Купец на Волге. Книга 2

    Андрей, Валерия и Ирина Демидовы

  Самара неисчерпаема, как сама Волга. Мы уже написали книги «Мелодии старой Самары», «Ах, Самара - городок», «Ее величество Самара», «Теплые руки самарских улиц». Теперь представляем на ваш суд, дамы и господа, новые книги, которые называются «Купец на Волге» и «Люди и мундиры». Древние мыслители говорили - ничто не вечно под луной, но и ничто не ново. Вы можете в этом убедиться, прочитав нашу новую книгу. Мы впервые  здесь раскрываем   архивные источники, что усиливает достоверность написанного.

АНДРЕЙ,ВАЛЕРИЯ И ИРИНА ДЕМИДОВЫ

     САМАРА.

 Самара в новом формате

   ХХI век пришел с новыми технологиями, произошла информационная революция. Идя в ногу со временем, мы, самарские историки, Андрей и Ирина Демидовы подготовили два лазерных диска, которые называются «Самара и Империя» I-я часть и «Самара и Империя» II-я часть. Каждый диск емкостью около 700 МБ. Электронные версии насыщены огромным фоторядом и музыкальными вставками, к которым можно придти через гиперссылки, воспоминаниями старожилов. Здесь читают свои стихи самарские поэты Михаил Авдеев, Георгий Квантришвили, поет песни шансонье Андрей Елисеев, звучат марши времен I-й мировой войны, а также вальсы, что когда-то исполнялись в Струковском саду. В первом диске мы расположили свои новые книги «Купец на Волге», а также «Люди и мундиры». В книге «Купец на Волге» мы рассказываем о первоначальном накоплении и становлении молодого самарского капитализма после реформы 1861 года. Во второй книге «Люди и мундиры» мы говорим о государственной власти и взаимоотношении ее с бизнесом. Много страниц посвящается институту губернаторов, городских голов, чиновничеству, а также взаимоотношениям разных сословий. Здесь же мы касаемся темы веротерпимости.
Во втором диске размещены книги «По разные стороны решетки», «Горизонты гражданского общества», а также обновленная версия уже известной книги «Теплые руки самарских улиц». В книге «По разные стороны решетки» мы рассказываем о самарском уголовном мире, о громких процессах, а также о деятельности адвокатов, судей и полиции. В отдельную тему выделена проблема становления наркомании, а также история тюрьмы и психиатрической лечебницы Томашев Колок. В книге «Горизонты гражданского общества» мы касаемся сложной темы становления гражданского самосознания самарцев после отмены крепостного права. Мы пытаемся понять причины терроризма и большевизма,отравивших наш город и всю страну. Книги написаны на основе самарского государственного архива, дореволюционной периодической печати, монографий, личных архивов. В книге «Теплые руки самарских улиц» помимо экскурсий по городу, мы говорим о собственном генеалогическом дереве. Впервые в своих книгах даем полный список источников. Наши  диски защищены авторским правом. Сами мы являемся членами российского и самарского авторского общества.
Свое творчество мы посвящаем  в первую очередь молодежи, чтобы она училась на ошибках прошлых поколений и не совершала новых. Своими книгами мы опускаем венок на воды Волги в память о прежних поколениях, которые много сделали для Самары, но были растерзаны, оболганы и несправедливо забыты.  Своими книгами мы хотим восстановить историческую справедливость в отдельно взятом городе, на отдельно взятой улице, в отдельно взятой семье. Первая заповедь Христа – не живи во лжи. Мы, как историки, стараемся ее придерживаться.
Когда мы подготовили диски, программисты предложили поставить электронную защиту. Мы отказались. История должна быть защищена только от фальсификаторов.
С уважением Андрей, Валерия и Ирина Демидовы.

КУПЕЦ НА ВОЛГЕ

Содержание

Часть I. Под солнцем реформ.

Глава 1.Тяжелый хлеб и легкие деньги.

Самарский янтарь.
Спекулянты и крах трудолюбия.
Спасение земли.
Мельничный молох.
Биржа.
Зерновой гигант.

Глава 2. Тысячники и миллионщики.

Пионеры капитала.
От медных бунтов к рыжикам.
Россия, плывущая по реке.
Мост царя Александра.

Часть II. Купеческая вольница.

Глава 1.Сотворение Самары.

Под зонтиком гильдий.
Купеческое собрание.
Магия шурум-бурума.
Как пальмы съели овец.
Живое серебро.

Глава 2. Ваше купеческое Высочество.

Поедемте в номера.
Парижский шик.
Брадобреи.
Как рыбы в воде.
Вприкусочку.
Чайная рапсодия.
Вздрогнем.
У  истоков  самарского туризма.
Дачные этюды.
Золотая рыбка рекламы.

Список источников

ЧАСТЬ I

ПОД СОЛНЦЕМ РЕФОРМ

ГЛАВА 1. Тяжёлый хлеб и лёгкие деньги

Самарский янтарь

«Ах, Самара-матушка, слаще хлеба мякишка» - такие частушки любили распевать горожане в своих дворах, сидя за бутылочкой. И это неудивительно. Столица губернии оформилась в прекрасный город и, как предрекал митрополит Алексий, «просияла в веках» благодаря хлебному делу. Пшеницу уважительно в крае называли «волжским янтарем», который считали главным национальным достоянием.
Богатство всегда притягивает к себе людей. Между ними сразу возникает интрига, вспыхивают конфликты. Для разрешения противоречий вмешивается государство, стараясь направить частную инициативу не на кровавую междоусобицу, а на созидание в интересах страны. Вот как описывает в XIX веке освоение Среднего Поволжья литератор Николай Васильевич Шелгунов: «Самарские степи были только что отняты от калмыков. Край был широкий, раздольный, первобытно-степной, в котором жилось свободно. Это значит, что всякий, кто мог, забирал чужое... Пионер начал с того, что познакомил калмыка с благами русской цивилизации. «Что обскачет твой конь в день, то и бери», - говорил калмык пионеру, получая от него штоф водки. Потом калмык стал умнее и начал сдавать землю по контракту, но и пионер знал цену денег. Сдавалось за десять копеек, по двадцатипятилетним контрактам, то, что стоило рубля. Потом калмыков с их родных ставропольских и самарских степей прогнали в Азию, земли их сделали казенными оброчными статьями, и статьи эти захватил тот же пионер, тот же жадный до наживы (мужик), умный, ловкий и смелый...»
Сами царские особы не утруждали себя юридическими казусами при переводе поволжских земель в частную собственность. Так, Екатерина II в 1768 году подарила братьям Орловым - Григорию и Алексею - почти всю Самарскую луку в знак благодарности за оказание помощи в возведении на престол. По этому поводу существует следующий исторический анекдот. Братья прискакали к будущей императрице после совершения государственного переворота и сообщили, что муж Екатерины оказался слаб здоровьем и преставился. Повеселевшая вдова объявила, что новоиспеченные графы Орловы должны поехать в Самару, найти там самую высокую гору, подняться на нее и поглядеть на закат солнца. Все земли, которые они увидят на правом берегу, переходят в собственность новым вельможам. Братья так и сделали, оказавшись владельцами огромного поместья. По преданию, самый высокий из братьев Алексей, поднимался на Царев курган.
Яркое описание земель, из-за которых было сломано столько копий, дает Н.В. Шелгунов: «Волга есть естественная граница... живое урочище, разделяющее эти два различных мира. По сю сторону Волги (европейская сторона) флора малорослая, скудная, тощая, по ту (азиатская сторона) точно чудом каким, лес становится иным, рослым, сильным, многообразным... В степях растет дикий малорослый персик, таволожка, мальва, истра, ковыль, а янтарная пшеница (белоголовка) растет до того густо и сильно, что за уборку ее берут вчетверо дороже, чем сейчас же на противоположном европейском берегу Волги. Даже фауна тут иная. Кузнечики величиною чуть не с воробьев, в садах шпанская муха, а в полях живут тарантулы».
Еще к 70-м годам XX века в Заволжских степях сохранилась популяция уникальных бабочек «переливниц». Особенность этого живого цветка в том, что у нее одно крыло лилового цвета, а другое ярко-синее. Стоит же этой бабочке слегка изменить угол отражения крыльев, и цвета их сразу же менялись на противоположные. Сам размер бабочки составлял порядка 7-8, а то и 10 сантиметров.
Однако вернемся к пшенице, ведь именно она привлекала в первую очередь предпринимателей. Вот как описывает это самарское богатство Н.В. Шелгунов: «А пшеница здесь замечательная, кажется, во всем мире нет и не может быть ничего подобного самарской пшенице. Это не пшеница, а янтарь, и сам Бог отвел для нее самарские и оренбургские степи, назначив им границей Волгу». Здесь выращивалось три основных типа: перерод русак, или русская, саксонка. Переродом называли твердую пшеницу, дававшую в плоскости сечения зерна «леденец». Она подразделялась на два вида – белотурку и кубанку, каждая из которых состояла из высшего (1, 2, 3-го), среднего (1, 2, 3-го) и низшего сортов. Получалось, что две разновидности одного и того же рода пшеницы «арнаутки» имели 18 сортов. Белотурку, дававшую твердое зерно со стекловидной туго дробимой сердцевиной, выращивали в ту пору в Новоузенском и Николаевском уездах на луговом берегу Волги. Лучшей считалась белотурка Новоузенского уезда. Из этого зерна мололась самая тонкая белая мука высшего качества и самая дорогая. Русак, или русская пшеница, имела мягкое, легко дробимое зерно. Различались русаки высшего качества – самарский русак, затем шли оренбургский, стерлитамакский и другие. Саксонка также росла в Самарском крае на луговом берегу и называлась заволжской. Из нее получалась мука хорошего качества и много отрубей.
Открытый хлебный Клондайк быстро стал менять демографический облик страны. Хлынул поток переселенцев из центральных и северных губерний, с Украины и Белой Руси. Эти процессы являлись глубинными и судьбоносными с трагическим оттенком для всей России. Вот как об этом пишет философ Г.П. Федотов в статье «Будет ли существовать Россия?»: «...крестьянство центральных губерний разорялось, вырождалось духовно и заставляло экономистов говорить об «оскудении центра». Великороссия хирела, отдавая свою кровь окраинам...» Переселенцы нещадно эксплуатировали землю, вели экстенсивное хозяйство. В это же время быстро развивался внутренний и внешний рынок зерна, который ежегодно требовал увеличения урожайности.
Не знавшее новых технологий, обрабатывавшее землю дедовскими методами, крестьянское море бурлило, но не могло решить экономических задач, поставленных самой жизнью. В удельных землях и на казенных территориях трудились башкиры, мордва, вотяки. Район Бугуруслана стал центром проживания мордовских племен ерзя. Мордва мокша переселилась с Тамбовщины, а вотяки из Казани. Возникают поселения черемисов. Эти народы постепенно принимали христианство, но сохраняли свои языческие корни. Самарские статистические сборники констатировали, что в 70-е годы XIX века в губернии проживало более 180 тысяч магометан. 8 процентов всей возделываемой земли в губернии находилось в руках выходцев из Западной Европы. Еще в 1762 году Екатерина II сделала попытку влить свежую цивилизованную кровь в крестьянские массы. Началось переселение немцев. Колонисты в течение 30 лет освобождались от любых налогов и податей, им давали участки и беспроцентные ссуды на постройку домов, закупку сельхозинвентаря и скота. Переселенцы освобождались от рекрутской обязанности. Ко времени царствования Александра I в Самарском крае уже существовала 131 колония общей численностью свыше 135 тысяч человек. Европейцы познакомили Поволжье буквально со всеми ответвлениями католицизма. 105 колоний образовали лютеране, 26 менониты. Самарскую землю возделывали 38 тысяч католиков, около 6 тысяч реформистов, порядка 500 кальвинистов. Всего колонистам принадлежало 656 655 десятин земли, на которой они сажали пшеницу и картофель, добиваясь огромных урожаев. Когда молодой капитализм ворвался в пореформенную губернию, ее этнический состав представлял следующую картину: 63% великороссов, 9% мордвы, 8% татар, 2% башкир, 3,5% чувашей и удмуртов, 8% немцев, 4% украинцев, 2% остальных национальностей.
Многонациональное море не восприняло европейских традиций ведения хозяйства. В процессе зернового производства поволжская земля истощалась, теряла свои природные качества. Налицо был аграрный кризис. Главным бичом региона стали регулярно повторявшиеся засухи. Природа всегда мстит человеку за неправильное с ней обращение.
Вот как описывает ужасающие результаты неумелого хозяйствования самарский вице-губернатор И.Ф. Кошко: «Только что мы выехали из Бугуруслана, по обеим сторонам тракта потянулись бесконечные поля, имевшие какой-то зеленовато-серый оттенок. То было сплошное море колеблющейся довольно редкой лебеды: решительно ни одной другой травки, только у канав дороги – пышно разросшийся репейник. Ближе к Бугульме по низким местам еще попадались полоски проса. Но что это было за уродливое просо: редкое, еле поднимающееся от земли, метелка начиналась чуть ли не у корня. Кое-где среди лебедового ковра виднелись квадратики ярко-белой гречихи с красными стеблями. Гречиха хоть была невысока, но густа, обдавала вас издали своеобразным медовым ароматом и чрезвычайно красиво переливалась своими бело-красными волнами при малейшем дуновении ветерка. Если бы не эти квадратики гречихи, общая картина была бы чрезвычайно зловещей. Казалось, над землей пронеслась какая-то разрушающая сила, унесшая все живое при своем движении и придавшая всему вид кладбищенского запустения. Сердце горестно сжималось, как при виде самой тяжкой катастрофы. Мысленно воображаешь себе, что же должны переживать люди, вложившие в эти бесконечные поля свой тяжелый труд, бросившие в пересохшую землю на уничтожение семена, поставленные перед роковым вопросом, как же прожить год буквально без всяких средств продовольствия».
Такова была тяжкая и беспощадная поступь сельского капитализма, укрепившегося после отмены крепостного права. Деревенский кулак и купец все силы бросали на создание товарного хлеба. Ради бешеной прибыли порядка 10 рублей с рубля они закрывали глаза на бедственное, фактически чудовищное положение сельского труженика. Последнего в Самарской губернии называли ласково «кормильцем» и при этом ставили не то что на грань нищеты, а реально обрекали на голодную смерть. Сельские нувориши считали, что в неурожайный год пусть правительство заботится о сохранении жизни крестьян, а они тут ни при чем, хватит того, что налоги платят.
С развитием капитализма в сельском хозяйстве нечистоплотность предпринимателей становилась общественно опасной. Так, губернатор К.К. Грот описывает, что из пятидесяти крупнейших сельских буржуа губернии 20 оказались формально несостоятельными на сумму 800 тысяч рублей, а остальные 30 понесли якобы убытков на сумму до 1,3 млн. рублей.( ГПБ.-ОР.-Ф.226, оп.1, д.26,л.37).
Чтобы понять проблемы капитализации сельского хозяйства Поволжья, обратимся к цифрам. Всего Самарская губерния составляла 14 миллионов десятин, из них удобными считались 12 390 311 десятин. Это и был основной лакомый кусочек для земледелия. Всего с 1863 по 1897 годы в пределах губернии нотариусы произвели и зафиксировали 8040 сделок по купле-продаже 3 737 542 десятин на сумму около 60 миллионов рублей. Продавцами земли являлись казна, помещики, разорявшееся крестьянство и гибнущие от голода крестьянские общества. Приобретателями земель оказывались купцы, мещане, кулацкие и зажиточные слои крестьян. При этом цена земли постоянно росла. Вот динамика: в 1863-72 гг. – 8 р. 52 коп. за десятину; в 1873-82 гг. – 14 р. 55 коп. за десятину; в 1883-92 гг. – 21 р. 40 коп. за десятину; в 1993-98 гг. – уже 27 р. 72 коп., а в 1898-1902 гг. – 43 р. 68 коп.
Как видим, происходит укрепление хозяйств. В то же время основной труженик-крестьянин лишается земли, а значит, средств к существованию. У него остается два выхода: либо уйти в город и пополнить ряды пролетариата, либо стать батраком. Выбирая последнее, обедневший крестьянин обрекал себя на нищету и безысходность. Порой труженик нанимался к кулаку за селедку и похлебку, не видя живых денег. В связи с этим падала покупательная способность села, да и о производительности труда говорить не приходилось. 40 пудов с десятины считалось успехом.

Спекулянты и крах трудолюбия.

В то время как капитализм в городе шел к успеху семимильными шагами, его сельский собрат уродливо передвигался на костылях. Отчетливо прорастало противоречие между передовым городом и лапотной деревней, что грозило большими неприятностями и общественными потрясениями. Как мы уже говорили ранее, первой проблемой была низкая покупательная способность основной массы сельского населения. Другим бичом служила спекуляция землей. В своем отчете за 1872 год губернатор Григорий Сергеевич Аксаковобращал внимание на следующую нездоровую тенденцию: «В Новоузенском уезде сдаются ежегодно земли значительными участками ценою в 10-12 и 40 копеек за десятину, тогда как купцы-арендаторы, передавая часть этих земель мелкими участками крестьянам близлежащих сел, берут 3,5 и 6 рублей за десятину».
Пришедший на смену губернатор Ф.Д. Климов резко поддержал проявлявшиеся реакционные тенденции. Его волновало лишь то, чтобы губерния увеличивала поставку товарного хлеба. Труженик, поставленный за грань выживания, его не беспокоил. Такая близорукость политических взглядов привела сановника в столкновение с самарским земством, занимавшим противоположную позицию. Земцы много сил отдавали снятию деревенских конфликтов, борьбе с голодом и улучшению социального положения «кормильцев».
Александр II сместил реакционера Климова и поставил нового губернатора Петра Алексеевича Бильбасова 11 января 1875 года. В своем отчете за 1875 год последний писал: «Арендованные земли занимают преимущественно купцы и зажиточные крестьяне... Земля является предметом спекуляции, и земледельческая промышленность приобретает чисто хищнический характер, направляется на то, чтобы по возможности скорее выжать из земли больше выгоды, ничего ей не возвращая. Обыкновенно съемщик совсем не занимается хозяйством, а снявши у казны или удела большое пространство за сравнительно низкую плату, раздает землю крестьянам меньшими участками с значительным возвышением арендной платы».
В 1887 году было сдано 1348 крупных участков по 857 десятин в среднем на участки. Причем высший размер участка, отданного в аренду, составлял до 10 169 десятин. Остальная земля арендовалась мелкими участками до 3 десятин. Громадные площади отписывало в наем удельное ведомство. Так, в 1870 году оброчные статьи, сдаваемые в аренду удельным ведомством под пашню, превышали 1 миллион десятин, в 1880 году составляли до 1,5 миллиона десятин и в 1890 году свыше 1,5 миллионов десятин. Как видим, собственник на земле – не панацея. Да, в условиях азиатского мышления хозяин становится рантье. Последний сдает свою землю в субаренду посреднику, а тот уже крестьянину. Оказывается, что на труженика садятся сразу несколько кровососов. Более того, несчастного «кормильца» наотмашь лупила еще и государственная налоговая система. Крестьяне, имеющие надельной земли от 1 до 2 десятин, должны были платить 7 рублей 70 копеек с десятины. В поисках выхода из бедственного положения крестьянство вынуждено было прибегать к займам на кабальных условиях у купцов и кулаков. Болото долговых расписок затягивало порой целые крестьянские общины. В 1880-82 годах брали займы в Бузулукском уезде 25 деревень на общую сумму 14 745 руб., в Николаевском уезде 75 деревень – 40 629 руб.
Кредиторами были на 40 процентов купцы и на 60 - кулаки. Кредиторы брали залоговую землю из расчета от 20 коп. до 2 рублей за десятину. Порой крестьяне имели возможности вовремя погасить долг, и земля переходила новому хозяину. Так, крестьяне с. Новая Полтавка Новоузенского уезда в 1885 году заняли у кулака-торговца Баронского 2 750 пудов пшеницы по 1 руб. 25 коп. за пуд (при рыночной цене 80 коп. за пуд) и 6 300 пудов ржи по 1 рублю за пуд (при рыночной цене пуда ржи 45 коп.). В залог отдали 1750 десятин земли. Через год крестьяне уплатить не могли. В 1887 году крестьяне собрали 10 000 рублей. Баронский потребовал 22 000 рублей. Кончилось тем, что Баронский вступил во владение бывшими крестьянскими наделами.
Крестьян вообще было принято называть Ваньками-дураками, деревенщиной, дубинами, поляки их величали быдлом, то есть скотом. Вокруг «кормильцев» как мухи и оводы вились аферисты всех калибров, жадные до чужих денег и дармового хлеба. Дадим слово очевидцу - самарцу И.А. Лычеву: «Дело было в 1901-02 гг. Выбрали на сходе старосту из бедных мужиков. Это редко бывало в Обшаровке. Всем казалось: бедный, но честный мужик. Ходит старостой год – прикупил коровку; ходит другой – прикупил лошадку и десяток овец. На третий год после сбора податей вдруг собирает староста сельский сход и заявляет мужикам: «Вот, мужики, случилось несчастье. Судите меня. Когда я ночевал на хуторах, то забыл под сиденьем в телеге податные книги и деньги, а ночью кобыла вместе с сеном съела все книги и бумажные деньги. Остались только медяки, да серебром собрал рублей пять. Виноват, судите меня», - закончил староста, оглядываясь, как сыч, по сторонам. Зашумели мужики, как потревоженный улей. Одни кричали: судить его, подлеца; другие предлагали избить до полусмерти, чтоб помнил, как хранить общественные деньги. Однако нашлись и такие, которых подпоил уже староста. Они переждали шум и начали уговаривать мужиков: «Чего там судить-то, суд нам ничего не даст. Ну, посадят старосту на полгода, а то и на год, а подати платить нам не миновать. Квитанции у нас нет. Староста на суде может отказаться: не получал, мол, денег. Бей не бей, старики – все равно нам платить в другой раз...» Староста оживился: «Угощу вас, только простите мою вину, старики. Поставлю два ведра водки с закуской...». Через короткое время в конюшне старосты появился породистый жеребец».
Реакционный губернатор Климов считал, что все крестьянские беды от пьянства и лени, но ведь когтями земли не обработать. Нужна современная техника. А где взять деньги на ее закупку? Основная масса крестьян оказалась с орудиями труда XII века, где уж тут выйти на интенсивный путь? В 90-е годы в Новоузенском уезде богатые крестьяне, составляющие 24,7% дворов, сконцентрировали в своих руках 82,9% всех усовершенствованных орудий, 38,2% середняков имели 17% орудий и 37,1% бедноты приобрели только 0,1% орудий, то есть пять сельскохозяйственных машин из 5 724 имевшихся у крестьян губернии.
Согласно товарной ведомости Самарского губернского сельскохозяйственного склада за 1900 год было куплено 7 323 орудия на сумму 323 751 руб. 88 копеек. Среди проданного перечислено: 5 054 одноплеменных плугов, 1 418 двух- и многолемешных плугов, 46 сеялок, 178 косилок, 149 конных граблей, 172 жатки, 37 сноповязалок, 237 молотилок, 177 веялок, 125 сортировок. 90% машин оказывались в руках помещиков, купцов и кулаков. Далее деревенские богачи нанимали поденщиков, которые сводили на нет все попытки интенсифицировать хозяйства.
Неквалифицированный труд вел к эрозии почвы и варварской ее эксплуатации. Катастрофическими неурожаями отмечены годы: 1866, 1871, 1872, 1873, 1879, 1880, 1890, 1891, 1892, 1898, 1899. Вот как описывает лихолетье в Самарском крае граф Л.Н. Толстой, имевший поместье в нынешнем Алексеевском районе: «1871 год. Богатые крестьяне, делавшие большие посевы, уменьшили посевы, стали только достаточными людьми. Достаточные крестьяне, также уменьшившие посевы, стали только ненуждающимися. Прежде ненуждавшиеся крестьяне стали нуждаться и продали часть скотины. Нуждавшиеся прежде крестьяне вошли в долги, и явились нищие, которых прежде не было. Второй неурожайный год, 1872, заставил достаточных крестьян еще уменьшить посев и продать излишнюю скотину, так что цена на лошадь и на рогатый скот упала вдвое. Ненуждавшиеся крестьяне стали продавать уже необходимую скотину и вошли в долги. Прежде нуждавшиеся крестьяне стали бобылями и кормились только заработками и пособием, которое было им выдаваемо. Количество нищих увеличилось. Нынешний, уже не просто неурожайный, но голодный год, должен довести до нужды прежде бывших богатыми крестьян, и до нищеты и до голода почти 9/10 всего населения. Едва ли есть в России местность, где бы благосостояние или бедствие народа непосредственно зависело от урожая или неурожая, как в Самарской губернии».
Иностранцы, приезжая в Самарский край и знакомясь с бытом деревни, часто восклицали: как можно на такой богатой земле так бедно жить?! Еще больше европейцев удивляла необъятность территории, Николаевский уезд почти равен Калужской губернии, а Новоузенский – Санкт-Петербургской. При этом крестьяне убивали друг друга копьями на меже за захват четверти сажени, за потраву клочка на лугу. Крестьянский труд, превращаясь в сизифов, отбивал охоту вообще что-либо делать, за что-либо браться. Сельские труженики заражались ленью от безысходности. Эту опасную тенденцию замечали многие, но ярко описал А.Эртель в очерках «Самарская деревня»: «... Благодаря совершенному отсутствию деревьев, поселение (деревня Хилково Самарскойго уезда) представляется каким-то жалким и скучным становищем... и особенно, когда летний зной нестерпимо палит избушки этого поселения и распространяет на все тоскливые тоны. Раскрытые дворы; неуклюжие жерди загородок; кучи темного навоза, неподвижными пирамидами возвышающегося возле гумен, - все это... кажется особо печальным и настоятельно рекомендует вам деревенскую хилость и беспомощность... Село лежит в глубокой долине, скучное, пыльное, обнаженное, насквозь открытое безжалостному солнцу, а рядом с ним зеленеет сад бывшей барской усадьбы... «Отчего вы не садите деревьев около изб?» - спросил я однажды. «Посади-ка, у нас проходу не дадут, если посадишь!» - «Как не дадут прохода!» – удивился я. «А так: засмеют. Поди-ка, выищись первый: от смеху не оберешься, да и ребята повыдергают». А вот отношение хилковцев к заработкам: «Если случается, что хилковские приходят искать работы, то ищут такую, которая по выгодности была бы необычайной... Они запрашивают совершенно неподходящие цены, как будто испытывая, насколько глуп наниматель, и, вследствие этого, большею частью остаются без работы. Так, например, не редкость, что если хилковские будут просить за работу рубль, то посторонние возьмут за нее 10 копеек. Явное нерадение на чужой работе – общее свойство самарского мужика».
В путевых заметках подмечено прорастающее в крестьянской массе неуважение к труду, как и делу практически бесполезному, бессмысленному. Нищета развращала. Стали возникать секты, которые проповедовали, что труд дан Богом в наказание за грехопадение и изгнание из рая. Новые проповедники объявляли труд Каиновой печатью человечества. 24 августа 1894 года казанский губернатор сделал запрос в Самару о новой религиозной группировке «Царские мужики». Как выяснилось, ее возглавила крестьянка Анна Юркина. С 1861 года в селе Хрущевки Ставропольского уезда от сельской общины отделились крестьяне, которые заявили, что землю надо мерить «царской десятиной» (800 саженей с каждой стороны). Анна Юркина, пользовавшаяся большим авторитетом, учила не признавать земские учреждения, не участвовать в общественных делах, сельских сборах, выборах.( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1291,с.15). Она говорила, что царь одарил крестьян своим наделом, а местные чиновники обманом сократили размеры истинной десятины. Крестьяне отказывались обрабатывать землю, беднели, голодали, но помощи от государства не принимали. Дело дошло до того, что любая взятая у них взаймы вещь назад не принималась, называясь порченой. У заборов «царских мужиков» гнило зерно, по селу бродили голодные лошади, а сектанты кричали: «Чем беднее – тем лучше». А Юркина заявляла, что Русь любит сирых, убогих и нищих, предлагала «расточить свое имущество» и «дойти босиком до царя». Сама же духовная наставница, проведя очередные денежные сборы со своей паствы по 20-100 рублей с семьи, уезжала якобы ко двору Императора. Возвращаясь с бланками телеграмм, какими-то письмами, она успокаивала: «Скоро добьемся передела земли». Самарский полицмейстер сообщал губернатору: «Это длится несколько лет и дает основание считать, что Юркина эксплуатирует крестьян и выманивает у них деньги».

Спасение Земли.

Интеллигенция от либералов, демократов до славянофилов хотела видеть крестьянина сытым, образованным, крепким, а деревню богатой. Эти чаяния прекрасно выразил поэт Н. Некрасов в строках о мифической деревне Тарбогатай: «Мельницу выстроят скоро, уж занялись мужики. Зверем из темного бора, рыбой из вольной реки. Дома одни лишь ребята, да здоровенные псы. Гуси кричат, поросята тычут в корыта носы. Все принялось, раздобрело, сколько там, Саша, свиней. Перед селением бело на пол версты от гусей».
Увы, жизнь сочиняла другие стихи: «Бога нет, царя не надо, губернатора – убьем. Подати платить не станем, все в разбойники пойдем». Но крестьяне от тоски по справедливости чаще всего шли к сомнительным кумирам. В сентябре 1894 года в канцелярию самарского губернатора Александра Семеновича Брянчанинова из Министерства внутренних дел пришла телеграмма. В послании говорилось, что необходимо принять меры по пресечению деятельности «Штунды». Сектанты отвергали церковые обряды, таинства, не признавали никаких властей, выступали против присяги и воинской службы. Их требования о разделе имущества и полном равенстве оценивались православием как «подрыв русской народности». (ГАСО,Ф.3,оп.233.д.1374а). Министр МВД Дурново отдал приказ арестовывать «штундистов» наравне с террористами по статье о государственных преступлениях.
Губернатору Брянчанинову пришлось также расхлебывать и дело о «панияшках». 20 сентября 1898 года Епископ Самарский и Ставропольский доложил губернатору о распространении в Покровской слободе нового ответвления «хлыстовства». Крестьянин Захарий Белобородов стал проповедовать среди сельчан полное раскрепощение души и тела. Назвав свое учение «Панияшки», он выбрал Татьяну Лебедеву богородицей. Сам назвал себя батюшкой. Его сторонники причащались, употребляя обильно спиртные напитки и кощунствуя в отношении Святого писания. (ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1566,с.3). В молельном доме женщины-»панияшки» устраивали оргии со своим пастырем. Захарий Белобородов выставлял напоказ свою фальшивую набожность и требовал денежных подношений. Полицейскими установлено, что в Новоузенском уезде аферист оказался, сбежав от своей законной жены и детей из села Квасники.
С каждым годом становилось все очевиднее, что сельское хозяйство края поразил не только экономический, но и духовный кризис. Это ощущение тонко выразил обер-прокурор империи А.Ф. Кони, который не раз посещал губернию, расследуя дело о похищенных миллионах гуманитарной помощи голодавшему населению начала 90-х годов XIX века. Он писал: «Природа лучше человека. В ней нет раздвоения, она всегда последовательна… Самарские степи, например, днем, под палящим солнцем, однообразны и могут наскучить. Но какая прелесть ночью, когда земля дышит полной грудью, а над нею раскинут необъятный купол неба, и к нему несутся с земли нежные звуки, издаваемые жабами… Человек, однако, все умеет испортить… В человеке вообще нет цельности. Он роковым образом осужден на раздвоение: если в нем побеждает скот, то это нравственная смерть; если побеждает человечное, в лучшем смысле слова, то эта победа часто сопровождается таким презрением к самому себе и отчаянием за других, что почти неизбежна смерть, и притом очень часто от собственной руки».
В 70-90-е годы интеллигенция всех направлений спорила до хрипа в горле – кто должен внести нравственность в деревенскую жизнь, как приучить к цивилизованному труду и нормальным человеческим отношениям.
Экономисты, социологи, политологи задавались вопросом – почему городской капитализм достаточно легко принимал цивилизованные формы и давал высокую производительность труда, в то время как капитал на земле действовал губительно, расшатывая державу. Именно из-за проблем села, считал А.Ф. Кони, «самодержавие рухнет в один прекрасный день, как глиняная статуя, и все, что говорится и пишется об отношении к нему народа, как к чему-то священному, не что иное, как сказки».
При городском капитализме предприниматель вкладывал личные деньги в собственный завод, считая его своим детищем. Он переживал за каждый кирпичик, за каждый винтик на своем производстве, которое создавалось его личным энтузиазмом, энергией, умом. Он вкладывал личные кровь, пот и слезы в дело.
В сельском хозяйстве все наоборот. Люди приходят на землю голые и беспомощные. Только создаваемые ими изощренные общественные законы и юридические казусы позволяют узкой кучке захватывать общечеловеческую землю в свою частную собственность. Они получают землю не благодаря уму или трудолюбию, а в силу хищнического характера, хитрости и агрессивности. В этом уже содержится безнравственность. Дармовая земля усиливает низменные черты человека. В условиях открытости послереформенной России все эти язвы стали бросаться в глаза каждому. В интеллектуальных кругах происходил разброд и шатание. Одни призывали Русь к топору, другие бросались в народную пучину с букварем, третьи… Третьи ломали голову над проблемой – как спасти землю, задушенную диким капиталом. Огромную помощь Самарскому краю оказал отставной подполковник Иван Лишин. Еще служа в местном гарнизоне, он на добровольной основе занимался озеленением городских садов и скверов. Солдаты майора сажали молодые липки, дубки, березы в Александровском, Струковском саду, в соборных сквериках. В детстве мы еще застали то время, когда дубовые аллеи в сквериках на площади Куйбышева называли «лишенскими». Потом пришли бульдозеры и тракторы, которые выкорчевали столетних великанов, еще полных жизненных сил и листвы. Память о выдающемся ученом, действительном члене Русского Технического общества И.А. Лишине сохраняют его книги: «К вопросу обводнения и облесения степной полосы Самарской губернии»; «Проект положения о юго-восточной хлебопромышленной и сельскохозяйственной выставке в Самаре в 1890 г.» и другие.
И.А. Лишин имел собственный хутор в Николаевском уезде, где проводил свои научные эксперименты в области землепользования. Анализ автора не устарел и сегодня: «Степная полоса Самарской губернии, за отсутствием текучих вод и понижением грунтовой влаги, а также по почвенным и климатическим условиям принадлежит к местности, где только при помощи своевременного естественного или искуственного орошения может устраниться пагубное влияние засух и горячих ветров. Реки и притоки в степной полосе ныне задерживаются на определенных высотах воды плотинами, и эти ярусные воды обуславливают возможность пользования летнею водою для орошения, чаще из запруд, посредством насосов и двигателей для передачи воды полям, лугам и огородам, чем отпуском вод из резервуаров, устраиваемых выше орашаемых пунктов… Особенно важно ознакомление населения с применением снежниц и дождевой воды, а также с содержанием посевов и посадок в чистом от сорных трав виде, что во многих случаях заменяет само орошение… Нельзя продолжать оголение земли». Он подсчитал, что ежегодно земство должно выделять не менее 150 тысяч рублей на обводнение и облесение степной полосы. И.А. Лишин как рачительный хозяин полагал, что лучше вкладывать регулярно деньги в землю, чем потом бросать огромные суммы на ликвидацию голода. Отставной майор на собственном опыте доказал, что считающиеся почти непригодными солонцеватые почвы при орошении могут давать хороший урожай проса, бахчевых и высших сортов твердой пшеницы.
Исследователь составил карту необходимых для орошения земель южной части Бузулукского и Самарского уездов. Карта охватывала также Николаевский и Новоузенский уезды. Большую помощь И.А. Лишину оказали исследования Веселовского, который подсчитал, что на долю Самарской губернии приходится в год 16,54 дюйма дождевой воды. 1 дюйм дождевой воды это 22,848 ведра на десятину. Для орошения одной десятины надо 80 ведер. Таким образом, Самарская губерния получает воды в три раза меньше нормы. Отсюда понятно, что по мере увеличения производства зерновых опасность засухи и неурожая будет возрастать. Значит, промедление с обводнением смерти подобно. Лишин одним из первых заметил еще одну проблему сельского хозяйства. Неожиданно большой урожай бывает трудно вывезти с полей и не погноить на месте. Нужны подводные пути. Простые шоссейные дороги здесь не годились, считал автор, так как у крестьянских телег раскрошатся неошиненные колеса. Необходимо вложение земством денег в проведение железнодорожных путей, причем предполагалось использование конной тяги для удешевления проекта Слова офицера были услышаны в самых верхах губернии. Первое лицо края в докладной правительству в 1891году писал: « Потребности в ссудах определяются земством суммой более 10 миллионов рублей…Обводнение и облесение должны быть обязательны в известном установленном законом размере как для сельских обществ, так для частных землевладельцев казны и удела.Причины неурожаев – однообразие в крестьянских хозяйствах. Требуется посев ценных сортов пшеницы, а также ржи и картофеля. Нужны меры, а не попытки..»( ГАСО,Ф.3,оп.233,д. 1000,с.2).
Богатая и красивая самарская природа привлекала внимание иностранцев, которые также делали попытку получить прибыль в сфере сельскохозяйственного производства. В 70-е годы XIX века член Лондонского парламента лорд Джонстон Бутлер купил богатое имение у села Тимашево на реке Кинельке. Вот как об этой сенсации писал Н. Юшков: «…Еще с весны (1877 года) начали доставляться в имение разные сельскохозяйственные машины. Нанят был особый пароход, который из Волги прошел в Самару, а затем в Кинельку (куда, конечно, никогда не заглядывает ни один пароход) и привез в Тимашево жатвенные, сеятельные машины, соломорезку, камнедробилку и другие. За три рейса парохода Джонстон Бутлер уплатил 1300 рублей серебром. Но главная часть машин, а именно паровые плуги и другие, еще не доставлены в Самару, но уже получены в Нижнем. Всего машин им выписано тысяч на семьдесят. Между тем в имении уже приступлено к разным нововведениям. Так, там уже устроено орошение полей, пока еще на пространстве 15 десятин. Устройство ирригаций или орошения этого участка земли удалось вполне и стоило недорого, и между тем, в засуху настоящего года, орошение это принесло большую пользу. В имении предполагается устроить маслобойню и произведен посев свекловицы с тем, чтобы попытать, нельзя ли здесь устроить свеклосахарный зывод… Сам лорд в настоящем году не будет в имении. Он принимает особенно деятельное участие в парламентских делах, сильно интересуясь «восточным вопросом».
К началу XX века в сельском хозяйстве Самарской губернии возникла следующая картина: 120 владельцев земли располагали участками свыше 10 тысяч десятин. Среди крупнейших латифундистов, имевших современное хозяйство, назовем купцов Аржановых – 140102 десятины, к Лаврентию Семеновичу относилось 27080 десятин. Антону Николаевичу Шихобалову принадлежало 113122 десятины, Анисиму Михайловичу Мальцеву – 107988 десятин, Анне Васильевне Терликовой – 62079 десятин, Елизавете Ивановне Субботиной – 25531 десятина; Александру Георгиевичу Курлину – 10292 десятины… Крупнейшими землевладельцами-дворянами оставались: Докучаевы – 67092 десятины; Николай Львович фон Баумгартен – 14138 десятин; князь Евгений Владимирович Васильчиков – 11218 десятин; граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков – 19986 десятин, Дурасовы – 29739 десятин; Дмитрий Александрович Мордвинов –11067; Наумовы – 22530 десятин; князья Оболенские – 11246 десятин; Анфиса Семеновна Обухова – 17648 десятин; графы Орловы-Давыдовы – 73586 десятин; Дмитрий Федорович Самарин – 25679 десятин; князь Чингиз Измаил Бек Ахмет Гиреев – 10583 десятины; Шелашниковы – 19010 десятин…(ГАСО,Ф.4940,оп.1,д.17,с.6-7,с.33)
Благодаря реформе 1861 года из грязи в князи выбились следующие крестьяне: Василий Григорьевич Кобзарь – 26029 десятин, Овчинниковы – 17782 десятины, Егор Иванович Пшеничный – 20460 десятин; Мелентий Евграфович Хохлачев – 16072 десятины… Зажиточные крестьяне владели 40 тысячами хуторов. Все нами перечисленные крупные землевладельцы поставляли на самарский рынок 90% зерна. Миллионы бедняков и середняков давали лишь 10% товарного хлеба.

Мельничный молох

Ни в одном языке мира, кроме русского, слова «полевая работа», то есть «страда», не породили слов, означающих мучения. Только в России могли появиться слова «страдать», «страдания», «пострадавший»… Тяжек был труд хлебопашца. Батрак в Самарской губернии получал от 30 до 50 рублей в... год! При этом наемный рабочий в Самаре имел более 300 рублей в год. Городской пролетарий трудился не более 12 часов в день, а крестьянин – 16 часов и более, порой и без праздников. По данным земской статистики, в начале 80-х годов 5,5% крестьян губернии были бездомными, 21,3% семей жили в землянках и глинобитных избах, 72,4% - в деревянных и только 0,46% - в каменных избах.
Кто-то подумает, что когда крестьянин соберет урожай осенью, тут ему солнышко и улыбнется, так сказать, бабье лето настанет. Ничего подобного. Крестьянину еще нужно свой хлеб самому продать, чтобы с долгами и податями расплатиться. Вот как это происходило на деле. Читаем жалобу самарскому губернатору Петру Алексеевичу Бильбасову от 31 мая 1878 года: «…покупка хлеба проводится преимущественно у квартир покупателей-купцов, куда загоняют крестьян-продавцов нанятые кулаки молодцы, то есть приказчики. Когда мужичок попадает в квартиру, купец старается сбить цену как можно ниже, при этом торгуется так громко, чтобы слышали его последнюю цену соседи-купцы, и горе тому, кто не продаст свой хлеб этому первому покупателю… Выходящего из квартиры купца мужика окружают «молодцы» и наперебой дают ему ниже – что давал сам хозяин. Другие купцы дают цену еще ниже. Мужик теряется, он устал, скотина его целый день на улице без корма – поневоле уступишь».(ГАСО,Ф.3,оп.14,д.46,с.4). Отсюда в нашем крае до сих пор живет поговорка: «Первого покупателя – не обходи, беду накличешь». Если крестьянин хотел продать зерно напрямую в купеческие амбары, то и там его ждал подвох. Купеческие амбары строились так, что воз с хлебом надо было без упряжи на веревках спустить под кручу. Крестьянин договаривается с приказчиком о 45 копейках за пуд. Начинает опускать вниз телегу с мешками. Вдруг приказчик кричит: «Постой-ка, братец, зерно-то сыровато, возьму по 30 копеек за пуд или вертай взад!» Крестьянин-то с кручи воз поднять не может и соглашается на все. Мало того, взвешивая зерно, спущенное в амбар, приказчики применяли фальшивые гири, брали неумеренный поход, обсчитывали… Получит крестьянин свои гроши и пойдет горе заливать в ближайший кабак. Поэтому сельские жители воспринимали город как змеиное гнездо.
Нелестно отозвался о Самаре и писатель Н.В. Шелгунов, чувствуя в ней алчного хищника, пожирающего человеческую плоть и душу: «Как только путешественник из плавучего дворца вступит на самарскую землю, его сейчас же обдаст невыносимый смрад от полувысохшей, гниющей береговой грязи, затем его обманет ободранный, грязный извозчик, потом путешественник, задыхаясь от уличной пыли, попадет в грязную гостиницу… Это деревня, оставившая степь и поселившаяся в городе, чтобы работать на пионера. Самару приспособлял пионер только для своих нужд; а пионеру пока ничего не нужно, кроме пристани для грузки пшеницы, амбара для ее ссыпки и мельниц, чтобы ее молоть».
Но Самара о себе думала иначе. Темпы ее роста приближались к динамике североамериканских городов, жизнь била ключом, в руки предпринимателей стекалось золото. Русский Чикаго на Волге не хотел брать в голову лишних чужих проблем.
В середине апреля, когда по Волге проплывал темный рыхлый камский лед, из устья Самарки вереницей выходили, груженные до отказа самарским зерном, баржи. «Хорошо яичко к Христову дню», - говорили купцы, предвкушая баснословные барыши. Весенние рейсы на Рыбинскую биржу давали самые высокие доходы. Преимущество у самарцев здесь было велико, ведь судоходное устье реки Самарки вскрывалось раньше Волги, и баржи успевали заранее загрузить трюмы зерном. Крутые берега реки Самарки были застроены сплошными амбарами. В 1804 году их насчитывалось 90, в 1839 – уже 170. В 1857 г. вырос целый амбарный городок со своими улочками, перекрестками – 10 каменных и 223 деревянных.(ГАСО,Ф.815,оп.2,д.3,с.83) Размер каждого амбара составлял 4х6х5 саженей (1 сажень – 2,18 метра). Эти дома для хлеба шли по Самарке по улице Садовой и по набережной Волги до Старо-Самарской (Крупской). Денег на строительство не жалели, крышу крыли железом или тесом. Купцы вкладывали капиталы в это дело не случайно, ведьамбары давали прибыль в год до 80 тысяч рублей чистого дохода. Хлебохранилища породили крупнейшие купеческие фамилии: назовем только Елену Ивановну Субботину, имевшую более 20 амбаров, Ольгу Павловну Шадрину, Ираиду Петровну Ненюкову, Николая Ивановича Сурошникова, Павла Михайловича Журавлева и других.
Самара не только собирала зерно, но и перерабатывала. «Губернские ведомости» за 1860 год описывают следующую картину: «Издавна при въезде в Самару с Оренбургского тракта был целый город мельниц, из-за которых даже был не виден настоящий город, так как хлебная торговля была специальностью Самары, поглощавшей почти всю деятельность ее жителей...» В 70-е годы XIX века насчитывалось около 60 ветряных мельниц. К этому времени была построена первая многоэтажная паровая каменная мельница помещика Шишкова. Располагалась она рядом с Жигулевским пивоваренным заводом. Она молола сначала 300 пудов в сутки, потом мощность была увеличена до 1000 пудов. У мельницы сложилась непростая судьба: в чьи руки она только не переходила. Была и у купца И.И.Смирнова, и П.С. Субботина, потом у С.И.Аржанова и А.Эрлангера. В конечном итоге ходившую по рукам мельницу приобрел город за 150 тысяч рублей. В 1910 году ее перестроили под казармы. Любопытно, что до сих пор там расположен конвойный полк. Вторая паровая мельница сооружена в Засамарской слободе Светловым. В 1882 году ее приобрело «Товарищество», в котором состояли П.С.Субботин, А.Н. и М.Н.Шихобаловы, Г.И.Курлин. Затем ее перекупила А.М.Неклютина, имевшая еще и хлебопекарню на Заводской.(ГАСО,Ф.815,оп.2.д.2.с.14-17).
Судьба владельцу амбаров и мельницы П.С.Субботину не улыбалась. Его долги рассматривало и купеческое собрание, и городская управа. В конце концов хозяин покончил жизнь самоубийством в собственном доме на Казанской, 3. Его собственность перешла к кредитору А.Н.Шихобалову. Купец I гильдии Антон Николаевич боялся привидения, в доме жить не стал, сделал шикарный ремонт и сдал в аренду под резиденцию самарского губернатора. В 1906 году там поселился губернатор Иван Львович Блок, которого 22 июля того же года убил террорист. Самарцы стали бояться несчастливого дома как огня.
Брат владельца опасного дома Емельян Николаевич Шихобалов в 1883 году построил свою собственную мельницу за Самаркой. Она проработала до 1906 года. С 1884 г. собственную мельницу имел А.И.Винник.( ГАСО,Ф.815,оп.2,д.2,с.4) Если уважаемый читатель сегодня прогуляется по набережной реки Волги от улицы Осипенко и внимательно посмотрит на стены здания завода КИНАП, то увидит цифры 188(?) г. Вряд ли кто знает, что в этом старинном здании когда-то располагалась мельница Зварыкина, которую потом купил и модернизировалА.Н. Шадрин. В 1889 году громадную мельницу на берегу реки Волги воздвиг Торговый дом «Н.Е. Башкиров с с-ми» (угол Преображенской и Старо-Самарской, Водников и Крупской). Эта мельница была автоматизирована, оснащена электрооборудованием, работала в три смены. Ежегодно давала свыше 6 миллионов пудов размола. На потребителький рынок мельница поставляла 10 сортов пшеничной муки и 6 ржаной. Оснастила это производство фирма «А.Эрлангер и К». Весь комплекс на 1900 год оценивался в 140 тысяч рублей. Другим магнатом мельничного дела считался Яков Гаврилович Соколов. К бизнесу он привлек сыновей Ивана и Александра. Мельница заработала с 1906 года. Она располагалась за Хлебной площадью под Журавлевским спуском. Ее также отличала высочайшая технологичность. Электричество вырабатывала собственная динамомашина. Подвоз зерна осуществлялся по железнодорожным путям, подведенным к предприятию. Работавший бухгалтером старожил Н.Жаров рассказал, что хозяин принимал на работу лишь тех, кто по виду муки и на вкус мог определить сорт и помол. Сын Александр занимался покупкой пшена на Хлебной площади и досмерти боялся гнева отца, если тому не нравилось приобретенное зерно. Дисциплина на мельнице была как в военном гарнизоне.
В госбанке на счету Соколовых числилось свыше двух миллионов рублей. Когда старик приезжал оформить платежные документы, его лично встречал управляющий, приглашал в кабинет и подчивал коньяком. При всей строгости Яков Гаврилович был щедр к профессионалам. Знающим рабочим он назначал премии. При заключении трудового договора отдельной статьей указывалось число и час получения заработной платы в конторе на Заводской. Для себя и сыновей он выстроил великолепные каменные виллы на Барбашиной поляне. Вокруг белокаменных дворцов с орлами на крыше был разбит прекрасный английский парк. Ныне там находится санаторий им. Валерия Чкалова.
На Николаевской, в 3-й части города, в начале XX века держали мельницу в 50 тысяч рублей Ромашевы. Иван и Степан Александровичи, а также Константин Ефимович заработали первые капиталы, перевозя по Волге зерно, а затем открыли собственное дело. Предприятие обеспечивало рабочими местами 50 человек. Контора находилась в здании напротив. Хозяева мельницы вымостили к берегу Волги специальную дорогу, по которой зерно и мука спускались подводами на баржи. По этой извилистой, как злые самарские языки завистников, дороге может прогуляться современный читатель, без особых трудов, преодолев крутой волжский берег.
Крупнейший самарский предприниматель, владелец механического завода на Алексеевской Павел Михайлович Журавлев во второй части, угол Казанской и набережной, также построил ультрасовременную мельницу. Ее обслуживало более 100 рабочих. Однако помол муки был настолько тонок, что зерновая пыль однажды создала критическую ситуацию, и произошел мощный взрыв, как на пороховом заводе. Самарские острословы язвили по этому поводу: «Там, где слишком тонко – там взорвется».(ГАСО,Ф.815,оп.2,д.2,с.5).
Член биржевого комитета Александр Георгиевич Курлин имел крупчатую мельницу за Самаркой, которую сдавал в аренду Торговому дому «М.М.Боберман и сыновья». Паровые зернорастирочные машины обслуживались сотней рабочих.
В одной известной опере герой-мельник, сойдя с ума, поет: «Не мельник я, а ворон местный». Самарские мельники с ума не сходили, а только ставили новые производства, подключали динамомашины, подсчитывали барыши. К концу XIX века мельницы перерабатывали в год 10 миллионов пудов пшеницы, а в 1913 году губерния располагала уже 143 паровыми мельницами, которые размалывали 55 миллионов пудов зерна.
Каких-нибудь 50 лет назад, до отмены крепостного права, губерния торговала в основном зерном. Пришедший молодой капитал быстро понял, что мукой торговать выгоднее, так как в процессе обработки закладывается дополнительная прибавочная стоимость. Кто же согласится пройти мимо живых денег?

