В заячьей норе отрывок

Приобретайте книгу целиком: https://ridero.ru/books/vzayachejnore/

Жанр: любовный криминальный роман
Аннотация: Вероника - странная, в понимании других, девушка, погруженная в свои сюжеты и фантазии больше, чем общество готово принять. Она правильная, тихая, незаметная, временами ненавидящая людей за их непонимание. А подчас готовая этих самых людей безответно любить - просто так, порыв ее мятежной души. Всегда бы так, но однажды в сердце Ники поселяется острая, жгучая ненависть к человеку, вздумавшему преследовать и изводить ее. Изводить своей непонятной, убивающей любовью…


Посвящаю маме, сестре, близким подругам Анне П., Татьяне Б.

1

1999 год
   Ее родители разводятся.
   Новость впервые обсуждалась Анной Викторовной с дочерьми - старшей Галей и младшей Вероникой - на кухне, пока Леонид Петрович принимал ванну. В их двушке с высокими потолками, но небольшими квадратными метрами, единственная возможность для тайного обсуждения - вот так, немного позорно, приглушая голоса и боясь разоблачения, под шум льющейся за стенкой воды, собраться на кухне. Вопрос, не против ли девочки, если папа уйдет, прозвучал уверенно и вроде даже ожидаемо для них всех. Но доля страха в глазах мамы проскальзывает, она боится, что дочки не поймут. Хотя, вероятно, лишь опасается неуместных вопросов "почему". Но никто не возражает. Все одновременно выдыхают. Ворчание, острая нелюбовь к гостям, холодность отношений с мамой - видимо, главные причины разлада двадцатилетнего брака.
   Но тринадцатилетней Вероники об истинных причинах ничего и неизвестно. Ей просто надоело какое-то моральное давление отца, все его недовольство, постоянные бормотания и хмурый вид. Согласившись с решением мамы, Ника спокойно отправляется в спальню - общую с родителями (гостиная негласно принадлежала Гале, как и обновки в одежде), чтобы попялить глаза в зомбоящик, немножко собраться с мыслями.
   Вообще-то, папа такой угрюмый и невыносимый не так и давно.
   Вероника плохо помнит детали детства. У нее как-то не лады с воспоминаниями, хотя она легко, с фантастической точностью способна воспроизвести у себя в мыслях музыку, фильм, конспект, страницу учебника - все зрительное и хоть чем-то цепляющее, далеко не все подряд. Ника даже помнит песни и мелодии 80-х, хотя была совсем крохой. Но вот собственные события жизни кажутся бессвязными обрывками. Поднапрячься, конечно, можно, но подобный эффект сильно удивлял ее.      
   Однако веселого, катающего их с сестрой на своей спине, корчащего рожицы, несущего забавную нелепицу папу Вероника отчетливо помнит. Ее дошкольные и часть начальной школы годы были воистину счастливыми. Вот где действительно идеал, стремление каждого к подобной семье, какой были Серебрянкины. Они с Галей даже проводили больше времени с отцом, нежели с мамой. Это он вывозил их в лес, в какую-нибудь безлюдную глушь, с потертым покрывалом, которое мама не успела выбросить прежде, безвкусными консервами и подгорелыми шашлыками, но им так весело было втроем...   
   В какой момент пошла трещина, и треугольник резко и навсегда образовался вокруг мамы, а не папы - Нике неясно. Ее главный страх - муравьи, когда она, сопливая пятилетка, ногами залезла в кишащий муравейник, любопытствуя, как и всегда...и как дико потом Вероничка орала от укусов и ужаса, мигом охватившего ею. Вот, что девочка помнит явственно. Но о переменах в папе не знает ровным счетом ничего.
   Она отмечает, что ссор между ним и мамой тоже, собственно, никогда не случалось. Бывало, папа сидит как истукан - молчаливый и безучастный, - мама ему раз скажет, два, а потом - хрязь, по башке! И он тут же активен, говорлив (сварлив), все полочки криво, неустойчиво, но прибиваются, лампочки вкручиваются, мусор вынесен. Его стоило подталкивать, иначе семья попросту нищенствовала и увядала в грязи, рухляди и полном равнодушии ко всему. С легкой подачи Анны Викторовны, которая сама ни минуту не сидела на месте, Леонид Петрович слыл относительно нормальным семьянином. Хозяйство у него спорилось плохо, но все же было. Работа, стабильные средства, один, но верный друг, баня по выходным, дача - летом, несложные обязанности по дому.
   Когда вдруг у мамы закончилось терпение, а папа перестал довольствоваться таким помыканием и напрочь захотел свободы, в том числе и в плане новых отношений с дамами, Вероника не имеет ни малейшего представления. Ей не жаль папу. Она считает это верным решением, поскольку теперь можно приводить домой подружек из школы.
   Довольствуясь такой мыслью, Ника, все еще пребывая в себе, не слышит тихой ругани родителей, она переходит в ванную. Смотрит на свое отражение: довольно мелкие для округлой формы лица зеленые глаза, курносый нос, покрытый веснушками, самые обычные губы - не пухлые и не тонкие. Когда-то русые, но теперь темные, почти черные волосы до плеч. В детстве они были кудрявыми, сейчас лишь слегка вьющиеся. Волосы - единственное, что ей в себе нравится. Еще тонкие длинные пальцы, отлично пригодившиеся ей для занятий на фортепиано, которые больше не вдохновляют - к счастью, из муз. школы Ника уже выпустилась с "четверками" и одной скупой "пятеркой". Нынче хоть можно отрастить ногти, которые были, на удивление, крепкими. Располневшие ноги, увесистые щеки, маленькие глаза, веснушки - Веронику все это бесит. Еще полгода назад на фото она была стройной, без свисающего жира, милой девочкой. Вдруг располнев (хотя и без лишних килограммов при своем росте в сто семьдесят), Ника отказалась от платьев и юбок, возненавидела глядеться в зеркало.
    Так и сейчас она резко отворачивается, включая в ванне воду. Готовится к вечернему принятию ванны, чтобы расслабленной пойти спать.
    Но вместо желанного расслабления, погружаясь, наконец, в теплую воду без каких-либо ароматных примесей - она почти не различает запахов, - до девочки доходит: собственно, особых друзей, которых теперь можно будет толпами приводить, у нее и нет. Вероника давно осознала, но каждый раз неистово отгоняет навязчивую, противную мыслишку, что она безумно похожа на папу. Внутренне. Да и внешне куда больше, чем Галя. Она тоже нелюдима, редко улыбчива и весела, абсолютно в противоположность легкой на подъем, общительной маме. Которая пока еще горестно не вздыхает, надеясь, что Ника другая. Но ни Галя, ни Вероника, похоже, не оправдают надежд Анны Викторовны.
   На что девочке пока все равно.
   Развод, так развод. Вероника наспех намыливается и смывает пену, заворожено наблюдая за утекающей водой. Ее жизнь кардинально менялась, во что пока сложно было поверить.
   Тихо, без скандалов, ранней весной дом покинул папа. Чего все молча в тайне хотели.
***
   Довольно долго мама говорит Веронике о потребности сменить школу. В их провинциальном городе есть престижная - единственная, где реально хорошее образование, позволяющее затем поступить в Вуз. Не по годам умная Ника должна там обучаться. Но девочка боится перемен. В прежней школе у нее мало-мальски есть друзья и даже влюбленный в нее мальчик, которого в этом году Вероника смущенно пригласила на свой день рождения. Что, правда, чуть расширило их общение, но не дало шанса на дальнейшее развитие дружбы. Особенно теперь, когда Вероника узнает, что туда, в свой класс, больше не вернется. Потому что обычная, вроде бы, ученица-хорошистка легко обставляет отличников на вступительных экзаменах и проходит на бюджетное место в престижную школу -лицей.
   В середине июля Ника узнает о своем поступлении плачет дома, уткнувшись в подушку. Мама ее горя не разделяет, а сестра занята поступлением в Вуз. В этом году Гали не будет рядом вовсе. Что грустно и печально, но куда тревожнее мысли о новой школе. Друг со двора давно съехал, и там, среди новых лиц, Вероника будет абсолютно одна. 
   Однако прежде, чем наступает сентябрь, она проживает довольно сносное, интересное лето. В семью плавно входит отчим - тезка папы, Леонид. Новый папа нравится Нике: обходительный, вежливый, беззаботный и снова заставивший маму улыбаться. Он как-то разом объединяет их вновь, заряжает своим оптимизмом. Отчим, в противовес родному отцу, достаточно деятелен и трудолюбив, разделяет любовь мамы к огороду. Ника немного стесняется его. Но Леонид почему-то так и не переселяется к ним. Да так и не сближается с Вероникой, с которой по-прежнему по душам, откровенно никто в семье не говорит.
   Анна Викторовна пытается заменить и маму, и папу, в ней все больше строгости. От нежного прилива любви до вдруг властного требования, к примеру, немедленно убраться в комнате. Внимания мамы внезапно Нике катастрофически не достает, хотя его и немало. Ревность к Гале, к отчиму - ко всем понемногу. Нарастающий эгоизм, сумятица, подростковые комплексы.
   Все усугубляется, когда Ника однажды решается написать свою первую историю. С детства она играла в куклы по заранее выдуманному сценарию. Веронике стыдно, но она играет до сих пор. Точнее, лет в одиннадцать девочка забросила любимых Барби, предпочтя книги классиков, вроде Чехова и его "Трех сестер", но теперь она их достает и тайком играется с особенной жаждой. Куклы - важное средство для написания сказок о принце. С помощью них Ника лучше прописывает диалоги и ситуации. Она совершенно не умеет рисовать, но делает наброски людей, прически, одежду, чтобы еще было лучше представлять героев. Больше всего у Ники выходят истории про любовь бедняжки и принца.
   Но к сентябрю тематика рассказов расширяется, все чаще Нику посещают мысли о смерти как о явлении, о душах, призраках и прочей мистики. Неистово творит, днем и ночью, не замечая никого вокруг, забывая о бедах, растворяясь в безоблачном мирке, где ей подвластно все. Люди слушаются, покорно исполняя все ее пожелания.
  Чем ближе школа, тем тревожнее на ее увлечение смотрит Анна Викторовна. Наконец, она запрещает писать во время обучения. Вероника молча - как и всегда - покорно кивает. Но сама знает, что хоть ей и по-настоящему нравится учиться, прекратить писать - невозможно.
   Потому что в августе вернувшись из детского лагеря раньше срока (Вероника не переносит эти "тупые" игры и сходит с ума при таком количестве незнакомых детей), куклы Ника убирает снова. Поскольку образы являются к ней сами. Поглощая сознание, разрывая его. Кажется, что до безумия осталось чуть-чуть. У Вероники даже рябь перед глазами, разум напрочь "отъезжает", иногда полностью выпадая из реальности и не помня, как прошел день.   
***
   Сегодня Вероника идет в новую школу. 8 класс, с углубленным изучением естественных наук, особенно химии. Она пишет, но вовсе не спятила, чего так боялась, но на что втайне все же надеясь. Авось, пытка новыми одноклассниками и не состоится. Но нет, первое сентября наступило.
    Сестра умотала в другой город, мама уже на работе, а Ника придирчиво осматривает форму. Черный в красную полоску цвет. Юбку она сразу отметает в сторону. Выбирает брюки, а над блузкой кривится: Вероника ненавидит эти белые блузы. Но смиренно натягивает, сверху сразу набрасывает пиджак и застегивает на все пуговички, под самый воротник. Вздыхая, берет ранец, идет в лицей, на праздничную линейку.
   Выстроенные в ряд ученики во дворе школы слушают торжественную речь директора. Ника стоит позади всех, растерянно глядя себе под ноги. Даже отсюда она прекрасно видит лысоватого дядьку-директора, потому что многие ее ровесники значительно ниже ростом. И Веронике это, конечно, не нравится: выделяться ей не с руки. Вокруг - толпа незнакомых и шушукающихся незнакомцев, ее передергивает от страха. Нервное глотание - практически верный спутник. Ей приходиться задерживать дыхание, чтобы не сглатывать слишком часто. Но проще просто ни на кого не смотреть. Что удается.
   Потом детей ведут по классам, знакомиться. Старшеклассники же в это время спокойно будут делиться впечатлениями о каникулах, с ними проведут урок на тему вечной дружбы. Ника предпочла бы оказаться там, слушать идиотскую лекцию, но ей придется присутствовать на ознакомительном уроке со своим восьмым "А".
   В кабинет она заходит в числе последних, нарочно оттягивая момент. Внутри уже шум и гам, ребята успели перезнакомиться. Все, кроме Вероники, не смеющей поднять на них взгляда. Она выбирает самую первую от двери парту, где свободно. Щеки горят. Сердце учащенно стучит. Но, похоже, никому нет до Ники дела, и это успокаивает. Правда, последней заходит классная руководительница - Шарикова Нина Ивановна, жутко напоминающая внешне жабу, кхм... Она ведет за руку еще более напуганную, нескладную, низкорослую девочку-блондинку в очках. Ника мысленно просит помиловать ее и не сводить с чудачкой, но именно к ней та и подсаживается, вдруг оживленно заулыбавшись.
   - Вера, - шепчет девочка.
   - Вероника, - хмуро отзывается Ника.
   Вера оказывается той еще болтушкой и заводит разговор о своей родне. Серебрянкина слушает вполуха, и то, лишь бы заглушить свой страх перед другими. Ее Вероника не боится. Одну-единственную.
   Потом замолкает и Вера, Нина Ивановна коротко рассказывает о себе и просит высказаться всех, кто пожелает. Вероника облегченно выдыхает. Ее никто не принудит говорить на публику, какое счастье! Смельчаков находится немного, все это время Ника гоняет свои мысли. Потом, правда, Шарикова все же просит остальных назвать хоть имена, что каждый по очереди проделывает. Вера представляется тихо, Вероника - еще тише. Их очередь была последней, поэтому, на самом деле, одноклассникам практически плевать, что за страшилы там остались. Поэтому уже после окончания классного часа их обеих моментально путают по именам.
   Нике равнодушно на это. Она лишь жалеет, что ее не зовут как-нибудь вроде Александры - это определенно отличало бы ее от Веры. С которой сближаться вообще нет никакого желания, но вдвоем не так и страшно. Если Вероника хочет покоя, то ей придется.
   Домой девочки идут вместе. Серебрянкина только довольно улыбается, что сворачивать с главной улицы ей куда раньше, чем обретенной подруге. Живут друг от друга они в получасе ходьбы, как минимум.
   Вечером, чтобы поделиться впечатлением, которое переливается через край, что невозможно ждать до прихода мамы, Вероника таки набирает номер своей настоящей подруги, с прежней школы. Что первой делает редко. Но сейчас эмоции зашкаливают. Маша - любительница книг, как и Ника, охотно отзывается на просьбу навестить ее. Обещается, что возьмет с собой Ленку, хоть и недолюбливает ее. Но Веронике дороги они обе: Лена - своим веселым нравом, Маша - начитанностью. Однако в Лене было ценно и другое: она много общается с мальчиками. Как ни крути, как ни зарывайся в учебе и своих рассказах, а загадочная тема мальчиков Веронику тоже манит.
   В выходной девчонки обязательно придут. В той школе они списывали у Ники домашку, но ей хочется верить, что дружба их крепка и вечна. Особенно с Ленкой. Ну, а как иначе? У них немало совместных приключений, на самом деле. Ведь в младших классах Серебрянкина была куда веселее, общительнее (тоже в меру, конечно), способная заражать своим любопытством.
2
   Он стоит под дверью у отцовского кабинета. Ему жутко страшно, но он стоит и нагло подслушивает. Потому что хочет знать о папе больше, а бушующие гормоны, наконец, позволяют пойти на такой риск.
   Вячеслав Юрьевич Беспалов – человек крайне занятой. Все свое детство его единственный сын Левка практически не видит отца. Няньки, слуги, изредка – родная мама, но отец – вообще почти только по фото. Лева мечтал, чтобы папа работал на дому. По какой-то дикой случайности, в свои тринадцать мечта осуществилась, добавив мальчику массу проблем, дополнительных запретов.
     «Не ходи так громко, папа работает!», «Ступай в свою комнату, у папы совещание!» - тут и там Левушка слышит подобные наставления от няньки теперь гораздо чаще. Он лишь недавно однажды дерзко бросает отцу на его строгое замечание: «Что мне, не дышать?», в ответ получает невозмутимое: «Если понадобится, да». И не поспорить, потому что тяжелый взгляд отца - и ладошки уже взмокли от страха, лоб покрылся испариной.
      Внешний облик папы всегда восхищал Леву. Высокий, статный, с идеальными чертами лица (как и у самого мальчика), всегда сдержанный. Взгляд – жесткий, подавляющий, властный. Улыбка на лице, которую раньше Лев принимал за искреннюю и добрую, но теперь он знает, что это глубокое заблуждение. Маленький наследник не раз примерял одежду папы, хотел быть похожим, но за такие примерки ему часто попадало – не от отца, к счастью.   
      Вячеслав Юрьевич – бизнесмен. В провинции сильно не развернешься, но ему достаточно. Еще до рождения Левы, даже до свадьбы с его мамой Юлией, он начинал с открытия маленького рыбного ларька на оптовом рынке. Теперь папа – депутат, владелец ресторана с морским меню, пары комбинатов и одной сельско-хозяйственной фермы за пределами города. У Беспаловых шикарный коттедж, яхта, автопарк крутых машин. У них неприличная сумма на счету в банке, которой и так было непомерно много, доставшихся в наследство от деда, но сейчас этих капиталов хватит на отличную жизнь не одному поколению.
    Все это известно Льву. Но он не в курсе, что отец любит делать в свободное время, какие у него вкусы, кроме гастрономических. Чем занимался в юности, какие кружки посещал. Как познакомился с мамой… Самого Левку с трех лет репетиторы допытывались с языками, дипломатией, шахматами, культурологией, этикетом, историей, общеукрепляющим спортом (бег, легкие элементы гимнастики, чуточка борьбы). Но что-то подсказывает ему, что у папы детство было другим.
     Прыщавый пацан буквально трясется под заветной дверью, едва ли улавливая обрывки разговора отца. Тот постоянно с кем-то говорит – или лично, или по телефону, в данном случае посетителей у него нет. Время – обеденное. Значит, скоро он выйдет. Но Левка упорно вслушивается. Сперва занудные беседы с поставщиками продуктов для ресторана, потом с шеф-поваром – отец любит именно это свое детище. Потом разбирательства с кем-то по поводу несчастного случая на одном из комбинатов. Много грязных ругательств не в правилах Вячеслава Юрьевича, но, очевидно, ситуация патовая. Лев морщится, но ждет дальше. Внезапно голос отца становится тише, мальчишка практически сливается с дверью, любопытство зашкаливает вместе с пульсом.
    «Нет, послушай, Эрик, курьер надежен".
   Далее следовало молчание отца, обусловленное ответом оппонента по телефону.
    "Я лично проверял", - стальным голосом бросает Вячеслав Юрьевич.
    "Я понимаю ценность груза. Да, партия велика. Но я сам это не повезу - тема закрыта".
    Пауза в речи отца затягивается, Лев подумывает уйти, но внезапно папа переходит на резкий полукрик:
    "Черт возьми, да, я, блин, в курсе, что он повезет марихуану!"
    У Левы резко темнеет в глазах. Он отступается от двери, как от прокаженного места. Немного шатаясь, медленно уходит прочь. Никогда бы Лева не догадался, о чем папа говорит, пусть и были намеки, но теперь все очевидно, как никогда. Его отец поставляет кому-то марихуану. Умный Левушка быстро складывает дважды два: ну неспроста в его владениях какая-то ферма, неспроста. Так даже однажды вскользь заметила мама, обычно не предрасположенная к обсуждению дел папы, не говоря уже о критике.    
   Нет, он действительно догадывался, что его папа - не святой. Подробностей бизнеса Лев не знает, но по уничижительному взгляду отца на своих коллег, которые часто бывают у них дома, нетрудно понять, что человек он жесткий. Но чтобы заниматься наркотиками... как-то слишком!   
    Но не успевает мальчик все обдумать, убраться подальше от гнева отца за подслушивание - а в этой стороне коттеджа ему бывать незачем, как Вячеслав Юрьевич самолично окликает Льва. Холодок пробегается по спине, на нетвердых ногах он медленно оборачивается с перепуганными глазами. Во взгляде отца укоризна, но по большому счету прочесть что-либо сложно. Тем страшнее...
    В памяти вдруг всплывает случай, когда ему было три года. Говорят, дети в этом возрасте не могут надолго запомнить что-то. Те события не были четкими, но определенные образы Лев уловил на всю жизнь. Он уверен, что никогда не сумеет забыть, даже если  захочет.
     Маленький Левка гуляет с мамой во дворе дома, где живет бабушка (по материнской линии). Бабуля проживает в обычной квартире, в самом стандартном панельном доме с хорошим двором и детской площадкой.
     Лева крайне редко бывал там, среди таких же малышей, которым до лампочки его происхождение, деньги, отцовский авторитет и влияние. Они детишки, копошащиеся в песочнице – общей, безликой, созданной для всех. Отец просто отъехал на сделку где-то неподалеку. Но, по правде-то говоря, о чем Лев узнал позже, не тогда, мать тоже не любила бывать в месте, где выросла сама. Она строила из себя высокомерную, строгую особу. А тут, среди простых домохозяек, сильно-то не выделишься – не перед кем. Да и сидеть на посыпанной песком лавке в белом дорогущем костюме не особо приятно.
    Но в тот солнечный летний день они были там. Лева игрался с машинкой, познакомился с девочкой своих же лет. Милая девчушка протягивает Левке куклу – он и берет, приучен не отказываться. Они вместе здорово болтают, изображая голоса кукол. Потом она дает ему покатать детскую колясочку, Лева и катает. Из-за угла дома показывается фигура отца. Тот в упор смотрит на сына, и даже на отдалении видно, как они сверкают гневом. Левка играется, не замечая. Мама заметно напрягается, кусая губу.
   - Что за девчачьи игры? - доносится до мальчика холодный голос отца, что отдается презрением.
   - Милый, Левушка еще мал, понимаешь, - робко объясняет его жена.
   - Так на это я и покупаю ему солдатиков, машинки, приставку, но не ЭТО, - отец смотрит на коляску, куклы с нескрываемым презрением, кривит губы. Он и к детям-то не приближается, стоит в стороне, на асфальтированной части. Юлия отряхивает от песка костюмчик, берет Леву за руку и молча подходит к нему.
   - Извини, - лепечет жена.
   Левушка вдруг хнычет и требует вернуть его обратно. Юлия старается угомонить обычно тихого и кроткого мальчишку, но не выходит. Лева тянет ее за руку, плачет громче. Наконец, нервы сдают у отца. Он резко выхватывает его ладошку у матери, привлекает к себе и грозно, пристально всматривается. Так, что у Льва сперва уходит с лица обида, а потом он не в силах противостоять волне страха, окутывающей мальчонку. Детское упрямство еще где-то колотится внутри, но ощущение опасности, энергетика отца не дают Лёве шанса усомниться в серьезности ситуации.
   - Запомни меня, Лев, - отчеканивает Вячеслав Юрьевич, - ты вырастешь сильным, мужественным, достойным продолжателем рода. Мне не нужен слабый наследник, - смысл слов едва ли доходит до ребенка, но он завороженно слушает, выпучив глаза. Крепкая ладонь, к тому же, прочно удерживает его на месте. - А потому я не позволю, слышишь, якшаться с оборванками вроде нее.
    Беспалов определенно не боится быть услышанным: мама девочки, на которую с отвращением смотрит он, бросает на него враждебный взгляд, полный возмущения. Вячеслав Юрьевич остается непоколебим и суров.
   - И никаких посторонних игр, всех этих женских штучек. Ты - мужчина.
   - Па, поши домой? - писклявым, детским голоском отзывается Лев. Отец тяжело вздыхает.
   - Идем, - кивает, наконец.
