказала Соня.

     - Девочка моя, тебе уже лучше. Скоро мы с тобой будем говорить, как раньше, правда?
     - Правда, - одними глазами ответила та, моргнув несколько раз.

     Через два дня Соню отключили от системы жизнеобеспечения и перевели в палату нейрохирургического отделения. Теперь уже Ольга была при дочери неотлучно, поскольку той был нужен посторонний уход. Ежедневно её на каталке увозили на перевязку, и хирург говорил, что послеоперационная рана заживает хорошо. Через несколько дней Соне разрешили вставать и гулять с мамой по больничному двору. Вот только память о событиях того рокового утра к ней никак не возвращалась. К Соне пригласили психиатра, и после проведённого обследования мозга при помощи электроэнцефалограммы та долго беседовала с ней. После нескольких чисто профессиональных вопросов беседа стала более житейской

     - Вспомни, Соня. - спрашивала врач, - Ты утром проснулась, утро было солнечным и прохладным.

     - Да, я это помню. Я вышла во двор. Около дома на лугу были яркие цветы, и я хотела набрать букетик для комнаты
     - Ты собрала букет?
 
     - Не помню.

     - Соня, через каких-то тридцать минут ты оказалась в четырёх километрах от города, тогда-то тебя и сбила машина. Как это могло произойти? Тебя похитили? Или ты чего-то сильно испугалась?

     - Не знаю, я ничего не помню.

     Вопросы Соне задавались в различных вариантах, но результат был одним и тем же.

      - Это - амнезия, как следствие травмы головного мозга. В остальном интеллект девочки сохранён, - дала заключение психиатр. - После таких травм бывают и более тяжёлые случаи. Как можно меньше напоминайте её об этом происшествии, и память со временем может восстановиться. А, в общем, без выпадения небольшого отрезка памяти, вполне можно жить и быть полноценным человеком. Первое время её могут беспокоить головные боли, но со временем это пойдёт, и девочка будет чувствовать себя вполне хорошо.
     Об этом хирург, выписывая Соню из больницы домой, детально проинструктировал её маму.

         
     Зато у следователя Артёма Зубова дела шли совсем не так хорошо. На ружье оказалась масса отпечатков пальцев, но все они были детскими. Правда, один из них отличался формой и скорее был похож на отпечаток подростка или молодой женщины. Пришлось у всей молодёжи села от десяти до двадцати лет брать отпечатки пальцев, чем ребятня была несказанно довольна. Однако нужного отпечатка, который был на ружье, среди отпечатков, снятых в деревне, не было, и это не давало ему покоя.

     - Не святой же дух оставил на ружье отпечаток своего пальца и испарился в воздухе, - думал он. Следователь допросил всех односельчан, ежедневно повторял допрос Семёна, но тот говорил одно и то же.

     - Да, порол я его, за то, что деньги воровать начал, за то что учился курить, за то что ружьё моё находил там, где сам чёрт его не нашёл бы и, это несмотря на мой запрет - к ружью не прикасаться. Хотел порядочного человека из него сделать, Ан! вон что получилось. Хоть и не родная кровь, а любил я его: с младенчества с ним занимался, да видно не судьба.

     - Когда я разговаривал с ребятами, Вы вышли из леса. Что Вы там делали?

     - К озеру ходил, лодку конопатил.  Рыбалкой хотел заняться.

     Проговорив в сотый раз свой монолог, Семён безропотно отправлялся в камеру предварительного заключения.
     Что-то говорило Артёму, что Семён не виновен в убийстве своего пасынка. Да и улики были все косвенные. На синих перчатках, которые он бросил за поленницу, выходя из леса, и на ружье отпечатков его пальцев обнаружено не было, на озере у берега стояла свежее проконопаченная лодка. Да и место для убийства было выбрано как напоказ: край лесополосы, где разыгралась драма, далеко просматривался со всех сторон. Логично было бы увести пасынка в чащу леса и там лишить его жизни.
 
