Откровенный разговор

          Пространство лопнуло, и теперь вокруг Второго Пилота была лишь пустота. Его экипаж – Бортинженер и Командир – вместе с «Союзом» пропали без следа. По параболической траекторрии, с огромной скоростью, Второй Пилот уходил от Земли и Солнца. Это первое, что открылось ему за время нового отсчёта.
         Смело шагнул космонавт навстречу страху. Пребывая вне земных категорий, стал он ныне легкокрыл, светозарен, за любую ниточку мог подёргать мир. «Я – человек, производитель идей вокруг себя. Возможно, моё тело мертво, возможно, это матрица тела, возможно, это тело воображено», – отринув прежнюю  реальность, только так можно было жизнь и смерть переиграть.
         Когда произошла катастрофа, Второй Пилот был на выходе, в пространстве. Его тело покоилось в «Орлане», ресурс у скафандра  был на 6 часов. Он мог зафиксировать и передвигать себя в пространстве небольшой реактивной установкой за спиной. Но теперь он летел в неосознанную им глубину.
         Всё, из чего он произошёл, пропало. Он осторожно, боясь разбить, создавал новую реальность для себя. Все свои образы в глубинах звёздных Пилот выставлял из слов – как он был рождён, обнажён и безусловен. В новом пространстве он мог находиться без скафандра, в простые одежды облечённый.
          Он пересёк принципиальную черту – за ней удивительно легко начался феерический полёт. Возможно, он вспомнил искусство, которым некогда в совершенстве обладал. В этой блистательной идее, которую он наконец реализовал, космонавт выходил на свои запретные миры. В то, куда люди не званы были никогда.
         Тогда пришли извне к летящему слова – и всё открылось в тех словах. Прим-ча-лись вереницы звуков – то ли из совокупности явлений, прошедших перед ним, то ли из потустороннего диалога, подслушанного им. Всё это слагалось в музыку, идущую навстречу. И ему было решать, что хочет он знать, а что не знать.

          И увидел Второй Пилот перед собой пустыню – из бескрайности в бескрайность. Родились некие звуки в той пустыне – мелодия сама в себе, рассказывающая о себе. И вдруг оборвалась на взлёте – и во Вселенной раздался детский плач. Маленький мальчик звал кого-то.
          Бросился космонавт на зов. А мальчик уже бежал к нему из темноты – наконец-то  Второй Пилот его нашёл! Долго искал, возможно, с Земли для этого ушёл. А мальчик, плача, ухватился за его колени – так боялся потерять. Словно встретился с отцом. Малыш этот заблудший искал, кого бы ему безмерно полюбить.
           В это время в иной ипостаси снился ребёнку испепелявший его сон. Как не мог он удержаться на планете и всё куда-то улетал. Как кто-то, невидимый, подстерегал его, дышал мерзко на него, а тело забирал. Как вдруг во тьму ворвалась планета света. И эта планета взяла его, укрыла. Проснулся малыш и всё рассыпалось в осколки, в беспричинность, и опять наступила немота.
          Вдруг всё исчезло – и малыш улетел и он, Второй Пилот пропал, а был он теперь другой,  знавший историю про сына и отца.

          И тот, кто ввёл Пилота в историю эту и вывел из неё, пришёл невидимый, из-за Стены. Это была Смерть, очень древняя её идея. Не было ни следа её нигде, ни ответа, а только Стена из бескрайности в бескрайность, и он, без скафандра, в своём земном обличье, ходил вдоль Стены и не мог пробить её абсурд. И вдруг из-за Стены, буквально сквозь неё, явился человек.
           Вышедший был некий старец с некой чёрной книгой  в протянутых руках. «Вот ключ, – без предисловий сказал  старец-странник, –  где открывающий прежде будет сам открыт», – и он вложил космонавту в руки тяжёлый чёрный переплёт. И едва перешёл из рук в руки древний фолиант, как Странник исчез, из тайны в тайну перейдя.
           Раскрыл Второй Пилот искавшую его книгу и увидал, что первый лист её был абсолютно чист. Он пролистал её далее. Книга была чиста до последнего листа. Тогда спросил он у Книги своё сокровенное: «Истинно ли человек умирает навсегда?» Книга ответила без промедленья: «Да». Именно это единственное слово появилось на её первой странице.
          «Есть ли достойный выход из жизни человека?» – снова спросил у Книги космонавт. «Нет, ему жить, или не жить», – появилось на следующей странице.
          «Но за что умирает человек?» – «Ни за что», – отвечала Книга.
          «Кто придумал тогда человека?» – «Все слова о себе придумал человек».
          «А захочет исчезнуть он. Что ему делать?» – «Уходить».
          Тут захлопнулась сама по себе Книга и исчезла. И не удивился космонавт, ибо исход этот когда-то отыграл.