Биржа

Мельница рентабельна, когда находится в постоянной работе, а производство муки непрерывно день и ночь. Для этого нужно иметь постоянных поставщиков зерна и заказчиков готовой продукции, желательно с долговременными соглашениями. В эпоху становления капитализма на помощь пришло государство и юристы. Для упорядочения зернового товарообмена в 1869 году Император дал разрешение на открытие самарской биржи. А.М. Плешанов, брат известного салопромышленника, купца I гильдии И.М. Плешанова, взялся за реализацию царского постановления. Он даже преподнес нарождающемуся биржевому делу святую икону, но купеческое собрание это начинание спустило на тормозах. Предприниматели никак не могли взять в толк, зачем заключать сделки в официальном здании, да еще платить особые налоги. Купцы обычно договаривались где-нибудь на пристани или в полутьме питейного заведения, били по рукам и с таинственным видом расходились.
Более двадцати лет шла борьба за цивилизованную торговлю. К 90-м годам увеличился товарооборот, резко возросло число совершаемых сделок. Уставшие от обманов, подлогов крупные предприниматели решили все-таки создать Дворец торговли и тем самым навсегда защитить себя от перекупщиков-мартышек и прочих аферистов. 8 марта 1893 года прошло расширенное купеческое собрание, на котором присутствовало 224 местных предпринимателя и 95 доверенных лиц иногородних фирм. Решался вопрос о бирже.(ГАСО, Ф.3,оп.109,д.18,с.2).
Секретарь записал в протоколе: «Местная торговопромышленность несомненно нуждается в этом учреждении как для облегчения всевозможных торговых сделок, так, главным образом, для выражения могущих встретиться местных торговопромышленных нужд и потребностей». Вечером того же дня в городской Думе состоялось заседание совета купцов, где избрали членов и председателя биржевого комитета. На каждое их четырех вакантных мест претендовало не менее двух кандидатов. Протокол заседания совета свидетельствует об эмоциональности выборов, в ходе которых избрали первый биржевой комитет. В него вошли: председатель-купец первой гильдии Федор Гаврилович Углов, члены – Н.Д.Батюшков, Я.И.Гущеев, А.Н.Шадрин. Совет постановил, что кроме годовой платы за посещение биржи купцы должны делать ежегодные взносы на содержание Дворца торговли. Протокол подписал самарский городской Голова Н.Г. Неклютин.
Под биржу решено было использовать здание воксала Александровского сада, на что городская Дума дала специально разрешение в декабре 1893 года. Через несколько дней протоирей Спасо-Вознесенского кафедрального собора отец Лаврентий получил официальное письмо: «Городская Управа имеет честь покорно просить Ваше Высокоблаговоление пожаловать к 1 часу дня в помещение бывшего воксала Александровского сада для служения молебна по случаю открытия Самарской биржи».
В кафедральном соборе в конце декабря 1893 года дали присягу первые городские маклеры. Перед святыми иконами они поклялись служить верой и правдой торговому делу, не щадить живота своего во имя процветания поволжского предпринимательства. Вот эти люди: Григорий Иванович Анисимов, Алексей Михайлович Кириллов, Ефим Наумович Жуков, Иван Григорьевич Немцев...
Операции на бирже напоминали некое священодействие, основанное на юриспруденции и глубоком знании экономики. Учитывались все нюансы и тонкости. Вот пример оформления договора маклером Г.И.Анисимовым в 1894 года: Торговый Дом Петра Тихомирова и с-вья. По приказу Вашему взято для Вас от Петра Александровича Суханова Сызранского купца на доставку в Вашем барже из с. Новодевичье до Костромы хлебного груза от 40-50 тысяч пудов. Ценой за исправную доставку по 7 коп. с каждого пуда. Под этот груз вы должны поствить к означенному сроку крепкую благонадежную и застрахованную по I разряду баржу. Если поставите старье, то излишняя премия доплачивается с Вашего счета. Товар грузит Суханов своим счетом. Принятое зерно Вы должны сохранять от подмочек, затечек, растраты и других случаев. А если что случится по вине Вашей, Ваших служащих или Воле Божьей и причин посторонних, то вы должны заплатить Суханову наличными деньгами по существующим в то время в Костроме ценам за исключением фрахта, не доводя до спора и судопроизводства. Вы не должны спасать груз за счет Суханова или Страхового общества. Доставить до Костромы без прибавки цен, получая таковую только за доставленное количество, причем срок доставки прибавляется на столько дней, сколько употреблено будет на спасение и приведение груза в порядок. О случае несчастия Вы должны телеграфировать г. Суханову или его доверенному, произвести следствие, составить акт и копию представить Суханову, а также исполнить правила страхового полиса, если копия с такового будет передана Вам, отвечая в противном случае за последствия. Наличные деньги с груза должны быть получены со счета Суханова. В случае мелководья Вы должны забуксировать баржу не позднее 23 или 25 сентября и доставить до Костромы в течение 20 дней. По доставке в Кострому вы должны поставить баржу на место, показанное Сухановым и дозволенное начальством. Из баржи выгрузить товар Суханов должен своим счетом в течение 15 дней. Если баржа зазимует ниже Костромы ранее 15 октября сего года, то зимовка должна быть оплачена Сухановым, а позднее 15 октября оплачиваете Вы своим счетом. Платеж денег должен производиться следующим порядком: при забуксировки 300 рублей, а остальные, сколько будет причитаться, должны получить по сдаче товара сполна в Костроме или в Самаре 16 сентября 1894 г. Петру Александровичу Суханову».( ГАСО,Ф.391,оп1,д.11)
В свою книгу маклера Г.И.Анисимов вписывал сделки, заключенные им между разными предпринимателями и крупными фирмами. Ему позволили провести самую первую сделку на бирже. С почином выступил сам председатель биржевово комитета, судовладелец Федор Гаврилович Углов и Торговый Дом «М.Боберман с сыновьями» представлявший фирму «А.Нобель» в Самаре. Лед тронулся, сделки потекли потоком. Анисимов регулировал отношения между предпринимателями И.С.Удаловым и В.А.Ситниковым, В.А.Череминым и Н.М.Михайловым и т. д. С легкой руки маклера грузы отправлялись в Нижний Новгород, Рыбинск, Царицын, Астрахань, Хвалынск, Саратов...
Интерес представляет договор. Заключенный маклером между купеческим старостой, будущим городским головой Д.К. Мясниковым и Торговым домом «Бр. Куроедовых»: «Господин Дмитрий Кузьмич Мясников по приказу Вашему взято для Вас в Иваново-Вознесенске на доставку в Вашей бирже и арендованном буксирном пароходе из Самары до Кинешмы хлебного груза количеством от 25 до 35 тысяч пудов с правом догрузки на палубу в мешках ценою за исправную доставку с каждого пуда по 6,5 коп. Под этот груз Вы должны поставить 20 сентября крепкую благонадежную и застрахованную I разряда баржу...»
Подобные сделки заключал и маклер А.М.Кириллов. В его книге за 1895 год читаем: «Господин Николай Гаврилович Неклютин, самарский I гильдии купец (городской голова). По приказу Вашему взято для Вас от господина Василия Степановича Сорокина нижегородского купца на вывозку за собственные средства буксирный пароход от Хвалынска до Рыбинска в навигацию 1895 г., нагруженную зерновым хлебом в количестве 100 тысяч пудов, баржу постройки 1889 г., осадкою в воде по 15 четвертей. Вы должны означенную баржу с грузом сохранять от поломки, повреждений и других случаев, а если, что случится по вине Вашей или Ваших служащих, то должны заплатить Сорокину наличные деньги за погибший, испорченный и растраченный товар по существующим в то время в Рыбинске цене за исключение фрахта, а за баржу и припасы по их стоимости, не доводя до спора и судопроизводства».(ГАСО,Ф.391,оп.1, д.2)
Мы не случайно подробно приводим тексты документов. Читатель может убедиться, на сколько четко прорабатывались все детали каждой сделки, учитывались любые нюансы и форсмажорные ситуации. Предприниматели приучались к честному и открытому бизнесу. Подписав подобную бумагу, купец привыкал, что проблему надо решать мирно, консенсусно, не входя в конфликт. Биржа учила искусству компромиссов, а потому самарский окружной суд освобождался от необходимости вмешиваться в дела Храма Торговли. Чем меньше маклер участвовал в судебных разбирательствах, тем выше поднимался его статус, а значит и росли его гонорары. Не побоимся громких слов, но биржа во многом способствовала формированию гражданского общества. Задумка царя Александра II дала неплохие всходы. В круг деловых людей включались все новые лица – мещане, ремесленники, крестьяне. Всех их называли господами и приучали к самоуважению и равенству перед Законом.
Читаем актовую книгу маклера самарской хлебной биржи Е.П.Киселева на 1911 год: «5 февраля. Комиссионная контора П.И.Трусова и К. По приказу Вашему куплено у Господина Петра Александровича Суханова крестьянина села Новодевичье Симбирской губернии, торгующему по свидетельству II разряда овса урожая 1910 года сухого, чистого, провеенного без запаха и повреждения, натурою 79 золотников по гамбургской пурке, количеством 35 тысяч кулей, 6 пудов весу каждый. Платеж денег Вы производите через артельщика Санкт-Петербургского международного банка, за каждую привезенную партию и сложенную в амбары и бунты по 3 рубля за куль, а последние деньги 30 копеек за куль уплачиваются весной по погрузке овса в баржу на пристани Ундоры. Если кули окажутся с затечкой, Суханов должен пересыпать в новые кули».( ГАСО,Ф.391,оп.1,д.59).
Тот же маклер заключил полноценный договор между ревельским купцом Я.М.Левиным и крестьянином села Павловка Бузулукского уезда Т.Т. Яковлевым на поставку 25 вагонов русской пшеницы по 900 пудов в каждом, что соответствовало 130 золотникам по Гамбургской пурке по цене 86 коп. за пуд с погрузкой в баржу в Самаре.
Последние указанные сделки осуществлялись уже в новом здании биржи, построенном архитектором А.А. Щербачевым в классическом стиле. Здание напоминало античный храм и располагалось в том же Александровском саду. В новой бирже размещались зал для торгов, кабинеты маклеры, ресторан, буфет. Из современных средств связи имелись телефон и телеграф. Сюда стекалась информация со всех мировых хлебных торгов. Сводки публиковались в газете «Голос Самары»: «По полученным биржевым комитетом телеграммам, настроение Лондонского рынка с пшеницей – как на поставки на ближайшие сроки так и на близкое – вялое, с рожью – спокойное, с овсом – устойчивое; настроение Лондонского рынка с льняным семенем – устойчивое; настроение Нью-Йоркского рынка с пшеницей наличной – бездеятельное. На иногородних рынках настроение калашинской биржи в Петербурге с крупчаткой – крепкое, с остальным хлебом – устойчивое, на Ревельской бирже – крепкое, на Рижской – без перемен, на Саратовской – тихое, на Варшавской с рожью – слабое, с остальными хлебами спокойное, Одесской – твердое, Николаевской – спокойное, Чистопольской – без перемен и так далее. 13 января 1912 год».
Конечно своя рубашка ближе к телу, потому биржевиков в первую очередь интересовала ценовая обстановка в самом губернском городе. Когда экономический организм Самары был здоров, то газеты публиковали лучезарные сводки: подвоз в Самару хлеба устойчивый до 10 тысяч в сутки. Вдруг приходило тревожное сообщение – подвоз слабый. Это означало не выше 3 тысяч возов в сутки. На бирже начиналось волнение. Взлетали цены у оптовиков, нервничали мельники. Заключали сделки на поступление зерна из амбаров. Маклеры потирали руки и доставали хлеб из отдаленных уголков губернии и других регионов. В сторону Ташкента и Одессы, Николаева шли телеграфные запросы. И так каждый день. Велся строгий учет количества проданной за день пшеницы. Обратимся к газете «Голос Самары» за 1912 год 13 января: «Вчера на бирже, на мельнице Соколовых, у местных хлеботорговцев куплено 90 вагонов русской пшеницы по 1 руб. 39-40 коп. за пуд. А вот 19 января 1912 г.: «Вчера привезено на рынок перерода 100 возов, по 1 руб. 18-42 коп., ржи – 25 возов по 1 руб. 4-8 коп.».
Об интенсивности биржевых операций свидетельствует книга маклера Х.Н. Иоффе: 16 июня 1914 год оформлено 6 сделок, 17 июня – 7 сделок, 18 июня – 1 сделка, 19 июня – 3 сделки... С начала XX века годовой оборот биржи составлял не менее 25 миллионов пудов зерна и муки.

Зерновой гигант

К 80-м годам XIX века в России сложилась крупная школа экономистов. Собрал их вокруг себя Государственный банк. Ученые исследовали экономическое состояние страны как части мировой системы. Они пришли к выводу, что возникает зерновая цивилизация и успеха в ней добьется то государство, которое поставит сельское хозяйство на высокотехнологический уровень.
Самим главным становилось не столько производство, сколько стандартизация готовой продукции. Неожиданно лидером здесь становились Северо-американские штаты. Известный экономист профессор Л.Н.Яснопольский в начале XX века бил в набатный колокол, что в США имеются терминальные портовые элеваторы, способные принимать и отгружать в час до 170 тысяч пудов дерна. На Европу угрожающе надвигался вал американской пшеницы. Русское зерно хоть и считалось качеством выше за счет более богатого содержания клейковины, но... В этом «но» заключается российский менталитет. В русской пшенице не была заложена гарантия качества, не было равнозначности зерен, процветала разносортица. Иностранные биржевики порой шутили – у России два сорта пшеницы – пшеница есть и пшеницы нет. Конечно Россия все еще оставалась главной житницей Европы. Страна собирала астрономическую цифру – 4 миллиарда пудов хлеба в год, из которых экспортировала от 600 до 800 миллионов пудов. При этом доля Самарской губернии составляла от 10 до 14 процентов.
Однако тенденция, складывавшаяся на Западном рынке, не радовала. Русскую пшеницу старались лишь добавлять при помоле для повышения качества муки. Стало наблюдаться падение цен. В 1883 году пуд пшеницы стоил 1 руб. 04 коп.; в 1989 году уже 70 копеек. Цена на овес упала с 98 копеек до 63 копеек. В 1898 урожайном году русский овес в Лондоне стоил 1 рубль за пуд, а в Воронежской губернии в это время его цена упала до 31 копейки за пуд; в Оренбургской губернии до 22 копеек за пуд. Такие ножницы в ценах напоминали фарцовщину и вели к ограблению крестьян и обнищанию латифундистов. Богатели лишь посредники, имевшие право на торговлю с заграницей.
Назрела необходимость в специальной правительственной программе по строительству современных исключительно емких зернохранилищ. В России к концу XIX века имелось лишь 60 элеваторов с общей вместимостью 22 миллиона пудов. Портовых элеваторов насчитывалось 7. Самарская губерния располагала 9 элеваторами в районе Бугуруслана. Там могло содержаться лишь 1 900 тысяч пудов. Все эти цифры хранения – капля в море при хорошем урожае. В Самаре по этому поводу шутили так – плохой урожай – голод, хороший урожай – беда.
В ноябре 1910 года Совет министров предложил Государственному банку соорудить и эксплуатировать восемь собственных элеваторов в юго-восточных губерниях, в городах Воронеже, Тамбове, Пензе, Симбирске, Саратове, Оренбурге, Уфе и Самаре. Выбор пал на Госбанк не случайно. Эта мощная финансовая система участвовала в зернопроизводстве, вкладывая в него свои капиталы. Приведем динамику: в 1885 году – 3,6 миллиона рублей; в 1890 году – 11,5 миллионов рублей; и в 1895 году уже 35 миллионов рублей...
24 марта 1911 года председатель самарского отделения Госбанка Александр Константинович Ершов выступил на заседании биржевого комитета, где заявил: «...пора упорядочить хлебное дело и очистить зерно. Для этого надо построить гигантский элеватор, который дает возможность удержать хлеб в стране от выбрасывания на заграничные рынки во время понижения цен. Элеватор удержит излишки хлеба урожайных годов для неурожайных, даст уверенность банкам, исключит порчу хлеба». Он также отметил: «Элеватор повысит закупочные цены на хлеб, увеличит состояние, покупную и платежную способность землевладельцев, посевщиков и крестьян. А так как землепашцев в губернии более 90 процентов населения – ясно, что от правильного хранения зерна зависит расцвет торговли и промышленности Самары».
Эта речь с воодушевлением была встречена членами биржевого комитета. Среди них назовем М.Д.Челышева, Е.А.Зубчанинова, В.М.Догадина, И.Г.Немцева, А.Ф. фон Вакано, И.С.Пензина, Н.Ф.Колесникова, В.П.Ушакова... Председатель биржевого комитета В.И. Ромашов в своей речи отметил: «Хранение хлеба в амбарах сопряжено с большими накладными расходами, растет потеря при перевозке гужом не менее 10 пудов с вагона, тратится до 5 копеек с пуда при загрузке и выгрузке». Речь Ершова подхватили журналисты, распечатав во всех газетах. Город заговорил о новом элеваторе-гиганте. Это касалось всех, ведь к тому времени ежегодно в Самару поступало около 12 миллионов пудов зерна гужом. Отсюда 8 миллионов пудов отправлялось баржами, 2 миллиона уходило железной дорогой на российский рынок. Остальное хранилось в частных амбарах.
300 тысяч пудов содержалось на складе железной дороги. Отсутствовала техника, способная сортировать зерно, правильно сушить его. Город мог брать дешевое зерно и, повысив его качество, придержать до повышения цен, а затем уже выбросить на рынок. Экономические магнаты мечтали влиять на цены мирового зернового рынка. Сконцентрировав в своих руках самарскую твердую пшеницу, они могли бы диктовать свои законы всем передовым индустриальным странам. Зерновая конкуренция с каждым годом становилась все жестче. Экспортерами становились Канада, Аргентина, Австралия. Вчера про эти страны узнавали лишь из произведений Жюля Верна, а сегодня они готовы были зачеркнуть труд тамбовского мужика и оренбургского казака. Если не касаться большой политики, то чудо-элеватор навсегда бы снял опасность голода во всем регионе при неурожае. Хранитель зерна рассчитывался на 3 миллиона 400 тысяч пудов зерна тяжелой пшеницы.
Как обычно, правительство объявило конкурс на лучший проект. Ведущие инженеры взялись разрабатывать конструкцию будущего хлебного гиганта. Было представлено 4 проекта. 17 июля 1913 года при обсуждении приняли чертежи инженера В.Г. Петрова. Они подкупали простой технической грамотностью и дешевизной строительства.
Одним из самых сложных вопросов стал выбор места расположения зернохранилища. Существовали две точки зрения, как бы два враждебных лагеря. Хлеботорогвцы, имевшие свои амбары по реке Самарке, требовали возведения элеватора вблизи Полицейской площади, так как самарский лед вскрывался первым и можно было заранее загрузить баржи зерном. Кроме того, проведение железной дороги к элеватору не требовало строительства длинной железнодорожной ветки, что также удешевляло проект. Казанские предприниматели, заинтересованные в строительстве элеватора, взяли обязательство за свой счет углубить бухту при впадении Самарки в Волгу. Тем самым они обеспечили бы зимовку 66 баржам емкостью от 3 360 тысяч пудов до 3 960 тысяч пудов. Работы обещали закончить к осени 1913 года.
Другая группа новых хлеботорговцев требовала строительства элеватора на Волге вблизи Шадринской мельницы (у завода Кинап). Их цель заключалась не в том, чтобы как можно раньше по весне выбросить хлеб на рынок, а наоборот, как можно дольше его держать, ориентируясь на цены Западной Европы. В биржевом комитете началась настоящая война, писались письма протеста, собирались подписи, созывались чрезвычайные заседания. Так, например, 16 августа 1912 года в 10.00 на чрезвычайном собрании биржевого комитета обсуждалось письмо пяти членов Биржи. Присутствовало 29 человек. А.И. Кан, Г.И. Лесинский, А.Я. Слободчиков, С.Н. Постников и Н.Т. Якушев потребовали строительства элеватора на Волге. Им резко возразила другая группа биржевиков. Так И.В. Лосев ответил, что на бухте за подачу вагонов не платить, а на Волге – платить.
В качестве аргумента звучало, что плата за подачу вагонов до Шадринской мельницы – стоит 3 рубля 25 копеек. С.Н. Постников в ответ заявил, что бухта на Самарке мала и резко снизит обороты. Госбанк соглашался заплатить любые деньги за земли на Волге, так как был заинтересован в увеличении экспорта зерна, а не в его выгодной продаже на внутренний рынок. Представители городских властей заявили, что отдадут безвозмездно в бухте у реки Самарки земли, так как городу самому нужно зерно и право им распоряжаться.
В конечном итоге строительство началось в бухте. В сентябре 1912 года город приступил к подготовительным работам и заготовке стройматериалов. В 1913 году был вырыт котлован под главное здание и построена железная дорога, которая обошлась в 1,5 миллиона рублей. Вблизи строительства сконцентрировалось до 180 тысяч пудов железа, тысяча кубов песка, около 40 тысяч бочек цемента. Железобетонные работы проводились 11 месяцев и закончились к 1 января 1915 года. В августе 1914 года началось строительство силовой станции и закончилось в декабре 1915 года. В то же время возродилась насосная башня и шестиэтажный комфортабельный жилой дом для обслуживающего персонала элеватора. Там же была оборудована лаборатория и контора. Квартиры предоставлялись смотрителю, бухгалтеру, электротехнику, двум весовщикам. Двум сторожам.
Сам чудо-элеватор открылся 21 сентября 1916 года. На торжественном собрании присутствовали представители фирм, участвовавших в его создании. Механическое оборудование поставило Товарищество Антона Эрлангера и К. Силовую установку конструировали заводы Шведского Акционерного общества де Лаваль, котлы – завод Бари в Москве. Прокладку проводов, освещение взяло на себя Акционерное общество Вольта. Телефонную и световую сигнализацию провело Акционерное общество «Борьба с огнем».
Именинником на этом заседании чувствовал себя инженер В.Г.Петров, ведь он лично руководил всем строительством. Хочется отметить, что хранитель зерна строился в тяжелейших условиях, когда Россия вела кровопролитную мировую войну. И тем не менее правительство выделило на осуществление этого величественного проекта 2 973 607 рублей. Денег царь не жалел, так как понимал, что зерно относился к стратегическому сырью. Элеватор должен был служить огранкой Столыпинской аграрной реформы. Он являлся кирпичиком в фундаменте военно-промышленного комплексе Империи, знаком монополизации и укреплении производства. Увы, судьба распорядилась иначе. Урожай лета 1917 года в связи с февральской революцией и надвигающейся анархией, не попал в закрома хранителя зерна. Последующие годы также не востребовали хлебный гигант. Он оказался летучим Голландцем в Самарских просторах, памятником неосуществившейся экономической мечте. Ставшее ненужным здание приспособили под комбикормовый завод. В памяти самарских старожилов осталась частушка, вот, пожалуй и все: «Мой милок как элеватор, потому что в три обхвата. В элеваторе - зерно, а в моем милке – вино».
 

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 2. Тысячники и миллионщики

Пионеры капитала

Российское государство, как огромный парусный корабль, долгие годы гнивший на мели, благодаря реформе 1861 года заскрежетал, сдвинулся с места и затем быстро пошел в открытое море новых экономических законов. Время сконцентрировалось. Каждый год порой заменял целое десятилетие застоя.
Однако реформа была проведена на крестьянских костях, и это подрывало нравственность. Напомним, что бывшие крепостные лишились до 40 процентов пахотных земель, перешедших в собственность помещиков. Кроме того, до 1910 года кормильцы-труженики должны были выплачивать в 4-6 – кратном размере стоимость выделенной им земли. Сотни тысяч дворовых вообще оказались без определенного места жительства и пополняли ряды каторжан, как говорится, без вины виноватые.
Такой людоедский способ проведения реформы либералы выбрали не случайно. Если бы крестьяне получили достаточно земли, то они бы превратились в середняков, последние, как мелкие производители, живут в основном натуральным хозяйством и не могут поставить на рынок товарный хлеб. Россия бы тогда лишилась статуса житницы Европы, и ее место заняли бы другие страны, скажем, Канада или США. Более того, середняки бы разорялись крайне медленно, и наемный труд, столь необходимый для развития промышленного производства, оказался бы дефицитом. Подобный факт на десятилетия затормозил бы развитие городского капитализма. Началось бы техническое отставание российских заводов, обнищание казны, новый застой и глубокий экономический кризис.
Обездоленные реформой крестьяне забивали окна своих избушек и десятками тысяч уходили в большие города, пополняя ряды работного люда. Временно разбогатевшие помещики начинали безудержно тратить даром доставшиеся деньги, тем самым они увеличивали покупательную способность внутреннего рынка. Царское правительство проводило жесткую политику меркантилизма и тем самым сохраняло капиталы внутри страны. Это также способствовало развитию капитализма. И тем не менее первоначальное накопление проходило достаточно жестко, а порой преступно и кроваво.
Вот воспоминание о становлении молодого капитализма в Самарской губернии Лычева Ивана Акимовича, бывшего матроса Российского Черноморского флота: «Село наше когда-то было маленькое (Новые Костычи), а по большому тракту ехало и шло много разных людей. Были тут и купцы, и извозчики, что везли рыбу и мясо в Москву, а обратно – товары в свои села и города. Бродили по тракту крестьяне, что когда-то убежали от помещиков, и беглецы из острогов, без паспортов. Все ночевали тут. Ну, бывало, в кабаке напьются, да так, что и квартиру не найдут. Шла кутерьма такая – не разберешь. Вот тут мужики наши не дремали: смотришь – то пьяного оберут, то воз с товаром перетрясут, так что мало чего в нем останется. Утром купец или там приказчик обнаружит нехватку и закричит благим матом: «Батюшки, обшарили!». Покричит-покричит да и поедет ни с чем домой. Доказать-то не может, сам виноват – напился до беспамятства. Так оно и шло: сегодня – обшарили, завтра – обшарили, ну и стали звать наше село Обшаровкой… Бывало, каждую зиму по дороге из Обшаровки на Сызрань шли обозы, заедут в лес, а там, гляди, выходят разбойники с топорами да ножами. Остановят и оберут купца или приказчика, а то и прибьют. Смотришь, то один, то другой мужичок все бедный был, жил – недоедал, а тут начал строить хороший деревянный, а то и каменный дом».
Время быстрого обогащения пошло. Александр II обеспечил налоговыми льготами молодых хозяев, они стали быстро преобразовывать живые деньги в производство. В середине XIX века Самарская городская Дума назначила торги на передачу в 23-летнее владение оброчное место около Колесного оврага в количестве 900 кв. саженей под устройство колокольного завода. Эту землю приобрел пензенский III гильдии купеческий сын Кузьма Феоктистович Привалов. Он приехал в Самару с мешком серебра и на пустынном месте организовал свое дело. Помощниками ему были острый ум, смекалка, прижимистость и целеустремленность. Купец сам участвовал в строительстве: от разметки земли и закладки фундамента до открытия завода и выпуска первой продукции. Мы только можем представить себе, как радостно билось его сердце, когда он услышал благовест своих колоколов, звучавший из поднебесья православной Самары.
Рядом построил свой колокольный завод его конкурент Василий Ермолаевич Буслаев. А в это же время за рекой Самаркой на «Голодной гриве» приобрел сразу три салотопенных завода в 1853, 1855, 1877 годах Дмитрий Ефимович Растрепин. Местечко это называлось «Голодной гривой» не случайно, там ничего не росло: песок да камни. Но были вложены средства и воля. В результате выиграли все: и кочевники, пригонявшие в Самару десятки тысяч курдючных овец, и биржевики, которые теперь могли приобрести устойчивое бочковое сало, и свечные заводы со всей Волги, получившие дешевое сырье для своих производств. Но, конечно, больше всех выиграл сам салотопенный король. Растрепинское сало шло на производство свечей при заводе И.Г. Головкина и обеспечивало епархиальный свечной завод. (ГАСО,Ф.815,оп.2,д.2,с.9).
Это же сало партиями закупал предприниматель Г.Б. Каган. Он был родом из Бердичева. Впервые свой талант он проявил в Москве при Торговом доме отца. Затем молодой коммерсант прибыл в Самару, приписался в купцы I гильдии и построил в 1882 году мыловаренный завод с ручным способом выделки мыла, угол Троицкой и Алексеевской. В 1897 году поставил нефтяной двигатель, выписал машину из-за границы и сделал фабрику паровой. Кагановское туалетное мыло с удовольствием покупали по всей Волге, затем ареал его распространения достиг Средней Азии и Сибири. Волжское мыло получило «Гран при» в Париже и серебряную медаль на выставке в Ростове-на-Дону.
Развитое животноводство Самарского края породило также и местную кожевенную промышленность. Примитивные заводы по обработке кожи тянулись вдоль Владимирского оврага напротив губернской земской больницы к Волге. Место под постройку было сдано управой в 1855 году на неопределенный срок. Среди хозяев можно упомянуть самарского мещанина Е.М.Симакова, купеческого сына И.З.Карпова, мещанина Н.А.Степанова, купца Г.И. Вырова и других. Это производство пользовалось у самарцев дурной славой: примитивное оборудование, грязь, вонь. Все отходы без очистки сбрасывались в Волгу. Капиталы в кожевенное дело вкладывать было невыгодно, так как прибыль оказывалась незначительной. Рядом находилась Средняя Азия и Сибирь, откуда потоком шла дешевая кожа.
В Самаре возникли и собственные кузницы. В 70-е годы XIX века их насчитывалось около 35. Большинство располагалось на берегу Волги между Москательной и Алексеевской, остальные действовали у Самарки и при выезде из города по Оренбургскому тракту. Продолжением и расширением кузнечного дела стал механический завод немца Г.К. Бенке.( ГАСО,Ф.815,оп.2,д4,с.1) Готхард Карлович в середине 19 века обустроил Черный затон в 50 километрах от Сызрани под пароходную мастерскую. Затем предприниматель собралоборудование и перевез его в губернский город. Он купил в 1876 году у В.И. Чарыкова землю рядом с Москательной. 23 апреля 1882 года объединил капиталы с К.И. Курлиным, Ф.Г. Угловым, А.Н. Шихобаловым, П.М. Журавлевым, А.Д. Соколовым, И.Л. Саниным и создал «Товарищество земледельческого и механического завода». Мы не случайно перечисляем фамилии, так как эти люди были самые богатые в Самаре, так называемые «сильные мира сего». Однако прибыль завода оказалась мала – в 1883-84 гг. 40 тыс. рублей. Завод изготавливал простейшие сельскохозяйственные машины, оборудование для мельниц, паровые двигатели, экономайзеры. Разнообразие номенклатуры изделий, неналаженность серийного производства удорожали продукцию. Однако предприниматели надеялись породить могучий промышленный концерн. Они замахнулись на создание самарской судоверфи. 13 мая 1885 года на воду был спущен первый буксирный пароход. На нем было написано весьма помпезно: «Первый построенный в Самаре». Вот его параметры: длина по ватерлинии 150 футов, ширина – 23 фута, высота – 8 футов. Напомним читателю, что 1 сажень равняется 3 аршинам, или 7 футам, или 2,18 метра. В 1886 году на заводе трудилось 300 рабочих. Было выпущено еще 2 буксира. Позже пришлось перепрофилироваться лишь на ремонт пароходов. «Товарищество» попало в долги, и вся собственность оказалась в руках почетного гражданина Самары Павла Михайловича Журавлева. После его смерти заводом руководили сыновья. Они приостановили работу цехов и с 1 июля 1913 года сдали все постройки в аренду на 12 лет государственному коннозаводу.
С 1885 года заработал чугунолитейный завод Лебедева, который обслуживался полутора сотней пролетариев. В 1900 году начал действовать механический и чугунолитейный завод Платкова со ста рабочими. Кроме того, чугунные изделия отливали на предприятиях Зуева, Крупского, Молчанова, Шерстнева.
Немалые деньги для бизнесменов давала обработка древесины. Как только Волга очищалась ото льда, с верховьев к Самаре неслись огромные плоты. Основная масса древесины, конечно, уходила к Каспию, но часть товара плотогоны продавали на лесных пристанях, тянувшихся от Вислого камня к Свято-Никольскому монастырю. В память об этом предпринимательстве в современной Самаре осталась улица Лесная. Сами плотогоны были профессионалами высокого класса. Они говорили, что пришвартовать плот труднее, чем пригнать табун диких лошадей. Волга тогда имела сильное течение, и нужно было ловко завернуть к берегу бревенчатую махину. Ошибся на миллиметр, пропустил полсекунды - и ты уже без руки или со сломанной ногой, можно вообще пойти на дно.
Настоящими покорителями водной стихии считались крестьяне села Зоново, что спряталось в Вятских лесах близ Уральских гор. Зимой они рубили огромные деревья, свозили их к рекам, а весной, связав бревна в плоты, сплавляли их по бурным уральским рекам до Камы, а затем от Камы гнали по Волге, выполняя заказы торговых компаний. Крестьяне эти носили фамилию Зоновы, отличались высоким ростом, огромной силой, голубыми глазами и соломенными волосами. Они называли себя потомками шведов, плененных под Полтавой еще при Петре I. Самарская память сохранила имена двух братьев Зоновых - Семена Николаевича и Михаила Николаевича.
Пройдя долгий и трудный путь, древесина оказывалась на лесопильных заводах. Первая лесопилка была открыта в 1864 году И.Д. Грачевым, владельцем Молоканских садов, тянувшихся за Полевой улицей. Бревна пилили на предприятиях Ф.М. Наймушина, Д.П. Новокрещенова, И.П. Летягина и других. Вот как описывает технологический цикл тех времен князь П.А. Кропоткин: «Я понял поэзию машин, когда видел, как гигантская паровая лапа, выступавшая из лесопильного завода, вылавливает бревно… и плавно подкладывает его под машину, которая распиливает ствол на доски…». Из досок либо делали ящики, использовавшиеся под тару, либо направляли на спичечный завод «Волга», принадлежавший Л.Л. Зелихману. Фабрика заработала в 1888 году на улице Оренбургской. Залежи серы, открытые в Самарском крае, полностью обеспечивали производство сырьем. Зелихмановские спички, производимые двумястами рабочими с помощью паровой машины, распространялись до Астрахани и даже попадали в Среднюю Азию.
Больших успехов достигли самарцы в кирпичном деле. Город рос как на дрожжах, повсеместно велось строительство каменных домов. В книге «300-летие царствование дома Романовых» рассказывается о ведущих самарских заводчиках, таких как Маркел Михайлович Шигаев: «…учился самоучкой, одарен. Отец имел овчинный, клееваренный и кирпичный заводы». М.М. Шигаев с 1887 года повел дело самостоятельно, технически усовершенствовав производство. Он осуществил выделку кирпича машинным способом, внедрил Гофманскую печь для сушки. Это позволило увеличить производство красного кирпича в 5-6 раз. Хозяин поставил на самарский рынок более 2 млн. отличных кирпичей с личным клеймом. Шигаев получил заказ от городской управы на производство кирпича для городской канализации. До 10 млн. кирпичей в год производил на своих заводах директор городского общественного банка Иван Ефимович Ильин. Он родился в 1863 году в Нижегородской губернии. С 13 лет учился колесному мастерству у отца. Затем приехал в Самару на заработки. В 1911 году с компаньоном построил суперсовременный механический кирпичный завод, который стал выполнять заказы военного ведомства. Из ильинского кирпича построены знаменитые казармы самарского гарнизона. Кирпичными заводами владели также И.Н. Александров, Д.П. Новокрещенов, Т.П. Жукова, С.И. Кутузова, М.И. Летягина, А.Д. Шигаев, В.А. Родионов и другие.
Становление самарского предпринимательства – это судьба отдельных династий, которые своими жизнями, как кирпичиками, выкладывали здание экономического процветания. Крестьяне Сапунковы пришли в Самару в конце XYII века и поселились на землях за рекой Самаркой. История сохранила имя Андрея Сапункова, родившегося здесь, на Волге. Они отличались трудолюбием, смекалкой, любое дело в их руках спорилось. Сеяли хлеб, выращивали скотину. Излишки продавали на ярмарках, у пристаней. Их незыблемым правилом стала народная поговорка: «Копейка рубль бережет». Держались они все вместе, как бы привнеся психологию крестьянской общины в город. Андрей Сапунков заслужил уважение соседей. «Справный мужик», - говорили про него. Женился, построил свой дом, тут и дети пошли Евстигней и Тимофей. С детства они приучились к тяжелому труду землепашца.
Шли годы, род Сапунковых разрастался, укреплялся в Засамарской слободе. Сын Евстигнея – Федор (1758-1851 гг.) стал первым купцом в династии Сапунковых. В 76 лет от роду он получил это звание Указом Симбирской казенной палаты за №8339 от 21 июня 1834 года. Позже купцами стали Илья и Карп Евстигнеевичи, а также их двоюродный брат Андрей Тимофеевич Сапунков.
Федор Евстигнеевич дело из рук не выпускал. И в восемьдесят лет его крепкую фигуру видели на пристанях, где шла бойкая торговля хлебом. Он лично отпускал товар в своей лавке. Рядом плечом к плечу работали сыновья Петр, Михаил, Никита. Его племянник Петр Ильич Сапунков владел салотопенными заводами за Самаркой, а брат Владимир Ильич имел каретную станцию с двадцатью пролетками.
Род Сапунковых богател. В канцелярию губернатора поступали прошения на строительство домов, на открытие постоялых дворов, харчевен. Например, в 1866 году купеческая сноха Федосья Дмитриевна и ее сын, купеческий племянник Федор Никитич Сапунков, просили дозволения на строительство в Засамарской слободе дома. Отказа не последовало, так как династию в Самаре знали и уважали. К этому времени Сапунковы уже имели 9 домов, 4 постоялых двора, гостиницу в 19 комнат, харчевню. Всего Сапунковых к середине XIX века насчитывалось около 150 человек. Они разъезжались по всей России и начинали свое дело.
В 1869 году в Сергиевск отправился Владимир Ильич Сапунков, где при курорте «Минеральные воды» открыл гостиницу. С тех пор Сапунковы ездили отдыхать только к нему. Некоторые представители фамилии поселились в Москве. За заслуги перед российским предпринимательством именем одного из них назван проезд за ГУМом. Правда, при оформлении документов самарский писарь ошибся и выбросил букву «к», так что проезд называется именем Сапунова. Богатые купеческие роды признавали Сапунковых. С ними роднились Прянишниковы, Головановы, Новокрещеновы.
Самым крупным самарским предпринимателем из рода Сапунковых стал Петр Никитич, сын Никиты Федоровича и Федосьи Дмитриевны, в девичестве Новокрещеновой. В двадцать два года он пошел добровольцем на Русско-турецкую войну 1877-78 гг. Воевал в звании унтер-офицера, участвовал в знаменитом сражении под Шипкой. Назад в Самару вернулся с турецким ятаганом и верой в православное единение. Получив немалое наследство, Петр Никитич основал кирпичный завод №1 у Колесникова оврага. Сапунковский кирпич шел на строительство железной дороги, военного госпиталя, порохового и трубочного заводов. Прогуливаясь по старой Самаре, мы и сегодня можем найти дома, на которых кирпичи сохраняют его фамильное клеймо. Дело Петра Никитича ширилось. Он построил еще один кирпичный №2 и алебастровый заводы. В документах Самарской городской Управы значится, что каждый кирпичный завод вырабатывал более 1 миллиона кирпичей в год. Читаем в газете «Волжское слово» от 13/26 июня 1913 года: «Кирпич и алебастр. Доброкачественные материалы на заводах П.Н. Сапункова – партиями и в розницу, с доставкой на место скоро и аккуратно». А кирпич и вправду у Петра Никитича был славный. Каждую партию проверяли на прочность. Возьмут прямо из печи, да в ледяную воду – не рассыпается. Затем о чугунную плиту со всего размаха – не раскалывается, не трескается. Тогда его взвешивают и на неделю в воду бросают. Вытаскивают и снова взвешивают. Не прибавил в весе, не набрал воды – значит, добро, можно пускать в продажу.
П.Н. Сапунков женился на Надежде Петровне Прянишниковой, одной из наследниц судоверфи в Баку. Эта тонкая и интеллигентная женщина любила коллекционировать дорогие меха. Ротонды из чернобурки, горжетки из соболя, горностая, бобровые шубы оценивались в миллионы золотых. По ее инициативе на Дворянской открылся собственный книжный магазин, где самарская интеллигенция могла приобрести все литературные новинки и изящные письменные принадлежности. В июле 1904 года купеческая чета в составе городской делегации встречала Императора Николая II. В 1905 году Петра Никитича избрали гласным городской Думы. В мае 1907 года губернатор В.В.Якунин утвердил его на пост члена городской Управы.
Вступая в новую должность, П.Н. Сапунков дал 5 июля 1907 года в Воскресенском соборе торжественную клятву: «Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым Евангелием, в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому Его Императорского Величества самодержству, силе и власти принадлежащие права и имущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и притом по крайней мере старатися споспешествовать все, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может; об ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися, и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей (генеральной), так и по особливой, определенной и от времени до времени Его Императорского Величества именем от предустановленных надо мною начальников определяемым инструкциям и регламентам и указам, надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойство, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом вести себя и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному благопристойно есть и надлежит, и как я перед Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу; как сущя мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь». К присяге приводил протоиерей Иванов. Присутствовал городской Голова Д.К.Мясников.
По судьбе Сапунковых видно, как развивалась эта сложная цепочка – из крестьян, получивших личную свободу, выкристаллизовывались предприниматели, а последние начинали входить в государственную власть, через которую управляли страной.
Каждый предприниматель искал свою нишу. Огромным полем деятельности являлась легкая промышленность. Она не требовала больших капиталовложений и быстро давала прибыль. Немец Оскар Карлович Кеницер в 1882 году на улице Алексеевской построил макаронную фабрику, огромное здание из красного кирпича. Здесь применялась самая современная техника для производства спагетти, вермишели и других мучных продуктов из пшеницы твердых сортов. К 1913 году Торговый дом Кеницера считался самым крупным в России. Совладельцем «макаронки» являлся также немец Константин Андреевич Леман. Его потомок Андрей Владимирович Леман трепетно хранит рекламный проспект фабрикис ее эксклюзивными рецептами. Вот один из них: «Макароны с рыбой. Рыбу (судак или щуку) нужно сварить с зеленью свежей капусты, петрушкой, шпинатом или зеленым луком, эстрагоном, положить лимон, соли и перцу. Когда рыба сварится, ее нужно очистить от костей и разрезать на мелкие кусочки. Рыбный же бульон уваривают, несколько времени, чтобы емкость уменьшилась, потом кладут в него кусочек сливочного масла, чайную ложку муки, хорошо перемешивают и прибавляют чашку сметаны, и, если нужно, соли и перцу. Полфунта сваренных макарон итальянских укладывают в обмазанную сливочным маслом и обсыпанную сухарями форму или кастрюлю следующим образом: сначала слой макарон, обсыпанных тертым сыром, потом слой рыбы, и все облить приготовленным бульоном, опять слой макарон с сыром и т. д. Последним слоем должен быть тертый сыр, к которому прибавляют 2-3 ложки сметаны. Пекут медленно в печи или шкафу, пока смесь не зарумянится».
Как грибы после дождя росли кондитерские фабрики. Назовем предприятия А.И. Гребежева, Косолапова и Решетникова, А.А. Савинова и Каргина, Г.О. Вайнберга, Бекетова, Постникова, Власова, братьев Мецлер. Каждая такая фабрика, пусть крохотная, но имела свой магазин оптовой и розничной продажи, каждая создавала свои собственные рецепты тортов, пирожных и конфет. Использовались секреты национальной немецкой, еврейской, русской, татарской, мордовской кухни. В газетах, справочниках печаталась броская реклама: «Шоколадная и кондитерская фабрика И.П. Корунова. В магазине свежий шоколад, конфеты, мармелад, монпасье, пряники. Троицкая улица. Собственный дом».
В ногу с кондитерским делом шла индустрия напитков. На 1900 год действовало 7 заводов по производству искусственных минеральных и фруктовых вод. Их основали А.Р.Альберт, А.П.Шведов на Троицкой, М.Р. Альпертен на Самарской, А.М. Брик на Москательной, Грегуар и Петров на Панской, В.В. Кирст и Ф.К.Комаров на Дворянской. Шли разработки по изготовлению уникальных напитков из арбузного и тыквенного сока, а также безалкогольных газированных настоек из трав Жигулевских гор. При изготовлении использовались ароматические рецепты самарских сбитенщиков и кислушников. Конкуренция была жестокой, и в 1911 году из старых «водников» остался только Альпертен. А это важное дело поддерживали новые деловые люди: Г.В. Гаврилов, братья Куприян и Василий Никитины на Самарской улице, С.М. Трейстер на улице Л.Толстого.
Георгий Васильевич Гаврилов родился в 1878 году в селе Шиловка Симбирской губернии, окончил начальное сельское училище. Коммерческому делу с десятилетнего возраста обучался у отца. В 1906 году купил завод у А.М.Брик, преобразовал его и с 1909 г. первым в Самаре начал торговать фруктовыми водами в киосках стаканами. Безалкогольные напитки Гаврилова были удостоены «Гран при» в Берлине, двух больших золотых и одной серебряной медали.
Братья К.Т. и В.Т. Никитины родились в Елховке, получили домашнее образование. Старший брат Куприян Титович с 17 лет работал на фабрике Кирста, а вот Василий Титович служил в престижных торговых домах Самары. Набравшись опыта и знаний, братья открыли свое дело. С 1908 года никитинские напитки продавались по всему Поволжскому региону. Продукция за качество на сельскохозяйственной выставке в Вольмаре была удостоена диплома и большой золотой медали.
Вкусы тех напитков уже не помнит никто, а память о них хранят лишь старые пожелтевшие газеты: «Завод фруктовых и ягодных вод С.М. Трейстера предлагает фруктовые и ягодные воды всех вкусов, приготовленные исключительно на рафинированном сахаре и настоящих соках без примеси вредных и искусственных веществ. Завод уверен, что почтенные покупатели г. Самары, так и иногородние останутся довольны и убедятся, что все сказанное соответствует действительности».
К 90-м годам XIX века в Самаре насчитывалось около 100 предприятий, на которых трудилось более 4 тысяч рабочих, дававших продукции на 10 миллионов рублей в год. Напомним, что в 1862 году было лишь 15 заводов. Благодаря освобождению крестьян возник мощный рынок свободного труда. Капитал манил к себе наемных работников из деревень губернии. Приведем динамику роста населения Самары: 1851 г. – 19 753 жителя, 1875 г. – 54 722 человека, в 1897 – 89 999 человек, в 1900 г. – 109 640, а в 1914 г. – 170 645 человек. Вот они, получившие личную свободу, бывшие крестьяне, нашедшие в губернском городе свою новую жизнь. Все это благодаря росчерку гусиного пера Александра II, подписавшего судьбоносный Манифест.
Индустриальный бум в Самаре связан был не только с деловыми качествами предпринимателей. Золотым фондом местных заводов в полной мере являлись рабочие из народных умельцев, как тогда их называли самородки. Они порой приходили из деревни неграмотными, но поражали бывалых инженеров глубиной технического мышления. Вот как описывает встречу с одним из таких «Кулибиных» Я.Л. Тейтель: «Приехав как-то раз в село к своему другу мировому, судье Самойлову, узнаю от него, что в Обшаровке имеется самородок, столяр Петров - философ, изобретатель самоката (велосипедов тогда еще не было). Я просил познакомить меня с ним. Петров пришел. Увидел я степенного, с умным лицом крестьянина; говорил он медленно, как будто бы обдумывая каждое слово. Весь вечер мы беседовали с ним. Ясность ума, правильность суждения о земстве, о крестьянском самоуправлении, о религии действовали.»
Татьяна Толстая в своем сборнике «Талант» писала, что русские предприниматели, заводчики были ошельмованы представителями общественной мысли того времени. Практически ни один из гениальных русских писателей второй половины XIX века не дал правдивой картины из жизни нашего бизнеса – либо оплевывание и очернительство, либо создание сатирических образов купцов-пауков, свинообразных толстосумов… В Западной Европе наоборот столпы романо-германской словесности исключительно ярко и честно, увлекательно описывали национальный бизнес. Среди таких писателей она назвала Диккенса, Эмиля Золя. Т. Толстая писала, что умилялась «Дамским счастьем», ее восхищал сюжет, где расписаны перепитии бизнеса.
Интересна оценка капиталистического пути, на который стала Россия, данная современником тех событий князем П.Кропоткиным: «После освобождения крестьян открылись новые пути к обогащению, и по ним хлынула жадная к наживе толпа. Железные дороги строились с лихорадочной поспешностью. Помещики спешили закладывать имения в только что открытых частных банках. Недавно введенные нотариусы и адвокаты получали громаднейшие доходы. Акционерные компании росли как грибы после дождя; их учредители богатели. Люди, которые прежде скромно жили бы в деревне на доход от ста душ, а не то на еще более скромное жалование судейского чиновника, теперь составляли себе состояние или получали такие доходы, какие во времена крепостного права перепадали лишь крупным магнатам. Сами вкусы «общества» падали все ниже и ниже…».
Прислушаемся к точке зрения публициста Н.В. Шелгунова, побывавшего в Самаре в июле 1887 года для лечения кумысом: «…Ширь и ее громадные масштабы и возможность быстрого обогащения создали здесь даже особую породу людей – умную, сметливую, ловкую, но жадную до денег, не умеющую думать дальше захвата и безжалостную и жестокую, когда дело касается наживы… Пионер-промышленник, захватывая всякую чужую копейку и собирая миллионы, жался, а подчас и скряжничал, оставаясь и с миллионами все тем же мужиком, и сапоги он носил бутылками и мазал их дегтем, и голову уснащал деревянным маслом, а за обедом ел только солонину с хреном… Посмотрите на этот первобытный организм, как он скроен и сшит, как все в нем приспособлено для утробы и поглощения. Спина круглая, мощная, выпуклая, мясистая…точно у гориллы, в плечах косая сажень, и на этом громадном туловище, на загорелой, красно-коричневой, заплывшей, толстой мясистой шее сидит отвратительно маленькая голова с заплывшим. Лоснящимся лицом. Какие же другие мысли, кроме мыслей о захвате, могли явиться в этой голове, и может ли вырваться из этих мощных объятий то, что хоть раз в них попадет? И мощные объятия захватили Самарский край и держат его крепко… Единично, там и здесь, стоят в разных местах города палаццо с зеркальными стеклами и чугунными подъездами. Сосчитайте эти палаццо, и вы узнаете число девятипудовых пионеров, вскормленных и выращенных самарскими степями».
Вот он облик «нового русского» второй половины XIX века. Приведем некоторые анекдоты из той поры:
Нувориш из бывших крепостных входит в парфюмерную лавку.
Туалетная вода есть?
Всенепременно-с, кланяется приказчик.
Мне два ведра, щелкает пальцем покупатель.
Зачем вам столько, господин?- изумляется приказчик.
Нувориш отвечает: «Выгребную яму на дворе залью, чтоб не воняло».
Пионер спрашивает бывшего княжеского повара: «Что Его сиятельство больше всего любил откушать?» Повар отвечает: «Гуся с яблоками, да так чтоб из попки сальце текло» Пионер приходит в лучший ресторан и делает заказ: «Мне гуся с ананасами и не забудьте мне в попку фунт свиного сала сунуть».
Пионер-капиталист валяется пьяный в номере гостиницы. Крики, шум в коридоре. Портье стучит в дверь: «Господин, пожар! Все сгорит!» Ответ из-за двери: «Плевать, у меня все застраховано». Портье кричит: «Так и вы ж сгорите!» Ответ: «Плевать. У меня и жизнь застрахована».
Пионер-промышленник поехал в Париж посмотреть как Европа живет. Загрузил купе водкой и пил всю дорогу. Пил и в Париже. Возвращаясь, тоже пил. В Самаре пришел в купеческое собрание и заявил: «Чо, там говорят Европа, культура! А пьют как у нас в деревне».
Почему было такое отрицательное отношение к предпринимателям, пытался объяснить русский философ В.В. Розанов: «В России вся собственность выросла из выпросил, или подарил, или кого-нибудь обобрал. Труда в собственности очень мало и от этого она не крепка и никем не уважается». Действительно путь к первым капиталам порой был темен и извилист. Очевидец И.А. Лычев, самарский старожил рассказывает: «Васька-то Завьялов жил в старенькой избушке, покрытой соломой. Работал летом кое-где на стороне, а зимой днем и ночью пропадал в трактире, что против его хатенки помещался… Однажды ночью в кабак зашли двое беглецов из тюрьмы. Видит Васька, что народ бедовый, он к ним: чем, мол, помочь вам? Те говорят, пусти нас к себе ночевать – от нас в убытке не будешь… Жили они у него почти все лето. Зачастил Васька в это лето в Сызрань, в Самару, а то и в Оренбург. Так нигде не работал, все время разъезжал на своей лошаденке. И вот он начал строить новый двухэтажный дом, обнесенный высокой, в две сажени, стеной. За год построил такие хоромы, каких и в городе было мало. Разбогател наш Васька Завьялов оттого, что ездил в разные города да сбывал там фальшивые деньги. С этого лета Васька превратился в Василия Ивановича Завьялова. Мужики стали кланяться в пояс, урядник и становой – частые гости у него. …После постройки третьей мельницы Завьялов получил звание купца первой гильдии».
Конечно, подобные факты не могут вызывать восторга у цивилизованного человека, но у каждой медали есть и другая сторона. Древние говорили, что добро, доведенное до логического конца, превращается в свою противоположность. А это значит, что и зло, доведенное до логического завершения, превращается в добро. Примерно подобный же смысл несет изречение «Победителей не судят». Реформа по освобождению крестьян, содержа в себе массу изъянов, привела, тем не менее, к потрясающему результату. Крестьянская, отсталая феодальная страна, рассадник азиатчины, неожиданно для себя мира легко вошла в эпоху промышленного переворота. И пусть это осуществилось даже такими грязными руками, как у Васьки Завьялова, но как говорится «цель оправдывает средства».
Некоторые политологи и историки считают, что в те времена люди были другие: верущие-православные, а значит неспособные на дурное, кроме того, мол, сильны они были своей первородностью, связью с землей, как говорится – от сохи, с черноземом под ногтями, со своей народной правдой. Возразим. Люди всегда одинаковы. В них черт и бог замешаны все в том же коктейле. Главное, каковы обстоятельства, таковыми и будут их поступки. Александр II, проведя реформу, сохранил главное – сильное государство, мощь которого направил не на подавление инициативы, а наоборот, на развитие экономики, превратив Россию в страну производящую.
Максимилиан Волошин в своих воспоминаниях писал, что до 1917 года в Российской империи безоговорочно действовал закон, запрещали вывоз золота и драгоценных камней, а также вообще всех капиталов, составлявших национальное достояние державы. В результате думать, как и во что их вкладывать, так как капитал нельзя закапывать в землю. Деньги для производства то же, что и бензин для автомобиля. Вот почему в Самаре возникало такое разнообразие производств. Помимо перечисленных ранее назовем 2 маслобойных завода, 3 канатопрядильных предприятия, дрожже-винокуренный и спиртоводочный, 2 крахмальных, 1 овчинный, клеевой, 3 экипажные производства, 2 колесные мастерские. Кроме того, действовали гончарная, обувная, гильзовая и дробяная фабрики. Возможно, самарские бизнесмены с большим бы удовлетворением вложили свои капиталы где-нибудь в Англии или Бельгии, но закон есть закон, и данную Императором экономическую свободу следовало принимать не иначе как осознанную необходимость.
Для успешного развития экономики и укрепления стабильности в данной сфере нужна твердая валюта. Если Николай I взял под личную опеку армию, то реформатор Александр II – русский рубль. Он выпустил устойчивый империал, то есть 10 рублей весом 11,61 граммов чистого золота. Стабильная валюта давала стабильную жизнь. Целыми десятилетиями не менялись цены в оптово-розничной торговле, разве что падали. Александра II 1 марта 1881 года взорвали террористы. Умирая, он просил своего сына Александра III ни в коем случае не позволить уронить рубль на мировой валютной бирже, даже если ради этого придется пожертвовать частью золотого запаса страны.
Александр II провел в 1864 году судебную реформу, создал суд присяжных, утвердил юридическую систему, при которой все сословия стали равны перед законом. По крайней мере за экономические преступления Фемида обрушила свой меч на любого, не взирая на чины, награды и богатство. В 1874 году всю Россию потряс пожар огромной паровой мельницы, располагавшейся на Измайловском проспекте в Санкт-Петербурге. Она принадлежала В.А. Кокореву, но сдавалась в аренду С.Т. Овсянникову. Суть дела заключалась в том, что был очевиден, поджег, выгодный лишь для арендатора. Купец I гильдии пользовался дурной репутацией, как человек способный на грязные делишки. При этом он имел обширные связи с высшими чинами полиции, военного ведомства и интендантского управления столицы. Одним словом – олигарх. Купец вел себя на дознании в высшей степени нагло и самоуверенно. Вот как об этом пишет обер-прокурор А.Ф. Кони: «меня под стражу!? Степана Тарасовича Овсянникова? Первостатейного именитого купца под стражу? Нет, господа, руки коротки! Овсянникова!! Двенадцать миллионов капиталу! Под стражу! Нет, братцы, этого вам не видать!» Вся Россия затаила дыхание – что будет? Сработает ли новая юридическая машина, дадут ли по рукам лиходею? Признанный виновным Овсянников был сослан в Сибирь на поселение с полным возмещением ущерба пострадавшей стороне.А.Ф. Кони  пишет по этому поводу: «Это дело было настоящим торжеством нового суда. Немецкая сатирическая печать даже не хотела верить, чтобы двенадцатикратный миллионер Овсянников мог быть арестован, а если бы это и случилось, то выражала уверенность, что на днях станет известным, что одиннадцатикратный миллионер Овсянников выпущен на свободу».
После этого дела Западная Европа стала более внимательно приглядываться к новой России. А для всех нечистых на руку граждан это прозвучало как суровое предупреждение.
Новое налоговое законодательство Александра II давало привилегии лишь тем предпринимателям, которые внедряли новейшую технологию. Так льготы получили металлурги, внедрившие Мартеновскую печь; поддерживались химико-технологические процессы с использованием крекинга. Самые низкие налоги на прибыль по сравнению со странами Западной Европы, как магнитом тянули сюда иностранцев с их изобретениями, технологиями и капиталами. Здесь они открывали свои производства и вливались в ряды граждан Империи. Вспомним знаменитого Альфреда Нобеля, проводившего нефтяные разработки на Каспии, и имевшего свою контору в Самаре на Соборной.
Новейшие технологические линии в нашем городе по производству пива построил австрийский дворянин А.Ф. фон Вакано со своим компаньоном М.М. Фабером. В 1880 году завод был заложен, а в 1881 году самарцы уже пили знаменитый «Проздрой» и «Венское». Любопытно, что австрийцы построили предприятие на берегу Волги, не имея на это никакого разрешения. Городская управа наложила огромный штраф за самодеятельность, но прибыль от продажи пенистого напитка превысила все ожидания и с лихвой покрыла неустойки. С Вакано связано не мало городских скандалов и судебных разбирательств. В частности его подозревали в недобросовестной борьбе с конкурентами, но доказательств не обнаружили. Остались только голые факты. Так швейцарец Иосиф Викентьевич Питц 1 января 1880 года взял в аренду на 77 лет 1421,5 кв. саженей земли за Самарской около Безымянского оврага… Завод сгорел, а восстанавливать уже не было средств. Такая же участь постигла Людвига Карловича Шлеске. Его завод также сгорел ночью 26 апреля 1888 года, при невыясненных обстоятельствах. (ГАСО,Ф.815,оп.2.д2,с.8).
Не улыбнулась самарская земля и немцу Густаву Богдановичу Ротману. Он привез из Фатерлянда новейшую технологию по производству белого дешевого силикатного кирпича. Его производство развернулось в 1901 году у Вислого камня (ныне III-я очередь Набережной). Владельцы заводов по производству красного кирпича пришли в ужас от осознания надвигающейся своей не конкурентоспособности. Запутав немца в кредитах и долговых векселях, купцы довели последнего до самоубийства. (Фабрики и заводы всей России. Киев, 1913 г.)
Больше повезло на Волжской земле немцам братьям Ивану Андреевичу и Карлу Андреевичу Клодт. Они создали электрическую компанию, обеспечивающую горожан эдисоновскими лампочками, динамо-машинами, проводами и другими приборами. Кроме того, братья снабжали Самару водопроводными трубами и сантехнической утварью. Городская управа за заслуги перед городом разрешила им построить дом на Дворянской по оригинальному индивидуальному проекту, разработанному архитектором А.А. Щербачевым в силе Генриха IV. В 1895 году по Самаре побежала бельгийская конка, пугая обывателей и домашних животных. Цивилизация въезжала в губернию на автомобилях и велосипедах…
В то время как в Западной Европе и Северной Америке складывалась достаточно сложная криминальная обстановка, возникали мафиозные группировки, и гангстеры совершали дерзкие налеты на поезда и банки, российский преступный мир практически не влиял на жизнь национального бизнеса. В Самаре хулиганили горшечники, шарили по карманам воришки, но никто слыхом не слыхивал о рэкете, воровстве людей ради выкупа. Дворяне-чиновники, ставившие честь выше собственной жизни, не могли представить себе общения с преступным миром, иначе как через тюремную решетку.
Все это в комплексе создавало уникальные благоприятные условия для развития предпринимательства. Россия быстро вышла на 4 место в мире по основным экономическим показателям, а по темпам роста ежегодного валового национального продукта выходила в лидеры, пугая остальной капиталистический мир. Пионеры капитала заложили основу будущего процветания. XX век выводил на авансцену уже их детей и внуков. Они получали прекрасное образование в университетах России и Европы и должны были продолжать начатое дело по переустройству государства во имя защиты национальных интересов. Дикий капитализм умер. Первоначальное накопление состоялось.

