Помните мои узы

               
"Помните мои узы". Послание апостола Павла Колоссянам, глава 4, стих 18.



     Сегодня 30 октября. Я всегда помню, что это за день. В прошлом году были с сыном в Сыктывкаре на осенних каникулах, ходили к Часовне новомучеников и исповедников. На панихиду опоздали, просто положили цветы и позвонили в колокол в Часовне.

     Так и было задумано: чтобы можно было каждому желающему зайти в Часовню и позвонить в колокол. Часовня открытая, вместо стен решётки с барельефами, овитыми стилизацией колючей проволоки. Создателей я знала, скульптора Анатолия Неверова и иконописца Германа Тонкова.

    Герман умер недавно, 16 сентября нынешнего 2015-го года. Царствие Небесное! Скорблю, что не была на отпевании с погребением.

     Моя бабушка Прасковья говорила: - Меня звали покойников обряжать - я ходила. Будет кому меня на том свете встречать.

    Германа Сергеевича было кому встречать на том свете. Их с Неверовым Часовня - как свеча в память тех, кого никто не обряжал, над кем некому было поплакать.

   Сваливали в общие могилы или в отдельную в наспех сколоченном ящике. Мрачный санитар погонял оленей, а то и сам тащил волокуши до кладбища, опускал ящик или тело как есть в неглубокую яму в вечной мерзлоте, наспех засыпал, ежась от холода, втыкал табличку с номером.

    Шло время, таблички гнили и падали, и ничего не оставалось на земле от человека, даже таблички с номером.

     В Абези кочегар Виктор Ложкин менял эти таблички, ставил вместо сгнившей новую, он и списки запросил из архива, так что если сохранялась на могиле табличка с номером - сверившись со списком, можно было отыскать, где кто лежит, в них стояли напротив имени даты смерти (расстрела) и номер.

    Много я видела таких кладбищ. И в Абези, и в Вой-Воже, и в Ичет-Ди, и под Воркутой, и под Сыктывкаром.

     Когда начались канонизации новомучеников - хотелось понять, где же именно были они расстреляны и закопаны их святые мощи. Но в делах точного указания нет, постепенно лишь кое-что открылось.

     В Сыктывкаре на Тентюковском кладбище есть могилы, за которыми всегда ухаживали местные христианки, возможно, там лежат исповедники из "Священной дружины", 13 человек, растрелянные в 37-м: "Цветы российскаго луга духовнаго, святители, монахи и миряне, мужи, жены и дети, добрый плод Христу принесшие".

    Имён на крестах нет. Так и уйдут, и ушли, не оставив имён, как, вероятно, молитва уходит на небо. Это из стихотворения Елены Пудовкиной.

   У Ольги Седаковой жёстче:
   
    К святым своим, убитым, как собаки,
    зарытым так, чтоб больше не найти,
    безропотно, как звёзды в зодиаке,
    пойдём и мы по общему пути.

    Но мне больше нравится у Мандельштама:

    Миллионы убитых задёшево
    Протоптали тропу в пустоте.



    За поворотом, в глубине лесного лога,
    готово будущее мне верней залога.
    Его уже не втянешь в спор, и не заластишь,
    оно распахнуто как бор, всё вглубь, всё настежь.

    Это уже Борис Пастернак.

    В такие дни, как сегодня, не страшно пойти по этой протоптанной тропинке: за поворотом тебя встретят родные светлые лица.

    Но пока мы здесь, на земле - будем помнить их узы. И безымянные могилы.