Академия улыбается!

         Никогда не мечтал и не думал, что сразу же после окончания ИПИ окажусь в штате Института земной коры СО АН СССР. Само понятие Академия Наук – казалось чем-то из небесных сфер, которые вообще не для меня. Но мы предполагаем, а толь судьба, толь кто... – располагает. И я очень счастлив, что вот так получилось...  Именно в стенах Академии прошли лучшие и самые чистые годы моей жизни. И периодически память выхватывает целые пласты тех событий, галерею Лиц, а ныне уже  Ликов по-настоящему великих и значимых людей и Учителей, которые и сформировали меня как человека,  умеющего хотя бы  в и д е т ь (а не с м о т р е т ь)  и  с л ы ш а т ь (а не с л у ш а т ь) , и постигать! а не существовать под «салат оливье»..., и не бесноваться, имея корочку хлеба...
         Было в той жизни очень много разного, впрочем, как и в любой другой жизни. До сих пор помню фразу Анатолия Гантимурова – «Сам никогда не уйду из Академии», и его же уточнение – «Уж больно по-человечески она хоронит своих...».    

         Вспоминать грустное и печальное я не хочу – это всегда преобладает в любой судьбе в моей Стране. А вот очень хочется вспомнить те моменты, когда люди улыбались, и всем было хорошо, весело и радостно! Вот и попробую... об этом, как Академия улыбалась! – в Истинном! И... – по нарастающей в ситуационностях!


         МАШИНИСТОК НАДО ЛЮБИТЬ!

         В любом институте, в каждом отделении АН СССР всегда был почти самый главный отдел или подразделение – машбюро! Я, когда пришёл на работу в ИЗК СО АН СССР, был среди немногих сотрудников, кто имел и личную портативную машинку, тем паче типа моей «Tbm de Lux» и, самое главное – умел печатать. Быстро, хоть и двумя пальцами, и чисто! почти вне очепаток. Реальный же процесс создания научных «трактатов» – хоть от тезисов-статей, хоть до монографий-диссертаций, выглядел порой комично и даже странно... Какой-то имярек в науке на чистых листах бумаги выводил свои мысли, часто невообразимым с точки зрения разборчивости и читабельности почерком, а потом это «ехало» в машбюро (редко какая лаборатория имела в штате свою машинистку). Там всё это дело отпечатывали и всего в одном экземпляре..., на вшивой серой бумаге (все уже всё знали про процесс и мелованную бумагу экономили) – потому как! – текст, написанный от руки и напечатанный – это две большие разницы! Автор, получив печатный вариант самого себя, очень часто хватался за сердце! И начинался «процесс» повторного «творчества»... То, что читалось – вырезалось, а промежутки между читабельными фрагментами выписывались на новом чистом листе заново, снова от руки! и всё вместе склеивалось в так называемые «портянки»! Их длина иногда достигала невероятных размеров...
         Ещё до того, как я нарисовался в лаборатории со своей пишущей машинкой, и до того, когда ввели ограничения на объём диссертации (кандидатская – не более 150 страниц, докторская 250), они, диссертации, достигали иногда совсем невразумительных объёмов – до 600-т, а было и до 800-т! страниц машинописного текста, и это не считая графиков-фотографий-карт-вставок... И вот...

         В тогда лаборатории докембрия ИЗК СО АН СССР должен был защищать кандидатскую диссертацию некто Айрат Абдулхакович Шафеев. Невысокий, худой, очень подвижный и с очень выразительной мимикой лица татарин из Института геологии Бурятской АССР. Личность – легендарная! И хотя защищал он её уже за сорок, авторитетом в метаморфической геологии хребта Хамар-Дабана он был давно и непререкаемым. Фолиант написал он ещё тот – далеко за пятьсот страниц! Блестяще прошёл внутрилабораторную защиту, потом предзащиту на Учёном Совете ИЗК и вот... – надо было распечатать пять основных (титульных) экземпляров и разослать автореферат... Но вот беда – не сложились у Шафеева отношения с машбюро. Чем он обидел женщин – никто не знает. Толь нагрубил, толь шоколадку вовремя не принёс – история умолчала. Суть случившегося очень проста! Он защищался по особенностям метаморфизма докембрия легендарного хребта Хамар-Дабан, а территориально главные объекты изучения и защиты располагались в районе пика Черского, что в 25 км от Слюдянки на юге Байкала.
          Работа была начисто (!) отпечатана, вклеены все фото, и она была передана на переплёт, который и выполнили очень качественно. Шафеев получил все пять ТОМОВ и радостно прибежал в лабораторию – похвастаться и самому ещё раз пролистать...
         Далее... – матерись не матерись, а другого выхода не было! Он сидел сутки... с белилами и перьевой ручкой... и – правил-правил-правил!!! Перепечатывать и заново переплетать времени уже не было...
         Обиженные им машинистки машбюро отомстили так, что и не пожалуешься... – опечатки-то никто не возбранял! бывает мол! И допускалось до трёх правок на машинописный лист. Вот они Шафееву, за отсутствие ласки-конфет-цветочков... – во всей диссертации сделали через раз, чтоб вне административных последствий, «опечатку». Вместо постоянно употреблявшихся оборотов – «у пика Черского...», «под пиком Черского...», «в районе пика Черского»... – напечатали! – «у писа Черского», «под писом Черского...», «в районе писа Черского...»...
         Вот и всё! Мало того, что Айрат реально матюгался сутки, но правил и ничего не мог поделать, так и позже, когда начинался разговор об этом районе с Шафеевым, «посвящённые» никогда не пренебрегали возможностью вставить шпильку – «Ай, Айрат! не надо! Мы уже точно знаем, что там залегает под писой Черского!»