   - А ты покачаешь меня на качельке? - с надеждой вопрошает Левушка.
   - Ты не слышал меня?! - вдруг приходит в ярость отец.
   Мама кидается в защиту сына и с трудом, но отбирает у него Левку, который теперь и вправду напуган тоном папы.
   - Да что с тобой? - не понимает Юлия.
   - Твари, - выплевывает куда-то в сторону Вячеслав Юрьевич и быстрым шагом удаляется. Мама с сыном семенят сзади, Левка крепко сжимает ее ладонь.
   Тринадцатилетний Лев смотрит на отца более затравленно, чем тогда, потому что осознает в полной мере свой проступок.
   - Няньки и твоя мать вконец испортили тебя, - разочаровано произносит Беспалов, чуть прибавив жесткому взгляду мягкости. - Ты совершенно не приспособлен. Из тебя не выйдет хорошего бизнесмена, - качает головой он.
   - И к счастью, - выдыхает Лев, не сразу сообразив, что сказал это вслух. Бровь отца взмывает вверх: тонкое движение, но крайне опасное свидетельство буйного недовольства.
   - К счастью? - уточняет он.
   - Ну да, - тихо подтверждает Лев. - Я не люблю риск и власть. Скажи, а... м... правда, что ты занимаешься не очень хорошими делами? Не в ресторане, а на ферме, - не глядя на Беспалова, решается спросить подросток.
   Секунду Льву кажется, что отец реально пришибет его за такие вопросы и признания. Сам в шоке от своей смелости, но вопрос задан, его не вернуть.
   - И много ты слышал? - сузив глаза, спрашивает отец.
   - Клянусь, я не нарочно! - выпаливает он.
   Отец многозначительно молчит, шумно вдыхая и выдыхая.
   - Иногда приходится делать что-то, чего ты не желаешь, - поразительно спокойно отвечает он. - Либо думать, что тебе это нужно, рваться завладеть, но в конечном счете отказаться. А еще бывает, что и дело так себе, и отказаться от него тебе не дают.
  Отвлеченные разговоры вроде этого, один на один с сыном - удивительная роскошь для Левы. Он проглатывает страх и на время опять стремится к близости с отцом. 
   - Но разве ты не настолько могущественен, чтобы кто-то мог тебя заставить?
   - Есть силы, - кивает Беспалов со злой усмешкой. - Но они не дождутся, что я склоню перед ними колени, сынок. Может, и хорошо, что ты не любишь власть - будет легче пробиваться. Кем ты хочешь стать? В этом году ты идешь, наконец, в хорошую школу.
   - Да, на лингвистический профиль. Я бы занялся юриспруденцией, папа.
   - Да, неплохо, - в его словах одобрение, наконец, впервые за тринадцать лет. - Все же не понимаю, почему в этой школе дурацкие правила - принимать только в восьмые классы. Не пришлось бы тебе тогда учиться с обормотами и увальнями. И все ведь мать твоя, не позволила отдать в Западную школу, - вздыхает и хмурится. От мягкости не остается следа.
   - Так уж вышло, - растеряно говорит Лев, который сам истерично упрашивал маму отстоять его право обучаться в родном городе, а не черте где. Только тут за спиной всегда авторитет и власть отца, а там он был бы предоставлен сам себе.
   - Вышло, - опять вздыхает Беспалов-старший. - Ладно, иди. Скоро педагог по музыке придет.
   - Конечно, папа.
   Вячеслав Юрьевич в задумчивости разворачивается и опять уходит в свой кабинет. Лев в прострации осматривает просторный холл: господи, как он боялся безграничного пространства этого огромного домища! Всюду казались призраки. К счастью, теперь он полностью привык к дому, его оглушающей тишине и пустоте. Лева и сам как тень, бесшумен и тих. Но он чувствует, что в новой школе таким паинькой не будет. В младших классах над Левкой подтрунивали, толкали, недолюбливали. Все его скудные навыки борьбы катились коту под хвост, когда сразу несколько оголтелых крепышей несутся на тебя с другого конца коридора... 
  Ох, держите его семеро, и оторвется же богатенький наследничек на новых одноклассничках! Там нельзя показывать слабый характер, а сразу надо показать, где его место. Наконец-то, деньги, статус отца реально играют весомую роль. Собственный дар красноречия поможет ему обрести нужных "друзей" рядом - и вперед.
3
2003 год
    На улице весна – время всеобщего расцветания, лучистого тепла, так долгожданного после долгой сибирской зимы. В воздухе витают запахи свежей травы, птички щебечут, листья на деревьях радуют своей зеленой листвой.
      Но для Вероники весна – мрачное время. Слякоть, тающие слишком тягуче и медленно сосульки, грязь – слишком явные недостатки весны. Ника не очень любит и лето из-за жары, хотя не против каникул, вовсе не являясь типичной зубрилой, как думают в школе. Ей важно, что летом больше времени для писательства. Осень навевает депрессивное настроение, которое и так слишком часто, а зима… Зима немножко удручает своим однообразием, но притягивает все же сильнее, чем любое другое время года. Весна – нечто среднее по ощущениям.
      Только не сейчас. Эта весна приносит слишком много неприятных вещей.
      Сперва у Ники не ладится с любимой химией, она путает формулы и неправильно выполняет практические, словно к окончанию школы напрочь утратила все свои способности в этом предмете. Но ей принципиально получить по химии итоговую «пять», потому что за тот год Вероника по большому недоразумению схлопотала по ней «тройку». И она немало трудится после уроков, лишь бы вернуть утраченное. Но гораздо больше Серебрянкина боится завалить алгебру – вот уж что ей никогда не давалось легко. Просиживая в престижной школе подчас до пяти пар кряду, она бледной тенью посещает дополнительные занятия по математике, химии и один раз в неделю ходит на факультатив по психологии. Собственные проблемы и аномалии пугают меньше, чем в тринадцать лет, когда они впервые осознались, но с факультативом жизнь определенно пошла чуть легче. Яснее, что ли.
        Но затем, в середине марта, происходит нечто, не вписывающееся в ее органичный, спокойный мирок. Невообразимое, неподконтрольное. Ника возвращается из школы. Уставшая, но уже снявшая с себя груз тревоги и стресса от общения с одноклассниками. Сегодня среда – день выпуска ее любимого молодежного журнальчика. Вероника ненавидит все гламурное и истинно женское, но журнал привлекает интересными интервью со звездами кино и музыки, постерами, которыми она увешала всю спальню, которую они делили с мамой. У Ники, как у всякого подростка, есть свои кумиры. Она рада, что хоть чем-то похожа на сверстников.
     Заветный журнал в руках. Скоро последний звонок, к слову, и именно поэтому Вероника уговорила себя пойти сегодня в традиционном платье и фартучке, как давно делали другие девчонки. Ника переходит дорогу – вот и ее дом, почти дошла. Заходит во двор, видит окна своей квартиры на первом этаже. Дворик маленький, украшенный несколькими клумбами с цветами. Но она вдруг чувствует, что далеко не в безопасности. Затылком чует чужой взгляд. Шагов почти не слышит, но физически ощущает присутствие и слежку. Вероника обычно ходит быстро, вот и сейчас не сбавляет темп, уверяя себя, что уж за ней следить незачем. Денег нет, ценных вещей – и подавно. Только журнал, прижимаемый к груди.
      Без оглядки она торопится к подъезду, где старые, скрипучие двери. Дома наверняка гостит сестра, окна уже рядом, чего же бояться? Но сердце Ники бешено стучит, а внутренний голос вопит об опасности. Она редко слушает интуицию тогда, когда это нужно, хотя шестое чувство у Вероники отменное. Вот и сейчас, только ступив в подъезд, она в ужасе и смятении понимает, что попалась.
      Гадкая, дурно пахнущая рука зажимает ей рот, вталкивая внутрь и зажимая в «предбаннике» у стены. До квартиры не более десяти шагов, но Нику удерживает еще одна дверь. Какой умник придумал две двери в подъезде, если обе все равно бесполезны от пьянчуг и воров? Не говоря о маньяках. Первая мысль у Вероники: происходящее – не реальность. С хорошей девочкой не может происходить ничего злого и плохого.
     Но оно происходит. Самым издевательским способом – нападением из-за спины. В кромешной темноте. Еще пару лет назад Ника пугалась темноты, потом привыкла, а теперь ощущала панику. Дикую, сводящую с ума. Потная рука тискают ее грудь под нарядным белым фартуком. Вероника тихо плачет – закричать не дает ладонь и мерзкий шепот с угрозами. Но она слышит страх в голосе нападавшего. Что, правда, мало утешает. Своими действиями он и не спешит, кажется, будучи в растерянности и замешательстве. Словно не верит своей удаче. Но потом возбужденно требует поцелуя. Ника в абсолютном оцепенении бормочет, что ничего не умеет, молиться, чтоб он отпустил, клянется молчать.
      Какое-то время маньяк тупо блуждает руками по ее телу, особо не налегая. Но, на самом деле, рассудок Вероники отказывается работать, отчаянно защищая ее от безумия, поэтому она не отдает себе отчет, насколько сильно ей противно, и до какой степени тошнит. Внешне Ника довольно стойко сносит происходящее. Она не шевелится, потому что он сообщает о ноже. Потом он вдруг отстраняется, требуя денег. Вероника вновь дрожащим голосом убеждает его, что журнал – все, что есть. Несостоявшийся насильник проталкивает ее за дверь – последнюю преграду до квартиры. Он предупреждает, что знает ее адрес, в случае несдержанного ею обещания. Вероника сглатывает.
     На ватных ногах, по-прежнему не веря, Ника неуверенно шагает, нажимает на кнопку звонка. Она не смеет и повернуть головы, хотя преступник точно на своем месте, он глядит на нее в упор – лицо Вероники горит. Она корит себя за трусость, но ничего не предпринимает. Дверь открывают, и Нику отпускает эта звенящая опасность. Она буквально вваливается в квартиру, но не плачет, нет.
      Без особого удивления обнаруживает в прихожей довольно улыбающегося папу, увлеченного каким-то делом, – видимо, зашел в гости. Машинально кидает рюкзак, торопливо идет в ванну, где с мылом ожесточенно трет язык, натирает мылом руки. Возвращается в коридор и проходит в гостиную. На диване смотрит телевизор Галя – похорошевшая сестренка, которая приезжала не реже раза в месяц, что чуть отдалило дружных девчонок. Но сейчас все неважно.
      Ника забирается к ней под одеяло. Старшая удивленно смотрит на нее, несколько раз спрашивает, не случилось ли что. Младшая упрямо молчит. Лишь прижавшись к родной частичке себя, спрятавшись под одеялом, Вероника заливается слезами. Нет, держать в себе – выше всяких сил. Она в один момент выпаливает Гале, сквозь рыдания, о произошедшем, кратко, что приводит сестру в ужас. Та немедленно подзывает папу, который в озверевшем состоянии кидается во двор, где давно никого постороннего нет… Галя звонит маме на работу, скоро та прибывает. Потом участковый, соседи… Весь кошмарный круговорот дальнейших событий Ника не запоминает. Стольких слез она не проливала и за всю свою короткую жизнь.
       Когда посторонние уходят, Вероника запахивает окна шторами. Она бьется в истерике, если кто-то предлагает открыть их. Мама старается успокоить, взывая к справедливости небес и милиции, где обязательно помогут.
        Ника пропускает школу в течение недели. Пока не набирается решимости и все же не идет туда вновь, навстречу своим страхам, которых теперь в разы больше. Веронику переклинивает из-за мысли, что преступность с телевизора – не абстракция. Она вот она, разгуливает с ней бок о бок. С той, которая верит в Бога, стремится учиться хорошо, слушаться маму. Оказывается, этого вовсе недостаточно, чтобы быть защищенной.
        Потом до Вероники доходит, что все могло завершиться намного хуже. В прокуратуре рассказывают о схожих случаях, но насильник там доходил до конца. Ника знает, что психопаты убивают жертв. И она опять верует в Высшие силы, ведь с ней, кроме глубокого морального потрясения, больше ничего не произошло. Утешение слабое, состояние Ники не нормализуется и через месяц. На фартук и ту форму она вообще не может смотреть.
       Вероника вспоминает, как лет в четырнадцать мама-таки водила ее к психологу. Мысленно Ника смеялась над тетенькой и ее тестами. Никто, никто не сумеет разъяснить ей причину замкнутости и отстраненности от мира. Потому что они не знают об увлечении писательством. Это не сказывается на учебе, значит, взрослых и не должно касаться, значит, до них не дойдет. Так думала Серебрянкина.
      Теперь ее ведут к экстрасенсу. Никаких тупых вопросов. Несколько поддерживающих слов, обмен энергиями, обычное растирание ступней и ладоней. Вот, где Вероника реально оживает заново. Хотя еще вчера считала магов шарлатанами. Но нет, после этих сеансов она не чувствует удушающего груза. Будто все изменилось. Страница перелистнулась, закрасив предыдущие воспоминания.
      Ей еще снятся кошмары, буйная фантазия подкидывает кровавые варианты продолжения. Но процесс заживления раны идет, Ника чувствует. Потому никто из ее школьного окружения ничего об инциденте не узнает. Да и кому есть дело? Вере тоже знать ни к чему. Ее мир еще более хрупок, как думает Вероника, поэтому не делится с подругой, которая осталась одна. Ленка – та самая, с которой они клялись не расставаться, пропала после девятого класса, а с Машкой отношения медленно сошли на «нет» чуть позже, поняв всю их обреченность, не связанную более ежедневными встречами.
    Так что о проблемах Ники, с трудом, но одевшую злополучную форму в назначенный день в апреле (наступившим непомерно быстро), не знает никто на этом празднике–репетиции перед окончательным прощанием с детством.
     Но вот уже май не обошелся без сюрпризов. Уроки по-прежнему шли своим чередом, хотя никто сильно не усердствовал. На большой перемене класс Вероники обедал в столовой. Она, как и четыре года назад, занимает с Верой первую парту – ту, что ближе к коридору. Но Ника все равно приходит обычно к столовке последней, потому что не собирается болтаться в куче безумствующих подростков, которых, словно, не кормили с месяц. Иногда она успевает проскользнуть раньше, да нетронутой, рискует и сегодня.
      Звонок – и ученики моментально срываются с мест. Ника в азарте тоже бежит. Им предстоит лестница, Серебрянкина прытко сбегает по ступенькам, стараясь держаться у поручней. Но физическая подготовка у нее всегда страдала, поэтому Веронику, конечно, обходят. Она и не в обиде, хотя и не отстает. Однако уже почти спустившись, чувствует, что надвигается опасность. Сообразить не успевает – и раз, пятой точкой пребольно тормозит, практически докатываясь до пола, где ступени кончаются. Падает на правую руку – ту, что ломала в детстве (со здоровьем всегда была большая беда), но, к счастью, не чувствует острой боли и не слышит хруста. Однако голова идет кругом, сквозь туман Вероника успевает заметить нерасторопного – парень с параллельного класса. Ника приподнимается, лишь бы не добил кто еще, ковыляет до столовки, где ей за столом не достается вилки, и приходиться дохромать, держась за голову, до раздачи и взять прибор.   
      Вероника автоматически жует невкусные макароны, а сама взглядом выискивает наглеца. И находит по светлой макушке. Ее столкнул Лев Беспалов – звезда школы. Богатенький папенькин сыночек, везде и всюду болтающий о своем отце и его деньгах. Нику всегда такие разговоры бесили, но многие мальчишки с восхищением отзывались о нем, хвастались, что где-то удалось поболтать с ним. Девчонки же пылали, мечтая встречаться с таким красавцем. Для Вероники он был слишком смазливым, тщеславным и трусливым, чтобы счесть за достойного кандидата. И сейчас весь его напыщенный вид раздражал Нику, заставлял злиться. Однако Беспалов не улыбался своей лживой, но безукоризненной по красоте улыбкой и вообще выглядел угрюмо, недружелюбно. Впрочем, Серебрянкина перестала рассматривать его, потому как и он бросил на нее недоуменный взгляд. Правильно, он наверняка и не заметил, что чуть не убил ее. Ника фыркнула: вот же напыщенный индюк!   
     Но после весна не принесла ей ничего другого, еще ужаснее.
     Выпускного она ждет с особым чувством. Вероника желает быть там королевой – негласно, для себя. Они с мамой выбирают ей чУдное, светло-зеленое пышное платье. Поэтому вместе с хлопотами над предстоящим событием, а также, разумеется, экзаменами все беды этой весны уходят в сторону. Неприятный мальчишка в том числе.
4
   Лев сидит в этой захудалой столовке и не притрагивается к еде, от одного запаха которой его слегка подташнивает. Он не раз жаловался отцу на пропитание в осточертелой ему престижной школе, Беспалов-старший, конечно, указал на недостатки директору, но поваров так и не сменили. Отец...
   Лев ненадолго отвлекается от мыслей, заметив странный, долгий взгляд, обращенный на себя. Пялится какая-то несуразная и нескладная девица. Вроде и на лицо ничего, если представить другую прическу и немного макияжа, но а так, нет, ничего интересного. Пусть в ее глазах и нет привычного обожания, что уже дает ей преимущество, но с такими заморышами Лев не знакомится. Он презрительно ухмыляется, когда девчонка первой не выдерживает и прячет глаза, переводит взгляд на своих друзей, что неизменно сидят рядом с ним и всюду сопровождают, словно бояться упустить. Или думают, что Левка умалишенный и без них сразу заблудится. Кто ж знает, о чем они шушукаются у него за спиной?
   За четыре года Беспалов добился значительных успехов. Сильно не рвался до учебы, но все равно числился в "хорошистах", а где-то проявлял недюжинный талант - в языках, конечно, с его-то натасканностью с детства. У него нет акцента, поэтому Лев свободно говорит на английском, французском и немецком похлеще их преподавателя, которая в нем души не чает. Еще он умеет прекрасно доносить исторические события как страны, так и мировые, показывать, да в лицах, все важнейшие битвы. Непросто дается математика, на которую делал упор его отец, но по ней у Льва все равно "пять", благодаря уже знаниям своей подружки Алисы. Так же Беспалов по-прежнему несилен в физкультуре: в мелких стычках уже не боится давать отпор, если вдруг таковые случатся, нормативы выполняет, но выше головы не прыгнешь. Его бесит собственная слабость, но он знает о многих своих плюсах, поэтому смиряется с жирным минусом. В конце концов, мышцы можно накачать, необязательно быть при этом суперспортсменом.
   И, конечно, Льву удается достичь всеобщего внимания к своей персоне. Быстро, за первые полгода он приобретает звездную славу. Благодаря внешности - у девчонок, благодаря замечательному дару рассказчика и фантазера - у мальчишек. Не лгал Левка только в одном: отец - депутат и крупный бизнесмен, у них крутой коттедж, где он даже провел несколько вечеринок для избранных. Откровенно врал про потерю девственности в десятилетнем возрасте - с ним происходит этот долгожданный, сакральный момент гораздо позже, в пятнадцать. Девочки давно крутятся рядом, но Беспалов долго боится зайти дальше поцелуя и решается на это, только будучи пьяным, во время буйного праздника у себя дома. Зато после он значительно более уверен и спокойно меняет одну подружку на другую.
   Неизменной и верной подругой остается лишь Алиса Крайнова.
  Алиска весело болтает сейчас с Артемием - другом, которого Льву навязал отец. А Крайнову он по каким-то соображениям выбрал сам, да не в любовницы, а в друзья. Алиса прелестна: русые волнистые локоны, достающие ей до поясницы, томный взгляд голубых очей, аккуратный прямой носик, губы бантиком. Про таких слагают стихи, им посвящают песни, из-за них разворачиваются войны. К тому же, девочка умна: лучшая в их классе в математике, экономике и физике. Даже странно, что она на специализации лингвистов. Крайнова уверяет, что наперекор отцу не желает обучаться экономике дальше, она хочет стать флористом. Левка все беззлобно посмеивается над ее выбором, она куксится, но на самом деле он одобряет, ведь такой воздушной особе цветы действительно будут идеальным занятием, нежели душный офис с похотливым директором под боком... От подобных картин Беспалов приходит в жуткую ревность, хотя в обыденности ни разу не чувствовал ничего похожего, когда Алиска, как и он, меняла кавалеров, не глядя. Он любит ее как сестренку и готов оберегать. Сам поражаясь, как тщеславие, гордыня, жестокость и цинизм еще не выветрили в нем эти странного рода заботливость и нежность.
   Лев кривится, когда Алиса заливается искренним смехом от шуток Артемия. Так называемого друга Беспалов ненавидит. Грубый невежда, не интересующийся ничем, кроме как соблазнить очередную дурочку и довести потом ту до истерики и нервного срыва. Нет, Льву не было жаль его потаскушек - своих было навалом, - но Артемий никогда не задумывался о будущей профессии, он идет по накатанной дорожке своих родителей, и ему плевать, кем станет. Если Левку тянуло на философские размышления, то приходилось тайком подзывать Алису, чтобы ей одной излить душу, иначе Артемий просто засмеет. И похоронит к черту всю идеально выстроенную репутацию Беспалова. Артемию Зазывалову он никогда не доверял.
    - Чего кислый такой? - шутливо интересуется Крайнова, вновь вырывая его из пучины мрачный мыслей, обрушивающихся на Льва потоком. - Стряслось что? Ты уже второй день никакой.
    - Какая-нибудь недотрога отшила? - гогоча, спрашивает Зазывалов. Смерив его презрительным взглядом, Беспалов бросает Алисе: 
    - Позже.
    Та понимающе кивает. У них давно от Артемия есть только им понятная "игра взглядов", а тому и невдомек. Он ржет, жадно поедает все, что перед ним, с удовольствием берет порцию Алисы. Льва безнадежно тошнит от этого зрелища. Иногда хочется высказать придурку в лицо все, что накопилось, но нельзя, особенно теперь. Отец Зазывалова - депутат, партнер Беспалова-старшего по ресторанному бизнесу. А сейчас у Вячеслава Юрьевича большие, огромный проблемы, которых у Зазывалова нет. Так что приходиться терпеть, благо, до выпускного недолго.
    Мучительная перемена подходит к концу. Лев с Алисой и Артемием спешно выходят из столовой, чтобы не быть затоптанными. Их места за столиком обычно никто не трогает, но ничто не мешает каким-нибудь остолопам невзначай толкнуть Беспалова. Физической боли, самой малой, он не переносит. Они идут в класс биологии, Лев занимает с Алисой одну парту, Зазывалов на уроках обычно соседствует с другим таким же олухом, но небогатым, до которого Беспалову абсолютно нет никакого дела.
   Звенит звонок, учительница скучным голосом продолжает тему и напоминает об экзаменах. Лев биологию не сдает, как и Алиса, хотя предмет ей нравится, но сейчас ему важнее скорее выговориться.
   - Моему отцу угрожают, - шепчет он. К счастью, оба на последней парте, где их мало, кто услышит.
   - Кто? - пораженно спрашивает Крайнова.
   - Подонки какие-то, - зло пожимает плечами Лев. - Я точно не знаю, мне мало известно. Но он никогда не был так подавлен. Помнишь, я как-то случайно проболтался, чем он еще занимается?
    - Угу, - мрачно кивает Алиса.
    - Дело в них. К нам приходила милиция с обыском... Вот, вчера.
    - Боже мой, что же будет? - взволнована подруга, с трудом не переходя на бОльшую громкость.
    - Не знаю, Лис, - понуро качает головой Лев. - Как бы не самое страшное.
    - Думаешь, его убьют? - ошарашенно спрашивает Алиса.
    - Надеюсь, что нет, - тяжело вздыхает Беспалов, закрывая голову руками. - Лис, как же страшно.
   Крайнова заботливо обнимает его, косясь на преподавательницу. Нет, вроде не замечает. Одноклассники решают задачки, им не до шушукающихся.
   - Не бойся, все будет хорошо, - говорит она то, чего он больше всего и ждал, в чем нуждался. - Он же не хранит дома... м..?
