Мадам Брошкина. Рассказ

 

А я живу одна.
Такие вот дела.
А всё она взяла
И мужа увела.  - завел,  чуть подхрипывая, старенький «Самсунг». 
 -Бабуля! Ну,  вот опять ты эту песню включила! Надоела уже!- с этим возгласом  в маленькую восьмиметровую комнатку с видом на соседний балкон  заскочила  длинноногая Лера, внучка Натальи Викторовны.
- Алкину-то? А ничо! И тебе не вредно послушать про жизню-то женскую, а то все один бряк-бряк слушаешь, где ни одного словечка не понятно, - ответила пожилая женщина.
- Так по-английски же поют, вот и не понятно. В песне главное не слова, а му – зы - ка…
-Во-во! Музыка… Бряк-бряк-бряк, бряк-бряк… А здесь хоть  послушать можно, о чем поют, да и вспомнить кой-чего…
- Ага.. Про кошкины глаза да про рожки!- Лерка рассмеялась, поцеловала бабушку в морщинистую щеку и фюить! Только ее и видели…
Наталья же Викторовна уселась в кресле поудобнее, достала начатое вязание…и отложила в сторону. Мысли ее унеслись далеко- далеко, в конец двадцатого века, когда колбаса, сахар и даже папиросы выдавались по талонам.  Она улыбнулась, вспомнив, как завидовали тогда бабы, когда она получала на свою семью, состоящую из одного курящего и шести некурящих, 14 красненьких пачек и несла домой. А потом еще и золовка привозила пачек шесть… «Сейчас эти папиросы или, как дочь их зовет, сигареты вон какие дорогущие стали, - подумалось ей ненароком.-  Ритка  своему покупает с десяток, так полтыщи, а то и поболе отдает. А вот ей, Наталье, покупать уже некому… Давно некому…» Женщина прикрыла глаза: застарелая боль заставила вновь окунуться в то тоскливое чувство обиды, когда единственно близкий тебе человек бросает и уходит… «Вот, говорят, к старости все отболевает,- думала Наталья Викторовна,- но сколько уж годков прошло, а все треклятый по ночам снится! А тогда ушел, даже прости - прощай не сказал!» Да, да, именно так и поступил ее Георгич: собрал вещи, пока она на работе была, и был таков! Это уж потом, спустя месяц, она на базаре его увидела рядом с этой, прости господи! фифой…
Бабушка Наташа прислушалась к словам заканчивающейся песни:
-Она такая никакая, никакая.
Ну, шо ты в ней нашёл?
А я такая, блин, такая, растакая,
Но мой поезд ушёл.

