По узенькой дорожке

Лет пять спустя после женитьбы Егор забрал мать в свой дом. Дети пошли, пригляд нужен, да и стара стала.
Как-то Егор за семейным ужином со смехом рассказывал, как чудили пьяные мужики после работы. Жена поджала губы, мать посмотрела на сына с грустью и тоской, Егору стало не по себе, невольно спросил:
- Чего это вы, случилось что-то?
- Ничего не случилось! - одновременно выдохнули женщины.
- А чего лица такие трагические?
Мать вздохнула:
- Так, сынок, свое, прожитое вспомнилось. Пьяный-то кто хороший? Вон отец твой, покойничек, бывало, наберется – жди в дом беды. То подерется с кем, то набедокурит. Раз столб электрический домой приволок. Это надо! Расшатал с  дури и выдернул, ладно линия старая была, без проводов. Трезвый - человек, а выпьет – и чёрт ему не брат! Уж как я его увещевала, какое там! И мать покойницу не послушал. Можно сказать, через это и век свой укоротил. Не дай господь тебе этой стежкой пойти!
Жена благодарно взглянула на свекровь:
- Правильно, мамаша! Хорошо, что вы ему это сказали. Меня ведь он не послушает. Смеешься над мужиками, сам бы на себя со стороны поглядел!
Егор надолго задумался. Слова матери подействовали на него отрезвляюще. Да и реплика жены не осталась без внимания: видно, отличился уже.  Действительно, проще посмеяться над  другими, а вот на себя со стороны взглянуть порой  не догадаешься.
С тех пор Егор хоть и выпивал иногда с мужиками, воздерживался от лишней
рюмки, боялся потерять человеческий облик, помня слова матери. Потом
вроде и не заметил, как постепенно охладел к спиртному совсем.
Давно ушла из жизни мать, со спокойным сердцем ушла: выполнил сын ее наказ: не стал рабом «зеленому змию».
Однажды по весне Егор копался на заднем дворе: починил калитку в огород,
натаскал сена в кормушки для овец. Вдруг сзади что-то стукнуло. Подумал,
что бык в хлеву  балует. Ан нет, стук опять повторился. Егор оглянулся вокруг.
Увидел на противоположной стороне картофельного поля явно подвыпившего
соседа.
Снег с поля еще не сошел, но просел основательно, и держался теперь зыбкой
ледяной кашей. Натоптанная же за зиму тропинка с редкими вешками, напротив, как бы  выпучилась. Сосед стоял у этой тропки, смотрел в сторону своего дома. Видимо, это он стукнул об изгородь, когда перелезал в огород. Егор едва подумал: «Зачем  его туда занесло?», мужичок окликнул его:
- Как мне пройти?
Егор усмехнулся:
- Ногами, как еще ходят?
Сосед переступил неверной походкой, с вызовом крикнул:
- Я тебя как человека спрашиваю: как мне пройти?
Егор передернул плечами:
- Тропинку видишь, вот по ней и шпарь!
- Я тебя последний раз спрашиваю: как мне пройти?
- Ты что, едри его раз?! Не можешь ногами, вставай на четвереньки да ползи!
- Ах, ты так! Ты захотел, чтобы я – Афанасий Петрович перед тобой на колени
встал? - Мужик ударил себя кулаком в грудь, - Не будет этого никогда!
Только теперь Егор разглядел, что Афанасий лыка не вяжет. Сосед между тем ступил на тропинку и пошел, балансируя руками, но почти тотчас же оступился и упал на коленки. Поднялся с бранью и вновь оступился, завалившись на этот раз на спину. Брань и проклятья неслись в сторону Егора как из рога изобилия:
- Я думал, ты настоящий мужик, а ты: «На колени, Афанасий Петрович!» Так не
будет этого никогда! И не дождешься! Я тебе этого никогда не прощу и не забуду! По гроб помнить буду!
Егор  специально ушел с глаз долой, но отборная брань с огорода не прекращалась. Получалось, что он, Егор, виноват в том, что просел снег, что соседа не держат ноги, и что пришла весна, в конце концов!
Любопытства ради, еще раз выглянул на поле. Афанасий, перевалявшись в мокром снегу, одолел-таки половину пути и приноровился теперь держать равновесие. Со стороны это выглядело уморительно: поставив пятки вместе, носки врозь он перебирался мелкими перебежками походкой Чарли Чаплина. Егору вдруг вспомнились слова матери: «В этом деле ведь как по узкой тропке: шаг влево, шаг вправо и - оскользнулся. Не дай господь тебе такой стежкой пойти!»
- Не беспокойся, мать, миновала меня эта участь, а все благодаря тебе! Вовремя, однако, ты меня на путь истинный наставила! – произнес он вслух и довольный пошел в дом.