         
         БУРЯТСКИЙ АКЦЕНТ

         Шафеев защитился блестяще и сразу же попал в пул союзных Рецензентов! Да и кому ещё можно было доверить рецензировать работы по его специализации? А к тому времени в нашей лаборатории пришло время защищать диссертацию Леониду Зиновьевичу Резницкому! Редчайшей души человеку, тоже возрастному претенденту, специалисту и минералогу от Бога! но, с пятым чистейшим пунктом... Одним из рецензентов назначили, конечно же! – татарина Айрата Шафеева. И вот – внутрилабораторная защита. Леонид Зиновьевич доложил. Его, для проформы поспрашивали, всё под протокол, и пришло время выступления Шафеева, как внешнего рецензента, а его нет... Не помялись в «чай-перекур» и пяти минут, как раскрылась дверь и ввалился Айрат! – как истинный любитель мужского «дела» – еле-еле из ночного бессонного шафе и с диссером Резницкого под мышкой. И – бац! книженцию и на стол! И с грохотом! И – со слегка нечёткой дикцией изрёк, несмотря на присутствующую очень солидную высокопоставленную публику – «Лёня! Ты скажи мне вот что, дорогой! Работа твоя – великолепная! Ей цены нет! Но почему? Почему? Ты же еврей истинный!? Ведь так? А почему в твоей работе везде бурятский акцент?»
          Все замерли..., а Резницкий замахал руками и заорал-заблекотал – «Шафеев, пить меньше не пробовал? С какого чёрта у моей работы и бурятский акцент-то?»
          Шафеев молча поднял «томик», раскрыл его наугад и... произнёс – «А вот, смотри, Лёня! Почти каждый абзац ты начинаешь – «Однако, как было...», «Однако, как установлено...», «Однако, доказано...» – и кто ты после этого, еврей ты наш любимый, если не бурят, если не сказать чукча?»...
          Окончание предзащиты пришлось перенести на следующую неделю..., после того, как удалось вытереть слёзы от всеобщего хохота и успокоить Леонида Зиновьевича, что всё-всё будет хорошо!



          ДОСТАЛИ ВЫ СО СВОЕЙ ПРОСТИТУТКОЙ...

          Конференц-зал ИЗК СО АН СССР – идет защита кандидатской Николая Васильевича Вилора. В Президиуме монументально возвышается легендарный МИХМИХ! – Михаил Михайлович Одинцов – тот самый, который и придумал и «добил и выдал на-гора» якутские алмазы! Но, беспартийный и очень не любивший партийных, он остался без многих Званий – орден-то дали, а вот Госпремию и союзную рекламу славы «первооткрывателей» получили Попугаева и Файнштейн – всего техники-геологи-коллекторы в его экспедиции, но очень активно партийные. ОН – усмехнулся и Жил далее и стал и директором института и Председателем Учёного Совета, и...
          А уж как он преподавал в Иркутском универе... – сказка!!! И ровно в своё шестидесятилетие сделал то, на что способен ТОЛЬКО МУЖИК с Большой буквы! – он, академик, доктор наук, профессор, директор – сразу вышел на пенсию и стал всего-то консультантом института и почасовиком на преподавании в ИГУ. Своё Кресло, которое почти ЛЮБОЙ академик просиживает пожизненно, передал не «москве» и иже, а перепоручил своему ученику – Николаю Логачёву. И никто даже «ветра не дал» из «академических верхов» (желающих на «вечное древо» всегда было выше крыши) – когда надо... – МИХМИХА лучше было не трогать, он УМЕЛ – рогом хоть на атомную партийную бомбу... –
          ДА! светлая ему Память – МИХМИХУ! Он ушёл в Геологическую Вечность через всего четыре года... – ВЗОЙДЯ В ПАМЯТЬ СООБЩЕСТВА! А наша братва – геолухи! – не предаёт никогда.
          На первом ряду восседали члены УС и далее «всякой твари по паре» научная публика. На авансцене Николай Васильевич Вилор. Он уже, тайком кушая валидол, пережил и вступление и доклад, и вот... – начались общие прения... И понеслось! А тема-то такая узкоспециальная, что неспециалисту трудно вопросы задавать, а надо! – «прения под протокол должны быть» неоспоримо бурными! И учёная «гвардия понесла»! – «А не кажется ли вам..., уважаемый Николай Васильевич, что тут главное – влияние верхней мантии?», «А может быть пересмотреть этот вывод... с учётом влияния верхней мантии», «Ну тут же очевидно..., автор не учёл влияние верхней мантии»...! Всё бы спокойно закончилось, если бы посередь таких вот вопросов..., Николай Васильевич вдруг, пискляво не прокричал аж в эхо от задника зала выкрикнув – «Да сколько можно мне этой проституткой в нос-то тыкать-то!»
          Зал – з-а-м-е-р, а МихМих – п-р-о-с-н-у-л-с-я! и могуче встал, и в микрофон чуть ли не в губы – «Коля, я не понял? Ты кого тут проституткой-то назвал? А...?»...
          Вилор, красный-потный-мокрый..., срываясь уже на фальцет – «Так, ведь, МихМих, её самую – верхнюю мантию! Ведь её никто и никогда в глаза не видел, а вот – тыкают-тыкают-тыкают... и – пользуются-пользуются-пользуются!!!! И кто она после этого? – она и есть! – проститутка!»...
          Защиту пришлось ускорять методом очень большого и не сухого перекура, потому как просто так унять истерику и смех в зале было невозможно. Зато Николай Васильевич Вилор – не получил ни одного чёрного шара!



          В ЗАКЛЮЧЕНИИ ХОЧУ ПРИЗНАТЬСЯ...