   - Нет, - убежденно мотает головой Лев.
   - Значит, от милиции предъяв не будет. А чего бандитам надо?
   - Без понятия, Лис.
   - Твой отец - опытный игрок. Не переживай, выход найдется.
   Он кивает, глядя на Алису с благодарностью. Верит в положительный исход, хотя в глубине души знает, что вероятность крайне мала. Даже мать неделю как не бывала в салонах красоты, а это первый признак реальной угрозы со стороны, без шуток.
   Урок подходит к концу. Никто из учителей многого уже не требует, лишь бы дети не оплошали на экзаменах, а они и так дали все, что могли. Так что Беспалов не парится, что не выполнил задания. Они с Алисой неспешно собирают сумки, чтобы перейти в другой класс, на последний урок. Продвигаются к выходу, где Льва кто-то задевает плечом. Он морщится, медленно оборачиваясь, видит виноватое лицо перепуганного Кольки-очкарика.
   - Полегче, урод, - безжалостно шипит Беспалов, хватая очки мальчишки и закидывая их в мусорное ведро в углу.
   Зазывалов где-то сзади хохочет, его приятель - тоже, Алиса чуть заметно хмурится, но все же улыбается. Несчастный Коля готов разрыдаться. А Лев с деланным равнодушием выходит в коридор, где вальяжной походкой вновь и вновь доказывает, кто здесь главный.
   Через несколько дней, как обычно, вернувшись домой из школы, Лева застает побледневшую, резко состарившуюся мать, которая сообщает, что отца увезли в СИЗО. Она уверяет, что кто-то нарочно подкинул ему наркоту. Лев верит, ужасно разозлившись на ментов. Одним махом ему срывает крышу. Не обращая внимания на мать, он со всех ног бежит в отцовский кабинет, где долгое время, до полного изнеможения, громит мебель, шкафы с бумагами, потрошит ящики стола, рвет шторы.
   Ярость полыхает в Беспалове с неделю и больше. В школе от него шарахаются, Артемий не донимает, Алиса молчаливо ходит за ним, боясь, что он выкинет что-нибудь из ряда вон. Он все рассказал ей в день ареста, но больше не пророняет ни слова. Вот буквально мечет глазами молнии, пыхтит, сжимает кулаки и молчит все эти дни. Поэтому Крайнова, конечно, думает, как бы парень не вскрыл себе вены, например, от такого напряжения.
  Меньше месяца до выпускного, на котором его точно не будет. Алиса сперва сомневается, но на всякий случай подбирает платье. Единственное, что говорит Лев - "ты обязана пойти". Крайнова подчиняется. И когда случается совсем уж немыслимое, Беспалов ей не признается.
   Ему позвонили ОНИ. За три дня до выпуска. Вот так, ни с того, ни с сего, когда его отец изнывал в камере ровно месяц.
   "Твой папаша от нас не спрячется там, так и знай", - вещал сиплый голос. - "Должок на нем серьезный. Денюжки свои мы получим, с ментов особый спрос, с фига ли они его только припрятали - неясно. Но пока папаня отдыхает, ты должен отработать за него, сопляк. Иначе живым из камеры ему не выйти, усек?".
   Лев не верит, что это происходит наяву. Самый влиятельный, лично для него, человек - его папа, вдруг попал в сомнительную переделку. Мало того, еще и нарушил главное обещание - оставил сына наедине с настоящей бедой. На растерзание волкам. Но он любит отца и не желает ему смерти, определенно.
   "Ч-что я могу сделать?" - тихим сорвавшимся голосом спрашивает Лев.
   "Предателя мы нашли - тебе меньше работы, радуйся", - смеется противный голос, пробирающий Льва до костей. - "Его надо ликвидировать, малец. Тогда твой папаня будет оправдан перед нами. Пусть себе гуляет, в нашем бизнесе обойдутся без него".
   "Ликвидировать?" - запинаясь, переспрашивает Лев.
   "Да, малец, именно. Изничтожить, понимаешь?".
   "У меня... нет оружия...".
   "В спальне у твоего папашки есть, проверь", - ехидно поясняет душегуб. - "Не подводи нас, а то ведь и маманя у тебя недурна собой, знаешь..."
  Он ударил в самое больное место. Мама для Льва вообще неприкосновенна, и он с большей уверенности выдает:
   "Хорошо. Как мне найти его?".
   Голос диктует ему адрес. Называет дату - день выпускного Льва. Время - за полночь.
   "Будет сидеть и ждать тебя, представь?" - гогочет, совсем как Зазывалов, только куда как противнее. - "Ну все, малыш, надеемся на твою сознательность. Только твой ротик кому-нибудь шепнет о нашем уговоре, или ты сорвешь операцию - все, папаня не жилец, усек?".
   "Усек".
   Дают отбой. Беспалов трясется, до скрежета зубов. Они разбудили его среди ночи, но теперь и не заснуть. Ужасно обидно за отца. Жутко страшно за маму. Неимоверно жаль себя. Настолько, что он все-таки не удерживает прорывающихся наружу слез. Ревет, как трехлетний ребенок, не останавливаясь и протяжно. Мама его не услышит, как он надеется, потому что родительская спальня далеко от его. Лев искренне верит, что это чей-то злой розыгрыш. И что папа вернется невредимый из СИЗО, кошмар закончится, так как Вячеслав всегда умел выходить сухим из воды.
    Три дня проходят для Левы как в бреду. В школу он не ходит, он ждет у окна, высматривая во дворе отца. Алисе на звонки Беспалов не отвечает, послав скупую смс, что все нормально. Пусть девочка празднует, не тревожась. Лев не смыкает глаз ни разу, его разрывает на части. К назначенному сроку он находит пистолет в комнате папы и мамы, нервно усмехаясь осведомленности бандитов. Маму он не видит - иначе мигом нахлынет еще большая жалость к себе, и Беспалов подставит отца.
   Он берет такси и едет к месту казни. Мобильник при нем, выключен, чтобы не названивала Алиса. Беспалов удивительно спокоен, но это лишь иллюзия, вызванная долгой бессонницей. Машина уезжает, высаживая его. Он медленно заходит в заброшенный дом. Вокруг темнота, прорезаемая только тусклым светом фонаря. Гуляет ветер, глаза Льва слезятся. Он вздрагивает от каждого шороха. Сердце колотится с такой силой, что закладывает уши. С него сходит седьмой пот, невыносимо душно, несмотря на низкую для весны температуру и легкую рубашку на Льве. Его кричащее имя еще ни разу не оправдало себя.
   Ступая по грязи, обломкам дома, всякому мусору, он медленно идет вперед. И тут видит на расчищенной площадке силуэт мужчины на стуле. Лев дрожащей рукой достает пистолет, подходя ближе. Человек опустил голову на грудь, он не шевелится. Не разобрать, сколько ему лет, не увидеть лица. Что хорошо. Лев прицеливается, не выжидая. Прищуривается, давит пальцем на курок. Но вдруг немного оступается, наступая ногой на что-то склизкое. Машинально опускает голову и различает кровь. Какого черта? Беспалов в изумлении таращится на пятно у себя под ногой, потом замечает целую дорожку, ведущую от мужчины на стуле. Но откуда?
   Не дав Льву прийти в себя, из мрака по обе стороны от пленника появляются двое мужчин в черных одеждах. Они ухмыляются, насмешливо глядя на Беспалова. У того от зашкаливающего адреналина переклинивает в мозгах, он целится пистолетом в них. Но кто-то мягко и довольно легко отбирает оружие из его рук, подходя справа от Льва, совсем рядом. Третий мужчина говорит с ним тем самым, сиплым голосом:
   - Молодец, что пришел. Но эта скотина издохла до тебя, извини, - развел руками он. Лев мысленно надеется на примирение и свой скорый уход. - Поэтому мы чуток пошалим с тобой, - все меняет эта фраза. - Считай, легко отделался, сосунок.
   Они гогочут. От переизбытка эмоций мозг Льва, кажется, кто-то отключает. Дальнейшее он воспринимает с трудом, обрывками.
   Вот двое громил несут его к какой-то машине. Один достает что-то вроде кипятильника - не разобрать. Беспалов почти теряет сознание, но ему дают ощутимую оплеуху. Потом ему больно жжет руку. До своей отключки Лев улавливает, что его не убьют и не изнасилуют. Ему выжигают какой-то символ на руке. Он кричит, но не слышит сам себя.
   А потом обнаруживает себя валяющимся у ворот своего дома. Заботливые подонки - подбросили домой. Руку нещадно саднит, Лев боится и взглянуть, чего они там на нем выжгли. Но задранный рукав не позволяет уйти от неизбежного. Раскрыв от шока рот, Беспалов видит алый лист конопли у своего запястья. Запекшаяся на рубашке кровь - ерунда. Пульсирующая рука - тоже. Теперь он помечен. Позорно и навеки.
   Отца выпускают через несколько дней. У них забрали яхту, квартиру, купленную к совершеннолетию сына, два комбината, ферму и депутатское место. Остался коттедж, большое число машин, ресторан. Вячеслав отделался малой кровью. Он не в курсе, почему бандиты так легко от него открестились. Но доволен. Как и мама. А Лев к нему не выходит. Он тихо ненавидит отца. Ему наплевать, сколько у них теперь денег. Это абсолютно потеряло значение.
   Лишь через две недели Лев звонит Алисе и просит навестить его.
5
2006 год
  Призраки прошлого ее не преследуют. Вероника с невиданным для нее оптимизмом ждала поступления в Вуз и переезда в другой город на съемную квартиру. И новая жизнь забила ключом. Ей даже кажется, что до сих пор она словно и не жила: сколько новых событий сразу!
   Во-первых, учиться на юриста Нике нравится, к четвертому курсу разочарования не последовало. Она будет кем-то вроде архивариуса, что ее вполне устроит. Во-вторых, наконец-то появились по-настоящему интересные, хорошие подружки - Оксана и Ксюша, которые, правда, не сильно выносят общество друг друга. Вероника про себя усмехалась: ну не может она подобрать двух близких друг другу, а не только ей, подруг. Оксанка - вихрь, ураган, постоянно сменяющиеся эмоции, минимум женственности и куча веселых историй, море парней-друзей, с которыми она все обещает свести нелюдимую стесняшку Нику. Ксюха - тоже не скучная особа, мечтательная, как Вероника, презирающая гламур, иногда - циничная и ироничная, но чаще - просто общительная, в меру яркая девчонка. Никто из них в профессии оставаться не намерен, в отличие от упрямой Ники. Но ей без особой разницы. Она снизила свои требования к людям и их уровню способностей. Стало значительно легче и проще.
   А в третьих, Вероника-таки научилась спокойно переходить от реальности к фантазиям, никому не мешая и не вызывая дикие путаницы в сознании. Пишет себе помаленьку, а днем с воодушевлением гуляет по чудесной набережной у их Вуза с Оксаной, или Ксюхой. А то и с обеими сразу, если повезет. 
   Сентябрь, начало третьего курса, и вот оно, обещанное Окс, приближается. Сегодня она ведет Веронику в гости к одному из лучших своих друзей, Валерке. Валера - тоже учится на юриста, но в другом Вузе. Ника волнуется, у нее не складывается общение с парнями с того дня, когда... В общем, в детстве она значительно успешнее общалась с мальчишками, больше предпочитая их компанию, нежели девчонок, но постепенно все сошло на "нет". С другой стороны, тогда Вероника не встретила бы двух необычных, весьма своенравных подруг.
   Пар было мало, не в пример треклятому лицею. И вот, Ника, подбадриваемая Оксанкой, торопливо шагает за ней, этой рыжеволосой бестией с рюкзачком и кучей значков на нем.
   - Валерка еще со школы друг мой - вот такой парень! - поднимает она большой палец вверх. - Тоже читать любит, как ты, серьезный, но и веселый. Из армии вернулся, поэтому на курс нас младше обучается. Вы обязательно должны познакомиться!
   Она всю дорогу верещала. Вероника кидала беспокойные взгляды по сторонам, все любуясь красотой этого прекрасного города, наполненного скверами, фонтанами, яркими витринами магазинов, кишащего молодежью, а не богом забытого ее родного городочка. К слову, Оксана была из деревни еще дальше отсюда, но уверяла, что никогда не поселится в шумном городе вроде этого. Ника ее не понимала.
   Наконец, они прибыли. Поднялись на третий этаж старенькой хрущевки, постучались в деревянную, прожженную дверь.
   Им открывает парень ростом с Веронику. Шатен, голубые, с хитринкой глаза, обычные нос, губы, стройное тело. Ничего особенного, если бы не этот игривый взгляд. Где Оксана видела там серьезность?.. Но что-то определенно привлекает в нем Нику. Она не вполне осознает, но, похоже, это оно и есть, ага. Вожделение... То, что Вероника в себе отрицала, мол, нет, влюбиться - дело нужное и приятное, но не грубое желание с кем-то, кхм, перепихнуться. От Валеры исходило именно такая аура, что ли...
   Меж тем, Ника собралась с мыслями, сглотнув. Валерка о чем-то уже щебечет с Оксаной, пропуская их внутрь и лишь мельком взглянув на тихую Серебрянкину. Дома у него по-холостяцки не убрано. Однокомнатная квартира. Чайник на столике в комнате, небрежно сложенные на стульчике вещи. Вроде бы ничего, благо, хоть носков не видно, и ничего не болтается на люстре (а Ника почему-то представляла, будто будет). Кухня тесная, но усесться втроем, а то и впятером - можно. Дело техники. И привычки. Валера рассаживает гостей там, спешно наливая чай. Оксана достает купленный по пути тортик, нарезает. Вероника смущается до предела.
    Они перекусывают, плавно перебираясь в комнатку. Валерка достает гитару, Оксана с удовольствием за нее берется, но чуть стесняется. Да, она пишет занимательные песни - Ника не раз слышала, вместе с ней распевая их. Потом Валера еще и включает на телефоне камеру, собираясь запечатлеть момент. Оксанка матерится, но потом поет. Все довольно весело, Вероника почти забывает, где она, растворяясь в музыке, но затем Оксана ненадолго убегает в туалет, а камера медленно переходит на Нику. Внутри нее все холодеет.
   - Ну, а ты, поешь? - с интересом спрашивает Валера. - Или что-то еще?
   - Пою немного, - робко отвечает Вероника, сглатывая. - Пишу.
   - А что?
   - Так, рассказы всякие. О любви. Фантастику. Разное.
   - Мм, - чуть теряя свою уверенность, делает паузу он. - Дашь почитать? - потом вдруг находится.
   - Да, - неловко отвечает Ника, никогда прежде не рисковавшая дать кому-то, кроме мамы, свои жалкие творения.
   Он кивает с улыбкой. Она почти тает... Дальше Валера спрашивает что-то о травке, на что Вероника с сарказмом отвечает, что ей для веселья никакой травки не надобно. Он, кажется, удивлен. А она удивлена таким вопросам в ее адрес. 
   Оксана возвращается, но почему-то не одна. Валера убирает камеру, подымаясь навстречу вошедшему светловолосому парню, который смутно знаком Нике.
   - Ты как тут? - хихикнул Валера, ударив приятеля по ладони.
   - Кто-то скребся к тебе в дверь, я выглянула, а там это, - засмеялась Оксана, пояснив все за парня. Тот несколько растерян, но не из-за замечания Оксаны, а скорее из-за присутствия ее и Ники в принципе.
   - Я пришел за учебником, - сухо говорит парень.
   - Ага, погоди, - кивает Валерка, отбегая в сторону.
   И тут, ближе рассмотрев его, Вероника хмурится: перед ней Беспалов. Тот самый, что столкнул ее с лестницы и не заметил. Лев тоже смотрит на нее в упор, но вряд ли узнает. Правда, не брезгливо морщится, как в школе, а, напротив, как-то поразительно спокойно, без привычной для него надменности. С некоторым снисхождением оборачивается на Оксану. Сомнений, что это Беспалов, нет точно.
   - На! - радостно вручает ему учебник Валера, чем вызывает удивленный взгляд Беспалова.
   - Не представишь меня гостям? - он вскидывает одну бровь. Голос холоден, лицо почти неподвижно. Ника поневоле съеживается, обнимает себя за плечи. Он не такой лощеный, как в школе. Кое-что поменялось. Больше сдержанности, и красота какая-то отчужденная, холодная. Смазливого мальчика в Беспалове не чувствуется, но и новый образ его не красит. Вероника только злится сильнее, сама не зная, почему. 
   - Оксанчик и Вероника, - бросает Валерка, возвращая Нику в реальность и немного приободряя. 
   - Лев, - говорит он, кивая и неотрывно глядя на Веронику.
   - Хм, - выдает Валера, все замечая. - Девочки, это мой нелюдимый сокурсник, - шутливо говорит он. - Хочешь остаться? Левка, оставайся.
   С секунду Беспалов еще разглядывает Веронику. Каким-то хищным, пугающим взглядом. Но потом равнодушно кидает:
   - Нет. Увидимся, - кивает Валере и выходит.
   У Ники спутанные чувства. И странное смятение. Она отходит от наваждения и смотрит на Валеру. Понимая, что все вожделение испарилось. Значит, опять быть Веронике одной. В свои двадцать она имеет несколько неудачных опытов отношений, где дело не заходило дальше разговоров. Теперь, когда Ника была почти готова к маленькому приключению, все снова обрывается, огорчая ее.
6
     Иногда он думает, что зря ему не дали убить того нарко-курьера. Глядишь, не было бы той зияющей дыры, что образовалась в нем после унизительного наказания. Лев так и не рассказал никому о своем самом страшном дне. Алисе соврал по случайный ожог, родители и не увидели его метки. Отец стал каким-то блаженным слепцом, довольствующимся малым - рестораном, но его трудно винить. Беспалов-старший старался вернуть утраченное богатство и влияние, и частично сделал это. Но Льву было все равно. В нем слишком сильно бушевала ненависть. Причем не к отцу, не к тем подонкам. А удушающая ненависть к людям вообще. Кроме родителей и Алисы.
   Но постепенно Лев заставил себя немного сбавить обороты. Поступил в Вуз, окончательно разорвал всякое общение с Зазываловым, но поддерживал теплую дружбу с Алисой, которая осталась в их родном городе и осуществляла свою мечту. Обзавелся приятелем Валерой, с которым забывал о бедах прошлого. Пристроился оператором сотовой связи в маленьком салончике, чтобы самому оплатить съемную квартиру, ему было стыдно, что за учебу и так платит отец. Поступить на бюджетное место у Льва не хватило мозгов. Зато сейчас учится с интересом, исключительно отлично. Сама мысль куда-то пойти работать появилась, конечно, не сразу и казалась диковинной, но желание зависеть от отца все меньше перевесило.
   Жизнь была размеренной, спокойной и без лишней суматохи и фанаток его богатства. Хватит, наигрался уже в звезду. Но тут вдруг встреча с этим воробышком у Валерки дома. Справненькая, с легким румянцем и веснушками на носу самая обычная девчонка, только закрытая и с испуганными глазами. В мешковатой кофте и джинсах - точно, в толпе не заметишь. С чего вдруг она заинтересовала Льва? Где-то он видел эти глаза. Но где и когда - вспомнить не удается.
   Уходя из квартиры приятеля, он все прокручивает ее образ в голове. Пытается придумать ей, даже имя которой забыл, какое-нибудь качество, чтобы была причина его внезапно проснувшегося интереса. Лев и в школе не отличался влюбчивостью и пылкостью. А после и подавно не верил в любовь. Беспалов пробует списать все на банальное вожделение. И тут же фыркает: к той замухрышке? Брр. Тогда Лев убеждает себя, что всего лишь где-то встречал ее прежде, поэтому так обеспокоился. Он не хотел бы видеться с кем-то из школы, кроме Лис, представлял их гримасы злорадства, заметь они свою бывшую звезду таким ощетинившимся, мнительным типом, который работает оператором связи и перебирается с копейки на копейку. Жалкое зрелище. Лев не лжет самому себе: на их месте он поступил бы точно так же. Высмеял бы, да еще сфоткал для других. С деньгами ты всем друг, но без них - слабак, которого так и норовит пнуть побольнее.
   Девочка ничего не сказала и не выглядела мстительной, вот и ладно. На сим Лев себя успокаивает. Зря он, может, не остался, очень давно не бывая в компаниях. Но Беспалов и правда торопится.
   На встречу с Лис. Она приехала специально к нему, соблюдая их своеобразный ритуал: навещать друг друга по пятницам. По очереди. Сегодня прикатила Алиса, а через две недели навестит ее Лев. И нечасто, и достаточно, чтобы накопить новостей, соскучиться.
   Он ждет ее в кафешке с видом на памятник Ленина. Годы идут, столетие сменилось, а кое-что остается неизменным - вождь пролетариата, угробивший своей революцией тысячи сограждан, королевскую семью, кучу талантливых военных, но почитаемый сейчас каждым городом. Вот и парадокс.
   - Привет, - с улыбкой подходит к задумавшемуся Льву Алиса и садится напротив. В кафе играет приятная музыка, за что он всегда и выбирает именно это место. Беспалов поднимает на подругу глаза: все такая же восторженная, истинно прекрасная, и никаких забот во взгляде. Кокетливо осмотрев посетителей, Лис снова смотрит на друга. Лев вдруг тепло улыбается, радуясь, что хоть кто-то рядом прежний.
   - Привет, - кивает. - Кофе?
   - Я закажу сок. Какой кофе в такую жару? - она весело смеется, листая меню. Порывисто подымается, демонстрируя свое легкое платьице, плотно обрамляющее фигуру, идет за заказом. Быстро возвращается с подносом, на котором сок, салатик и пироженка.
   Лев понуро пьет свой кофе. Ему все ни согреться. Его руки холодны даже жарким летом, а осенью и тем более. В голове застыла та девчонка, чтоб ее. Переключившись на Основы юриспруденции, Беспалов ненадолго забывается. С Алисой он может позволить себе летать, где угодно, та поймет и подождет. Лев жалеет, что подруга мечтает о любви, а то женился бы, не глядя. И детки получились бы красивыми...
   - Лёвушка, что опять за мрачный вид? - любовно говорит Алиса. - С Лизой расстался?
   - На прошлой неделе.
   - Блин, Лёвка, такая девчонка-зажигалочка! - досадливо произносит подруга. - И месяца не прошло. Чем не угодила...
   - Не знаю, - равнодушно пожимает плечами Лев. Ему что Лиза, что Света, что вообще никого - все одно. - А как твой Женя?
   - Хорошо, что с ним станется, - печально вздыхает Алиса, переживая за друга. - Влюбиться тебе надо.
   - Это бывает по заказу? - хмыкает Лев, а перед лицом вдруг та девушка. Мотает головой. - Нет, Лис, не верю я в сказочки про любовь.
   - Глупый, - без обиняков произносит Алиса, улыбаясь. - Ты ж летать будешь, когда влюбишься. Воспаришь над землей. И все беды покажутся пустяком.
   - У меня нет бед, - резко бросает Лев, ощетинившись.
   - Я образно говорю, параноик, - беззлобно замечает Алиса, мотнув головой. Лев снова хладнокровен, отстранено смотрит на двигающиеся машины. - С папой не общаешься?
  - Знаешь, что нет, - он кидает предупредительный взгляд.
  - Он переживает.
  - Тебе-то откуда знать? Завязывай, - выдыхает Лев.
  - Я просто пытаюсь понять, что же с тобой произошло, - грустно качает головой Алиса, опуская глаза.
   - Не все ли равно? Три года позади.
   - Но ты по-прежнему там, Лев, - вздыхает подруга. - Отпусти прошлое.
   - Время не лечит, Алиса, - колкий взгляд. - Оно растягивает рану. Как в рогатке, знаешь?
   - Так отпусти ее, пока не так поздно, - глухо произносит она.
   - Есть кое-что, что мешает мне это сделать, - безэмоционально добавляет Лев, машинально одергивая правую руку. Лис помнит, что там его шрам, но не решается тревожить его снова.