              От медных бунтов к рыжику

                Вступление

    Когда-то в России надежного человека называли «кредитным». Этим же словом удостаивали и всю империю, вызывавшую у соседей уважение за толковую финансовую, банковскую и дисконтную политику. Плот самодержавной власти несло бурное течение российской экономики между двух берегов, двух составляющих. Первой важнейшей составляющей являлись, конечно,  деньги. Поначалу их роль исполняли пушнина, бочонки с медом, пенька. Металл для чеканки серебряных и золотых монет в те времена не добывался внутри страны, а поступал с Запада и Востока. Экспортный металл сам по себе оказывался очень дорог, и потому при изготовлении монет московское правительство вело себя достаточно вольно. Без зазрения совести оно ради сиюминутной выгоды портило монеты, то есть уменьшало их вес, сохранив старый номинал. Так казна боролась примитивными методами с дефицитом бюджета и изыскивала дополнительную денежную массу для покрытия расходов на военные походы и прочее.
Глава I. Денежная система в эпоху российского абсолютизма.
1.Денежная система при Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче.

При царе Михаиле Федоровиче с 1630 года в Камском Приуралье стали добывать собственный металл – медь. Новый хозяин Москвы, его сын Алексей Михайлович не мог не воспользоваться этим обстоятельством и в 1655 году отчеканил медные рубли, приравняв их по номиналу к серебряным. В это время казалось сама удача шла ему в руки: и Соборное уложение принято с судьбоносным закрепощением, и Украина присоединена, а тут еще красный металл – бери сколько хочешь, да чекань. Алексей Михайлович показал себя полным дикарем в экономике. Он искренне полагал, что чем больше произведет медных рублей, тем богаче станет казна, а значит государство. Внутреннюю сущность денег, лишь как эквивалента произведенной валовой продукции, созданной подданными царства, этот «слон в посудной лавке» не понимал.
В 1662году медный рубль по воле объективных законов стали приравнивать на базарах к 5 копейкам серебра. Напрасно Алексей Михайлович молился у животворящих икон и ходил по монастырям. Бог экономики оказался жесток. Обнищавшее, осатаневшее от голода население столицы поднялось на кровавый бунт, который метко назвали «медным». Так ничего и не осознав, царь пошел на попятную и в 1663 году отменил чеканку и хождение медного рубля. Монетный двор официально менял каждый медяк на 5 копеек серебром. Базар оказался сильнее царских указов.
К этому времени на Нерчинских рудниках обнаружили серебро. Это дало перспективу благополучного развития финансовой системы Руси без порчи монеты и прочих странных экспериментов.
2. Петр I и демидовские рудники.
 При Петре I Урал превращается в центр российской промышленности и основой всей добывающей отрасли. В породах обнаруживают золото, которое становится стержнем денежной системы. Уральская металлургия вывела из крестьянских глубин и подняла к вершинам власти династию Демидовых. Пик ее могущества связан с Акинфием Никитичем Демидовым (1678-1745). Его отец Никита Антуфьев начал дело еще в начале 16 века, принадлежа к черному люду. Акинфий, унаследовавший разработки руды, преувеличил состояние в 1000 раз и дослужился до чина действительного статского советника. Он владел 25 металлургическими заводами, которые обслуживало до 40 тысяч рабочих. Д.Н. Мамин - Сибиряк назвал предпринимателя в своих произведениях гениальным за умение чувствовать конъюнктуру и организаторские способности. А.Н. Демидов сумел сохранить дело при всех дворцовых переворотах, преодолев любые козни и интриги, пережив Петра I, Екатерину I, Петра II, Анну Иоановну. При Елизавете Петровне магнат умер, и его вотчина, простиравшаяся до Алтая, оказалась разделенной на три части между сыновьями-наследниками. Особо проявил себя младший сын Никита Акинфиевич, который продолжил развитие добывающей промышленности, ради укрепления короны и царского рубля.
3. Возникновение кредитования и создание банков.

Второй составляющей экономики русского государства были финансовые операции, которые до 18 века представляли из себя примитивное, законодательно ничем неограниченное, ростовщичество. Деньги или товар давались под высокие проценты, правда, без всякой гарантии на возвращение. Бояре просто порой брали что-либо в кредит, а потом убивали ростовщика. Того в народе не жалели, называли мироедом, так как слабого он мог лишить даже крыши над головой всего за мешок зерна. В 1733 году Санкт-Петербург облетело известие, что монетная канцелярия начинает выдачу ссуд любым лицам, невзирая на сословность и общественное положение под фиксированный процент. Для получения ссуды в этот фактически первый государственный ломбард клиент должен был положить какое-либо сокровище, гарантирующее возвращение денег. Кредиты выдавались как краткосрочные, так и долгосрочные. Этот прецедент стал первым шагом к созданию финансовых институтов России.
Елизавета Петровна своим указом от 1751 года повелела учредить сословно дворянский и сословно коммерческий банки. Последний обладал уставным капиталом в 500 тысяч рублей и предоставлял купцам, торговавшим в столичном порту, право на краткосрочную ссуду под 6% в год. Залогом служили не только сокровища, но и аттестаты, выданные магистратами, а в последствии и векселя. Банки в условиях абсолютизма становились заложниками политических интриг. Так Петр III, полностью меняя курс своей предшественницы, закрыл оба банка в 1762 году. В 1764 году, свергнувшая его Екатерина II, вновь открыла два кредитных учреждения в Петербургском и Астраханском портах. Оба банка четко показывали основные торговые приоритеты Империи: Петербург - ворота на Запад, Астрахань – на Восток. Царица ввела еще одно новшество в русскую коммерцию. По ее приказу с 1769 года в обращении появились бумажные купюры. Их эквивалентом стали медные деньги. Благородный металл на бумажку в то время менять не решились.
Развитие товарно-денежных отношений приводит к созданию специальных учетных контор, которые вели кредитование по всем губерниям. Однако чиновники, пользуясь своей бесконтрольностью, превращали эти ростки капитализма в средства своего обогащения. Ссуды давались за взятки. Порой государственные мужи брали деньги без возврата, списывая своей властью любые долги. В результате такой бесхозяйственности казну лихорадило.
4. Банковская реформа  М.М.  Сперанского
Выдающийся реформатор М.М. Сперанский в начале 19 века потребовал все кредитные учреждения изъять из-под власти министерства финансов и прочих чиновников, а их деятельность сделать прозрачной и поставить под контроль общественности. Кроме того, как яростный поклонник частной инициативы, он добился в 1812 году отмены государственной монополии на добычу золота. С этого момента в Отечестве появляется фигура старателя, который олицетворял собой свободного мужика, творившего судьбу собственными руками и выдавливавшего из себя крепостного раба с каждым найденным новым самородком.
Хлопотами Сперанского в 1818 году открыт  Государственный коммерческий банк с уставным капиталом в 17 миллионов рублей. ГКБ получил широкие права: принимать у населения вклады под 5% годовых, хранить драгоценности граждан в своих сейфах под небольшую плату, осуществлять трансферты денежных вкладов по западноевропейскому образцу, как в Гамбурге и Амстердаме, брать вклады до востребования, производить учет под векселя и товары. За три года в Москве, Архангельске, Одессе, Риге, Астрахани, Нижнем Новгороде возникли представительские конторы. Банк превратился в настоящую финансовую артерию державы. Через него проводила свои операции Российско-американская компания, одна из самых могущественных в мире. В ее руководстве значился один из богачей России - Кондратий Рылеев. К этому времени капиталы превращаются в самостоятельную силу, которая начинает пытаться влиять на государственную политику. Так Российско-американская компания требовала от правительства приоритета в освоении Аляски и прочих русских земель в Северной Америке. Александр I не видел в этих территориях перспективы, кроме как по добыче пушнины. Царь вообще решил избавляться от «громоздкого довеска». Возможно это противоречие в стратегических экономических планах и привело дворянина Рылеева на Сенатскую площадь в декабре 1825 года.
5. Банковская система при Николае I. Реформа Е.Ф. Канкрина.

Невзирая на все политические перипетии, Государственный коммерческий банк и в эпоху Николая I расширял свою деятельность. Появились новые конторы в Киеве, Харькове, Екатеринбурге, Рыбинске, Ирбите и Полтаве. Укреплению финансовой системы России способствовало развитие золотодобывающей промышленности на Урале. Изобретатель Л. И. Брусницын, предвестник всех «золотых лихорадок» планеты, открыл уникальный метод добычи драгоценного металла. Это позволило значительно увеличить производство со 105 пудов в 1823году до 349 пудов в 1858 году. Инженеры из Южной Африки, Австралии и Латинской Америки приезжали на Урал перенимать опыт россиян по добыче драгоценных металлов. К этому времени Империя вышла на первое место в мире по получению «желтого дьявола», что составляло 47 % мирового производства. Золото вращалось, однако вокруг крупных оптовых сделок и в оборотах внешторга. В быту население пользовалось специальными серебряными рублями, пущенными в обиход, благодаря денежной реформы 1839-1843годов, проведенной под руководством министра финансов Е.Ф. Канкрина. Для простых граждан в ноябре 1841 года по приказу императора Николая 1 был учрежден Российский сберегательный банк с представительствами по всей империи. Сберегательные кассы, созданные Императором, стали предтечей будущей реформы по освобождению крестьян, так как впервые в России уравняли все сословия перед рублем. Указ требовал неукоснительной поддержки местных сберкасс со стороны всех чиновников, и в первую очередь, городских муниципалитетов. Финансовые учреждения малых форм приписывались в первую очередь к почтовым ведомствам.
    Однако в Самаре первая сберкасса открылась 1 июля 1855года при Приказе общественного призрения. Отметим, что, несмотря на быстрый рост экономики столицы новой губернии, Указ Николая I оказался выполненным лишь через 14 лет и уже после смерти Императора. Это связано, скорее всего, с бюрократическими препонами и засилием корыстолюбивых чиновников, которые привыкли допускать все лишь за взятку. В Самаре легче было провернуть дело по «левой», чем законно. Первая сберкасса с трудом проскрипела до 1862 года, оперируя вкладами на сумму в 80 689 рублей. В условиях общего экономического кризиса она лопнула. (Самарские губернские ведомости. 1855 год, 2 июля. Самарский спутник на 1890 год, с. 17). Дальнейшее существование сберкасс стало возможным лишь в рамках Государственного банка.
  Глава II.  Либерализация банковской деятельности после отмены крепостного права.

 1. Борьба  с крепостническим наследием в области финансов при Александре II.
    Страна ждала капиталистических изменений, которые нес в своей политике наследник престола Александр II. Еще в самом начале своего царствования он получил нелицеприятную оценку банковского дела. Вот что писал экономист В. Судейкин: «Торговля и промышленность наталкивались на затруднения при учете векселей и ссудах под товары. Учетная операция шла малоуспешно в Коммерческом банке. Причина – в централизации банковой деятельности, недостаточно разветвленной по стране, в формализме и отсутствие активности со стороны администрации банка и высшей финансовой администрации, не стремившейся к развитию и облегчению вексельной и ссудной операций в стране, а напротив, стеснявшей их». Предпринимателям давали недостаточные кредиты. Купцы I-й гильдии получали по 60 тысяч рублей, второй гильдии – по 30 тысяч, третьей – по 7 тысяч рублей. Руководство банка не приветствовало иностранные векселя, не выдавало кредиты под заграничные товары, устраивало волокиту с оформлением документов. Большие убытки клиентам приносила дороговизна оплаты работы маклеров, нотариусов, ревизоров, а также страховка и покупка гербовых бумаг. Шли жалобы на Московскую контору, где за трансферты взимали 1\4 % от суммы, причем принимались переводы лишь свыше 5 тысяч рублей, остальным отказывали в грубой форме: «банк и конторы учреждены для пособия высшему так сказать купечеству, а не мелким торгашам». Сама жизнь требовала принципиальных изменений в кредитной сфере. Банковская система ждала свободы и профессионализма. Молодой капитализм хотел равноправия и одинаковых законов, как для владельца крупного завода, так и для хозяина лавки, как для кошелька с рублевкой, так и для сейфа с миллионом.
Государственный коммерческий банк не мог удовлетворять этим требованиям. Его капитал, как писал экономист профессор И. Кауфман, был закрепощен точно также как помещичьи крестьяне. С одной стороны он удовлетворял ипотечные кредиты дворян-землевладельцев, выделив, скажем в середине 50-х годов 450 миллионов рублей на эти нужды, с другой стороны он являлся неограниченным источником пополнения казны. Так на ведение Крымской кампании монарх изъял из его запасников немыслимую сумму в 500 миллионов рублей. Такие шаги подрывали экономику.
В это время среди российских ученых появляется группа «вульгарных экономистов», которые в своих трудах делают попытку увязать психологическое состояние дворянства с прибылями, кредитами и экспортными ценами на хлеб. Так ученые доказывали, что при неблагоприятной обстановке в помещичьей среде увеличивается количество дуэлей, самоубийств, психических заболеваний, даже у именитых поэтов в такое неблагоприятное время из-под пера выходят пессимистические стихи. Стихию рыночных отношений в это время начинают признавать чуть ли не за нового мессию, а новомодные экономические учения за особую религию.
Молодой царь-реформатор Александр II также попадает под влияние этих течений. Готовя освобождение крестьян, он принял нестандартное решение по дезавуированию влияния зубров-крепостников. В 1858 году «Главное Общество Российских железных дорог» на крайне выгодных условиях выпустило огромное количество акций и облигаций. Произошел практически полный отлив в эту сферу частных капиталов, а также вкладов в ГКБ: в 1858году – 299миллионов рублей, а в 1859году – 355 миллионов рублей.
Оказавшись без ипотеки, дворянское землевладение было ввергнуто в чудовищный кризис. Помещики буквально на глазах теряли вес в обществе и не могли сопротивляться реформе.
2. Возвышение нового Госбанка.
   Царь ликвидировал старый лопнувший Государственный банк. Преемником последнего в 1860 году стал новый Госбанк, взявший курс на капитализацию общества. В уставе читаем: «Банк учреждается для оживления торговых оборотов, упрочения денежной кредитной системы». Руководители банка становились настоящими капитанами российской экономики. Среди выдающихся финансистов назовем Евгения Ивановича Ламанского, Юлия Галактионовича Жуковского, Эдуарда Дмитриевича Плеске. Этих людей по праву можно назвать отцами русского капитализма. Они проводили жесткую линию, намеченную Александром 11. Суть ее в том, что помещики получали лишь 15% от всех кредитов, остальное шло в торговлю и промышленность. Более того, из этих 15% - 75% кредитов оказывалось в руках помещиков-сахарозаводчиков. Банк не скупился на долгосрочные, порой беспроцентные кредиты в сфере тяжелой промышленности, сталелитейной отрасли, в производстве рельс и вагонов.
По всей России быстро разрастается количество контор и представительств Госбанка, которые начинают финансировать региональную промышленность и торговлю.
   Самарское отделение Государственного банка открылось 20 декабря 1863 года под управлением титулярного советника И. Леонтьева. ( ГАСО.Ф.3, оп.79, д. 32, с. 1-8). Вновь созданному Госбанку требовались свободные средства. Император издал Указ, по которому все российские сберегательные кассы переходили под крыло новой финансовой структуры. В Самаре 3 ноября 1865 года при губернском правлении была воссоздана сберегательная касса в качестве низовой ячейки самарского отделения Государственного банка.( Самарский спутник. Самара. 1890год, с.29). К этому времени ученые осознают, что главный банк страны должен олицетворять силу и перспективу государства. В его запасниках вместе с золотыми слитками таится не только геоэкономика, но и геополитика. Именно там, в секретных бухгалтерских отчетах возникает тень будущих военных конфликтов. М. Боголепов в монографии «Государственный долг» писал: «Государственный Банк вошел в семью Европейских центральных банков. В Англии скорее поверят в банкротство нации, нежели в банкротство национального банка. Во Франции сила сопротивляемости нации лежит во Французском Банке – хранителе колоссальных денежных запасов, который есть и будет резервуаром золота. Германский Рейхсбанк – представитель золотой валюты и символ государственного и экономического единства империи, в час опасности он - прибежище и защита народного хозяйства».
Российский госбанк олицетворял собой имперский капитализм, а потому выступал кредитором на самых капиталоемких и долгосрочных стратегических направлениях. Где появляются большие деньги - начинаются громкие дела, главное чтобы правительство выражало национальные интересы. Самым крупным проектом госбанка в пореформенной России стало возведение железнодорожного моста-гиганта через Волгу под Сызранью.
3.  Укрепление роли  частных банков.

       Быстрое развитие рыночных отношений не могло строиться лишь на банках-великанах. Частная инициатива требовала малых форм и скрупулезной работы. Возникла насущная потребность в развитии индивидуальной инициативы в банковской сфере. Широким потоком хлынуло адресное кредитование на основе личностной ответственности сторон. Начало коммерчески независимых от государства банков положило рождение «Первого Общества Взаимного кредита», возникшее в столице 9 апреля 1863 года под патронатом Госбанка. Читаем устав: «Общество в первые три года по его учреждению освобождается от платежа пошлин за торговое свидетельство. Сим свидетельством Обществу не предоставляется никаких торговых прав, за исключением производства учетной операции на основании сего Устава. Общество имеет целью, посредством учета срочных обязательств, доставлять лицам всякого звания, занимающихся торговлею и другими промыслами, необходимые им капиталы в размере, соответствующем степени благонадежности каждого лица».
В Самаре представительство «Первого Общества Взаимного Кредита» возникло в 1873 году. ( ГАСО, Ф, 324, оп.1, д. 1) 27 февраля Министр финансов статс-секретарь М.Х.Рейтерн по ходатайству самарского губернатора Ф.Д. Климова подписал устав самарского отделения, где говорится: «Общество создано с целью доставлять состоящим его членам, лицам всякого звания и обоего пола, возможность выгодно помещать их сбережения и получать в ссуду необходимые для торговых и промышленных оборотов капиталы. Лица не могут быть одновременно членами других кредитных учреждений… Члены берут на себя ответственность за операции Общества в той сумме, какая будет определена…. Каждый должен внести в кассу наличными деньгами 10% с суммы. Из этой суммы образуется уставной капитал. Минимальная сумма с обязательства – 300 рублей, максимальная - в 50 раз больше. Возможна приостановка принятия новых членов.» Член ОВК обязан объявить свои капиталы, недвижимость, а также заявить ту сумму, которой будет оперировать в общем деле. Читаем далее: «Прием в члены допускается по проверке благонадежности просителя, на основании залога Обществу недвижимого имущества в Самаре и уездах, на основании залога Обществу государственных процентных бумаг, паев, акций, облигаций и закладных листов, на основании ручательства одного или нескольких лиц, признаваемых Приемным комитетом вполне благонадежными». Устав опубликован в типографии В.И. Александрова.
Возможные убытки должны были покрываться между всеми членами финансового сообщества, в зависимости от доли участия. Прибыль от деятельности распределялась следующим образом –10% уходила на составной капитал, а остальная часть делилась между всеми членами, в зависимости опять таки от доли участия. Самарское купечество подхватило дозволенную частную инициативу. На 1 января 1875года в ОВК числилось 276 членов с суммой кредита 690 850 рублей, на 1 января 1876 года – 371 член с суммой кредита 846 400 рублей, к 1 января 1882 года в состав Общества входит уже 680 членов с суммой кредитов в 1 871 980 рублей. В целом обороты «Обшества» за год превысили 13 миллионов рублей. Заседания проходили в особняке Лебедева на Дворянской, куда съезжался цвет купечества: председатель П.С. Субботин, члены совета А.И. Константинов, В.Е. Буслаев, А.И. Безпалов, Н.Ф. Дунаев, И.Л. Санин, Д.В. Кирилов, А.И. Петров, председатель правления А.В. Васильев, директора Н.П. Шахларев, С.И. Завидов, И.С. Пензин, бухгалтер А.П. Серебряков.
Общество Взаимного Кредита в своей деятельности пережило императоров Александра II и Александра III и достигло своего наивысшего взлета к 1 января 1914 года. Обратимся к бухгалтерскому отчету: «Общий капиталооборот составлял 84 228 991 рубль. Количество членов - 1545. Сумма кредитов составила 5 095 673рубля. Список членов – это практически все самарское купечество. В ежегодных отчетах публиковалась статистика, отличавшаяся полной прозрачностью. Так на 1914 год 92 члена положили в кассу по 300 рублей, 414 - 1000 каждый, 72 человека предоставили по 15 000 рублей. Имелся и черный список лиц, допускавших неисправность в платежах. Среди них назовем Я.С. Горелова, супругов О.С. и Н.А. Портновых, А.В. Попова, С.О. Гофмана, Н.И. Корунова, С.М.Чеснокова и ряд других. Собрания членов общества открывались в 11 утра по вторникам, четвергам и субботам. Иногда между учредителями возникали настоящие словесные баталии. Так 29 марта 1915 года при перевыборах руководства А.И. Чиркин заявил, что доклад председателя напоминает «лепет младенца», доходы падают, приходится списывать до 100 тысяч в убытки ежегодно. В руководстве засели дряхлые старики, которых надо заменить на молодых и свежих. Было проведено голосование. Победил Е.Т. Кожевников. С.Н. Постников проиграл. Кандидатуры Д.К. Мясникова и А.Д. Грачева отмели сразу, как людей, дискредитировавших себя на службе в городской управе. Единогласно приняли решение оказывать благотворительную помощь Мариинскому детскому приюту, а также регулярно выделять премии служащим и сторожам. (ГАСО, Ф.324,оп.1,д.12,с.1)
В 1895 году в Петербурге открылось Второе Общество взаимного кредита, его филиал появился в Самаре 12 марта 1913 года при активном участии губернатора Н.В. Протасьева. Это финансовое учреждение объединяло частную инициативу купцов III-й гильдии, ремесленников и мещан, обеспечивая дешевым краткосрочным кредитом. Таким образом снималась социальная напряженность и увеличивался слой предпринимателей. Опора на малый и сверхмалый бизнес увеличивала стабильность и укрепляла рыночные отношения.
Экономическим успехам Империи в банковской сфере предшествовала огромная организаторская и просветительская работа, развернутая царским правительством. Реализовывалась специальная программа по ликвидации коммерческой безграмотности.
4. Борьба с экономической неграмотностью, создание финансовых    товариществ.
  По всей стране развернулась экономическая учеба. Газеты приглашали пройти курсы бухгалтеров, банковских служащих. Самара здесь не отставала. Читаем местную прессу. Газета "Волжский день" сообщала, что Министерство Торговли и Промышленности открыло курсы бухгалтерии: "Программы бесплатно. Курсистам должности. Занятия 1 год".
В 1893 году в нашем городе уже действовали следующие кредитные учреждения: Самарское отделение Государственного банка, Самарское отделение Государственного Дворянского Земского банка, Самарское отделение Крестьянского Поземельного банка. Во всех этих финансовых структурах работали в основном дворяне, многие из которых являлись отставными военными чинами. Так, председателем Крестьянского банка был коллежский асессор Ипполит Александрович Сосновский. Госбанк, располагавшийся на Дворянской, в доме Cанина, возглавлял статский советник Валериан Петрович Сербин. Его секретарем был Михаил Иванович Титов. При банке действовал учетный комитет, в который входили купцы: А.И. Константинов, Н.Г. Неклютин, Ф.И. Никонов, И.М. Плешанов, Н.Е. Поляков, Я.Г. Соколов, почетный потомственный гражданин А.Н. Шихобалов. Представители купечества не только консультировали по выдаче ссуд, но и на практике учились основам банковского дела, которое невозможно осуществить без личностной честности и внутренней порядочности.
На весь волжский край гремел известный всей стране региональный банк, связывавший верховья великой реки со всеми городами, расположенными ниже, вплоть до Каспия. Это финансовое Товарищество учредили в 1881 году, дав ему броское название Волжско-Камский Коммерческий банк. В наш город таким образом с Камы приходил не только темный весенний лед, но и деловая инициатива. Местная контора находилась на углу Панской и Дворянской улиц, в доме Новокрещенова. Ее возглавлял Арсений Дмитриевич Соколов. В учетный комитет входили А.Н. Шихобалов, В.И.Кочетков, Е.И. Курлин, А.И. Безпалов и П.С. Пырков. Кредиты выдавались под ценные бумаги с процентной ставкой 1 3/4 копейки в месяц. Ссуду брали под драгоценности с процентной ставкой 1 1/2 копейки. Недвижимость закладывалась по соглашению. Клиенты получали по срочному вкладу от 7 до 12 % в год, по бессрочному и по текущему счету - 6-7 %. Для того, чтобы открыть счет, хватало червонца. Современного читателя, возможно, удивит, что годовые проценты можно было взять сразу, но тогда сам вклад не снимали весь оговоренный срок. Подобная финансовая политика укрепляла доверие вкладчика, заставляла забывать о таком понятии, как инфляция. Порой операторы банка становились героями газетных статей в результате неожиданных курьезов.
Английский коммерсант Норман попытался взять в кредит наличными деньгами в Волжско-Камском банке. Он предоставил управляющему официальное письмо министра финансов России и кредитные циркуляры "Лондон энд Вестминстер Бэнк". Вот как британец описывает дальнейшее развитие событий: "Управляющий главного банка в городе с 100 000 населением, расположенном в центре товарного и пассажирского движения..., посмотрел на мои финансовые документы с нескрываемым любопытством, словно я показал ему папскую буллу или портрет китайского императора. Но уже одна мысль о выдаче на основании их каких-либо денег показались ему очевидной нелепостью". Только немецкая фирма "Кеницер и Ко" согласилась выдать наличные. Видимо, права поговорка: "Европеец европейца видит издалека"(ГАСО, Ф.4940, оп.3,д.8,с.4).
С региональным детищем волжан связана еще такая история. С 1905 года ВККБ переехал на престижную Дворянскую,92 в дом М.З. Курлиной. Денежные потоки увеличивались, прибыли росли. Это позволило в 1913 году начать реконструкцию здания, дабы превратить его в коммерческую крепость. Работы проводил архитектор В.И. Якунин. На его беду по главной улице города любил прогуливаться губернатор Н.В. Протасьев. Он то неожиданно и заметил, что новая фасадная стена вышла за красную линию на 15 –20 см. Городская Управа и губернское правление заставили разобрать стену, возведенную до первого этажа. Отцы города нравоучительно заявили учредителям банка, что частная собственность несет в себе больше ответственности, чем разнузданности ( ГАСО, Ф. 1,12,д.5233).
Получив навыки управляться с финансами, предприниматели открыли собственный Самарский купеческий банк на Алексеевской площади. В 1904 году был утвержден его устав с капиталом в 2 500 000 рублей. На рынок ценных бумаг было выброшено 500 акций с номиналом в 5 тысяч рублей за каждую.(ГАСО,Ф.226, оп.1. д.20). Акционеры начали свою деятельность в течение 6 месяцев с момента опубликования основных документов в «Правительственном вестнике» и местной газете .Параграфы устава гласили следующее: «дозволено учет векселей русских и иностранных, а равно и других обязательств, если эти векселя и обязательства основаны на торговых сделках и назначены к платежу не далее 9 месяцев; производство ссуд и открытые кредита, сроком не далее как на 9 месяцев под залог государственных процентных бумаг, паев, акций, облигаций и закладных листов в размере не свыше 90% биржевой их цены, а также под залог драгоценных металлов и ассигновок на золото, добываемое на частных приисках не выше 90% внутренней и узаконенной, а не биржевой стоимости закладываемого металла по весу, а также под залог неподлежащих легкой порче товаров в размере 2/3 их стоимости с тем, чтобы они были сложены в безопасных от огня и благонадежных по усмотрению правления помещениях и были застрахованы от огня в сумме не менее как на 10% выше исправляемой ссуды с хранением полисов в банке…»
В то время для успешного функционирования коммерческих структур существовали жесткие правила. Читаем устав: "За невзнос по свидетельствам какого-либо, платежа в срок ... взыскивается с подписчика в пользу Банка за каждый день по расчету 5 % интереса и 5 % пени в год". Фамилии хронических должников регулярно печатались в местной прессе. В крайних случаях кредиторы обращались в судебные органы, и собственность должника шла с молотка. Но банк часто шел навстречу своим постоянным клиентам и регулярно погашал задолженности.


5. Экономический либерализм Николая II и реформы С.Ю. Витте.