          Ритуал защиты диссертаций соблюдался свято. Что-что, а вот купить тогда Звание было невозможно. Даже по блату. Потому как была многоуровневая система рецензирования и абсолютная гласность каждого этапа и реальная НЕЗАВИМОСТЬ Академии от госчинуш этого просто не позволяла. Потому в Академии всегда было всего 500 Академиков и 750 членов-корреспондентов. НЕ как ныне - "академики" всего и вся... - типа Костя Эрнст - академик телевидения... Тут даже не смешно, но...
          Вхождением в ПУЛ рецензентов ГОРДИЛИСЬ, как Званием Героя и... предать ЭТО, написав «нужную» рецензию... – означало только одно – ЛИЧНОСТНЫЙ ИМЕННОЙ И ПОЖИЗНЕННЫЙ ПОЗОР. Может, и были идиоты за деньги..., но я таких не знал и не видел.
          Главным и решающим моментом всегда было выступление в конце защиты двух официальных оппонентов. Дальнейшее опущу... Оппоненты назначались не просто так, а именно из самых известных и реально уважаемых специалистов в данной области Знаний. Один мог быть кандидатом наук, но главный оппонент обязательно доктором.
         И вот, жил да был такой вот всемирно уважаемый оппонент официальный – профессор К из Ленинграда. Он реально был всемирно значимым специалистом и достаточно лояльным к молодым учёным, претендующим на Звание. Но у него была одна слабость – писать отзывы! Если объем кандидатской диссертации после ограничений составлял не более 150 страниц, а «типичный» отзыв 8-10-ть, то профессор К каждый раз, даже когда работа не вызывала никаких сомнений, писал отзывы на 50-70 страниц! А по правилам, под стенограмму и магнитофонную запись, которые потом отправлялись в ВАК (Высшая Аттестационная комиссия АН СССР), выступление оппонента, тем более главного – нельзя было ни прерывать, ни сокращать, ни тем паче исказить хоть на букву.
         Профессор же читал с выражением, медленно и жутко занудно и на одной «музыкальной ноте контр тенора». Вот и представьте, когда защита уже почти завершена и всем всё ясно – выходит последний и главный оппонент и – н-а-ч-и-н-а-е-т! Полную жуть и очень надолго! Вы попробуйте сами прочитать 50-ть страниц машинописи с выражением и посмотрите, сколько это займёт времени... – а все уже ж-д-у-т! И накрытые столы и те, кто за ними мечтает оказаться!!! И вот...
         Снова ИЗК СО АН СССР, снова защита, тактично умолчу чья... Всё и всем давно ясно, ан – вот..., надо, хошь не хошь, а выслушать занудную и монотонную речь главного оппонента – профессора К! И он не подвёл – да как попёр нудить! Зал стал злиться, но и засыпать в меру сил..., дабы на время изолировать свой слух от этого ужаса...
         И вот тут главный цимус! – когда человек вот так читает, то он, в конце такого «выступления» и сам читает почти на автопилоте..., уже не особо следя за смыслом сказанного, фактически не осознавая собой же написанное – просто читает с листа...
         Зал почти заснул. Те, кто не заснул, начали мечтать убить профессора К и, – О! Чудо!!! –
         Профессор перевернул предпоследний машинописный листок... и в той же, уже в самозаснувшей тональности..., произнёс в микрофон – «И в заключении про эту блестящую работу я должен сделать самое откровенное признание в моей жизни – я являюсь незаконнорожденным сыном академика Вернадского...» – зал мгновенно проснулся! А профессор, чуя, что ляпнул что-то не то, но! не осознав..., помолчал... и! – повторил ВСЮ ФРАЗУ ОТ НАЧАЛА И ДО КОНЦА!!!
   
         Увы, хотя и была с залом полная истерика, но смех-смехом, а защиту пришлось повторять..., так как скандал разгорелся неимоверный! И хотя, так и не узнали, кто конкретно подменил последнюю страницу отзыва (по правилам отзыв заранее отправлялся учёному секретарю Совета в опечатанном конверте, который вскрывался рецензентом непосредственно на защите и, само-собой..., в структуре УС заменить страницу никто не мог), а вот секретарю Совета пришлось расстаться с должностью...
         Зато! Более и далее профессор К никогда не оппонировал никому и почти не выступал со своим классическим занудством... – стоило ему хоть где-нибудь сказать фразу – «И в заключении...» – из любого зала, где-то с галёрок звучало – «Не надо! Мы всё знаем про вашего папу!»
.........



         Что ж, хватит про диссертации, хотя не менее забавных историй ещё десятки... Далее о совсем фантастических историях! Дело в том, что никогда никто ничего не запрещал в АН – в смысле отметить-поздравить! Тем паче в Государственные праздники! Но было одно но! – очень мягко и под контролем, а уж «догоны в налиться» – где угодно, но вне стен института. И это правило соблюдалось всегда. Исключения просто выгонялись вне стен...

         Но они, исключения, – случались! когда можно было гульнуть от души и фактически официально! Таковыми были международные мероприятия, когда приезжали иностранцы и их и кормили по-особому и поили вне меры! А раз тут и научники нужны были, то и им позволялось оттягиваться (поесть-попить) на равных с «империалистами», но под пристальным «оком» сотрудников КГБ! Шедевром в моей памяти, безусловно, является XX-й Международный геологический Конгресс на Байкале в 1984 году.
         Сам факт организации такого мероприятия – отдельная тема! Сами же такие мероприятия – очень значимы для престижа Страны и не только её Науки – а как «сбивать геологию континентов-стран» вне – ВИДЕЛИ ОДНО И ПОДОБНОЕ, но в разных местах и разными глазами – это и есть – НАУЧНАЯ ОБЪЕКТИВНОСТЬ. Иначе не сопоставить Знания..., мало ли кто и где и как опишет что-то типа «зеленокаменного пояса», тут Жирик прав – ОДНОЗНАЧНОСТЬ превыше всего. Но это – организация такого мероприятия – сумасшедшая головная боль. Ведь даже просто на базе любого института в зале собрать «светил с каждого закоулка мира» – и то трудно! – гостиницы-питание-охрана и прочая... А тут? Это же – БАЙКАЛ! И он очень большой и реально труднодоступен почти по всем интересным с точки зрения геологии местам. И он так красив, что просто надо видеть – как обалдевают интуристы и затихают перед этим Величием Природы.
         А вот для нас он доныне – что-то так в никуда – вот есть, да и ладушки..., потому и реально засоряем и озеро и его берега в..., то есть «любим» типично по-российски – «срём там, где живём»...

