Розы на асфальте

РОЗЫ НА АСФАЛЬТЕ

ПРОЛОГ

Сентябрьский туман окутал молочным маревом всю округу. Эта белая пелена была настолько плотной, что даже ближний свет автомобильных фар пробивал ее всего на несколько метров. Проехав в напряжении десятка два километров, Александр Дмитриевич остановил машину на обочине, заглушил двигатель и опустил голову на руль. Оцепенение продлилось около минуты. Он вышел из своего старенького «Мерседеса» и с удовольствием потянулся, широко раскинув руки. Дорога была пустынна. Только хвойный лес шумел на ветру, изредка разносил эхом крики своих невидимых в тумане обитателей. Александр Дмитриевич подошел к обочине и посмотрел вниз. Там, на дне неглубокой высохшей канавы, он заметил гриб.
«Вот и заправка для грибного супчика нашлась!» — подумал он, срезая боровичок перочинным ножом, вытащенным из внутреннего кармана куртки.
Александр Дмитриевич углубился в лес метров на двадцать. Идти дальше не рискнул: при такой видимости можно было запросто заблудиться, как говорят: «в трех соснах». Он присел на вывороченную с корнем сосну и стал слушать музыку леса…
Его «медитацию» прервал треск сухих сучьев. Александр Дмитриевич повернул голову на звук, ожидая увидеть фаната-грибника. Однако невдалеке вдруг показался лосенок. Лосиный детеныш приблизился. Сделав несколько неуверенных шагов, он заметил человека. Не то от любопытства, не то от испуга животное на некоторое время застыло, затем игриво отпрыгнуло в сторону и вновь скрылось в тумане.
Александр Дмитриевич восторженно улыбнулся, радуясь нечаянной встрече с маленьким губастым зверем.
— Спасибо тебе, Батюшка Лес, за доставленный чудесный миг! — крикнул он лесу.
Александр Дмитриевич поднялся со своего временного «трона» и увидел, что наступил на небольшой боровичок.
«Эх ты, горе-грибник! — мысленно укорил он себя. — Такое чудо раздавил!»
Присев на корточки, Александр Дмитриевич поднял гриб, но тот оказался червивым. Внимательно посмотрев по сторонам, приметил еще несколько толстеньких «бочонков» в кругленьких темно-коричневых шапочках. Когда грибы были срезаны, Александр Дмитриевич возвратился к машине.
«Ну и туман! — посетовал он, уже сидя за баранкой автомобиля. — Как птицы и зверушки находят в нем друг друга? В принципе так же, как и люди. Ходим вокруг да около, суетимся, куда-то спешим, а зачастую самих себя найти не можем. Чего лететь, куда спешить? Жизнь… Она и так бежит стремглав, не угнаться, особенно после сорока. Она как лето в пути — не успеть насладиться! Кажется, еще только вчера окончил школу, училище, академию, а дело уж к пенсии продвигается… Что успел? Какие добрые дела удалось за эти годы сделать? Вроде жизнь как жизнь, можно сказать, такая, как у всех, — не лучше и не хуже… Карьера состоялась, а личная жизнь, начинавшаяся так романтично, почему-то всегда завершалась полным крахом. Иной раз создавалось впечатление, что какая-то сторонняя злая рука нагло похозяйничала в моей судьбе».
Вдруг вспомнились некогда написанные им стихотворные строки, и Александр Дмитриевич негромко их продекламировал:

— Трижды я любил и был любимым,
счастье камнем кануло на дно…
Мои весны… Их сменяли зимы —
подарил бы лето кто одно!..

— «Синий туман похож на обман», — продолжил он свой монолог уже знакомыми многим песенными строками. — «У природы нет плохой погоды»… — Он на мгновение задумался и продолжил: — Впрочем, погода ни у кого из нас не спрашивает, какой ей быть — она просто есть!..