    В 1894 году Николай II взошел на Российский престол с идеями экономического либерализма. Он предоставил широкие полномочия министру финансов Сергею ЮльевичуВитте, который с 1895-1897 годы провел денежную реформу. Последний считал, что основой экономики должен стать твердый, привязанный к золоту рубль. На купюрах с 1897года печаталось: «1 рубль содержит 17 424 долей чистого золота, что приравнивалось к 1/ 15 империала». В золотом червонце, любовно называвшемся в народе «рыжиком» с 1897 года содержалось 7,74 грамма чистого золота. До 1897 года рубль был дороже, так как в червонце содержалось 11,61 граммов чистого золота. Однако именно виттевский рубль стал резервной валютой для Европы, так как неукоснительно и повсеместно обменивался с ассигнации на золото. Соотношение курсов валют печаталось в то время, где угодно. Смотрим «Календарь для учителей за 1912 год»: австро-венгерская крона – 39 3/8 копейки; английский фунт стерлингов – 9 рублей 45 ; копейки; немецкая марка – 46 29/100 копейки; французский франк – 37 ; копейки; японский золотой йен – 96 4/5 копейки; турецкий пиастр – 8 ; копейки, итальянская лира – 37 ; копейки; швецкая крона – 52 1/16 копейки. Американский доллар официально приравнивался к 1 рублю 94 1/2 копейки, но резервной валютой естественно не являлся. Соотношение потребительских корзин России и США давали совершенно другие цифры. Рубль оказывался на деле во много раз более емким и сильным. По номиналу реальных валютных сил не высчитаешь, так как на тот же 1912год персидский томан приравнивался к 3 рублям 30 копейкам; мексиканское пезо – к 1 рублю 91 1/5 копейки.
    Укрепление русской валюты стоило большого напряжения как для ученых-экономистов, так и для всего общества. В то время не существовало Международного валютного фонда и других подобных организаций, с помощью которых возможно финансовое укрепление страны и уравновешивание дебета с кредитом в рамках бюджета. Все надежды были лишь на внутренние резервы. С одной стороны граф Витте проводил тонкую тарифную политику в сфере железных дорог, с другой стороны установил правильную прогрессивную налоговую систему. Была, однако, еще одна, третья стыдливая сторона. В народе его конвертируемый рубль стали называть «пьяным». Министерство финансов в крупных городах строило «ликерки», прибыль, от которых шла напрямую в казну. Так в Самаре, на Москательной казенный винный завод, принадлежавший Минфину, оценивался в 200 тысяч рублей. С 1906года это предприятие буквально заливало Поволжье дешевой водкой. От алкогольного легального и нелегального экспорта рыдали правительства германского кайзера и австрийского императора...
Граф С.Ю. Витте оздоровил экономику и сделал рубль двигателем, ускорявшим прогресс в обществе. С тех пор в России даже изменилось отношение к финансистам. Для любого человека деньги являются конечным результатом трудовой деятельности, но только не для банкиров. Это особенные люди, относящиеся к деньгам лишь как к инструменту, с чьей помощью куется прибыль. Банкир никогда не имеет дела с реальными ценностями, а лишь оперирует их эквивалентом. Финансист похож на канатоходца, ежедневно идущего над пропастью. Банковское дело вообще является очень сложным и рискованным. Само слово кредит происходит от «кредо», что значит доверие. В начале 20 века империю не раз сотрясали финансовые скандалы. Обер прокурор Империи Анатолий Федорович Кони расследовал грандиозный скандал, связанный с выпуском в Брюсселе фальшивых акций Тамбово – Саратовской железной дороги. Афера выяснилась, когда сотрудники Министерства путей сообщения увидели эти ценные бумаги. Они тут же обратились в полицию, заявив, что во всей России не найдется такой качественной печатной техники. Аферисты попались на европейском качестве полиграфии...
Подобные негативные факты иногда случались, но они не могли испортить картину быстрого развития русского кредитования. В отчете губернатора В.В. Якунина за 1908 год читаем: "В Самаре функционирует 9 банков краткосрочного кредита... Общий годовой оборот составил 2 миллиарда 152 миллиона рублей, а в 1898 году – лишь 938 миллионов рублей. Почти 50% всех оборотов приходится на долю Отделения Государственного Банка. Самара благодаря своему географическому положению объединяет и концентрирует почти все торговые обороты края". Важнейшую роль к этому времени в губернии стали играть отделения таких банков, как Азово-Донской (Дворянская,76); Русско-Азовский (Дворянская, дом Покидышева); Русский Торгово-промышленный (угол Дворянской и Воскресенской 48/55); Русский для внешней торговли ( угол Дворянской и Панской)…
Имеются совершенно уникальные свидетельства о существовании крестьянского банковского дела. В его вершине флагманом возвышался Крестьянский Поземельный банк, располагавшийся на Дворянской. Особняк построен архитектором фон Гогеном в скандинавском стиле. В те времена он стоял как викинг, готовый ринуться в бой ради реализации столыпинской аграрной реформы. Здесь работали статский советник А.А. Дмитриев, отставной подпоручик Ф.А. Племянников, дворянин Н.К. Реутовский. Старейший бухгалтер Козьма Петрович Баканов начинал еще трудиться в старом здании на Саратовской (в доме Ященко). Министерство финансов дозволяло выпуск свидетельств номиналом от 100 до 1000 рублей ежегодно на сумму не выше 5 миллионов рублей. Эти акции приносили доход в 5 ;% годовых.( ГАСО,Ф.4940,оп.1,д.17,с.6-7,33) В уставе читаем: «Ссуды для содействия крестьянам в покупке земли выдаются целому сельскому обществу, товариществам в числе не менее трех крестьян, покупающим землю в общее и индивидуальное пользование. Ссуды выдаются по желанию заемщиков на 24 ; и на 34 ; года. Размер ссуды зависит от местности проживания заемщика». В связи с неурожаем предполагались рассрочки вплоть до погашения долга полностью. Краткосрочные сезонные кредиты выдавались под гарантию будущего урожая при контроле специальных инспекторов. В 1890 году в отчете банка значилось следующее: «При содействии банковского кредитования в сумму 62 860 рублей 176 семейств, объединенных в крестьянские товарищества, приобрели в собственность 2 686 десятин земли за 85 135 рублей. Разница погашена наличными из хозяйских сбережений» ( ГАСО,Ф. 3,оп.233,1000,с.6). Откуда же бралась товарная земля? Ответ находим в отчете Государственного дворянского земельного банка за тот же год: «Принято в залог 67 771 десятин земли и выдано под них ссуды 988 300 рублей».
Правительство через КПБ учило сельского труженика с одной стороны объединяться, а с другой в личных интересах проявлять собственную инициативу. Одним словом, чтобы объединиться, следует сначала разбежаться. Принцип таков – выйдите из общины, станьте хуторянами, а потом создавайте новую экономическую общность. По всем уголкам губернии к 1905 году сформировались народные кредитные товарищества. Они действовали в интересах самарских землепашцев и, что самое главное, ими же управлялись. Например, жители селения Натальинской волости Самарского уезда в числе 24 домохозяев образовали Ольгинское кредитное товарищество. Они взяли ссуду в размере 1 200 рублей из Государственной сберкассы. Каждый участник товарищества получал по 100 рублей кредита и еще 400 под залог хлеба и ремесленных изделий. Организаторы далеко не все были грамотными, и некоторые расписывались простым крестиком.( ГАСО,Ф. 158,оп.1, д.153)
Народное кредитование развивалось также и в самом губернском городе. Популярностью пользовалось Самарское ссудно-сберегательное товарищество на Дворянской в доме Варпаховского. Председательствовал здесь Александр Аристархович Путилов. Членами поверочного совета являлись Н.Ф. Кожевников, Т.В. Тетевский и С.Ф. Сапожников.( ГАСО,Ф.158, оп.1,д.91) Городская управа контролировала деятельность учреждений народного капитала. В 1908году Городской общественный банк на заседании гласных городской думы получил разрешение: «перевоз денег во все места, где находятся корреспонденты банка, покупку и продажу по поручению третьих лиц, за комиссию и процентные бумаги». В 1909 году самарское отделение Госбанка попросило Городскую думу - ходатайствовать перед головным учреждением столицы о повышении статуса до уровня конторы. Аргументом служило то, что через самарское отделение госбанка шло 10 % общероссийского экспорта зерна.
                Заключение
 
Как видим, банковское дело в Империи быстро развивалось, накапливало неоценимый опыт, и самарское кредитование вносило свою лепту в движение российской экономики. В условиях монополистического капитализма финансовая система  России определялась государственной и частной формами бан¬ковского капитала. Главное место занимал Государственный банк, вы¬полнявший две центральные функции: эмиссионную и кредитную. Он оказывал поддержку банковским монополиям, занимался государствен¬ным кредитованием промышленности и торговли. Дворянский земель¬ный и Крестьянский поземельный государственные банки способствова¬ли укреплению капиталистических отношений в сельском хозяйстве. Вместе с тем своей кредитной политикой они поддерживали помещичье землевладение.
Заметную роль играла система акционерных коммерческих банков, принимавших активное участие в развитии кредитной системы. В Рос¬сии шла концентрация и централизация капитала крупными акционер¬ными банками (Русско-Азиатской, Петербургский международный, Рос¬сийский для внешней торговли, Азовско-Донской и др.). Они объединя¬ли 47% всех активов. На их основе сложилась финансовая олигархия, тесно связанная с бюрократией и крупным дворянством. Она проникла во все сферы экономики, оказывала сильное влияние на социально- политическую жизнь страны.
Развивались также общества взаимного кредита, сеть городских и региональных банковских учреждений, сберегательных касс и др.
                Литература

Адрес-календари и Памятные книжки Самарской губернии за 1867-1916 гг. г. Самара.
Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города.
Историко-статистический очерк. Самара, 1877 г.
Алексей Толстой и Самара: Из архива писателя. Куйбышев,1982г.
Антон Николаевич Шихобалов. М., 1912 г.
Боголепов М. Государственный долг.СПб.,1910г.
Булгаков С.Н. Христианский социализм: Споры о судьбах России. Новосибирск,1991г.
Волжско- Камский коммерческий банк. Устав. СПб.,1874г
Вся Самара. 1926 г. Самара.
Гарин-Михайловский Н.Г. Избранное. Куйбышев, 1980г.
Годы и события. Хроника, т.1. Самара,2000г.
Гулишамбаров С.С.  Всемирная торговля и участие в ней России. СПб, 1898г.
Еврейская энциклопедия. СПб., т. 13.
Живописная Россия. Т. 8, ч 1. СПб., 1901 г.
Журналы Самарской Городской Думы за 1904, 1909, 1911 гг.
Историко-культурная энциклопедия Самарского края. Персоналии. Самара, 1994г.
История уделов за столетие их существования. Часть 1-2. СПб,1903г.
Казарин В.Н. Идут караваны судов. Куйбышев,1985г.
Кауфман И.И. Кредит, банки и денежное обращение.СПб.,1873г.
Клопов А.А.   Отчет по исследованию волжской хлебной торговли.СПб,1889г.
Коммерческо- крестьянское пароходство. Путеводитель по рекам Волге, Малоге, Шексне. Рыбинск, 1915г.
Кони А.Ф. Избранное.М., 1989г.
Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора /1905-1914 гг./ Новгород-Самара-Пенза. Петроград. 1916.
Краткие данные о развитии и деятельности Самаро-Златоустовской железной дороги за период ее существования 1888-1925гг. Самара, 1925г.
Краткий очерк деятельности пароходного общества «Кавказ и Меркурий» за 1858-1908гг. СПб.,1909г.
Кропоткин П.А. Записки революционера.М..1988г.
Лещинский М.Я. Судебные записки. М., 1995г.
Лишин И.А. Очерк Николаевского уезда Самарской губернии в статистическом и сельскохозяйственных отношениях. СПб,1880г.
Лишин И.А. Проект положения о Юго-Восточной хлебопромышленной и сельскохозяйственной выставке в Самаре в 1890году. М.,1887г.
Лишин И.А. К вопросу обводнения и облесения степной полосы Самарской губернии. М..1892г.
Муравьев Д.Н. Мукомольная промышленность Самарской губернии. Самара,1923г
О России и русской философской культуре. Философы русского и послеоктябрьского  зарубежья. М.. 1990г.
Отчет Самарского городского общественного банка за 1912год.Самара,1913г.
По вопросу об элеваторе в Самаре. Самара, 1912г.
Покровский В.И. Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России, том1.СПб,1902г.
Преображенский П.А. Очерк истории Самарского края, Самара,1919г.
Протопопов. Столетие Самарской губернии. Самара,1901г.
Психология рекламы. М.,1925г.
Путешествие в прошлое. Самарский край глазами современников. Самара,1991г.
Розанов В.В. Уединенное.М.,1991г.
Самарский краевед: Историко-краеведческий сборник. Самара,1994г.
Самарский купеческий банк. Устав. Самара, 1909г.
Самарское общество взаимного кредита. Второе. Отчет за 1914г.  Самара,1915г.
Самарский спутник, 1890г.
Сводный сборник статистических сведений по Самарской губернии,том8,выпуск1-й,изд. Сам. Губ. Земства .Самара.1892г.
Самарский элеватор Государственного банка. Петроград,1916г.
Судейкин В. Государственный банк.СПб.,1891г.
Трехсотлетие царствования дома Романовых. М., 1914г.
Устав самарского общества взаимного  кредита. Самара,1902г.
Фабрики и заводы всей России. Киев.1913г.
Фабрично-заводские предприятия Российской империи. Петроград. 1914г.
Цыбин  В.М. Пароход на Волге. Саратов, 1996г.
Юбилейная научная конференция «Самарский край в истории России». Самара, 2001г.
Яснопольский Л.Н. Коммерческие банки,т.1.Киев,1914г.
 



   Россия, плывущая по реке

Волга традиционно связывала народы, жившие на Севере и Юге, на Западе и Востоке. Все религии мира поклоняются воде, не потому ли, что ее быстрое течение было единственным и главным связующим звеном между народами с древнейших времен. Однако, как говорят философы, в одну и ту же воду нельзя войти дважды, а потому история Волжского пароходства это настоящая школа жизни. Когда-то Волга называлась Ра, потом Итиль. Сюда рвались стрелецкие полки Ивана Грозного, так как великий собиратель Руси и ее тиран понимал – будущее могущество спрятано где-то там, в глубинах Волги.
Средневековая река осталась в памяти народной, как бурлацкая, освященная великими строками поэта: «Выдь на Волгу, чей стон раздается», тут и поездки митрополита Алексия в Орду в 1357 году, и легенды о кровожадном атамане Стеньке, увековеченном в песне: «И за борт ее бросает в набежавшую волну»…
Рыночная капиталистическая Волга начинается с пароходства. Об этом и поговорим.
В 1842 году промышленное общество столицы поставило вопрос о создании частной пароходной компании, которая бы связала торговлю Севера и Юга по всей акватории Волги. В организационный центр вошли энергичные предприниматели Д.И. Кейли, петербургский I гильдии купец М.П. Кириллов и калязинский I гильдии купец Д.М. Полежаев. Вскладчину они наняли голландского инженера - гидрографа К. Рентгена, который составил карту для прохождения судов от Рыбинска до Самары. 7 сентября 1843года Николай I милостиво разрешил начать практическую деятельность первой пароходной компании, получившей название «По Волге».
Продолжая поддерживать связи с голландскими специалистами, предприимчивые россияне в этой стране и заказали свой первый буксир. В разобранном виде его доставили на Волгу, где собрали под руководством судового мастера англичанина Варга и дали название «Волга». В 1846 году этот труженик с паровым двигателем сделал свой первый рейс, протащив от Самары до Рыбинска баржу с зерном. Дешевизна и скорость доставки потрясли весь регион. Сенсацией является и то, что в те времена даже российский военный флот оставался парусным, а тут могучий железный монстр, питавшийся дровами, наглядно продемонстрировал чудеса научно-технического прогресса. Почувствовав золотую жилу, компаньоны в 1848 году заказали в Нидерландах еще три парохода, назвав их помпезно «Геркулес», «Самсон», «Москва». Последний вскоре переименовали в «Император». Историк 19 века А.Н. Минх писал, что в 1884году фирма содержала 14 пароходов. Особенностью этих судов были золоченые шестиконечные звезды на колесах, белоснежная палуба и окрашенные в черный цвет трубы. Пассажирские места 1 и 2 класса располагались в трюмах и стоили соответственно 35 и 23 рубля за рейс от Нижнего до Астрахани. Третий класснаходился на палубе и был почти не защищен от ветра и дождя. Это создавало большие неудобства для бедного люда, так как маршрут по течению длился 8 суток, а в обратную сторон - целых 10. Обычно пароход составлял в длину 30 саженей, в ширину – 18 аршин, осадка с грузом имела 12 четвертей.
Успехи первой пароходной компании вдохновили многих интеллектуалов на различные русские проекты новых типов судов. Бывший мичман, когда-то участник декабристского восстания Александр Петрович Беляев, проживавший с 1846 года в Самаре, тоже занялся конструированием. Вместе с братом он разработал проект особого парохода для перевозки зерна. Своей идеей он зажег местных предпринимателей, но вот, что из этого вышло: ««Самарские богатые люди начали складчину, набрали капитала, кажется, до 30 000 рублей с надеждой, что еще можно будет набрать охотников: г. Ренхен брался тотчас выписать из Роттердама план судну-пароходу, получил нужные задатки, прокатил все самарское общество и отплыл. Главное общество пароходства по Волге устроило около Рыбинска род верфи, мастерские, машины, и там-то он предложил строить и нам пароход, когда пришел план из Роттердама, то тамошние инженеры, а также и Ренхен и мы с братом поняли и убедились, что такого рода судно будет неудобно потому, что пшеница будет страшно нагреваться от котла и необходимо было обратиться к обыкновенному буксирному пароходу небольшой силы, лошадей в 80 и одного верхнего давления…». В 1848 году деловитые чиновники Санк-Петербурга, действительный статский советник В.В. Скрипицын, статский советник Н.А. Жеребцов и почетный гражданин Москвы А.И. Лобков подали прошение на верховное имя об открытии еще одной частной компании. 9 апреля 1849 года Император дозволил открыть пароходное общество «Меркурий». Учредители выпустили 3 тысячи акций на общую сумму в 75 тысяч рублей. Дела компании быстро шли в гору, и одна акция в 250 рублей приносила дивидендов до 45 рублей в год, правда в неудачные сезоны во время засухи и мелководья эта сумма снижалась до 10 рублей в год. Вскоре во главе коллектива судовладельцев встал Н.А. Новосельский, который покорил партнеров громадьем своих планов. Он предложил распространить влияние на Каспий. С этой целью 15 апреля 1858 года Николай Александрович зарегистрировал фирму «Кавказ». 25 мая 1858 года Александр II утвердил объединение двух общество под единым названием «Кавказ и Меркурий».
Н.А. Новосельский кожей чувствовал конъюнктуру. В это время Империя проводила военные операции на Кавказе и Туркестане. Самым удобным способом перевозки войск и вооружений был водный. «Кавказ и Меркурий» получил уникальные заказы от военного ведомства. На пароходах этого товарищества в зону боевых действий перевозились армейские подразделения, пушки, а также провиант. Корпорация богатела на глазах. Она первая стала внедрять сжигание нефти вместо дров и угля, кроме того суда оснащались динамо-машинами и электрическим освещением. Помимо этого фирма стала строить двухпалубные пассажирские корабли, создававшиеся по американским проектам на Сормовском заводе. В 1908 юбилейном году товарищество выпустило справочник, где сообщило о наличии у себя 23 «водных омнибусов».
В 1852году отставной капитан ВМФ России В.А. фон Глазенап увлек идеей создания легкой быстроходной флотилии титулярного советника М.Г. Бехагель фон Адлерскрона. Осенью 1853 года концессионеры получили от Николая I право на создание компании с уставным капиталом в 250 тысяч рублей. Первые три легких пассажирских судна были заказаны на бельгийских металлургических заводах. Они получили название «Резвый», «Ундина», «Бывалый». Товарищество выигрывало за счет скорости и маневренности своих судов. От почтового ведомства учредители получили эксклюзивное право на перевозку как частной, так и государственной корреспонденции. Пароходы компании шли под почтовым флагом, их колеса украшали двуглавые орлы. В 1861году дивиденды составили 20% на основной капитал. В 1870 году 38 скоростных пассажирских судна с голубыми полосками на трубах бороздили акваторию Волги от Рыбинска до Астрахани, а также ходили по притокам - Каме и Оке.
В том же 1854 году созданы «Волжско-Камское» общество стараниями золотопромышленника нижегородского купца греческого происхождения Д.Е. Бенардаки, а также компания «Польза» с такими пароходами как «Казань», «Муром», «Самара». В 1857году открылась «Русалка», которую вскоре поглотил «Кавказ и Меркурий». В 1858 году появились пассажирские и буксирные конторы «Дружина», «Нептун», «Вулкан».
С 1850 года начали действовать индивидуальные фирмы таких предпринимателей, как Журавлев, Чернов, Пеников. После 1861 года в пароходный бизнес включились и крестьяне. К этому времени разбогатевшие на продаже зерна самарские купцы сами стали покупать пароходы. Стоит вспомнить знаменитые фамилии Волкова, Константинова, Полетаева, Субботина, Вощакина. Федор Васильевич Вощакин в 1862 году приобрел буксирный пароход и с его помощью нажил первые капиталы, перевозя грузы вверх и вниз по Волге. Войдя в бизнес, он так в нем и остался, возглавив в дальнейшем Городской общественный банк. На склоне лет за заслуги перед краем Федор Васильевич получил звание потомственного почетного гражданина Самары.(ГАСО,Ф.4940,оп.1,д.20,с.4-5).
Мукомол Емельян Башкиров в Нижнем Новгороде имел крупный торговый дом с собственной флотилией. Наследство поделили три сына - Яков, Матвей и Николай. Последний с тремя пароходами и 30 непаровыми судами прибыл в Самару и открыл свое дело, сразу войдя в бизнес- элиту города. В России шел процесс возникновения могучего рынка. Предприниматели боролись за потребителя. Гарантированный спрос был лишь на перевозке грузов. Самым дешевым транспортом стал водный, поэтому самарские купцы с огромным удовольствием вкладывали капиталы в «водное дело». Быстро на Волге формировался грузовой флот и комфортабельный пассажирский. По расчетам саратовского историка В.М. Цыбина в 1852 году волжские просторы бороздили 11 пароходов, перевозивших 1400 тысяч пудов грузов. На момент отмены крепостного права насчитывалось уже 58 пароходов с грузоподъемностью 6 749 тысяч пудов; в 1884году - 665 пароходов. В 1897 году – 1593 судна, из них 139 пассажирских. Они перевозили более 440 миллионов пудов груза в год. К 1907году Россия вышла на 1 место в мире по количеству и качеству речного флота. В 1912 году по Волге ходило уже 2099 паровых судов . Что касается компаний, они также росли как на дрожжах. По данным судовладельца П.П. Мельникова в 1862 году насчитывалось 15 обществ, а в 1900 – 50.
Волга кормила миллионы людей. С началом судоходства, когда река освобождалась ото льда, трудовой люд устремлялся к пристаням. Крестьяне, мещане, гимназисты могли хорошо заработать при разгрузке купеческих товаров, приходивших с Нижнего Новгорода, а то и из самой Москвы. Предприниматели не скупились, ведь для них тогда было «время-деньги». У нас есть уникальная возможность увидеть портовую жизнь не с палубы белоснежного лайнера, а с самых что ни на есть матросских мостков. Об этой стороне жизни поведал в своих воспоминаниях Федор Иванович Шаляпин: «..В Самаре я попросил крючников принять меня работать с ними. - Что ж, работай. Грузили муку. В первый же день - пятипудовые мешки умаяли меня почти до потери сознания. К вечеру у меня мучительно ныла шея, болела поясница, ломило ноги, точно меня оглоблями избили. Крючники получали по четыре рубля с тысячи пудов, а мне платили двугривенный за день, хотя за день я переносил не меньше шестидесяти, восьмидесяти мешков. На другой день работы я едва ходил, а крючники посмеивались надо мной: - Привыкай, шарлатан, кости ломать, привыкай! Хорошо, что хоть издевались-то они ласково и безобидно. Погрузили баржи, кроме муки, еще арбузами, и когда поплыли от Самары, работа стала легче, веселей. Почти на каждой пристани человек с бородкой штопором заставлял сгружать арбузы. Мы выстраивались по мосткам цепью вплоть до берега и перекидывали арбузы с рук на руки, с шутками, прибаутками и веселой, руганью. А если зазеваешься, не успеешь поймать арбуз, он упадет в воду или разобьется о мостки, человек с бородкой штопором подходит к виноватому и бьет его по шее. Везде свои законы. За эту работу я получал 20 копеек и пару арбузов. Это было великолепно. Купишь на пятачок хлеба, съешь его с арбузом, и живот тотчас так вспухнет, что чувствуешь себя богатым купцом.» (Шаляпин Ф.И. Маска и душа., Алма-Ата, 1983)
Чьи только судьбы не сливались с судьбой реки. Поляк Ляховский, будучи молодым человеком, за участие в революционных событиях 60-х годов был выслан в Россию и случайно оказался в Самаре. Без денег, без друзей, без жилья в 25 лет, он знал только морское дело, и вот общество «Кавказ и Меркурий» взяло его на службу помощником капитана. Жалование тогда для специалистов было столь велико, что он купил каменный дом на углу Панской и Вознесенской. Позже он женился на дочери нижегородского городского Головы Заплатина. У них родилось пятеро детей: Иван, Борис, Юлия, Ольга, Зинаида. Ляховский принял православие под именем Иван Иванович. Долгие годы он плавал на пароходе «К. Кауфман». Ивана Ивановича знало все Поволжье снизу доверху. Уважали его и самарцы, избравшие Ляховского гласным городской Думы. В Самарском Художественном музее мы и сегодня можем увидеть портрет знаменитого «волжского волка» работы художника Кирика Николаевича Воронова. 17 мая 1903 года в газете «Саратовский дневник» появился следующий некролог: «14 мая в Самаре в своем доме выстрелом в висок покончил с собой бывший агент общества «Кавказ и Меркурий» Иван Иванович Ляховский…Как человек, покойный пользовался большой популярностью в городе и любовью сослуживцев. Последние годы он страдал болезнью почек…» Печален крик волжских чаек. Некоторые считают, что так обращаются к ныне живущим души погибших моряков.
Уважение к профессии капитана среди волжан было неслучайно. Именно от этого человека, от его мастерства зависела сохранность перевозимых грузов и даже сама жизнь команды и пассажиров. Князь Петр Алексеевич Кропоткин так описывает форсмажорную ситуацию, которая иногда возникала при перевозке грузов на барже: «Когда же мы попробовали сдвинуть ее с камня, в дне образовалась пробоина, через которую хлынула вода, размывая наш груз: муку и соль. К великому ужасу моему, я видел множество рыбок, попавших через пробоину и теперь плававших в барже. Я беспомощно стоял, не зная, что делать. Есть очень простое средство в подобных случаях: нужно заткнуть пробоину кулем муки, который быстро всосется в отверстие. Образовавшаяся из теста кора не даст воде проникнуть через муку, но никто из нас этого не знал…»
Вернемся к нашим пароходам. В 1904 году в «Путеводителе по Волге» мы читаем: «Всевозможный комфорт, превосходная кухня. Все пароходы освещаются электричеством». Такова реклама компании «По Волге». Любой самарец за умеренную плату мог купить билет на пароход компании «Кавказ и Меркурий» – отплытие вверх по Волге в 14.00 в воскресенье, вторник, среду, пятницу; вниз – в 18.30 в воскресенье, понедельник, среду, пятницу. «Пассажиры всех классов имеют каюты не в трюмах, а на двух верхних палубах. Освещение электрическое». Общество «По Волге» отправляло свои пароходы из Самары в 9.00 б раз в неделю. Общество «А. А. Зевеке» – 7 раз в неделю. К сожалению, дорогой читатель, все эти пароходы давно уже уплыли по волнам нашей истории вместе с роскошью кают, услужливыми официантами, разливающими розовое шампанское, и с капитанами в белоснежных кителях, свободно говорящими на всех европейских языках.
А какие были названия у пароходов: у «Кавказа и Меркурия»–«Александр II», «Суворов». Это были одни из крупнейших пароходов на Волге. Кроме того, эта компания имела суда «Петр Великий», «Екатерина II», «Иван Грозный», «Владимир Мономах». Компания «Самолет» показывала явное пристрастие к русской литературе, называя свои корабли «Лермонтов», «Пушкин», «Некрасов»… Компания «По Волге» предлагала к услугам пассажиров пароходы: «Император Николай II», «Императрица Александра», «Самодержец», «Государь», «Царь», «Царица», «Князь», «Княгиня», «Дворянин», «Гражданка» и другие, представляя тем самым наглядно различные сословия российской Империи. Богатый купец не пожалел бы никаких денег, чтобы отправиться на лайнере со звучным названием «Граф» или «Боярыня». Здесь же незаметно воспитывалось уважение к российской государственности. Европа была представлена компанией Зевеке. Основатель, курляндец Альфонс Александрович Зевеке всю свою жизнь связал с водной стихией. Сначала он работал на британскую судоходную компанию и обошел буквально весь мир. В Атлантике он попал в кораблекрушение, где чудом спасся, затем капитан плавал на торговом судне в Россию, где получил выгодный контракт и стал управлять кораблем «Орел». В 1871году Альфонс Александрович взял у англичан в аренду несколько пароходов по мягкой цене 55 тысяч в год. В 1876 году он выкупил эти суда и стал полновластным хозяином, зарегистрировав самостоятельную фирму. Немец ввел новый тип паровых судов – плоскодонные и заднеколесные, с закругленным носом, что придавало плавность при движении. А. А. Зевеке долгое время исследовал Волгу и нашел в ней сходство с великой южноамериканской рекой Амазонкой. Обе реки похожи по характеру - величавы, грациозны и в то же время коварны, часто меняют свое русло, и там, где находились глубины, могли в любой момент появиться мели. Он стал строить двухпалубные суда с осадкой порожняком 70 см, а с грузом в 440 тонн и 400 пассажирами – 1 м 20 см. Его пароходы носили экзотические названия: «Амазонка», «Миссисипи», «Ниагара», «Миссури».
Да, действительно, российская промышленность шла вперед в строительстве такого чудо-света, как колесные пароходы. На Сормовском заводе были построены железные суда «Сармат», «Вандал» с двигателем внутреннего сгорания конструкции Л. Нобеля. В них предусматривался прямой и задний ход. В 1908 году в России появились танкеры до 159 м длины и 20 м ширины, грузоподъемностью 8-10 тысяч тонн. Россия оказалась впереди всех и неслучайны такие названия, как «Сармат» и «Вандал». Как это перекликается с Блоковскими стихами: «Да, скифы мы, да – азиаты мы с раскосыми и жадными глазами».
Шло время. Фирмы развивались, объединялись, разорялись, возвышались, то есть наблюдался нормальный процесс становления могучего волжского пароходства. В Самару везли нефть, керосин, металл, лес; увозили пшеницу, рожь, пшено, льняное семя, муку, овес, ячмень, просо, хлопок, сало. На 1905 год общая стоимость волжской флотилиисоставляла 238 миллионов рублей. Всего на Волге насчитывалось 90 верфей и судостроительных заводов.
Предприниматели заботились и о самой реке: отходы с судов никогда не сбрасывались в воду, для них существовали специальные отсеки в трюмах. Фарватер на перекатах обозначался плавучими бакенами, фонарями. Повсюду стояли специальные вехи с указанием глубины. Река делилась на участки, за которыми следили инспекторы. При обмелении велись землеройные работы. Так, например, в 1906 году на Волге ниже Рыбинска и на Каме подобные мероприятия обошлись в 1 071 815 рублей. Регулярно проводилось укрепление берегов.
Россияне любили Волгу, вся судьба страны была в ней.


                МОСТ  ЦАРЯ АЛЕКСАНДРА

    Великим событием  для России стало легендарное решение российского  правительства о проведении Сызранско-Оренбургской железнодорожной ветки, которая укрепляла связи центральной России с южным регионом, и в первую очередь с Туркестанским краем. На этой линии Самара становилась   важнейшим транспортным узлом. Это строительство входило в единый план создания железнодорожных артерий России,  являвшийся  стержнем модернизации   экономики  в соответствии с реформами Александра 11.
 
                Финансовая сила

  Российский госбанк олицетворял собой имперский капитализм, а потому выступал кредитором на самых капиталоемких и долгосрочных стратегических направлениях. Где появляются большие деньги - начинаются  громкие дела, главное чтобы правительство выражало национальные интересы. Самым крупным проектом госбанка в пореформенной России стало  возведение железнодорожного моста-гиганта  через Волгу под Сызранью. Внимание  мировой общественности было при¬ковано к стройке века. Все с удивлением и вос¬хищением смотрели на Россию. Европейская пресса задавала один вопрос: сможет ли русский мужик, только что освободившийся от крепост¬ного рабства, построить - супермост, да еще не где-нибудь, а в самой настоящей российской глу¬бинке?
Железные доро¬ги прокладывались по традиционным караван¬ным путям, связывавшим Европу с Азией.

                Экономическая экспансия

     Впервые идея о проведении железной дороги  через Самару на Восток, была высказана в 1857г.  в «Экономическом указателе». Это заявление  вызвало дискуссию. Резко против выступил  С. С. Лошкарев, бывший председатель комитета грамотности. Он заявил, что торговля со Сред¬ней Азией затухает, дорога потребует слишком много усилий и средств, и что нет в России техники, способной построить гигантский мост через  Волгу. В ответ на это, «Самарские губернские  ведомости» обвинили Лошкарева в недальновидности   и убедительно доказали стратегическую  необходимость проведения железнодорожной ветки через Самару на Оренбург, включая возведение волжского моста. Мудрые газетчики показали, что каждый вложенный рубль даст тысячную  прибыль, ведь из Средней Азии к Оренбургу ежегодно приходило до 8 тысяч верблюдов с 43 тысячами  пудов товаров на 1 243000 рублей. 5/8 груза переправлялось в Самару. Строительство моста через Волгу открыло бы неограниченное поступление  Илецкой соли в Россию.
    За проведение моста агитировал Оренбургский  генерал-губернатор, генерал-адьютант Кржижановский.   Самарские    предприниматели   горячо  поддержали эту идею и обещали помочь своими капиталами. По указанию Императора Александра II, в Самаре  создали  комитет по разработке проекта железнодорожного пути, включая  строительство моста через Волгу. На геологические   и   геодезические   исследования   выделили I 5 тысяч рублей. Окончательное решение о строительстве Сызранско - Оренбургской железной дороги  приняли  в 1874 г. 22 февраля 1874 г. в Петербурге  возникло акционерное  общество для финансирования строительства. ( Журналы Самарской городской думы за 1879год. 1880,с.21) В конце марта на всероссийском  рынке ценных бумаг  появились акции Сызранско - Оренбургской же¬лезной дороги. В Самаре эти акции продавались  только один день, что вызвало бурю негодования  у  местных  предпринимателей.                В апреле 1875 года началось решительное строительство железнодорожной ветки на всем протяжении от Сызрани до Оренбурга. 12 авгу¬ста в Самаре впервые раздался свисток локо¬мотива. Строительство дороги  завершилось на 5 месяцев раньше срока. Ее протяженность составила 510 верст. И вот пришла пора поко¬рить красавицу Волгу.


                Покорение реки


    В 22 верстах от старинного булгарского города Сызрань через село Батраки началось строитель¬ство моста.( «Самарские губернские ведомости». 1879,18 июля). Навстречу прокладывалась железная ветка от Самары до местечка под  на¬званием Обшаровка, согласно плану, утвержденному инспектором Оренбургской железной дороги  Фуфаевским. (Журналы  Самарской губернской думы за 1885год. 1886,с.138,156). Оставалось совсем немно¬го: соединить Обшаровку и Батраки, но для это¬го требовалось немного - совершить подвиг. Первоначальная смета металлического гиганта составила 2 600 000 рублей. За строительство моста взялся из¬вестный инженер Струве. В июле 1875 г. нача¬лись работы на кессоне быка  № 11, предпослед¬него к левому берегу реки. Однако суровая Вол¬га не собиралась подчиняться людям. Весной 1876 г. небывалый паводок привел к катастрофе: лед пошел на две сажени выше ледорезов и нанес огромный ущерб. Полковника Струве отстра¬нили от выполнения заказа. Строительство моста  началось заново 18 августа 1877года. ( «Самарские губернские ведомости».1880, 3 сентября)
      Для осуществления работ на воде к стройке было приписано 3 парохода, один колесный в 70 лошадиных сил, два винтовых и 73 баржи для лесов. Прежде, чем начать покорять Волгу, бы¬ло построено около 60 домов, предназначенных для расселения рабочих и служащих, открылись больница, контора, мастерские, склады. Все по¬стройки  застраховали  на сумму 100 тысяч  рублей, а инвентарь на сумму в 600 тысяч рублей. К стро¬ительству  Император подписал  проект профес¬сора Санк-Петербургского института инженеров путей сообщения Николая Аполлоновича Белелюбского. За работы отвечал ин¬женер Березин, сборкой руководил инженер К. Я. Михайловский. Устройством кессонных оснований занимались Рейнер и Кнорр. Александр 11 требовал ежемесячный отчет о ходе капиталовложений.

                Общими усилиями


    По договору на стройку нанималось от 700 до 2,5 тысяч рабочих в зависимости от се¬зона. Они проживали по 10—15 человек  в домике. Ежемесячный  фонд заработной  платы составлял  30 тысяч рублей. Из Италии при¬было 85 каменщиков высокой квалификации. Работа закипела. Бутовый камень для быков, устоев и облицовки брался из Жигулевских гор Самарской Луки в 135 верстах выше моста и доставлялся к месту строительства гигантскими баржами-белянами. Ледорезы покрывались Выборгским гранитом и валунами с реки Шексны. На постройку лесов по-надобилось около 60 тысяч деревьев. Всего за время строительства из Жигулей  вывезли   известняка около 10 млн. пудов, поставили с Севера финского гранита и валунов - 350 тысяч пудов. Из Костромы было сплавлено под Сызрань 120 тысяч бревен. Из Риги по железной дороге доставлено 1 млн. пудов цемента, а также железа для кессонов 150 тысяч пудов. Специально по заказу Российского правительства на Склессенских металлургических заводах Бельгии изготовлено 13 мостовых пролетов весом в 378 тысяч пудов и отлито множество прочих железных принадлежностей. Все это доставили  водой по Мариинской системе и через Кенигсберг железной дорогой до Батраков. Некоторые спецзаказы выполнялись на Брянском металлургическом заводе. Вот что вспоминает участник строительства моста, инженер путей сообщения Щербаков: «Сами фермы  на русле реки, где имелась возможность продвигать шаланды, не собирались, а собирались у батрацкого берега на особых приспособлениях в виде буквы П, где между двумя помостами отстоявшими друг от друга на длину фермы, загонялось известное число  шаланд: на шаландах строились подмосты, и на подмостах собиралась ферма несколько выше, чем строились быки. По окончании сборки двумя пароходами шаланды вытаскивались на русло, устанавливались между быками. По команде, в шаланды впускалась вода, и ферма тихо садилась на свое место. Освободившиеся шаланды снова приводили к берегу и, после освобождения от воды, служили для сборки следующей фермы. Идея такой сборки принадлежала инженеру  В.М. Березину».


                Триумф


     Само строительство моста было  закончено 20 августа 1880 г. Открытие сооружения  приурочили  к 25-летию царствования Императора Александра 11.( «Самарские губернские ведомости».1880, 3 сентября). В 1880 г. русские газеты писали, что мост перекрыл Волгу в том месте, где ширина ее осенью превышала 1 версту, а весной в разлив достигала 6 верст. (Развитие и деятельность Самаро-_Златоустовской железной дороги за период ее существования 1888-1925гг. Самара, 1925г.)

 Мост состоял из 13 пролетов и поко¬ился на 12 быках и двух береговых устоях. Дли¬на моста составила 1 версту 195 саженей, шири¬на—16 футов. Общие затраты на строительство обошлись в 7 млн. золотых рублей царской че¬канки.
В Европе в то время еще не возводились такие громадные мостовые быки и не сооружались мо¬сты с такими широкими пролетами. Этот русский чудо-мост был самым длинным в Европе. Трех¬палубный американский пароход стрелой проно¬сился под его пролетами. Столичные газеты, лю-бившие все сравнивать, писали, что Литейный мост в Санкт-Петербурге короче Волжского на одну версту с небольшим.  Железнодорожный мост через Вислу в Варшаве  составлял 237 саженей. Мост через Миссисипи в  штате Иллинойс ока¬зался короче на 43 сажени.
     Британская пресса говорила, что Сызранский мост является образцом русского строительного дела и с чисто английским юмором заявляла, что под мостом может проплыть весь Зимний дворец вместе с Государем Императором,  в честь которого он и назван Александровским. Возведенный мост сразу заставил уважать Россию-матушку. Талант русских архитекторов, построивших мост на основе раскосной системы с прямолинейными поясами, с ездой понизу  показал всему миру, что государственный капитализм в условиях Империи может совершать чудеса.


Источники
Журналы Самарской городской думы за 1879год. 1880,с.21
Самарские губернские ведомости. 1857, 1879,1880.
Развитие и деятельность Самаро-Златоустовской железной дороги за период ее существования 1888-1925гг. Самара.1925.

 

ЧАСТЬ II

КУПЕЧЕСКАЯ ВОЛЬНИЦА

ГЛАВА 1. Сотворение Самары

Под зонтиком гильдий

Купечество прорастало из так называемых неблагородных: крестьян, мещан и ремесленников. Лапотные неграмотные мужики прорывались из глубинки в город, где начинали свое дело с простой уличной торговли. Они не знали высоких слов, не имели представлений о морали, нравственности, опирались лишь на свои пудовые кулачищи, проворотливость. Вырвались россияне из-под помещичьего кнута и совсем озверели. Выпрямилась пружина, что столетия сжималась крепостным правом. “Эй, барин, посторонись”, - кричали ухари, проносясь в тройке по пыльной дороге. Бывшие подневольные, пустившись во все тяжкие, за несколько лет делали целые состояния и во всем копировали своих бывших господ: покупали фраки, строили особняки в стиле модерн, на золоте ели, дворянок в жены брали. Рядом с пачкой ассигнаций тускнели гербы аристократических фамилий. Зашевелилось человеческое море, забурлило. Императорский рубль стал мерилом всех ценностей. Все в сторону, идет новый хозяин жизни, жестокий, беспощадный, грубый, неотесанный мужик! Холодели от страха дворяне, сжималось сердце в груди у Императора. Как обуздать это чудовище, как направить его на процветание России?
Прояви власти в то время нерешительность, нетвердость и всему конец. Страну бы растащили на куски, разворовали, разменяли, распродали. Никакого патриотизма у освободившегося от крепостного права крестьянства не существовало. Крепкие мужики просто хотели встать на ноги любой ценой. Как же удалось самодержавию направить всю эту мощь по рельсам цивилизованного рынка?
Сложная задача ввести предпринимательство в цивилизованное русло ложилась на плечи купеческого собрания. Никто не мог заниматься бизнесом помимо этого общественного заведения. Мещанин или крестьянин мог любыми правдами и неправдами получить в свои руки капитал, но он оставался у него мертвым грузом до тех пор, пока гражданин не заявлял о нем. Без объявления своего состояния, царская власть не позволяла заниматься ни какими видами финансовой, торговой и производственной деятельности. Огромный штат служителей закона, начиная от дворников и кончая полицмейстером, следили, чтобы в бизнесе не появлялись неизвестные люди.
Купеческое собрание регистрировало три гильдии, которые подтверждать приходилось в каждом декабре. Вот к примеру сколько пришлось бы выложить предпринимателю за принадлежность ко II гильдии в 1874 году: «гильдейских пошлин – 55 рублей, с них военный постой по 10% - 5 рублей 50 копеек, за билет на лавку 17 рублей, с него за военный постой по 10% - 1 рубль 70 копеек, государственных земских повинностей 12 рублей, в губернский сбор 5 рублей50 копеек, в уездный сбор 8 рублей 23 копейки, в губернский сбор с билетов 68 копеек, в уездный сбор с билетов 1 рубль 23 копейки, и за билет для начальника семейства 1 рубль, а всего 107 рублей 65 копеек».(ГАСО,Ф.146,оп.1,д.29,с.76)
Городская управа контролировала уплату налогов и передавала информацию купеческому собранию, которое принимало решение выдавать гильдию или снимать ее с купца. Гильдия давала большие возможности предпринимателю. Так I гильдия позволяла заниматься внешней торговлей и напрямую из Самары заключать сделки с иностранными фирмами. Кроме того, дозволялось строить заводы и фабрики, открывать банки и акционерные общества.
Первая гильдия стоила в несколько раз дороже второй и оказывалась по карману лишь очень богатым и ответственным предпринимателям
Вторая гильдия не давала права на внешнюю торговлю, не открывала возможностей для создания совместных предприятий, а вот торговые дома, крупные магазины, гостиницы, бани, пароходы она позволяла иметь.
Третья гильдия служила подспорьем мелким и средним купцам. Ее владельцы занимались уличной торговлей, открывали мелкие лавки, закусочные, булочные, парикмахерские, чайные, пивные ларьки.
Самарское купеческое собрание на 1873 год имело в своих рядах 16 купцов I гильдии и 230 купцов II гильдии. Через 20 лет в 1893 году купцов I гильдии стало 26, 11 – 395. (ГАСО,Ф.146,оп.1,д.51,с.47). Как мы видим, количество выданных купеческих свидетельств увеличилось почти вдвое, что свидетельствует о расширении экономических возможностей самарского предпринимательства.