         Так вот, собрать почти полторы тысячи реальных Учёных и со своей Страны и со всего Мира и... – зал-то залом... – можно и даже иногда легко! Но, геология нуждается в натурном изучении. Схемы-карты-мысли-измышления и... – это порой банальная фигня! Главное – вот! – обнажения и РЕАЛЬНОСТЬ. Вот и смотрите и спорьте... о ЗЕМЛЕ – и главное – был бы толк, а он всегда есть! Я не уверен, я ЗНАЮ! – ГЕОЛОГИЯ – единственная НАУКА, которая окупила себя перед человечеством не только в ныне, а с заделом на сотни веков. ВСЕ остальные науки без неё – ЧТОБЫ И С ЧЕМ БЫ СРАЩИВАЛИ-ПЕРЕМЕШИВАЛИ-СЖИГАЛИ... и чем бы люди... обогревались... –  АХ! Тут я могу до бесконечности... – потому как ЛЮБЛЮ свою ПРОФЕССИЮ и её Мужиков! – они все не политики, они не ПУ и К – то есть не воры, не скоты, а Мужики.

         А что такое показывать ОБНАЖЕНИЯ на Байкале? Если «абрис» Байкала «перевернуть на плоскости четыре раза – абрис плюс абрис и...» – получите почти площадь Германии или Франции!!! Потому и было задействовано, помимо ИЗК АН СССР, как головного института для Конгресса, ещё почти все возможности, которые имелись в распоряжении и Академии и других Институтов, ПГО «Иркутскгеология», ОГП «Кварцсамоцветы»... и даже Обкома партии Иркутской области!!! И, само собой – за всем в очень «плотный контакт» наблюдало и всё контролировало, вплоть до бутылки пайковой партийной водки, КГБ. На каждой натурной точке Байкала, а их было в программе Конгресса аж 49... – всегда «паслись главные бараны» в количестве от двух до пяти очень серьёзных представителей «передового отряда, охраняющего партию и страну (от кого?)», но я не о грустном! А вот –



          ШИРЬ-ТО КАКАЯ...!

          Если даст Бог – я попробую сам описать Байкал – мой Байкал! Он родной для меня с младенчества и – величественен в Божье и взахлёб Души. Он реально Божественен! И это совсем не Озеро, а, как говорят ВСЕ, кто там родился и жил – Священное Море. И я ЗНАЮ каждый метр его берега..., и почти все горы вокруг, и все основные пещеры, и все, ну почти все легенды..., эх...
Но..., тут к «точкам» Конгресса. Так уж получилось, что от Иркутска – самый прямой путь к Байкалу – Ангара!! Всего-то 56 км по нитке русла. А там!!! – ШИРЬ и БОГ в ДУШЕ!!!
          Потому и первые точки «всемирного обзора» располагались именно на южном окончании Байкала, а точнее на его юго-западном побережье – там, где до сих пролегает царская Кругобайкальская железная дорога (КБЖД) – от истока Ангары до Култука и потом по восточному побережью с юга Байкала. Эта дорога – уникальный памятник ТРУДУ – ВСЕХ, кто её делал больше сотни лет назад... Ах..., об этом я напишу отдельно... – это реальная История и Память о гении русского инженерного строительства.
          А здесь... – одна из первых «точек реальной геологии в знания» находилась как раз на юго-западном окончании Байкала, в районе 147 километра той самой знаменитой железной дороги, где выработками от дороги вскрыты шикарные обнажения архейских кинцигитов и лейко-мезократовых мигматитов и при этом – смятых в фантастически чётко читаемые системы многократной складчатости! И туда, за трое суток до, были доставлены двое ведущих научных сотрудников – реальных спецов по геологии данного района – Айрат Абдулхакович Шафеев и Артур Иосифович Сезько. Жизнеописание удивительных и от Бога талантливых людей я вынужден опустить. Потому в стиле «телеграфа»... Оба были обязаны установить стенды с графикой и максимально «почистить» скалы от так называемой «сыпухи» – камней, которые могли упасть с верхней части обнажения... И вот...

         Утро, чуток свежо, но погода – идеальная! Солнечно, безветренно, Байкал лежит зеркалом, как у нас говорят – «маслом». Краски – яркие! Отлично освящена полка железной дороги и скалы. Напротив, аж в 30-ти км, но громоздятся вершины и пики хребта Хамар-Дабана с пятнами из остатков ледников и зимнего снега.
         В назначенное время и к назначенной точке подходит целая «эскадра» – единственный пассажирский флагман Байкала теплоход в три палубы «Комсомолец», судно лимнологического института «Меркурий» и два судёнышка, типа «Ярославец», но приспособленных под Байкал моряками ИЗК – «Бардин» и «Тресков». Все бросают якоря в своё данное и... наступает – т-и-ш-и-н-а! Те, кто уже на палубах, а это более трёх сотен учёных и соглядатаев со всего мира – видят! –
         Крутой обрыв скал Шарыжалгайского комплекса докембрия. Не бухта, а так – полузагиб береговой линии..., «полочка» Кругобайкальской железной дороги, малюсенькая полянка..., дымящийся костёр... и... – палатка..., закрытая на «молнии» от и до...
         И все слышат шикарную тишину дышащего остаточными волнами Байкала, прерываемую только криками чаек.
         На баке «Комсомольца», почти у якорных шпилей стояли двое – директор ИЗК академик Николай Алексеевич Логачёв и его заместитель, доктор наук Александр Алексеевич Бухаров...
         Диалог: Саша, ты понимаешь, что происходит? Где эти сволочи? Коля, не переживай – палатка-то стоит и дым идет, значит – самое минимальное – живы!
И в этот самый момент «замок» палатки «поехал» снизу вверх... Затем откинулись боковые пологи... и... –