     А начальство торопило Артёма закрыть дело и передать в суд.

     - Даю тебе ещё неделю, Артём, и назначаю суд, - грозил прокурор, закрывай дело с тем, что есть.
   
    
     Каким счастьем для Сони было оказаться дома после мучительных лечебных процедур в больнице: тот же дворик, та же лужайка, но уже с другими цветами: приближалась осень. Ольга тоже радовалась тому, что дочь дома, и не могла наговориться с ней.

     - Пока ты была в больнице, нет, даже в тот же день в соседнем селе случилось ужасное. - вещала она. - Отчим убил своего пасынка, а тому было всего десять лет.

     - Какой ужас!! - воскликнула побледневшая Соня.
 
     - Да не принимай это так близко к сердцу, ? успокаивала её мать, уже раскаявшаяся в том, что поведала ей эту печальную историю, -    - мальчик был с дурными наклонностями: деньги воровал у отчима, животных мучил, никаких уговоров не слушал. Возможно, он вырос бы бандитом.

     - Мама, бандитами не рождаются! - возмутилась Соня,- Значит родители не нашли с ним общий язык, или в раннем детстве сделали какую-то ошибку в воспитании.

     - Сейчас заканчивается расследование этого случая, - сообщила мать,- а пока отчим вдвоём с водителем, который сбил тебя, сидят в камере предварительного заключения. Через неделю состоится суд.

     - Это не справедливо! – воскликнула Соня. - Он же жизнь мне спас, с предельно возможной скоростью доставил меня в больницу. Если бы он промедлил, меня, возможно, уже на свете не было бы.

     Мать содрогнулась от этих слов дочери. После её болезни Ольга потеряла покой: её преследовал страх за жизнь дочери. Если она уходила к подругам, мать считала минуты до её возвращения домой. Если Соня задерживалась, Ольга металась по квартире, особенно, если не было ответа её мобильника. Бедной матери помимо её воли представлялись картины, как дочь попадает под колёса автомобиля. Ольга знала, что это болезнь, вызванная случаем с её дочерью, но ничего не могла поделать. Да ещё на днях по радио сообщили, что в городе появилось несколько собак, больных бешенством. Источником заражения были больные лисы,  которые наведывались в город. На них активно охотились, но пока без результата.

     - Соня, - просила её мать, уходя на работу, - до моего возвращения домой, пожалуйста, никуда не ходи, ведь укус этой твари смертелен.

     Соня честно исполняла её просьбу, поскольку у неё самой проснулось опасение за свою жизнь.

     И вот однажды, стоя у окна, она увидела, как по их улице, мимо их дома, бежит жалкое существо, похожее на собаку, с клочьями грязной шерсти на боках, изо рта собаки струилась слюна.
 
     - Бешеная собака…, сообразила Соня и кинулась закрыть дверь в дом, и тут прогремел выстрел.

     - А_а_а!- закричала девушка, повалившись на пол.

      Забылось всё: и бешеная собака, и её болезнь, и наказы матери. В её мозгу высветилась картина, как она, собирая на лугу цветы, не так далеко услышала выстрел и бросилась на помощь, но увидев отвратительную картину ?замученного мальчишкой раненого зайчонка ? она, не владея собой от гнева, подобрала ближайшую палку и ткнула мальчишку в спину. Раздался выстрел: палка оказалась ружьём. Мальчик упал, а Соня, пребывая в каком-то помешательстве, ничего не сознавая, побежала что было сил, неизвестно куда, ничего не видя и не сознавая. Она была уже на грани остановки сердца, когда её сбил КАМАЗ.

     Она вспомнила!! Она всё вспомнила, и в то же время её пронзила мысль: «Сегодня суд над отчимом ребёнка и водителем, который спас мне жизнь.

      - Скорее в здание суда!! - бормотала она, захватив немного денег и судорожно запирая дверь.