    - Ты на вечеринки-то ходишь? - с преувеличенной оживленностью спрашивает Алиса.
    - Кто меня такого ждет? - усмехается.
   - Обещай, что пойдешь, - серьезно смотрит, а в глазах - лукавые огоньки. - А еще лучше, что попросишь своего Валеру замутить что-нибудь.
   - Чего-о?
   - А не надо так глаза выпучивать! Я сказала, сходи, значит, сходи!
   Лев расслабленно ухмыляется. Своей настойчивостью Алиса доведет, кого угодно. Против нее не попрешь. Он попросит Валеру, но тот сам не захочет видеть кислую мину на вечеринке, и откажет. Под пытливым взором Лис Беспалов кивает. Она радостно хлопает в ладоши. И заливается рассказом о себе. Ее щебетание расслабляет Льва, как ничто другое. Зажмурившись, он вполуха слушает.    
7
      Ника в замешательстве осматривает скудный гардероб – всего несколько вешалок и полупустые полочки шкафа. Ее, что сложно представить, пригласили на вечеринку! Да не к кому-нибудь, а к Валере. Конечно, вряд ли это сделал лично он, скорее уж Окс постаралась. Но все равно невероятно волнительно. Подруга обещала небольшое число народу, никакой выпивки, и проводить Веронику домой – чего вполне хватило Серебрянкиной.
     Теперь же она вздыхает. Такой чудный вечер! Вдохновение так и прет, как жаль, что пропадет даром! Ника бросает взгляд на стол, заваленный книгами, учебниками и исписанными вдоль и поперек листками. Решительно раздвигает ящик, заполненный самой разной ерундовиной, достает из самой глубины шипованный браслет. С секунду рассматривает его и победоносно кивает. Потом уже без раздумий возвращается к шкафу и берет первые попавшиеся джинсы, которых у нее полно, черную футболку с изображением волка. Быстро одевается, сгребает со стола стальные колечки на каждый палец и полностью погружается во всю эту амуницию.
     Да, не так давно Вероника фанатаеет от рока, заразившись примером Ксюхи и Оксаны. Сперва ее отпугивают громкие звуки, но почти сразу притягивают осмысленные, ироничные тексты. А уж некоторые особенно яркие образы музыкантов едва не лишают ее дара речи. Но Ника вбирает в себя новое увлечение постепенно, зато основательно, как и со всем, что ее интересует, куда занесло любопытство. Начав с лиричных композиций и легкого рока, Вероника все дальше познает его разновидности, не страшась чего потяжелее. Она вовсе не стала в одночасье подводить тени черным, красить губы гуталином* или с ностальгией прогуливаться на кладбище. Но разделяет убеждения, взгляды и идеи, преподносимые рокерами по части свободы мышления, личностного и духовно-творческого развития, поддержания справедливости, критической оценке событий и так далее. Отрицательная сторона образа жизни музыкантов Веронику не смущает и абсолютно не волнует. Ее по-настоящему впечатляют и вдохновляют гитарные рифы, умопомрачительные соло и барабанные ритмы, невероятно сильные как в подаче, там и в тембре голоса вокалистов. Больше всего нынче ей по душе панк, симфоник (как бывшую пианистку), русский рок.   
     Ника включает любимую музыку в наушниках. Прикрывает балкон, снова с досадой чувствуя прохладу, провожая взглядом чудесный вид на реку, Вероника наспех наносит легкий макияж, расчесывается и, захватив сумку, выбегает, наконец, из квартиры. Задней мыслью проносится, а не забыла ли она чего. Но, главное, деньги, ключи и телефон при ней, поэтому Ника быстрым приземистым шагом отдаляется от дома.
      На автобусе она добирается до нужной остановке, где ее уже ждет Оксана. Подруга подхватывает Веронику под локоток, о чем-то, как всегда, щебеча, и абсолютно незаметно для Ники приводит на квартиру. Еще на лестничной площадке оттуда раздается громкая музыка – ладно хоть не попсовая, а рок-н-ролльная. Металлическая, правда, что не совсем Веронике по вкусу. Однако вопрос о вкусах хозяина исчезает сам собой, заглушаемый нарастающей паникой и диким волнением.
     Уверенная рука Оксаны уже заводит Нику в самый эпицентр действа. И у Серебрянкиной разбегаются глаза: сколько народу, мама дорогая! Где ж все помещаются?!
     В единственной комнатушке тьма молодежи, не разобрать их количество вот так сразу. На полу, на диване, на окне – все сидячие места сплошь заняты, парни и девушки активно болтают, выпивают – Вероника морщится – курят, едят. Словом, разве что не целуются, хотя обнимающиеся парочки есть. Стоящих гостей тоже навалом: у шкафа трое девчонок увлеченно беседуют и смеются, на балконе виднеются парни с сосредоточенными лицами и банками пива в руках. На полу остервенело режутся в карты четверо девушек и двое раскрасневшихся то ли от азарта, то ли от выпитого парней.
       Вероника испуганно таращится, судорожно подыскивая взглядом укромный уголок, и не замечает, что верная подружка уже куда-то умотала. Она неуверенным шагом, почти слившись со стенкой, идет на кухню и действительно застает Оксану там. Та практически влилась в атмосферу царящего пофигизма, расслабухи, культа алкоголя и табака (а то и травки), от чего Ника старательно открещивается, и весело болтает с Валеркой, который смотрит на нее блуждающим, далеким отсюда взглядом. Окс тоже курит, а друг делится с ней выпивкой. Заприметив каким-то чудом Веронику, она приветливо машет, но Ника качает головой и выходит.
        В гостиную решительно неохота, а то затянут в какую-нибудь глупую игру, да и надымили там прилично, не продохнуть. Серебрянкина разочарованно вздыхает и прислоняется к стенке в полутемном коридоре. Прихожая достаточно обширная, чтобы все спокойно могли проходить мимо нее, не задевая. Ибо непрекращающаяся толпа гостей все прибывает, кто-то постоянно ходит взад-вперед. Такое мельтешение заставляет на какое-то время отвлечься, вслушаться в музыку, чуть передохнуть. Мысль уйти чуть отодвигается, когда какой-то парень протягивает ей не пиво, а бокал мартини. Вероника рассеяно кивает, принимая его, а худощавый улыбчивый неформал уже растворяется где-то в гостиной, вид на которую ей наполовину открыт.
       Отпивая мартини, Ника сползает по стенке, да так и сидит, прижав колени к груди. И все не уходит, словно чувствует, что должно случиться нечто важное. Ей не сильно страшно, скорее безразлично на присутствующих тут людей. Ну, веселятся они, зато особо никто не кричит, не дерется и к ней не лезет – значит, терпимо. И занятно со стороны. Наблюдать и подмечать детали – вот ее дар. Глядишь, а и пригодится для будущих романов. Которые когда-нибудь обязательно начнут издаваться, она неустанно верит. Зачем, спрашивается, учиться на юриста? Но какая-то же профессия нужна, как во всяком приличном обществе, ведь так?
      Внезапно кто-то дотрагивается до ее плеча. Ника недоуменно поворачивает голову вправо: из-за какофонии звуков трудно заметить чью-то попытку заговорить с тобой даже в паре метров от тебя.   
      - Привет! – кричит ей в ухо тот самый, поражающий своей холодной красотой, богатенький мальчик. Судя по недовольному лицу, зовет Нику далеко не в первый раз. – Выйдем?   
     Вероника неопределенно пожимает плечом и приподнимается, придерживаясь рукой за стену.
     - Где мы виделись прежде? – сразу задает вопрос Беспалов, который звучит весьма бесцеремонно и резко.
     - В лицее, - недружелюбно фыркает Вероника, глядя в наглые темно-зеленые глаза. Впрочем, она погорячилась: той самой наглости в нем сейчас нет, лишь пронзительная холодность. И какая-то одержимая тяга получить скорый ответ. Он, наконец, кивает, действительно заметно расслабившись.
      - Так и думал. Но ты меня не знаешь, верно?
      - В общих чертах, - произносит Ника, чувствуя нарастающее раздражение и презрение к этому щеголю. Он не выглядит так же богато и шикарно, нет. Привычного лоска и превосходства не ощущается. Но Беспалов по-прежнему высокомерен. Она допускает маленькую догадку своего раздражения: что и таить, сама иногда проявляет странного рода высокомерность к тем, кто ниже ее уровнем интеллекта. Но отметает мысль, упрямо твердя про себя, что даже помимо этого просто слишком хорошо помнит его деланное равнодушие, пренебрежение чувствами других.
      - Напомни свое имя? – вопросительно смотрит на нее Беспалов. Да так смотрит, будто она – предмет мебели. Совершенно не выражая никаких эмоций, но взгляд красноречивее всего.
      - Зачем оно тебе? – хмурится Ника. – Вероника я, Беспалов. Ты меня с кем-то перепутал, наверно. Валерка на кухне, а в комнате полно хороших одиноких девочек.
      -  Нет, я не перепутал, - одна бровь взмывает вверх.
      - Если так не нравится вечеринка, почему не уйдешь? – она сама в шоке от своей смелости, с которой говорит с едва знакомым человеком, да с парнем, да с тем, кто действительно неприятен. Но саркастический тон так и не меняется.
       - Подумываю. А ты почему?
       - Любопытно просто.
     Видимо, и Ника его начинает раздражать, судя по скривившимся губам. Но ей безразлично, она желает скорее покончить с бессодержательным разговором.
       - Давно ты такая? – пристально смотрит на нее. Вероника хмурится. – Вся в черном? Что это означает?
       - Принадлежность к рок-музыке, темнила, - теперь она язвит от души, полностью растворившись в презрении к щеголю. Который словно издевается, никак не уходит. А ей будто и нравится отвечать на его глупые вопросы.
       - Ты больше похожа на поганку, - с серьезным видом говорит Беспалов, нагло осматривая Нику. Она инстинктивно прячет руки за спину, когда его пристальный взгляд скользит по кольцам. – С побрякушками.
      - Много ты понимаешь! – он бьет в самую больную точку: неестественная бледность кожи – беда Ники.
      - Кое-чего смыслю, - равнодушно смотрит он.
     Ее терпение иссякает. Вероника срывается, на ходу всучив ему пустой бокал, и сбегает. Сердце бешено бьется от гнева, она ослеплена яростью, останавливается продышаться только на улице. Вспомнив, что Окс осталась там, но с раздражением продолжая идти. Темнеет на глазах, но на автобус до дома точно успеет. А там и недалеко, дойдет.
       Лев успевает ворваться в квартиру и пробежать мимо всех пьяных и обкуренных, умудрившись ни на кого не наступить, не задохнуться и не поддаться брезгливому настроению. Он в один миг оказывается на балконе, чтобы увидеть, как удаляется от дома Вероника в кожаной куртенке. У нее и походка несуразная, боже ты мой… Рядом внезапно он обнаруживает Валеру, с особой грустью тоже провожающего взглядом Веронику, а потом внимательно смотрящего на Льва.
        - Нафига она тебе? Скучная, симпатичная, но не более.
        Никогда он не думал, что скоморох Валерий так прозорлив.
        - Она – то, что надо, - произносит Беспалов. Валерка понимающе и одновременно сочувственно кивает.
        - Тогда другое дело. 
       Льва бесит сочувствие, он путает его с жалостью. Поэтому резко разворачивается, распахивая балконную дверь, чуть при этом не травмируя какого-то чудилу. Тот орет на него матом. Беспалов словно оглушен, не реагирует. Морщит нос, все же улавливая запахи, замечая крайне неприятных ему, выросшему в светском обществе, Высших кругах, людей. Там, в светском обществе, точно такие же мерзопакостные рожи, но они все ж не валяются, где придется, а красиво распластываются на диванчиках или у бассейна, например. Лев торопливо убегает, не пробыв в гостях и получаса.
       Запыхавшаяся Вероника захлопывает за собой дверь. Она, наконец-то, дома. В безопасности. Где не преследуют страшные тени. Где не гонятся несуществующие маньяки. Где нет этой глупой мании преследования, которая проявляется только здесь, в душном из-за своей плотности населения городе, в котором днем она души не чает. Ночью обожает глядеть из окна на мерцающие огоньки на том берегу реки, где расположен и вокзал, кстати. Но вот быть частью ночи, находиться внизу, под фонарями Вероника очень не любит. Как и темных подъездов, в которые она залетает с особенной быстротой и всегда несется на четвертый этаж с перекинутым на плечо языком, а успокаивается только, закрыв дверь на все замки.
     И все. Вот так нормально. Так хорошо. Теперь можно и сесть за рассказ, и балкон приоткрыть. И на изумительное звездное небо с удовольствием поглазеть

*знаменитая строчка из песни «Опиум для никого» группы «Агата Кристи» - неофициально, первыми готами в России.  Фанаты действительно долгое время красили губы гуталином в пример герою песни.

8
     Все еще убеждать себя, что ему лишь интересно понять, откуда он помнит ее, - бредовая идея самообмана. Лев знает, что они учились в одном лицее. Тогда какого же черта мысли о Веронике по-прежнему с ним? Мало того, что сперва она казалась трусливым зайцем, серой мышью, неприметной и скучной, так теперь оказалась готкой. Разве этого мало, чтобы навсегда забыть? Но память услужливо подкидывает Беспалову образ той нимфоманки, как какое-то издевательство. 
       Проходит несколько дней после вечеринки, идея которой изначально была дурацкой, Лев увлеченно занят учебой. Работа его скучна и занимает всего четыре вечерних часа в день, поэтому именно там образ неуравновешенной истероидной особы особенно достает.       
       Беспалов пробует перебить разрывающий голову образ другим клином – женщиной. Сперва он флиртует с однокурсницей – из тех, с кем по счастливой случайности переспать не успел. Девочка легко поддается, Лев целует ее прямо в коридоре в перерыве между лекциями, но потом чувствует такое омерзение внутри… Хотя она красива, опытна, но что-то удерживает Беспалова от продолжения, и он все быстро сворачивает, торопливым шагом удаляясь, пока не упирается в дверь мужского туалета. Запирается там в кабинке, как сопливый первоклашка, прячась ото всех и от самого себя.
      Странное ощущение охватывает Льва. Даже похожее на угрызение совести. Он совсем не узнает себя, его потряхивает при настойчиво бьющейся в голове мысли, что он, Беспалов, влюбился. В полоумную истеричку! Вот же смех! Но ни капли не смешно. Грустно. Паршиво. Чувство, будто кто-то самым мерзопакостным способом влез в шкуру Беспалова и отобрал у него душу. Играется теперь, как пожелает.
     Взгляд невольно падает на правую руку. Туда, где под рубашкой уродливый рубец – свидетельство самого подлого своего унижения.  Нет, не как тогда поступили те ублюдки. Полыхающая в Льве буря страстей и эмоций намного хуже. Он не собирался оживать. Он рассчитывал побыть мертвым. Никаких треклятых волнений. Скучная и однообразная, но зато спокойная жизнь. С легким шлейфом прошлого, но не особо навязчивым. Женился бы потом, если бы повезло, завел сына. Бегал бы вокруг дома по вечерам, играл бы в боулинг с какими-нибудь недоумками в баре по выходным. И все, никаких забот.
      Но тут на тебе! Ударом под дых! Судьба над ним насмехается. Нет, мол, не сдохнешь ты так скоро, Беспалов. На тебе замухрышку-готку, психованную и закомплексованную, и люби ее.
     А хрен, никаких любовей! Лев озаряется идеальным, на его взгляд, планом скорее избавиться от наваждения. Со всей силы пинает дверцу, та аж с петель едва не слетает, и несется в коридор. Все – прочь! Да, под его суровым видом и вправду студенты расступаются. Беспалов летит по ступеням со второго этажа, напрямик к выходу из университета.
      Оказавшись на улице, громко чертыхается. Он же ничего о ней не знает! Лев отходит за угол белого здания Вуза. Отсюда прекрасный вид на маленький парк, памятник Гагарину привлекает своей ослепительной улыбкой, будто зазывая полетать вместе с ним. Но черствому Льву не понять природной красоты. Не оценить запаха цветов, последние моменты тепла, солнечных лучей перед долгой зимой. Он судорожно набирает номер Валерки – искать его времени нет. Приятель берет трубку – к счастью, еще перемена, а то не дозвониться бы.
      «Ты в столовку идешь?» - спрашивает его Валера. – «Я тут в очереди!».
      «Нет», - недовольно говорит Лев. Приятель все время сбивал его с мысли. – «Узнай мне номер телефона той девчонки! Э…Вероники!».
       «Это у Окс надо спрашивать. После пар узнаю».
        «Нет. Узнай сейчас», - приказным тоном произносит Лев. Слышит напряженное пыхтение Валеры. Смягчается: - «Пожалуйста».
        «Хорошо, приятель».
      Всего лишь одно типа «волшебное» слово – и люди готовы расшибиться в лепешку, но помочь тем, кого считают друзьями. Вот, почему Лев терпит Валерия рядом. На первом курсе тот решил, что дико интересен Левке, и с тех пор ни разу его не подводил. Постоянно везде сопровождает, очереди вот занимает в столовой, куда Беспалов никогда не заходит. Взамен за дружеское участие, да и что таить, за возможность не свихнуться от одиночества, ощущать себя все еще в центре кипящей молодой жизни, благодаря рассказам Валеры, Лев иногда скупо делится советами по учебе. Или малодушно дает списать. Но только ему, Валерке. Собственничество, заложенное с молоком матери и изрядно подкрепляемое отцом, не дает Льву возможности сильно-то делиться даже своими конспектами. Хотя до факта списывания, пренебрежительного отношения большинства студентов к учебе ему нет никакого дела. Лев и сам на все бы плюнул, при связях отца не оставшись бы без работы, если б так отчаянно не нуждался: а. в загрузке своего мозга любой информацией, б. в независимости от Беспалова-старшего.
      Если бы не тот случай…
     Но довольно о прошлом. Лев не курит, но сейчас стреляет сигаретку у ребят, курящих тут, за углом. Напряжение от ожидания зашкаливает, и он гасит его в табаке, неумело затягиваясь. Морщится, дым заполняет глотку, и очень нехорошо. Ребята тихо посмеиваются. Он кидает злобный взгляд, и те умолкают. Еще одно хорошее качество Валеры – оперативность. Если уж приспичит, то сделает все быстро, в лучшем виде, тогда как порой от него не добьешься ни единого движения за час. Телефон в кармане вибрирует, Беспалов торопливо читает смс-ку с драгоценным номером.
       Он волнуется, что пальцы дрожат. Лев оставляет универ, переходит дорогу, решив устроиться в парке. Там и людей меньше, а знакомых – и подавно. И вот, выбрав место в тени, неприметное и тихое, Беспалов набирает на дисплее заветные цифры. После третьего гудка – он волнительно считает про себя – она берет трубку. Он в момент берет себя в руки.
      «Здравствуй, Вероника. Если помнишь, это Лев Беспалов».   
       «Здравствуй, коли не шутишь», - вяло отзывается она.
     Тем не менее, он ни секунды не сомневается, что она скажет «да». Потому что таким заучкам редко оказывают знаки внимания, они легко ведутся. А потом он окончательно очарует, соблазнит – и дело сделано. И никаких навязчивых состояний и терзаний. 
        «Дорогая Вероника, я звоню, чтобы извиниться. Я был груб и неосторожен в высказываниях. Могу ли я пригласить тебя, чтобы загладить свою вину?», - его тон максимально мягок и вежлив.
       «Я не хочу никуда идти с таким, как ты», - ее тон непреклонен.
        «Ты злишься?».
       «Нет. Я просто так отношусь к тебе. С неприязнью».
       «Могу я узнать, почему?», - он все еще не слышит и не понимает, с какой серьезностью говорит Вероника.
        «Пожалуйста. Ты – самовлюблен, эгоистичен. Еще жесток, тщеславен, думаешь, что продается и покупается все».
         Он в бешенстве, на секунду убирает от уха телефон. Но старается держаться.
         «Откуда тебе знать? Мы незнакомы».
        «Я помню тебя в школе, а ты меня – нет. Хотя ты столкнул меня с лестницы, даже не обернувшись, а я могла получить травму! Надо мной и так все смеялись, Беспалов, а хромота не прибавила популярности», - действительно, она говорит с каплей яда.
          «Но ты не хромаешь!».
         «А на выпускном хромала!», - горячо возражает Вероника. – «Тебе плевать на чувства других людей. Я никогда и ни за что не заговорю с тобой, Беспалов. Что бы ты там не задумал, не смей преследовать меня».
          «Не пожалей потом об этом, психованная», - в нужные моменты он совершенно не умеет держать язык за зубами. В ту же секунду Лев спохватывается. – «Ой, нет, прости, случайно вырвалось! Вероника?».
          «Вот тебе и ответ. Ненавижу тебя», - ее голос дрожит, она почти шепчет. Звонок обрывается.
     Сердце ухает вниз. Воздуха вдруг не хватает, и Лев инстинктивно расстегивает верхние пуговицы рубашки. Но не помогает. Дышать трудно, перед глазами морок. Время будто остановилось, звуки исчезли, и он один, стоит посреди пустыни. Потерянный, забытый, жалкий. Проклятая жалость к себе одолевает Беспалова, душит, вызывает приступ истерики. Но разрыдаться, когда тебе двадцать, в центре парка - непозволительная роскошь.
     Глупец! Непроходимый, жалкий-прежалкий глупец! Нахрена, на кой ляд она появилась?! Жила б в своей норе, никому не показывалась. Запретить таким выходить на белый свет. Ну что, что они могли дать друг другу? Цинизм и жестокость? Ей и без него хватает, Льву тоже не очень-то надо добавки. Ее сумасшествие? Так и он, Лев, тот еще психопат. Просто не буйный. Комплексы? Ха, у Беспалова и своих завались! Тогда зачем?!
      Как бы ни было, ее слова сильно резанули. Беспалов разом прекращает свои молчаливые содрогания. Хмурится, подымаясь. Машинально идет по направлению к своей работе, которая недалеко от Вуза и этого парка. Голова медленно остывает, сердце возвращается на место, ладони разжимаются, оказывается, будучи сжатыми в кулаки. Нет, если Лев раздобудет адрес этой курицы – мало ей не покажется. Он устроит сладкую месть. Никто, теперь никто не уйдет от него безнаказанным. Пульсирующий конопляный лист, выжженный на его руке, не даст ему забыть о непростительной ошибке, которую он допустил.
         Промаха не дождетесь.
         За монотонными ответами на звонки от абонентов, под мерное жужжание вентилятора в одинокой конурке Беспалов постепенно приходит в себя. Где-то в груди по-прежнему ноет, неприятные ощущения, но он умеет с собой справляться и регулировать эмоции. Слишком хорошая практика.
      Когда в его пристанище заходит отец, прежней злости и ненависти к нему нет. Деланное равнодушие сквозит на лице у Льва.
     Беспалов-старший брезгливо осматривает комнатушку: трещину на потолке, унылую серую краску на стенах, дешевый линолеум на полу, и во всем этом «великолепии» сидит его единственный сын за обшарканным столом, с допотопным телефоном в руках. Про шкаф с бумагами, держащийся на трех ножках, и говорить не приходится. Маленькое окошко прямо у Льва за спиной. Когда отец вошел, то оно, немножко приоткрытое, распахнулось настежь от сквозняка. Вячеслав Юрьевич заботливо проходит и закрывает его. Лев показательно фыркает, прижимая к уху трубку, где раздаются длинные гудки. Отец возвращается к центру комнаты – на деревянный стул он принципиально не садится, кривясь и морщась. А сын отмечает, что тот, пожалуй, неплохо держится: чуть больше седины в волосах, идеально зачесанных назад, но все такой же стальной взгляд, насмешливая ухмылка. Он был кардинально другим лишь один раз: после возвращения из СИЗО, когда прямая осанка сменилась сутулостью, глаза потемнели, щеки впали. Но ничего в облике отца теперь о том не напоминает.