         На божий свет нарисовались ДВОЕ! – Айрат и Артур! Вне всего, а только в трусах... И....!!!! Даже с расстояния швартовки хорошо было видно – оба в самом что ни на есть счастливом состоянии Души! – хотевшееся вчера с проснувшимся сегодня...!
         Артур – жилистый, высокий красавец и Айрат – чуток в маленького, но не менее из мужиков... встали – посмотрели вокруг... вне реакции на...! И потопали к краю скал над береговым урезом.... Абсолютно всем, даже иностранцам не надо было объяснять – что они видят!!! Но все вежливо молчали...

         В хрустальной воздушности чистоты воздуха Байкала прозвучала громогласным шёпотом фраза академика Логачёва – «Если эти клоуны сорвут экскурсию..., я их не просто уволю...!»

         А «клоуны», реально не слыша и не видя даже ФЛОТИЛИЮ – потоптались на краю обрыва оба два в трусах... – достали у всех на виду сугубо мужские отличия и начали очень активно и мощно сбрасывать давление... Картина была ещё та! – супер комплекс самых древних пород в мире, царская дорога, обрыв, целая флотилия судов, сотни наблюдателей... и вот – две Мужские струи... и ведь не молча!!!!
В пик разрядки! – в максимально возможной тишине в такой ситуации – во всё, что было в неопохмелённой душе, Айрат, глядя на Артура выкрикнул в НЕБО! –
АРТУРА! ТЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИ! Ш-И-Р-Ь-ТО К-А-К-А-Я! Ё...– твою мать!

         Всех, кто был на палубах..., включая не говорящих по-русски – пришлось долго успокаивать! ВСЕ ВСЁ ПОНЯЛИ!!! Сама экскурсия прошла – НА УРА!!! Мужики, пусть вот так начав... – не подвели! А – сделали!!! И причём всех иноспецов и в натуре и по всем вопросам!
         Но я до сих пор слышу душой последнюю фразу академика Логачёва..., после вот – «ШИРЬ-ТО...!!!» – «Что угодно со мной пусть будет..., пусть хоть как затаскают..., но этих КЛОУНОВ я никогда не уволю сам! Им, эх...! – дано вот так..., от Бога и пред ним! А мне – нет...»...



         ВОТ ОНО – ЗАЖРАВШИЕСЯ КАПИТАЛИСТЫ...

         До сих пор удивляюсь – как Конгресс прошёл без сучка и задоринки! Столько было моментов, которые..., ах..., и могли... в жуть... Но, что ни делается, то к...
         Последние точки экскурсий как раз и коснулись моего Великого Учителя –Андрея Степановича Ескина и чутком меня... – Ескин показывал комплекс ангинских амфиболитов, супер складчатость полуострова Крест, динамометаморфиты Зундукского разреза и Сарминского ущелья и шикарно всё объяснял и по-русски и блестяще по-немецки, а публика... – почти вся англоговорящая... В судорогах души вспоминаю свой позор... – мои попытки помогать штатной переводчице переводить Ескина с русско-немецкого на английский... – такую жуть просто так не придумаешь..., но пронесло в почти поняли... и не осмеяли... Не в том суть...
         Пока Ескин, а сбоку я... «что-то» показывали в Приольхонье... – вся флотилия разместилась в бухте Ая – в переводе с бурятского – «Красавица»! А ведь никакой там красавицы нет и не будет, так себе бухточка..., кроме одного удивительного факта – береговые пески бухты!!! Основным материалом для их образования являются гранат-биотитовые сланцы Приольхонского комплекса... и чисто эоловые наносы песка с гранитоидов Баргузинского батолита. Никогда и нигде более не видел такой фантастической картины! – в бухту жёстко посезонно «работает» волнами только Баргузин! – северо-восточный легендарный ветер из песни..., и вот – постоянность и однонаправленность колебаний «воздуха и воды» создают волшебную картину пляжа! Чистейший кварц-полевошпатовый песок пляжа с очень приличными содержаниями акцессориев вдоль всего берега, за счёт разницы в удельных весах и ритмики однонаправленного волнообразования – располосован!!! Основа – бело-кремово-желтоватая составляющая из кварца и средних плагиоклазов, частично калишпата. Но! очень значимые количества темноцветов формируют ЦВЕТОВЫЕ ПОЛОСЫ вдоль всего побережья... – биотитовая (почти чёрная) полоса..., песочек и... – ГРАНАТОВАЯ полоса... (ярко розовая до темно красной) – и так и эдак, хоть в каком состоянии и освещении с Неба – это смотрится нереальным в Красиво... А ежели понимать..., что и к чему..., и как сформировалось и живёт – просто фантастически! Божьим смотрится!

         И вот на этом фоне от Бога... – в центре бухты на рейде вся флотилия... На пирсе мой полевой отряд, мы уже вернулись («толпа» поехала на последнюю точку на Бирхинском массиве с Алексеем Коневым) и люди в «штатском»... Все ждём последнюю «партию» экскурсантов и точка! – они плывут (то есть – идут!) до дому, а мой отряд, наконец-то, работает в соответствии с полевым заданием... Солнце уже подсело на Приморский хребет, и появились закатные палитры – по облакам, склонам, воде...
         Тут чуть в отклонение – Закаты Байкала! – о! где я их только не видел, включая "параметры шарика с разных сторон"..., но вот ТАКОГО, что происходит на Байкале... – тут долго надо думать, как подобрать хотя бы минимум значимых слов в..., эх!!!
 