           И по-прежнему перед ним простиралась Стена, делящая Вселенную на части. Но оказалось, Стену легко перешагнуть – ибо стал он иным и сверх иным, мог разгадать своё истинное «Я», но мог, безусловно, отречься от себя. Он так и не понял, как эту вселенскую Стену перешагнул.
          Едва Второй Пилот  оказался за Стеной, как излился к нему свет иной и начало истекать иное время. А вслед этим основам явился Золотой Зверь, но не напал на человека, а сладостно пленил. Увещевал Зверь, повелевая человеку уверовать в него: «Зачем явился, кем назовёшься – словом, безумием, или быть может ты – созревший плод?»
         Увидал космонавт извергшийся на него поток огня из ничего. Громы неслыханные раздались в пустоте, а Зверя неволею он вообразил.
         «Я хочу следовать своей тропой, – ответствовал он Золотому Зверю, – а имя мне – Второй Пилот».
          Зверь направил вперёд своё мощное тело и Человек увидел это. Так вошли они в великолепные Чертоги – обиталище зверей.
          «Видишь реки огненные? – спросил у человека Зверь. И тот действительно увидел текущий вдали огонь. – Это ты видишь то, что в состоянии приять. Но ослеплён твой будет взор, как и разум, потоком истинного света и огня».
           Космонавт осмотрелся – вокруг было красиво, беспредельно. Чертоги насыщены ярким чистым светом. Никто не нарушал гармонии девственных палат.
           «Здесь зарождается Свет – он же источник источник Тайн», – пояснил ему Золотой Зверь.
           «Вот тело его, а вот моё, – подумал человек, – но кто из нас воображён?» Думал он далее о звере: «Это, от каких же страстей такая мощь? Это, из какого же разума такой исход?» И только подумал это, как обернулся Зверь и наложил свою печать. Тело космонавта отныне было соизмеримо с мощью всей планеты. Вспомнил он самое потаённое: стать вольной планетой, уйти в свободный мир. Захотелось ему безумствовать, крушить без предела всё вокруг, но тотчас осознал, что предрешено ему остаться человеком навсегда – и пошёл, ничего не прося у Золотого Зверя.   Так и ушёл из Чертогов, не желая плениться Зверем, обернуться навечно от людей.

          Тогда  раскрылась Второму Пилоту Бегущая Волна. Принесла она на своих крыльях-ритмах голоса пропавших людей, клёкот волшебных птиц, гудение белых парусов. Увидел он экипаж одного такого парусного корабля: играл оркестр на палубе его, а на мостике  стоял певец-капитан. Затерян был в бликах бескрайнего океана тот корабль.

           Видел он далее: как в обнажённой Вселенной, на бесконечной плоскости её, кто-то ходил и рисовал. Видел, как создавались творения титанов – одним ударом болида из небес. Видел Древних Немых – и кто их видел, тот и знал. Проплыли мимо существа бесцветные, он чувствовал их цепкий взгляд, но быстро отошёл. Всегда боялись их смертные – для этих призраков не существовала святость тайн.

          И вышел к летящему автомат, железный человек. Тело его было создано людьми по высшим технологиям, лико представлялось чашей антенны для дальней связи.
         «Я – Удалённый Агент, посланник Братства межпланетных станций. Хочешь, я проведу тебя в первобытные глубины?» – открылся он Второму Пилоту
          Пошли они далее вдвоём. Видели сфинксов на страже пустоты, видели пирамиды, воздвигнутые кем-то, заброшенные в немыслимые времена. Видели скопища дворцов, сооружённых изо льда. Но всё было пусто от людей. Пировали здесь извечные боги, люди могли лишь созерцать. Тихо прошествовали смертные, смотря на запретное издалека. Ярость и смех богов боялись разбудить.