     Она остановила первую проезжающую легковушку, и сев рядом с шофёром, крикнула: скорее! В - здание суда! Вероятно, у неё был      такой внушительный вид, что шофёр беспрекословно за десять минут доставил её туда, чуть не въехав на ступени крыльца.
     Соня пулей влетела в зал, пренебрегая запрещающими мерами.
 
     Судья уже готовился зачитать приговор, когда раздался отчаянный крик Сони.

     - Стойтё! Ни слова дальше! Мальчика застрелила я! Посттравматическая амнезия у меня прошла внезапно, и я всё вспомнила. У меня      есть доказательство, которого, возможно, нет у следователя.
 
     Все: и судья, и слушатели от такой тирады лишились дара слова, и в зале на несколько секунд воцарилась тишина.

     - Сумасшедшая или хулиганка? - думал присутствующий на суде Артём,  Скорее последнее.

     Когда с людьми шок от неожиданности прошёл, судья положила Дело на стол.

     - Слушание переносится на неопределённое время, - объявила она, а эту молодую особу арестовать и поместить в одиночную камеру предварительного заключения.

     Соня безропотно дала увести себя. Женщина в милицейской форме обыскала её, и, только тогда, когда девушку заперли в камере, она обнаружила, что мобильник в спешке оставила дома и не позвонила маме, куда идёт.

     Соня начала барабанить в тюремную дверь, и спустя несколько минут, охранник открыл в двери окошечко.
 
     - Чего надо? - спросил он недовольным голосом.

     - Позвоните, пожалуйста, моей маме! Она не знает, где я нахожусь, а свой мобильник я оставила дома.

     - Ещё чего захотела! - грубо ответил охранник, - Буду я ещё от всех вас названивать. Да и телефон арестанту иметь не положено.
      И закрыл окошечко.

     Соня села на жёсткую, покрытую грубым одеялом кровать и горько заплакала.

     Между тем рабочий день закончился, Ольга зашла в магазин за продуктами и направилась домой. Дверь была заперта. Она открыла её своим ключом и осмотрелась. Всё было на месте, только не было домашнего платья дочери.
 
     - Куда она могла пойти в домашнем платье? - гадала она, а сердце уже тревожно билось в груди.
 
     Ольга набрала номер мобильника дочери и услышала призывный звон её телефона. Сонин мобильник лежал на её кровати.

     - И мобильник забыла…Неужели опять что-то произошло?! - думала она, в отчаянии опустившись на стул. Она не могла бездействовать и, заперев дом, помчалась в милицию.

     - Слушаю Вас. - равнодушно спросила дежурная.
 
     - Помогите мне найти дочь, она в домашней одежде спешно ушла из дома, забыв свой мобильник, чего с ней никогда этого не случалось.

     - А Вы звонили в больницу?

     - Она недавно выписалась оттуда, и мне сообщили бы, - плакала Ольга. Дежурная, записав фамилию и имя Ольги, всё-таки позвонила в больницу.

     - Нет. Фомина Софья сегодня сюда не поступала, - ответили ей из приёмного покоя.

     Видя, в каком болезненном состоянии находится женщина, дежурная позвонила начальнику милиции, объяснив ситуацию.
 
     - Сегодня эта Фомина Софья сорвала заключительное заседание суда, её арестовали и препроводили в камеру предварительного заключения. - гневно ответил начальник.

     - А можно мне её увидеть?! - с мольбой спросила Ольга, услышавшая громко произнесённый ответ начальника.
 
     - Придётся подождать до утра. У нас дисциплина строгая, - ответила дежурная.

      - Ну что ж. Спасибо Вам за то, что нашли мою дочь, - поблагодарила Ольга дежурную.

     И, опустив голову, вся сжавшись от стыда, покинула здание милиции.