 Вот ведь как верно подмечено! Именно никакой и была мужнина полюбовница, с которой тот несколько лет несписанно жил: ни заду, ни переду, доска доской, как сказали однажды ее деревенские товарки, узнав, кем доводится ей Георгич.
- Ноноча все мужики на мослы кидаются, видать, модно, - проворчала, помнится, тогда Катерина, раскладывая на прилавке сочные домашние огурчики,- мой тоже к такой лядащенькой убегал, да только на месяц и хватило. Жди! Вернется скоро!
   Песня закончилась. Началась другая, но Наталья уже не слышала ни музыки, ни слов. Она вспоминала давнее.
  Ее муж, несмотря на обещания товарки, скоро не вернулся, а появился, когда она и думать о нем себе запретила.  Весь заросший, испитый, с небольшим узелком в руках, он позвонил в ее дверь под вечер, когда женщина хотела лишь одного: принять теплую ванну, а потом залечь с  какой-нибудь книжкой на диван и заснуть под монотонное говорение включенного Риткой  телевизора.
- Чего тебе? Здесь не подают!- сказала она Георгичу и постаралась выпроводить так, чтобы сидящая в комнате дочь не вышла, любопытствуя, в коридор. И муж, потоптавшись немного, ушел, ушел покорно,наверное, понимая, что пять лет, проведенные вдали от семьи, - большой срок. Потом она слышала, что он жил у кого-то из своих прежних друзей, пока не сошелся с очередной, а потом еще с очередной…
  От окна или от воспоминаний повеяло холодом, и женщина, встав с кресла, решила перелечь на кровать, чтобы согреться. Но картинки прожитой жизни одолевали ее все сильнее и сильнее. Зимой? Да, именно зимой, где-то лет шесть назад, к ней зашел бывший сослуживец мужа. Имени она его сейчас не вспомнила, да и не старалась вспоминать.  Черноусый долго мялся у двери, сжимая в руках  шапку, пока она, Наталья не прикрикнула:
- Чего встал? Говори, зачем пришел?
- Ты, это, Натаха, забери Николая домой! Совсем он плох…
- А ты чего ж, сердобольный, не заберешь?- окрысилась она тогда.- Пили, чай, вместе. И по бабам, наверное, вместе бегали, а я, теперича, выручай?!
- Да куда я его? А тут у него дочь, да и ты не чужая… Почитай, сколько годов вместе были… Ну, оступился мужик, с кем не бывает.
- Со мной не бывает. Разошлись наши пути. Уходи!- и она показала непрошеному гостю на порог.
«Может, зря я  так сделала? Может, живой бы сейчас Коля был?»- отвлеченно подумала старая женщина. Но обида всколыхнулась в ней с прежней силой и так сдавила грудь, что она даже поморщилась. А тогда… Тогда она в свои пятьдесят неполных лет после  разговора с другом Николая горько, навзрыд плакала, закрывшись в ванной и включив воду. Мужика у Натальи в жизни не было с тех самых пор, как ушел Георгич. Да она, собственно говоря, и не искала. Крутился один вольный художник, подвозил два раза до дому, намекал, но она как представила, как заполонит он всем своим огромным телом пространство ее двушки… И все желание впускать в дом чужого, лишнего, пропадало само собой. А сейчас вот с Риткой съехалась.. Зять, ладно, покладистый попался, а то вон Лизавета живет у своих, да так, что лучше уж одной…
   Наталья Викторовна вспомнила свою знакомую с третьего этажа и опять вздохнула. Вечно битая родным сыном, и от этого, может, всегда пьяненькая, Лизавета частенько забегала к ней в гости. Ритка  тогда только губы поджимала, но молчала. Молчала даже тогда, когда она, Наталья, заставляла ее постелить « бедолажке» на диване. А та, начаевнившись, принималась вспоминать  жизнь со своим Петей.
- Знаешь, Наталья, какой он у меня был,- говорила она, слегка окая и растягивая слова,- не ззнааешь! Зоолоотоой он у меня был. Я у него как у Христа за пазухой жиыыыла…
    Наталья Викторовна мужа ее не знала, но согласно кивала головой, а иногда и поддакивала, только петь отказывалась, когда Лизавета пыталась затянуть  любимую: « Утамлёооная соонца нежна с мооорем пращаалась…»
 - Ты, - говорила она тогда гостье,- филармоний мне тут не устраивай, а то живо сына твоего позову… И та затихала, проваливаясь в беспокойный сон…
А все-таки, почему она не пустила тогда Георгича? И даже на похороны не пошла, хотя звали… Тот же усатый и приходил, только уже летом.. Небо тогда, помнится, серое, дождливенькое было, словно мышь по окнам пробежалось. Побоялась или неловко было? Хотя чего уж тут неловкиться? Не девка, чай, чтобы на других оглядываться. Может, пустила бы тогда, было бы с кем  сейчас словом перемолвиться.  А то  целыми днями одна дома.  Ритка даже кошку никакую не заведет – аллергия у зятя, вишь . А с шестого этажу не шибко вниз набегаешься, даже на лифту…  Съездить что ли завтрева на кладбище, поискать могилку?... Оно, слава богу, одно в городе… Заодно и к матери с отцом зайти… Только позвать кого? Лизавету не хочется. Надежду разве? Она и Николая знала. 
 Наталья Викторовна поднялась и подошла к комоду, выискивая желтую книжицу в плотном переплете, потом долго листала страницы, выискивая нужную фамилию.
- Алло,- отозвался в трубке надтреснутый голос подруги.
- Надежда? Здравствуй, моя дорогая!  Ты завтрева чем занимаешься?
- А чего? В церкву сходить хочешь или еще куда?
- На кладбище хочу тебя позвать.
- А твои не хотят что ль?
- Да я… у Георгича … побывать хочу…
- Вона как… Так ты ж вроде и на похороны не ходила…
Надежда помолчала, видимо, что-то обдумывая. Молчала и Наталья.
- Ты..это … могилу-то сама найдешь?- возобновила разговор  подруга.
- Попытаюсь. Хотя не была ни разу, - честно созналась пожилая женщина.
- Так кладбище-то не маленькое. Цельный год искать можно, а ты за день решила. Чего так?
- Так…
Рассказывать Надежде о постоянных снах не хотелось, тем более, что видела она  в них  Георгича,  молодого и чубарого, который шептал, шептал ей что-то томное и тягучее. « Еще просмеет, скажет: сексу на старости захотела», - нахмурилась Наталья. Женщина знала смешливый характер подруги, которая в свои, как она выражалась «двадцать пять с хвостиком»( хотя этот хвостик вымахал до приличного хвостища), могла и словцо крепкое ввернуть, и курнуть с мужиками. Кроме того, Надежда ловко обращалась с сотовым телефоном, ноутбуком, чего ей, Наталье никак не удавалось, да, наверное, и не хотелось.
 Была Наталья Викторовна женщиной простой и, порой включая телевизор, только охала:
- С ума совсем посходили! Да где ж это видно, чтобы старая баба  за молодого выходила?
- А этот-то?! Ритка, ты глянь! Песок уж сыплется, а он на молоденькой  женится!

Так что какой уж тут секс на старости?! Один блуд, прости господи!