         Наконец, на перевале, разделяющим бухту Ая и долину реки Анга, прорезался силуэт уазика ОГП «Кварцсамоцветы», в котором разъезжал директор этого всемирноизвестного предприятия Альмезов..., он отвечал за весь «быт» конгресса..., а за ним и два Пазика с последними экскурсантами. Уазик Альмезова сразу же заехал на территорию моего отряда. В аккурат между четырёх больших шестиместных палаток. Фактически бампером в костёр. У костра, кроме меня и Ескина (студенты уже отвались в отбой) сидело два гэбешника – очень молодой и красивый полковник из Москвы и наш, «местный» майор... Над углями костра только-только начинали оживать шашлыки из час назад порешённого барана..., и откуда только этот полковник моего возраста знал, что я в Приольхонье с 74-го свой и меня знают на каждой кошаре..., и что шаманка Тамара меня уважает...
          Кстати, оба офицера из не нас, «запасников от институтского образования», оказались по мере вынужденного общения – вполне приличными мужиками, а полковник ещё и с шикарным чувством юмора. В первый же день, на мой «дурацкий» вопрос в лоб (я с детства моей Крови всегда был «идиотом» и не боялся вот их...) – «А зачем вот вас всех тут так много? Да кто у нас тут тронет хоть пальцем вот этих иностранцев-то? Их же на руках будут носить в любой деревне...» – ответил легко, и широко улыбаясь! – «Наивный! Да причём тут иностранцы-то? Я и мои тут только для одного – чтобы такие, как ты... тут меньше п...(говорили)...и!» Я точно помню, что чётко... – оценил его прямоту в глаза с усмешкой! И первый раз в Жизни понял – какие же мы все рабы... – даже вот, на всемирном геологическом конгрессе... Но я не о том тут... А вот! –
          Пазики въехали прямо на пирс (старые пирсы Байкала все были приспособлены так, чтобы могла въехать грузовая машина – принять рыбу с судна). Первым вывалился из автобуса французский профессор Мишо – и, как и было до того, недалёкими дугами отбежав, аж на пять метров, – начал «священнодействие» по отливу... За ним показался «Блондин» – высоченный негр из Анголы – доктор наук, специалист по кимберлитам, отличный преподаватель... – но! в обычной стёганой фуфайке фиолетового цвета (он всё время мёрз на Байкале, вот его мужики и утеплили!) и в кроличьей шапке ушанке! Уж поверьте – это ещё та картина!!! –  Негр, на Байкале, пьяный и замёрзший, и в фуфайке и шапке-ушанке... – не дай Бог нашему банальному деревенскому алкашу такое увидеть в продрав глаза! Умрёт же человек несчастный в ужасе...
           А потом «посыпались» остальные! И Александр Швертбутер, и вся прочая немчура – Фёрстер, Ротслер... и Хельга Кэмниц, за ними... даже суперзвезда – профессор Мишуоки из Японии – и все... остальные – все «хорошие» такие, что мама не горюй!!! Как в знаменитой цитате из фильма моего знаменитого земляка и даже одногорожанина - Гайдая! (наконец-то город воздает Должное и восстанавливает его "дом с реальным мезонином"! - символично!) – «На халяву пьют даже язвенники и трезвенники!»... Последним из автобуса вышел..., и очень твёрдой походкой, седовласый, высокий-стройный-подтянутый старик – миллионер и владелец кучи рудников из США – Кади. Мы уже знали, ему – 75 лет! Да – поддатый и прилично, но – строгий, молчаливый и..., что казалось совсем странным – задумчивый до вне реакции на слова переводчицы... А закат тем временем, как специально! – безумствовал по облакам в Необъяснимое от Бога, но в Видимое!
          Достаточно быстро удалось всех загрузить на палубу «Бардина» и он отошёл от пирса... – побулькал тихо и пристал к левому борту «Комсомольца»... – всех очень ласково перегрузили..., «Бардин» дал гудок и отвалил в створ бухты на работу с отрядом Валюши Савельевой... А «Комсомолец» стал пыхтеть трубами, разгоняя дизеля... Потом дёрнулся..., так как якорная цепь побежала в клюз... На пирсе раздался голос полковника, обращённый ко мне – « Эх, ну и всё. Давай, начальник отряда, барана же обменял на армейскую фляжку спирта? и жаришь, так что вот – пойдём и выпьем от души, наконец-то свободны от международного ****ства...»...

          Так бы и было..., если бы не... – не миллионер Кади...

          «Руки» якорей «Комсомольца» ещё даже не втянулись в клюзы, ан... – Бац! и с грохотом освободившейся цепи – грохнулись в ещё зеркало поверхности бухты. «Комсомолец» стало, само собой, чуток подворачивать лагом под точку «опоры» первого схватившего грунт якоря...
          «Тресков» стоял у пирса... На баке сидели – почти естественно пьяный Васильев, и, что вообще вне осознания – пьяный Резницкий! И что-то там зашипело в радиорубке... Из рубки выскочил капитан, ай! какой капитан Сашка! – мой друг души уже надолго!!! И заорал мне – «Олег, давай сюда полкана стукачного! Его срочно на связь с капитаном «комсомола херова»!
          Мне не пришлось даже дёргаться – полкан стоял рядом и даже ухом не повёл на явное оскорбление власти. Спортивный, чуток при удовольствии, он в три прыжка перепрыгнул и перила пирса и леера «Трескова», и взял из рук Саши микрофон с наушниками... С кем он говорил было не понятно и не слышно – о чём... Но он явно был обескуражен...:
          – Что? А какого..., вот... в мать твою...?
          – «Трескова» к борту? Вы что..., совсем не понимаете..., что я сделаю за вот...?
          – Кади? Ты про этого козла старого? И что? Да насрать на этого миллионера недобитка ...
          – Куда залез? Где висит? На цепи правого якоря...
          – Да за яйца его на палубу... Вот ведь, козел империализма... Да и плевать, что...
          – Башкой в клюз...? Господи... А чего ему надо-то...?
          – Что???? Не уедет пока не поцелует песок бухты и не искупается в Байкале...? Кошмар... Как не достать? Совсем никак?
          – М-да... Попал и я и вы все... Слушай, капитан, мы оба под полный ноль пойдём... Доставай его, как хочешь... хоть с цепи, хоть с клюза... Да скажи ты этой скотине, что расписание корабля жёсткое, а его аренда стоит... бешеных денег..., ну соври, что 50 тонн за час...
          – Что? Он оплатит сутки за час купания? Прямо сейчас и чеком швейцарского банка? И не достать...? Вот ведь, бля... попали, в суку... Да если он чек выпишет – нас не просто четвертуют...
          – Так, капитан, время нас не поджимает, а вот далее – себе дороже... Да хер с ним..., пусть хоть закупается напоследок... «Тресков» сейчас подойдёт...
 