     Домой она шла пешком, не желая видеть никого из людей: ей казалось, что все уже знают о том, что её дочь находится в тюрьме.
     - Что же она могла натворить?! - только один этот вопрос сверлил мозг несчастной матери, но успокаивало и то, что дочь жива.
     Домой она пришла уже за полночь, не раздеваясь, легла на диван и начала ждать утра, поглядывая на часы.

     Наконец наступило утро. Ольга встала, привела себя в порядок, завернула Ольге одежду и, как только начал ходить транспорт, поехала к зданию предварительного заключения преступников. Её передёрнуло от мысленно произнесённого слова.

     С началом рабочего дня она первая попросила о свидании с заключённой Фоминой Софьей, и передать ей одежду Майку и юбку тщательно осмотрели и Ольгу проводили в камеру.

     - Мама! - воскликнула Соня, бросаясь ей на шею.
 
     От слабости в ногах, Ольга опустилась на кровать рядом с дочерью и вопросительно смотрела на неё, не в силах произнести ни слова.

     - Мама, рядом с нашим домом застрелили бешеную собаку, и от звука выстрела я внезапно вспомнила всё, что ускользало из моей памяти после травмы. Мама, ведь это я застрелила того мальчика…

      И она подробно обо всём рассказала.
 
     - Вспомнив, что сегодня идёт заключительное заседание суда, - я помчалась туда и крикнула правду, потому, что судья уже готовилась прочесть приговор. Хорошо, что заседание сорвалось, а дело отправили на доследование, иначе пострадал бы невиновный отчим мальчика. Разве это правильно!?

     Ольга молчала. Она сразу как-то осунулась и постарела.

     - Мама, ты не переживай, - утешала её Соня, дело ведёт молодой, но очень способный следователь, и я думаю, что высшей меры я не получу. Прости меня, мама, но я не виновата в том, что на меня нашло такое безумие.

     - Доченька, - наконец смогла вымолвить Ольга,- где бы ты ни была, я всегда буду рядом с тобой.

     Она вздрогнула от скрежета: это тюремщик открыл дверь камеры.
 
     - Фомина,- на допрос! - крикнул он,- а Вам, гражданочка, уходить пора.

     Соню повели на допрос, а Ольга пошла на работу. Ох! И тяжело же было у неё на сердце.

     Артём сидел за столом и налаживал звукозаписывающее устройство, когда дверь кабинета открылась и туда несмело вошла Соня. Артём пристально смотрел на неё. Девушка была стройной, одета в джинсовую юбку до колен и майку с короткими рукавами. Белокурые кудряшки непослушно спускались на лоб. Большие и добрые серо-зелёного цвета глаза смотрели испуганно, но и упрямо, готовые защищать свою правоту.

      - Нет, она не могла убить человека, она даже мухи не тронула бы, - думал следователь, оценивая выражение её лица, испуганное и застенчивое.
     Артём указал ей на стул напротив себя, и Соня села, выпрямившись, и с ожиданием смотрела на Артёма.
 
     После первых формальных вопросов Следователь начал задавать вопросы по существу.

     - Что же толкнуло Вас, Фомина, на такой хулиганский поступок, как срыв заседания суда?
 
     - Суд должен быть справедливым, а судья готова была совершить ошибку, от которой пострадал бы человек, невиновный в преступлении.

     - И кто же этот человек?

     - Отчим убитого мальчика, потому что ребёнка застрелила я.

     От неожиданности Артём потерял дар речи и, чтобы замять паузу, выпил стакан воды.

     - Здесь не шутят! - строго сказал он. - Да и кто поверит, что Вы, такая добрая, могли убить ребёнка!

     - У меня есть доказательство, настаивала Соня.

     - ? ? ?

     - Это останки убитого мальчиком зайчонка, если они ещё сохранились.
     - Нет! С ней нужно действовать по-другому, - думал Артём, - иначе получается шоу, а не допрос.

     - Вот что Соня, давай поговорим просто по-человечески, без вопросов и ответов. Расскажи мне очень подробно, что случилось в то роковое утро. С момента, как ты проснулась.