         - Положи трубку, там никого нет, - сухо говорит он.
        Лев смеряет его пронзительно-суровым взглядом. Но кладет.
         - Что? – спрашивает он.
        Вячеслав Юрьевич как-то подозрительно сладко ухмыляется. У него с собой зонт-трость, отец ставит его перед собой и, сцепив руки в замок, опирается на него. Весь его вид снова, как в детстве Льва, буквально вопит о власти и опасности. Чуть больше изящества и вкуса в костюме. Запонки другие. Но в остальном – то же самое. Сын прекрасно понимает, что, за исключением одежды, в чем он не так щепетилен, они с отцом безумно похожи внешне. Да и внутренне. Лев не чувствует ничего, кроме усталости от их противостояния, которое он сам невольно начал, без скандалов, правда, но понятно было обоим. Он не глядит на Вячеслава Юрьевича с укором – и этого тоже достаточно, хватит. Перед ним тот, на кого Лев хотел походить – почти все сбылось. Нет главного: радости. Есть привычка огрызаться, кидать враждебные взгляды, сопротивляться. Но причин не осталось, нет. Они исчерпали себя.
         -  Ты выглядишь старо, - вдруг произносит отец. Без насмешек, сарказма. А по-отцовски обеспокоено. Очередь Льва удивленно приподнимать бровь. – Не на свои двадцать. Устаешь?
         - Ничуть, - бормочет Лев, хмурясь. Что ж никто не звонит-то?.. То телефон разрывается, то вот молчит, когда надо.
         - Я не буду тянуть, Лев. Пришел к тебе с деловым и серьезным предложением.
         - Я на работе, мне некогда.
         - Так сильно занят? – язвительно интересуется отец, усмехаясь. Лев молчит. Вячеслав со своим зонтом подходит к столу, постучал им по краю. – Неужели тебя это устраивает? Попросил бы начальство хоть мебель сменить.
        - Не могут позволить.
        Отец наклоняется, пронзая Льва взглядом. Тот немного отстраняется, чуть отводит от него глаза, но испуга нет.
         - Сын, я предлагаю тебе поехать в Англию. Мой знакомый нотариус работает там и согласился принять тебя в качестве помощника, - вкрадчиво говорит Вячеслав, ни на секунду не убрав взгляда и не отодвинувшись ни на сантиметр. Все еще хочет держать ситуацию под контролем… - Не беспокойся насчет учебы. Переведем, ты у нас умный, проблем не будет.
        - Ты, что же, ограбил кого?
        - Не понимаю?
        - Откуда столько лишних средств? Да еще ради нерадивого меня? – язвит Лев, без зазрений совести.
        - У нас прилично капиталов, Лева, - мягко улыбается отец, наконец, убирая руки со стола и чуть отходя. – Я расширяю свою сеть ресторанов. По области их уже три, скоро в других крупных городах открытие. Перспективы шикарны. К тому же, можно воспользоваться наследством деда. Я все устрою.
       Лев испытующе молчит. Отец думает, что он откажется, но сын всего лишь погружен в свои неприятные мысли о Веронике и собирается немедленно улететь, куда угодно.
        - Лев, я понимаю твое стремление к независимости, - вздыхает отец. – Но мне все еще небезразлично твое благополучие. Я знаю, что с тобой что-то происходит по моей вине. Давай просто забудем все, и ты мне доверишься.
        - Я согласен, - спокойно произносит Лев. – Только скажи, смогу ли я там задержаться надолго?
       - На период обучения – то есть на три года, да. А дальше как сам решишь и проявишь себя.
       - Деньги решают не все, верно? – усмехается Лев.
       - Не все, - кивает Вячеслав, улыбаясь. – Жду тебя дома для уточнения деталей.
        - Завтра приеду.
     Отец удовлетворенно кивает и стремительно выходит. Лев выдыхает. 
9
      2006 год.

    Где та грань, когда ты уже не ребенок? Почему детство сперва кажется утомительным, но потом оно внезапно пролетает, как комета, оставив после себя много ярких следов, но без права вернуться? Школа отпускает тебя на свободу. Которая, на самом деле – шаг в бездну. Кто-то погружается в рутину, а кто-то еще тешит себя хорошей жизнью в Вузе. Но оттуда уже впереди неизбежное.
     Песня о счастливом будущем на выпускном в Вузе – самый большой обман, какой можно представить. Ника с трепетом отнеслась к самому празднику: в конце концов, немного в ее жизни ярких, трогательных моментов, чтобы проигнорировать этот. Но дурацкие шутки приглашенного ведущего, конкурсы, пьяные морды однокурсников, упоротая музыка – сто процентов, чересчур. Они с Ксюхой с удовольствием распробовали дорогой выпивки, она оценила вкус мартини. Во время нескольких особо идиотских конкурсов подруги прячутся в туалете – им безумно смешно от самой ситуации, но не настолько, чтобы участвовать в откровенной пошлости, что творилась на мини-сцене ресторана. И только когда тосты закончены, ведущий ушел, Вероника чувствует настоящий дух праздника и пускается в бездумные танцы. Плевать на музыку, на собственные движения и отсутствие практики в танцах – ей хорошо, и пофигу на остальное. На пафосные платья гламурных куриц, на их тупые взгляды – на все.
В ту ночь Вероника отрывалась и совершенно не думала о последствиях. Потому что знала, что больше такого беззаботного веселья не быть.
   Оксана вернулась в деревню, где вполне себе пристроилась по профессии, что казалось ей и Нике невозможным. Но еще более невероятна новость о свадьбе подруги. Та и сама в легком шоке, но, похоже, счастлива со своим избранником, с которым она встречалась, к слову, не так и мало - три года. "Не хило", - думается Веронике, жаждущей такой же любви себе. Но, увы. Она ни в университете, где жизнь для нее бурлила с лихвой, ни после выпуска (на празднике собрался курс, полностью лишенный своих немногочисленных парней) Вероника остается не у дел.
   По правде говоря, кое-что с тем самым Валериком у нее все же было. И это не поцелуй. Они в ту пору с Оксанкой поругались, а тут вдруг приятель выискался, ходил за Никой, а потом - она за ним, да все и свершилось у нее на квартире. Неожиданно, но не так и некстати. Она истерит и жалеет себя довольно долго, когда тот пропадает мигом, но потом успокаивается и относится к свершившемуся с философской точки зрения. А что, все нормально. Жива, здорова, ощутила пару недель безоблачного счастья от парящей влюбленности. Значит, все нормально. 
   Но теперь уже проходит порядочное число времени с того случая. Оксана - друг, но уже далеко. Вероника вернулась в родной городок, который ненавидела, но сейчас вполне им довольна - тихо, безлюдно, есть любимое местечко у озера. Поэтому и вторая подруга, Ксюха, чуть отодвигается на второй план, но не забыта, нет. Кто-то должен остаться. Однозначно. Три месяца хватает Нику на то, чтобы понять и окончательно разувериться - архивное дело с бумажками не про нее.
   Неплохая должность без перспектив для роста, правда, но тихая, как и хотелось, совсем не нужна. Душа Вероники требует не запирать ее в душных и бесконечных казематах. И она подчиняется. Пусть так.
    И почти год сидит дома без работы, погруженная только в романы и повести. Иногда выезжающая в город Студенчества к подруге. Мама давит советами куда чаще, чем прежде, но под этим давлением, от которого, кажется, уже не спастись и не найти сил бороться, внезапно научается смиряться, а не взрываться криками и обидой. Главное, кивать. И без особой нужды не отрываться от компьютера и спасительных записей. Пусть хоть после смерти - основная ее мысль - ее мысли останутся на бумаге, как маленькая капля в копилку литературы. Может, и бездарная. Но следов того, что она, Вероника, существовала - накопится достаточно. 
   За это время выходит замуж Галя - сестра. Поздновато и не за того, о ком мечтала, но ведь выходит же и по любви. Любовь же не выбирают. Появляется на свет малышка, Вероника с мамой едут навещать.
   Ника не слышит голосов вокруг. Несколько человек из родственников собрались тут, на квартире у вчерашней роженице, чтобы поглазеть на маленькое чудо. Вероника тоже смотрит. Крохотная девочка спит. Она действительно несколько страшновата, как и все новорожденные, если это не твой ребенок, но тут дело не в этом. Все, без исключения, женщины охают и тают от умиления. Но Вероника смотрит, ужасаясь. Она ничего не чувствует. Даже когда малышка улыбается во сне - ничего. Словно внутри все зачерствело или обледенело.
   Но это же не так! Ника заставляет себя почувствовать. Она почти плачет от глупости идеи и провальной попытки. Почему не выходит? Почему Вероника так разительно отличается от женщин? Ото всех? Ника криво улыбается, глядя на малышку, но подобающих чувств все еще нет.
   Только спустя полгода она-таки искренне радуется ребенку, когда приходит в гости к сестре. И только тогда мятежное сердце Ники успокаивается: всего лишь нужно было дать себе время привыкнуть. Как и всегда.
   Зимой она внезапно встает на лыжи - на том самом озере. Новые ощущения заглушают тоску, скребущую на сердце. Скрывают одиночество.
   А весной Ника-таки устраивается продавцом в маленькую книжную лавочку. Все опять более-менее нормально. Деньги вот появились. Хотя материальное ее вообще не волнует - есть кров, питание, а другого и не надо. Вероника даже откладывает их в ящик, потому что не знает, куда девать. Кроме сладостей, парочки книг, да скудного гардероба, каждой вещи в котором не меньше года. Новинка там - большая редкость.
   Все идет своим чередом, но однажды утром, самым обычным, туманным утром первого дня осени, в книжную лавку входит он. Смотрит своим леденящим нервы взглядом - теперь он точно узнает Веронику, она не сомневается. Откуда он взялся, и что было с ним эти три года - неизвестно, и не интересно. Но выглядит парень иначе: весь подтянутый, в хорошем фирменном костюме, былая насмешливая улыбка, колючий взгляд. Веет какой-то чопорностью, тягучим флегматизмом. Ассоциации мерцают в голове, но Ника выдергивает одну: англичанин. Такой, традиционный, старой закваски. Хоть она никогда вживую не видела ни единого англичанина, тем более не знаток их специфики воспитания, но книжных образов и собственной интуиции хватает.
   Буквально ткнув пальцем в небо, Ника еще не знает, насколько реально права. Через минуту все ее догадки подтверждаются.
*** 
   Он отучился и отработал положенный срок у эксцентричного прагматика, совсем не англичанина, а иммигрировавшего русского юриста, Романа Гарцева. Контора была неплохой, Лев получил немало полезного опыта и планировал осесть в Британии, заведя несколько приятелей, которые были так же, как и он, отлично воспитаны, сдержаны, а главное, им было все равно, кто он. С ними приятно было поговорить и схлестнуться в партию гольфа. Эту аристократическую игру Беспалов мигом разучил, но она ему решительно не нравилось.
   Однако спустя три года все Льву осточертело. Он не мог поверить, но ему не хватало русских. Не сумасбродного Гарцева, который жил с чистокровной англичанкой, а по выходным изменял ей с русской девицей легкого поведения - он в подробностях рассказывал эти пошлости Льву, добавляя, что очень скучает по родине, просто-таки не знает, как себя остановить. Первой причиной вернуться в Россию для Беспалова стал именно начальник. Так и хотелось врезать ему промеж глаз, лишь бы он уткнулся и прекратил лгать. Оставил дешевые истории при себе. Но хваленая выдержка и привитые отцом манеры не позволяли Льву и зевнуть в присутствии Гарцева, довольствуясь только кривой улыбкой. Начальник не замечал его недвусмысленных взглядов и едва ли скрываемого презрения. А оно нарастало с бешеной скоростью.
   Но, впрочем, всегда можно было сменить компанию. Тем более что Лев обучался превосходно, а с дипломом Оксфорда ему светило идеальное будущее. Он до сих пор не знает, каких вложений стоила его учеба и работа Вячеславу Юрьевичу. Несложно подсчитать, правда, но Лёве лень. Но изначально был уговор на три года, поэтому за долг перед отцом он не переживает. А с деньгами ему никогда не расплатиться - это почти наверняка. Беспалов только из чистого любопытства пытается представить, сколько же у его семьи реальных капиталов, но понимает, что отец все равно не назовет ему и половины всей суммы. Он думал, что они многого лишились с арестом отца шесть лет назад, но Лев действительно глубоко заблуждался. Как и сильно ошибся Суд. И как прогадали те чертовы ублюдки. Но, может, и хорошо, что Лев не знает обо всех счетах семьи: от таких деньжищ у него точно крыша поедет. Или он на радостях убьет папаню, чтобы перестать мучиться и жить безбедно, не чувствуя никаких угрызений совести, не желая отделиться от отца и его власти. Что, похоже, абсолютно невозможно.
    Тем не менее, от учебы Лев был просто в восторге. Но и это не спасло его от непреодолимой тяге на родину. И даже не скучные приятели. Неприятно удивила мысль, что Валерик во сто крат лучше этих заунывных приглаженных денди. Не говоря уже о его дорогой Алисе, которой Лев старался писать каждую неделю. Непременно соблюдая их ритуал, сменивший поездки на переписку. Девушка жила полной жизнью... Беспалов всеми силами желал себе того же. Но вместо этого погружался сильнее в депрессию и тоску. Он думал, что, уехав, разрешит кучу своих проблем. Но на запястье по-прежнему был шрам, а душа рвалась домой.
    Он опять придумал себе отговорку, мол, в Россию, к ее безграничным степям, прекрасным горам, задымленному воздуху... В свою родную провинцию. Но в глубине души, сидя в самолете с рейсом до Москвы, а оттуда - до своего города, Беспалов знал, почему в конечном счете возвращается. 
        Он без понятия, где она живет. Лев по-прежнему не знает о ней ничего. Номера телефона давно нет, специально выискивать Валеру тоже нет смысла. По возвращению в город Беспалов степенно обустраивается: сперва снимает квартиру на свои заработанные, потом идет на собеседование в ближайшую нотариальную контору, где его тут же берут. Не помощником, а полноправным нотариусом, только в другой конторке, даже ближе к своему новому дому. Работодатель в диком восторге от него и его образования, во что, конечно, не сразу верит, но Лев всего несколькими фразами на английском убеждает начальника. Русские – они… простодушны и наивны, в большинстве своем. А богачи – суеверны. Какое счастье, что отец – кардинально другой. Хоть в чем-то Льву повезло. И это он не про ум, а скорее про изворотливость. Которая однажды дала сбой. 
       Вечером после первого же рабочего дня он заходит в книжную лавку – через дорогу от его офиса, из окна даже вывеска хорошо видна. Заходит просто так. Взгляд сперва блуждает по витрине, но потом резко опускается на продавщицу. Та смотрит внимательно. В зеленых глазах удивление, сменяющееся неприязнью.
       Сердце Льва мигом убыстряет темп. Дыхание перехватывает. Ну почему, почему он никак не выбросит ее из головы? Холодный взгляд скользит по фигуре девушки. Не худенькая, какие у Беспалова были в Англии, но и не полная. Нормальная грудь, не выдающаяся. Одежда на ней чуть лучше, чем то недоразумение, что было на ней в студенческие годы. Но далеко не признак хорошего вкуса. Что же в ней особенного-то? Кроме удивительного сопротивления обаянию Лёвы.
         Беспалов милостиво улыбается, словно бы прощая ее тот проступок. Обрывки отказа он, вообще-то, очень даже хорошо помнит. Лев ловит себя на мысли, что слишком злопамятен.
         - Ну привет, - небрежно бросает он. Она молча фыркает, сверкая глазами.
       До Льва доходит: глаза. Глаза Вероники обманчиво холодны, иногда – пугливы. Но стоит ей по-настоящему разозлиться, как они полыхают. Беспалов видел эту девчонку и смеющейся, восторженную, с горящими глазами смотрящую на свою подружку тогда, в комнате у Валерия. Но длилось оно недолго, и было мимолетным. Но только сейчас Лев понимает, чего в действительности от Вероники хочет: искренней радости в его адрес, а не кого-либо другого. Одно ясно: эта девушка никому не льстит. Деньгами ее не прельстишь, сладкими словами – тоже. Она точно не обманет.
         - Работаешь тут, значит? – меж тем лицо его непроницаемо. 
         - Чего пришел?
         - Я как бэ через дорогу работаю, - он даже забывает нормальные слова, обескураженный ее реакцией. Что ж сделал-то ей? – И живу в нашем маленьком городе, где каждый способен пересечься.
        - Тебя не было в стране.
        - Да ты в курсе? – Лев удивлен. – Следишь за мной? – ухмыляется.
        - Птички нашептали, - хмурится Вероника. – Покупаешь книги, или нет? – ее лицо сурово. Беспалов чувствует застарелую обиду. Он жаждет мести. 
        - Нет, - отрезает Лев. – Идешь со мной на свидание? Или я буду приходить сюда каждый день и донимать.
        - Зачем я тебе, ты можешь сказать?
        - Ты не понимаешь? 
        - Нет, представь себе.
        - Черт знает, почему, но ты меня волнуешь. Слушай, ты же совсем меня не знаешь, - Лев осмеливается и садится на край прилавка. Ближе к Веронике. Та стоит у кассы, не шелохнувшись. – Я закончил Оксфорд. Я приличный человек, обычный служака. 
        - А ты уверен, что знаешь меня? – вот теперь сомневается она, Вероника, что Лев достоин ее. Он даже встряхивает головой, думая, что ему почудилось. 
         - Ну, так пойдешь знакомиться или как?
         - Ты три года меня не забываешь, - задумчиво произносит Вероника. Да, он улавливает ее смятение и сомнение в себе, а не в нем. Его это забавляет. – Трогательно, однако. Да, Беспалов, почему бы и нет.   
         - Только зови меня по имени, пожалуйста, - просит Лев.
      Она неопределенно кивает. Ненависти в глазах нет. Есть настороженность. Но Беспалов доволен: дело сдвинулось. Даже не верит, что все так просто. Но кое-что тугим узлом по-прежнему там, глубоко в сердце. Выходя из лавки, Лев мстительно щурит глаза. Желание, жажда причинить боль – два взаимоисключающих чувства бьются в нем едино. 
     Он заходит за ней в магазин позже, магазин до восьми вечера. Вероника, как есть, в джинсах и просторной кофте стоит перед ним, разодевшимся идиотом, забывшим предупредить, что хотел отвести ее в пафосный ресторан, но с отличной кухней. Ресторан отца, конечно. Лев признает, что только там и можно хорошо покушать, не опасаясь отравиться или нарваться на хамство персонала. Потом он качает головой: нет, Вероника в любом случае не оценила бы роскошный ресторан. Что-то ему подсказывает, что это был бы первый промах.
     О да, его волнует не допустить промаха. Льву хочется провести с Вероникой идеальное свидание. Необязательно доводить вечер до конца. То есть хорошо бы, но, глядя, как смущенно опускает перед ним взгляд Вероника – совсем иная, не дерзкая – вполне достаточно хорошего поцелуя, чтобы влюбить ее в себя. Влюбить, а потом бросить. Да, таков план. Причинить больше боли с минимальными личными потерями.
       Беспалов поправляет манжеты пиджака. Протягивает Веронике руку. Та послушно берет его под локоть. Лев выводит ее на улицу, где припарковано его авто представительского класса – да, из коллекции отца. Какая уже, по сути, разница, своя или папина. Соперничество теряет смысл, когда ты со своей стороны не можешь предоставить хоть малейшую ценность. Чаши весов давно и неотвратимо на стороне отца. Льва перестает это сильно задевать. Что может, то и делает сам, без его помощи. Крохотную часть своей жизни, на самом деле. Но вот эта девочка с испуганными глазами - полностью его прерогатива.
      Машину Лев ведет молча, Вероника смотрит в окно. Она нервничает, что хорошо заметно по ее пальцам - длинным и тонким, - которые теребят пуговки на кофте. Он усмехается, не поворачивая головы. Улица плавно темнеет, к дороге стоит отнестись со вниманием. Первые минуты он и сам не знает, куда везет ее - выбор в городе очень ограничен. Но потом понимает, что идея до банального проста: строптивую, но романтичную натуру можно отвезти на пляж. Плавно разворачивает машину, плюя на все правила движения, и ведет ее в противоположную сторону. Чуть дальше от города. Вероника напряжена сильнее, но по-прежнему молчит и храбрится.
    Лев долго едет по трассе, где все еще нескончаем поток машин. Она не требует объясниться наверняка только потому, что знает эту дорогу - других причин деланного спокойствия девушки нет. Беспалов просто рад, что никто на него не орет, не визжит, хотя внутренне он еще более доволен, что Вероника, похоже, доверилась ему. По крайней мере, он наверняка перестал быть маньяком. Иначе, кто добровольно поедет с заведомо убийцей?
    Его авто плавно съезжает с хорошо асфальтированной дороги на проселочную. Впереди виднеется кромка воды. Далеко Лев не заезжает, хотя там есть более дивные места. В это время суток и будничный день все равно никого нет. Хотя по выходным тут не протолкнуться. И есть от чего. Чистейший песок, по крайней мере, на первый взгляд =  никак не оборудованный, но хороший, просторный пляж. Вода в этой реке не так и тепла, но в особенно жаркие деньки, в прилив, она изумительна. Он бывал тут нечасто, с матерью и няней, в далеком детстве, но очень запомнил свой восторг от купания, азарт от построек фигурок из песка. Это было так давно... Словно в другой жизни, а то и не с ним.
  Лев останавливает машину, заглушая двигатель. Вероника изумленно смотрит. Он молча выходит, опуская идеально начищенные ботинки на песок, чуть морщась, но не испытывая брезгливости. Обходит машину и галантно распахивает дверь Веронике, которая чудом не вышла первой, испортив бы тогда всю торжественность момента. Она усмехается, оглядывая Льва. Он и вправду сейчас должен комично смотреться в своем шикарном костюме среди песка и мусора, который таки остался от каких-то неблагодарных свиней. Но Беспалову безразлично: он подходит к кромке воды, вглядываясь вдаль. Взирая на это великолепие: на том берегу захудалые, но жилые домишки, которые представляли ценность разве что для туристов как русская диковинка. Для него это пережитки прошлого, которые все никак не рассыпятся. Тем не менее, вид они не портят. Сливаются с царящей безмятежностью и царственной тишиной. Нет ни птиц, ни моряков. Спокойная водная гладь с мягким течением, безоблачное, темнеющее небо, сыпучий песок. Отдаленно гудят машины, хотя они и довольно близко, но Лев слишком погружен в свои внезапно нагрянувшие иллюзии, даже забыв о присутствии девушки за своей спиной. Он думает, как же хорошо было бы притащить сюда палатку и навеки остаться. Никем не тронутый, не потревоженный, ненужный. Иногда куда лучше быть ненужным - это точно про Льва. Но идея его абсурдна хотя бы по одной причине: здесь слишком много любителей отдыхать, в том числе и с палаткой.
    Ни ветра, ни единого звука. Беспалов тянет руки вверх и стоит, боясь шелохнуться. Сердце тихо стучит, дыхание - затаенное. Он лишь вздрагивает, когда рядом возникает фигура Вероники. Непроизвольно поворачивает голову и всматривается в нее. Она тоже задумчива и чем-то озадачена. Но не глядит на Льва. Руки сложены у груди, взгляд туманен. Губы плотно сжаты. Ей страшно. Так и сквозит невидимым страхом, который Вероника неплохо скрывает под маской загадочности. Таинственности в ней хоть отбавляй, но не в этом случае.
    - Боишься, что убью и закопаю тебя? - насмешливо спрашивает Беспалов, не выдерживая.
    - Н-нет.
    - Ну да, я так и вижу, что ты представляешь меня кровожадным маньяком.
    - Нет, - чуть увереннее произносит Вероника, отворачиваясь. От этого движения ее волосы едва касаются его щеки. На краткий миг. Чего достаточно, чтобы ощутить мягкий, обволакивающий запах и совсем потерять контроль.