Александр Дмитриевич, заложив руки за голову, откинулся на спинку сиденья. Он стал вспоминать свое детство, юность, зрелые годы. Его постоянно окружало множество друзей, приятелей и просто знакомых. Не обделял его своим вниманием и женский пол. Александру Дмитриевичу сразу почему-то вспомнилась Таня и сломанные розы на мокром от проливного дождя асфальте… У него больно защемило сердце, а к горлу подступил ком...
— Танюша… Пожалуй, она была той самой единственной дорогой половинкой, которую не просто любишь, а любишь всю жизнь. Вот и все, — заключил Александр Дмитриевич. — Остальное — просто влюбленность или мимолетное смятение разума хотя в каждом увлечении было что-то свое неповторимое и прекрасное. Все-таки как быстро и неумолимо летят годы! К сожалению, вспять можно повернуть только память, а как бы хотелось хотя бы на миг вновь окунуться с головой в свое самое счастливое прожитое время!
— Боже! Каким же я был несерьезным и безалаберным в юности! Впрочем, пусть не лучше, но и совсем не хуже других. Где вы теперь мои друзья и приятели: Родникас, Предриков, Саидов, Горшков, Колесник?.. Андрея Андреевича, нашего курсового, нет уже около десяти лет. Трагически погибли Вася Окрайченко, Реваз Хараишвили, а год назад не стало Огурцова...
Воспоминания нахлынули на Александра Дмитриевича бурлящим потоком, и он на время отрешился от окружающего мира…

I
В ту пору Сашка, двадцатитрехлетний старший лейтенант, слушатель академии, жил в Москве. Столичная суетная жизнь, многогранная и щедрая на события, шлифовала его мировоззрение и манеры, учила быть самим собой. Встречи с известными людьми, театры, выставки делали его сведущим и интересным собеседником.
Несмотря что Сашка был большим ветрогоном, учеба давалась легко и не тяготила его. Главное — все делать вовремя, тогда везде успеешь и найдешь время, чтобы затем с пользой провести свой досуг. Постепенно формировались небольшие компании по интересам. Одни с фанатичным азартом и постоянством резались в карты, проигрывая за вечер или ночь свою зарплату, а потом весь месяц хлебали в долг дешевые супчики-концентраты из пакетиков. Другие как молитвы, зубрили содержимое учебников и конспектов, пытаясь заучить наизусть непонятные им термины и определения. Однако большинство, как и Сашка, старались объять необъятное: — хорошо учиться и одновременно успевать везде, как вездесущий Фигаро у Бомарше.
Жил Сашка на десятом этаже шестнадцатиэтажного академического общежития. В блоке были две маленькие комнаты, ванная, туалет и прихожая со встроенными шкафами, заваленными домашней утварью, старой одеждой и пустой разнокалиберной стеклянной тарой, оставшейся ещё от прежних хозяев. Сашкиным соседом по комнате оказался его земляк из Гродно Юра Горшков, по прозвищу Горшок. Юру он немного знал еще по училищу, которое тот окончил на год раньше. Вначале они как-то ладили, но постепенно отношения становились все более натянутыми. В результате Сашка перестал по субботам ходить с ним и другими земляками-старшекурсниками ужинать в ресторан. Эти походы заканчивались для него практически всегда одинаково: ребята шли провожать девушек, с которыми познакомились, только Сашке ничего другого не оставалось, как ловить такси, забрасывать на заднее сиденье пьяного, беспомощного Юру и везти его домой. В таком состоянии человека ведь не бросишь — сразу же попадет в нехорошую историю!
Чаша терпения переполнилась после того, как в их компании появился Гришка Есаулов. Теперь отвозить приходилось уже двоих. Особенно проблематичным стал проход через вахту общежития, где дежурили штатный охранник-милиционер, два офицера из числа преподавателей и слушатель со старших курсов. Приятели плохо стояли на ногах и поочередно падали на землю, словно кули с мукой, поэтому приходилось выжидать на улице, когда преподаватели куда-нибудь отлучаться.
Однажды, когда он втащил в кабину лифта два «полутрупа», один из подошедших иностранцев заметил:
— Вот русские напились!
