Таянье Тайны. Блеянье

Таянье Тайны. 2 Глава "Утро в горах". Подглавка "Блеянье"

...нет, мы не проспали утро в горах. Но утро кончалось, с ним кончались и мы. Настоящее было оставлено там, на перекушенной солнцем пуповине горы, мягко зализанной ветром. Вершина была преодолена, и мы обречённо спускались вниз.

***
…сады нежности, сады великой северной нежности, взращённые многотерпением, слишком часто и неопытно именуемые любовью… они прихотливы, хрупки. Иссякнет влага, погибнут сады…

***
Нежность иссякла тогда, в ночь, когда ты бледно-золотым кольцом, вслед за побелевшей к утру луной отплыла к небесам.  А нам оставила страсть. Жгла, сушила живые, огненные золотинки…

***
Солнце багрово клонилось в ночь, а мы не могли заворожить друг друга. Неуступчиво, злобно соперничали, утратив первоначальный ритм. Судорожно добирали крохи того, вспыхнувшего на вершине, поспешно перетекавшего в подлую страсть.

***
…а вслед за душами отталкивались и тела. Их любовное разогревание напоминало спортивную разминку перед взятием высоты. А после «высоты» нас ждал, как ни грустно, как ни банально, усталый спуск… опустошение…
Да, нам было хорошо тем летом, уже в городе, после Настоящего, после Солнца.  Больше, того мы всеръёз собирались пожениться, строили планы, но…    Предощущение взрыва не оставляло ни на минуту. Клубилось в разговорах, сквозило в объятиях. Отступало (или слепло?) в последние мгновения близости, высоты. Но мы каждый раз обречённо спускались с Перевала, словно сползали в предгорья, в безнадёжное кольцо конечной остановки. Накатанный маршрут доставлял до базарного пункта, пропылённого летним многоголосьем, криками зазывал, выяснением цен и  отношений.
Каждый день встречались, ходили в гости к друзьям. Родители были убеждены в известном, уже одобренном ими исходе…
     Встречали нас теперь в дружеских компаниях тёплым участливым блеяньем. В улыбках знакомых лучилось снисходительное, бараньи обречённое всепонимание – этакое жертвенное вежество самого заурядного, полнейшего непонимания. Ситуация, казалось, предшествовала ритуальному торжеству.
Но что настоящего оставалось у нас, кроме ярости и блаженства плоти? Это была вершина, которую мы без устали продолжали брать. Но путь к ней не был самозабвенен, исполнен новизны и нежности…

***    
Так горные потоки, едва схлестнувшись, разбегаются по скальным излогам. Так затуманиваются миры, притупляются чувства, накапливается вина. Копится вина – приближается старость. Накопил вины – постарел.
Вот и вся причина. При чём тут время?..

***
Нежность блеснула слюдяным разводом на слёзной щеке, промерцала щемяще-тоненьким устьицем солёного ручейка на горестном, исхудавшем за ночь лице в неясный для меня прощальный час.
И я уже не помню…