   - Но тебе интересно, зачем я привез тебя именно сюда? - голос Льва становится вкрадчивым и тихим. Его колотит изнутри.
   Жажда, чертова жажда овладеть. Беспалов срывается, не дожидаясь ответа, резво прижимает Веронику к себе и неистово целует в губы. Не замечая, что нет никакой реакции. Не замечая, что зрачки ее потемнели. А руки - плотно прижаты по бокам. Она не собирается сдаваться. Но и Лев слишком долго ждал, чтобы спокойно отступиться. Он продолжает пылкий поцелуй, всеми силами заставляя ее отвечать. Его рука грубо хватает Веронику за затылок, когда та вконец не выдерживает и отпихивает Льва. Она мстительно смотрит, рьяно вытирая опухшие губы. Беспалов понимает, что проиграл. 
   - Прости, - вымученно произносит он.
   - Никогда так больше не делай, - тихо, но достаточно убедительно говорит Вероника. - Отвези меня домой, Беспа... Лев.
   Имя дается ей нелегко. Но Беспалов дарит девушке благодарную улыбку. Его раскаяние даже почти искренно. 
   - Признай, я не так и противен тебе.
   - Что-то заставляет думать, что в тебе есть нечто хорошее, - нехотя признает Вероника, буравя взглядом Льва. - Хотя все упорно указывает на обратное.
   - Может, это потому, что и ты не вполне "хорошая"? Вероника, - он слегка тянет ее имя, привыкая, пробуя на вкус. На губах все еще Ее вкус, о да, который не дает полностью протрезветь. - Твои понятия весьма устарели.
   - Возможно.
   - Ты избегаешь меня, потому что боишься, что я заведу не туда, - Лев делает рисковое предположение, но, глядя на Веронику, осознает, что прав. - Но по твоей логике я вовсе неопасен. Я не посещаю аморальных вечеринок, публичных домов, не на своем авто по ночным магистралям, и даже по дневным, грозясь перерубить пешеходов... - он делает многозначительную паузу, чтобы заметить, как ее лицо смягчается. - И я не лоботряс. В школе мне отличные оценки ставили тоже не за красивые глаза и толстый отцовский кошелек. Будь я придурком, довольствовался бы и тройками, которые получал бы по блату.
   При словах о деньгах Вероника хмурится. Однозначно, тема - не из любимых. Богатых она недолюбливает. Тема стара, как мир. Даже обидно, что из-за такой ерунды она морочит ему голову.
   "Тебе плевать на чувства других людей", - эхом отдается в голове у Льва слова Вероники трехлетней давности.
   Она абсолютно не знала его, но попала в точку. Однако сейчас та самая ее агрессия упорно не воспринимается Беспаловым. Вероника была права, стопроцентно. Но не говорить же ей об этом?
   - Ну, - упрямо тянет Лев. - Скажи что-нибудь.   
   - Ты не глуп, это очевидно. Я и не собиралась называть тебя невеждой, - глухо говорит Вероника. - И мораль - понятие весьма специфичное. Слишком неустойчивое, чтобы по нему мерить. Однако дело не в тех поступках, о которых ты говоришь. Насчет них я тебе верю, - она кивает. Лев терпеливо ожидает развязки, неприятно отметив, что волнуется, теряя последнее самообладание. - Но в тебе сидит другая угроза и опасность. Ты знаешь, о чем я.
   Вероника замолкает. Весь ее вид говорит о том, что слова дались трудно, и что на этом все. Беспалов стоит в смятении: он злится, но не за ее слова, а за попытку поучать! Да, она вздумала поучать его! Выступать в роли личного психолога или адвоката! Уже не обвинителя, нет. Что еще хуже. Девчонка жалеет Льва. Опасается, но в то же время жалеет. Но почему? Неужели у него настолько жалкий вид, хуже, чем при их первой встрече? Лев в недоумении. Он-то себя считает восстановившимся. Потрепанным, по-прежнему одиночкой, но никак не жалким! Что за вздор?!
    Вероника грустно смотрит на Льва. Ему становится тошно. Весь его изначальный план рушится, как карточный домик. Вожделеть ее сохраняется, даже крепчает, лишь бы перестала жалеть его. Но здесь и сейчас Беспалов проиграл уже дважды, и такого позора ему не вынести.
   Он резко и грубо хватает Веронику за руку, не слыша ее возражений, тащит в машину, заталкивает внутрь. Обходит, садится за руль. Она встревоженно просит вести аккуратней.       
   Но по трассе они несутся, как никогда ранее. Бледную, как призрак, девушку Беспалов свирепо торопит, перегнувшись через нее, сам открывает дверцу, когда авто достигает ее дома. При въезде в город он зло спросил адрес, Вероника и назвала, пребывая в оцепенении.
   Время к полуночи. Одинокая черная машина вихрем несется по пустым дорогам, неустанно спотыкаясь о ямки. А город - город в этот час мертв. Поэтому жертв у ополоумевшего водителя не предвидится.
10


    Он ненормальный. Свихнувшийся. Больной. Один сплошной неадекват. Начиная от преследования ее - никчемной, тихой и ничем особо непримечательной особы, чей высокий интеллект никому не нужен, даже ей самой, заканчивая безумной пляской в его глазах. Холод и неприступность, отстраненность, полное безразличие ко всему, вдруг резко сменялись живостью, отдающей дикостью, с болезненным блеском темно-зеленых глаз. В моменты особой возбужденности зрачки вообще чернели.
   От него не просто веяло опасностью. Он источал ее всем своим видом. Но что конкретно пугало Веронику, она понятия не имела.
   Она стоит за прилавком. Машинально пробивает через кассу книжки, равнодушный покупатель перед ней терпеливо выжидает. Мысли Ники о нем. Он, должно быть, неистово этого и добивался. Вероника попросту не может выкинуть неприятного парня из головы. Он так бесцеремонно ворвался в ее привычный устой жизни! Наболтал несуразицы, нагрубил, до смерти перепугал, заставив мысленно в отчаянии молиться там, в смертоубийственной машине. Но взволновал. Взволновал не на шутку. Словами, что Ника боится его, так и вовсе задел. Вероника много, чего боится. Этим не удивишь. Но вот его, Беспалова, все это время она боялась сильнее всего. Что однажды он явится. Пронзит своим ледяным взглядом и выкинет что-нибудь наиболее обидное.
   Так и вышло. Бойтесь своих мыслей! Тщательно выбирайте страхи! Потому что самые потаенные, неосознаваемые, они обязательно сбудутся. Стоит один раз мельком подумать - и они р-раз, уже в пути. Чтобы вернуться к тебе бумерангом. Ника всегда призывала себя думать о хорошем. Но хорошее сбывается медленнее, велик соблазн поддаться плохому. Лишь бы в очередной раз проверить, что во Вселенной, или где бы то ни было, сидят не дураки. Они прекрасно видят, как ты тут балуешься мрачными настроениями, и с удовольствием угождают. Наверное, чтобы проучить и заставить очнуться.
   Вероника и очнулась. Беспалов не уйдет. И, что самое страшное, она тоже. Как ни противно Нике признавать, и как бы ни омерзителен был ей его поцелуй, а до того момента, когда они только приехали на речку, Серебрянкина увидела в нем хорошее. К своему стыду. Ее привычка докапываться до истины и во всем залезать в самую глубь сослужит ей дурную службу, определенно.    
   Скользит неприятная мысль, что ведь и Вероника ненормальна. Но она неопределенно мотает головой: ее ненормальность самая нормальная нормальность, по сравнению с Беспаловым. Их можно сопоставить только с приставкой "не" - не такие, как все. Но в нем скрывается нечто пленительное и отталкивающее одновременно. Отнюдь не связанное с творчеством и миром фантазий, как у Ники. 
   Несколько дней от него ни слуху, ни духу. Вероника пребывает в подвешенном состоянии, вздрагивает, когда хлопает дверь магазина. Оборачивается, идя домой. В лавке вообще старается не ходить между книжными стеллажами без надобности, как будто Беспалов прячется где-то в углу. Выскочит в маске чертика и запугает до полусмерти. От этих мыслей Ника нервно смеется сама с собой: да уж, что-то сильно она преувеличивает то, чего, возможно, нет в Льве совсем. Она и хочет, чтобы он объявился, и категорически не желает. Во всяком случае неопределенность - хуже. Вероника кидает взволнованные взгляды на здание напротив. Но из лавки никак не увидеть, что там, за окнами офисов. Тем более его кабинет наверняка не на первом этаже.
   Веронике стыдно признаться, но это маленькое неоднозначное приключение ей понравилось. За неимением других вариантов, в череде скучных, серых будней, куда плотно вплелись ее рассказы и повести, из-за чего перестали быть некой заменой развлечениям и катализатором, Ника даже рада, что Беспалов объявился. Рядом нет друзей, она почти каждый день ходит к маме, у нее дома два кота, а во дворе дома, где живет, еще пара уличных собачек, которых Ника приручила. И с которыми она разговаривает. До зимы далеко, и лыжи не спасут. А тут Лев со своими загадками - хороший вызов и способ проснуться!
   Но он не приходит. И Вероника почти скучает. Через неделю, правда, успокаивается и позволяет ежедневной трясине затянуть ее назад. Ладно, когда-нибудь она-таки станет известным писателем. Отгрохает себе прекрасный дом, женит какого-нибудь красавца, родит двоих мальчишек или мальчика и девочку, заведет собак, кошек, хомячка и т.п., будет получать сотни писем от поклонников... 
   Ника усмехается своим мечтам, пробивая чек для очередного книголюбца. Которых с каждым годом все меньше. Наверное, в библиотеках и вовсе гуляет одинокий ветер. Тоска...
   Но в один из вечеров, с мыслью, что завтра не ее смена, Вероника закрывает магазинчик, улыбаясь, в голове прокручивает шикарную идею для нового романа, как вдруг слышит сзади шаги в ее сторону. На улице достаточно светло, и прохожих тут прилично. Но она четко ощущает, как кто-то крадется именно к ней - Ника умеет это различать. В ушах громко стучит сердце, все внутри цепенеет. Вероника торопливо убирает ключи в сумочку, едва не роняя их, и медленно оборачивается. Беспалов. Ника с глубоким облегчением выдыхает, даже немного улыбается. Руку держит у сердца, унимая бешеный ритм. Лев вскидывает одну бровь, его лицо бесстрастно.
   - Напугал, - объясняет Ника.
   - Я думал, что умею передвигаться бесшумно.
   - У меня слишком чуткий слух.
   Лев кивает сам себе, словно берет что-то на заметку.
   - Пройдемся? - просто предлагает он.
   Вероника кивает. Лев подставляет локоть, и она за него цепляется. Так легко и свободно, словно никогда и не боялась Беспалова. Но сегодня он какой-то другой. Взгляд - мягче, насмешливой ухмылки - нет. Мышцы его лица расслаблены, и Ника как-то доверяется. Ее интуиция бдит, но пока без тревожных сигналов.
   Они уходят в противоположную сторону от дома, где живет Ника. Она, кстати, не в курсе, но по иронии судьбы Беспалов тоже снимает квартиру в том же районе, минутах в пяти ходьбы. Но он не спешит сознаваться.
   Вероника и Лев выходят на центральный, длинный, охватывающий почти весь город, проспект. Он, как ни странно, менее всего и оживлен. На трассе много машин, но вот прогуливающихся горожан - мало. Потому, видимо, оба и выбирают эту дорогу. Дома тут стоят мелкими кучками на большом расстоянии друг от друга. Одинокие деревья. Одинокие павильоны. Серебрянкина и Беспалов тоже молчаливы под стать проспекту. Вот, они проходят мимо краеведческого музея, куда, похоже, очередей никогда не было. Старый дом культуры, сильно уступающий новому, как количеством мероприятий, так и кружков для детей. Здесь проводят с бОльшим успехом дискотеки для пенсионеров. Это то, что объясняет Вероника Льву, который, конечно, бродил по проспекту ранее, но ему никогда не было дела до стариков и их развлечений. Он с интересом слушает ее, но, кажется, не улавливает и сути. Просто слушает. Ника смущенно краснеет.
   - Расскажи о детстве. Ты вот в этом районе и выросла - расскажи, - вдруг просит Лев. Он действительно просит, не приказывает.
   - Хорошо, но потом ты.
  Вероника поразительно легко соглашается, Беспалов тоже кивает. Между ними как будто нет ни пропасти в достатке, ни ощутимых противоречий в восприятии мира, морали, ценностей. Хоть никто из них ни разу не озвучил всего этого, им обоим это заранее очевидно.
  Но Ника спокойно излагает краткую историю своего детства. Вспоминает счастливые моменты с папой и мамой, не углубляясь в самое сокровенное. Быстро упоминая о разводе, но не расписывая подробностей. Не говорит об отчиме, но делится воспоминаниями о даче, потом и о школьных друзьях. Вероника сама не замечает, как много болтает, почти все истории непременно связаны с возрастом до тринадцати лет. О лицее - скудные обрывки.
   - Развод родителей тяжело на тебе сказался, - отмечает Лев, все это время внимательно слушая, кивая, но не перебивая. Они уже и до главной площади дошли - а это полчаса пути и другой конец города.
    - Наверное.
    - Хоть ты и сказала, что вы были рады избавиться от гнета и пессимизма отца, в голосе была грусть и тоска, - поясняет Лев.
    Вероника и не спорит. Однако год назад, вероятно, возмутилась бы. Сейчас она лучше справляется с правдой, хоть это и больно признавать.
    - Теперь ты, - вспоминает Ника. Беспалов пытается уклониться, даже сворачивает назад, но Вероника повторяет.
    - Мои тоже развелись, но мне было девятнадцать. Мама где-то на Бали с молодым мужем. Безбедна и счастлива. А моего отца ты знаешь, - сухо говорит Лев.
    - И все? Это нечестно, - негромко и не всерьез возмущается Вероника.
    - Мое детство не было радужным, - жмет плечом Лев. - Оно было наполнено бесконечными занятиями, тренировками, няньками и занудными речами отца. Ну и куда более неприятными моментами, о которых я не хочу вспоминать.
    - Так у тебя было много занятий? - ее глаза загораются от любопытства. Беспалов усмехается и снисходительно делится:
    - Музыка, история, дипломатия, этикет, языки, экономика и прочая.
   Он тактично умалчивает о навыках борьбы, потому что не собирается выставлять себя неумехой - но Ника этого, само собой, не узнает.
   - Надо же! - искренне восхищена она. - Отец действительно хорошо позаботился о твоем образовании.
   - Да, - он кивает. Но в голосе по-прежнему безразличие. - Это единственное, в чем он не ошибся, - неприятные нотки-таки проскальзывают.
   Теперь Ника знает, что у них общего - напряженные отношения с папами. У Льва только все запутаннее и серьезнее. Но кто бы сомневался. Тем не менее, Вероника боится уточнить про их конфликт. Ясно, что он более-менее урегулирован, раз сын пользуется машиной отца. Да-да, и этот факт ей тоже очевиден, как и учеба в Англии. О последнем она и спрашивает.
   - Да, там занятно, - с большей охотой говорит Лев. - Все четко, ничего лишнего. Как в программе обучения, так и вообще, в характере и поведении англичан. Мне нормально, но другим показалось бы скучно. Там я зависал в библиотеках - действительно очень увлекательно, чего сам не ожидал. Много редких книг.
   - Везет тебе, у тебя хорошие познания в языках.
   - У меня к ним талант, - не без гордости добавляет Беспалов. - Но и русская литература весьма ценна, - со знанием дела сообщает он. - Но только не та, что дается в школьной программе. Есть, конечно, хорошие классики вроде Чехова, Гоголя, Куприна, - у Ники на лице радостная улыбка: ее любимые писатели! - Но в остальном это пережиток прошлого. Давно пора обновить программу. Внести туда поистине альтернативную литературу, побольше критически мыслящих поэтов, а не восторженных одной  природой и любовью, как Фет. Есенин вот, был весьма разносторонен, а матерные стишки Пушкина...   
    - Ты читал их? - пораженно спрашивает Вероника.
    - Я бы не стал, но один небезызвестный тебе мой товарищ однажды громко продекламировал мне их, - по-доброму усмехается Лев. При мысли о Валере Ника едва заметно хмурится. - Я, к своему удивлению, проникся, хотя многие строчки мне не было до конца понятны.
    Ника понимает, что Лев действительно интеллигентен. Не испорченный деньгами юноша, а интересующийся знаниями молодой человек... Хм...
    - Я в поэзии разбираюсь хуже, чем в прозе, - признается Вероника, увлекшись темой. - Есенина люблю.
    - Да? Почитай тогда Бродского, Блока или из тех, кто посовременнее, - советует Лев.
   Они болтают до самого дома Вероники. Она потрясена, удивлена и обескуражена, что так много говорила, да еще с тем, кого считала врагом! В отличие от прошлой встречи, он не говорит ни единого грубого слова. И не домогается. В шутливой манере раскланивается, прощаясь с Никой у подъезда. Она смеется, он улыбается и целует ей руку перед тем, как девушка скрывается за дверью.
   Душа ее порхает. Все кажется сюрреальным, ненатуральным. Лев какой-то совершенно другой. Образованный, интересный, смешливый и романтичный. И Вероника с ним совсем не стесняется своих мыслей, она больше удивлена собственной говорливости и откровенности, чем его преображениям.
   Укладываясь спать после легкого душа, Ника, не вполне определившаяся, что же чувствует к новому Льву, тем не менее, жаждет повидаться с ним вновь. Думая о нем и прокручивая их задушевную беседу, Вероника засыпает с улыбкой на устах. Кажется, кто-то растопил в ней лед. Корочка еще по-прежнему не растаяла до конца, но сдвиги имеются. Ей хорошо и спокойно.
***
    Лев уверен, что выбрал правильную тактику. Взять нахрапом не вышло, но теперь ему и самому интересно, когда она сдастся. А это непременно произойдет. Под толстым, но непрочным слоем брони скрывается одинокая, жадная до любви девочка. Стоило Беспалову проявить к ней чуть больше внимания, демонстрируя гибкость поведения, как она, Вероничка, оттаяла. Ее эмоциональный и сбивчивый рассказ о себе - конечно, всего лишь временная вспышка. Но зато какая! Именно это и натолкнуло Льва на его новый план. Итог которого оставался прежним. Она должна страдать. Потому что однажды заставила это сделать его. Да и просто потому, что он так уже решил. Бесповоротно.
    И через несколько дней после прогулки, убедившись, что у Вероники выходной, как и у него, Лев заявляется к ней домой. Номера квартиры он, вообще-то, не знает. Но добрая бабулька у подъезда любезно подсказывает, какой этаж и цифру, пропускает в подъезд. А как же иначе с его-то чарующим голосом и обворожительной улыбкой? Пришлось наплести ей про тайный визит воздыхателя Вероники, типа сюрприз. Старуха прониклась - а ему от собственной лжи ни тепло, ни холодно. Лев почти и не врет. Но это он предпочитает утаить даже от самого себя.
   Поднимается на четвертый этаж, звонит в слегка застарелую дверь. Ему открывают. Лев видит изумленную Веронику перед собой. Вообще-то он собирался и ее ошеломить обезоруживающей улыбкой, чего так ни разу сделать и не смог. Не выходит и сейчас. Только сухой кивок.
   Беспалов искренне верит, что улыбка не получается исключительно из-за того, что он не может столь откровенно лгать Ей. Эта версия малопривлекательна, но гораздо лучше, нежели другая - Лев стесняется. У него буквально сводит все мышцы, включая лицо. Какая удача, что он и в обычных ситуациях сдержан на эмоции, иначе Вероника давно бы его раскусила. Она не может и не должна знать, насколько у него все серьезно. Насколько сильно Лев не дружит с головой, чтобы так обдуриться.
   - Не ожидала, - выдавливает из себя Вероника. Ей неудобно. И, да, она действительно не ждала. Никого, включая и Льва. Он тешит себя надеждой, что не "особенно Льва".
   - Шел мимо, - беспечно лжет Беспалов. - Можно зайти?
   Однако ж он умеет врать ей. Маленькая, но ложь.
   Вероника одета в длинную и широкую, не по размеру ей, черную футболку, и в черные спортивные штаны. Девушка не накрашена, но убейте его кто-нибудь, Льву так нравится гораздо больше. Даже мертвенная бледность, которая временами свойственна и ему. Беспалов напоминает себе, что Вероника его бесит. Напоминание приходится кстати, потому что девушка отходит в сторону, и он чувствует, чувствует этот гадски знакомый аромат от ее волос. Где-то на подсознании Лев запускает в них свои пальцы... А разум старательно наматывает волосы на кулак, причиняя Веронике боль. Или вовсе выстригает их напрочь.
   Ибо нечего... Нечего тут пахнуть, сбивая с цели!
   Тем не менее, она уже показывает ему прихожую, кухню, кивает на дверь ванной, и проводит его в комнату. Лев сохраняет бесстрастное выражение лица, что дается ему все труднее. Он мысленно клянется, что осталось недолго. Беспалов скоро выбросит глупую девчонку из головы.
   А пока он равнодушно осматривает комнатку. Не сказать, что его съемное жилье лучше. Но здесь ремонт-таки напрашивался, вопя во все горло. Крикам не суждено добиться цели. Лев внезапно ощутил себя той сыплющейся штукатуркой, которая, по кусочкам отлетая, рвалась на части. Будучи живой, непременно убилась бы сама, чем так терпеть. Но Беспалову убиваться рано. Не хочется покидать этот гребанный мир.
   Лев мысленно усмехается и возвращается к реальности. Вероника, сутулясь, садится на стул у стола с компьютером. Тупо смотрит перед собой. Потом будто вспоминает и поворачивается к Беспалову, который тоже в некотором замешательстве и ступоре все стоит, не шевелясь, на пороге.
   - У меня из еды ничего, извини, - бормочет Вероника.
   - Я не кушать к тебе пришел, - вяло парирует Лев, чуть улыбаясь.      
   Зачем он пришел, черт? Мысли путаются. Она рядом, и они совсем бесконтрольны.
   Лев проходит к дивану, что примыкает к столу, - очевидно, на нем Вероника и спит.     Спит такая чистая, прекрасная, одинокая. Он точно крупный идиот, раз приперся в то место, где каждый метр пропитан Ею. Стены на Льва уже давят, ему не хватает воздуха, и он почти не в силах вот так спокойно видеть перед собой Веронику. Но выдержка у Беспалова хорошая. За годы мытарства натренировал.
   Вероника смотрит на него без особого интереса. И без прежнего презрения и ненависти, на том и спасибо. Но прежнее недоверие все еще с ней.
   - Давай, посмотрим какой-нибудь фильм? Просто, вдвоем? Я устал сидеть в своей однушке один.
   Вероника сомневается, волнительно перебирает пальцы. Это трогает Льва. Он едва не расплывается в улыбке, когда она кивает. Беспалов корит себя за прогрессирующий кретинизм, но здесь он себе неподвластен. Это немного утешает и придает сил для дальнейшей борьбы. Нельзя забывать, зачем он пришел.
   - Надо хотя бы яйца сварить, - лепечет Вероника. – Сама уже проголодалась.
   - Хорошо.
   Она на несколько минут отлучается, позволяя Льву выдохнуть. Себя такого он и сам готов возненавидеть. Жалкого до неприличия.      
    Она перекусила. Лев отказывается: в горло не лезет ровным счетом ничего. Они на время переходят в кухню, где Беспалов непрерывно следит за тем, как Вероника ест. И для него это пытка просто хуже некуда. Лев спрашивает у нее, как дела на работе – чтобы хоть чем-то занять свои мысли. Вероника неторопливо рассказывает о своих буднях, но он не слышит ни слова.
      Они возвращаются в комнату, и он вдруг озаряется идеей, которая его спасет.
      - Ты ведь пишешь? Покажешь?