На что Сашка ему вполне спокойно ответил:
— Дражайший, если ты выпил хотя бы треть того, что они, — ты бы умер!
Вьетнамец потупил глаза, а его спутники захохотали. Они же помогли доставить пьяных до места назначения.
Когда в очередной выходной Юра спросил его, глотая буквы:
— Ты пойдешь в абак ужинать?
— В «абак» с вами как раз и не пойду! — перекривил Сашка соседа. — Что я там не видел? Ваши с Гришкой трупы? Хоть бы кто спасибо сказал за то, что никогда не бросал вас на улице! Таксисты меня уже в лицо узнают. Спрашивают: «Сегодня один «груз-200» или два?» Не умеете пить — не мучайте одно место! Закусывать надо!..
— Да ладно тебе! Не злись! Пошли!
— Нет, Юра, я не пойду. Валяйте уж без меня!
В тот раз Горшок заявился пьяным после полуночи. Не снимая шубы, шапки и зимних сапог, он рухнул, словно после непосильного труда, на не разобранную кровать.
— Юр! — немного снисходительно, но очень по-доброму обратился к нему Сашка. — Ты бы разделся, что ли! Давай помогу!
— Спасибо, не надо! Я на кухне макароны поставил варить. Если разденусь — просплю.
Горшков в ресторане практически никогда не закусывал. Как правило, поданное ему официантом горячее блюдо, съедал кто-то из приятелей. Он объяснял это тем, что алкоголь его не разбирает. Потом быстро хмелел, за что ребята вскоре прозвали Юру «Трупень». Однако по возвращении домой на него нападал такой жор, что кастрюля картошки или макарон за несколько минут только всем «улыбалась».
Проснувшись рано утром, Сашка взглянул в угол комнаты, где спал сосед. Горшок так и не разделся. Из-за шкафа, свешиваясь с кровати, торчали его ноги в грязных сапогах.
— Вроде Юра макароны варил… — вспомнил спросонок Сашка.
Он резко поднялся, натянул трико и пошел на кухню. Дежурный по общежитию во время ночного обхода отключил плиту и снял с конфорки кастрюлю с обуглившимися макаронами.
Сашка вернулся в комнату и стал будить соседа:
— Юра! Иди макароны рубать!
Горшок заворочался на кровати и сонным голосом протяжно спросил:
— А что, они уже сварились?
— Судя по тому, что ты поставил их вариться в час ночи, а сейчас уже шесть часов утра, то должны быть давно готовыми к употреблениию. Хотя всякое может быть, — засмеялся Сашка.
Юры не было минут двадцать. Он вернулся обозленным и без кастрюли.
— Сволочь ты! Не мог кастрюлю вовремя снять?!
— Не понял! — удивился Сашка. — Ты пришел, когда я уже почти спал. Я что, должен был проснуться и полночи следить за твоими макаронами? Да пошел ты!..
— Сам пошел! — огрызнулся Горшок и стал переодеваться.
Улегшись на кровать, Юра взял магнитофон и включил его на полную громкость.
— Если это ты мне в отместку музон врубил, то напрасно, — сказал Сашка. — Я сейчас одеваюсь и уезжаю с барышнями в Подмосковье кататься на лыжах. А сюда вот-вот придут товарищи из соседних комнат и без промедления настучат тебе по шарабану! Сегодня ведь воскресенье, и все они сладенько спят.
Во входную дверь кто-то громко забарабанил, и Горшок предусмотрительно убавил громкость…

Юра был женат и имел маленькую дочку, однако почему-то перевозить семью в Москву не собирался. За годы учебы жена приезжала к нему всего несколько раз.
— Надоели они мне все еще дома до чертиков! Особенно теща! — жаловался он на своих домочадцев. — Прихожу с работы, сажусь ужинать, а она с ненаглядной своей доченькой сразу начинает шпынять меня за всякие мелочи. Эти две бодливые козы даже поесть нормально не давали. Дошпынялись... Как-то «помог» теще «покинуть» кухню, так Галя на меня с ногтями кинулась! Я и ее «отправил» вслед за мамой. После этого только зайду на кухню — их оттуда морской волной смывает! — бравировал Горшок.