I и II гильдии позволяли брать ссуду в банках под 10 - 12% годовых. Именно эти деньги, полученные под недвижимость, пускались в оборот. Такая постановка дела оказывалась выгодной как банкам, так и предпринимателям. Да, государство выиграло, получая налоговый сбор с коммерческой деятельности. К концу финансового года сводился дебет с кредитом, и если купец ошибался, неумело расположив инвестиционные средства, то банк забирал его недвижимость и продавал на аукционе. Чаще же коммерсант оставался с прибылью, вкладывая ее в новую недвижимость, и опять брал ссуду на следующий год. Такие операции проводились без особого труда, так как отсутствовала инфляция, и ссудный процент отличался фиксированностью и стабильностью.1895 году 172 самарских купца брали ссуду на расширение своего дела, среди них: купцы I гильдии Семен Илларионович Аржанов, Николай Емельянович Башкиров, Могика Лейзерович Боберман, Василий Васильевич Борисов, Абрагам Адольф Наахов Гиршфельд, Александр Иванович Гребежев, Иосиф Егорович Дочар, Николай Федорович Дунаев, Павел Михайлович Журавлев, Николай Гаврилович Неклютин, Ларион Михеевич Наймушин, Федор Иванович Никонов, Яков Гаврилович Соколов, Николай Иванович Шихобалов, Антон Николаевич Шихобалов, Евно Мордухович Шефтель, Алексей Николаевич Шадрин ; остальные принадлежали ко второй гильдии. Все перечисленные купцы считались членами богатейших фамилий, владевших колоссальными капиталами и землями, заводами, домами.
Гильдия вообще меняла статус человека. Так, войдя в сословие купцов, глава семейства вписывал туда и бесчисленное множество своих родственников, давая право детям поступать в средние и высшие учебные заведения. Старшие сыновья как наследники капитала освобождались от рекрутской повинности. Все остальные родственники получали право свободно разъезжать по России, так как купеческое собрание выдавало им виды на жительство. Вот, например: «Свидетельство сие от Самарской Городской Управы ... Иосифу Петровичу Подурову, рождения 7 февраля 1869 года на свободное проживание во всех городах и селениях Российской Империи сроком на 1 год ... 20 сентября 1886 года». Бумага, на которой писалось прошение, стоила 20 копеек серебром, а за само разрешение приходилось платить рубль. Обратимся снова к архиву: “ От самарского II гильдии купца Никифора Ефимовича Мясникова. Прошение. Прошу Вас выдать сыну моему Михаилу Никифоровичу Мясникову свидетельство на беспрепятственное поступление его в самарскую гимназию или другие подобные высшие учебные заведения для прохождения наук. Это прошение написал мещанин Иван Перчаточников, так как Никифор Мясников, впрочем как и его отец Ефим Степанович неграмотны». (ГАСО,Ф.146,оп.1,д.29,с.31) Да, господа, потрясающий факт. Знаменитые рыбопромышленники, впрочем, как и некоторые другие богачи, умели ворочать сотнями тысяч рублей, но не прочитали в своей жизни даже букварь. В материалах купеческого собрания обнаруживается, что читать-писать не могли также Михаил Федорович Сапунков, Иван Яковлевич Жуков, Игнатий Прокофьевич Волков и другие. Случалось, купцы подписывали фамилию печатным старославянским шрифтом, а то и просто ставили крестик. Они всю жизнь свою положили на то, чтобы выбиться в люди, а до образования так руки и не дошли. Однако своих детей они отправляли в гимназии, а потом иногда и в университет.
Хочется отметить, что в купеческих семьях существовал культ наследника. Старшего сына готовили стать новым хозяином. В делах купеческого собрания постоянно встречаются подобные документы: «..от купеческого сына Лукьяна Давидовича Жукова. Заявление. По случая смерти отца моего самарского купца Давида Яковлевича Жукова желаю возобновить капитал на 1875 год от имени моего с принятием в свой капитал следующих членов семейства: жены Татьяны Петровны, сына Василия 4 года, дочь Анна 1 год, братьев моих Матвея 36 лет, жены Анисьи Петровны 24 года, сына Петра 6 лет, дочери Клавдии 8 месяцев, второго брата Алексея 25 лет, жены его 22 года, дочери - 3 года. Прошу выдать мне справку на получение из Самарской Городской Управы документов по II гильдии на 1875 год с включением приписанных выше семейства и мать мою, вдову Акулину Ивановну 52 лет».(ГАСО,Ф.146,оп.1,д.29,с.66) Удостоверение выдал Член Управы Сурошников, поскольку все братья с 1862 года состояли при капитале отца.
Купеческие семьи отличались многочисленностью. Даже 10-15 детей никого не удивляло. Так, у Николая Николаевича Зуева 65 лет купца II гильдии числились на иждивении жена Фекла Тимофеевна 62 лет, их сыновья Ефим 37 лет, Степан 33 лет, Ларион 28 лет, сноха Анастасия Никитична 36 лет, вторая сноха Анисья Максимовна 28 лет, их дочь Наталья 8 лет, и третья сноха Пелагея Николаевна 26 лет, их сыновья Александр 6 лет и Иван 7 месяцев. Купец I гильдии Николай Гаврилович Неклютин 52 лет содержал при своем капитале жену Анастасию Матвеевну 48 лет, их сыновей Матвея 30 лет, Ивана 25 лет, Виктора 23 лет, Владимира 13 лет, Константина 7 лет, дочерей Александру 17 лет, Марию 10 лет; сноху Антонину Павловну 25 лет, их сына 5 лет, дочь 1 года, а также вторую сноху Елизавету Аркадьевну 24 лет, их дочь Екатерину 8 месяцев. Иудей М.Л.Боберман 65 лет имел жену Руфь Вольфовну 54 лет, сына Вольфа 37 лет, Абрама 29 лет, Ицкоха 22 лет, дочь Риву 20 лет, сноху Басю 32 лет, их дочь Сарру 8 лет, вторую сноху Сару-Рахель 22 лет, их дочь Клару 3 лет. Несмотря на такое обилие, детей купеческие фамилии иногда оставалась без наследника. Говорят у семи нянек дитя - без глазу. Богачи нанимали горничных, кормилиц и все равно болезни, эпидемии оставляли их одинокими. Самарцы подмечали, что такие напасти случаются чаще с теми, кто заработал капитал неправедным путем. У некоторых предпринимателей вообще не было детей. Назовем здесь бакалейщика Ивана Львовича Санина, Кузьму Степановича Оборина. Некоторые усыновляли сирот и передавали им свое дело. Так, в июне 1874 года купец Павел Федорович Жижин написал прошение об усыновлении воспитанника Петра, сына погибшего обер-офицера Гаврилы Григорьевича Сосновцева, и о передаче ему всех прав наследования. П.Ф.Жижин дважды вступал в брак, но Бог детей не дал.(ГАСО,Ф.146,оп.1,д.29,с.28). Подобным образом поступил и заводчик Василий Ермолаевич Буслаев. В прошениях обязательно указывалось, что семейство не проповедует вредного сектанства и обладает финансовым достатком.
Принадлежность к гильдии давала купцам широкие возможности, но при этом предприниматели в эпоху первоначального накопления капитала подвергали свою жизнь опасности. Чтобы продвинуть дело, приходилось отправляться за пределы губернии. Иногда такие вояжи оканчивались трагически. В Москве и Петербурге действовало немало мошенников, аферистов, которые стремились надуть наивных провинциалов. На удочку злоумышленников попадались и самарские купцы, сдавшие товар на реализацию, а потом... Уважаемый читатель уже представляет, что случалось в последствие. В декабре 1874 года жена купца Петра Филипповича Колесникова обратилась в купеческое собрание с просьбой помочь найти мужа, отправившегося в Москву «для учинения расчета» с предпринимателями Морозовыми, Румянцевыми, Зимиными еще год назад.(ГАСО,ф.146,оп.1,д.29,с.59) Купеческое собрание сделало запрос в Московскую Управу благочиния, но следов купца обнаружить не удалось. Подобные запросы приходили и в Самару. Люди исчезали бесследно, а вместе с ними пропадали капиталы. А где-нибудь появлялся новоявленный богатей.
Не один только криминал приводил купцов в кабинеты Самарского окружного суда. Случалось так, что неверное вложение капиталов и неумелое пользование кредитами также приводило к юридическим баталиям с применением тяжелой артиллерии коммерческих адвокатов и судебных приставов. 14 июня 1871года Самарский общественный банк обратился в городское полицейское управление по вопросу о взыскании с купца Ивана Ивановича Розова, а также с мещан Ивана Михайловича Дьячкова и Федора Андреевича Полуэктова по просроченному векселю 1 000 рублей. Купеческого старосту обязали представить оценщиков для описи имущества должников. (ГАСО,Ф.146,оп.1,д.15,с.5). А вот перед нами дело бузулукского купца Тимофея Семеновича Лоскутова. В 1890 году по требованию Самарского отделения Государственного Банка Окружной суд признал купца несостоятельным должником. Его присяжным попечителем стал Алексей Ефимович Волчанский. 11 января 1891 года приставы арестовали и провели опись всего движимого и недвижимого имущества на общую сумму около 10 тысяч рублей. Долги же составляли более 30 тысяч рублей, из них Самарскому отделению Государственного Банка по векселю полагалось 4 тысячи рублей, Самарскому Общественному Банку по векселю – 2 тысячи рублей, Самарскому обществу взаимного кредита по векселям – 5 тысяч рублей и так далее. С Госбанка судебные органы взяли 25 рублей на содержание Лоскутова Тимофея Семеновича в долговой яме при Бузулукском тюремном замке и как говорится пишите письма по новым адресам. А в это время с молотка уже шел его скарб: пестрая корова 16 лет – за 5 рублей, водовозка – за 2 рубля, большой обеденный раздвижной стол за 3 рубля и так далее. (ГАСО,Ф.8,оп.1, д.424,с.61)
Строго разбиралось государство с купцами. Те в свою очередь устраивали юридические междусобойчики с применением тяжелой артиллерии из присяжных поверенных. Так Александр Григорьевич Елшин крупнейший самарский адвокат получил письмо от Торгового дома «Кудряшов и Чесноков» с просьбой решить вопрос с приказчиком Шубиным из Мелекеса. Последний взял у фирмы товара на 3 тысячи рублей, а вернул лишь 700. Елшин выяснил, что Шубин раздал товар по предпринимателям в кредит, а получить с них денег не может за несостоятельностью последних. Из неловкой ситуации молодой коммерсант вышел с достоинством, уйдя добровольцем на фронт, ведь дело происходило в 1917 году. А.Г. Елшин предложил фирме «Кудряшов и Чесноков» больше о своих деньгах не беспокоиться.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.32).
Как известно главное в профессии вора – вовремя смыться, в профессии купца же – вовремя продать. Так Торговый дом «М.Франк и сын» в 1912 году обратился в Самарский Окружной суд с иском к купцу Ивлеву с требованием наложить арест на мебельный товар, принадлежавший последнему.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.32). Суть дела в том, что Максим Еремеевич Ивлиев, будучи владельцем лавки на Троицкой улице, взял кредит у Торгового дома. Когда подошли сроки возвращения капитала, оказалось, что Ивлиев загодя продал свою лавку по нотариальному договору Дубининой и Михееву. Кроме того выяснилось, что торговую площадь давно арендует Федор Сергеевич Комаров, который и торговал собственной мебелью. Так что с Ивлиева взять было просто нечего, да и его самого судебные приставы не обнаружили ни в городе, ни в губернии.
Иногда друг друга накрывали компаньоны. В начале XX века на Дворянской пользовался популярностью магазин Жирнова-Полякова. Здесь приобретали электротехнические изделия, водопроводные трубы, различные виды сантехники, сельскохозяйственные машины. Иван Константинович Жирнов жил душа в душу сосвоим товарищем по бизнесу Петром Николаевичем Поляковым. Друзья не были мелочными и при необходимости обменивались ссудами и векселями. Жирнов не мог поверить в случившиеся, когда к нему в 1909 году явился присяжный поверенный Константин Филиппович Белоцерковский от купца Виктора Николаевича Неклютина. Потомственный почетный гражданин В. Н. Неклютин, сын городского головы выставил иск к Жирнову в 14 тысяч 300 рублей. Оказалось, что хитро-мудрый Неклютин буквально устроил в течение нескольких месяцев охоту на несчастного предпринимателя, тайно скупая его долги, как компаньону Полякову, так и к Петру Николаевичу Арефьеву, Петру Павловичу Новокрещенову и другим. (ГАСО,Ф.9,оп.1,д.48). Хотя сроки погашения векселей еще не заканчивались, Неклютин потребовал немедленно рассчитаться по долгам движимым и недвижимым имуществом. Купец и охнуть не успел, как судебные приставы начали и вытаскивать из его квартиры горку красного дерева, шубы из гардероба, германские сервизы, ковры, из конюшни вывели лошадей с экипажами. А что касается господина Полякова, то он стал компаньоном удальца Неклютина. Как говорится деньги к деньгам, друзья к друзьям.
В 1915 году началось шумное судебное дело по иску крупного Туркестанского Торгового дома «Тарон» сразу к двум самарским фирмам. Е. Ерусалимчик и М. Каганович должны были поставить в Среднюю Азию сахарного песка 5 тысяч рублей, но не сделали этого, ссылаясь на отсутствие вагонов и вернули часть предоплаты через Русский торгово-промышленный банк.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.59,с.8). В свою очередь самарцы Р. З. Маршак и А. И. Либинзон должны были предоставить все тому же Торговому дому раскурочную бумагу. Единственным объяснением этих коммерсантов – почему нет поставок – бумага осталась зимовать в Нижнем Новгороде, а значит цена на нее будет совершенно иной. В расчетном обосновании иска указывались суммы в несколько сот рублей.
Чтобы уйти от ответственности предприниматели порой пользовались любыми обстоятельствами. В октябре 1917 года С. З. Коган взял ссуду в Самарском отделении Петроградского международного коммерческого банка под гарантию товара и собственного магазина на Саратовской, 140.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.83,с.3). Тут в Петрограде случилась заваруха. Хитрый предприниматель распродал товар в своей лавке, все наличные средства обернул в золотые изделия и стал дружить с большевиками. Те в свою очередь отстранили от банковских дел служащих и искали новых специалистов, лояльных к Советам. Коган всеми силами помогал новой власти, в результате чего исчезли бесследно все его долговые обязательства в Самарском отделении столичного банка. На его беду в июне 1918 года в Самару пришел Комуч, который начал восстанавливать рыночную финансово-экономическую систему. Сотрудники банка предъявили новым властным органам чудом сохранившуюся частную книгу кассира о денежных операциях. Господин Коган был изобличен. Его погубила самоуверенность и недостаточное знание движения финансовых документов.
С жульничеством царские власти боролись не только полицейскими мерами, но и гласностью. Специальные коммерческие издания публиковали списки купцов различных гильдий, приписанных ко всем губерниям Империи. Однако и здесь не обходилось без курьезов. Так, 16 сентября 1893 года редакция Санкт-Петербургских “Биржевых Ведомостей“ запросила “... список торгующих самарцев с обозначением рода их деятельности “. Купеческое собрание отправило бандероль с документами наложенным платежом, оценив в 15 рублей. Через месяц из редакции пришел ответ: «Получить не можем, так как очень дорого». Как видим, купцы пытались извлечь прибыль из всего, а может быть, они сознательно скрывали информацию.
Как мы видим, гильдии становились тем средством, при помощи которого правительство направляло купцов в русло цивилизованного рынка. Чем больше оказывалось предпринимателей, взявших первую и вторую гильдию, тем крепче становилась Держава.

Купеческое собрание

Поначалу отношения между купечеством и государством регулировала городская управа. Вопрос о выдаче гильдий рассматривал председатель Сиротского суда, он же составлял гильдейские списки. Вместе с реформами Александра II купцы получили самоуправление и право решать свои вопросы на специальных купеческих собраниях, которые стали проводиться регулярно с согласия губернатора. Ежегодно выбирался купеческий староста путем тайной баллотировки шарами, правда, кандидатуру последнего опять-таки утверждал губернатор. Купеческий староста выдвигал двух товарищей, за которых также проводилось голосование. Товарищи купеческого старосты составляли гильдейские списки, вели бухгалтерию. Не менее ответственным считалось избрать присяжных оценщиков недвижимого и движимого имущества при купеческом собрании. Именно на последних ложилась обязанность делать экономическую экспертизу состояния капиталов и различных коммерческих проектов.
Самарское купеческое собрание проводилось на Дворянской в здании Городской управы. В отличие от дворян, предпочитавших утренние заседания, купцы съезжались вечером в 18.00, а то и в 19.00. Целый день они крутились как белки в колесе, заключая контракты, проверяя качество товара, тщательно оформляя бухгалтерские документы. О предстоящем собрании купцов оповещали через газеты, а также специальными повестками. Для этого в штате купеческого старосты числился писарь-разносчик. Он лично объезжал всех именитых предпринимателей, и те расписывались в специальном журнале. Таким образом, информировали порядка 150 купцов, на собрание съезжалось гораздо меньше. Так 23 августа 1871 года решался вопрос об избрании в должность присяжных оценщиков. Собрание голосовало за Николая Ларионовича Тюрина, Гаврилу Пахомовича Головкина, Ивана Васильевича Немцева, Семена Ларионовича Аржанова.
С конца 60-х годов купеческим старостой постоянно выбирали Николая Матвеевича Парыгина. Однако на очередном собрании 11 ноября 1871 года, на котором присутствовало 32 человека, Николай Кондратьевич Соколов обрушился на старосту с уничтожающей критикой, обвинив его во всех грехах, вплоть до подлогов и прочих нарушений законов. 13 декабря 1871 года большинство голосов получил Н.К.Соколов, возглавивший купеческое собрание. 22 января в присутствии Городского головы, членов Управы он произнес следующую клятву: “Я, нижепоименованный обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен при выборе в установленные гражданские должности купечества г. Самары для отправления правосудия и собственной корысти, устраняя вражду и связи родства и дружбы, избирать из моих собратий таких, которых по качествам и совести их, нахожу я способным и достойным и от которых надеюсь, что они в возлагаемых на них должностях окажут себя ревностными к службе Императорского Величества и попечительными о пользе общественной, если же я инако поступлю, то как нерадивый о благе общественном в коем и мое собственное заключается подвергаю себя нареканию собратий моих, а в будущей жизни отвечу перед Богом и страшным судов Его. В заключении моей клятвы о беспристрастном выборе целую слова и Крест Спасителя моего. Аминь». Подобные клятвы произносили самарцы, вступавшие в купеческое сословие. Несмотря на такую торжественность и благопристойность за кулисами купеческого собрания постоянно шли дрязги, склоки и межклановые скандалы. Купцы не просто, как говорится, умели считать копейку. Они проявляли себя настоящими скрягами и сутягами. Постоянно раздавались голоса об уменьшении жалования купеческому старосте, а последнему полагалось в год 300 рублей, собираемых с купеческого сословия Самары. Требовали отменить должности товарищей старосты, составляли независимые комиссии по проверке бухгалтерии купеческого старосты. Так Соколов, готовя свержение старосты Парыгина, сколотил целую группу оппозиционеров в лице Первовского, Дмитриевского, Арычкина, Колесникова, Полозова и Печерского.(ГАСО,Ф.146,оп.1,д.16,с.29). По их требованию купец II гильдии Михаил Захарович Кулагин провел дознание и составил доклад губернатору от 30 апреля 1872 года, где говорилось: «По проверке отчета Парыгина. Книга не пронумерована и не прошнурована, 2 и 3 лист вместе склеены, что влечет к сомнениям. Приход 190 руб. 35 коп. Израсходовано 145 руб. 85 коп. Писцу выдано по 7 руб., а следовало выдавать по 5 руб. 56 коп. Передано писцу лишнее 1 руб. 63 и 1/3 коп. Писцу выдано 20 руб., а следовало 19 руб. 53 и 1/3 коп. Передано 46 и 2/3 коп. Выдано думскому десятнику за разноску 2 руб. 50 коп. Расписки в получении нет. Парыгин взял себе на жалованье 18 руб. 34 коп. из денег на канцелярские расходы ..»ГАСО,Ф.146,оп.1,д.29,с.68)
Купцы не хотели ударять пальцем о палец пока им не заплатят. Постоянно отказывались работать присяжные оценщики. Их заставляли выполнять свои обязанности под угрозой суда. Так полицейское управление не могло взыскать 1000 рублей по просроченному векселю с И.И. Розова, И.М. Дьячкова и Ф.А. Полуэктова за неявкой оценщиков.
Купцы постоянно отбояривались нести общественные функции в лице ктиторов при самарских церквях. Такая работа прибыли не давала, а канители хоть отбавляй.Церковный староста Всехсвятской кладбищенской церкви, владелец свечного завода Гаврила Похомович Головкин писал купеческому собранию: «Священник Словоохотов допускает неприличное обращение, занимается самоуправством, незаконно увольняет сторожей и могильщиков... быть старостою при таком священнике не желаю...»
В 1892 году купцы Иван Григорьевич, Дмитрий Павлович и Петр Павлович Новокрещеновы в поданном заявлении губернатору писали: «...согласно духовному завещанию покойного купца Григория Семеновича Новокрещенова жертвуют в пользу самарского городского купеческого сословия, находящегося в общем их владении, часть дворового места с каменным домом и другими постройками на углу Преображенской и Заводской... на учреждение приюта для престарелых больных и бедных лиц купеческого сословия». Материал об этом даре попал даже на страницы столичных газет. Однако попечительский совет в лице Н.Г.Неклютина, В.Е.Буслаева, С.М.Маликова, В.Г.Яковлева, Я.Г.Соколова, Ф.И.Никонова принял решение в августе 1896 года передать здание под городской ломбард на условиях аренды.(ГАСО,Ф.146,оп.1,д.50,с.3-10). Купцы воспользовались материальной необеспеченностью благотворительного заведения и просто стали извлекать из него прибыль. Этот прекрасный двухэтажный каменный дом с широкими светлыми окнами до сих пор стоит на углу улицы Венцека и Водников, нетронутый временем переворотов, застоев и коллективного разграбления.
Купеческое собрание конечно разбирало не только скандалы, но и выполняло различные государственные заказы. Главное интендантское управление Военного Министерства, представители Казанского военного округа, куда входила Самарская губерния, постоянно обращались к купеческому старосте с просьбой назначить торги по провианту и овсу для армии. Купцы поставляли также обмундирование, вооружение. Самарские училища, гимназии писали прошения купеческому собранию о предоставлении дров, учебных принадлежностей. Читаем уведомление Духовного училища от 18 декабря 1872 года: «Училищное управление имеет надобность вступить с торговцами и рабочими в торг на поставку съестных припасов разного рода: пшена, муки, круп, говядины, масла скоромного и постного, рыбы разного рода, грибов, дров дубовых и липовых, сапогов, драпу, сукна, канцелярских принадлежностей, фаянсовой посуды, переплета книг».(ГАСО,Ф.146,оп.1,д.24,с.72) Именно купеческое собрание запрашивало разрешение у губернатора на проведение сезонных ярмарок и прочих распродаж промышленной и сельскохозяйственной продукции.
Купеческий староста жестко контролировал состояние гильдейских списков на каждый год. Тех, кто не оплатил с 1 ноября до 1 января ,беспощадно исключали из купеческого сословия и переводили мещан. Рекрутская комиссия Городской управы получала эти сведения и направляла повестки для пополнения армии. В 1895 году к мещанскому сословию приписали 15 семейств за невзнос капитала, среди них: Николай Иванович Белоусов с женой, Сергей Трофимович Колпаков с женой и тремя детьми, Илья Алексеевич Рытиков с женой и двумя детьми... Исключались из сословий в связи со смертью, с замужеством, с уходом на военную службу, по постановлению суда. (ГАСО,Ф.146,оп.1,д.56,с.4)
Как мы уже говорили, после отмены крепостного права, на ниве дарованной свободы, стали быстро подниматься новые хозяева жизни. Самодержавие переводило жестокость в целесообразность, алчность в напористость, беспощадность в инициативность. И вот в 90 годы XIX века, когда необузданный зверский мужик - “тысячник” превратился в импозантного господина с миллионным состоянием. Пришла пора допустить последнего к власти. Указом Александра III купеческое собрание получило право выдвигать представителей в Губернское правление. На тот период обязанности купеческого старосты выполнял Егор Михайлович Симонов. В феврале 1894 года в Податное присутствие выбрали членов Николая Ермолаевича Полякова и Семена Михайловича Маликова, кандидатов Федора Григорьевича Первовского и Матвея МихайловичаНазарова. Правительство строило свою политику в отношении купечества не только на налогах, запретах и полицейских методах контроля. Предпринимателей, которые своей деятельностью способствовали укреплению экономики края, всячески поощряли, награждали, наделяли привилегиями. Читаем формулярный список Федора Григорьевича Первовского 64 лет: «Православный, содержания за общественную деятельность не получал. Знаки отличия: серебряная и золотая медали с надписью «За усердие» на Станиславских лентах. Проживает на Дворянской улице в каменном доме, где имеет свою часовую мастерскую. Квалификацию мастера получил в Москве. Регулярно избирался гласным Городской думы, а также ктитором Всесвятской церкви». Перед тем как поощрить купца губернатор всегда запрашивал полицейское управление - нет ли за награждаемым каких-либо грехов, не состоял ли тот под судом или следствием. В феврале 1872 года духовная консистория запросила городскую Управу о купце Бахареве: « …не быд ли под судом и следствием и вообще нет ли препятстсвий к награждению его золотой медалью на Станиславской ленте за службу его по должности церковного старосты Преображенской церкви».(ГАСО,Ф. 146, оп.1,д.29,с68).
Иногда купеческие награды приводили к курьезам и анекдотическим случаям. Праздничным днем в 1898 году на Троицкую площадь в мундирах пятого класса, что соответствовало чину вице-губернатора, вышли семь самарских купцов. Полицмейстер приказал их арестовать за глумление над мундиром в общественном месте. Каково же было удивление самарской аристократии, когда «купчишки» предоставили соответствующие документы на право ношения мундиров, подписанное Высочайшей Особой. Выяснилось, что новоиспеченные господа три года оказывали благотворительную помощь Петергофским Богодельным заведениям, став их почетными попечителями. Пресса еще долго злословила: «Не родовитые, не именитые, с такими кучерскими… именами и вдруг – «Высший свет». А отмеченные царской милостью были Авксентий Степанович Злобин, Петр Андреевич Коновалов, Николай Фиофанович Иванцов, Петр Агапович Жижин, Семен Михайлович Маликов, Алексей Алксеевич Савельев, Николай Иванович Лебедев и всего то за 100 рублей в год с каждого.( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1651,с.5)
За особые заслуги предпринимателям предоставляли звание личного, а то и потомственного Почетного гражданина. К 1915 году числилось 41 семейство с правами Почетных граждан. К ним относились Климовы, Шихобаловы, Вощакины, Тетевские, Головачевы, Ястребцовы, Плотниковы, Катетовы, Рябковы, Лавровы, Миртовы, Багратионовы, Головцевы, Сахаровы, Духовниковы, Вайнштейны, Изергины, Курлины, Воронцовы, Чистиковы, Дунаевы, Благовещенские, Санины, Арефьевы, Морозовы, Неклютины, Сурошниковы, Злобины, Субботины, Пензины, Осиповы, Ушаковы, Егоровы, Грачевы. (ГАСО,Ф.146,оп.1,д.14,с.6) Вот перед вами цвет самарских коммерсантов, которые держали в руках экономику губернии.
Деловые торговые отношения сложны. Они создаются десятилетиями, прорастают множеством формальных и неформальных связей, систематизируются взвешенными и продуманными выверенными временем юридическими нормами. При этом рыночные связи можно разрушить по мановению волшебной палочки. Все это похоже на бриллиант, огранку которого делают лучшие мастера годами, а достаточно бросить его в огонь и ничего, кроме копоти не останется. Попробуйте-ка из этой копоти снова восстановить бриллиант. Не получится. Экономисты царской России это понимали, а потому как зеницу ока берегли рыночную инфраструктуру - величайшее достояние государства.

Магия шурум-бурума

Торговля во все времена являлась основой жизни любого общества. По ее законам и правилам можно судить о культуре населения, о его уровне цивилизованности и менталитете. Самара здесь не исключение.
До образования Самарской губернии в 1851 года в городе насчитывалось всего три приличных лавки, да и то с залежалыми товарами с Нижегородской ярмарки. Помещения были темные, что способствовало обману и надувательству несчастных покупателей: обсчет и недовес считались нормой. Дошлые самарцы часами торговались, сбивая цену. Основные торговые ряды располагались на Алексеевской площади. Маленькие лавчонки были занавешены разноцветными тряпками. Вот и вся эстетика торговли, а за ней открывался сущий кошмар: грязь, вонь, гниль. Торговали чем угодно, тут же забивали телят и баранов, кровь брызгала на прохожих. Иногда возникали драки, в которых в которых купцы выступали как единое братство, сокрушая любого обидчика. Полиция была насквозь куплена и только потирала руки в предвкушении очередных взяток.
На берегу Волги находился бурлацкий базар, куда ходить было просто опасно, государеву власть там представлял хромой инвалид полицейский. Купив гнилую рыбу, да еще с червями, самарцы говорили: «Ладно, хоть так отделался», а уж о том, чтобы вернуть непригодный к употреблению товар и речи быть не могло. Подобные неприглядные картинки из жизни самарской торговли увидел дворянин и интеллигент Петр Владимирович Алабин, посвятивший свою деятельность на посту Городской головы задаче придания городу цивилизованного облика. Подобную цель осуществить было непросто, так как варварство встречалось на каждом шагу, прорастало из пыли немощеных улиц.
Своими необузданными нравами поражал старинный Троицкий рынок. Самарскому полицмейстеру постоянно докладывали об очередных массовых драках между продавцами и покупателями, из Запанского сюда врывались ватаги горчичников, которые просто отбирали рыбу, мясо, сахарные головы. Усмиряли хулиганов лишь специальные отряды конной полиции. (ГАСО, Ф.1,оп.12,д.3425). Процветало здесь и мелкое воровство. То здесь, то там раздавался истошный крик: «Держи его, колбасу украл!» И опять начиналась свалка. При этом сами продавцы тоже не были ангелами. Обсчеты и обвесы считались нормой. В красный перец добавляли толченый кирпич, в черный – золу, сушеную воблу замачивали в воде, сметану разбавляли кефиром, молоко – водой.
Исключительной дикостью отличались торговки Троицкого рынка. Они готовы были вцепиться друг дружке в волосы, воспользовавшись любым ничтожным поводом. Так однажды две женщины за прилавком поспорили о новом городовом. «Он стрижен», - сказала одна. «Нет брит», - возразила другая. «Стрижен – брит, стрижен – брит!» Началась потасовка. Тетки катались по земле, царапались и кусались. Разнимать их пришел городовой. Он оказался лысым. Эту историю рассказала старожилка Мария ПетровнаВарламова. А вот еще одно ее воспоминание о традициях. Когда у самарца дрожали руки, его хлопали по плечу и участливо спрашивали: «Что, кур на Троице воровал?» Кстати, было отчего трястить рукам, так как власти достаточно жестоко относились к нарушителям спокойствия.
Посреди базара возвышался Позорный столб, к которому привязывали провинившегося и били кнутом под восторг и ликование зевак, кричавших: «Так ему, поддай еще!» Подобным образом наказывали не только воров, хулиганов и драчунов, но и спекулянтов-перекупщиков, презрительно называвшихся в народе «мартышками». Полиция допускала к торговле прямых производителей, снижая таким образом цены.
Коренные изменения в торговле начались с отменой крепостного права. Целая серия успешных экономических реформ буквально на глазах меняла все вокруг. Так случается в природе лишь с быстрым приходом весны. Снег, лед, холод, а через неделю зеленая трава и яркое солнце… На Троицу снесли Позорный столб, отменили должность палача. Начал действовать Окружной суд, а также мировые и третейские судьи.
Если раньше торговали с возов, и бабки ставили мешки с семечками где угодно, то буквально через десятилетие город покрылся сетью лавок, павильонов и магазинов. Если в 1840 году Самара насчитывала 120 лавок, то в 1875 году уже 697 лавок и 71 магазин. Большинство купцов вели торговлю в собственных частных помещениях. Традиционным тогда являлся особняк такого типа: огромный подвал, забитый товарами, первый этаж – магазин, цивилизованного европейского типа с ценниками, кассой, бухгалтерскими счетами и галантными продавцами. На втором этаже жил сам хозяин с семьей. Подобное построение торгового заведения создавало особые доверительные отношения между покупателями и продавцами. Товар в подвале всегда являлся гарантом любой сделки, да и хозяин, куда бы мог деться из собственного дома. Отсюда и доверие к качеству.
Первый бакалейный магазин подобного типа открыл купец Григорий Санин на Вознесенской улице, затем перенес на Дворянскую, а потом в собственный дом на Панскую. Он лично следил, чтобы приказчики не обсчитывали и не обвешивали покупателей. Всех работников, нарушивших его правила, безжалостно выгонял с самой дурной характеристикой. Он резко снизил розничные цены, ведя расчет лишь на серебро и золото. Горожане как на выставку приходили посмотреть на его красиво оформленные прилавки с яркими ценниками. Каждый входящие понимал, что торг здесь не уместен. Никого в Самаре уже не удивляло, что одни и те же товары на Дворянской стоили гораздо дороже, чем на Самарской или в какой-нибудь Солдатской слободе. Зеркальные витрины Дворянской зазывали самых состоятельных самарцев и за престиж покупать в центре нужно было платить особо. Происходило расслоение не только в среде покупателей, но и продавцов.
В 1875 году «Самарский листок объявлений» регулярно публиковал цены на товары потребительской корзины: пуд пшеничной муки 1 сорта – 2 руб. 20 коп. (крупитчатая), размольная – 1 руб. 26 кол., пуд картофеля – 12 коп., пуд. соли – 80 коп., пуд говяжьего сала – 3 руб. 50 коп., фунт коровьего масла – 22 коп., фунт подсолнечного масла – 16 коп., фунт говядины I сорта – 7 коп, фунт баранины I сорта – 6 коп., фунт телятины – 10 коп. Ждвая курица стоила 50 коп., гусь – 1 руб. Поросенок от 80 коп. до 1 руб. Как здесь не вспомнить знаменитую частушку: «Заводов знать не знала Русь, зато рублевку стоил гусь». Самарские бакалейные лавки пополнялись капустой из Симбирска и Казани, арбузами, дынями, виноградом, вишней, грушами, сливами из Астраханской губернии, яблоками из Саратовской, Симбирской губернии, Крыма, апельсинами, лимонами из Таганрога, но лучшие цитрусовые, впрочем, как и бананы с ананасами, везли из Санкт-Петербурга. Настоящими королями бакалеи становятся династии купцов Егоровых, Луковниковых, Мятовых, Аннаевых, Жуковых.
Бакалея привлекала возможностью продавать по сути дела все что угодно. Без получения дополнительных резрешений от властей, можно было быстро переориентироваться с одного товара на другой и получать высокую прибыль с оборота. В самарских газетах можно найти объявления, что в бакалейном магазине В. Я. Санина продаются то «спелые осетровые балыки», то «ревельские кильки» малосоленые Энрот, Демина, Таль и Меррекюль, то сливочное масло Шелашниковой и многое другое. Самарские бакалейщики умели продавать кислое с пресным. Не отставал в оперативности торговли Г. П. Сапрыкин. Газеты пестрели его рекламами: «Яблоки Антоновские и Крымские. Для украшения елки – груши, апельсины, лимоны, мандарины». Не проходит и месяца, как мы читаем: «Только у Г. П. Сапрыкина масло без подмеси: горчичное, подсолнечное, конопляное. Скоромное и сливочное – лучших экономий». Купец И. И. Бокарев продавал то лучшие окорока по 20 копеек за фунт, то самые сладкие конфеты, шоколад, печенье, вафли, мармелад, пастилу. Купцы внимательно следили за конъюнктурой. К Рождеству выбрасывали экзотические фрукты, к Масленице муку, масло, патоку, во время Поста увеличивали продажу рыбы.
Товары в те времена особой рекламы не требовали. Гарантией качества являлся Закон самодержавного государства, державшийся на могучем и разветвленном полицейском аппарате. Купцам всех гильдий подчас крепко доставалось от стражей порядка и судебных приставов. Мелкие уличные торговцы просто трепетали перед мундирами. Так за продажу гнилого мяса мещанка Матрена Абрамова была арестована на 5 недель. На 15 дней задержали мещанку Анну Павлову за продажу испорченной капусты. За торговлю негодным бульоном получила 3 недели тюрьмы мещанка Ольга Суховская. Мещанин Михаил Константинович Куркин подвергся штрафу в 10 рублей за продажу непригодной к употреблению солонины. За сбыт негодных фруктов Якубу Саркизову присудили штраф 5 рублей.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.839 ).Этот список можно продолжать до бесконечности, важно лишь отметить, что полиция сажала в тюрьму из гуманных соображений, так как отравившиеся негодной пищей могли просто устроить самосуд.
Объявленная Императором свобода торговли предполагала понимание свободы ответственности и узаконенной регламентации. Околоточные надзиратели носились по дворовым участкам и проводили обыски в сараях и погребах в поисках контрабандного товара. Подспорьем полиции служили секретные агенты-стукачи и дворники, следившие за тем, что, куда, кто носит, кому чего привозят. Вот типичный рапорт полицмейстеру от 21 февраля 1917 года: «При собирании сведений на Садовой ул., д.34 у мещанина Ковенской губернии Урия Ицкова Хаешь обнаружено во дворе в дровянике 7 мешков махорки и в бакалейной лавочке 6 мешков, весом 24 пуда 15 фунтов, 11 пудовых ящиков нюхательного табаку, 10 ящиков спичек».
Однако сила мелких торговцев заключалась в их умении объединяться и противостоять полицейскому произволу. Торговцы все того же знаменитого Троицкого рынка написали коллективное послание самарскому полицмейстеру: «4 февраля 1914 года. Городовые Троицкого базара Макаров и Титов занимаются вымогательством. Гонят с базара мелких торговцев, крестьян, мещан Самары. Мнут товар ногами у тех нищих торговцев, которые не в состоянии дать 20-30 копеек. Жаль смотреть на нищих мальчиков, продающих мелкую стеклянную посуду на руках. Вот у таких бьют посуду, бьют их по голове за то, что те не могут дать денег… Макаров и Титов получают с шинкарей каждый месяц по 50 рублей. Добрый наш начальник, пошлите переодетых сыщиков и наши слова подтвердятся. Макаров и Титов – господа базара, что хотят, то и делают, свежий товар арестуют, тухлый нет… Если все это не будет прекращено, пожалуемся Его Величеству Государю Императору». Проверкой материалов занимался начальник сыскного отдела Юдин.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2714,с.3).
О тяготах открытия собственного мелкого торгового дела рассказывает следующая самарская байка. Приехал в 70-е годы XIX века купец из Одессы и открыл на Заводской бакалейный магазин. Открыл-таки и ждет. Тут дамочка заходит. Он ей как положено на Молдаванке: «Что вам угодно, рыбонька?» Она так остановилась, подбоченилась: «Ага, я – рыбонька, значится – щука, значит у меня зубы есть, стало быть я кусаюсь, проще, я – собака? Граждане, он меня с… назвал». Вцепилась ногтями в лицо бедного купца. «Ну ничего, - подумал он, - первый блин комом». Другая дамочка в лавку заходит. Он ей: «Чего, голубушка, изволите? Она как закричит: «Я – голубушка, значит я птица, а потому порхаю, я – бабочка ночная, ветреная. Господа, он меня шлюхой назвал». Тоже вцепилась. Бедный купец уже еле живой, а тут новая мамзель заходит. Он ей без приколок: «Что угодно-с?» Она как завизжит: «Так если я – вдова, то со мной и перемолвиться нельзя. Вы что думаете, что я мужа своего действительного статского советника со свету сжила? Так вот вам за это!» Батон колбасы полетел в голову несчастного бакалейщика. Тот подумал: «Ничего, я с Молдаванки, все стерплю». На все товары повесил ярлыки и решил: «Больше слова не скажу, пусть попробуют «наедут». Тут в лавку ворвалась команда горчичников и палками перебила все витрины. Наш бакалейщик заплакал, а подошедший к нему полицейский заметил: «Ты что, брат, взгрустнул, это же наш околоточный так шутит, ты ж ему подарка не принес…».
Конечно, в Самаре всякое случалось, но уж слишком чернить полицию нельзя. Сотрудники МВД зачастую рисковали собственной жизнью, защищая порядок. Их стараниями пресекались мошенничество, ограбления и убийства. Хулиганы и дебоширы как огня боялись людей в мундирах. Старожилы вспоминали, что в те времена горожане, практически, не имели замков на дверях. Молочницы ставили по утрам своим постоянным покупателям продукцию на крыльцо, зная, что ее никто не украдет.
В 1900 году на Троицкой площади мы находим огромные бакалейные склады оптовой торговли: Вайнберга Исаака Герцевича, Каргина Ильи Васильевича, Каплуна Лейзера Шлеимовича, Корунова Ивана Петровича, Мецлера Александра Михайловича, Савинова Александра Александровича, Федорова Ивана Абрамовича. Интерес к оптовым складам возрастал. Городские власти в апреле 1909 года пошли навстречу купечеству и выделили в аренду еще три места на Троицкой площади в корпусе № 7 сроком с 1 мая 1909 года по 1 мая 1910 года для торговли картузами и шапками за 690 рублей, два места на городском выгоне около Постникова оврага и сада Колесникова с 1 мая 1909 года на год для торговли бакалейными товарами за 360 рублей, пять из шести мест на набережной реки Волги, против 43 квартала сроком со дня утверждения сдачи Городской думой до окончания навигации в 1909 году для торговли сухой рыбой за 335 рублей. Подобное интересовало, конечно, лишь купцов III гильдии
Наиболее известными владельцами розничной бакалеи были А. И, Егоров, В. Я. Санин, А. А. Новокрещенова на Дворянской, И. А. Журавлев, П. Н. Рухлов, Т. П. Свешникова, Е. П. Кремнев на Панской, Е. Я. Жукова угол Заводской и Николаевской, угол Соборной Г. И. Иванов, угол Сокольничьей Ф. Е. Колесов. На Л. Толстого содержал бакалею армянин А. Акопьянц, на Почтовой - немцы братья Мецлер. Ряд бакалейных магазинов на Троицкой принадлежали татарам.
Самарская бакалея, как мы видим, была интернациональна и разбросана по всему городу. Кроме бакалейных магазинов действовали сотни бакалейных лавок и лавчонок, повсюду бакалейные товары продавали с лотков. Любой самарец мог получить право на торговлю. К началу века Самара стала одним большим прилавком. Так в нашем городе формировался европейский рынок, школу которого горожане начинали познавать с раннего детства. При лавках и магазинах было множество посыльных, разносчиков товаров зачастую в возрасте до 12 лет.
Разбогатевшие уличные торговцы оказывались владельцами магазинов. А в свою очередь последние иногда становились заводчиками, владельцами крупных торговых домов, хозяевами гостиниц, домовладельцами. Знаменитые династии Головкиных, Новокрещеновых, как и многие другие начинали с простых коробейников. Бакалейщик Аннаев стал владельцем престижных спитрозавода, дачи и гостиницы.
Бакалея – родоначальница всей самарской торговли – в начале XX века претерпевает серьезные изменения. Если в 1900 году мы находим около 400 лавок и магазинов с бакалейным товаром, то в 1911 году – около 30, а к 1915 году они практически отсутствуют. В Самаре, как и во всей цивилизованной Европе, начинается процесс зарождения так называемых супермаркетов и универсальных магазинов. В 1911 году на углу Соборной и Панской был построен Новотроицкий торговый комплекс или товарная биржа. Неискушенный читатель скажет: «Ну, что здесь такого? Открыли и Бог с ним». А Бог действительно был рядом с ним. Торговый центр воздвигали бок о бок с Троицкой церковью, что являлось по тем временам немыслимым святотатством. Известно как Христос изгонял торговцев из храма, но толстосумы I и II гильдии имели настолько большой экономический и политический вес, что заставляли самого губернатора как царского наместника закрывать глаза на эту оказию. Как говорится, когда капитал действует, православие должно потесниться.
Исчезают оптовые бакалейные склады с Троицкой площади. Ассоциации купцов закупают огромные партии товаров и не пользуются услугами посредников. Вместо бакалейного «шурум-бурума» возникают специализированные чайные, кондитерские, винные, булочные, колбасные, фруктовые и прочие магазины со своими особенностями, со своими торговыми марками. Эпоха бакалеи для Самары, да и для всей России была школой бизнеса.
Вот так и жила Самара, разделившись на тех, кто стоял по одну сторону прилавка и тех, кто по другую, а объединяло всех стремление к процветанию города. Тогда понимали, что чем меньше бедных, тем меньше проблем у богатых. А закончить хочется еще одной самарской байкой о трудностях купеческой жизни. Один приказчик звал другого приказчика в воскресенье в гости. Иван Петрович, приходи ко мне завтра посидеть. Когда? Часа в четыре. Не могу. Почему? Надо Деревянное масло перепускать с подсолнечным. Ну, тогда в пять. Не могу. Нужно чай с капорскою травою мешать. Коли в пять нельзя, то приходи в шесть. С удовольствием бы, но тоже не могу. Надо соленые грибы водою разбавлять. Заходи в семь. И в семь не могу. Гнилые орехи маслом буду вспрыскивать и в мешке перетряхивать. Если и в семь нельзя, то приходи в восемь. Тоже некогда. Жареный кофе с цикорием нужно перемешивать. Неужели и в девять нельзя? Нельзя. В сахарный песок буду картофельную муку прибавлять. Фу, черт возьми! Приходи в десять. Не могу. Очистки из кадок русского масла необходимо перетопить. Надеюсь в одиннадцать придешь? Не приду. Почему? Русский крахмал в заграничные этикетки буду запаковывать. Если уж и в одиннадцать нельзя, то жду в двенадцать. Не могу. Почему? Спать ложусь. Утром в пять часов вставать надо, следы заметать.
Этот разговор записали в 1913 году владельцы ресторана «Аквариум» братья Ивановы, а они то уж знали толк в торговле.

Как пальмы съели овец

Герб нашего города изображает козу на зеленом лугу. Если у самарца спросить: «Почему это рогатое животное является символом города?» – то он вряд ли ответит. Даже многие краеведы ссылаются на какую-то случайность – мол, когда-то наши предки увидели горную козу в Жигулях и перенесли ее на герб. Другие говорят, что Самара была крепостью и оборонялась от врагов также неистово как разъяренная коза, бьющая рогами, противника. Одним словом – это символ бодливости и возможно жесткого характера местных жителей. Нам же все представляется гораздо проще.
Князь Г. О. Засекин строил крепость не на пустых землях. Во все заволжские дали простирались бескрайние пастбища кочевников. По реке Самарке проходила граница двух великих степных государств: ниже по течению – Ногайская орда, выше – Казанское ханство. Ногайцы, киргизы (казахи) перегоняли здесь огромные стада крупного рогатого скота и курдючных овец. Слава местных пастушечьих собак, способных биться с волками и вести стадо точно по маршруту без всяких карт распространилась далеко за пределы края. Этих огромных мохнатых помощников человека называли меделянами. До сих пор в деревнях существует выражение «меделянская сука», в котором отражена агрессивность и прекрасные сторожевые качества этой поволжской породы. Местность была подходящей для скотоводства: море травы и воды. Помимо самой реки Итиль (Волги) плато прорезали бесконечные, мелкие притоки. Только вслушайтесь в звучание их названий на исконном тюркском языке: Кинель, Сок, Кондурча, Безенчук, Бузулук, Иргиз, Курумоч, Сызрань, Крымза, Моча и другие. Сколько в этих словах какой-то неожиданной и тревожной музыки. В них навсегда застыл особый аромат степных трав. Они напоминают, что эти земли чужие для славян, и как бы ждут возвращения старых хозяев со своими улусами, юртами. Всю эту древнюю историю и воплощает в себе коза на Самарском гербе.
К середине XIX века скотоводство в Самаре достигло наивысшего расцвета. Европа требовала все большего количества сала и хорошо платила за него. Петербург становится центром мировой продажи сала. Его биржа получала из различных губерний миллионы бочек с продуктом. Там все эти объемы сортировались по качеству. Всего было 11 сортов, три из которых доставлял в столицу купец 1 гильдии Плешанов Иван Михайлович. Он владел единоличным правом на вывоз сала из Самары. Умелый бизнесмен на вырученные деньги закупал огромные партии сахара, которые шли в родной город. За эти успешные операции ему было присвоено звание Почетного гражданина Самары.(Трехвековая годовщина города Самары. Самара, 1887г.с. 375-377)
Наш край давал Санкт-Петербургу желтое, мыльное и темное сало. Желтое было двух типов: одножарное из чистого говяжьего сырца, двужарное – более темное с примесью бараньего. Мыльное сало белого или желтого цвета вытапливалось из баранины. Низшего сорта, темное и с тяжелым запахом производилось из всех остатков. Имея перед собой неограниченный европейский рынок, самарские предприниматели поставили дело всерьез и широко. На огромных просторах губернии животноводы киргизы разводили многочисленные стада овец. К середине XIX века Самарская губерния вышла на 4-е место среди 49 губерний Европейской части Империи по количеству овец, а по крупному рогатому скоту была всего лишь на 33. Все лето стада кочевали и набрав около 14 пудов веса подходили к Самаре. На реке Самарке располагалось 20 салганов.
На двух из них действовали городские бойни. Вход туда запрещался всем, недостигшим 18 лет. П. В. Алабин рассказывает: «Убой производится с начала сентября до конца октября, иногда до начала ноября. В день забивается 50 голов крупного рогатого скота и более 5 тысяч овец». Тушки сразу пускались в обработку. Отделялась шкура, мясо, кости. Сало перетапливалось в огромных чанах и сливалось в бочки. Обслуживающий персонал получал в день 4 фунта свежей баранины на 1 человека. Хозяин кормил их три раза в день наваристыми щами, пшенной кашей с салом и лучшими сортами пшеничного белого хлеба. При этом работать приходилось с 5 утра до 20 вечера. Рабочие салманщики считались в городе самыми крепкими, здоровыми мужчинами. П. В. Алабин отмечает: «Во время холерной эпидемии в Самаре в 1870 г. не было холеры на салганах». Бывали даже случаи, когда людей с ранними признаками холеры отправляли на скотобойни и проработав там с месяц, они полностью выздоравливали. С подобным состоянием попавшие в больницу, умирали. Старожилы рассказывали, что салманщиков за большие деньги даже нанимали выносить трупы из чумных бараков. Возможно, что работа на салотопнях повышала иммунитет.
Главными скотопромышленниками в Самаре становятся братья Шихобаловы и братья Курлины. Они получали до 50% барыша с вложенных капиталов. Антон, Емельян иМихей Шихобаловы построили на Самарке 10 скотобоен. Эти промыслы развивали также С.Я. Дьяков, Овчинников, В.З. Карпов, Хохлачев, Кузнецов. Самарского сырья не хватало, и они закупали целые стада у Оренбургских и Уральских казаков, а также у киргизов на территории нынешнего Казахстана. Самарские бизнесмены скупали сало на ярмарках, базарах других городов. Регулярно с городских причалов шли баржи на Москву, груженые до отказа бочками. Интерес к местному товару проявляла и Османская империя. К.П. Головкин пишет, что мясо солилось в больших чанах и продавалось зимой. Кишки шли в струны и колбасные изделия. Эти продукты закупались немцами, которые имели в Самаре свое представительство.( ГАСО,Ф.815, оп.2, д.2,с.19). В Самаре возникает кустарное производство, напрямую связанное с животноводством. Скорняки калмыки научились мастерски обрабатывать овечьи шкуры. Они же делали из них замечательные теплые тулупы. Касимовские татары развозили эту продукцию по всей России. На местном волжском диалекте бараньи шкурки назывались мерлушками. Татары установили к 80-м годам 19 века свою полную мерлушковую монополию. За изготовление тулупов они часто платили мерлушковыми лапками. Целые тулупы за большие деньги продавались в столицах, а сшитые из мерлушковых лапок, недорого шли на местные рынки.
Для холодной заснеженной России мерлушковые тулупы оказывались незаменимой одеждой. 0ни согревали крестьян, извозчиков, ямщиков. Не случайно «мерлушка» звучит так тепло и ласково, как бы согревает душу. Помимо овчинных тулупов, ремесленники шили тапочки, фуражки, шапки, перчатки, резали ремни, изготовляли кошельки, чемоданы, саквояжи. Каждый мастер по коже имел свои секреты, готовил дубильные pacтворы по фамильным рецептам. Товары из кожи реализовывались почти в тридцати точках города. Только на Троицкой площади кожевенными изделиями торговали Ананьев С. И., Быков В. К., Васильев С. П., братья Воронцовы Г. Д. и В. Д., Зейдельман Г., Кобылкина А. А., Середняков С. Ф. и другие.
Однако животноводство в губернии процветало недолго. В 90-е годы XIX века в старый Свет хлынул поток пальмового и кокосового масла. Этот продукт оказался дешевле. Он начал вытеснять русское сало. Выгоднее стало выращивать пшеницу твердых сортов, которая всегда имела спрос на мировом рынке. Шихобаловы одними из первых принялись распахивать свои огромные земли в губернии. Пастбища резко сократились, и животноводство стало второстепенной отраслью хозяйства. В салотопенное и кожевенное дело перестали вкладывать капиталы. Затухала слава самарских мерлушек. Умерла традиция. Только в Оренбурге в пуховых платках еще сохраняется то тепло, что оставили в память о себе скотоводы-кочевники.