 Нет уж, ничего она про сны Надежде или кому другому  говорить не будет…

- Ну, чего ты там замолчала?- поинтересовалась  из трубки Надежда.
- Жду твоего решения.
- Ну, давай завтра в два. На скамейке…возле школы…

Скамейка на остановочном комплексе с коротким названием «Школа» была излюбленным местом Надежды. Там она частенько сиживала, выспрашивая у знакомых пареньков про какие-то там « сидирумы», байты… Однажды  девкой какой-то все интересовалась: Аськой, кажется…
  На следующий день Наталья Викторовна, потихоньку собравшись, спустилась вниз и отправилась к назначенному подругой месту.
- Ты куда это?- окликнула ее встреченная Лизавета.- Если до магазину, то давай вместе.
- До подруги поеду,- ответила ей половину правды женщина.
- К вечеру-то вернесси?
- Приеду.
Надежда уже ждала ее на остановке. Была она не одна- рядом с ней сидел мужчина в кепке, из-под которой высверкивали седые волосы.
-Знакомься, Наталья,- представила подруга незнакомца,- бывший сослуживец твоего Николая, Павел Олегович.
Кивнув мужчине, Наталья Викторовна, вопросительно посмотрела на Надежду.
- Но ты же не знаешь, где.
Ох, как не хотелось пожилой женщине, чтобы кто-то присутствовал при ее встрече с Георгичем, но она понимала резонность появления Павла Олеговича. Без него не найти…. Тот же держался отстраненно, разговаривал прежде всего с Надеждой и лишь искоса поглядывал на молчащую Наталью. А та и не торопилась включаться в беседу, плавая где-то в своих затаенных мыслях.
Наконец, у ворот кладбища Надежда не выдержала:
- Ты так и будешь в молчанку играть? Сама ведь все затеяла.
В ответ Наталья Викторовна только вздохнула:
- Ох, да я даже и не знаю, стоит ли? Ведь обидел он меня…
Сказала это и смутилась, как девчонка, под пристальным взглядом сослуживца.
- Так не идем что ль?
- Идем, Надежда, идем,- еще немного поколебавшись, решилась женщина.
 Наталья Викторовна подошла к торговкам и купила несколько искусственных цветов. Все они были голубенькие и напоминали васильки в поле, такие же остроконечные и… задиристые.
- Ну, с богом!- шепнула она себе и заторопилась вслед за подругой и проводником. Павел Олегович шел уверенно, чуть утишая свой широкий для его возраста шаг, изредка, останавливаясь, поглядывал по сторонам, пока не свернул на небольшую аллейку.
-Одну минуту,- сказал он, оборачиваясь к женщинам. Шагнул в сторону, заглядывая в лица памятников. Один, другой, третий… Затем махнул рукой, подзывая.
 Наталья Викторовна шла к могиле мужа медленно. Казалось, что каждая ее нога налилась чем-то невероятно тяжелым. Мир вокруг  замкнулся, загустел, исключая все и всех…
Лицо на памятнике явилось Наталье незнакомым, чужим, и только глаза мужа светились какой-то грустной теплотой.
- Коленька,- прошептала женщина одними губами,- ты звал меня – я пришла…Но ты так обидел меня тогда…
Наталья Викторовна склонилась над могилой, пытаясь выдернуть  старую, пожухлую траву, потом провела рукой по пятиконечной звездочке старого, давно не крашеного памятника. Еще раз взглянула на фото своего Георгича, воткнула васильки… Посидеть было негде, да и надо ли?...

Надежда, почувствовав настроение подруги, подошла и встала рядом:
-Домой?
-Домой,- устало согласилась женщина.

Вечером Рита удивленно и тревожно наблюдала за матерью:
- Ты чего это, мам, смурная сегодня? Не заболела часом?
- Ничего,- невпопад ответила Наталья Викторовна дочери, затем поправилась:
- Устала чтой-то. Пойду прилягу.
Легла на кровать и впервые уснула крепко, без сновидений. А на кухне Лерка говорила родителям:
- Бабуля сегодня уходила куда-то днем. Я пришла, а ее нет. А потом мне Генка с Димкой сказали, что у «Школы» ее видели.
- Может, в церкву ездила?- предположила Рита.

Ранним утром дочь заглянула к матери. Та по - прежнему спала, и Рита решила ее не тревожить. «Вечером спрошу,- решила она,- после работы».
А утром Наталья Викторовна впервые не включила «алкину песню». Она вязала, смотрела телевизор, изредка вставляя свои комментарии. Так продолжалось месяца полтора, а в середине августа в маленькой комнатке вновь зазвучало:

А я живу одна.
Такие вот дела.
А всё она взяла
И мужа увела.

Заглянувшая к бабушке внучка, увидела, как медленно выкатываются из рук пожилой женщины и падают на пол спицы, недовязанный носок… А на лице застывает грустная улыбка…
.
 Говорят, что души умерших, лежащих на одном кладбище, встречаются…