Несмотря на жизненные неурядицы, Юра частенько через проводников поездов передавал своей семье посылки. Как-то однажды он возвратился в общежитие гораздо позже обычного. Как выяснилось, он, отстояв на Щербаковке очередь в «Океане», прикупил банок десять красной и черной икры и килограмма полтора копченой осетрины.
— Ужин готов? — угрюмо спросил он Сашку, демонстративно рассматривая свои покупки.
В столовую ребята ходили редко. Скооперировавшись, они каждый по неделе готовили обеды, а иногда и ужин. Сашка умел кухарничать. Даже из незатейливого набора продуктов он умудрялся приготовить что-нибудь этакое вкусное. Юра же постоянно недожаривал картошку и дурно пахнувшие магазинные котлеты. До оскомы надоели и супы из пакетиков. После такой пищи у обоих долго не проходила изжога.
— Ждал тебя, — оторвавшись от конспекта, ответил Сашка и продолжил: — Я сегодня купил мяса и рыбы. Хочу под своим «чутким» руководством организовать тебе кухонную стажировку. Доставай пакет за окном и валяй на кухню. Я возьму сковороду и буду тебя торжественно сопровождать.
Продукты они хранили за форточкой в обыкновенном пакете, привязанном за гвоздь, вбитый в деревянную раму. Пытаясь привязать пакет, Юра случайно выпустил из рук все остальные. Падение с десятого этажа сделало свое черное дело: уцелели только две жестяные банки с икрой, да и те сильно деформировались.
— Юра! А остальные пакеты? — спросил Сашка возвратившегося с улицы соседа.
— Мне они по барабану! Тебе нужно — иди и забирай сам! — зло отозвался тот…
Так лопнул, не успев толком организоваться, кулинарный трест, а икру со стеклом съел их сосед, по кличке Проглот — вечно голодный невысокий, круглоголовый, лопоухий парень с выпученными глазами. Чересчур длинные руки, кривоватые ноги, а также обилие волос на теле делали его немного похожим на обезьяну. Сашка не успел сказать ему, что в тарелке с икрой, стоящей на тумбочке, есть кусочки битого стекла. Перешагнув порог комнаты, Проглот мгновенно схватился за ложку. Оторвать его от еды можно было, разве что ударив кувалдой по голове.
— Стекло для меня — семечки, не страшно! — заявил он, жадно поедая опасную смесь. — За деньги я и стеклянный графин могу съесть!..
После размолвки земляки месяц не разговаривали друг с другом. Однако, когда в комнате неизвестно откуда появился противный тошнотворный запах, Сашка не выдержал и шуткой прервал затянувшуюся игру в молчанку:
— Юрик! Не ставь больше на батарею сушить свои носки — и без них в комнате дышать нечем!
— Ты лучше проверь свои продукты, скорее всего это они завоняли!
— Вонять, Юр, нечему. Продуктов не держу: в столовой последнее время питаюсь.
— Ну, тогда ничем не могу помочь.
На том диалог соседей по комнате завершился. А запах остался…

…Спустя несколько дней Сашка открывал окно для проветривания комнаты и нечаянно оборвал с двух колец штору. Прикрепив ее «крокодильчиками» к карнизу, он собирался уже спрыгнуть со стола. Машинально взглянув на шкаф, оторопел — среди разнокалиберных коробок и стопок книг в лучах электрических лампочек сверкали таинственным металлическим блеском три странных шара!
— Вот тебе и раз! — воскликнул Сашка. — И что это за штуковины? Неужели инопланетяне решили меня и Горшка порадовать своим посещением?!
Он подошел к шкафу и взобрался на тумбочку. От шаров пахнуло таким убийственным зловонием, что Сашка едва не свалился вниз. «Инопланетными кораблями» оказались раздувшиеся банки с протухшей селедкой — их Юра забыл вовремя переправить родным.