Живое серебро

Когда четверо играют в домино, и кто-то громко хлопает костяшкой по столу с криком: «Рыба», то все понимают, что игра окончена. Однако в Самаре с рыбы все только и начиналось, ведь это был один из древнейших промыслов. Рыба иногда оказывалась главным продуктом питания и в голодные годы заменяла хлеб, мясо, овощи. Рыба вошла во все сферы жизни самарцев, культуру, традиции. Первый самарский журналист Леопольдов записал такие приметы, связанные с живым серебром : если во время лова наступил на бредень – не будет ни чешуи, ни хвоста, если снится рыба- к болезни, гнилая рыба – к тяжелой болезни.(ГАСО,Ф.558,оп.1,д.246,с.1). Даже некоторые местные праздники, горячо любимые горожанами, оказались прочно связанными с водой и рыболовством. Когда-то массовые уловы были возможны лишь при объединении людей. Все бросали основную работу и включались в плетение неводов, в забрасывание его в воду, а затем в вытягивание. Это было настоящее искусство, требовавшее необычайного единства. Чья-то ошибка – сосед мог запутаться и утонуть. Чья-то неточность, и огромный косяк сельди или волжских лещей проходил мимо.
Невод забрасывали всей общиной, объединялись кварталами. В этом деле принимали участие воеводы и куренные атаманы. С тех стародавних времен долго бытовал в Самаре праздник. В Масленицу на Дворянскую улицу сани, запряженные лошадьми, вывозили огромную ладью, украшенную коврами и флагами. В лодке играл небольшой оркестр. Там сидели именитые граждане: гласные городской думы, сам, городской Голова, иногда губернатор. Все были слегка навеселе, шутили и своим смехом заражали публику. Лодка символизировала единство самарцев. В ней было что-то от маленького Ноева ковчега, который помогал всем выплыть в годину лихих испытаний. Другим любимым праздником горожан считались «похороны чехони», так называемой волжской сельди. Этот праздник отмечался в первое воскресенье после Троицы. К..П. Головкин вспоминает: «Захватив самовар, выпивку, обыватели едут на лодках на целый день за город на остров по ту сторону Волги и по Самарке, некоторые в Постников овраг. Возвращаются поздно, будучи навеселе, а иногда сильно поддавши». По преданию однажды слишком быстро сошла весенняя вода, и огромные косяки рыбы остались гнить на берегу Волги. Городские власти обратились к населению с просьбой похоронить, то есть закопать погибшую рыбу. Труд оплачивался необычно – водкой. Горожанам это очень понравилось. Так возник народный праздник.( ГАСО,Ф.815,оп.2,д.7,с.12).
Волжане считались мастерскими рыбаками, их уважительно называли «волгарями». С древнейших времен в народе жили специфические способы ловли. За огромными сомами охотились в омутах. Брали маленького утенка и пускали его в тех местах, где предположительно скрывалась «озерная свинья». Если хищник выявлял себя, заглатывая несчастного птенца, то рыбаки быстро подплывали к этому месту и из заранее приготовленного глиняного горшка бросали в воду-ком горячей каши. Сом хватал кашу, обжигался и всплывал на поверхность, где его ждали с острогами. Вот другой способ. Карасей в озерах ловили всей деревней, мутили воду и брали затем рыбу, что называется, «голыми руками». Этот метод часто применяли во времена летней засухи, когда уровень воды резко понижался. На Волге традиционно ловили по ночам. По течению шла лодка, а за ней на толстом шнуре почти по дну тянули несколько огромных крючков с насаженными на них жареными воробьями. Старожилы рассказывают, что на такую снасть иногда попадалась белуга за 100 кг весом. Говорят, она могла тащить за собой лодку от Самары да Ставрополя. В случае шторма такая лодка с белугой становилась неуправляемой, переворачивалась и «счастливчики» тонули.
Волга воспитывала характер. Стать рыбаком – значит научиться бороться с трудностями, уметь выйти, как говорится, «сухим из воды» в любой экстремальной ситуации. Беря сына на рыбалку и первый раз, давая в руки снасть, отец всегда говорил: «Не болтай ногами в воде, особенно «а глубине». Бывали случаи, когда из бездны поднималась огромная рыба и буквально отрывала ногу. Рыбаки грешили на щук весом под центнер. Огромные сомы просто могли засосать пловца. Бывали случаи, однако, когда в сети или на традиционные оттуги попадались рыбы неизвестных пород с огромными головами и костяком, чем-то напоминающим осетровых. Возможно, в волжском бассейне к началу XX века еще сохранились реликтовые рыбы из прошлых эпох.
Человек, не знакомый с рыбным делом в Самаре, может подумать, что каждый здесь мог взять лодку, поехать рыбачить, что рыбы здесь было «хоть пруд пруди, а на рынках ее чуть ли не бесплатно раздавали. В народе до сих пор бытует мнение, что когда в Самаре ели блины с икрой, мать приговаривала дочери:. «Икорки-то побольше накладывай, мука нонче дорогая!» Увы, все было несколько иначе.
В Самаре процветала рыбная монополия. До 1872 года все рыбные промыслы арендовал единолично купец К.Е. Мясников. Он сразу платил в Городскую Думу крупную сумму денег и становился хозяином на целый год. Любой рыбак обязывался сдавать весь улов суровым приказчикам. Цену за рыбу монополист назначал сам заранее... Естественно покупал он дешево, а продавал дорого. Самарцы даже на уху себе не могли просто так рыбки наловить. За это полагалось тоже заплатить. В ином случае нарушитель считался браконьером, и в отношении него применялись меры физического, а то и юридического воздействия.
Конечно Кузьме Ефимовичу было выгодно продавать сразу свежую рыбу. Цены зависели от погоды: в жару падали, в холод поднимались. С постройкой Сызранско-Маршанской железной дороги стоимость «живого серебра» резко подскочила, так как Мясников стал отправлять свой товар в Пензу, Казань и другие города. Цена там, например, на стерлядь, была в четыре раза выше. Вблизи Сызрани рабочие Мясникова с зимы запасали огромные ледяные горы, в которых потом все лето морозили ценные породы перед отправкой. Дело доходило до того, что во время Поста многие горожане вынуждены были питаться лишь привозной сушеной и соленой рыбой. Живая отпугивала своими баснословными ценами.
Городская Дума отменила рыбную монополию на один год в качестве эксперимента. Казна потеряла весь рыбный доход, так как индивидуальные рыбаки стали скрывать уловы. Господин Мясников опять-таки перекупил всю рыбу, ведь он один владел добротными снастями и лодками. Волгари вынуждены были идти на поклон к хозяину. Попытка сломать монополию полностью провалилась. Цены на рыбу не упали. Тогда городская Дума продала с торгов право ловить рыбу на земских участках реки. Купец Слепендяев, обходя закон, переплатив и перекупив всех и вся, сумел оформить документы на себя. Торги оказались недействительными. Началось судебное дело. Заседали гласные городской думы, одним из которых был сам Мясников. Он и предложил дело прекратить, а все рыбные земские промыслы передать ему, за что хозяин готов был заплатить на 1 тысячу рублей больше, чем Слепендяев.( Трехвековая годовщина города Самары. Самара, 1887г.с. 412-413) Началась настоящая заваруха. Если в известной поговорке «делили шкуру неубитого медведя», то в Думе делили «чешую непойманной рыбы». Однако все устали от диктата Кузьмы Ефимовича Мясникова, и права на земские промыслы отдали Слепендяеву. Так монополия оказалась разрушенной. Два «кита», два владельца, два продавца. Одним словом конкуренция. Объединиться они уже не могли – слишком много грязи вылили друг на друга в процессе борьбы за «живое серебро».
Уходили в прошлое жестокие времена, забывались истории о том, как подручные хозяина ловили несчастного рыбака, отнимали у него улов, снасти, лодку и оставляли на отдаленном волжском острове в качестве Робинзона. Защиту реки от браконьеров взяла на себя самарская полиция. На полицейских возлагалась обязанность защищать ценные породы волжской рыбы от истребления. Смотрители рыболовства в 1913 году обратились к губернаторам Поволжья с просьбой принять соответствующие указы о запрещении ряда снастей. Особый вред приносил стерляжий ахан, который состоял из прочного сетяного мешка глубиной от 3 до 6 аршин с железным прутом, растягивавшим отверстие орудия. Всю эту штуковину опускали на дно и канатом тянули за лодкой в местах скопления рыбы. Этот мини-трал мог обойтись рыбакам в несколько лет лишения свободы. Закон суров, но это закон. В тоже время разрешалось осуществлять ловлю вентерями, жаками, ветелями, рюжами, плетёными из прутьев вандами и мордами. Для сетей допускалась лишь крупная ячея, чтобы не губить рыбью мелочь.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.48).
Газеты в начале 20 века открыто оповещали всех желающих о рыбные торгах. Например, «Самарский справочный листок» в январе 1901 года сообщал: «15 января 1901 г. в 12.00 в Управлении 13 Екатериновском имением в деревне Федоровка Екатерининской волости Самарского уезда будут произведены торги без переторжки на сдачу в арендное содержание на шестилетний срок удельных рыбных ловель в пойме реки Волги под названием юрты: «Линьковский», «Черниговский», «Турлыгин» и части юртов «Пулькинского», «Луговского», «Ильменского». Торг начинается с годового оброка 350 рублей. При торговле – денежные залоги в размере полугодового оброка».
К этому времени рыбной торговлей занимались Иван Никифорович Мясников на углу Соборной и Панской в собственном доме, а также из рыбных садков на берегу Волги. По соседству торговали и его братья Михаил и Николай. На берегу также продавали Портнов Дмитрий Тимофеевич, Сапункова Пелагея Васильевна. На Троицкой площади покупателям предлагали рыбу Сапрыкин Григорий Петрович, Кристелева Анастасия Никитична, Козлов Василий Гаврилович. В магазинах рыбу брали у Аннаньева, Арсеньева, Егорова. К 1911 году число рыботорговцев увеличилось до 23: назовем только Гинзбурга Д., Евдокимова, Шорина С. А., Основина, Гордеева В. С....
Возрос приток привозной рыбы. С Урала везли осетров, белуг, соленых лещей, сомятину. Из Астрахани поступала сельдь, вобла, икра. Самара производила провесные балыки из белорыбицы. Качеством они не уступали привозным, но продавались на 40 копеек дешевле за фунт. Икра стоила около двух рублей за фунт. Цены на нее никогда не были ниже столичных. В Самару поступала амурская семга по 70 копеек за фунт, семга двинская по 3 рубля 50 копеек за фунт, форель кавказская по 2рубля за фунт. Напомним, что учитель получал около 30 целковых в месяц, официант около 10 рублей. Так что рыба была деликатесом и далеко не всем по карману. Газетные рекламы дразнили: «Магазин Г. П. Сапрыкина, что на углу Панской и Троицкой. Белорыбица, семга прима, лососина-_ кизляр, икра багреная, консервы русских и заграничных фирм». С. А. Шорин в своем рыбно-гастрономическом магазине на углу Соборной и Троицкой площади также продавал подобные деликатесы, но кроме того у него была архангельская корюшка настолько жирная и прозрачная, что ее можно было зажигать как свечку. Знаменитый Торговый Дом Рухлова имел всегда в большом выборе консервы: «Одна коробка ревельских мягких килек стоила 1 руб. 30 коп., французские сардины высокого сорта – 2 руб., норвежские сардины – 85 коп., копченые сельди от 35 коп. до 2 руб. за штуку, шотландские – 20 коп., королевские малосоленые от 35 коп. за штуку и выше.» Здесь же продавалась крупная вобла.
Рыба для самарцев становилась неотъемлемой частью их жизни. Некоторые на ней сделали капиталы и выдвинулись в крупные предприниматели и государственные деятели. Несмотря на высокие цены, горожане были весьма разборчивы и некоторые сорта рыбы они брезгливо называли сорными. Мелкую рыбу использовали как удобрение для полей, а сушеной воблой заменяли дорогостоящий уголь в пароходных топках. К I Мировой войне значение самарского рыбного дела значительно упало. На первый план вышли другие отрасли. Однако, старые династии рыбаков хранили свои традиции, как, впрочем, волжские сети и бредни, отличающиеся крупной ячеей. Именно с такими снастями осенью 1921 года вышел ловить рыбу бывший городской голова Д. К. Мясников. Он хотел помочь голодающим Поволжья, накормить бедствующих рыбой. Большевистские власти не оказали ему поддержки, так как комиссары привыкли лишь к страстным речам и перераспределению. Дмитрий Кузьмич все-таки поймал немало рыбы, но простудился в ледяной воде и вскоре умер.

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 2. Ваше купеческое высочество

Поедемте в номера

Театр, говорят, начинается с гардероба, а волжский город – с пристани. Вот как встречала Самара путешественников. Слово Алексею Толстому: « пароход медленно, выпуская пар и шумя колесами, подходил к пристани; раздались крики матросов, звук чалки о железную крышу и громадный плавучий дом, скрипя бортом, пристал к конторке; поставили мостки, и сонные пассажиры с узелочками и чемоданчиками, толкая друг друга, начали вылезать на пристань. Был третий час ночи, воздух, сырой и холодный, уже серел, ложилась роса. Усталый и сонный пассажир второго класса с маленьким чемоданчиком прошел мостки, встал на берег, потянулся, дрожь пробежала по его телу, ночной воздух охватил его сыростью, чувствовалась усталость после качки.
«Довезти, барин», – послышался из темноты чей-то мягкий густой голос. Молодой человек встрепенулся.
«У тебя пара?» - спросил он.
«Да-с, вот уже давно дожидаемся. Прикажете положить?»--- указала темная фигура на чемоданчик.
«Да, а почем с версты?» -
«Что ж, лишнего не возьмем, по 7 копеечек, время рабочее-с».
«Ну, неси».
Молодой человек отдал чемоданчик и пошел за ямщиком. Из темноты вдруг обрисовались силуэты двух мухортых лошаденок, которые, побрякивая бубенцами сколокольчиком, - переступали с ноги на ногу.
«Садитесь, барин, вот сюда, сена-то маловато, да по дороге подложим».
Барин уселся поплотнее на мягкую подстилку. Мурашки опять побежали по его коже, ему очень хотелось ехать, а ямщик, как на грех, потерял кнут.
«И куды это он, дождем его намочи, упрятался, вот положил я его под козлы, а он пропал». -
«Да ты посмотри хорошенько». -
«Я смотрел, а ведь нашему брату без кнута никак невозможно будет; ежели кнут пропал, так это последнее дело». –
«Да ты, говорят, посмотри хорошенько под козлами». –
«Как можно, ен там теперича не будет, дождем его намочи, я говорю, пропал кнут, а нам без него никак невозможно».
Молодой человек сунул руку под козлы и вытащил оттуда пропавший кнут.
«А что это?» -- сказал он сердито.
«И как это он туда попал? Удивительно, А нам как можно без кнута? И жить нельзя».
Ямщик взобрался на козлы, ударил по лошадям, и тележка, гремя железными частями, покатила.»
Самара в 19 веке жила тихо и по-домашнему уютно. Туристы, сходя с трапа колесного парохода компании «Кавказ и Меркурий», поднимались по Заводской улице и оказывались около памятника Александру-Освободителю. Рекламы, что красовались наискосок, приглашали: «В гостинице господина Аннаева имеется электрическое освещение, посыльные. В ресторане обеды с 13.00 – 18.00, ужин до 2 часов ночи. Кабинеты, биллиард, газеты, журналы. Исполнение заказов на дом и при ресторане. Посетителей обслуживает известный московский повар Ф. А.. Тихомиров – ученик знаменитого француза Леона Дюге. Цена за номер от 1 руб. за сутки до 4 руб.» Надо отметить, что гостиница Аннаева, Дворянская, 79 была по тем временам одним из самых высоких зданий Самары. Гости, снимавшие в ней номера, могли наслаждаться волжскими просторами со специальной веранды. Алексеевская площадь служила тогда центром города, и приезжие любили здесь останавливаться. Радушием и теплотой веяло от меблированных номеров Филимоновой Натальи Степановны и Корнилова Ивана Яковлевича. (ГАСО.Ф.1, оп.12,д. 4479)
Через Алексеевскую площадь проходила улица Дворянская. В доме 103 находилась известная гостиница братьев Ивановых, цена за номер здесь поднималась до 6 рублей в сутки, имелся лифт, ванные с горячей водой. Если пройти дальше, то на углу Панской можно было увидеть гостиницу Николая Николаевича Шемякина. Рядом же располагались его меблированные комнаты в доме Винника М. А. Народ победнее останавливался на Троицкой площади, в гостинице Чаковского Матвея Абрамовича (деда известного советского писателя Александра Чаковского). В гостинице Никанора Портнова, что в доме Ларина на Самарской улице, останавливались в основном крестьяне. Гостейприезжало пока немного. Отельный бизнес только начинался.
Самара 1911 года встречала уже иначе. Аннаевская гостиница называлась «Европейской», рядом в доме Назарова фешенебельный отель «Эрмитаж» содержал мещанин Василий Павлович Юрин. На Дворянской манили изящными вывесками гостиницы «Бристоль» бузулукского мещанина Александра Робертовича Коля, дом 86, «Гранд-Отель» купца Н. Н. Шемякина, дом 111, «Центральная», дом 103. Н. Портнов уже имел прекрасный отель с роскошным рестораном на углу Панской и Николаевской. Напротив возвышалась фешенебельная гостиница бакалейщиков братьев Мецлер. Кварталом ниже, на Панской, угол Саратовской, зазывал гостей респектабельный отель «Националь», что в доме В. М. Сурошникова. Помещение арендовывал Юрий Густавович Мацик. Там действовали паровое отопление, ванны, лифт, 200 номеров с электрическим освещением и белоснежным бельем. Стоимость от 1 рубля 25 копеек в сутки и выше. К вокзалам и пароходным пристаням высылались гостиничные автомобили. С этим домом связана следующая история. Поначалу двухэтажную каменную гостиницу содержал Павел Федорович Гудков. На 1902 год она оценивалась в 15 тысяч рублей. Если в Самаре была бы своя книга Гиннеса, то этот предприниматель, наверняка бы в ней оказался. Удивительно то, что его сгубило стремление к прогрессу и комфорту. 11 января 1906 года он заключил контракт с "Товариществом Жорж Блок" об установке в его гостинице электрического пассажирского подъемника фирмы "Отис". Оплата должна осуществляться следующим образом: 600 рублей - при подписании сметы (уплачено), 1000 рублей - при доставке и установке лифта (уплачено), 2000 рублей - в течение последующего года с момента установки электродвигателя все той же фирмы "Отис". Оставшуюся сумму купец, к сожалению, оплатить не сумел. 26 марта 1907 года фирма подала па беднягу иск в окружной самарский суд. 2 марта 1908 года "Самарские губернские ведомости" объявили о распродаже имущества несостоятельного купца П.Ф.Гудкова. Гостиницу со злополучным лифтом выкупило семейство Сурошниковых, достроило здание и открыло там знаменитый "Националь. Глава рода Василий Михаилович Сурошников создал удачливое товарищество по домовладению и к 1915 году прикупил на Панской рядом с "Националь" еще несколько домов, которые вместе оценивались примерно в 100 тысяч рублей. (ГАСО, Ф.465,оп.2,д.130.)
На углу Заводской и Саратовской зазывала к себе гостей Самары гостиница «Северная» Летягиной, дом 38. В ресторане с 17.00 играл струнный оркестр, выступали певцы. Вфеврале 1912 года посетители могли заказать такой обед: «Блинчики гречневые, бульон с перловой крупой, мозги под кисло-сладким соусом, компот из яблок». Это из реестра 4 разряда. А вот реестр 3 разряда предлагал следующее: «Бульон с фрикадельками; слоеные пирожки с фаршем из щуки, заливное из головки телячьей, фаршированная капуста по французски, говядина-филе, шпигованная трюфелями и анчоусами, пирожное с взбитыми белками или берлинское пирожное». Надо отметить, что наши предки соблюдали пост, и поэтому блюда перед маслен-ницей отличались умеренностью, впрочем, как и цены. Посетители ресторана заказывали также и вина, в числе которых были французское красное из Бордо «Жюльен», белое «Грав», «Сан-Рафаэль» (департ. Вар.). Однако, после веселого, шумного отдыха, гостей Самары тянуло на прогулку, где с ними могли случиться всякие неожиданности. Вот, например, заявление в полицию некого С. П. Бельчикова. Он пишет, что когда возвращался в пьяном виде из гостиницы Летягиной, на него напала шайка разбойников. Они сняли пальто стоимостью 45 рублей.
Самара привлекала и туристов, и предпринимателей. Здесь было что посмотреть, что купить. Специально для бизнесменов, на Преображенской, дом 88 распахнула дверигостиница «Коммерческая», принадлежавшая потомственному почетному гражданину Петру Алексеевичу Вощакину. Здесь останавливались иностранные купцы. Как магнитом притягивала их заволжская пшеница твердых сортов. Отсюда везли ее в Лондон, Мюнхен, Амстердам... Товарные знаки самарских хлеботорговцев вызывали уважение во всей Европе.
В 1915 году Самара располагала уже 23 гостиницами. Как в калейдоскопе меняются имена владельцев и броские названия. Гостиницы и ресторации были обложены высокими трактирными налогами. Неоднократно городскому Голове приходилось рассматривать прошения Шемякина, Аннаева, братьев. Ивановых о снижении налогов.( ГАСО,Ф.1,оп.12,д.4698,с.1-4) Однако власти не у ступали. Чтобы не быть убыточными, владельцы гостиниц шли на улучшение обслуживания, использование новейших технических достижений, проводили регулярно ремонт. Так Аннаев в ресторане поставил механическое пианино. Однако конкуренцию выдерживали те предприниматели, которые имели помимо гостиницы еще крупное дело. Так, у Летягиных был кирпичный завод, лесопильня. Аннаев построил престижную кумысолечебницу у Вислого камня. Братья Ивановы имели свой Торговый дом. Однако в 1916 году они вынуждены были продать свою знаменитую гостиницу. Арендатор А. Д. Щелоков превратил ее в меблированный дом «Ницца» и снизил цены на 25%.
В Самаре к 1911 году сдавалось 16 домов с меблированными комнатами, а в 1915 году – уже 21 дом. Жилье для приезжих дешевело, сдавалось все. Начиналась эпоха квартирного бизнеса. Самара становилась городом для туристов. На Дворянской улице в доме 106 уфимский мещанин Александр Александрович Петров открыл гостиницу «Сан-Ремо»: «45 шикарно обставленных номеров. Водопровод, канализация, посыльные, телефон».( Календарь и Памятная книга Самарской губернии за 1915год) На углу Соборной и Троицкой площади, в доме Чаковского действовали Волжско-Сибирские номера. Цена за номер от 60 копеек до 1 рубля. Дешевые заведения отличались простыми нравами. Иногда там поселялись аферисты, и тогда возникали ситуации, подобные той, что произошла в «Эрмитаже», расположенном на углу Соборной и Панской. Содержатель Кучеренко И. Н. заявил в полицию, что проживающий Игнатий Николаевич Резников запер номер, взял ключ и исчез на 5 суток. Номер был вскрыт городовым, внутри обнаружена лишь пустая корзина для белья. На Панской, 2 знаменитую гостиницу из красного кирпича купил у мадам Ильиной Иван Сергеевич Андреев. Вместе со своей супругой Верой Яковлевной и двумя сыновьями  Мишей и Сашей он создавал постояльцам практически семейную атмосферу, с яблочными пирогами и душистым вареньем. По воспоминаниям потомков столы сервировались Кузнецовским фарфором и столовым серебром. Когда дом ломали в конце ХХ века, экскаватор зачерпнул своим ковшом настоящий клад. На землю летели бутылки « Смирновской», посуда, столовые приборы. Вот такое письмо из прошлого.
Самара жила сложной жизнью, но яркой и самобытной. Она была частицей единой великой России. Она связывала центр со Средней Азией, Европу с Сибирью. Все это отражалось в названиях гостиниц и меблированных номеров: «Россия» на Троицкой улице, «Сарептские номера» на углу Саратовской и Предтеченской, «Ташкент» на углу Щихобаловской и Л. Толстого, «Сибирские номера» па углу Ильинской и Л. Толстого, «Московские» на улице Предтеченской, «Волга» на Набережной реки Волги. Поражает стремительный рост числа гостиниц и меблированных номеров. В год открывалось по 5 – 6.

Парижский шик

Многие помнят сатирический стишок А. М. Горького о том, что в Самаре знают лишь цены на «шкуры», которые он рифмует с «культурой», якобы совсем здесь отсутствующей. Оставим это на совести пролетарского писателя и скажем, что в самарских газетах постоянно встречаются объявления о продаже бальных платьев и цветов. Балы здесь проводились регулярно как для богатых, так и для неимущих слоев интеллигенции – слушательниц курсов, студентов, гимназистов и так далее.
Вообще Самара была модным городом. Именно об этом свидетельствуют товары, продававшиеся в галантерейных магазинах. В 1900 году все знали фирменные магазины на Дворянской Гиршфельда С. Н., Христензена Ю. Б., Перетца, что в немецкой кирхе, Покидышева Л. Н., что на углу Панской, Гублера А. М., Белоусова Н. А., Петрова А. А., Кононова Н. А. на Панской улице.. Там же торговали Габиддулов Н. Г., Габиддулов А. А., Любимов Ф. М., Бухвалов Н.. М., на Троицкой площади – Брылеев П. Г.
В 90-е годы 19 века на Панской улице открывается «Русский магазин», где торговали суконными, шелковыми, шерстяными бумажными тканями. По желанию покупателя товар обменивался и возвращался назад. Огромный выбор одежды предлагал магазин «Дрезден». Вот его ассортимент на январь 1887 года: «Мужское платье: шубы чернобурые от 200 рублей, лисьи дущатые красные – 100рублей, хорьковые черные с камчатским бобровым воротником от 140 рублей., белые хорьковые с разными воротниками от 60 рублей, выхухолевые с разными воротниками от 60 рублей, енотовые от 70 рублей, мерлушчатые от 50 рублей. Пальто на лисьем меху - 75 рублей, на кошачьем меху – 45 рублей, драпированное на вате – 20 рублей. Костюмы, черные суконные – 30 рублей, фрачные – 40 рублей, визитные – 20 рублей. Халаты – 10 рублей. Брюки черные сатиновые новые – от 7 рублей, триковые – 5 рублей. Женское платье: ротонды лисьи с набивным бархатом от 150 рублей, на гладком бархате – 125 рублей, шелковые на лисьем меху – 100 рублей, триковые на лисьем меху – 70 рублей. Дипломаты шелковые на лисьем меху с собольим воротником – 100 рублей, на сибирских кошачьих мехах – 40 рублей, триковые на вате – 15 рублей.»
На углу Соборной и Предтеченской восхищал самарцев огромный магазин купца 1 гильдии потомственного почетного гражданина Щетинкина, построенный в начале века архитектором Решетниковым в стиле модерн с применением чугунного каркаса. Павел Васильевич родился в 1845 году в Казани, в семье владельца мануфактуры. В 1876году развернул в нашем городе торговлю мехами, а затем распространил дело на все Поволжье. ( Трехсотлетие царствования дома Романовых.М., 1914г.)
Да, читатель, самарцы одевались в роскошные меха. Кто посмеет утверждать, что было им холодно и неуютно при царском режиме?.. Скептик скажет, что это не являлось нормой жизни. Ответим, наоборот, количество самых модных и роскошных товаров из года в год увеличивалось. Об этом можно даже судить по названиям возникавших магазинов. Ни одна модница не обходила «Парижский шик», где, как гласит реклама, регулярно проводилась дешевая распродажа платьев, блуз, юбок, дамских шляп со скидкой в 30%. Все было только самое модное.
А какие в то время предлагались ткани - прочные, надежные и в тоже время мягкие, нежные. До льняной ткани начала века просто интересно дотронуться. Она и соткана по-другому и тонка как лист бумаги. Выстирал ее и крахмалить не надо, сама стоит. Об искусстве кружев можно писать отдельную книгу - узоры не повторялись. Каждая работа была уникальной. Калейдоскоп тонких нитей, казалось бы, имеет одну и ту же природу с русскими снежинками. При Иверском монастыре среди послушниц развивалась целая школа филейно - гипюрной вышивки. Сначала ткалась сетка, на которой разноцветными нитками продергивался эксклюзивный рисунок. Такие изделия высоко ценились за рубежом и получали золотые медали на престижных международных выставках.
В Самаре повсюду продавали готовое платье, но горожане, тем не менее, любили заказывать в мастерских индивидуального пошива. Самарские портные были истинными мастерами. Они знали массу хитростей и тонкостей своего дела, умели сшить костюм или платье без примерки, только взглянув на клиента. Для каждого была своя выкройка, причем чертили ее без линейки и угольника сразу двумя руками. Кто из современных портных может одновременно левой и правой рукой провести две параллельных прямых? Выкройки делались на старых газетах, которые по дешевке брали в редакциях. Ни в чем не уступали портным самарские скорняки. Они и мех умели обработать, и кожу дубить, и шили не хуже столичных умельцев. Проведут рукой по меху и сразу не только качество определят, но и узнают, кто изготовитель. На трех волосинках мех поднимали. Если оборвется, значит брак.
Самарцы выписывали журналы мод из Петербурга и Парижа, могли заказать любую модель, причем фирмы старались осуществить бесплатную доставку на дом. Представьте себе: прямо из Лиона в Самару на Панскую в собственный дом гимназистке Мулиной - шляпку. Из-за границы высылали любую модельную обувь. Однако особой популярностью пользовались лакированные штиблеты сызранской фабрики братьев Атоянц. Мирон и Карапет Степановичи приехали из-под Батума. В 1903 году они развернули производство и вскоре десятикратно его увеличили, выпуская в сутки 300 – 350 пар обуви. Их товар конкурировал с любым импортом, так как в Риме за качество и изящество получил «Гранд Приз» и диплом. Сапожки, боты, сандали и туфли братьев- армян ждали оптовики из Рязани, Тамбова, Пензы, Саратова, Оренбурга и всего Туркестанского края. Сызранская обувь продавалась в «Сарептском магазине» Христензен. Сама фирма была основана отцом Юлием Богдановичем в 1860 году, а в 1914 году ее возглавил сын Николай Юльевич, объединив капиталы с Филиппом Карловичем Клингертом. В результате прибыль возросла в несколько десятков раз. Фирму обслуживало около 20 человек.
Во всех перечисленных ранее магазинах, помимо модной одежды и обуви продавались прекрасные ювелирные изделия. Так в салоне Генриха Перетца, фирма которого удостоилась трех золотых больших медалей, приобретали не только свадебные наряды, но и золотые изделия: перстни с рубинами, бриллиантами, сапфирами, изумрудами, кольца, броши, серьги, колье, диадемы. Серебро и золото было всевозможных проб и отличалось изяществом работы. Специализированные ювелирные магазины на улице Панской имели Атливаников Г. Л., Блинов Д. Г., Коршунов М. Ф., на Дворянской улице - Иванов П. П., Калманюк С. И, Поппе Л. Л., Шварц Ф. Ф. и другие.
Когда в семье рождался ребенок, бабушка шла в один из ювелирных магазинов и покупала серебряную ложечку. В моде были изящные, с витой ручкой в виде веточки, а сама ложка в форме листочка с мельчайшими прожилками. Малыш подрастал и начинал ей есть и в тоже время как бы играл в ягоды, бабочек. Когда ребенок поступал в гимназию, ему дарили уже чайную серебряную ложку более строгую, иногда позолоченную. По окончании гимназии преподносилась массивная столовая ложка, инкрустированная эмалью. Все подарки из драгоценных металлов и камней напрямую связаны с древними славянскими языческими традициями. Например, платиновый портсигар дарился лишь в случае, если человек занял высокий государственный пост, а женское кольцо с бриллиантом муж преподносил жене при рождении ребенка. Кольцо с рубином надевалось на палец при вынужденном расставании. Когда создавалась семья, дарили наборы серебряных ложек, половники, сервизы из благородного металла. На тридцатилетие родственники преподносили в подарок наборы золотых рюмочек: от самой маленькой ликерной до водочной 50 – 70 граммовой.
В Самару поступал высококачественный японский жемчуг всех оттенков по 8 рублей за нитку с замком «Дубле» и 10 рублей с золотой застежкой 56 пробы из Санкт-Петербурга с Литейного моста. В галантерейных, ювелирных магазинах был огромный выбор часов всевозможных фирм. Конечно, славились, в первую очередь, швейцарские, от огромных напольных размеров с большой шкаф до миниатюрных женских часиков. Сослуживцы по работе часто дарили на юбилей золотые часы на цепочке, которые носились во внутреннем кармане. Посмотреть время на таких часах становилось целым ритуалом. Потому как человек вынимает часы и узнает время, можно было многое о нем сказать.
Посещать галантерейные магазины очень любили дети. Они ходили туда как на выставку в музей. Для них это была школа изящества, школа внутренней культуры. Родители брали их с собой из воспитательских соображений. У мальчишек и девчонок разбегались глаза. Они хотели все потрогать, купить. Но мать строго говорила: «Это все очень дорого. Вырастешь, заработаешь, а тогда...» В этих же магазинах имелись специальные детские отделы с игрушками и стеклянными дешевыми украшениями. Действовали и специализированные детские магазины Ильина И. Я. на Панской, Карсунцева Ф. Д., Федорова А. Н. на Дворянской. Там был огромный выбор детской одежды, ведь практически каждая семья имела не меньше четырех детей. Богатые купцы хотели оставить как можно больше наследников, чтобы передать в надежные руки свое дело. Не каждый ребенок вырастал предпринимателем. Дочерей выдавали замуж за представителей других торговых домов и тем самым объединяли капиталы. В бедных семьях большое количество детей давало право на расширение собственности, особенно земли. Дети являлись также гарантией на безбедную старость.
Как мы видим, быт самарцев был налажен и устойчив. Об этой надежности говорит все, даже мебель в их домах. Самыми фешенебельными магазинами считались И. И. Васильева в его доме на Дворянской и Троицкой площади в доме Чаковского, Цельмера, Сергеева. Там приобретали гостинную, будуарную, кабинетную мебель модных стилей, варшавские кровати, матрасы пружинные и так далее. Если мебель приходила в негодность или появлялось желание изменить ее окрас, то все эти работы выполнялись мастерами в тех же магазинах или специальными мастерскими, такими как заведение обойщика и декоратора К. Е. Рауш на Саратовской улице.( Календарь и памятная книга Самарской губернии на 1915год) Войлок и вату для обивки поставляла местная фабрика Е. Е. Савостина с сыновьями. Это производство выпускало в год 8500 пудов ваты пяти сортов, 3 тысячи пудов русского чесанного хлопка.
В Самаре, как это водится, встречали людей по одежке. Все здесь было создано для нормальной жизни, для творчества и процветания. Город считался провинцией лишь условно. Если и была здесь в чем-то провинциальность, так это только в традициях и обычиях. Мещане слишком уж уничижительно относились к собственным достижениям и талантам, преклоняясь перед иностранным акцентом и клеймом.

Брадобреи

Когда-то самарские парикмахеры любили рассказывать клиентам такой анекдот. В Саратове двое молодых людей решили открыть свое дело. Они сняли помещение, оборудовали его под парикмахерский салон и повесили огромную яркую вывеску. Сами сели с ножницами, вокруг разложили расчески, расставили флаконы с одеколоном и стали ждать посетителей. Около новой парикмахерской собралась огромная толпа людей. Все громко смеялись, но никто так и не зашел к несчастным парикмахерам. Дело в том, что на вывеске было написано: «СТРЫЖОМ И БРЭИМ КОЗЛОВ И БАРАНОВ.» Подождав несколько секунд и увидев, что клиент не понял соли анекдота, самарские парикмахеры добавляли, что у них фамилии были Козлов и Баранов, а церковно-приходскую школу они не заканчивали.
Вообще самарские парикмахеры считались признанными острословами и шутниками. Каждый салон был чем-то вроде клуба со своими завсегдатаями. Здесь узнавали последние новости, пили чай. Тут же можно было купить свежие газеты, бижутерию. Такие традиции возникли не случайно. Дело в том, что долго в Самаре не прививалосьпарикмахерское дело. Причина здесь и в традиционной консервативности горожан и в старообрядческой вере. Все знают, как царь Петр лично стриг бороду приверженцам старой Руси. С тех времен пошла поговорка «Волос длинный, ум – короткий». Русские люди бежали на окраины, где как молитву берегли свои окладистые бороды, густые усы и длинные волосы. Со старинных литографий, на которых изображены самарские жители XVII – XVIII веков, на нас смотрят классические старообрядцы. Фотографиипредпринимателей XIX века явно запечатлели продолжение этих традиций. Появиться на улице с голым подбородком было также немыслимо, как без брюк. Длинные волосысчитались признаком мужественности, силы. Через волосы продолжалась связь времен, передавались обычаи от отца к сыну. До середины XIX века цирюльники стригли в основном солдат самарского гарнизона, да и то без всяких хитростей: «чик-чик и под ноль». Горожане же сами подравнивали свои «космы». Обращаться к посторонним людям считалось чуть ли не грехом. Хочется напомнить, что у славян язычников было принято наводить порчу, сжигая волосы врага и произнося при этом заклинания. Возможно поэтому самарцы тщательно следили, чтобы отрезанные волосы не попали в чужие руки. Прядки собирали в узелочки и прятали.
И вот в 1863 году в Самару прибыл известный европейский парикмахер француз Эдмонд. Он открыл в центре первую настоящую парикмахерскую. В «Самарских губернских ведомостях» читаем: «Парикмахерская чистая, со столичными ценами». Эдмонд привез с собой духи, одеколон, лосьоны, туалетную воду лучших парижских фирм. Он был непревзойденным дамским мастером, и его рекламные агенты заявляли в высших дворянских и купеческих кругах, что без искусства Эдмонда Самара не сможет стать европейским городом.( Трехвековая годовщина города Самары. Самара, 1887г.,с.456.) За цивилизацией не обязательно ехать в Париж, достаточно побывать в знаменитом французском салоне. Однако желающих подстричься по европейской моде или сделать укладку оказывалось мало. Парикмахер вынужден был специализироваться на изготовлении париков и шиньонов. В летние месяцы мастер обслуживал клиентов на волжских пристанях и пароходах. Французу было трудно в Самаре, но он начал это непростое дело, и оно нашло продолжателя. В «Самарском справочном листке» за 1887 год мы читаем: «Маски и костюмы у парикмахера Ретмана. Ново-Соборная против железных рядов. Отпускаются на прокат по дешевой цене от 1 руб. и выше». Как видим, парикмахерский бизнес вынужден был часто перепрофилироваться. Мастера продавали все что угодно, лишь бы свести, концы с концами и оплатить аренду салона. Парикмахер Грегуар вообще превратил свою мастерскую в парфюмерный и косметический магазин, где продавались французские и английские товары. Цена за коробку из 10 предметов составляла 1 рубль 25 копеек. В такой косметический набор входили глицериновое мыло, 1 пуховка, один флакон одеколона, один флакон туалетного уксуса, один флакон духов, одна банка помады № 12, одна банка специальной помады для лица, одна коробка пудры рисовой, одна коробка зубного порошка, одна душистая подушка для белья.
Постепенно парикмахерских становилось все больше, и жители привыкали ежемесячно посещать эти салоны. Госпожа Клецкина открыла на улице Николаевской салон «Дамские моды». Свои мастерские имел Штейнберг на улицах Саратовской и Панской, Литвинова - на Саратовской улице, Войде - на Предтеченской, между Соборной и Троицкой. Хозяева заведений, поработав некоторое время парикмахерами, становились настоящими предпринимателями. Они нанимали мастеров и подмастерьев, которые и обслуживали клиентов.
В исключительных случаях, когда в парикмахерской появлялся какой-нибудь известный купец или государственный муж, хозяин сам брался за ножницы, не доверяя это дело своим ученикам. Любого клиента обслуживали предельно вежливо. Его спрашивали: «Изволит ли он сам подобрать себе фасон прически из европейских альбомов с фотографиями или положится на вкус мастера?» Надо сказать, что в эпоху формирования - рыночных отношений, лицо человека, а значит и прическа, играли огромную роль. Каждый социальный слой носил свою прическу, и по ней можно было судить об общественном положении любого гражданина. Интеллигент имел бородку, пенсне, и волосы укладывались так, чтобы лоб был открытым, а форма головы подчеркивала рассудительность, знания и внутреннюю глубину. Государственные деятели часто носили бакенбарды, усы, чтобы подчеркнуть строгость и важность. При этом пожилые чиновники предпочитали стричься наголо. Человек с такой прической внушал особое уважение, а облаченный в генеральский мундир мог привести даже в трепет. Купцы стриглись совсем иначе. Они носили часто широкие окладистые бороды, идеально ровные и расчесанные. Вся их прическа подчеркивала мужественность и решительность. Внешний вид такого человека показывал, что он может стукнуть кулаком по столу и твердо заявить: «Больше 90 копеек за пуд белотурки не дам!» Мещане и рабочие стриглись «под горшок», иногда украшая себя большими чубами. В этом как бы проявлялся некий коллективизм, стремление, объединившись, отстаивать свои права перед работодателем. Хулиганы - горчишники носили челку, нахально вылезавшую из-под картуза. Все эти прически сегодня канули в лету. Только священники продолжают сохранять те старые русские традиции.
Самыми высокооплачиваемыми мастерами, получавшими за работу больше целкового с клиента, считались те, кто мог в прическе выразить характер и профессию посетителя. В основном же работали подмастерья, которым приходилось стричь с 6 утра и до 9 вечера. Где уж до изысканных фасонов, когда в конце рабочего дня распухали руки и ноги, а ножницы падали. Но самарские парикмахеры шутили и смехом подбадривали себя. Поэтому хочется рассказать еще один старинный самарский анекдот: «Один несчастный парикмахер работал уже 15 часов. К нему пришел очередной клиент. Началась стрижка. И тут с улицы забежала маленькая собачка, села рядом и стала терпеливо чего-то дожидаться. «Чего ей надо?», – спросил клиент. «Да она всегда в конце работы сюда забегает», – ответил парикмахер. «Ждет, когда я промахнусь и отстригу ухо. Вот ей и ужин будет».
К 1911 году в Самаре открылось уже 20 парикмахерских. На Дворянской встречали клиентов самые респектабельные салоны Красносельского, Левитина, Зайкина. Не отставали от них парикмахерские на Панской Кукина, Потехина Н. К., Штейнберга. На Предтеченской работали Войде и Спиридин А На Сенной находилась цирюльня Оленина, на Саратовской - Давыдова и Никитина Н. . На улице Л.. Толстого располагались мастерские Лебедева, Неклюдова А. П., Либермана А., Ретмана. На Александровской стригли Кобенин и Пелло. К этому времени в мастерских уже использовалась самая современная европейская техника, включая электробритвы и электрозавивки, хотя, конечно, мужчины предпочитали традиционную опасную бритву. Цирюльни глубоко вошли в быт города. Мальчишки любили подолгу стоять стайками возле вывески «Парикмахерская» и играть в создание слов из этих букв. Говорят, некоторые умельцы до 100 слов придумывали.