          И, чуть с посеревшим лицом, обернулся и приказал капитану «Трескова» – Саша, подойди к трапу... и доставь сюда этого маразматика... – пусть покупается...»

          Обернулся ко мне – «Прости, начальник, но тащи пару шашлыков, водку и стаканы я им дам. Надо, чтобы эта сука капитализма – нажралась и потом мы её загрузим...», и, уже к местному майору – «Быстро в машину и вези сюда из Еланцов участкового...»
          На недоуменное возражение майора – «А зачем...?», жёстко выкрикнул – «А что? ты или я тут труп будем оформлять? Ему же, сволочи недобитой 75-ть. А вода? Температуру мерил? Или сам залезешь? Это же Байкал... Максимум 12 градусов... А если его сердце в ноль прихватит...?»... и уже сам себе, почти неслышно – «Вот ведь, блин, дослужился... до повышения в смерть...»... И уже совсем грозно..., начальнику «Кварцсамоцветов» Альмезову – «Ты тут у нас за главного по быту и приёму..., так вот – примешь гада и хоть что делай, но даю десять минут, чтобы он в отруб пошёл..., а уж мы потом не дадим загнуться – загрузим и подлечим... Всё – катер пошёл, а ты принимай «варяжского гостя»...

          Если честно, то смотреть на полковника, было немного жаль... Я его понимал. У самого за спиной отряд полевой, а в нём студенты молоденькие и не обученные очень многому и... – правда, глаз да глаз... – просто топор в руки возьмут дровишек порубить... и душа уже не на месте... А тут вот такая пьянь и на международном уровне... и – очевидно, что случись... у него вся жизнь закончится тут же, легче самому потом утопиться «не отходя от кассы»...

          «Тресков» и вся команда, матерясь, ведь они же должны были уже сидеть у огня моего лагеря и откровенно и в честно отработанное балдеть под барана-спирт-зелень, которой от иностранцев осталось почти немеряно... – и вот..., ходи туда-сюда и вози какого-то пьяного америкоса миллионера..., да ещё и под вопли полковника КГБ...
          Катер обернулся максимально быстро... и причалил. Команда демонстративно не появлялась на палубе... Фалы я чалил сам... И вот – чудо! Какой пьяный-то? В прыжок! 75-летний, высоченный (я и сам-то не маленький, но Кади!) старик – просто взлетел на пирс... и... уткнулся в Альмезова – не мелочь, под сто восемьдесят, но очень тяжёлый, голый по пояс, в джинсах, с литровой бутылкой невиданной на Байкале экспортной тминной водкой «Адмиралтейская», с моими, уже готовыми двумя шашлыками из супер свежайшей баранины... и...! Кади! –

          С ужасным выговором, но по-нашенски – «Ты со мной? Вперёд!»
          Далее уже по-английски – «Убери мясо, я его не ем. Зелень надо. Редиска есть?» Альмезов, не одурел..., я даже и не предполагал, что вот такой начальник вот так легко сможет отвечать по-английски, и не просто отвечать, а нагло! – «Ты купаться? Гринго? Вот и вперёд! А закусь? – тут Альмезов в чуток стушевался, но, глядя на площадку перед пирсом, на которой местный совхоз (не пойми зачем) соорудил достаточно огромную кучу обычного кормового турнепса... – Во! Видал? Ножик дам! Но сам чисти эту редиску!
          Кади замер! – «Это редиска?»
          Альмезов, умница!!! – «А ты куда приехал? На уникальное озеро! Тут всё – эндемичное! То есть – единственное в мире»!

          Диалоги я далее опущу..., потому как и не всё понял, и всё было очень долго, но КАК!!!!
          Высокий Кади, вне качаний и прочего, твёрдой походкой прошёл пирс, спустился на пляж, по которому в остатках пастельности закатной прелести ласкались сами собой волночки бухты... За ним, тут уж точно – с грацией сибирского медведя, но, почти не отставая, у достаточно большого плоского валуна из реально красивых полосчатых амфиболитовых плагиомигматитов..., встал, громко сопя, Альмезов. Поставил на булыган бутылку, реальные гранёные стаканы..., чуток вернулся назад..., из кучи выбрал совершенно обалденного размера турнепс и стал его очищать, срезая не шкурку, а почти двухмиллиметровые полосы...
Затем зашёл в воду бухты – всё промыл очень тщательно – и турнепс и ножик, и руки... Кади молча стоял очень живым памятником – туда-сюда вращал головой и что-то напевая из старых спиричуэлов... – «My land… is rainbow…» Альмезов, всё помыв, расстелил на камне огромное полотенце, толь простыню (полковник всунул) и... – навёл порядок! Сосуд «жизни» в центре, два стакана, а, как вершина «счастья» – вне тарелки, но очень большая! – тонконарезанных с диаметром чуть ли не под пятнадцать сантиметров и круто посоленная КУЧА кружков турнепса, которая, межслойно, уже начала истекать живым соком корнеплода для скота...
           Далее я опущу почти все «детали»...
           Фантастику описать – невозможно!