Придя с занятий, Горшок открыл окно и по очереди забросил шары на металлическую крышу стоящего внизу ангара. Раздутые банки с грохотом падали на нее и разрывались. К слову, чего только на этой крыше не было: от битого бутылочного стекла до рваных форменных фуражек и стоптанных армейских сапог. Периодически слушатели, сбрасывавшие мусор, попадались на заметку руководству, и им, в назидание другим, приходилось заниматься уборкой крыши под колкие остроты и ехидные смешки товарищей…
— Сашка, давай с тобой разъедемся, не то напрочь разругаемся, — предложил как-то Юра, — и так больше месяца не разговариваем. Я в жизни сам большой болван, а твоя правильность меня постоянно раздражает. Землякам ругаться не к лицу, над нами смеяться будут. Я уже и варианты разъезда проработал. Например, свердловчане в один блок съехаться хотят…
— Пусть будет по-твоему, — согласился Сашка, протягивая руку Горшку. — Мир?
— Мир!..
На следующий день Сашка въехал единоличным жильцом в просторную комнату в блоке напротив. Новые соседи, Вася Окрайченко и Коля Хрущенко, только радовались его переезду. Во-первых, они с Сашкой были давнишними приятелями, а во-вторых и это самое главное — наконец-то из соседней комнаты съехали так надоевшие соседи. Своими криками и руганью завзятые картежники не давали жизни не днем, ни ночью.

II
Сашка был в приятельских отношениях со многими слушателями академии. Однако настоящим другом для него стал лишь Володя Родникас. К «неразлучникам», как их со временем стали называть, периодически присоединялись их закадычные приятели Кади Саидов и Леха Предриков.
Сашка и Володя, поступив в академию, попали в один взвод. Вначале, как и все однокурсники, просто здоровались. Потом Володя некоторое время даже злился на Сашку из-за глупой шутки. В перерыве между занятиями в одной из аудиторий Сашка случайно обнаружил на стенде несколько кусочков пенопласта, очень похожих на пастилу. Он специально сделал вид, что с особым смаком лакомится восточной сладостью. Сидевшие напротив Володя и Леха жестами стали просить угостить и их. Чтобы обман не раскрылся раньше времени, Сашка несколько раз с напускной осторожностью взглянул на преподавателя и протянул к самому рту Родникаса зажатый в руке брусок «пастилы». Вовка так смачно куснул, что чуть не хватил зубами «руку дающего». Во рту пенопласт превратился в кашицу с противнейшим привкусом. Показав Сашке кулак, Володя заерзал на стуле, думая, куда бы это сплюнуть. Наблюдая за происходящим, однокурсники только тихонько посмеивались.
— Родникас! В чем дело? — строго спросила слушателя преподаватель высшей математики, заметив, что тот отвлекает остальных.
Володя поднялся, щеки его пылали. Что-то промямлив, он вдруг, не спросив разрешения, выскочил из кабинета…

…Сашка и Володя все больше свободного времени проводили вместе. Им было интересно общаться друг с другом. Рассказывали о своей жизни, друзьях, знакомых. Уже не было такого перерыва между занятиями, чтобы они не перекинулись парой слов за сигареткой в курилке или на улице. Постепенно их приятельские отношения переросли в настоящую мужскую дружбу.
Родникас приехал в Москву из Латвии. Это был высокий, подтянутый брюнет с правильными чертами лица. Степенный, неторопливый в движениях и делах, он был полной противоположностью Сашке, у которого в руках все просто горело. Однокурсники недоумевали, как два таких совершенно разных по характеру и темпераменту человека могли не то что дружить, а даже просто общаться.
Однажды перед обедом на занятиях по огневой подготовке их взвод проводил в тире стрельбы из пистолета Макарова.
— Магазины снарядить! — подал команду слушателям, стоящим на огневом рубеже, худощавый седовласый полковник Бураев.
— А у меня что-то не лезет… — растерянно произнес капитан Валюра.