         Как существо, порождённое искусством, Удалённый Агент был  всё ведающим, всё пронзавшим существом. Вывел он космонавта к явлению невиданному среди людей: рукам, живущим самим по себе. Руки эти вдруг проявились в пустоте – играя во что-то, перекладывая нечто из одной руки в другую.
         Удалённый Агент человеку пояснил: «Руки – это Хозяин, а нечто – это пыль, пребывавшая здесь с создания миров. Возьми её, слепи желанное, своё».
          Космонавт протянул руки вперёд, а Хозяин пошёл ему навстречу. Соприкоснулись танцующие пальцы обоих, взял в руки ком слипшейся пыли человек, однако в сомнении сказал:
          «Но это просто грязь. Возможно ли что-то слепить из нечистого, грязи?»
          «Это исходное, материя от звёзд, – увещевал ведущий человека, – ты пришёл, ты вторгся в ход светил, так исполняй сокровенное, своё».
           Взял космонавт ком первобытный, и руки его, отрешившись от него, стали что-то создавать. Спрашивал сам себя при этом человек: «Что я жажду, кем мне быть, что мои руки знают про меня?»
           Вот и вышло: круглый овал лица (его представление о красоте), алые губы, мелкие зубки, вздорный нос. Затем слепилось изгибающееся тело. Вышло нечто свершённое, завершённое, облачённое в белые покровы.  Сам загадал себе тайну, и сам её раскрыл. Платье сделал фасона  незатейливо простого. Руки, ноги были наполовину обнажены. Это незавершённое обнажение должно было что-то означать. Рукам и ногам ещё предстояло вступить в бой. Руки способны были делать жесты зовущие и отвергающие. Ноги могли намекнуть, а могли закрыть историю, едва её начав.
          Выдохнул он на тело и его долгожданная игрушка ожила. Заиграло красками, мимикой её лицо. Наконец открылись глаза и впервые запечатлели этот мир.
         «Кто ты?» – спросил Второй Пилот.
          «Я – девушка, я – создание твоё».
          «Откуда ты знаешь про меня?» – он был удивлён её словами.
          «Я замысел твой, от плоти плоть. А пришла я любить тебя, оберегать».
         Взял он девушку за руку. Как легко было касание её! Подумал: «Я буду молиться на неё, и буду сражаться за неё. И буду прославлен и убит. Да, стоило ради этого лететь за миллиарды миль!»
         Что-то происходило с лицом её. Его преображали загадки, краски и слова. Оно уже пошло прочь от исходного. А он его уже не узнавал. Но вот это лицо взглянуло на него – звёзды слились в две серебряные стайки. Вот оно удивлённо распахнулось – и открылись все двери для него. Вот оно рассмеялось – и всё превратилось в фарс.
         Стал подбирать создатель запечатывающее слово. Имя, тающее на языке. Имя из самых тонких звуков. Имя от откровения. А слово пришло само, соприкоснувшись с языком – Литиция. Так облеклось создание в свой окончательный покров.
         Встала девушка рядом с ним и пошли они, как единый человек. Она взяла его за руку, было это второе их касание – через пленяющее осязание, через сплетение их гибких рук.
         Вот теперь-то он оказался истинно свободен от людей. И плоть его, и образ его, и желание его. И страдать ему теперь только с ней и идти в любую сторону и умереть в единый миг. Мир полностью был раскрыт, мужчина женщине отдал всё тайное свое, и никто не пришёл ему сказать.
         «Знаешь ли ты куда идти?» – спросил он у неё.
         «Мы ведь идём Тропой Любви, разве не это наша цель?» – отвечала Литиция ему.
         «Но почему?! – изумился открытию землянин. – Что ты знаешь о Любви?»
         «Я –антиненависть, и антизло, – сказала Литиция в ответ. – И буду любить тебя, ибо ты призвал меня любить. И я не предам тебя, чтобы не сделал ты и не случилось вдруг с тобой, во чтобы ты не превратился вдруг».
        Между тем Удалённый Агент увлекал говорящих за собой:
        «Глас любви вас зазывает в глубину. Любви, забывшей Землю, уводящую во мглу».
        «Но я и грезил об этой истории любви!- воскликнул космонавт. – Я знал, что искать её надо, как можно дальше от Земли!»