           Кади скинул всю одежду и... все, кто сидел у моего костра – и замерли, и стали внутренне завидовать старику...! Да – 75-ть! Но – высокий, худой, но не худосочный в старчество. Почти весь из, да в чуть обвисающей коже и морщинистой, но в... – кубиках и овальчиках мускул! И Альмезов – лет так на двадцать моложе – весь плотный, но в плотности пуза и прочих мест в запущенности самого себя, как мужика... И, самое смешное началось сразу же – Альмезов, памятуя приказ – сразу же налил чуть не по две трети гранёного стакана...
           Кади и ухом не повёл! И что удивительно (так и далее было – Кади еле-еле по-русски, а Альмезов вполне достойно по-английски) на нашем и тост! –  «Спасибо Вам, друзья! Я не знал... русские... человек...! Это See... – это.... бьютифул, это... чистое..., я не видел..., не знал... – храни вас Господь...» – и..., хлоп! и стакан до дна! А куда Альмезову? И он – хлоп...
          А Кади – стакан на постамент, развернулся и... ПОЯ ВО ВЕСЬ ГОЛОС –

 «An old cowpoke went ridin' out one dark and windy day,
Upon a ridge he rested as he went along his way
When all at once a mighty herd of red eyed cows he saw
Come rushin' through the ragged skies and up a cloudy draw.
Yipie i ay Yipie i oh
Ghost riders in the sky...» –

          Самое удивительное – он пел чисто и красиво! Почти как... Том Джонс по тембру голоса... и не хуже чем Дин Рид...

          И ринулся, не вошёл в леденящую воду, а – ринулся! И – поплыл! И не просто, а баттерфляем! Альмезов – приказ и... да какой приказ – или живёшь далее и в должности или... – ринулся за Кади и на посошках... и, вот ведь! почти догнал! Метрах в ста от берега Кади развернулся и поплыл обратно брасом – сильно погружаясь и очень сильно выныривая для вздоха... Альмезов грёб как и ранее – на посошках... – но Родину не опозорил... не отставал, почти не отставал...
          В пяти метрах от берега Кади встал..., почти по пояс... Стал хлюпать ладонями по мелкой волнистости и продолжил оря петь! –

The riders leaned on by him he heard one call his name
If you want to save your soul from hell a riding on our range
Then cow-boy change your ways today or with us you will ride
Tryin' to catch this devil herd.... a-cross these endless
skies.

Yipie i ay Yipie i oh
Ghost riders in the sky.
Ghost riders in the sky.
Ghost riders in the sky...

          Выдохнув из всей души последнюю ноту он, к ужасу всех, кто это видел и в смерть чувств Альмезова заорал и снова – по-русски! – «Альмезов? Где водка!?»...
          Водку в полных стаканах подал, сняв брюки майор КГБ и остался, держа в руках тарелочку с уже просолившимися кружками турнепса... –
          Кади – в замах! выпил весь стакан! – поцеловал Альмезова в щёку и..., снова по–русски – «Я люблю тебя, Россия...» – направил ласты снова в направлении корабля... Альмезов, бросив прощальный взгляд на полковника, с абсолютно синими губами и с глазами коровы, которая уже приняла свою участь – погреб, уже почти по-собачьи за ним...

          На полковника было страшно смотреть... Он скукожился у костра и просто курил одну сигарету от другой... Он реально и уже не таясь – прощался со всем, что есть его жизнь...
          А Кади – как молодой олень на гоне орал уже почти за двести метров от берега! Альмезов, не осилил даже половины расстояния, но грёб в свою смерть... – все-таки он реально был мужиком... – не сдавался даже вот так... в утону...

          Всё спасла Хельга из ГДР..., мы и не заметили, как с борта «Комсомольца» спустили шлюпку..., как Хельга, типичная немка – крупно-худая и страшная, как германский автомат, прорисовалась в одежде на пляже... Смело зашла по пояс в воду и... – я не знаю немецкого, но орала она прогавкав в тишину затихшего Байкала очень громко... И её слова – как магнит вытянули Кади на берег..., через три минуты не вышел, а выполз совершенно синий Альмезов... Факт! – партию и задание он не предал!
          Хельга сама, ей и посуду не достающую подали, налила три полных стакана «Адмиралтейской», подала «моржам» в руки по стакану, свой подняла на уровень плеча..., впрямь, как гусарша-офицерша! и, что удивительно! Уже по-русски (Хельга спокойно говорила на пяти языках!) громко сказала – «Кади! Ты молодец! Это священное море! А русские священные дураки! Пьём до дна и по домам!» – бац! и опрокинула стакан до дна! Ну, само собой... за ней и Кади и Альмезов...

          И всё! Альмезова сразу понесло и он не пропал – его тут же положили в его «джип» и уазик отбыл... Кади поцеловал Хельгу в щёчку и осел на её плечо... – и его отнесли-упаковали... А вот Хельга подошла к моему костру... И на стон полковника – "Доктор наук Хельга, и Вам пора на пароход и спасибо Вам от всей души..." – он получил "немецкую пулю в лоб"! – Да ну его, в задницу, пароход! У Вас вон тут шашлыки свежие и спирт! А у тебя, КГБ – машина! Так что выпьем и поедим, а ты меня быстрее парохода привезёшь... к самолёту, ты против?
Полковник был не против! Они уехали из табора в третьем часу ночи...
.........


          Что ж, жаль! Сколько ещё всего есть! Но пора и честь знать...!
На этот момент – Академия закончила улыбаться!

          Спасибо каждому, кто прочитал...