— Ну-ка! Разрешите, товарищ капитан, взглянуть, в чем у вас проблема! О! Да вы только посмотрите на этого олуха! – воскликнул разозленный преподаватель. — И он еще хочет, чтобы у него что-то и куда-то лезло! Этот «ворошиловский стрелок» вставляет в магазин один патрон пулей вперед, а другой — капсюлем! Таким образом «мастеру на все руки» удалось впихнуть три патрона! Заклинил только четвертый! — Бураев приблизился вплотную к Валюре и с сарказмом спросил: — И как это вы, батенька, собирались стрелять? Одну пулю врагу, а другую себе? Вам «русской рулетки» захотелось или мне нервы решили пощекотать?
— Я… Я… — пытался что-то сказать Валюра.
— Головка от соловья! Вон отсюда, стрелок недоде… Недострелянный! — закричал преподаватель. — Надо же! До капитана дорос, а пистолет словно впервые видит!
— Так откуда ему его видеть, если он не так давно на службу с гражданки поступил! — пояснил преподавателю кто-то из слушателей.
— Вот чудеса! Как же он к нам попал? — поинтересовался полковник.
На этот вопрос ему никто не ответил…
Сашка и Володя отстрелялись на «отлично». Их поставили всем в пример и отпустили с занятия.
— Пообедаем? — спросил Володя, когда они вышли на улицу.
— Пошли!..
По пути решили зайти в пивной бар, который размещался в огромном металлическом ангаре неподалеку от ВДНХ. Несмотря на большое количество пивных автоматов, очереди к ним практически никогда не уменьшались. Взяв по тарелке горячих, только что сваренных креветок, по порции люля-кебаб и паре бокалов «жигулевского», приятели пристроились у стойки. За едой разговорились.
— Завтра выходной. Не сходить ли нам вечерком в ресторан «Охотничий»? — предложил Володя. — Ты был там когда-нибудь?
— Ни разу, но можно и сходить…
— Куда это вы собрались? — прервал их разговор, незаметно подкравшийся Леха Предриков. — Меня с собой берете?
— В ресторацию решили наведаться, — ответил Сашка, — только тебе туда нельзя!
— Это еще почему? — не понял шутки Леха.
— Ресторан-то «Охотничий», а ты очень на зайца похож, подстрелить нечаянно могут. Про блюдо «а-ля Леха-заяц под маринадом» слыхал?
Ребята дружно засмеялись.
— Шутник ты, однако! Я уже и впрямь подумал, с чего бы это меня в ресторан не пустят? — разглагольствовал Предриков, попивая пивко из второго Вовкиного бокала. — Так вы не шутите, что в ресторан собрались?
— А что, у тебя есть какие-то другие предложения? — вопросом на вопрос ответил ему Володя. — Если хочешь, иди с нами. Да! Директора с собой захвати.
— Какого еще директора? — поинтересовался Сашка.
— Директора фабрики по производству грецких орехов! — давясь от смеха, пояснил Леха.
— Слушай ты его больше! — перебил его Родникас. — На третьем курсе учится Лехин земляк Вовка Грецкий. Вчера в курилке к нам анекдот о мужике-космонавте рассказывал. Помнишь? Вот его-то мы директором и окрестили…

В ресторане было немноголюдно, что казалось несколько странным. Во всех подобных заведениях Москвы в то время были установлены особые правила. К шести часам вечера у входа в ресторан собиралась толпа желающих провести там вечер. Людей запускали партиями, постепенно заполняя зал. Кому не повезло, ожидали девяти часов, когда снималась броня, или расторопный официант за червонец выделял свой «резервный» столик. Все оказалось проще простого: «Охотничий» больше месяца не работал, потому что был закрыт на ремонт. Многие завсегдатаи еще не знали о его досрочном открытии.
Обеденный зал ресторана был достаточно просторным. На стенах висели чучела из голов диких кабанов, лосей, а в одном из углов стояли чучела оленей и огромного лося. Интерьер был не самым оригинальным, однако вполне соответствовал названию заведения. Ребята расположились за столиком у окна. Дело было перед зарплатой, и на многое рассчитывать им не приходилось.