     Девушка улыбнулась, и лицо её перестало быть напряжённым.

     - Когда я проснулась, мама уже ушла на работу, оставив мне завтрак. Утро было солнечное и свежее, и я решила вблизи дома нарвать на лугу букет цветов. Собирая цветы, вдруг услышала выстрел. Звук слышался от лесополосы. Бросив букет, я побежала на этот звук кому-то на помощь и увидела мальчика лет десяти, который стоял и любовался мучениями раненого им зайчонка. Меня охватила волна гнева. Не владея собой, я подняла с земли палку, и ткнула ей ребёнку в спину, вероятно, в гневе я сильно сжала палку, потому что раздался выстрел, и мальчик упал. Кажется, я частично потеряла сознание, напало какое-то безумие, которое заставило меня бежать. Я бежала очень быстро, не зная куда. Уже сердце у меня колотилось где-то у горла, но я бежала и бежала, и не могла остановиться. И тут толчок, асфальт вздыбился и больше ничего не помню. Как впоследствии мне рассказали, что шофёр подобрал меня и на предельной скорости, нарушая правила дорожного движения за десять минут доставил меня в больницу и тем спас мне жизнь. В больнице удалили мне из мозга гематому, я была в коме, потом начала поправляться, зато потеряла память на все события того дня. И вот вчера у окон нашего дома застрелили бешеную собаку. От звука выстрела я вдруг всё вспомнила, а также и то, что сегодня вынесут приговор отчиму ребёнка. Я, как была в домашней одежде, заперла дом, остановила первую же легковушку и крикнула, чтобы меня отвезли в здание суда: так боялась опоздать, но, слава Богу, успела вовремя. Вот всё, что я могу сказать.

     На время в кабинете повисла тишина. Артём молчал, находясь под впечатлением Сониного рассказа.

     - Ну что ж, Соня,- наконец сказал Артём, - сейчас поедем с тобой на место происшествия, поищем твоё доказательство. Зам, ко мне!

     И в кабинет вбежала собака. Она обнюхала Соню и намеревалась улечься у её ног, но Артем свистом поднял её.

     Они ехали вдвоём на милицейской машине. На месте водителя был Артём, Соня сидела рядом с ним, а Зам разместился на заднем сиденье. Они доехали до лесополосы, и Соня указала место разыгравшейся драмы и крохотную полянку, где она видела раненого зайчонка.

     - Ищи! Зам, - приказал Артём.

     И собака закрутилась на указанном месте. От зайчонка осталось только часть шкуры и скелета. Увидев это, Соня побледнела и пошатнулась. Артём едва успел подхватить её и отнести в машину. Он шлёпал её по щекам, намочил свой носовой платок и положил его на её лоб, а когда, она очнулась, взял целлофановый пакет и пошел за останками зайчонка.

     На обратном пути молчали, только мысли Артёма мешали ему вести машину.

     - Досталось же мне это нестандартное дело, - думал он, - нужно было прежде сравнить отпечатки пальцев. А я, как последний лох, помчался за заячьей шкурой.
 
     Он не мог себе признаться, что сделать это заставила его симпатия к девушке, о которой он ещё и сам не догадывался.
     Приехав в отделение и отправив Соню в камеру, он взял ленточку с отпечатками её пальцев, взятыми у неё ещё вчера, и сравнил с отпечатками пальцев, взятыми с ружья.
 
     Вот он! Единственный отпечаток неустановленного хозяина, который не давал ему покоя. Отпечаток Сониного пальца идеально подошёл к отпечатку на ружье.

      - Значит, девушка говорила правду, - рассуждал он. И как же теперь быть? Неужели она получит двадцать лет строгого режима?! Необходима консультация психиатра. А вдруг начальник не согласится? Ему бы поскорее закрыть дело и наказать виновного. Ведь её состояние могут расценить, как трусость: убила и побежала скрываться.