Как рыбы в воде

Можно ли Самару назвать городом мастеров и ремесленников? П. В. Алабин описывает множество специфических самобытных профессий, которыми славился город: маркитанами, квасниками, сбитенщиками, модистками и швейками, кирпичниками, трубочистами, коновалами, серповниками, шерстобитами, горшечниками, каменщиками, кожевниками, наборщиками, плотниками... Про этих людей говорили – у них золотые руки. Самарские ремесленники могли буквально все, наверняка и блоху бы подковали. Время шло, и некоторые профессии исчезали. Им на смену приходили новые.
Железная дорога, соединившая Самару со всем миром, привела к великому переселению народов. Сюда хлынул поток граждан из Малороссии и Средней Азии. Среди них было не мало евреев, которые несли с собой особый уклад жизни, специфические трудовые навыки, иную культуру. П. В. Алабин, будучи городским Головой, всячески поощрялпереселение евреев в Самару. Он надеялся, что еврейские ремесленники подарят самарцам свои знания и опыт. Не случайно кустарям иудеям ставилось условие – набор учеников и работников осуществлять лишь из среды православных.
На 1875 год среди евреев было 9 портных, 1 картузник, 1 сапожник, 1 каретник, 1 медник, 1 резчик печатей, 1 часовщик и 1 переплетчик. В 1880-81 годах в городе числилось 528 евреев. К этому времени Петр Владимирович Алабин отметил с удивлением: « На всех улицах, преимущественно на бойких местах, евреи из отставных и бессрочных солдат стали торговать водкой и пивом. Они устраивали торговые бани, открыли 2 трактирных заведения на Троицкой площади, несколько лавок с готовым платьем и обувью. Многие занимались своим любимым промыслом – ссудой денег под верные залоги и на короткие сроки за 10-15% в месяц».
Местные предприниматели увидели в последователях Моиссева Закона своих явных конкурентов. Дело в том, что древнееврейский народ вышел родом из рабовладельческого строя, который своей рыночной стихией и приоритетом товарно-денежных отношений очень близок к капитализму, особенно в форме фритрейдерства, господствовавшего в 19 веке. Коренные самарцы происходили из тяжелого и неуклюжего феодализма с натуральным хозяйством и подавлением частной инициативы.
Евреи в пореформенной Самаре оказались как рыба в воде. Объединенные силой сорокавековой традицией, они врезались в ряды местного бизнеса, как крестоносцы в отряды неверных. Их лозунгом были: единство, профессионализм, инициативность. Они брали не количеством, а качеством, быстро отвоевав почетное место среди городской элиты. Здесь большую помощь иудеям оказал судебный следователь Яков Львович Тейтель. Дадим ему слово: « Я мог принимать деятельное участие в оказании помощи евреям потому, что… у меня были хорошие отношения как с судом, так и с прокуратурой, в особенности с председателем суда Владимиром Ивановичем Анненковым, который при мне председательствовал в Самаре в течение 18 лет…. Чтобы пользоваться жалким правом дышать самарским воздухом, евреи прибегали к разным ухищрениям. Иногда для этого привозили с собой курьезные ремесленные свидетельства. Как-то раз при мне в полицейское управление явилась еврейская семья, изможденные муж с женой и трое худосочных детей, и предъявили свои ремесленные свидетельства. Оказалось, что ремесленный староста местечка Крынки, Гродненской губернии, по ошибке выдал мужу свидетельство на звание «белошвейка», а маленькой худой его жене, находившейся «в положении», на звание «кровельщика». В то время полиция могла проверять евреев-ремесленников. Секретарь полиции, считавший себя очень остроумным, распорядился поселить этого «кровельщика» на крышу соседнего дома – произвести починку. С большим трудом мне удалось освободить эту семью от пытки» (Тейтель Я.Л. Из моей жизни за сорок лет. Париж,1925.)
Видимо за подобный лоббизм Максим Горький написал о Тейтеле весьма нелестно, представив его чуть ли не самарским Мориарти: « Бывали ( у него) адвокаты-либералы и молодые люди неопределенного рода занятий, но очень преступных мыслей и намерений. Странно было встречать таких людей «вольными» гостями судебного следователя, тем более странно, что они отнюдь не скрывали ни мыслей, ни намерений своих» ( М.Горький. Собр.соч.,т.17,М.,1952г.,с.67.)
Получив картбланш от властей, еврейская община быстро разрасталась, достигнув к 1897 году количества в 1327 человек. Евреи основали в городе колбасно-сосисочное дело. Мясо они покупали на базарах по всей губернии, а кишки в местных салганах. Колбаса, шпикачки, сардельки, сосиски полюбились горожанами. Каких только сортов колбасных изделий не производилось. Во всевозможных приправах, начинках, добавках использовались рецепты древнееврейской кухни, одной из самых пикантных в мире. На 1911 год известными колбасниками считались Дашкевич на Дворянской, Рауш X., Яскевич Б., Триппель В. на Л. Толстого. На Николаевской располагался специализированный магазин «еврейских колбасок» Шифельмана.
На новый уровень кондитерское дело в Самаре подняли также евреи, в том числе семейство Кейльманов. Абрам Вениаминович держал свое заведение на Соборной, 135, а его сестра Анна Вениаминовна торговала конфетами на той же улице в доме 158. Они не гнушались своими руками готовить пастилу, конфетные начинки, варить карамель. Народную баню для широких слоев населения построил в 1886 году на Предтеченской, 1 Матвей Абрамович Чаковский. Здесь могли париться одновременно 584 человека. Помимо общих отделений, действовало 25 номеров – люкс. Баня имела свой водопровод, канализацию, освещение осуществлялось от собственной динамо-машины, пар поступал из централизованной системы. Работала собственная прачечная, и пока клиент хлестался веничком в парной, его одежда выстировалась, высушивалась в потоках сухого горячего воздуха, проглаживалась и ждала уже своего хозяина чистенького и довольного.
В те времена, однако, многим российским евреям жилось не сладко. В начале века над ними стали сгущаться тучи. Боевики черносотенцы устраивали кошмарные погромы в местах традиционного проживания иудейского населения в Одессе, Николаеве, Бердичеве и так далее. Самара считалась относительно спокойным миролюбивым городом, и поток переселенцев сюда увеличился. Евреи приезжали огромными семьями с детьми, стариками, братьями и сестрами. Старожилы рассказывают, что довольно часто можно было встретить на улицах целую подводу, груженную тюками, чемоданами, шкафами, стульями, этажерками. Рядом, придерживая вещи, понуро шли еврейские беженцы. Их лица были бледны, а в глазах как бы навсегда застыл страх от пережитого.
Обосновавшись на новом месте, евреи рассказывали соседям о тех зверствах, что чинили над ними «хохлы». Настрадавшиеся бедняги с дрожью в голосе повторяла «Где «хохол» пройдет, еврею делать нечего». Пустив корни на доброжелательной самарской земле, евреи приглашали к себе всех дальних родственников, а те в свою очередь своих. Так на волжских берегах формировались еврейские кварталы. Например, улицу Николаевскую в 10-х годах нашего века называли «маленьким сионом». По вечерам здесь звучали еврейские мелодии, пахло жареным луком. Из окон разносились такие фразы: «Мира, ну приготовь уже фаршированные яйца, а не то я таки уеду к маме в Бердичев!». Именно сюда волжские рыбаки несли огромных пятнистых щук. Их зубастые головы обычно доставались самарским кошкам.
Трудолюбивые евреи открыли здесь множество кустарных мастерских. Пошивом модной одежды занимались Бас Борис Николаевич в доме 81, Вайсберг М. Н. и Айнбиндеров А. И. в доме 89/91, Шипиро Дора Ханкелевна в доме 98, Зеленко Лейба Аронович в доме 103/105. По соседству находились шапочники-кустари Гершбург А. К. в доме 86, его брат в доме 143, Хаванов X. М. в доме 89/91. Про него рассказывали, что это был кудрявый и веселый человек с большими пейсами. Получив заказ, он с радостью брался за работу, насвистывая задорные мелодии. Бывали случаи, что клиенту изделие не нравилось, и тогда мастер ласково успокаивал: «Ничего, я тапочки сошью» и тут же показывал образцы. Хаванов был столь услужлив, что на него никто не обижался. Все на той же Николаевской заказы принимала белошвейка Пастернак Е. Р. в доме 96. Сапожным делом занимались Мандельбаум А. И. в доме 103, Фейгельман А. С. в доме 146, Маркензон М. И. в доме 151 и другие.
Подобные кварталы различных еврейских мастеров возникали на Соборной. Вспомним мастерские Пейсаховича В. М., Ратнера Г. Л., Ильфанда Ш. X. Чулочными изделиями славились Гиршовская Е. Г. в доме 128 и Тененбаум С. Л. в доме 136. Здесь жил и часовщик Исаев Семен Иосифович в доме 86.
На Предтеченской трудились Цлав Бенун Борухович, Корон Давид Гершенович, Миркин Б. С., Розенбаум А. Н., Гликман С. И... А беженцы все прибывали и прибывали. Они обживали новые улицы. На Л. Толстого портняжничали Овсицер М. В., Бехман Л. И., Коган В. М., кроили шапки Евилевич И. Л. Хенкина Н. В., Берман М М., Шмидт М. М. Самарскую улицу обжили портные Зоерман А. М., Фридман В. П., шапочники Гершбург А. В., Давидовичи Я. И.
и А. Г., Матушевский А. Г., Пейсахович Н. А., сапожник Эпельбаум Л. И. Дворы еврейских ремесленников находились также на улицах Саратовской, Троицкой, Садовой.
Самые престижные мастера селились на Панской. Перечислим только сапожников братьев Фрост Л. 3. и А. 3., Пицкель Г. Г., Борнштеин Ф. Я., часовщиков Гуревичей М. Н. и Л. Н., Гинзбурга В. И., Цирильсона А. И., Перецмана, Эпштейна 3. М., Вайнштейна Н. X., Эфроса С. В., Шермана И. М. Здесь жили и талантливые ювелиры Ароштром Л. С., Айзикович Ю. Г. Старые книги переплести несли к Либерману М. Д. или к Фейгину М. Б.
Самарцы всегда любили людей дела. Еврейские мастера пользовались заслуженным уважением. Никто не пытался унижать их за национальность. Еврейские и русскиe дети ходили в одни гимназии, играли вместе в лапту во дворах. Еврейская газета «Гаолам» в феврале 1912 года с тревогой писала: «...что в Самаре... еврейское население настолько ассимилировалось с русскими, что говорит только по-русски, в религиозной школе предметам еврейского культа уделено мало времени, а хоральная синагога посещается по субботам лишь незначительным числом прихожан».
К началу XX века самарские евреи добились многого. Они прочно утвердились в бизнесе, активно работали на бирже, община получила юридический статус, действовали два молельных дома у Маркисон и Чаковского, собирались деньги на строительство хоральной синагоги на Садовой.( ГАСО,Ф.1,оп.12,д.4352,с.1-31). Раз в три года представители еврейской общины приходили в Пушкинский народный дом, выбирали общественного раввина и назначали членов хозяйственного правления. Далее эти кандидатуры утверждались Губернским собранием. Так 5 декабря 1897 года самарским раввином стал кандидат права Гринберг. 27 января 1901 года его сменил зубной врач Липенбаум, позже этот пост занимал М.Б. Блюмберг. Долгие годы членами хозяйственного правления общины являлись купеческий сын Вольф Боберман, купец Матвей Чаковский, инженер-технолог Соломон Вайнштейн, купец Адольф Гиршфельд, мещанин Абрам Хорош, купец Говшей Каган, врач Моисей Гринберг, мещане Янкель Меринг и Арон Хорош.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.1445,с.1)
Для защиты своих экономических интересов община добилась создания с 10 декабря 1901 года "Потребительского общества евреев-ремесленников", возглавил которое Шмере Тейтельман.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.1445,с.10-11). Вот кто стал членами этого союза: А.Л. Дубнов столяр, Николаевская, 81; Х.Ш.Гиршевич столяр, Заводская, 96; Е.Г,Искин маляр, Саратовская, 75; А.Я.Томашевский заготовщик обуви, Николаевская, 78; Х.Г. Бергопьц шапочник, Саратовская, 43;М.Л.Шапиро маляр, Панская, 37; Д.Л. Вайнберг переплетчик Троицкая, 57; С.З. Жиров резчик печатей, Троицкая, 61; Л.Я. Сидерман парикмахер, Москательная, 63; Б.Л.Рахман шапочник.Самарская, 87, Ю.М. Туф портной, Троицкая, 65; Л.Ф. Брук приказчик, Самарская, 114; А.Д. Либерман фотограф; М.В. Свердлев коробочник, Садовая, дом Тузикова; Ш.Х.Эйкер старьевщик, Москательная, дом Базыкина; И.О. Бахрах фотограф, Садовая, 116 и многие другие.
Представители государственной власти умело использовали сплоченность евреев, влияя через руководство на членов общины. Из столичного МВД регулярно шли депеши, воздействовавшие на их жизнь и быт. Вот одна из них от 23 мая 1910 года: "Раввинская комиссия обсудила вопрос о мерах предупреждения среди евреев двоеженства. Обязать раввинов требовать от жениха при вступлении в брак предоставления свидетельств, метрического и о прописке к призывному участку. Если жених иногородний, то и письменного дозволения местного, по его постоянному жительству, раввина. Установить, чтобы раввин одновременно с внесением акта бракосочетания в метрическую книгу, учинял надпись на паспортах брачующихся..."( ГАСО,Ф.265,оп1,д.127,с.49). О сложностях семейных отношений в те времена красноречиво говорят документы самарского архива об усыновлении. Вот обращение в самарский окружной суд портного Гирша Зельмановича Гиршовского, 40 лет, проживавшего на Дворянской улице, 78 в доме Попова: "15 июля 1894 года в Самаре от брака с Шейной Фридман родился сын Хаим 28 июля 1897 года. Проведен обряд обрезания. За отсутствием в то время раввина его не внесли в метрическую книгу...Прошу постановить определение о принадлежности к моей семье сына Хаима. 13 декабря 1912 года». После рассмотрения дела в суде и заслушивания показаний свидетелей Мовша Абрамовича Фрейдман, проживавшего по Садовой, 52 и Мейера Дембо, улица Троицкая, дом Малкина, 10 июля 1913 года была принята резолюция: «Признать сына Хаима от брака Гиршовского и Фридман, зарегистрированного 15 июля 1897 года в Самаре».(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.1979). С подобной просьбой обращался и мещанин Илья Засимович Гиршович в отношении детей Арона и Ривы….
Жизнь общины была противоречива и полна контрастов. В среде самих евреев, как представителей древнейшего народа с его сложной историей особым национальным характером, одним из элементов которого является поляризованность, часто возникали серьезные трения, выливавшиеся в громкие городские скандалы. Одним из самых шумных дел, затронувших не только губернию, но и докатившихся до столицы, до министерств, стало письмо Руцкий. Об этом сегодня никто уже ничего не помнит, но в те времена об этом говорили все. В июле 1913 года товарищ прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты получил письмо из Самары от Боруха Ароновича Руцкий, проживавшего по Шихобаловской, 135. В письме говорилось: «...Поколение «эйреев-Рава», которые убили Хура насмерть, чтобы он им сделал Бога-тельца, а затем приставили к Арону – вот эти то неверующие в Бога, Царя и его законы и их потомки, поныне еще существующие и отрицающие Бога и Царя, берут христианскую кровь и верят, что можно кровью этой колдовать для успеха в своем образовании и делах. Виновные в пролитии христианской крови ради ритуала живут в Самаре: Носон Квиць, Лев Львович Зелихман... Их арестуйте».( ГАСО,ф.265,оп.1,д.127).
Самарская полиция начала разбираться с этим делом. Раввин Блюмберг дал письменное объяснение, что Руцкий занимался строительством хоральной синагоги и посчитал себя материально обиженным, якобы ему просто не доплатили, а в результате богатые и знатные евреи оказались оплеванными. Среди них назовем купца I гильдии, хлеботорговца Квиля Ната Кальмановича 44 лет, проживавшего по Казанской улице, д. 26, целое семейство I гильдии купцов Куниных Арона Карповича (Вознесенская, 27), Гилеля Карповича (Дворянская, 17), Менделя Карповича, Самуила Карповича, Якова Карповича, Меера Карповича. «На орехи» досталось также казначею еврейской общины Мериину Янкель-Арон-Берковичу 50 лет (Дворянская, 108), владельцу типографии Фейгельману Моисею Шмулю Лейбовичу, аптекарю Ритенбергу Арону Шаймовичу. Полицейские следователи после долгих допросов сделали заключение, что этот донос является ложным, и все перечисленные горожане кровь младенцев не пили и в других преступлениях не участвовали. Однако местные шутники при встрече с бывшими подозреваемыми спрашивали: «Азохэн вей, почем нынче кровушка на бирже?»
Многие члены самарской еврейской общины боролись против экстремистов в своих рядах, против тех, кто распространял марксистские идеи и призывал к свержению существующего строя. Раввин Блюмберг неоднократно переводил для полиции с идиша на русский конфискованные письма. Обратимся к жандармскому архиву. Февраль 1910 года. В результате обыска квартиры Ю.У. Альперовича по Соловьиной, дом 6 отобраны запрещенные письма на русском и еврейском языках. Хозяин задержан. В мае 1910 года у Зусмана Евелевича найдено 6 писем антиправительственного содержания на еврейском языке.. . 17 октября того же года жандармский ротмистр Шеин за подобную же литературу арестовал Иосифа Лейбовича Аграновича, проживавшего по улице Троицкой, 52 Жандармы всякий раз удивленно спрашивали, что вам, евреям, не хватает, многие из вас в Самаре стали богатыми и знатными, даже могущественными. В ответ слышали, вот с них-то, с богатых, мы революционеры и начнем. Так вы же единый народ?! Вот вырежем богатых и станем едиными... Кстати с богатыми мол нас только кладбище и объединит. Даже видавших виды жандармских следователей подобные заявления приводили в ужас.
Впрочем, если говорить о еврейском кладбище, то в начале века на заседаниях Городской Думы развернулась целая баталия по поводу того, в каком месте выделить под него землю. Моисей Лазаревич Боберман, служивший уполномоченным еврейского общества, взошел на трибуну Городской Думы, и потрясая листком, дозволявшим выделить землю, разразился яростной речью по поводу того, что государственные мужи выделили под кладбище 700 квадратных саженей земли, заваленной мусором и навозом, да еще и у холерных кладбищ. Скандал усугубился, когда кто-то из зала крикнул - а что вы боитесь, что усопшие холерой заразятся? Возмущенный Моисей Лазаревич отказался принять место и добился выделения нового участка у пороховых погребов рядом с новым татарским кладбищем.
Однако вернемся от мира мертвых к живым. Внутри еврейского общества бушевали коммерческие страсти. Окружной самарский суд рассматривал один иск за другим. Весной 1905 года всю еврейскую общину взбудоражило дело о котле. Суть его такова. 10 августа 1904 года Мордки Бенимович Ратнер купил у Сары Ароновны Шнейдер красильное заведение на полном ходу со всеми котлами и машинами.( ГАСО,Ф.8,оп.3,д.582). Далее он нанял рабочих, инженера, закупил сырье и открыл рабочий день. Увы, рабочий день сразу же закрылся. Несчастный Ратнер рвал на голове волосы, бегал по всем еврейским знакомым и кричал: "Обштопала, накрыла". Оказалось, что главного котла нет. Его сдали на хранение купцу Николаю Ивановичу Лебедеву и дальше след от "адской" машины затерялся. Ратнер прибежал в суд с иском в 1500 рублей. Свидетелями по делу выступили мещане Иосиф Исаакович Альтшуллер и другие. Выяснилось, что Ратнер сам сдал котел на хранение Лебедеву, хотя красильня ему еще не принадлежала. Судебный казус разрешился только через год в пользу нового хозяина красильного заведения. Котла правда не нашли, но деньги потребовали вернуть.
С 1907 года всю предпринимательскую Самару трясло судебное дело, начатое торговым домом "Кудряшов и Чесноков" к торговому дому "М.Л.Боберман с С-ми". К весне 1911 года процесс докатился до Москвы, где интересы Боберманов представлял присяжный поверенный Ефим Зиновьевич Коновицер. Несостоятельным должником Моисея Лазаревича Бобермана все-таки признали, но он свои долги в 1994 рубля 62 копейки отдавать наотрез отказался.( ГАСО,Ф.352,оп.1,д.16,с.2). Старику не везло последние годы. 14 января 1912 года в его доме на Дворянской, 59 случился пожар; как написали в протоколе брандмейстеры - из-за неосторожного обращения с огнем.
По-разному и сложно жила еврейская община Самары, но наступала суббота, и все собирались в хоральной синагоге на Садовой 41, открытой в 1908 году.( ГАСО, Ф.1,оп.12,д.4352). Раввин, прочитав молитвы, помогал разрешать любые конфликты, опираясь на священные слова Торы.

Вприкусочку

В архиве Самарской биржи за 1894 год хранятся документы маклера Алексея Николаевича Гаврилова. Вот что можно прочитать там: «Государственный Уполномоченный Главного Управления Уделов по покупке и продаже сахара Капитон Гаврилович Кротков. По приказу Вашему куплено Тимашевскому Удельному рафинадному заводу сахарного песка от Товарищества Богатовского сахарного завода производства 1894-95 гг. белого, сухого, 1 сорта, дающего при пробе хлористым барием осадки небольшие. Поставки от 40 до 60 тыс. пудов с доставкой и сдачей в новых прочных мешках. Цена с пуда на 90 коп. ниже среднегодичной».
Поначалу всю губернию обеспечивал сахаром купец I гильдии И. М. Плешанов. В Петербурге на деньги от проданного сала он закупал достаточно сахарных голов и рафинада. Постепенно стала формироваться местная сахарная промышленность. Спрос на сало в столице упал и выгоднее оказалось развивать сахароварение в самарском крае. В начале века в справочнике «Вся Россия» отмечено, что производство сахара в Самаре занимает одно из ведущих мест. Землевладельцы с удовольствием сажали на своих полях сахарную свеклу. Ее потом собирали, варили в огромных котлах. Мелкие сахарные заводы были повсюду. Часть сахара шла на производство спирта, но основная масса песка уходила на потребление горожан. Кроме того, большое количество сладкого товара давали местные пасеки, поставлявшие на рынок не только мед, но и медовый сахар, патоку.
Самарцы издавна научились перерабатывать сахар в различные деликатесные сладости и напитки. Наш современник вряд ли скажет, кто такой «сбитенщик» или «кислушник»? А когда-то такие профессии были весьма уважаемые в городе, этих людей знали в лицо, величали по имени- отчеству. Услышит самарец призывный крик: «горячий с коричкой, гвоздичкой и лимонной корочкой!» и спешит отведать горячего сбитня по грошику или копейки за стакан. Торговец сбитня выглядел весьма колоритно. К. П. Головкин описывает: « В одной руке у него был особого рода из белой жести самовар с всегда горячим сбитнем, в другой - мешочки с углями и крендельками, Поверх фартука вокруг пояса был надет, состоящий из ячеек, особый футляр с вложенными в него полдюжиной стаканов». (,ГАСО,Ф.815,оп.2,д.7,с.22-23).
Каждый сбитенщик имел свой рецепт напитка, передававшийся из поколения в поколение, но принцип приготовления оставался единым – вода, красный мед, жженым сахар и ароматические добавки. Сбитень летом утолял жажду, а зимой согревал простой люд в стужу. Ни один базар, ярмарка, балаган, цирк, стоянка извозчиков не обходилась без сбитенщика. В летний зной популярностью пользовались «кисловщики». Эти уличные торговцы мастерски варили домашний квас с изюмом и на двух или четырех колесных тележках развозили по городу. Бунчик с квасом ставился в лохань со льдом. Напиток продавался охлажденным от 2 до 5 копеек за бутылку или стаканами. Однако самарская детвора больше всего любила мороженщиков. Они выглядели экзотично. Представьте себе рослого мужика, на голове у которого ловко держится тяжелый, набитый льдом и мороженым ушат. Глухим басом он кричал: «Сахар-мороз! Мороженое хорошо!» За 1 – 3 копейки он мастерски набивал целый стакан ароматного студеного кушанья. Как торговцы могли удерживать такой груз на голове? Оказывается, у них было специальное кольцо из полотенца, которое одевалось на голову или картуз. Вот она настоящая Русь, где переплетены традиции Запада и Востока.
Были у нас и менялы. Эти кричали: «Пареная дуля!» Это необычное самарское блюдо не продавалось, а обменивалось на старье – ржавое железо, холст, пустые бутылки. Такие вещи загодя припасали в укромных уголках местные пацаны и ждали лакомства. В этом была их романтика, тут они познавали азы предпринимательства.
Однако к концу XIX века все эти традиционные самарские промыслы постепенно вытесняются. Им на смену приходит массовое промышленное производство кондитерской продукции, мороженого, знаменитого «ситро» и других видов искусственных фруктовых и минеральных вод. Все это новое впитывало в себя старые навыки и опыт, культуру ремесла. При этом, привычный квас потеснили чай, кофе, какао. Заморские напитки становятся модными, без них не обходится ни один престижный дом. В начале века в Самаре па каждом углу продавалось голландское какао Ван - Гутена. Статистика отмечала, что по потреблению кофе Россия с 1899 года выходит на 5 место в мире после Голландии, США, Германии, Великобритании.
К комфорту и изысканным блюдам самарцы привыкли быстро, поэтому не случайно к началу XX века наблюдается взлет пищевой промышленности. Настоящий бум охватывает здесь кондитерское дело. В городе на 1900 год действует 12 специализированных магазинов, торгующих сладостями. Наибольшее количество этих заведений располагалось на Троицкой улице. Владельцами являлись Вайнберг И. Г.,, Корунов И. П., Каргин И. В., Савинов А. А, Федоров И. А.. Одним из самых престижных считался магазин на Дворянской Очелкова И. К. Число кондитерских ежегодно возрастало. Открывались конфетные фабрики. Вот реклама казанской кондитерской господина И. К. Очелкова, что напротив магазина Егорова: «Ежедневно приготовляемые конфеты, халва, печенье, торты готовые и на заказ. Изделия на разных выставках награждены медалями.». Однако дела не всегда шли гладко, и те же газеты могли написать иное. Гласность есть гласность. Читаем «Самарскую газету» от 26 июля 1902 года. В этом знаменитом магазине крупный торговец из села Большая Глушица Николаевского уезда Расторгуев купил 3 пуда 19 фунтов конфет и печений оптом за 53 рубля. Однако вышел казус. Неудачник приехал в деревню, начал продавать товар. О, ужас! По заключению санитарного врача Болтунова: «Конфеты пронизаны беленькими червячками и личинками! За короткий срок после продажи продукция не могла испортиться настолько». Расторгуев получил компенсацию за моральный и материальный ущерб.
Знаменитый предприниматель И. И. Щвец, чей магазин располагался также на Дворянской, продавал в основном привозную продукцию: мармелад, варенье фабрик Эйнема, Гегингера из Риги, вафли, бисквит, пастилу, печенье Сиу, монпасье Ландрин, миндаль, орехи, сахарную пудру, мед крупчатый уфимский, какао, кофе сырой и жженый Реттен, Ганзен, Штудт, Янкевича и Фирштрем.
К 1911 году кондитерских магазинов становится уже 30, и некоторые из них начинают продавать выпечку, слоеные булочки, ароматный хлеб, крендельки, бублики. Любили самарцы французские булки, венский хлеб с маком и черный с тмином. Фирменными магазинами становятся «Венская» на Панской и «Жан» - на Дворянской, где продавались первосортные изделия макаронной фабрики Кеницера. Специализированный магазин торговал уральскими узорчатыми пряниками.
Любители восточных сладостей и живых тропических фруктов могли посетить магазины Абдулвалиева, Маниафова, Мукаева, Матросова, Рахматуллина, Свечурина, Саттарова, Хуснетдинова на Дворянской улице, Дебердеева - на Панской, и Чаповецкого - на Предтеченской. Самарцы могли отведать французские персики и сливы, ближневосточные лимоны, апельсины, индийское манго, африканские ананасы, египетские финики, новозеландские кокосы. Самарские умельцы из кокосовой скорлупы делали пепельницы, вазочки, а иногда шкатулки. Интересно отметить, что все деликатесы, включая различные сорта винограда, можно было попробовать круглый год.
На Рождество елки традиционно украшались фруктами на радость детворе. Так, фруктовый подвал Морозовой на Дворянской, удовлетворял любые запросы. Вот ассортимент на 1 февраля 1887 года : «Дули, крымский черный, кавказский виноград, яблоки крымские анис, апорт, антоновка, апельсины, гранаты, лимоны, моченые яблоки, брусника, маринованная вишня и виноград. Помадка разных вкусов 6 руб. за пуд».
Хочется отметить, что вся эта «сладкая жизнь» была не только для богатых, но и для простых горожан-тружеников. Самарские предприниматели отлично знали, что прибыль извлекается лишь в том случае, если круг покупателей постоянно растет. У смелых волжан были все шансы прорваться на европейский рынок со своим самобытным товаром. Они разрабатывали далеко идущие планы создания мощных консервных производств, способных объединить капиталы. Как знать, не предпочел бы сегодня средний американец своей «пепси» безалкогольную «шпанку»?

Чайная рапсодия

Наши предки любили пить чай. На Руси этот напиток появился впервые в 1638 году. Первому представителю династии Романовых, Михаилу Федоровичу заварочные листья( «ча», то есть молодые побеги) прислал китайский император в знак уважения и дружбы. С тех пор чай начал свое победное шествие по стране, от одного богатого дома к другому. В те времена диковинку хранили в драгоценных ларцах, рядом с остальными сокровищами. По караванным тропам на верблюдах везли тюки с « китайской камелией». Европа стала получать чай водным путем, и как отметил писатель Александр Дюма морские перевозки вредны для аромата восточной диковинки, а потому пить чай надо отправляться в Россию. Шло время, капитализм сорвал покровы таинственности с напитка из Поднебесной. Столь полюбившуюся заварку, стали производить в больших количествах в Индии, на Цейлоне и даже на Кавказе. Правительство обложило чайные компании 100 % пошлиной, и этим пополняла свою казну.
В 19 веке Самара стала уже настоящим чайным городом. Здесь действовало около 20 чайных и множество специализированных лавок и магазинов по распродаже чая. Самым престижным считалось самарское отделение «Товарищества чайной торговли В. Высоцкого и К°», расположенное по улице Заводской в доме А. Юрина. Это были поставщики Двора Его Величества Шаха Персидского, Его Императорского Высочества Великого князя Николая Михайловича. Товар того же качества, что на стол государя- императора, шел и в Самару. Цены держались вполне приемлемые: фунт (400 гр.) № О стоил 2 руб. 40 коп., № 1 – 2 руб. 20 коп., № 2 – 2 руб„ № 3 – 1 руб. 80 коп., № 4 – 1 руб. 60 коп. Оборот фирмы составлял 25 миллионов рублей, основной капитал - 10 миллионов. Эта фирма, благодаря сильному аромату, нежному вкусу и крепкости настоя своих чаев, заняла одно из первых мест в Европе по количеству продаваемого продукта. Дела русских предпринимателей шли настолько хорошо, что в 1916 году в самый разгар первой мировой войны, они только увеличивали ассортимент продаваемого товара. В Самаре появился чай № 00 по цене 3 руб. 20 коп. за фунт, № 74 – 2 руб. 40 коп., № 72 – 2 руб. 60 коп., чай «Рельеф» – 2 руб. 60 коп. Расфасовка и упаковка осуществлялась без прикосновения рук. Товарным знаком компании был «Корабль», несущийся под всеми парусами навстречу успеху. Годовой оборот составлял уже 35 миллионов. В конкуренцию с Высоцким вступали компании Алексея Губкина, А. Кузнецова, К. С. Попова, И. И. Филиппова, А. В. Ротермунд, П. Боткина, В. Вогау, Расторгуева.
Представительство А. Кузнецова и К0., расположенное на Алексеевской площади в доме 73, предлагало чаи лучших колониальных и бакалейных торговцев Российской Империи. Эта фамилия появилась на волжских берегах не случайно. Константин Капитонович Ушков, сын купца 1 гильдии из Елабуги, Капитона Яковлевича, женился на Марии Григорьевне Кузнецовой. В приданое невеста получила огромные чайные плантации на Кавказе. Ее отец, знаменитый чайный король предложил зятю развернуть бизнес в Самарской губернии. Константин Ушков, имея собственную головную чайную фирму в Москве, открыл свое представительство в Самаре, пользуясь раскрученным именем своих родственников. Удачливый предприниматель, полученую прибыль от оптовой торговли вкладывал в земельные угодья. Он скупил у разорившихся помещиков Новый и Старый Буян, Бахилову и Гаврилову Поляны, Ширяево, Новинки, Шелехметь, Подгоры, Выползово, Торновое и сделал столицей своего «царства» село Рождественно. Потомку именитых дворянских родов губернскому предводителю А.Н. Наумову за счастье было 4 февраля 1898года вступить в брак с дочерью чайного магната, Анной Константиновной Ушковой, чьи предки когда-то являлись крепостными.
Торговый дом Перлова находился на Панской в доме Масленникова. Головная контора фирмы располагалась в Москве и оттуда распространяла свое влияние и чайную продукцию в 80 городах Империи. На улице Соборной в доме Колесова торговала знаменитая московская фирма «Караван».В Самаре крупные чайные склады располагались на Соборной и принадлежали М. А. Егорову-Андрееву и Н. А. Климушкину. Имел спрос чай собственной развески из магазина на Дворянской Алексея Ильича Егорова. По всей Самаре были разбросаны небольшие чайные магазины, ряд их принадлежал местному бизнесмену К. Н. Зарубалову (на ул. Панской, Соборной, Воскресенской площади). Большим успехом пользовался магазин Ивана Гавриловича Головкина, расположенный на Соборной в собственном доме. Здесь приобретали чай кяхтинский, высшие сорта индийского « для знатоков и любителей». Популярностью пользовался магазин Ф. П. Сизова на Троицкой площади в собственном доме, где имелся чай, сахар любых сортов, а также пряничные изделия. Тут же продавался табак и сигареты. На Троицкой улице, в собственном доме чаем, сахаром, медом и мылом вел торг Алексей Алексеевич Иванов. На Дворянской располагался специализированный чайный магазин Шишкина Николая Павловича.
Торговые дома боролись за покупателя, жестко конкурировали между собой, но борьба была цивилизованной. Чтобы привлечь горожан, снижали цены, повышали качество обслуживания. Так, например, филиал московской фирмы П. Н. Рухлова, действовавший в Самаре с 1905 года, развозил чай по домам в специальной карете, причем бесплатно и независимо от количества товара. Летом, когда респектабельные горожане отдыхали на дачах, чай им доставлялся и туда. «И. Г. Головкин и К°» рассылала чай с посыльными или бандеролями « поставка немедленно». В случае претензий купленный товар заменялся.
Когда покупатель входил в лавку, продавец бросался к нему, как к любимому близкому родственнику: «Чего изволите-с, господин?» Сам предлагал любые сорта, рассказывал, как чай заваривать, как получать наиболее ароматный напиток. Тут же предлагал заварочные чайники китайской или японской работы, специальные восточные приспособления для заварки чая, тростниковые палочки-венчики для размешивания. Хочешь-не-хочешь, а при таком обслуживании чего-нибудь да купишь. Одного сахара предлагалось десять сортов: тут и виноградный, и лимонный, и просто фруктовый, кирпичный, плиточный и так далее. В Самаре существовали целые чайные династии. Так, Н. Г. Зарубалов передал магазин сыну К. Н. Зарубалову. И. А. Журавлев также завещал дело своим детям. Уронить престиж Торгового дома считалось несмываемым позором для семьи. Так, вдова Василия Федоровича Жукова, даже расширила чайное дело, купив еще один дом-магазин на углу Заводской и Николаевской.
Помимо чайных магазинов, в Самаре было множество чайных залов, кухмистерских, чайных. Здесь горожане сидели с друзьями, говорили о делах, просто отдыхали в одиночку за чашкой душистого ароматного напитка. Самарцы любили посещать чайный зал М. И. Перова, на углу Троицкой и Предтеченской. Обслуживание посетителей осуществлялось с 5 утра до 11 часов вечера. Популярностью пользовался чайный зал Г. Т. Михайлова на углу Панской и Николаевской. Роскошными чайными владел А. А. Ивлиев.. Туристы, прибывшие в Самару пароходом, заглядывали в гостиницу Андреева, что на Панской, 2, напротив пристани. Там они могли не только отведать чайку, но и пообедать, почитать газеты, журналы, сыграть партию в биллиард. К услугам посетителей был телефон. Кто хотел отдохнуть с дороги, мог снять номер, который стоил от 50 копеек и дороже. Самарская набережная представлялась для туристов как настоящее царство чаепития, своего рода чай-хана на открытом воздухе. Вот как рассказывает о береговой торговле старожил Евгений Ган: «Летом каждый год набережная Волги в том углу, в который попадешь, спускаясь по Воскресенской и Успенской, весьма оживлялась. Обычная картина набережной - пароходные пристани со складами против них и наваленными прямо на землю горами воблы - дополнялась множеством лавчонок - целый ярмарочный городок.Особенно бросалась в глаза всякая снедь, главным образом сладкая: разнообразные сорта халвы, пряники; особенным успехом пользовались знаменитые тогда вяземские пряники; было много сушеных фруктов, рыбы. Редкий самарец упускал случай посетить это торжество. Покупка же пряников являлась прямо традицией.» ( Алексей Толстой и Самара: Из архива писателя. Куйбышев.1982.)
Чаепитие с выпечкой прочно вошло в городской быт и поддерживалось хозяевами гостиниц и постоялых дворов, где действовали собственные чайные .В самарском фольклоре появились специальные чайные частушки, распевавшиеся под дымящийся самовар и пару чая: « На горе самовар, под горою чайник. Меня милый целовал земский начальник», « Мы с миленком пили чай- начал лапать невзначай»…(ГАСО,Ф.558,оп.1,д.5) Между Панской и Предтеченской на Самарской улице. располагалась чайная и столовая Якова Константиновича Медведкина. На Соборной в доме Чаковского находилась чайная с номерами А. В. Кислова. Чаи подавались также в самарских ресторанах, причем па стол посетителям ставился дымящийся самовар.
Хочется отметить, что все эти Торговые дома имели свои представительства по всей Самарской губернии- в Ставрополе, Балаково, Мелекесе, Иващенко Бугульме, Бугуруслане, в селах Екатериновка, Натальино… На деле, а не на бумаге велась борьба за трезвый образ жизни, за культуру общения. В 1915 году Самара была представлена к медали за трезвость, но Государь Император не успел ее вручить городскому Голове.

Вздрогнем

На самарской земле никогда не было традиций виноделия, не умели здесь также варить пиво. Основными горячительными напитками волжских язычников были медовуха,сидр, брага. Мусульманские народы Поволжья вообще алкогольные напитки не употребляли, а в качестве дурмана использовали коноплю и мак, которые здесь прекрасно росли.Самогоноварение пришло на Волгу вместе с казаками. Традиционно многие поместья имели свои винокурни, но серьезного промышленного изготовления алкогольных напитков не существовало, хотя производство спирта давало доход губернии около 60 тысяч рублей в год.
В 80-е годы прошлого столетия из Европы сюда приходит пивоварение, а так же возникают первые водочные заводы Е. Н. Аннаева и Н. Ф. Дунаева, последний, правда, больше прославился своим пивом. Самарцам не удалось создать каких-либо ярких крепких напитков. Возможно не хватало сырья, а скорее предпринимательского таланта. Тем не менее, свои винокурни построили к началу 20 века Афанасьева с сыновьями на Волге, Летягины также на Волге и в Томашев Колке, Ильина И. Е. – у ветряной мельницы. Виноделие было слишком заманчивым бизнесом, и многие пытались рискнуть в нем. С 1906 года в Самаре открылся государственный ликеро -водочный завод на Л. Толстого, так называемая «ликерка». Водку в городе производили из зерна, картофеля и сахарной свеклы. Такое сырье давало дешевые напитки, в народе называвшиеся «сучками». Это название они получили за особенность: после употребления в животе стоял «сучковатый кол». Пьяницу мутило, он клялся, что больше капли в рот не возмет, но приходили друзья и начиналось все заново.
В водочных лавках за «зелье» отдавали последнее: снимали картуз, рубаху, сапоги. Здесь же принималось краденое. Полиция устраивала облавы, штрафовала за тайную торговлю в неположенное время. В шинках часто возникали склоки, семейные ссоры, драки, крики. Вместе с отцом из того же стакана хлебал ребенок. Газеты регулярно публиковали списки растлителей душ: тут и крестьянка Нижегородской губернии Ф. Е. Круглова, и лавочницы Дернова, Куркина и другие. Дешевая водка с сивушным запахом дурманила как алчных продавцов, так и трясущихся от нетерпения покупателей.
Самара производила также и высококачественные дорогие водки, но многие рецепты утеряны, как знаменитый «Ерофеич». Самарский край славился своей черной, красной смородиной, крыжовником. Из них здесь стали производить неплохое вино, причем «Токайское» из крыжовника практически ничем не уступало импортным напиткам того же класса. Вино очищалось скорлупой куриных яиц и рябиновыми ягодами. На рябине также делались различные настойки. Крепкие наливки производились в Самаре из местного терна. Горожане предпочитали все-таки привозное вино с Кавказа, Крыма. Потреблялись и импортные сорта.
В Самаре открылось несколько специализированных винных магазинов, в том числе графа Воронцова -Дашкова на Дворянской 111, куда вино поступало из его собственных садов в имении «Геджух» Тифлисской губернии. Самарцы любили магазин «Эльбрус» на улице Л. Толстого, Маркова И. М . на Соборной, частенько захаживали в заведение «Средне-Азиатского виноделия», что на Троицкой. На той же улице приобретали коньяк Сараджева. Вина продавались в широком ассортименте в колониальных, гастрономических магазинах. Так в «Адрес-календаре Самарской губернии за 1894 год» помещены рекламы известных магазинов М. А. Журавлева на углу Панской и Ново-Соборной и В. Е. Жукова на углу Николаевской и Заводской: «В продажу поступили иностранные вина: бр. Елисеевых, Л. Бадер и К0., А. Арабаджи и К0., А. В. Андреева и К0., РУССКИЕ вина: Крымское красное и белое от Департаментных Уделов Князя Голицына, П. И. Губонина, Г. Христофорова и К0., Владимира Вишнякова и К0., Зварыкина. РУССКИЕ Шампанские: Эксельциорт, Ланина, Бекмана и К0., Губонина, Сущенкова и Соколова от 55 коп. до 2 руб. 75 коп. за бутылку и заграничное Шампанское Редефер. Натуральный крымский и кавказский выдержанный коньяк от I руб. до 2 руб. 50 коп. за бутылку. Столовое вино, ликер, наливки и водки: П. Смирнова, Штрипера, Бекмана и К0., А. Вольфшмидта, Т-ва вдовы Попова, бр. Тимофеевских, Н. А. Шустова. Рижский черный бальзам: Юлий Цезарь и настоящий Сарептский желтый бальзам. Церковные красные вина _- ведрами от 6 руб. и дороже.»
На полках магазинов напитки стояли в изысканных бутылочках всевозможных форм, емкостью от 100 граммов до 5 литров. Некоторые напоминали различных животных и птиц: петуха, цаплю, другие принимали форму кукурузного початка или ананаса. Читатель может удивиться обилию роскошных вин по вполне доступной цене. Различными вкусовыми оттенками даров солнца люди украшали свою жизнь. В исключительных, торжественных случаях в фирменных магазинах заказывалось дорогое вино столетней выдержки. В замшелых бутылочках оно преподносилось юбиляру. Этот поистине драгоценный напиток разливался по бокалам при подписании особо важных контрактов. В 1914 году, когда водочное производство было приостановлено в связи с сухим законом, самарцы выпили 1 271 348 ведер вина.
Теперь пришло время рассказать о легких алкогольных напитках. Какое пиво предпочитали самарцы в начале 20 века? Многие ответят - «Жигулевское», - и ошибутся. Такого сорта тогда просто не существовало. В Самаре 3 основных фирмы поставляли местным жителям пиво: оптовый склад пива Санкт-Петербургского завода «Калинкинского пиво-медового товарищества», «Товарищество жигулевского пивзавода», пивоваренный завод Н. Ф. Дунаева. Эти три корпорации практически не конкурировали между собой; каждая имела своего потребителя. Если вы человек респектабельный и в портмоне водятся «катеньки», то вы побалуетесь пивом из бутылки, закупоренной пробкой с клеймом «Калинкинъ». Этот склад располагался на улице Казанской в доме В. Ф. Никитина. Реклама товарищества гласила: «Поставщик двора Его Императорского Величества. Представительство в Москве, Козлове, Рыбинске, Н.- Новгороде, Царицине и т. д. Пиво высшего качества. Цена за 20 бутылок или ведро: венское пиво – 1 руб. 70 коп., Баварское пиво – 1 руб. 80 коп., Столовое пиво – 2 руб., черное пиво – 2 руб., «экспорт» – 2 руб. 20 коп., «Пель-Эль» – 2 руб. 80 коп., «Портер» – 3 руб. Бочками делается уступка. Поставка в черте города средствами склада». Калинкинское пиво можно было отведать во всех ресторанах Самары. За кружкой «Черного» в ресторане П. Е. Аннаева на Ново-Соборной, купцы совершали сделки. Бывало, что засиживались до 2.00 часов ночи, а у входа их поджидали самарские извозчики.
Для средних слоев Самары поставщиком служил пивной завод Н. Ф. Дунаева, находившийся ниже пересечения улиц Москательной и Дворянской. Там производилось преимущественно пиво «Портер» и другие плотные дорогие высококачественные сорта. Пиво этого завода по качеству почти не отличалось от Калинкинского, но было менее престижным, а значит более дешевым. Для всех остальных горожан рекой лилось «Венское» пиво Жигулевского завода А. Ф. фон Вакано. Это было самое дешевое пиво и доступное любому нищему, любому батраку. Для совсем неимущих, по праздничным дням около завода выставляли бесплатно бочку – «Гуляй братва!». Вакано взял курс на создание « народного пива». На Алексеевской он построил настоящий дворец старинного напитка, по ценам, доступным всем. В качестве закуски всегда была икра, сельдь залом, вареные раки. Самарские служащие, гимназисты любили проводить время за кружкой. Дешевое пиво А. Ф. Вакано можно было попробовать во всех пивных губернии. Когда начиналось судоходство по реке Волге, пиво бутылками и бочками развозили по всем пристаням до самой Астрахани. Представительства завода имелись в Н.- Новгороде, Казани, Симбирске, Муроме, Пензе, Сызрани, Балаково, Саратове…. Дунаев и Вакано заключали договоры с самарскими земледельцами, и те специально сеяли для них ячмень и сажали хмель. Воду для производства пива брали из артезианских колодцев, что находились во дворах предприятий. Дела предпринимателей шли настолько хорошо, что они вынашивали планы выхода на всероссийские и европейские рынки. Дешевизна и качество были гарантом успеха. А. Ф. фон Вакано стал настолько популярен, что его имя было внесено в книгу «Трехсотлетие царствования Дома Романовых». Там говорится: «Товарищество пивоваренного завода основано А. Ф. фон Вакано и М. М. Фабер по последнему слову техники и науки. Начал с 75 тыс. ведер в год и к 1913 г. увеличил производство до 3 млн. ведер. Пиво получало многочисленные высшие награды на Всероссийских и Всемирных выставках. Завод обслуживает собственная обширная флотилия: буксирные пароходы, грузовые баржи-ледники. По железной дороге пиво перевозится в специальных вагонах».( ГАСО, Ф.1,оп.12,д.4943,1)
Несмотря на такой взлет местного пивоварения, в Самаре накануне I мировой войны открылся целый ряд пивных складов иных фирм: склад «Товарищества Вейнеровского пивоваренного завода» из Астрахани на углу Соборной и Заводской, «Александрова И. В. и н-ков» из Казани на углу Самарской и Воскресенской, «Гофмана и К°» на Казанской в доме 69, Петцольда О. Э. на Полевой в доме 15 «Восточная Бавария», Московского Хамовнического пивоваренного завода Эренбурга на Заводской ( отца писателя).
Хорошее пиво являлось неотъемлемой частью жизни города, впрочем, как и табак. В те времена Минздрав никого не предупреждал и рекламы искушали: «Специализированный розничный табачный магазин О. А. Когена на Дворянской улице близ Памятника предлагает табак лучших фабрик как-то: Стамболи, Месаксуди, Богданова, Асмолова, Кушнарева, Майтона, Гофлина, Габая и других. Сигареты. Имеется большой выбор бензиновых зажигалок». «Самарская газета» в 1912 году предлагала: «Только в табачном магазине Т-ва 3. П. Паппадато на Дворянской под гостиницей «Бристоль» каждый курящий найдет по вкусу табак, папиросы, сигареты, ибо там разнообразный выбор табачных изделий лучших фабрик. Заказы принимаются по телефону. Доставляются на дом. Иногородним пересылка». В 1913 году Самара превратила в дым 262 пуда высшего турецкого и 123 953 пудов американского табака. Самарская губерния ежегодно поставляла на рынок около 30 тысяч пудов низших сортов и 53 тысячи пудов высших сортов табака. Все это приобреталось на Дворянской в магазинах «Дукат», «Юг», у Габая С., на Панской – у Бостанжогло М. П., на углу Самарской и Л. Толстого _- у Юдовича, на Садовой – у Куклевой Е. А.
В Новом Оренбурге, на Косе, и других люмпенских районах предпочитали самосад. Его либо выращивали на собственных огородах, либо по дешевке закупали на Троицком рынке. Заядлые курильщики выбирали у крестьян товар тщательно. Махорку растирали между пальцев, втягивали через нос, клали на язык, смачно сплевывали, покупали сразу фунтов 10.В фольклоре сохранились табачные частушки такие как : «Милый курит, дым пускает - меня дымом обласкает», «Не кури, дружок, табак – голова болит и так».(ГАСО,Ф.558,оп.1,д.5). Горчишники, извозчики, волгари не только брали табак мешками, но и вино закупали ведрами в известной «ведерной лавке», что на Алексеевской, угол Самарской второй дом слева как подниматься с Волги. Любили размах ребята. Дешево и сердито. Неся на коромысле два ведра с « жидкой радостью», ватага направлялась в Курени, Мещанский поселок или Молоканские сады, Афоны, где начиналось гульбище. Вот как-то раз там они пили до бесчувствия, а потом случайно протрезвели, глаза протерли, оглянулись по сторонам и удивленно спросили: «А царь-то где?» Когда же узнали, вздрогнули. С тех пор повелось – прежде чем опрокинуть стопочку говорят: «Вздрогнем!» 