— Бутылку армянского коньяку, четыре салата и две порции мясного ассорти, — сделал заказ Родникас, когда к ним подошел подвыпивший официант.
Гарсон записал все в блокнотик и вдруг игриво подмигнул Лехе.
— Чего это он тебе как-то странно подмигивает? — спросил Сашка у Лехи. — Ты его знаешь?
— Спросил о здоровье у больного! Откуда же мне его знать, если я здесь впервые!
— Ну мало ли откуда. Может, он работал где-нибудь в другом ресторане и запомнил тебя. Мордаха твоя, нужно сказать, очень приметная! Другой такой — во всем мире не найти!..
Лехе было двадцать шесть, хотя выглядел он несколько старше: чуть сгорбленная фигура, тронутые ранней сединой волосы, крупное лицо с глазами навыкате.
Минут через пятнадцать официант появился уже с заказом. Сервируя стол, он между делом щелкнул Леху по мясистому носу и с ужимкой потрепал за еще розовую от мороза пухлую щеку.
— Ах, ты мой янтарный! — воскликнул официант, игриво улыбаясь. — Ты явно здесь самый лучший! О, мой цыпленочек! Ам! Я тебя съем! Задушу лохматого!
Гарсон, прежде чем удалиться на кухню, пожелал всем приятного отдыха и снова подмигнул засмущавшемуся, словно красна девица, Предрикову.
— Леха, сегодня твой день, ты явно в фаворе, — начал подтрунивать над приятелем Грецкий. — Ты мне не говорил, что сегодня на «съеме»!
— На каком «съеме», что ты имеешь в виду? И вообще, я впервые вижу этого официанта!
— Что имею, то и введу! — засмеялся Родникас.
— Не горячись, Леха, не горячись! С кем не бывает, — продолжал Виктор заводить Предрикова. — Не бойся, мы никому об этом не расскажем. Просто понравился ты этому человеку, что теперь поделаешь?!
— Грецкий, я сейчас заеду тебе в морду! — кипятился Леха.
— Гляньте на него! Я ему серьезно, а он драться хочет!..
— Да прекратите вы! — пытался утихомирить приятелей Сашка. — Можно подумать, что нам не о чем больше поговорить.
— Ребятки, вот и ваш счетик, — вмешался в перебранку официант, не забыв при этом снова обратиться к Лехе: — Мордастенький мой! Хочешь, сладкий, я тебе нос откушу?
Друзья в недоумении посмотрели на официанта.
— Как это? — с дурным предчувствием осторожно поинтересовался Предриков.
— А вот так! — с этими словами официант схватил Леху за уши и впился зубами в его большой нос.
Предриков завыл от боли и вместо противостояния «агрессору», несколько раз легонько похлопал гарсона по спине и нервно задрыгал ногами.
Первым после секундного оцепенения пришел в себя Сашка. Он выскочил из-за стола, подбежал к официанту сзади и ударил того по почкам. Гарсон охнул и завалился на Леху, опрокидывая его вместе со стулом. Володя и Грецкий подняли Предрикова с пола. На его носу сквозь прокушенную кожу выступила кровь.
— Козел! — ревел Леха на официанта. — Ты, падла, мне чуть нос не отхватил!
Гарсон, воспользовавшись тем, что ребята занялись оказанием первой помощи пострадавшему товарищу, тихонько, по-пластунски, отполз от места происшествия, затем резко вскочил на ноги и скрылся в кухне.
— Я думал, что он шутит! — с возмущением сказал Сашка и поинтересовался, глядя по сторонам: — Кстати, а куда подевался этот придурок?
— На кухне, наверное, где ему еще быть? — оглядев зал, ответил Грецкий.
Сашка хотел было уже идти на кухню и устроить там разборку, как оттуда показалась пузатая фигура администратора.