           Пошли они далее втроём. Солнце  уже едва светило им тёплой звездочкой вдали. Всё более их поглощала тьма.
           «Межзвездье проснулось и  раскрылось, – сказал Пилоту железный человек. – Теперь нам тьму пройти, не потеряв себя самих».
            Вспомнил Второй Пилот, как маленьким мальчиком вошёл в земной мир. Всё тогда казалось магическим ему – люди, дома, движения, слова. И всё это было чужим – никто его в этот мир не призывал. А ныне таким же малым, слепым он уходил в первобытные глубины.
             И только вспомнил он своё, потаённое, как вышло к ним множество нелюдей с иных планет. И хотели они объять  идущих своею плотью, звуками преобразить. Закружились вокруг них магические танцы, замелькали тела вызывавшие, обнажавшие людей и раскрыли им  истину: люди – суть  смех, эфемерность и абсурд. И только железный смог эту магию пройти и провести с собой живых. Нелюди так и остались в своих чародейских танцах позади.

             Вдруг к ним из бездны вынырнула глыба астероида, но не напала, а полетела, как окрылённая навстречу. Долго меж звёзд ходила малая планета, познав реальный мир и подреальный, овладев силой физической и силой тонкой – волшебством. Но была одинокой, и искала давно, кого обворожить. И вдруг увидала идущих к ней от Солнца, тотчас вскрыв сущность этих пилигримов –  смертность, вызов и ранимость.
            Тогда передал, как детей своих, Волшебному Астероиду, влюблённых  Железный Человек и вновь пошёл к Земле. Его кукловоды давно призывали вернуться ему в свою обитель. А малая планета увидела двух бабочек, летающих в любви.. Долго порхали те бабочки в ничтожной весомости планеты, и долго игралась с ними планета-астероид, долго лелеяла ей полюбившихся существ.
             А люди увидели Уединённый Дом среди пустыни, где можно было разыгрывать любые неистовства любви. Так и остались они в телах безумных. Так и прошли не считанные времена, о которых смертным не мечтать. И только плач, отчаянный плач их разбудил.Тогда помчались пришедшие на плач – а астероид пошёл своей тропой. И снова послышался плач – и гадкий смех за ним. Словно гротескное представление в аду.

            Юноша, заблудившийся, ослеплённый – вот кто плакал, безумствуя во тьме. Нечисть бесновалась над ослеплённым, её презирающий смех пригвоздил его к земле.
            Вошли  Пилот и Литиция в безумие юноши двумя лучами света. Заверещал смех гнусный, переходя в животный визг – и бросился  от света прочь.
            Всё, всё узнал, ибо всё вспомнил про себя Второй Пилот. Подойдя к презренному, подал руку, и поставил на ноги. Подумал с грустью: «Как далеко от людей бежала твоя беззащитная душа!» Сказал ему ласково, сказал воистину себе:
            «Я знаю, родной, всю историю твою. Как запутался ты и пропал, как тело стало невыносимо гадким для тебя. Тогда и явился этот губивший тебя смех. Да ты и сам презирал себя: «Не нужно мне это уродливое тело, и не нужна мне эта суть: я – бездарь, ничтожество, ничто». Но ты не знаешь, сколько было таких – и все прошли».
             Юноша открыл своё лицо – заплаканное, как у ребёнка.
            «Я с планеты смердящей и туманной и у меня не хватает сил с этой планеты убежать».
            «Говорю, улетишь на крыльях, стоит только безумно захотеть. Ты – из абсурдных явлений на Земле. Друг мой, есть жизнь чистая, возможная только в небесах. И есть люди, ушедшие в небеса,  разорвавшие  порочный круг земли. И ныне от смерти, самого подлого из пороков, их защищает небесная неприкосновенность. Я покажу тебе тропу. И когда найдёшь любовь бессмертную на той тропе, бессмертным также станешь по желанию своему. Но когда придёт истина, прими её, себя не обмани».
             «Как хорошо жить в чистоте, гулять под белым светом», – мечтал заблудший человек.
             «Ах, как легко решать загадки одним махом, ах как соблазнительно уповать к одним богам!» – отвечал ему светлый человек.
              «Я – цветок, – говорил заблудший. – А вокруг меня такой хаос, такой мрак!»
              «А я – странник, идущий во мрак, сходящий в глубину». – отвечал Второй Пилот.
              «Странник – это от странности или от странствий?» – улыбнулось лицо, уже свободное от слёз.
              Рассмеялся по-доброму Пилот. «Когда выйдешь из отрочества, будешь пасти свои слова. А сейчас ты берёшь чужие и пробуешь на вкус».
             Очистился юноша словами идущего от Солнца, и светлая душа его помчалась к оставленному телу. А тело обрело крылья. И побежал он – и взлетел. Искать и сокрушать, любить и отдавать. А боги уже заметили его.