                У  истоков  самарского туризма

   Когда в  18  веке  из столицы в Самару поступало предписание  отправить некоторое количество дворянских недорослей для обучения за границу, то это  воспринималось родителями и детьми  как настоящая трагедия. В дворянских   особняках   раздавался женский плач, крики. Часто глава  семьи, на которую выпал этот тяжкий жребий,  отправлялся в Петербург, где за взятки старался  освободить  наследников от участи  обучаться за границей. Самарцы панически  боялись иностранцев, считая их  супостатами  и дьявольским  отродьем. Граждан других стран  называли  немцами, то есть немыми,  так  как непонятный  иностранный язык воспринимался как бесовщина. Более того, считалось, что  звучание чужого языка разрушает гармонию и энергетику  человека, что приводит к болезни. Хозяйки говорили так – от бусурманских   слов  кастрюли сминаются, молоко  прокисает.  Самарский  чиновник  И.А. Второв  оставил уникальные воспоминания о реакции  горожан на  появление в Самаре  пленных французов из разбитой наполеоновской армии: « …я испытал неудовольствие удержания здешних глупых жителей от ссоры с пленными французами, которым не только ребята, но и взрослые не дают прохода, дразнят их как собак».
 Самарцы проявляли  полное недоверие к иностранным гражданам, считая их поголовно  жуликами. Приведем следующий юмористический случай.
Английский коммерсант Норман попытался взять в кредит наличными деньгами в Волжско-Камском банке. Он предоставил управляющему официальное письмо министра финансов России и кредитные циркуляры "Лондон энд Вестминстер Бэнк". Вот как британец описывает дальнейшее развитие событий: "Управляющий главного банка в городе с 100 000 населением, расположенном в центре товарного и пассажирского движения..., посмотрел на мои финансовые документы с нескрываемым любопытством, словно я показал ему папскую буллу или портрет китайского императора. Но уже одна мысль о выдаче на основании их каких-либо денег показались ему очевидной нелепостью". Только немецкая фирма "Кеницер и Ко" согласилась выдать наличные. Видимо, права поговорка: "Европеец европейца видит издалека".( ГАСО, Ф.4940, оп.3,д.8,с.4)
Отношение  к Западу стало меняться в эпоху либеральных реформ  Александра 11. Самарскому  капитализму  требовалось  все большее количество образованных людей. Среди молодежи стало модным получать образование за границей. Своего рода  Меккой для интеллигенции стал швейцарский город Цюрих с его древними университетскими  традициями. Туда за новейшими знаниями потянулись не только юноши, но и девушки. Среди дворян стало правилом  хорошего тона ездить всей семьей в Европу. Это было начало индивидуального туризма. Надо отметить, что такого понятия, как туристическая  путевка  тогда не существовало. Гражданин российской империи  писал заявление в МИД, оплачивал гербовый сбор и получал  паспорт с правом  выезда за границу. Такой документ автоматически являлся  открытой визой практически в любую страну мира. Читаем дневниковые записи И.Ф. Кошко. 1906 год: «…По словам местного общества, госпожа Наумова ( супруга предводителя самарского губернского дворянства) была добрейшей, деликатнейшей женщиной, которую все любили. Она в это лето жила с детьми где-то во Франции, кажется, в Аркашене…» Самарские дворяне освоили курорт Ниццу, посещали Монако и Лихтенштейн. Кстати в этих маленьких  европейских государствах до сих пор местным населением сохраняется традиция праздновать православное Рождество и русский Новый год. Российские аристократы  устраивали там грандиозные  застолья с фейерверками, коньячными фонтанами и купанием в бассейнах с шампанским. Прижимистые  европейцы  испытывали  настоящий шок от гульбищ «русского медведя». Иногда неумеренное веселье приводило к печальным результатам. Так помещик самарской губернии граф Н.А. Толстой, отец известного писателя,  автора «Хождения по мукам» умер в Ницце. В Самару его доставили в деревянном костюме и похоронили  у стен Иверского монастыря.  Самарские дворяне также отличались  любовью к рулетке и азартным играм. Немало имений в нашей губернии было заложено в Европе. Обратимся к записям вице-губернатора  И.Ф. Кошко: : «Мы сели играть в карты ( в особняке Наумова), а Якунин (самарский губернатор) в карты не играл. По его словам, он прежде вел большую игру, но однажды, познав Монте-Карло на французской ривьере, проиграл там в рулетку целое состояние, что-то более 100 тысяч рублей. Заняв у кого-то несколько тысяч рублей, он снова поехал туда играть и, вернув значительную часть проигранного, дал слово больше в азартные игры не играть…»
Когда дворянские дети, зайдя в самарский магазин, начинали требовать от родителей неумеренных покупок,  им строго говорили: «  Купиш   уехал в Париж,  остался один кукиш».
Вслед  за дворянами  за бугор  потянулись и купцы. Может быть,  они были менее изысканны в своих манерах, сыпать деньгами научились не меньше.  В ряде европейских стран сохранилось название русский кегельбан. Смысл этой игры был в том, что по длинной  барной стойке  выходцы из Самары с усердием катали царские  золотые червонцы, пугая бармена  и посетителей обилием  наличных денег.  Кстати золотой червонец  имел славу самой надежной валюты. При Александре 111 он имел одиннадцать граммов чистого золота. При Николае 11  полегчал до семи граммов, хотя славы своей не потерял.  О самарских купцах в Европе  существовала следующая байка. Один скотопромышленник  решил развлечься  в Париже. Он купил  себе купе и заставил его ящиками с водкой. Всю поездку до столицы Франции он боролся  с зеленым  змием  путем его употребления. Этим  же он занимался две недели в гостинице. Беспробудно  пил он и всю обратную дорогу, а потом в Самаре сказал друзьям -  ну, в Париже  и пьют,  а еще, говорят,   цивилизация.
Постоянно ездил в Европу  купец  и художник  К.П. Головкин. Отправил на учебу в Германию своего сына богатейший предприниматель Е.Н. Аннаев. Славу выдающихся  путешественников  и знатоков  мировой культуры  приобрела семейная чета Шихобаловых . Павел Иванович, его жена Вера Лаврентьевна урожденная Аржанова, а также сын Лаврентий Павлович  побывали  даже в Китае и Японии. Кроме того, семья Шихобаловых посетила с 1895 по 1914 годы Австро-Венгрию, Италию, Францию, Испанию, Португалию, Грецию, Кубу, Мексику, Египет, Мальту, Индию Тасманию, Новую Зеландию, Филиппины, США и даже Синайскую пустыню. В.Л. Шихобалова  самостоятельно  выучила несколько языков. Она изучала  местный быт и обычаи, перед каждым путешествием тщательно продумывала маршрут. Во время экспедиций Павел Иванович, как истинный  предприниматель, исследовал  мукомольное дело и животноводство. Все наиболее интересное потом внедрялось в  Самарской губернии.  Шихобаловы были страстными коллекционерами, собирателями древностей и экзотики. В их дом на Заводскую  приходили посылки с  редкостями из всех частей  Света. Их дом с атлантами  превратился в настоящий музей, где в разных комнатах был интерьер различных экзотических стран.
Особенно модной в начале ХХ века была культура  Японии, с ее умением увидеть чудо и красоту  в самых простых окружающих  предметах. От японцев  самарцы учились восхищаться красотами  Самарской Луки. Цветущую  черемуху  сравнивали  с  сакурой. Сад камней  видели в   естественных нагромождениях  валунов. Сама Вера Лаврентьевна говорили, что чем дальше она от Самары, тем ближе для ее сердца  Волга.  В  газетах и журналах самарцы любили читать переводы  японских танков:  «  Облако  над горой – тонкое белье. Я узнал его тайну.»,  « Горный поток, разделенный валуном пополам,  соединяется вновь».
По мере того как капитализм расцветал, росли и доходы населения. Все большее число самарцев входило в средний класс. К концу Х1Х века  в обеспеченный слой, способный отдыхать за границей входили  юристы, бухгалтеры, квалифицированные рабочие, и даже учителя гимназий. Читатель  удивится, но для самарских учителей издавались специальные памятки  с курсом валют,  с соотношением  мер и весов  в случае посещения других стран.
Смотрим «Календарь для учителей за 1912 год»: австро-венгерская крона – 39 3/8 копейки; английский фунт стерлингов – 9рублей 45 ; копейки; немецкая марка – 46 29/ 100 копейки; французский франк – 37 ; копейки; японский золотой йен – 96 4/5 копейки; турецкий пиастр – 8 ; копейки, итальянская лира – 37 ; копейки; швецкая крона – 52 1/16 копейки. Американский доллар официально приравнивался к 1 рублю 94 1/2 копейки, но резервной валютой естественно не являлся. Соотношение потребительских корзин России и США давали совершенно другие цифры. Рубль оказывался на деле во много раз более емким и сильным. По номиналу реальных валютных сил не высчитаешь, так как на тот же 1912год персидский томан приравнивался к 3 рублям 30 копейкам; мексиканское пезо – к 1 рублю 91 1/5 копейки.
В самарских гимназиях  много часов выделялось для изучения иностранных языков. Помимо греческого и латинского, как гимназисты,  так и реалисты должны были знать  французский,  английский и немецкий языки. Основное внимание  уделялось разговорному языку. Все это делалось ради расширения международных связей.



Дачные этюды

Знает ли уважаемый читатель «Кто такие воздушники?» Уверены, что нет, а ведь когда-то это слово многое означало. Так называли любителей проводить свободное время летом на даче. Считалось, что для здоровья – главное свежий воздух и солнечные ванны, и за два-три месяца можно набраться сил и энергии на всю долгую зиму. Конечно, городской воздух не был таким загрязненным как сейчас, но тем не менее, самарцы любили зеленую зону. Право на отдых самарцы с боем отвоевали у городской управы еще в 60-е годы. «Самарские Губернские Ведомости» с возмущением писали о недостатке городских садов, где можно было бы подышать свежим воздухом после пыльных дней в Самаре...
Первые дачи возникли за Самаркой на заливных лугах. Это место называлось Пожни и составляло по реестру 9990 десятин 42 сажени земли. Там построили себе дачи купцы средней руки такие как Демидовы, Кожевниковы. На берегу Самарки в 4 верстах на восток раскинулись Салмановские дачи, еще восточнее находился комплекс дач с необычным названием места «Монастырский пан». Далее простирались Воеводские луга. Новая волна строительства дач хлынула по Семейкинскому шоссе и далее к поселку Смышляевка. Свои коттеджи возводили более богатые купцы, военные, врачи, учителя. Вокруг домов разбивались небольшие фруктовые сады. К 1877 году вблизи Самары находилось около 150 садовых участков, на которых выращивалось не более 7 сортов яблонь таких, как анис, белый налив, плодовитка, апорт, саратовское дерево, черное дерево. Вишни и сливы были плохие. Дачники не умели ухаживать за землей и посадками, не могли прививать. Плодовые деревья часто вырождались в дикарки, отсутствовал нормальный полив. Иногда вместо плодовых деревьев сажали картофель и подсолнух. На зиму сады бросали на произвол судьбы, и там хозяйничали зайцы, которые иногда выгрызали все подчистую. Тем не менее садоводство давало от 10 до 15 тысяч пудов яблок на сумму около 15 тысяч рублей. Старожил Н.В. Жаров так рассказывал о труде на ниве садоводства: «Летом многие дети нанимались к садовладельцам по сбору ягод и фруктов. Для некоторых это были первые заработанные копеечки. Кому они шли на карманные расходы, а кому и для жизни, для пропитания. Помню Николая Варламовича Николаева, что владел четырьмя гектарами недалеко от нынешнего ипподрома. Мы там собирали ягоды и распевали песню «Ах, Самара-городок, неспокойная я». Собирали днем в ящички под названием « ночевки». Там помещалось 15-20 фунтов ягод. Яблоки укладывались в квадратные корзины, и все это устанавливалось на повозку с низкими бортами. Продукция шла на рынки, в магазины и фруктовые лавки.
На дачах выращивались крыжовник, смородина, терн, клубника, особенно много росло малины. Урожайные годы были весьма редкие, поэтому владельцы дач и садов несли в основном убытки. Дело в том, что арендная плата за землю, поднималась достаточно высоко, а тем, кто строился незаконно, вообще приходилось платить большие штрафы. Читатель может удивиться, почему не хватало воды для полива, если рядом такая большая река? Дачи и сады вдоль Волги долгие годы не строились, так как там было весьма глухо, и эти места пользовались дурной славой. Традиционно разбойники нападали с реки, отсутствовали дороги. Спуски к Волге были круты и покрыты густым непролазным лесом.
С развитием капитализма картина резко изменилась: началось массовое загородное строительство. В конце 80-х годов П. В. Алабин так описывает панораму берега Волги, начиная с Барбашиной поляны: «Издали, верст более чем за 15 от города, представится крутой, скалистый левый берег Волги, недавно еще поросший никуда почти негодным, но густым лесом, а теперь весь пестреющий дачами нередко весьма изящной архитектуры и разводимых при них садами на месте вырубленной лесной заросли.. наконец фантастические сооружения во вкусе средневековых замков, летящих по скалам и утесам, заключающее кумысолечебное заведение Е. Н. Аннаева со сбегающими от них к реке вьющимися дорожками, газонами, клумбами, трельяжами дикого винограда и хмеля из переплетающихся гирлянд»... Аннаевская дача считалась одной из самых красивых, построена в 1857году, как кумысолечебное заведение для элиты. На ее территории вырыли два пруда с карасями, вокруг которых росли березы и яблони. Общая площадь составляла 57 десятин. Сам хозяин являлся фотографом-любителем и оставил уникальный альбом с портретами именитых гостей, среди которых найдем генералов, министров, фрейлин Двора.( ГАСО, Ф. 815, оп.2,д.3,с.43) Сегодня на этом месте находится силикатный завод.
В конце XIX века дачи прочно вошли в купеческую и мещанскую моду. Лицо и значимость предпринимателя часто можно было определить потому, есть ли у него дача, и какая она. Самарские толстосумы старались переплюнуть друг друга в оригинальности построек, в неожиданности архитектуры, стремились поразить роскошью, а порой и вычурностъю. Ничуть не уступала Аннаеву загородная вилла миллионера мукомола И. Я. Соколова. Отец построил для своих сыновей настоящие каменные дворцы по проекту А. А. Щербачева. Над обрывом возвышалась смотровая площадка, на которой цвет самарского купечества пил кяхтинский чай, сидя в удобных плетеных креслах. Иногда выступал небольшой струнный оркестр или пели цыгане, а напротив открывалась чудесная панорама Жигулевских ворот... Когда за горизонт садится солнце, Волга кажется розово-голубой дорогой, которая готова увести в таинственную неземную страну. Это райское место называли Волжской Швейцарией. По соседству располагались особняки А. А. Субботина, В. М. Сурошникова из белого кирпича, Е. А. Курлиной в мавританском стиле архитектора Шехтеля, В. Н. Башкирова, П. Н. Шихобалова архитектора Лидваля с каменной лестницей к берегу Волги.( ГАСО, Ф. 815, оп.2, д. 3. с.40-53). Барбашина поляна к концу 19 века превратилась в настоящую курортную зону, куда съезжалась городская интеллигенция. В качестве пищи для души потомственный дворянин Александр Филиппович Аблесимов построил здесь с разрешения губернского правления здание деревянного театра. 30 апреля 1911 года помещение осмотрели губернский архитектор Волошин, главный механик Рукавишников и пристав 5 части Трипольский, признав постройку удовлетворительной: « Театр выстроен в общем согласно проекта, прочно, из зала имеется 4 боковых выхода…все двери отворяются наружу. Сцена имеет выход в виде больших широких ворот в задней стене.. Электрическая установка выполнена правильно.»( ГАСО, Ф.1, оп., 12,д.4931, с.7) С мая 1916 года Петр Емельянович Поддубский открыл здесь биоскоп с ежевечерними кинематографическими сеансами. Какие же сюжеты оживали на белой простыне экрана? Их названия говорят сами за себя: « Морфинист», «Натурщица», «Салон Анны», « В водовороте», «Невинно казненный», «Тайны большого города», «На скользком пути», «В тисках нужды», «Бешеная ночь», «Клятва», «Жертва алкоголя», «Бездна», «В когтях позора», «Темная личность», «Кошмар студента», «Жертвоприношение Авраама», «В тине жизни», «Чистилище» и многие подобные. Калейдоскоп страстей, порока, преступлений собирал толпы дачников ежевечерне.(«Синематограф».Бр.Пате.Москва,1911, август).Бабины с километрами пленки рассылались по почте из Ростова-на-Дону, Тифлиса, Риги.
Ниже по течению в районе 8-ой просеки возник так называемый «Учительский массив». В 90-е годы самарские учителя взяли в аренду у города на 99 лет земли под 14 дач. Место было необжитое, и они объединились с военной кумысолечебницей, что располагалась на Барбашиной поляне, и совместно привлекали из Самары торговцев бакалейщиков. Последние везли товар на малых винтовых пароходах «Ермак», «Дачник», «Кореец». Там построили пристань и невысокую башенку. В начале 20 века, когда дачников стало достаточно много, А. Ф. фон-Вакано открыл на волжском берегу пивной зал. Это заведение просуществовало до середины 60 - х годов, а затем его разобрали на дрова, как и многие дачи вокруг. О быте дачников рассказывал самарец Н.В.Жаров: « Летом почти все состоятельные горожане выезжали на дачи. Везли с собой даже рояли, заводили там кур. Собирались большие компании молодежи, слушали романсы, читали стихи, ходили на Волгу купаться. Я часто бывал на 6-й просеке возле Скита у знакомых родителей.»

В районе 4-ой просеки вызывает восхищение всех, кто проплывает по Волге, дача в стиле модерн К. П. Головкина, далее были дачи Мясниковых, Васильевых. Еще ближе к городу располагались дачи купца Гребежева, купца Плешанова, поручика И. В. Среднева. Кстати виллу поручика с юмором называли дачей 1812 года. Он пытался создать кумысолечебный курорт, но не хватило средств, он прогорел и вскоре умер.
Дачная земля давалась в аренду под фруктовые сады, но реально садоводством именитые самарцы не занимались. Там отдыхали, дышали воздухом, купались, проводили важные встречи, подписывались контракты. В сборнике «Вся Самара» за 1900 год перечислены все дачи, расположенные вдоль Волги между Постниковым оврагом и Барбашиной поляной. Их общая численность составляет 189. Практически ни одна из них не являлась плодовым хозяйством и не пополняла самарский рынок фруктами. Настоящее садовое хозяйство было развернуто между мужским Свято - Никольским монастырем и Аннаевским оврагом. Здесь раскинулся знаменитый «Молоканский сад», принадлежащий с конца 20-х годов XIX века А. П. Грачеву на правах вечного пользования. Хозяин относился к молоканам, почему сад и прозвали Молоканским. Владелец умер в 1857 году. Наследниками его стали внуки Иван, Алексей, Павел, Михаил. Эти сады давали большие урожаи фруктов.
В 1898 году по соседству возник Помологический сад. Группа лиц во главе с В. Н. Карамзиным и П. Н. Тишинским взяли в аренду на 48 лет землю под опытный питомник. Они пропагандировали новейшие методы садоводства и наглядно демонстрировали самарцам интенсивные методы хозяйствования. Предприниматели-садоводы продавали саженцы, рассаду.
Садоводство в Самаре не стало бизнесом. Причина тому континентальный климат с сильными морозами зимой, но главное было в другом. Как установили врачи, самарский воздух способствовал лечению туберкулеза – настоящего бича старушки Европы, да и северной столицы. Бизнес начинается всегда там, где есть максимальная прибыль при минимальных затратах. Поэтому предприниматели просто сдавали дачи на лето для лечения кумысом и медом. Неслучайно многие держали пасеки, и гости Самары могли отведать не только традиционного башкирского меда, но и самарского липового и цветочного. Дачники с удовольствием пускали в домики на сезон за 20 – 25 рублей в месяц. Газеты печатали объявления такого типа: «В саду № 15 около дачи Ромашева сдаются на лето удобно построенные дачи с водой от хозяина по соглашению. Местность здоровая. В саду дубовая роща».Предприниматели в каретах или на автомобилях развозили по дачам чай, кофе, сахар, конфеты, консервы, вино, а также саратовские яблоки, астраханские арбузы и многое другое. Сервис был поставлен на широкую ногу. Интересно то, что на товары не делалась наценка в связи с перевозкой.
Современный читатель, еще больше удивится, узнав, что в начале века шведы, голландцы, англичане предпочитали ездить не в дорогостоящую Ниццу, а на курорт в Самару попить кумыс и полюбоваться Волжскими просторами. Природа подарила нашему краю все, чтобы эти места превратить в курорт мирового значения. Здесь огромная чистая река, золотой песок, красивейшие Жигулевские горы, покрытые дремучими лесами, где много сосен. На восток раскинулись бескрайние ногайские степи, где весной цвели тюльпаны. Именно там киргизы выращивали быстроногих скакунов, а ведь степной кумыс ценился на вес золота. К этому стоит добавить веселый нрав самарцев, их радушие и доброжелательность. Увы, Волжская Капакабана не получилась, а жаль...

Золотая рыбка рекламы

В нашу действительность быстро и решительно ворвалось слово “маркетинг”, создавая целые службы, должности и курсы. Специалисты обучают начинающих бизнесменов основам рекламного дела, ведь, как известно реклама - двигатель торговли и предпринимательства. Взоры всех обращены на Запад, богатый множеством маркетинговых традиций. Однако не все принципы, работающие там, приемлемы для российского менталитета. Основой западной рекламы является теория инстинкта, построенная на фрейдистском подсознании. Потребитель принижается до уровня щуки, хватающей блесну. Общество видится как биомасса, пьющая, жующая, танцующая, кричащая, в крайнем случае, отмывающая сковородки. Русская культура со своими многовековыми традициями и национальными особенностями много глубже простых хватательных рефлексов. Кроме того, до 1917 года наша страна с успехом создавала свои школы по рекламе, оригинальные и самобытные.
К концу XIX века рекламное дело и в Самаре стало расцветать, формируя мощную традицию. Как вы думаете, уважаемый читатель, с чего начинался самарский маркетинг? Может с ярких этикеток, с громких выкриков? Ничего подобного. Все строилось, исходя из принципов доверия. Предприниматель привлекал к себе интерес открытостью своего дела, официальным объявлением всей движимости и недвижимости. Это не составляло для него труда, так как никакого рекета не существовало, а его капиталы, собственность и жизнь находились под защитой мощного полицейского аппарата. В название фирмы купец выводил свою фамилию, как бы подчеркивая личную ответственность за все финансовые операции. Немалую рекламную роль играло вынесение в титул таких реквизитов как “Семейное предприятие” и “Торговый дом братьев Ивановых” или “Товарищество Соколова и сыновей”. Этим подчеркивалась преемственность бизнеса и гарантия его продолжения в случае смерти хозяина. Для предпринимательства чаще всего строился собственный дом, в подвалах которого находился склад, на первом этаже магазин, а на втором располагалась бухгалтерия, а также жилые помещения для сотрудников фирмы и семья хозяина. Все это создавало полное доверие к фирме и являлось лучшей рекламой. Такая постановка дела по-семейному полностью исключала торговлю “воздухом” или исчезновение бизнесмена с чужими деньгами, ведь для того чтобы выехать хотя бы в соседнюю губернию, требовалось разрешение от полицмейстера и губернатора. Большую рекламную роль играли сроки существования данной фирмы. Год ее возникновения иногда выносился на печать или в заглавие. Историческому фактору вообще уделялось огромное внимание. Так, если ткань закупалась правительством, то предприниматель включал в аннотацию к своей фабрике, что из его материи шились мундиры для русской армии, одержавшей героические победы над “басурманами” или из нашей ткани делают императорский штандарт. Владелец кирпичных заводов Ильин всегда подчеркивал, что его кирпич идет на строительство корпусов самарского гарнизона. В рекламных буклетах писалось часто так: чай Высоцкого пьет сам Император, пиво Калинкина поставляется ко Двору Его Императорского Величества, осетры Мясникова - лучший подарок Императору, или его Величество Николай II освежался Трейстеровской газированной водой.
Огромную рекламную роль для предпринимателей играли всевозможные грамоты и медали, призы, полученные на различных выставках. Особенно ценились победы, одержанные в Санкт-Петербурге и в Париже. Перечислим некоторых удачливых счастливчиков: ароматическое мыло Г.Б. Кагана удостоено “Гран при” в Париже и серебряной медали на выставке в Ростове-на-Дону, безалкогольные напитки Г.В. Гаврилова получили “Гран при” в Берлине, две большие золотые и одну серебряную медаль. На сельскохозяйственной выставке в Вольмаре фруктовые воды братьев Никитиных отмечены дипломом и большой золотой медалью. Немало самарцев награждались высшими медалями за качество продукции, а в результате их имена попадали в список лучших бизнесменов России, что издавался к 300-летию царствования дома Романовых. Вот она лучшая реклама.
Самарцы начала 20 века уважали предпринимателей, внедрявших на своих предприятиях новые технологии, что также являлось маркетинговым успехом. Больше покупали кирпича, производимого на заводах, оборудованных гофманскими печами, дававшими новое качество. Популярностью пользовалась мука Башкирского и Соколовского помола, так как именно эти господа внедрили на своих мельницах сверхновую технологию, дававшую до 16 сортов качественной продукции. Рынки Европы трепетали перед русским хлебным натиском. А.Ф. фон Вакано разбил всех самарских пивоваров также новыми автоматизированными линиями. Его буклет гласил: “Заливка без применения рук, гарантия укупорки бутылок - полгода, солод из лучшего ячменя Европы, артезианская вода в качестве основы пива”.
Большую рекламную роль в сбыте товара играло магазинное обслуживание. Первым систематизировал торговлю в Самаре бакалейщик И.Л. Санин. Он ввел практику дегустации продукции, замену некачественных товаров, обслуживания посетителей без промедления, а также разработал систему скидок. При покупке чая бесплатно выдавался сахар и наоборот. К папиросам прилагались спички и так далее. Его товары имели ценники и продавец сурово говорил: “Торг здесь не уместен!” Подобную практику быстро освоили. Продавцы стали привлекать покупателей расширением сферы обслуживания и ассортимента. Широко распространилась система заказов и доставки товара на дом. Тысячи посыльных бегали по всему городу с конфетами, фруктами, колбасами. На более дальние расстояния, к примеру, на дачи в районе Барбашиной поляны и Семейкинского шоссе, заказы развозили кареты и автомобили. Подчеркнем, что за доставку дополнительных денег не брали. В начале 20 века самые крупные магазины имели телефон, по которому делались заказы, вплоть до ночных привозов экзотических фруктов и шампанского. В российском характере заложено нежелание стоять в очередях. Фраза: “Кто последний, я за вами” появилась только в годы первой мировой войны. Большой популярностью пользовались магазины, рекламой которых служила их национальная специфика: например магазин еврейских колбасок Шифельмана на Николаевской, татарские мясные и фруктовые лавки, русский магазин тканей мехов и так далее.
В те времена в поэзии господствовал серебряный век и его атрибутика использовалась в маркетинговых целях. Как тут не вспомнить такие романтические названия как “Парижский шик”, кондитерская “Жан” или номера “Сан-Ремо”. От названий кинотеатров веет самим Вертинским: “Фурор”, ”Триумф”, ”Колизей”, ”Мефистофиль”, ”Одеон”, ”Модерн”, ”Зеркало жизни”, ”Леопард”, ”Патэ”, ”Бомонд-Иллюзия”... Маркетинговая служба учитывала посты и праздники, а в связи с этим молниеносно менялся ассортимент товаров, регулярно проводились сезонные распродажи и уценки. К празднику сам товар становился лучшей рекламой, бесплатно раздавались на улицах пряники, сушки, конфеты, леденцы, мороженое, напитки. А. Ф. фон Вакано выкатывал на площадь огромную бочку пива, приказчик кричал: “Гуляй, братцы”. Так начиналось всеобщее веселье и рождалось уважение к производителю и продавцу.
Особенно самарцы любили живую рекламу, о которой складывались целые легенды, до сих пор сохраняющиеся в памяти старожилов. Сколько интересного можно узнать о кисловщиках, кричавших: “Горячий с коричкой, гвоздичкой и лимонной корочкой!” Увидит самарец мужика, у которого в руке белой жести самовар, в другой мешочки с углями и крендельками в фартуке и футляром со стаканчиками, так сразу готовит грошик. В рекламных целях каждый год издавался адрес-календарь Самары, где говорилось все о производстве и торговле, причем публикация осуществлялась городскими властями, и вся информация гарантировалась губернатором. Неточность сведений исключалась, а в случае сознательной недостоверности заводилось уголовное дело. Это касалось и газет, которые несли ответственность за все то, что печаталось на их страницах. Особенность газетного маркетинга - в поиске ярких слов, образов, рифм. В матрицу читателя забивалось следующее: “Спелые балыки, багряная икра, ревельские кильки, шелашниковское масло, астраханская вобла, камышинские арбузы, тамбовский картофель, нежинские огурчики, саратовские яблоки и так далее”. Реклама начала века кричала: “Наше вино - лучший друг желудка” или “Портвейн 777 - полезен всем”, “Пейте, други мои, шампанское АИ”, “Сигареты ИРА курит пол мира, а другая половина мира курит те же сигареты “Ира”. Сифилис лечили в соответствии со следующей рекламой “Блинозол спасет от всех зол”, “Какао Ван- Гуттен пьют днем и утром”, “Вырастет генералом дитя если, будет кушать молочный порошок НЕСТЛЕ”.
Самарские улицы заполняла наглядная реклама: на фасадах домов кирпичи имели оттиск своих заводов Летягиных, Сапунковых, Шигаевых... Повсюду плакаты взывали: “Не проходите мимо”, “Убедитесь в качестве наших товаров не понаслышке”, “Отведай сам”. Некоторые хитромудрые предприниматели договаривались с сапожниками, и те вырезали на подошве ботинок и сапог эмблему нужной фирмы. Ватаги горчишников носились по городу в таких сапогах и ставили отпечатки на стенах, заборах и еще где угодно, уже из чисто хулиганских соображений. Это можно внести в книгу Гиннеса под заголовком “Хулиганство и маркетинг”. Рекламными щитами и плакатами обвешивались решетки городских садов, объявления также писали на каретах, автомобилях, конках и трамваях. Вообще бизнесмены частенько использовали самарскую шпану в маркетинговых целях, давали на реализацию под процент вино, папиросы, табак, конфеты. Неуемные разгильдяи шатались по городу и орали название фирмы, рекламные стишки, тут же продавали товар. Это веселило и, кроме того, направляло их деятельность в положительное русло.
Витрины магазинов зазывали, манили, прекрасно расфасованные товары кружили голову своей пестротой, яркостью. Продавец настолько дружелюбно встречал покупателя, тут же рассказав ему пару свежих анекдотов, что уйти, не расставшись хотя бы с копейкой, оказывалось просто невозможно. Самарский маркетинг сохранился до наших дней хотя бы в старинных анекдотах: сапожник открыл мастерскую и написал: “Лучший сапожник в городе”, рядом поселился другой сапожник и написал: “Лучший сапожник в мире”. Третий подумал и нарисовал: “Лучший сапожник на этой улице”.
Выделим основные принципы самарской рекламы:
1) доверие к фирме, которого добивались длительностью работы на рынке, выведение в название фамилии предпринимателя, подчеркивая этим его персональную ответственность; утверждение преемственности, включение в дело наследников;
2) принцип сопричастности потребителя с известными личностями, пользовавшимися в какой-то исторический период товарами той же фирмы;
3) приближение товара к потребителю, продвижение его не только до самых глухих деревенек, но и в каждую квартиру города при помощи института посыльных, телефонных заказов вне зависимости от расстояния;
4) внедрение в матрицу человеческого сознания символов фирм и словосочетаний, обозначающих качество;
5) использование броской наглядной агитации, в семантику языка которой входят яркость образов и меткость слова;
6) издание ежегодных адрес-календарей Самары с полным описанием всего производства и торговли с адресами, телефонами, фамилиями;
7) применение живой рекламы в виде мелких торговцев и даже хулиганов, выкрикивающих рекламные стишки;
8) создание во время акта купли-продажи атмосферы доброты и приподнятого веселого настроения;
9) продавец всегда свой парень, своего рода душечка, чуть ли не экстрасенс в современном понимании этого слова (кто лучше продаст папиросы, как ни курильщик или водку как ни заядлый поклонник Бахуса);
10) самый же главный принцип - это качество товара, который в конечном счете сам для себя первая реклама.
Расскажем теперь конкретно как реализовались принципы самарского маркетинга на примере чайного магазина Фильчугиных-Пантеровских. Анна Самсоновна Фильчугина в 1900 году официально заявила свою недвижимость в виде дома на Панской, 68 стоимостью 4 тысячи рублей (ныне Ленинградская, 64). Панская являлась самым бойким торговым местом, так как именно здесь торговали красным панским товаром, то есть качественным красивым изящным. К 1905 году мадам Фильчугина вышла замуж за господина Пантеровского, имеющего большой опыт в качестве управляющего имений и торговых домов. На первом этаже дома открылся специализированный чайный магазин, в котором, кстати, продавали также лампы, керосин, нефть, колесную мазь, подсолнух грызовой и масляничный. Все это выставлялось в специализированном чайном магазине не случайно.
Дело в том, что огромные склады в подвале магазина позволяли заниматься оптовой торговлей. Сюда съезжались крестьяне из самых глубинок Самарской губернии. Скрипучие телеги иногда приходилось ремонтировать, поэтому Пантеровский стал учитывать и дополнительные запросы своих специфических потребителей. В случае, если какого-нибудь товара оказывалось мало для оптовой распродажи, Пантеровский вешал следующее объявление: “Только в нашем магазине розничные цены ниже оптовых”. Этой фразой из головы обывателей вышибались стереотипы мышления, что вызывало дополнительный интерес, ведь каждый понимает, что оптовые цены ниже розничных, а тут все наоборот. Когда же приходила новая партия товара, хозяин возвращался к традиционным методам торговли и объявление снимал. Таким образом, в магазине поддерживался широкий ассортимент. Надо сказать, что магазин заключал прямые договоры с производителями и как сейчас сказали бы, являлся дилером ряда заводов. Так, сахар поступал с Тимашевского сахаро - рафинадного производства, причем сахар отличался обилием сортов. Здесь назовем фруктовые разновидности, ванильные, с ореховым вкусом. Продавался сахарный песок, пудра, а также головы всевозможных форм и объемов.
Что касается чая, то на витрины выставлялось до сотни сортов, в различных упаковках, опять-таки от нескольких граммов до килограмма, дешевые сорта продавались на развес. В глазах пестрело от эмблем и этикеток. Всевозможные виды бумажных пакетиков, железных коробочек даже дорогих деревянных резных шкатулочек с самыми изысканными сортами чая радовали глаз. Самарцы могли приобрести помимо классических видов чаи цветочные, медовые, фруктовые, ореховые, жасминные, женьшеневые и с золотым корнем. Все это великолепие украшалось чудесной японской или китайской графикой, причудливыми иероглифами и гравюрами с изображением мандарина-чиновника, пьющего чай под палантином. Упаковки с чаем перемежались изящными статуэтками из фарфора, а то и из слоновой кости, изображавших уточек (символ семейного счастья), слоников (символ благополучия), лунных зайцев (успех), а также всевозможных восточных буддийских Богов и драконов (символ воды, огня, воздуха, земли, жизни).
К чаю торговый дом предлагал несметное количество посуды, которая поставлялась из Москвы с Кузнецовского завода. Здесь же продавался Никольский хрусталь. Поражали воображение сервизы на 24, 12, 6 персон. Чашки, блюдца всевозможных форм и объемов с различными рисунками из перламутра, серебра, золота, кобальта, сотни различных розеточек для варенья, знаменитые чайные ситечки и чайные ложки. Все это могло удовлетворить любой самый изысканный вкус с тяготением к восточному, русскому или западноевропейскому дизайну. Если сервиз предполагался в качестве подарка, то специальный художник-гравер мог тут же сделать надпись. Среди самарцев пользовались успехом именные сервизы и наборы. Предприниматели порой заказывали у Пантеровского специальные сервизы с надписями, а то и портретами членов семьи, которые изготавливались непосредственно на заводе, а затем железной дорогой приходили в Самару к какому-нибудь юбилею. В торговом доме действовала система заказов, которые принимались зачастую по телефону. На специальном автомобиле фирмы все развозилось по домам. До сих пор потомки купеческих фамилий хранят старинные наборы столового серебра с изображением семейных гербов, пейзажей и различных пожеланий.
Продавцы магазина сами обладали художественным вкусом, умели подсказать покупателю, что лучше взять и на какой случай. Они тут же могли научить десяткам способов заваривания чая и даже рассказывали какие надо произносить заклинания по восточной традиции. В праздничные дни все наемные работники отдыхали, а семья открывала магазин для бесплатной дегустации напитков. Тут же учили, как пользоваться самоварами, которые также продавались в огромном количестве от миниатюрных, до ведерных из меди, латуни, тампака и серебра. Входя в Торговый дом на Панской, 68, посетитель попадал в удивительную сказку с сюжетами из Синдбада морехода или тысячи и одной ночи Шехерезады.
Вообще русскому характеру присуща сказочность, и чайные сады самарской Семирамиды в магазине Фильчугиных-Пантеровских процветали и давали постоянный доход. Удачливые предприниматели все себя отдавали этому делу. Они жили на втором этаже и ни на минуту не отрывались от своей торговли, обслуживая клиентов практически круглосуточно. Они работали на славу и процветание Самары и даже на лицевой стороне их визитных карточек, которые раздавались всем посетителям, изображались виды города, соперничавшего в те времена по красоте со столицами Европы. ПАТРИОТИЗМ в те времена считался важнейшей частью маркетинга.
Казалось бы, что в вопросе об успехе на самарском рынке можно уже поставить точку. Однако мы спросили потомка Фильчугиных-Пантеровских Ю.С. Саганбекова, что же можно считать главным при привлечении покупателей на свою сторону, в свой магазин? Он ответил, что это гарантия, полная уверенность, что самарец, придя в торговый дом завтра, через неделю или на будущий год, увидит те же продукты, те же товары, разница лишь в одном - их ассортимент будет лишь увеличиваться, принося в жизнь потребителя новые иностранные и местные диковинки.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Государственный архив Самарской области
Фонд       1.  Самарское губернское правление.
Фонд       3.  Канцелярия Самарского губернатора;
Фонд       8.  Самарский окружной суд.
Фонд     32.  Самарская духовная консистория.
Фонд    146. Самарский купеческий староста.
Фонд    149. Самарское отделение крестьянского поземельного банка.
Фонд    170. Самарская городская Дума.
Фонд    191. Самарский городской маклер.
Фонд   228.  Самарский губернский прокурор.
Фонд   287.  Самарский биржевой комитет.
Фонд   352.  Присяжные поверенные. А. Г. Елшин.
Фонд   430.  Самарское дворянское депутатское собрание,
Фонд   465.  Самарское городское полицейское управление.
Фонд   468.  Самарское губернское жандармское управление.
Фонд    558. Общество археологии, истории, этнографии.
Фонд   663.  Самарский губернский предводитель дворянства.
Фонд    813. Самарский губернский комитет народной власти.
Фонд    815. Головкин Константин Павлович, краевед.
Фонд 3500.   Воспоминания революционеров. И. Ф. Демидов.
Фонд 4940.   Струков Олег Сергеевич, краевед.
Фотоальбом Егора Никитьевича  Аннаева.
Личные архивы
Лемана А. В., Мясниковой А. Г., Малиева Ю. Н., Саганбекова Ю. С.,  Наякшина К. Я., Чухонкина А. Ю., Калашниковой Е.Н., Жарова Н.В., Ивойловой Е.Н., Варламовой М.П.
Газеты
"Волжский день" "Волжское слово" "Голос Самары" "Самарская газета" "Самарские губернские ведомости" "Самарский вестник" "Самарский курьер" "Самарский листок объявлений", «Самарский справочный листок».
Журналы
"Горчишник" /"Хулиган"/,  «Родина»  1993-2003гг., «Деловые люди» 1994г. Самарские биржевые вести,1916г., №16.
Литература
Адрес-календари и Памятные книжки Самарской губернии за 1867-1916 гг. г. Самара.
Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города.
Историко-статистический очерк. Самара, 1877 г.
Алексей Толстой и Самара: Из архива писателя. Куйбышев,1982г.
Антон Николаевич Шихобалов. М., 1912 г.
Боголепов М. Государственный долг.СПб.,1910г.
Булгаков С.Н. Христианский социализм: Споры о судьбах России. Новосибирск,1991г.
Волжско- Камский коммерческий банк. Устав. СПб.,1874г
Вся Самара. 1926 г. Самара.
Гарин-Михайловский Н.Г. Избранное. Куйбышев, 1980г.
Годы и события. Хроника, т.1. Самара,2000г.
Гулишамбаров С.С.  Всемирная торговля и участие в ней России. СПб, 1898г.
Еврейская энциклопедия. СПб., т. 13.
Живописная Россия. Т. 8, ч 1. СПб., 1901 г.
Журналы Самарской Городской Думы за 1904, 1909, 1911 гг.
Историко-культурная энциклопедия Самарского края. Персоналии. Самара, 1994г.
История уделов за столетие их существования. Часть 1-2. СПб,1903г.
Казарин В.Н. Идут караваны судов. Куйбышев,1985г.
Кауфман И.И. Кредит, банки и денежное обращение.СПб.,1873г.
Клопов А.А.   Отчет по исследованию волжской хлебной торговли.СПб,1889г.
Коммерческо- крестьянское пароходство. Путеводитель по рекам Волге, Малоге, Шексне. Рыбинск, 1915г.
Кони А.Ф. Избранное.М., 1989г.
Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора /1905-1914 гг./ Новгород-Самара-Пенза. Петроград. 1916.
Краткие данные о развитии и деятельности Самаро-Златоустовской железной дороги за период ее существования 1888-1925гг. Самара, 1925г.
Краткий очерк деятельности пароходного общества «Кавказ и Меркурий» за 1858-1908гг. СПб.,1909г.
Кропоткин П.А. Записки революционера.М..1988г.
Лещинский М.Я. Судебные записки. М., 1995г.
Лишин И.А. Очерк Николаевского уезда Самарской губернии в статистическом и сельскохозяйственных отношениях. СПб,1880г.
Лишин И.А. Проект положения о Юго-Восточной хлебопромышленной и сельскохозяйственной выставке в Самаре в 1890году. М.,1887г.
Лишин И.А. К вопросу обводнения и облесения степной полосы Самарской губернии. М..1892г.
Муравьев Д.Н. Мукомольная промышленность Самарской губернии. Самара,1923г
О России и русской философской культуре. Философы русского и послеоктябрьского  зарубежья. М.. 1990г.
Отчет Самарского городского общественного банка за 1912год.Самара,1913г.
По вопросу об элеваторе в Самаре. Самара, 1912г.
Покровский В.И. Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России, том1.СПб,1902г.
Преображенский П.А. Очерк истории Самарского края, Самара,1919г.
Протопопов. Столетие Самарской губернии. Самара,1901г.
Психология рекламы. М.,1925г.
Путешествие в прошлое. Самарский край глазами современников. Самара,1991г.
Розанов В.В. Уединенное.М.,1991г.
Самарский краевед: Историко-краеведческий сборник. Самара,1994г.
Самарский купеческий банк. Устав. Самара, 1909г.
Самарское общество взаимного кредита. Второе. Отчет за 1914г.  Самара,1915г.
Самарский спутник, 1890г.
Сводный сборник статистических сведений по Самарской губернии,том8,выпуск1-й,изд. Сам. Губ. Земства .Самара.1892г.
Самарский элеватор Государственного банка. Петроград,1916г.
Судейкин В. Государственный банк.СПб.,1891г.
Трехсотлетие царствования дома Романовых. М., 1914г.
Устав самарского общества взаимного  кредита. Самара,1902г.
Фабрики и заводы всей России. Киев.1913г.
Фабрично-заводские предприятия Российской империи. Петроград. 1914г.
Цыбин   В.М. Пароход на Волге. Саратов, 1996г.
Юбилейная научная конференция «Самарский край в истории России». Самара, 2001г.
Яснопольский Л.Н. Коммерческие банки,т.1.Киев,1914г.

1 Купец на Волге(http://www.proza.ru/2013/08/03/1141);
2. Люди и мундиры(http://www.proza.ru/2013/08/03/1123) ;
3. По разные стороны решетки(http://www.proza.ru/2013/08/03/1152) ;
4. Горизонты гражданского общества (http://www.proza.ru/2013/08/03/1162) ;
5. Теплые руки самарских улиц( http://www.proza.ru/2013/08/03/1170) ;
6. Самара из глубины веков( http://www.proza.ru/2014/01/09/877) ; Последнюю книгу Барышев в пдф разместил на своем портале Самара сегодня. Она была подготовлена в феврале 2014г
7. Барышев на своем портале разместил с нами интервью в трех частях.«Я так думаю!» Подарок самарцам от семьи Демидовых ...
samaratoday.ru/news/32487
2 сент. 2011 г. - “Я так думаю!” Ирина и Андрей Демидовы 18/08/2011. В редакции Самара today известные самарские историки, краеведы, авторы 5 ...
  Валерия Демидова в мае 2015г. издала сборник своих стихов .
8. В издательстве "Союз Писателей" можно приобрести сборник верлибра" Трещина на солнце" Валерии Демидовой .Интернет магазин издательства.
http://planeta-knig.ru/shop/977/desc/treshhina-na-sol..
В ютубе выставлены наши видеофильмы о Самаре, снятые еще в 1995г. "Прогулки по старой Самаре"https://www.youtube.com/watch?v=5_DeyCUQA9k&list=..

https://www.youtube.com/watch?v=WAg9JHKHLR4&index.. Это часть 2
Это 3 часть. В начале читает стихи самарский поэт Михаил Авдеев. Он умер в марет
Это 4 часть. В начале я исполняю http://www.youtube.com/watch?v=atM2qAUUmYY. Это 5 часть

Прогулки по старой Самаре . Вторая часть.
 Фильм 1 (VTS01_1)
 http://www.youtube.com/watch?v=KReQFDP77bY
Фильм 2 (VTS01_2)
http://www.youtube.com/watch?v=TK1Efd93Gg4
Фильм 3(VTS01_3)
http://www.youtube.com/watch?v=AW9L41khgfg
Фильм 4 (VTS01_4)
http://www.youtube.com/watch?v=5QiX0W6WZ-8
Фильм 5 (VTS01_5)
http://www.youtube.com/watch?v=LGV0j5MW-kM