Оля, Гл. 44

Гл. 44
Сашок с Наташей вызвались ее проводить,  но только они успели накинуть крючок на калитку, как в глаза приветливо моргнули фары. Оля застыла в изумлении, увидев машину Гурова. Он вышел навстречу, улыбаясь во всю белизну зубов:
- А я стою и думаю: правильно приехал - не правильно. Твоя мама номера дома не помнит. Сказала – голубой забор, а тут тех голубых заборов…
- Это твой? Ничего себе! – шепнула Оле на ухо Наташка.

Артем был без куртки, демонстрируя строгий темно-серый костюм-тройку, вещь дикую для их станицы конца 90-х и поэтому дерзко-вызывающе элегантную. Даже галстук – синий, с «искрой», оттеняющий его бесподобные глаза имелся. Первым желанием Оли было провалиться сквозь землю. Потому что на ней был «ресторанный наряд», то есть черные брюки и черная рубашка, да неопределенного цвета куртка с оттянутым гелем карманом. Впрочем, вечернего платья, чтобы как-то соответствовать Артему, в ее гардеробе все равно не имелось. Но Наташкино восхищение было ей приятно. «Да – мой… наверное» - не совсем уверенно ответила она самой себе. Потому что Наташке говорить что-то не было смысла, она и так все поняла, ведь Оля села в машину к Артему. И он увез ее – к себе домой.

Поднимаясь к нему в квартиру, Оля с тревогой думала, как воспримет ее появление Наина. В качестве кого представит ее Артем? Что он сказал матери? Можно было, конечно, не терзать себя и задать все эти вопросы Артему, но Оля не искала легких путей и предпочитала молчать. Уже снимая в прихожей куртку, она с ужасом подумала, что не приготовила подарка для Наины. «Какое свинство!" – выругала себя Оля, и собралась было сообщить Артему, что ей срочно нужно в ближайший магазин, но он как-то по-особенному обнял ее и закрыл губы долгим поцелуем, не давая произнести ни слова. У Оли сначала мурашки побежали по спине, но потом пришла отрезвляющая мысль: «Раз мы целуемся, значит, в доме никого нет». Она не ошиблась.  Артем объяснил, что Кирилл уехал поздравлять свою девушку «и, похоже, зависнет на ночь», а родители ушли в ресторан - на корпоратив для начальства.

Он провел ее  в свою комнату, пнул по дороге какую-то коробку, валявшуюся на полу в коридоре со словами «Вечно все поразбрасывают». Но тут же снял пиджак и тоже зашвырнул его куда-то в угол. Остался в белоснежной рубашке, на фоне которой особенно ярко и неуместно-торжественно выделялся галстук, и темном жилете. Оля чувствовала себя гадким утенком, которого зачем-то посадили в одну клетку с павлином. Возле собранного на этот раз дивана стоял столик на колесиках. Ноги утопали в высоком пружинящем ворсе светло-серого ковра.

- Вы же алкоголь не пьете? – уточнил Артем, и Оля с готовностью кивнула. Наедине с ним в пустой квартире ей было не совсем уютно, беспокойно, и то, что он вспомнил о ее принадлежности к церкви, немного ободрило.
- Ну и я не буду, мне же тебя еще домой везти.

Он достал из одного из многочисленных настенных шкафов два бокала и стеклянную бутылку с соком, тарелку пирожных, подсвечник со свечами.
Расставил все это на столе. Поднес зажигалку к фитилям. Оле стало совсем неловко. После пиротехнических опытов Андрея свечи она недолюбливала. А вот Артема, похоже, все устраивало. Он принялся за легкую трапезу, завел светский разговор, стал расспрашивать Олю об университете, сам вспомнил свои студенческие годы. Постепенно она расслабилась, перестала постоянно думать и о его галстуке, и о том, что они совсем одни в огромной квартире. Даже озорство какое-то появилось: а что же будет дальше.

- Да, милая, я же тебя не поздравил! – он произнес это полушутя, но Оля зацепилась за эту «милую», так же, как за «единственную» розу. Умел Артем вставлять словечки, от которых ее бросало в жар.
Он сел на пол и достал из низкой тумбочки небольшую коробочку. Оле тоже пришлось опуститься на ковер, чтобы принять подарок, потому что, судя по всему, Артем и не собирался подниматься, держа нарядную упаковку на ладони.

- Это духи?
- Угу. Не знаю, понравятся ли тебе. Мама такими пользуется. А у нее, вроде, со вкусом все отлично.

Она с облегчением отметила, что теперь-то Валерия Викторовна должна остаться довольной. А ей самой-то как было приятно. Очень-очень-очень. Она раз двадцать сказала «спасибо», распаковывая коробочку и извлекая флакон с дозатором. Он забрал у нее бутылек, брызнул немного духов с густым терпким ароматом себе на пальцы и осторожно прикоснулся к Олиной шее за ушами, к ключицам, к впадине между ними. Сначала пальцами, потом – губами. Она задохнулась, зажмурилась до боли в глазах, но это не спасло - назойливые свечи заплясали перед  мысленным взором, превращаясь в огромное испепеляющее солнце. Оля потянулась к нему, жадно ища его губы, спеша избавиться от ощущений его губ на своей коже, которое без ответной ласки становилось просто невыносимым.
Очнулась она, когда поняла, что Артем пытается ее раздеть. И тут же Олю захлестнула обида. Мигом вспомнилось все, услышанное от Гали. И Нина Яценко, и незнакомая Ира, и обещание Артема не переступать черту, которое, похоже, он слишком быстро забыл. Она не стала его отталкивать. Открыла глаза, глядя в потолок, где пятнились рваные тени. Его поцелуи больше не приносили радости, и волнение от них было каким-то чужим – горьким. Он торопливо расстегивал ее рубашку, опускаясь ниже, и только почувствовав его губы на груди Оля, стараясь скрыть забивавшие горло слезы, как можно спокойнее сказала:
- Артем, свечи догорели.
- Что? – он резко остановился, растерянно глядя на нее сверху.

Тут она уже отстранила его, отодвинулась в сторону и села, обхватив ноги руками. Артем еще несколько секунд смотрел на нее, пытаясь понять, что случилось. Даже на свечи взгляд бросил – им еще гореть и гореть. Потом встал, открыл окно, и устроившись на подоконнике, закурил.
- Ну ты даешь, Оля, - заговорил он через время. Голос его звучал глухо, сигарета в руках дрожала.

Она молчала, и он продолжил, уже с досадой и, как показалось Оле, даже зло:
- На будущее – если не хочешь ничего – не провоцируй. Я ведь могу и не остановиться.
И опять Оля выделила из этой фразы одну единственную мысль – «у нас намечается будущее?»

http://www.proza.ru/2015/11/02/145