               И всё искал своего предела, человек. Вышли влюблённые к Обрыву Света, где покрывала всё видимое Тьма. Последние лучики от Солнца едва освещали их. Выходили из Тьмы тела большие и малые, выстраивались в слово, которого космонавт не знал. Было страшно и холодно от этого таинственного слова. Не знал он, что говорить, как обыграть новоявленное слово. Слово это было безудержным, и оно накатило и раздавило влюблённых, как чуждых, враждебных для себя. Словно весь мир опустился вдруг на них.
              Хотели Пилот и Литиция открыть глаза – и не могли. Уже не могли ни вздохнуть, ни разогнуться, ни руками развести. Весь мир замкнулся в пределах их двух тел.
             Время густело, и космонавт увидел всё. Как отошли от него сторонние миры – тела и существа. Как появилось ещё одно слово, которого он не знал – а Литиция успела проговорить своё отверзающее слово. Как лопнуло пришедшее слово, и описалась окружность  вокруг них. Как окружность  разорвалась – и слово ещё раз умерло. Тогда появилась сфера, а в ней  родились движения, тела. В сфере той царил хаос, отсутствие каких либо законов бытия. Сфера набросилась на людей – и поглотила, преобразив их в немыслимых, потусторонних.
           Затем вышло слово-переворот и начало вокруг витать. И ускользало, никак не давалось человеку. И вдруг раскрылось Второму Пилоту во всей откровенной простоте – его окружили ничего не объясняющие существа. Невидимы были существа, а человек увидел их. Ибо им они повелели, и повели куда-то за собой. И привели его в безвыходность, тупик. Он сам почувствовал тупиковое слово – Боль. И не увидел более никакой надежды впереди.
          Снова проговорила Литиция своё отверзающее слово, и услышал Пилот его: Двойник. И увидел точную копию свою, вставшую и заслонившую его от Тьмы. И увидел, как слово Боль очаровало Двойника, и стало им повелевать.
          Раскрывались вселенские врата: Мир был сам по себе, а Человек описан сам в себе. И в эти врата вошёл его Двойник.
         Раскрыл – всё раскрыл ему Двойник – какие странности происходят с его телом, что делает с этим телом Боль. Как тело преображается в мерзко-жабье, как раздувается в омерзительного слизняка, как разлагается в невыносимую смердь. И остаётся от человека только крик – конечная стадия метаморфоз.
         «Нет, невозможно  человеком быть! – навстречу ему вскричал Второй Пилот. – Когда такая Боль!»
          И от встречного крика закрыл глаза Двойник,  и умер – и Боль была пресечена. Прекратилось движение, и смолкнул крик. И направился человек с закрытыми глазами искать подобие своё.
          Тогда вышли к ним сами собой слова: «Анатомический Театр». Откровенные, зримые слова – много дорог стекалось к ним. Только сделали шаг влюблённые – и оказались в этой сути.   
          Они пребывали в зале, занавес поднялся  и началась игра тел бесстрастных, беспристрастных. Глубинная, не лживая игра – без поз, без мимики, без жестов.
           Снова явился Двойник, сопутник их. Теперь он был с открытыми глазами и со скальпелем в руках – он и повёл Пилота с Литицией в откровенную сцену глубины. Он и показал, как мёртвые поедали мёртвых, ибо не было в этом Театре пищи иной, как их тела. А сам он бесстрашно пошёл против них со скальпелем в руках…
          Слово выступило и сказало: что есть что и кто есть кто, и Театр, всё показав, ушёл, унося всех мертвецов. А живые сошли далее во Тьму.