      Вероника сперва слегка удивлена, потом – напугана, но в конечном счете молча открывает на ноутбуке папку со своим творчеством. Лев не желает подсаживаться слишком быстро. Он перехватывает комп, устраивая его у себя на коленях и открывает первое попавшееся фэнтези – сам не знает, почему выбрал этот жанр. У Вероники было множество разнообразных папок, но он ткнул, куда пришлось.
       Девушка очевидно волнуется. Она резко плюхается рядом – Лев морщится. Черт бы все побрал! Сейчас взять и… Впрочем, он неотрывно смотрит на экран ноутбука. Его глаза почти не мигают, однако Беспалов все равно умудряется прочесть пару строк. На сей раз смешок ему не сдержать. Вероника подозрительно косится.
      - Блин, не читай дальше, а? – просит она. – Это старый роман, фех.
       Лев зажигается, хитро улыбаясь.
       - Накаченный брюнет в спортивном авто? – уточняет он, смеясь. Вероника хмурится, но не злится. – Крутой мачо. Твой идеал?
      - Ну нет же! Говорю, старый роман! – она закрывает руками экран.
     Беспалову странно ощущать такую искреннюю радость, но он в действительности улыбается и смеется. Что не может не удивлять. И, кстати, отвлекает, как ничто иное.
       - Хехе, - даже такое ребяческое вырывается у Льва, видя, как краснеет Вероника. – Ладно-ладно, сделаем вид, что я верю, - он с удовольствием наблюдает, как расширяются глаза девушки.
       - Ну все, закрывай, - канючит она, пытаясь отобрать ноутбук.
       Лев поддается, ставя комп обратно на стол.
       - Хорошо. Врубай фильмец.
       - Может, было бы лучше сходить в кино? – неуверенно предлагает Вероника, убирая прядку волос за ухо.
        - Может, но я редко смотрю то, что идет в кинотеатрах. А у нас в городе и подавно.
        - Согласна.
      Лев внимательно смотрит на Веронику, пока та, спиной к нему, выбирает в интернете кино. Он заранее приготовил этот ответ, но, в целом, говорил правду.Низкоинтеллектуальные комедии, бесконечные, сплошным потоком мелодрамы и ужастики – низкопробное кино Беспалов не выносит. Не потому, что он весь такой интеллектуал. А из-за того, что тошно от фальши и фарса, которых хватает и в жизни. Если уж и смотреть фильм, то с хорошим сюжетом. Хотя Лев вообще не помнит, когда и что смотрел. Все больше книги. Так что он даже заинтригован выбором Вероники.
       Она неуверенно листает интернет-страницы, косясь на Льва. Но тот всем видом показывает, что полагается на нее. Пусть, пусть Вероника позволит себе маленький, но собственный выбор. Пока может.
       - «ФоррестГамп», - произносит девчонка.
       - Неплохо, - киваю. – Включай. А потом, давай, «Человек дождя». И еще что-нибудь столь же занимательное.
      Беспалов согласен пересмотреть хоть сотню. Лишь бы добиться того, чтобы остаться на ночь. И нет, не воспользоваться ситуацией. Слишком рано.
      Лев полностью прав: целый час кино они с Вероникой сидят на диване, оба не шевелятся и только слегка касаются ладоней друг друга. Он первым начинает обсуждение героев и сюжета, что легко подхватывает Серебрянкина. Тут же расслабляясь в его обществе. Он позволяет себе перекинуть руку ей через плечо, когда Вероника включает следующий фильм. Беспалов почти не слушает, его дыхание прерывисто, и все мысли вертятся вокруг чертовки, вокруг ее плеча. Но он плотно сжимает губы. Нет.
      Тактика Льва оправдывается. Они не замечают, как пролетает время за бурными беседами и спорами – Беспалов вообще мастер создавать дискуссию из ничего. К счастью, в этих фильмах он действительно разбирается и даже получает удовольствие от хорошего разговора. Удивлен, поражен и сражен наповал.
     Черт-черт-черт.
    Беспалов вытирает лоб, когда Вероника ставит на паузу, чтобы расстелить диван.Он просит ее разрешения остаться и клянется, что ляжет на полу. Та, поразмыслив, соглашается. Раздвинутый диван – гораздо удобнее. Но столько сразу простора для его буйных фантазий, мама дорогая. Лев прилагает немалые усилия сдержаться, поскольку теперь Вероника, возобновив просмотр кино, совсем вплотную жмется к его плечу. Она боится, но не так сильно, чтобы не ластиться. Хотя знаков согласия на нечто большее от нее нет. Пока и не надо.
      Беспалов просит поставить сериал «В круге первом». Качественный, а главное – долгий. Вероника и ставит, в крайний раз укладываясь, достав для себя еще и одеялко. С балкона веяло прохладой. Лев успевает бросить взгляд на часы: двенадцатый час ночи, обалдеть! То-то Серебрянкина зевает. Но терпит ради него. Его едва снова не бросает в жар, Беспалов прижимает руку к своей груди, унимая сердцебиение. И все, они смотрят сериал, а Вероника, уткнувшись носом ему в плечо и подогнув под себя колени, верно, но медленно засыпает. Лев погружается в сладкую дрему: он сумел. Беспалов исключительно прекрасно провел первый этап коварного плана. 
      Он остается так на ночь еще два раза. Лев проявляет чудеса стойкости, спит с ней в одной постели, но реально ни разу не дотрагивается. Беспалов уверен и чувствует, что это вызывает вопросы у Вероники, но та ничего не спрашивает. Да, девочка его боится. Весь ее сарказм, цинизм улетучились без остатка. Он желает теперь лишь добиться того, что она расслабится и перестанет ожидать от него приставаний. И тогда… и тогда все будет иметь смысл.
11
   Всегда после таких ночевок Лев смывается к себе домой до пробуждения Вероники. Завтракает он у себя, а если нужно на работу, то тщательно выглаженный костюм уже дожидается его дома. Беспалов науськал сам себя стирать и гладить – уж идти за этим в отцовский дом точно было бы смешно. В школе Лев всерьез думал, что никуда из родительского коттеджа не съедет, или потребует построить ему на дом на той же территории. Из-за готовки, уборки – в том числе. Но еще ему казалось несправедливым и возмутительным недоразумением, если вдруг такой домище останется только для мамы и папы.
   Впоследствии мама умотала и неизвестно куда, даже не дав точно адреса и не приезжая, удостаивая сына только редкими звонками. Лев твердо решил не оставаться там, и в итоге громадных размеров особняк оказался в распоряжении лишь одного хозяина. Как ни странно, ни пять лет назад, ни теперь отец не собирался туда кого-либо поселять. Кстати говоря, будучи мужчиной видным, неизменно привлекая к себе женское внимание вплоть до восторженных истерик при одной только улыбке Вячеслава Юрьевича,  Беспалов-старший, тем не менее, не имел в планах женитьбу. Баловался молоденькими девочками, или богатыми дамами среднего возраста (о романах отца Лев узнавал из газет). Но Беспалов-младший уверен: для серьезного увлечения Вячеслава Юрьевича должно произойти чудо. Снизойти ангел с крыльями и лично зарядить амурной стрелой в задницу отцу. Чтобы тот почувствовал к женщине хоть что-то, кроме снисхождения, похоти или банального «а слабо тебе вон ту закадрить», которое употребляли дружки-бизнесмены. Все очень прозаично и прозрачно.
  Как могло бы быть и, в общем, устроило бы Льва.    
   Но он увлекся Вероникой. Просыпался с мыслями о ней. Засыпал тоже, думая о ней. Со стеклянными глазами сидел на работе и почти не слушал клиентов, грозясь наделать юридических ошибок. Перестал замечать декольте секретарши и не засматривался на ее длинные ноги. Хотя он ведь не так давно принял хорошенькую девочку на работу, глаз не успел намылиться, но разум упорно не замечал никого, кроме Вероники.
   Желание поскорее избавиться от навязчивой чертовки возрастает с каждым днем. После проведенных вместе ночей – и подавно. Оно буквально душит и раздирает на части. Словно скальпелем медленно, но очень больно. Лев ненавидит Ее за это. Ненавидит и все больше хочет. Изнывает от клокочущей внутри страсти. Но знает, что один небольшой штришок – и она получит то, что заслуживает. Наказание за свои чары. Только колдовством можно объяснить влечение Льва к этой всезнайке-простушке.
   Беспалов снова идет к ней домой, после работы и зная, что сегодня не ее смена. Вероника привычно открывает, чуть улыбается и пропускает внутрь. Сама проходит в комнату и лишь вопросительно подымает брови, кивая на экран, где сквозят названия фильмов. Много она никогда не говорит, как и Лев. Он вообще почти ничем не делится, она иногда спрашивает, что нового, Беспалов в ответ мало-мальски отвечает – и все.
   И сейчас царит тишина. Лев машет рукой, мол, включай, что захочешь. Она врубает фильм, уточняя, не голоден ли он. Беспалов мотает головой. И тут он кое-чего понимает.
   Он не видит в Веронике должного страха. Легкое беспокойство, ничего более. Она всегда трясется, как зайчик в норе… Да, точно, зайчик! Нелепое сравнение, но Лев и вправду находит похожей Веронику на зайца. Ее курносый, приплюснутый нос, всегда широко распахнутые глаза, мягкая кожа, волосы… Беспалов никогда не мог себе представить, что он зовет девчонку одним из тех дурацких прозвищ, какими иногда осмеливались называть его. Редко и недолго, к счастью. Но сейчас он видит перед собой именно зайчиху. Которая вроде открыто и не боится, и не убегает, но взгляд насторожен и в случае неловкого движения, тут же сорвется с места быстрее ветра.
   Вероника заползает по дивану к стене. На ней все те же спортивные штаны, все та же футболка. Однако волосы собраны в пучок. Она действительно уже не ждет от него поползновений. Поэтому Беспалов определяет этот момент как решающий. Он не садится привычно рядом, а сразу прилегает к ее шее, смачно целуя.
    Лев медленно проникает ладонями под футболку Вероники, лаская ее груди. Он испытующе смотрит ей в глаза. В них нет паники, но она замерла. Когда он мягко целует ее в губы, слышит тихий стон, то сомнений у Беспалова не остается. Можно. Нужно.
   Пора.
   Он себя более не сдерживает, хотя Вероника и не проявляет активности. Только пальцы медленно зарываются в его волосах, а Льву и достаточно. Его мозг кипит от возбуждения. Беспалов резво избавляется от своей одежды и стаскивает ее, Вероника постепенно оживляется, помогая. Свою рубашку он стягивает последней, уже приглушив свет, поскольку боится показать шрам.
   Вернее, не хочет. Шрам – дело глубоко личное.
   И не для нее.
   Но Вероника слишком озадачена, она не смотрит на его запястья, к счастью. Лев плавно разводит ей ноги. Девочка перед ним готова. И он неторопливо погружается в нее.
   И тут вдруг озарение. В его глазах – удивление. Чего не видит Вероника. Внутри она… она… не девственница. Новость шарахает как обухом по голове.
   Она нечиста. Все не так, как он думал.
  Кто-то уже был в ней.
  До него.
  Кто-то, на хрен, посмел. 
  Но опьяняющая близость сейчас не позволяет остановиться. Он яростно толкается в ней, наверное, причиняя боль. Тут же словно спохватившись, исступленно целует в шею, чуть смягчая эффект. Не в губы, нет. Беспалов растворяется в ней без остатка. И на какое-то время забывает, что она не та, кого он себе представлял. Чувствует, как ее пальцы скользят по его влажной спине и буквально сходит с ума, погружаясь дальше и дальше, ускоряя темп. Ее всхлипы увеличиваются. И в этих тихих звуках гораздо больше удовлетворения, его личного безумия, чем если бы Вероника кричала в голос. В данном случае она совсем не подводит Льва. 
   Минута-другая бешеного марафона, она изгибается в его руках, а он чувствует накатившую теплую волну, которая обрушивается по всему телу всей свой ураганной силой и почти сразу резко опускается обратно вниз.
   На несколько секунд Лев замирает на груди у Вероники, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Она тоже тяжело дышит, и он убежден, что доставил ей не меньшее удовольствие. Но сам приходит к мысли, что ни с кем и никогда ему еще не было настолько хорошо.
   Так омерзительно хорошо. 
   Кривя губы, Лев подымается, быстро подымает с пола брюки и рубашку, торопливо семеня в душ. Нельзя ни минуты больше оставаться здесь. Если решился, пора действовать.
   Уже выйдя из душа, он коротко сообщает Веронике, по-прежнему лежащей на диване, смущенно сминающей простыню, что уходит. Она на секунду в замешательстве, но потом успокаивается и спрашивает, придет ли он снова. Лев нагло врет «да» и покидает квартиру.
   Сердце отчего-то щемит. Беспалов рьяно мотает головой, выбираясь на улицу, где накрапывает мелкий дождь. Он позволяет ему падать на дорогой костюм, идеально вычищенные туфли. Льву все равно.
   Она парит. Чувствует, что еще немного, и взлетит. Но падать больно, и этого Ника боится больше. Однако настолько легко, уверенно и непревзойденно даются ей все дела, а серые будни вдруг окрашиваются в яркие краски, что совершенно не хочется думать ни о чем дурном.
   Лев поражал ее все сильнее своей тонкой натурой. Вел с ней занимательные беседы, о которых она всегда мечтала. В фантазиях Ники еще всегда присутствовали белый рояль, камин, кресло-качалка и свечи. Еще можно карету для полного счастья. Однако хватило и вполне прозаичного Беспалова, который не казался отмороженным ублюдком.
   Толика сомнения по поводу его поведения все же была. Интуиция подсказывала Веронике, что Лев что-то задумал. Он обольщал ее ради какой-то цели. Но Ника, ощутив прилив свежести и бодрости после каждой их ночи, без поцелуев, решила позволить ему главенствовать.
   Она позволила ему сплести вокруг себя паутину.
  И вот Вероника, как бабочка в коконе, съедена маститым пауком. Окончательно и бесповоротно. Она ему отдалась.
  Что явилось большой неожиданностью. Но все же приятной, чтобы продолжать тешить себя иллюзиями, что Лев будет теперь с ней надолго. Не бросит, не оставит и не обидит.   
   Ровно неделю длится безоблачное состояние Ники. Она ходит на работу, где солнечно улыбается всем без разбора, вызывая лихой интерес со стороны. Не каждый день Серебрянкина так светится, а уж постоянным покупателям виднее.
   Еще неделю спустя улыбка немного меркнет. Хотя надежды живы. Вероника сама пишет Беспалову смс. Не получает ответа и корит себя за несдержанность.
   Но через очередную неделю девушка все понимает.
   Он не придет.
   Ее охватывает отчаяние. В перерывах между сменами Вероника мыслями цепляется за последние ниточки веры в лучшее. Она, вера, слишком сильна тогда, когда это не нужно. Все никак не угаснет. Тоскливый взгляд на офисы напротив лавки, и ни одной знакомой фигуры.
    Она ему больше не нужна.
   В один из вечеров Вероника приходит домой пораньше. Медленно опускается на подушку, не снимая обуви, не покушав (аппетит вообще в последние месяцы ни к черту). В колонках тихо играет любимая музыка, заранее включенная сразу по прибытию. Ника лежит, отвернувшись к стене, свернувшись калачиком, и горько плачет. Сперва тихо. Потом память подкидывает события той ночи, слишком явственно отпечатавшиеся в ее голове. И слезы уже окончательно застилают все остальное.
   Стесняться нечего. Притворяться не перед кем.
   Счастье – оно такое зыбкое.
   Следующие полчаса Ника, то замирая, то с новой силой, рыдает. Как никогда в жизни.
   Горько и обидно потерять то, что вытянуло ее из бездны. Из окаменелых чувств. Возвращаться в былую реальность крайне тяжело.
   Осознать, что тебя провели, обманули вокруг пальца – сущее унижение.
   Вероника в один миг замирает, переворачивая мокрую подушку. Слезы высохли, их больше нет. Внутри огромная зияющая пустота, заслоняющая собой все вокруг.
   Она не помнит, как проходят следующие пять дней. Как Ника приходит к маме домой, когда их выходные, наконец, совпали. Как тупо смотрит перед собой, автоматически поедая вкусный мамин суп. Как обеспокоено смотрит Анна Викторовна на дочь. До сих пор Вероника многим делилась с мамой. С ней Ника всегда может быть настоящей: задорно смеяться, если весело, баловаться, словно ребенок, или, напротив, жаловаться и ругаться на работу, покупателей и коллег, коих было всего двое: сменщица и уборщик. Иногда захаживал начальник, а при привозе новых книг появлялись грузчики – все.
   Но сейчас, в самый болезненный момент, Вероника не может вымолвить ни слова. Мама ничего не знала о Валерике, а о Беспалове и подавно. Ника не хочет обременять Анну Викторовну своей любовной драмой. Ей почему-то кажется, что если мама будет думать про нее, что дочь – девственница, то всем станет легче. Хотя внятной логики в этом нет. В любом случае, признаваться в том, что Веронику бросили – не вариант. Она итак была жалкой. А если сказать маме еще и об этом – значит, совсем потерять свое лицо. Огорчить, почем зря. Хотя скрываться не так и просто. Впрочем, Ника настолько часто пребывает в депрессиях, что еще одну Анна Викторовна перенести в состоянии. Она лишь молча наблюдает за дочерью, надеясь, что та расскажет. Но Вероника молчит.
   Она справится.
   Во что сама почти не верит.
   Но создать видимость – другое дело.
   Мама подает Нике ее любимые пирожки с яйцом. Вероника вдыхает приятный аромат свежей выпечки и допускает мысль, что пожить еще, пожалуй, можно. Но желательно недолго. Потому что по-настоящему она, кроме мамы, никому не нужна. И уже не будет.      
   - Ника, по поводу Вовы пришла новость, - говорит мама, вдруг отрывая Веронику от мрачных дум.
   Она вздрагивает, моментально включаясь.
   - Нашли его, - на секунду у нее теплится надежда, что живого. – Его могилу.
   Вдох-выдох. Значит, все-таки могила.
   - Умер два года назад, в городской больнице, - продолжает мама. Голос ее не дрожит. – Представь, совсем недалеко от нас?
   - Почему же никто не сказал раньше?
   - Не могли найти по фамилии, ее записали неверно. Полиция случайно вышла на его бывшую жену, а та позвонила мне.
   - Надо навестить его.
   - Да.
   Веронике не по себе. Чувства двоякие: они нашли Вову, но он мертв. Горечи нет. Есть чувство несправедливости за него. Обиды. Недоумения.
   Вова – двоюродный брат Ники, сын родной сестры Анны Викторовны, умершей более десяти лет назад. Папы Володи не было в живых и того больше. У Вероники были и две сестры, и еще один брат, спивающийся, правда, но с детства она хорошо помнит только Володю. В ее голове даже сохранился образ, как Вова катает ее коляску. Он старше Ники лет на десять, они все ее – старше. Однако в семнадцать Володя подсел на иглу, поэтому в осознанном возрасте, в период взросления Вероники он уже далеко. Его отселили в деревню, с женой, на которую надеялись, как на последнее чудо, и временами его зависимость отпускала, и Вова брался за любую работу. Но потом накатывала снова.
   Три года тому назад вести о Володе перестали появляться вовсе. Мама чувствовала свой долг перед сестрой, но никому уже не под силу было вытянуть его. Смерть была вопросом времени. Когда Ника видела его в последний раз, казалось, что она уже вот-вот заберет Володю. Выглядел он как человек, который ходит по краю. Который бывает за «миром живых», ну, достаточно часто, чтобы не бояться смерти. И раз за разом испытывать судьбу.
   Какое-то странное тяготение к нему Вероника испытывала всегда. Так или иначе, образ брата всплывал, и она просила маму рассказать о нем. В те редкие минуты совместных встреч Ника впитывала каждую его черточку. Пыталась уловить, что вообще толкнуло Володю на кривую дорожку. Она знала, что. Раннее сиротство, хоть и был он далеко не маленьким, оставшись без родителей. Тем не менее, хотелось узнать причину лично от Вовы. Банально Нике хотелось поговорить с ним. Как ни с кем другим.
   Но она так ни разу с ним не поболтала. Не успела. Вероника чувствует их душевное родство, поэтому ей особенно обидно, что он умер. Они искали его слишком долго. Предполагали разные варианты, в том числе и этот (все-таки с наркоманом и немудрено), но каждый раз Вероника и в меньшей степени ее мама верили в лучшее.
   А теперь ничего этого нет. Есть голый факт. Который перебивает все, включая любовную драму.
   На кладбище, куда Ника и мама едут тем же вечером, ориентируясь по схематичному рисунку местонахождения могилы Володи, чувство несправедливости душит Веронику. И она невольно вспоминает Беспалова.
   Бродя между гранитных плит, они долго не могут отыскать, но в итоге видят нужный номер. Да, все-таки это правда. Безликий памятник и сухие даты смотрят как будто с укором. Вероника вздыхает: на безымянном кладбище лежит тот, кто казался ей самым близким из родни. Тот, с кем она так ничего и не обсудила, не задала мучающих ее вопросов. Самый безобидный, добрый, безропотный и рукастый из них всех. Лежит в земле. Почти три года никем не найденный. Ника вдруг вспомнила его заплаканные глаза. Он приходил к Анне Викторовне и своим сестрам, приходил. Просил прощения. Жил с ними в мире, пока опять не срывался и не пропадал.
   Какое-то наваждение сопровождает Веронику, пока она стоит перед могилой брата. Идея-фикс. Ей жутко не хватает его фото – было бы легче видеть лицо Володи перед собой. Его глаза. Невероятно добрые, иногда запуганные, но в основном, уставшие. Никакой озлобленности, раздражения Ника за ним не припомнит. Срывы наверняка были, не камень ведь Вова. Но что-то подсказывает Веронике, что он вовсе не был так слаб, как казался. Он знал что-то, что неподвластно ей.
   А еще… еще Володя как будто являл собой знак-предупреждение. Он так редко появлялся, но именно в те моменты семья объединялась и сплачивалась. Вова нес клеймо проигравшего. И оно, клеймо, постоянно давало понять, что надо жить и бороться за свое счастье, не опуская рук. Володя своим примером постоянно напоминал и показывал, каково это там, внизу, без права подняться. Ниже, чем он, было куда падать, несомненно, но, так или иначе, путь приведет к одному – к смерти. Вот такой бесславной, одинокой и горькой.
   Где на памятнике кроме номера нет ничего. Даже имени твоего.
   Ничегошеньки. Как будто ты не человек, а пыль. Прах. Без воспоминаний.
   Брата теперь Ника будет навещать чаще, чем бывала здесь прежде. Хотя бабушки и тетя – из тех, кто тоже умер при ее взрослении. Но Вова – другое. Для нее он не просто прах. Хотя толковых и конкретных воспоминаний о брате – ни одного. Ей даже легче принять мысль, что теперь он никуда не сбежит, а всегда будет на одном и том же месте. Нике легче продолжать любить этого брата, а не того, что спивается и выглядит хуже Володи, которого он младше на пять лет.
   На обратном пути из кладбища у Вероники мелькает странная мысль: страдать по Беспалову – пустая трата времени. Жизнь уйдет, как песок сквозь пальцы. А что останется? В голове, наконец-то, спустя долгое время, рождается новый сюжет. Ника едва заметно улыбается: что-то, а следов о себе она наоставляет кучу.
   Губы беззвучно шепчут: «Спасибо, дорогой братик».
12
    Ему хреново.
   Беспалов долго отнекивается от самого себя. Пытается деланно улыбаться на работе. Строить глазки секретарше. Пить ненавистный ему кофе вместо чая с мятой. По вечерам смотреть по телевизору те самые дешевые комедии, от которых тошно.
   Но до него доходит единственно правильная мысль: ему по-прежнему плевать на весь внешний антураж, а хреново Льву от одного – рядом нет ЕЕ. Долбанной трусихи. Ее запах мерещится всюду. Все девушки в джинсах сразу напоминают о ней. А если они еще и в черных футболках, Беспалов готов хватать их за руки. Лавка напротив офиса вообще вне всякого терпения.