     И Артём решил пойти к начальнику уголовного розыска, захватив с собой звукозапись Сониного рассказа и даже останки погибшего зайца.

     - Ну что ж, не похоже, что она убила его осознанно, - Сказал начальник, прослушав звукозапись. - Вызывай повесткой психиатра, я подпишу.
    
     Выслушав Соню и ознакомившись с её поведением на заседании суда, доктор дала письменное заключение о том, что преступление подсудимой было совершено в состоянии аффекта, и в помрачённом сознании она бежала бы до тех пор, пока не свалилась замертво.

     Вскоре состоялось заключительное слушание дела Фоминой Софьи и Водителя фуры Кузьмина Власа.

     Отчима убитого ребёнка освободили за установленной невиновностью.

     Фомину Софью признали неподсудной и предписали лечение в психиатрической лечебнице.

     Кузьмина Власа на год лишили водительских прав, условно приговорили к двум годам тюремного заключения строгого режима, и финансовой выплате в пользу Фоминой, от которой Соня решительно отказалась.

     - Это с меня надо деньги брать в пользу Кузьмина: он мне жизнь спас, а за это его ещё и наказали, - сказала Соня в предоставленном слове подсудимым.

     Выполняя предписание суда, Соня легла на стационарное лечение в психиатрическую лечебницу, но через одиннадцать дней её выписали за неимением психических расстройств.

     Дома Соня казалась другим человеком: занявшись каким-то делом, она вдруг застывала на месте и долго смотрела в одну точку. Она больше не интересовалась цветами, улыбка, казалось, навсегда покинула её лицо. Она ни с кем не общалась и часто неподвижно лежала на кровати лицом к стене.

     - Соня, скажи, что с тобой? - спрашивала её встревоженная мать, - Отчего ты так изменилась? Ты же стала на себя не похожа: похудела, бледная, даже морщинки вокруг рта появились.

     - Мама, с тех пор, как ко мне возвратилась память, я не знаю покоя, - опустив голову, отвечала дочь. - У меня перед глазами все время стоит картина, как я стреляю в мальчика, а он падает. Даже ночью просыпаюсь от звука того выстрела и больше не могу заснуть. Мне кажется, что если бы я умерла, то это было бы справедливо.
   
     Ольга пришла в ужас от слов дочери
.
     - Завтра же отпрашиваюсь с работы, и идём к психиатру.

     Врач, уже знакомая с обстоятельствами болезни девушки, выписала ей таблетки и посоветовала больше общаться с ровесниками.

     - Это типичная депрессия, причём настолько серьёзная, что может привести Вашу дочь к самоубийству, - сказала она Ольге. - Прошу непременно подойти с ней ко мне через неделю.

     Но и через неделю состояние Сони почти не изменилось, если не считать более крепкого ночного сна.
     И вот они снова у того же врача.
 
     - В этом случае Вам поможет только гипноз, который сотрёт из её памяти тот злополучный день, - говорила Ольге психиатр. - Я вам даю направление в Москву, устраивайте дела с работой и без промедления отправляйтесь туда, иначе всё может кончиться трагично.
     Через два дня Соня с матерью отправились в Москву.

     После лечения гипнозом Соня приобрела свой прежний облик. Ольга даже боялась спросить её, помнит ли она тот роковой день.
     Домой они возвратились в первых числах сентября, когда учебный год В училище уже начался, и Соня с матерью ввиду сложившихся обстоятельств решили вместе посетить директора училища, имея с собой справку с заключением психиатра и гипнотизёра.

     Директор принял их не сразу. Около его кабинета им пришлось посидеть около часа. Наконец, секретарша пригласила их в его кабинет, который был очень просторный, хорошо обставленный и на фоне его простора, сидящий за письменным столом далеко от входной двери директор, будучи от природы небольшого роста, выглядел карикатурно.