          И кто-то вышел невидимый  навстречу, объял идущих в пустоте. Успела Литиция произнести защищающее слово: «Театр Глубины», отделив их реальность от игры.
          Тогда попали они в нечто возвышенное, от богов. С этих высот люди увидели открытую на все стороны света сцену. А на сцене той пребывали площадь, трибуна и Палач. Всё это было в замысле Высшего Порядка. На площади ворочалось и гудело чудище – Толпа. Появились главные действующие лица: Приговорённый, Глашатай и Судья. Теперь Двойник играл Приговорённого. Какая это была возвышенная игра! Барабанная дробь, эшафот, пафосная речь. Взошёл на пьедестал наш герой – правдивый и гениальный в своей роли. Как бледен и отрешён был лик его, как натурально дрожали его ноги! И как в Двойнике не узнать было Пилоту свой ужас, свою смерть!
           Но как невозвышенно, как буднично всё произошло. Двойник взошёл, чуть пошатываясь, спотыкаясь, и встал на табурет. И не замедлились ни на йоту движения его, и никаких знамений не появилось в небесах. Многие и не поняли, что и когда произошло. Возвестил о беспримерном событии глашатай, завёл свою пафосную речь судья: «Пресекая любовь человечью, как источник всех низменных идей, и в купе с ней неприемля  пагубнейшую из страстей – летать…» но его заглушила дробь барабанов, и запрыгало на тонком шнуре тело, и выдохнула плотоядная Толпа.
           Но он-то видел, что именно произошло. Последним взглядом Второй Пилот обвёл вокруг себя. Он не увидел Солнца – оно было очень далеко. Пропала Земля, его последняя обитель. Время вокруг сгустилось и не отпускало. Только Время было за него! «Вот ты и в глубинах тёмных, –  ощущение пришло, – осталось сделать шаг в своё ничто». Он посмотрел в выжидавшую Толпу, и увидал бесстрастный Глаз, обнажающий его. Он увидел каких-то переплетавшихся существ. Всё было у этих существ – руки, ноги, голова. Они плясали, распадались и снова собирались. Они пришли ему вакханалию оттанцевать. И пронеслись существа супербыстрые, неуловимые для всех. Они пришли прогреметь, восславить его смерть. И тихо заморосила иная странность – снег, и  заковал Двойника, преобразив его в камень, в монумент. И приходили звёздочки издалека и вспыхивали вокруг его пропадавшей головы. В  их мозаике выявилось лицо в улыбке – Смерть.
           Раздался крик – от человека человеку: «Как я в этом мире одинок!» Взревела, рассыпалась Толпа. А это он, человек, стенал о подобии своём. И  ринулся к эшафоту – спасти подобного, презреть обнажившуюся Смерть.
           И всё исчезло – Вселенная, её неистовые существа. Перед ним была только Литиция, её страдавшее лицо.
          «Ты видишь сон, в нём  некое слово, которое произнесено. И это не ты задыхаешься в петле, не от тебя сейчас Вселенная летит».
          «Но кто произносит это слово, и кто ведёт меня за руку во сне?!»
          «Странен, случаен был твой приход издалека, – призналась любимая ему. – Боги предупреждали меня о безумии людей, но я увидела тебя и стала безумной для богов. Вот так и пришли мы оба в этот мир. Вот так и играем не для бессмертных, для себя».