   Вот теперь он сходит с ума. Оказывается, что было раньше – пустяки. Сейчас Беспалов в полной ж.
   Почти три недели мытарств и истеричных всплесков вроде «какого хрена она мне сдалась?!» наедине с собой в душе, и Беспалов готов для звонка Алисе. Он набирает выученный назубок номер вечером, после изрядно выпитого коньяка. Когда-то давно Лев полагал, что не позволит себе нажираться до беспамятства, чтобы не выглядеть при этом полной свиньей или, что еще хуже, еле шевелящимся мешком. Непотребный вид – самое страшное, что и отталкивало Беспалова от безграничного количества алкоголя. А не пресловутая мораль, конечно. Но сейчас он вот-вот повалится со стула, почти не может сказать ни слова, упрямо дыша в трубку, в ожидании ответа от подруги.
   «Алло», - наконец, произносит усталый голос Алисы.
   «Лисса!!» – вопит Лев. На том конце девушка матерится.
   «Это ты, Беспалов. Господи», - вздох. – «Ты невменяем. И у тебя беда, раз звонишь. Давай так, Левушка, увидимся завтра вечером в клубе. Я скину адрес и время смс-кой, чтобы ты назавтра не забыл. Утром продублирую опять. А сейчас иди спать, дорогуша».
   «Лисс! Я тя лю…»
   «И я люблю тебя. Иди спать».
   Алиса сбросила звонок. Лев бестолково пробует набрать, но «абонент недоступен». Потом он вдруг смахивает бутылку на пол, ловко, для пьяного, перешагивает и добирается до кровати, где ничком падает. Послушно исполняет завет подруги.
   С самого утра пасмурно. Днем и вовсе хлещет ливень. Тяжелые капли бьются о стекло, отчего Беспалов и окончательно пробуждается. Он всегда и во всем действует наперекор. Поэтому, наверное, и нажрался в четверг, не дождавшись пятницы. Хотя Лев уверил себя, что не нарочно. В девять утра он уже ответил на звонок секретарши, сказав, что не придет и болен. В том и главный недостаток отдельной конторки – ты там один, и тебя некому заменить. И отпуск у тебя в хреновое время – или осень, или начало декабря – почему-то непопулярное для клиентов нотариуса. Лев планирует как можно скорее перейти на индивидуальное предпринимательство и вип-клиентуру – с графиком и отпуском тогда никаких забот не будет.
   Но пока. Пока у него гадское-гадское утро (вернее, обед) и настроение. Больная голова, ватные ноги и наверняка паршивые тени под глазами. А еще Лев вспоминает, что обещался пойти с Алисой в клуб. Придется так и сделать.
   Почти до самого вечера Беспалов в блаженстве принимает ванну с маслами, улаживает волосы, делает компрессы на лицо – да, во-первых, он в курсе всех этих процедур, а во-вторых, хоть и не хвастается, но и не чурается чисто «женских штучек», если они действенно помогают привести себя в порядок.
   К восьми вечера Лев прекрасно пахнет, и он свеж, бодр и улыбчив. Садится в свою удобную машину, врубает, что потяжелее, да погромче, и мчит со всей дури. Пробок нет, а медленных колымаг он ловко обходит.
  Всего двадцать минут с комфортом, и Беспалов у клуба. Не успевает он и припарковаться, как какая-то длинноногая красотка в коротком блестящем платье стучит ему по стеклу. Лев с фальшивой улыбочкой опускает стекло и даже не сразу узнает Алису. Та сперва хмурится, а потом дружески улыбается, заставляя отмереть и Льва.
   - Вот и ты, поганец, - фыркает Лис.
   - Соскучилась? – хмыкает Лев, высунувшись из окна.
   - Естественно! За два месяца мог и заглянуть!
   - Пока обустроился, пока что.
   - Ну-ну. Опять с кем-то встречался и не сказал? – она въедливо смотрит ему в глаза. Лицо Льва слегка багровеет: Алиса умела пристыдить!
   - Как ты поняла, что у меня кто-то был? – приподняв бровь, уточнил Беспалов.
   - Очень часто ты звонишь именно после расставания со своими девушками, - усмехается Лис. – Но, впрочем, вчера ты был вусмерть пьян, значит, что-то посерьезнее. 
   Лев хлопает рукой по соседнему сиденью. Алиса оббегает машину, стуча каблуками, и садится внутрь.
   - Твой папаня жив, - продолжает гадать Лис. Лев смотрит на нее с непроницаемым лицом. – А маманя? С ней все хорошо?
   - Да, - коротко кивает Лев, хотя он без понятия, как там мать. – А за отцом моим ты все-таки следишь, признайся.
   - Нет, - смеется Алиса. – Но он же постоянно в газетах, в журнальчиках, в новостях по тв – большой человек в городе и за пределами.
   Беспалов кивает, вспомнив. 
   - Тогда что стряслось? Хомячок умер? – не понимает Алиса.
   - Типа того, - хмыкает Лев. – Ладно, чего мы сидим? Погнали в клуб.
   - И все-таки девушка, - победоносно заявляет Лис, улыбаясь.
   Беспалов вопросительно на нее смотрит, после чего все-таки выходит из машины.
   - Я сегодня не одна буду, - предупреждает Алиса, поравнявшись со Львом.
   - Кроме меня?
   - Ага. Будут богатенькие дяди, но ты их вряд ли знаешь.
   - Мне все равно.
   - Можешь завести полезные знакомства, - она хитро подмигивает.
   - Мне это ни к чему, - спокойно отвечает Лев.
    Они останавливаются у входа, где стоит охранник-цербер. Здоровенная детина чувствует себя Всевышним, потому что от него зависит, пройдет ли кто в клуб, или нет. Останется у разбитого корыта. Лев мельком думает, что предпочел бы остаться, но с его спутницей их сразу пропускают внутрь.   
    Грохочет музыка, закладывая уши. Ультрафиолетовые лучи режут глаза. Едкий сигаретный дым заполоняет легкие и не дает продохнуть. Душно, жарко, тесно. Беспалов чувствует себя стариком, а не двадцатитрехлетним парнем. В клубе ему до безобразия не нравится. Он бывал и часто в таких в школьные годы. Тащился от музыки, дыма и полутьмы. Но сейчас одно сплошное разочарование и раздражение. Лис уверенно тащит его за руку через толпу танцующих.
   В вип-комнате даже не так и плохо. Диванчики, столик, кальян. Пара гламурных девах и какие-то пузатые дядьки при них. Один, лысый, не менее противный и довольный, сидит чуть в стороне. Алиса громко представляет им Льва, тот в недоумении, что они вообще пришли к какому-то старичью и лохушкам. Но Лис светится и усаживается лысому на колени. Ее блестящее платье до жути напоминает и этих куриц, что рядом. Беспалов морщится, усаживаясь с краю, ближе к Алисе. Он смотрит на нее так, будто видит в первый раз. Ее улыбочка, поглаживания пузатого по плечу, смех, когда тот водит огромной лапищей по ее бедру… – все это вдруг бесит Льва.
   Он сам в шоке. И это не ревность, отнюдь. Лис и раньше притворно хихикала с мальчишками, при нем, при Беспалове. Строила глазки их приятелю Артемию.
   Помесь отвращения и презрения одолели Льва. Именно от того, как ведет себя Алиса. Какой она всегда была. Со всеми, кроме него. Никогда, никогда Беспалов ни в чем ее не упрекал. Боже упаси, и в мыслях не было! Его это забавляло. А чаще всего просто не волновало. Он Алисе не брат, не сват, не жених, так нафига лишние претензии? Лев и сам ведь не лучше. Беспалов искренне желал ей встретить ту самую любовь, в которую не верил. Лис тоже выражала надежду, что он встретит милую девушку, с которой Лев познакомит и ее. Подруг Алиске не доставало.
   Но Лев чувствует, как ему противно наблюдать за игрой Алисы. Ему вообще неприятно находиться в этой несуразной компании. Где-то внутри мерзко хохочут бесенята: это все из-за нее. Из-за чертовой морали. Она таки умудрилась повлиять на его мозги. Ладно, сердце, но разум?!
   Беспалов мотает головой. Нет уж. Он громко спрашивает у здоровяка напротив, можно ли ему покурить кальяна. Тот усмехается, протягивает ему. Лев вдыхает вкусные ароматы, блаженно улыбается. Ненадолго, но действует ободряюще. Туманным взором Беспалов обводит танцующих неподалеку девиц. В мини-юбках, разукрашенные, словно на карнавале, они сливаются в единое пятно. Улыбнись любой – и она пойдет за Львом. Так скучно. И он переводит взгляд на крайнюю гламурную и, похоже, силиконовую бабу с третьим размером груди, опасливо выпирающей из декольте платья. У нее большие, непомерно большие губы. Отстраненно думает, что они неплохи, но только для одной цели. Самой низкой и пошлой. Впрочем, судя по блудливому взгляду девицы, она и не прочь.
   Беспалов опять затягивается. Музыка совсем не мешает, а лица перед ним плывут. Лев чуть пережидает приступ, а потом замечает, что «папочка» той самой цыпочки отвлекся на бурный спор со своим таким же свиноподобным другом. Лев ловит ее взгляд. Коротко кивает. Девица тут же расплывается в улыбочке, теребит своего хахаля за рукав рубашки и что-то шепчет. Тот тоже кивает. Она подымается, делая знак Беспалову, и тот встает следом. Тащит его на танцпол – очевидно, отпросилась она именно туда. Хотя стоит им хоть немного скрыться в толпе, как гламурная уже жмется всем своим телом к Беспалову. И сама же кладет его руки себе на грудь. Лев немного мнет ее: да, ничего так. Они не танцуют и не делают вид.
   - Я – Мэри, - сладостно произносит она ему в ухо, лизнув Беспалову мочку. Лев не совсем оценил, мягко говоря, но он обкурен, и отвращение почти сразу сглаживается. 
   - Наврала ему, да? – ехидно спрашивает Лев.
   - Да пошел он, - машет рукой Мэри. – Если бы не его бабки, толку бы не было! Он – бревно в постели! – жалуется она, надув губки.
   - Бедня-яжка, - тянет Лев. – Пошли, - он кивает в сторону.
   Мэри сияет. Беспалов ведет ее за руку к туалету. Грязно, пошло, низко. Но так… так все равно, что сгодится.
   В кабинке тесно. Настолько, что им двоим не разойтись. Поэтому Беспалов не медлит. Он опять молча кивает, давая ей понять, что ему надо. Мэри улыбается, опускается на колени. Он пространно глядит перед собой, а потом закрывает глаза, когда ее пальцы расстегивают ширинку и умело начинают свои манипуляции.
   Лев стоит, не шевелясь, наслаждаясь пульсаций в теле. И почти, почти совсем не представляя перед собой Веронику.
   Когда все закончено, Беспалов устало открывает глаза и видит перед собой Мэри. Он кривится. Ухмыляется, когда та тянет его руку себе под платье.
   - Нет, - мотает головой Лев, смеясь. – Я не в настроении, детка, извини, - механически произносит он.
   Девица хмурится. Лев резко застегивает ширинку и пинает дверь.
   - Что за подстава? – громко вопрошает она. – Эй, мы не закончили! Скотина!
   Лев на секунду оборачивается, чтобы бросить на нее уничижительный взгляд. Дура затыкается. Беспалов бесцеремонно уходит.
   Теперь его тошнит от клуба. Лев быстро находит Алису, прощается и смывается. Если бы он не нашел ее – все равно бы ушел. Свое состояние важнее приличий. Приличий, которыми здесь и не пахнет. Даже этому свинопасу – покровителю Мэри – безразлично, с кем и где перепихивается его благоверная. Силикон от этого несильно пострадает.
Черная иномарка летит с немыслимой скоростью, и за пять минут привозит хозяина домой.
    Беспалов встает под холодный, почти ледяной душ, чтобы смыть с себя всю ту грязь, которой он пропитался. Ему уже не противно и не мерзко. Клуб Льву безразличен. Но он морщится от душевной боли, почти перерастающей в физическую. Боль душит. Не дает ясно мыслить. На работе Лев наделал несколько ошибок и едва серьезно не поплатился. Его внимание рассеяно, а Беспалов ненавидит терять контроль. Он принимает решение: завтра все прекратится. Лев горько усмехается: он все еще невольно высчитывает график ее смен. Черт возьми, он никогда и не представлял, каково оно, помешательство.
    Алиса не права. Не из-за девушки Лев так опустошен. А из-за чувств, вызываемых ею.
    Беспалов выключает воду. В комнате он аккуратно развешивает одежду, пропахшую дымом, туалетными запахами, но ему плевать. Завтра засунет все в стиралку, а сегодня будет делать вид, что ничего не изменилось. Сохранять привычный порядок.
    Будто он вовсе и не сходит с ума.
   ***
    Вероника бережно протирает последние книжки, готовя лавку к закрытию. Сами стеллажи моет уборщица, но вот корешки фолиантов Ника ей не доверяет. Тут нужна особая осторожность и любовь к книгам, чтобы не напортачить.
   Можно сказать, сегодня был хороший день. Серебрянкина не чувствует обыденного раздражения, покупателей было немного, и все они были доброжелательными, истинными книгочеями, с которыми интересно перекинуться парой слов. Нике даже жаль, что такие радужные рабочие деньки – редкость, и один из таких уже закончился.
   Вероника закрывает кассу, убирает с витрины, что выходит на улицу, книги в специальные коробочки. Берет ключики, гасит свет, распахивает дверь и… утыкается лбом в мужчину. 
    Он заходит без спроса, нагло отодвигая Нику в сторону. В плаще, почти в полной темноте, Вероника все равно без труда узнает мужскую фигуру и видит, как напряжена его спина.      
     - Где ты был? – тихо звучит ее голос.
    Интуиция подсказывает Веронике, что он не ответит.
    И правда. Разворачивается и испытующе смотрит. Глаза его светятся даже в темноте. Взгляд не означает ничего хорошего. Ника сглатывает. Беспалов ничего не говорит. Не лжет, выдумывая причину. Но только страшнее.
    Ее тщательно выстраиваемая годами защита дала трещину. Стоило только увидеть его. Поверить, что Беспалов – хороший человек. Но даже сейчас, после его непростительной выходки, Вероника смотрит ему в глаза и понимает, что защита не просто треснула. Она без боя пала. Стыдно. Боязно. Ника ненавидит себя за слабость. Но что делать?
       Он накидывается на нее, словно изголодавшийся зверь. Резко и грубо целует, обхватывая руками ее талию и заставляя отодвигаться вглубь зала, к стеллажам. Ника не смеет и пискнуть, ее сковало от ужаса. Беспалов неистовствует и рычит. Вероника вжимается в книжный стеллаж, острый угол полки больно царапает спину. Она морщится. Беспалов крепко сжимает груди сквозь блузку. Он торопится, оставляя на шее Ники засосы. Впиваясь, вгрызаясь в ее кожу.
       Она, наконец, осознает, что происходит, и начинает сопротивляться. Отпихивать его, упираясь руками ему в грудь. Ловит его разъяренный взгляд. Сдерживая слезы, Вероника со всей силы наступает Беспалову на ногу. Тот шипит, на минуту ослабив контроль, и Ника вырывается, убегая. Но Лев нагоняет ее у злосчастной двери, за которую все никак не выйти.
   - Оставь меня! – отчаянно вопит. – Ты причинил мне боль, бросив меня! Так что же теперь?
   - Я. Не могу. Без тебя, - твердо чеканит Беспалов, холодно окидывая ее взглядом. Ника машинально передергивает плечами.
   - Зачем же надо было бросать? – не понимает она.
   - За тем, чтобы причинить боль, - отстраненно произносит Лев, не скрываясь. – Ты не девственница, - вдруг с нажимом говорит он.
   - Нет.
   - Кто он? – допытывается Лев. Его стальной голос заставляет Веронику врасти в пол, хотя он не держит ее, как будто давая шаг убежать. Ведь дверная ручка – сразу за ее спиной. Но то большая иллюзия выбора.
   - Неважно, - тише отвечает Ника.
   - Важно.
   - Нет.
   Беспалов замолкает, изучая ее острым взглядом. Вероника вжимает голову в плечи.    Ничего. Ничего не позволять ему видеть и слышать.  Ни свой страх, ни усиленное сердцебиение от крохотной и слабой мысли, что он пришел. Вернулся к ней. Этот маленький самообман позволяет не утонуть в бездне отчаяния и ужаса. Шея чешется от бездумного укуса Беспалова. Нике даже смешно: как в дешевом фильме про вампиров… Вот только он не вампир, чем можно было бы оправдать странности его поведения.
   - Зачем ты пришел? – глухо спрашивает Вероника.
   - За тобой.
   - Но ты намеренно обидел меня.
   - Больше не собираюсь, - после паузы отвечает он. – Намеренно не собираюсь.
   - Только что едва не сделал, - упрямо мотает головой Ника, все удивляясь, откуда в ней берутся слова и смелость произносить их.
   - Не сдержался.
   - Я не могу верить тебе… – опускает взгляд Вероника.
   - Я и сам себе верить не могу, - говорит Беспалов. – Но нам придется. Смириться.
   - Не хочу.
   - Врешь, - Лев подходит ближе, снова обнимая ее. На этот раз ласково.
   Вероника мотает головой, все же плача. Беспалов прижимает ее ближе, гладит по спине.
   - Врушка.
   - Нет, - почти беззвучно говорит Ника, не смея поднять головы.
   - Да.
   Его «да» все и решает. Вероника, наконец, расслабляется в его объятиях. Беспалов поднимает ее лицо и целует, мягко и бережно. Ника всхлипывает, позволяя его языку проникнуть глубже. Сама она отвечает робко, по-прежнему неумело. Он-таки оттесняет ее обратно к стеллажам, непрерывно целуя и проводя рукой по бедрам, лаская, играя. Вероника знает, что он свое получит. Она не особо против. Но где-то в глубине сознания бьется мысль, что теперь Ника по-настоящему влипла во что-то действительно опасное. Откуда не выйти.
    ***
    Получив то, что полагалось ему – и только ему, Беспалов одевается и услужливо помогает Веронике с курткой. Она суетится, никак не может попасть в рукава. Ее по-прежнему потряхивает, хотя ужаса в глазах уже нет. Лев и сам невольно испугался за душевное состояние Вероники, но быстро отбросил в сторону ее чувства. Потому что его собственные грозились его задавить, если бы она его отвергла сегодня. А сейчас Лев рад, что все уладил. А Вероника… да ничего, привыкнет.
   Задумавшись, Беспалов не сразу замечает, что взгляд ее прикован к его запястью. Мысленно чертыхается: он слишком долго позволил себе находиться без рубашки. Она не могла не заметить. Темнота все же не была настолько плотной, чтобы полностью скрыть все изъяны света.
   - Это ожог, ясно? Просто ожог, - нервно выдает Беспалов. – Не хочу обсуждать его.
   Вероника коротко кивает с испугом. Лев выдыхает, аккуратно беря ее за руку.
   Они выходят на прохладный воздух, с удовольствием глубоко вдыхая и словно бы очищая легкие. Вероника почти спокойна, хоть ее пальцы из его ладошки временами выскальзывают. Но ему хорошо. Приятно на душе, что он может просто проводить ее до дома, а голова не гудит и не терзает навязчивыми мыслями.
   Они медленно ступают по асфальту, время близится к десяти вечера – что, в общем, и не поздно, но на улицах пустынно. Наверное, из-за ветра, который не добавляет вечеру плюсов. Вероника жмется ко Льву, греясь, и ему ничего другого не требуется от жизни. Только она.
   Беспалов ведет ее за последний поворот, за которым виднеется двор дома Вероники. Как внезапно от стены ближайшего дома отделяются две массивные тени и немыслимо быстро надвигаются на них, обретая вполне понятные очертания. Двое мужчин небрежно скалятся, осматривая застывших Веронику и Льва. Последний пребывает в состоянии дежа-вю.
   Но пока Беспалов соображает, один из громил тянет заграбастые руки к сумочке Вероники. Та трясется, но сумку прижимает к себе крепко.
   - Отдай по-хорошему, будь паинькой, - произносит второй сиплым голосом.
   Лев ошеломленно пялится на него: он узнает. Узнает эти рожи. Вероника почти сдается, когда широкая ухмылка озаряет лицо и сиплого. Тот тоже узнал…
   - О, наш маленький Левушка? – обманчиво-ласково произносит он.
   - Отвали, - слишком быстро бросает Беспалов с презрением.
   - Никак обиделся? – мерзко смеется он, переглядываясь с напарником. – Давай, покажи нам нашу меточку. 
   - Пошел ты, - бурчит Лев, сжимая зубы.
   Вероника испуганно таращится на них и на Беспалова, чуть отойдя от Льва.
   - Убирайся, - увереннее говорит Беспалов, чувствуя напряжение от Вероники.
   - А то что? Папочке пожалуешься? – все сюсюкается ублюдок. Второй здоровяк громко ржет.
   - Сам лично тебя раздавлю, - шипит Лев, сжимая кулаки.
   Грабитель смотрит на Беспалова в упор. Держится свистящая тишина. Лев слышит, как тяжело дышит Вероника. Он с секунду борется с желанием посмотреть на нее, но не делает этого.
   - Ну, давай. Раздави, - наконец, с вызовом говорит Его Личный Кошмар.
   Лев делает шаг вперед. Он до сих пор, совершенно не умеет драться. Но где-то внутри полыхают гнев и ненависть, которые подогревают уверенность Беспалова. Но стоит ему ступить еще, занести руку, как его тут же бьют наотмашь. По лицу. По щеке.
   Лев едва стоит на ногах, согнувшись. Его оглушило, а из глаз брызнули слезы. Беспалов пытается прийти в себя, отдаленно слыша вскрик Вероники. Туманным взором он видит, как подпевала первого отбирает у нее сумку. Внутри у Беспалова все клокочет и рвется на куски, его одинокий волк воет, как подрезанный. Хотя внешне Лев лишь отчаянно морщится и силится разогнуться, чтобы снова встретиться лицом к лицу с врагом.
   Враг ухмыляется, задрав подбородок и торжествуя. Вероника скрывается у Льва за спиной. Беспалов понимает, что еще не все, он рискует напасть снова. За что тут же получает хлестким ударом по носу. Моментально сочится кровь, Лев утирает ее, размазывая по лицу, глядя на врага с каким-то особым остервенением.
   И вдруг поблизости раздается сирена. Грабители резво уносят ноги. Беспалов задирает голову, безуспешно стараясь остановить кровь. В висках стучит. Он на грани истерики. Подлые, подлые трусы… 
   Беспомощный. Слабый. Как и тогда.
   Они унизили его даже сильнее.
   Беспалов не желает видеть в глазах Вероники жалость. Это окончательно убьет в нем веру в себя.
   - Они твои знакомые? – тихо шепчет она.
   - Да. Я должен идти, - быстро говорит он, ступая не глядя, в обратном направлении. Лев зажимает пальцами нос, а другой рукой нащупывает пространство вокруг себя, словно слепой, чтобы ни на что не натолкнуться.
   - Лев! Я помогу! – она бросается за ним. Нет. – Давай, поднимемся, я дам тебе лед.
   Он слышит в ее словах заботу и обеспокоенность. Это немного утешает Беспалова. Но он по-прежнему не может посмотреть на нее.
   - Не надо. Я живу рядом, - говорит он, прилагая максимум усилий, чтобы голос не дрожал. – Увидимся завтра. Пожалуйста, я должен идти.
  - Хорошо.
   Вероника его отпускает. Она дойдет, тут недалеко. Беспалов вот может не дойти – стукнется головой о столб, и не заметит.
   Он не уверен, что так уж не хочет смерти. Хотя мысль о Веронике и согревает душу. Вдобавок добавляется и другая: Беспалов не оставит их на сей раз безнаказанными.
   Он их найдет.
   И раздавит, как и обещал.