      - Слушаю вас, - произнёс директор, усадив посетителей по другую сторону стола.

      Ольга рассказала ему ситуацию, предъявив медицинскую справку.

     - Наслышан я об этом необычном судебном процессе. - начал он свою речь. - Поскольку Ваша дочь уже на последнем курсе нашего училища, училась отлично, имеет педагогические способности, училище закончить мы ей разрешим, но, имея судимость, она не имеет права работать с детьми. Поэтому по окончании его, Софья получит документ о получении среднего образования без права работать в детских учреждениях. Мне очень жаль, хороших педагогов у нас не так уж и много, но рисковать я не могу. Кто может ручаться в том, что у неё не случится такое же помрачение сознания во время работы с детьми.

     - А Вы завтра же можете приступать к учёбе, - сказал он, обращаясь к Соне.

     Едва переступив порог дома, Соня разрыдалась: её мечта ? работать учительницей начальных классов разлетелась в пух и прах. Ольга сидела подавленная, не зная за что взяться. Утешать дочь было бесполезно.
   

     После суда у следователя Артёма началась бессонница. При малейшей дремоте ему виделись глаза Сони, такие открытые и доверчивые, что он моментально пробуждался. Ему очень хотелось её видеть, но он не знал, как это сделать. Наконец пришла мысль нанести им с мамой официальный визит.

     Он пришёл к ним, как раз в тот момент, когда Соня отчаянно рыдала, сидя на кровати.

     - Вы из милиции с проверкой? - спросила Ольгина мама?
 
     - Нет, я пришёл навестить Соню по собственной инициативе.

     Соня перестала плакать и удивлённо смотрела на Артёма большими, полными слёз, глазами.

     - проходите и садитесь,- пригласила его Ольга, подавая ему стул рядом с кроватью, где сидела Соня.

      - Соня, - произнёс Артём мягким, сочувственным голосом, - расскажи мне о своём горе так, как ты умеешь рассказывать. Не бывает безвыходных ситуаций, об этом всегда надо помнить.

     Завороженная его полным доброты тоном, Соня поведала ему всё, о чём горевала сейчас, включая беседу с директором училища.

     - Жизнь не такая гладкая и добрая, как мы её себе представляем, она бывает и жестокой. А работать с детьми ты будешь, найдём такое учреждение, где запрет полученного диплома будет недействительным.

     Соня улыбнулась, щёки её порозовели, она с благодарностью смотрела на Артёма.

    - Какой же он хороший!- думала она.
 
     Пока они разговаривали, Ольга успела сварить кофе и накрыть стол.

    - Пожалуйста, к столу, молодые люди,- пригласила она.

     - Мама, это следователь, его зовут Артём, и мы расследовали с ним моё дело.

     - Я это знаю, - ответила мать. - Меня зовут Ольга Ивановна. Присаживайтесь за стол и будьте как дома.

     Все сели за стол, Артём, не стесняясь, взял бутерброд и показал глазами Соне сделать то же самое, и она последовала его примеру.

     - Я очень благодарна Вам, Артём за сегодняшний визит к нам, - сказала Ольга, - вы появились сегодня у нас так вовремя, будто бы Вас Бог нам послал. Соня так отчаянно плакала, и я не знала, что с ней делать, а Вы нашли нужные слова.

     -Вы разрешите, Ольга Ивановна, нам с Соней немного пройтись? - спросил Артём.

     - Да, ей сейчас полезно подышать свежим воздухом.

     - Я только переоденусь, это быстро! -воскликнула Соня, выскакивая из-за стола.
 
     - Девятнадцать лет исполнилось, а она ещё совсем ребёнок,- покачала головой мать.

     -Я это понял из её допроса, одно время я даже растерялся. Ничего, повзрослеет. Да, надо сказать, в каждом из нас сидит ребёнок.

     - Простите за нескромность, - сколько Вам лет? - спросила Ольга.