          И отошла Литиция, словом закрыв сцену казни, разрешив вопрос смерти от себя. И снова открылся Театр Глубины, снова сделал шаг снисходящий человек – шаг, выходящий назад, из Смерти… и логически продолжающий её. Теперь на заклание шла вдохновлённая Толпа. И вёл эту Толпу один человек – его Двойник.
           Роль воистину бесовская была прописана  Двойнику. Стоя на месте судьи, на пьедестале, произносил он слова голубиные  – о демократии, о свободе, о любви.  Слова, восхотевшие плоти. Слова, воздвигавшие на Смерть.
           О, эта магия, как вознесла  она людей! Вот впереди, на Обрыве Света высветились плахи, топоры. А люди запели гимны,  в честь Него, глашатая свободы и любви – распрямив гордо плечи, и над рутиной вознесясь. Делая шаг к неведомым богам. Ни один из слепцов не заметил Обрыва Света, все как один, низверглись в темноту.
           В ужасе закричал Второй Пилот – и обернулся на зов его Двойник. Облик его же – возвышенный и чистый – глядел, как будто на истину свою..
          «Но чья идея, неужто от богов?!» – воскликнул человек.
          «Спроси у себя, кто из вас Первый, кто Второй, – вышла  Литиция из тени. – Кто из вас Истина, а кто есть Ложь? Кто был в начале, кого не будет никогда?»
           Лицо своё подняв к небесам, она произнесла последнее, неведомое для человека слово.
И увидел Второй Пилот, что могут сделать звёзды: тотчас двое в белом слетели с небес – в руках у них были блиставшие мечи – и  низвергли они Двойника с пьедестала. Мгновенно был преображён вознесённый, лишён человеческих страстей. Люди небес знали, кого им выбирать. Поставив низвергнутого перед Толпой, начали её похоть насыщать: быстро ему отрубили руки, ноги. Хотел было Двойник убежать от карателей – но полз, извиваясь, в крови и нечистотах, дико стеная на весь мир.
           «Кто вам позволил?! И за что?!» – кричал Двойник белым существам.
            «У нас есть санкция Высшего Порядка», – ответом был беспрекословный аргумент.
            И снова бросилось Первое Я ко Второму – пытаясь имитировать его позы, подыгрывать ему, взять хоть часть боли на себя. Пытаясь своего Двойника понять. Но пространство стало вещественным, слишком густой оказалась Тьма, всё во Вселенной было инертно к его вселенской боли.
           Двое в белом мастерски привели в исполнение свой акт. Они перевернули Двойника и вскрыли его тело. Они произвели с человеком полный изворот: показали что есть суть его, что это тело скрывает ото всех. Поочерёдно они вынимали и раскрывали все органы, все тайны, произнося при этом уничтожавшие слова.
          Видел эту конечную вакханалию Второй Пилот, но был лишён связи с Двойником.  Был бессилен его страдания принять. Ибо сам отрешился и предал Двойника.
          Тогда отсекли Двойнику голову, но и она была живой – вытаращив глаза, немо шевелила губами.
          Говорили сошедшие с небес: «Мы создаём мир новый, бесподобный – из членов твоих, из крови твоей, из нечистот твоих. Всё это будут протозвёзды, и во Вселенной от них родится новый свет».
          И они швырнули его разъятое тело в пространство, в никуда. И Голова, кувыркаясь, отправилась в странствие меж звёзд. Всё более она входила в свою роль – прекратила в бессмыслии вращение и начала сочинять историю свою. И остальные части тела, каждое, начали самостоятельную жизнь – кто кометой, кто планетой, кто звездой. А кто-то преобразился в подстерегающую мысль.
         Вот  и придут иные к людям – то громом, то невиданной вспышкой ударят по Земле. То прольются с небес невинным серебряным дождём.

         Вдруг появился кто-то позади Второго Пилотаи произнёс одно слово: «Уходи». Обернулся Второй Пилот – не было никого. Лишь звёзды пребывали в молчании. Не спрашивали ни о чём, не отвечали ни на что. Солнце уже затерялось среди них. И не было более ни Театра, ни Двойника. Только Литиция  рядом осталась близ него.
        «Так и приходят откровения со звёзд», – услышал от Невидимого ещё одни слова.
        Литиция взяла его за руку – жест, околдовывающий его, жест открывающий себя. «Я поведу тебя далее – во Вселенную, и за неё. Я защищу тебя от слов запретных и чужих. Царствовать и безумствовать нам теперь вместе в благословенных временах».
         В ответ он сказал волшебнице своей: «Я – человек. Вот я беру своё сердце в руки, вот успокаиваю его, если надо, могу остановить. Но пусть оно уйдёт во Вселенную звездой». –  Так он сказал, так произнёс последнее из слов.

        Так всё задумал человек и так сыграл. И так подыгрывал богам. Так уходил неистово – и навсегда. Так применял безупречно искусство для себя. Так описал вокругсебя непробиваемый овал. Так размышлял среди неведомых миров. Так в некой тайне пребывал.