Пробка

Когда ты часами проталкиваешь автомобиль сквозь очередную дорожную пробку, когда вокруг тебя "проносятся" одни и те же неподвижные счастливые лица, ум, привыкший наблюдать в пути географические перемены, погружается в вынужденное безделье, или начинает внутреннюю трансцендентную перезагрузку. В нормальных житейских ситуациях на подобное обновление, как правило, нет времени. Но форс-мажоры, нет-нет, да приоткрывают перед нами дверцу в бессознательное. Поэтому, посчитав нулевую скорость движения признаком Юнговского коллективного бессознательного, я зашторил происходящее и погрузился в самоанализ.
 
Мне представилась прожитая жизнь как большая река, собранная из многочисленных ручейков, проток, грунтовых ключей и небесной влаги. Тысячи событий коварными выступами больших и малых порогов то тут то там вспенивали мои воды и ломали русло. Но каждый раз с появлением нового препятствия течение творило заново архитектуру дна и несло воды дальше. А скольких людей я помню! Одни расчищали мои илистые протоки и брали берега в граниты, другие возводили плотины и приучали меня жить, учитывая необоримые внешние обстоятельства. Но я научился рвать их железобетонные муляжи и на пределе сил обретать свободу.
Бывало, стиснутый парапетами, я томился в неволе и тайно, как узник Монте Кристо, подтачивал упрямые контрфорсы, приближая заветный час «х». И теперь по прошествии лет могу с уверенностью сказать: никому из людей не удалось превратить моё русло в илистое болото, и не нашлось браконьера, способного выловил всю мою рыбу.
Как тихо на вечерней зорьке! В лучах заходящего солнца рыжими сполохами искрится течение… Помню, я удивился, когда один из притоков принёс и подарил мне все свои воды. Вода была тончайшего розового цвета, будто настоянная на лепестках роз. Мне стало жаль эту красоту. Я спросил его: «Зачем ты отдаёшь себя? Будь свободным!» Он ответил: «Что отдал, то – твоё!»
Наши воды ещё долго бежали вместе. Но пороги в конце концов перемешали нас. На всю жизнь я запомнил его прощальную улыбку – последнюю розовую вьюшку, исчезнувшую в моей серебристой глубине. Она светилась счастьем!
Я долго не мог понять причину этой прощальной радости. Наконец понял: счастье – это триединое состояние духа, души и тела, ничем не обременённое и устремлённое в будущее. В православии это состояние называют святостью. В миру достичь просветления трудно, но можно отыскать дорогу, ведущую к нему. Ступившему на эту дорогу следует соблюдать только одно дорожное правило: «Что отдал, то – твоё!».
Так думал я, оглядывая русло и обучая в пути самого себя духовному благородству. Кто-то имел от меня рыбу в пищу, кто-то – влагу в жаркий день, бурлаки – заработок, судовладельцы – прибыль. А какие роскошные пассажиры заглядывались с верхних палуб на мою стремнину!..
                * * *
...Я очнулся от громкой нецензурной брани. Крикун привалился бедром к капоту моей машины и требовал освободить полосу движения. Действительно, пробка тронулась, и я оказался единственным, кто тормозил движение в нашем ряду. Мужик показался мне крохотной вертлявой щепой, мелькающей в перекатах житейской быстринки. Я тронулся. Сквозь лобовое стекло замелькала унылая торгово-развлекательная документалистика. Автомобиль въехал на мост. Под мостом серебрилась грузная Москва-река.
«Кто бы это мог быть?» - подумал я.