     - Мне двадцать пять. Два года работаю здесь по направлению института. Как молодой специалист получил однокомнатную квартиру. Живу один: родители далеко, живут возле Байкала.

     Ольга покраснела от того, что Артём прочёл её мысли.

     В это время вбежала Соня, в трикотажном платьице чуть выше колен. Артём попрощался с Ольгой, и они пошли в парк. Солнце клонилось к закату и освещало начинающие желтеть деревья, а на их фоне алел куст рябины

     Артём сделал несколько фотоснимков.

    - Люблю фотографировать красивые места, поэтому хожу всегда с фотоаппаратом, - пояснил он.

    - А я цветы очень люблю, мне кажется, что они живые, и ещё люблю животных, особенно маленьких.

     Так они гуляли по парку до сумерек, разговаривая на разные темы, но и молчать им было тоже хорошо. Артёму нравились её искренность, непосредственность и он понимал, как с этими качествами ей будет трудно в жизни. Хотелось защищать её от всех невзгод.
     Так они дошли до Сониного дома.

    - Соня, можно мы будем встречаться? Правда, я много работаю, но хотя бы изредка хотел бы видеть тебя.

     - Я тоже хотела бы видеть Вас и говорить с Вами.

     - «С тобой», - поправил её Артём. - Зови меня на «ты», у нас с тобой уж не такая большая разница в возрасте.

     Соня вернулась домой весёлая и сразу обняла мать.

     - Мама, он такой хороший, я думала, что таких людей на свете не бывает.
 
     - Да, мне он тоже понравился. - ответила Ольга. - Серьёзный и очень умный молодой человек.

     Сумерки превратились в ночь. Кончился этот и грустный и радостный для Сони день.
   

     Кончилась осень, наступила зима. Соня посещала училище и старалась поглощать знания даже сверх программы. Преподаватели радовались её успехам и толковали, что самых способных педагогов по любым причинам уводят от преподавания.
     Пришла весна, вновь засияло солнце. Пробуждалась природа от зимнего сна. Так и в Соне пробудилось осознание того, что она любит Артёма всем своим существом. Ведь они всё это время встречались, то у Сони дома, то в парке, то в кино, куда он её изредка приглашал. И всегда ей было с ним легко и спокойно.
 
     Что касается Артёма, то он давно знал, что любит Соню, но был сдержан, чтобы не испугать её, будучи неуверенным в её чувствах. Теперь же, когда он увидел в её глазах любовь, настала пора объясниться.

     Как-то гуляя в парке, он обнял её, и она прижалась к нему доверчиво и нежно.

     - Соня, я давно люблю тебя, но молчал, ожидая твоего ответного чувства.

     - Оно есть…,- поспешила ответить она. - Я просто не понимала, что тоже давно люблю тебя.

     - Тогда ты согласна стать моей женой?

     - Да-да-да.
    

     На другой день вечером Артём с большим букетом цветов пришёл к ним в дом.
     - Ольга Ивановна, я прошу руки Вашей дочери, мы оба любим друг друга, - взволнованно проговорил он.
     Мать, подготовленная Соней, помолчав для порядка, дала согласие на их брак.
      Они втроём отметили помолвку, и счастливая пара ещё долго ворковала, сидя обнявшись на Сониной кровати, пока Ольга, будучи на кухне, готовила обед на завтра.
 
     Настал жаркий июнь с его короткими ночами, и длинными обворожительными сумерками. Соня с отличием окончила педагогическое училище без права преподавания в школе и если бы не помолвка с Артёмом, она была бы удручена. 
    
     Прошёл год.
    
     Соня с Артёмом жили в его однокомнатной квартире. Жили как две половинки целого. Их любовь стала ещё сильнее.
     Артём по-прежнему работал следователем, иногда сутками пропадая на работе. А Соня нашла своё призвание, устроившись воспитателем в детскую комнате милиции, и родители малолетних преступников были ею очень довольны.

июль 2014г