— На ловца и зверь бежит. Вот вы-то как раз мне и нужны! Здравствуйте! — с ходу обратился к нему Сашка и продолжил: — Ваш официант нашему приятелю чуть нос не откусил. Обстановка в ресторане «Охотничий» полностью соответствует его названию — обслуга на посетителей волками бросается.
— Посмотрите, что он сделал с моим носом! — пожаловался Леха, вытирая носовым платком кровь.
— И как это произошло? — искренне удивился администратор.
— Подошел вот так, как к вам, — стал пояснять Володя, пытаясь более точно воспроизвести действия официанта, — и нагло заявил, что откусит ему нос! Затем схватил Леху за уши…
— Э-э-э! — отпрянул от Родникаса администратор. — Вы еще, чего доброго, сейчас мне нос отхватите! — воскликнул он, пытаясь охладить Вовкин запал, и уточнил: — А ваш товарищ случайно ничего плохого ему не сделал?
— Что он мог в этой ситуации ему сделать? — вступил в разговор Грецкий. — Дрыгал в агонии ножками. Кабы не Сашка, ходить бы теперь парню точно без носа!
— Даже не верится! — хмыкнул администратор. — Я обратил внимание, что Валера пришел на работу выпившим. Ну и сказал ему: «Иди домой! Нечего пьяным по ресторану болтаться — без тебя справимся». А он: «Обслужу клиентов за столиком у окна и уйду». Обслужил, свинья! Я его теперь обслуживать буду — получит полный расчет! Эй, Григорий! — позвал администратор чернявого официанта. — Ты не подскажешь, где Валера?
— Валера?.. Только что ушел домой. Так куда-то спешил, что перчатку потерял. Как я его ни звал, не вернулся.
— Ребята, давайте не будем поднимать лишнего шума, — попросил администратор. — Я сам во всем разберусь, а причиненный вам ущерб непременно компенсирую. Сделайте, например, хороший заказ. В пределах разумного, конечно! Идет?!
— Ну, а что на это скажет товарищ пострадавший? — спросил у Лехи Сашка. — Нос-то твой — тебе и решать.
— Я согласен, только пожрать пусть несут быстрее и побольше!
— Тебе бы только брюхо набить, обжора несчастный! — поддел приятеля Грецкий. — За халявную пайку готов даже про свой ободранный нос забыть.
— Что нос — он спасителя своего замечать не желает! — Родникас легонько ткнул кулаком Леху в грудь.
— Мы подумаем, что заказать, — гордо усаживаясь за столик, с достоинством генерала заявил администратору пристыженный друзьями Предриков.
— Вот и ладненько! — обрадовался тот и распорядился: — Григорий, принеси ребятам меню и обслужи их по высшему разряду за счет заведения!
— Леха, бери меню и гляди в оба! Смотри, не продешеви свой нос! — пошутил Володя, передавая принесенную официантом большую кожаную папку с меню. — Заказывай не иначе как «Наполеон». Выпить по рюмке французского коньяку за здоровье твоего носа куда приятней, чем смотреть на то, как его пытаются откусить!..
Домой из ресторана друзья вернулись за полночь. Решив распить прихваченную с собой бутылку сухого вина, они зашли в комнату к Родникасу.
— Все, Лех, — с напускной серьезностью сказал Сашка. — Теперь я без тебя в ресторацию больше ни ногой! С твоим-то носом мы теперь ресторанными королями заживем! Будем кататься как сыр в масле! Кстати, я тебя не понимаю: имея такой нос, что ты в этой академии делаешь?
Ребята рассмеялись.
— Нос-то носом, заживет, но, вижу, меня им скоро достанут, — улыбнувшись, с грустью произнес Предриков, разливая вино по стаканам. Несколько оставшихся капель он вылил прямо на стол и постучал по нему пальцем.
Из-под музыкального центра, шевеля длинными усами, на полкорпуса показался таракан-альбинос.
— Теперь все в сборе. Вздрогнули! — поднимая стакан, предложил Володя и обратился к таракану: — А ты, Степан Стаканыч, чего замер? Присоединяйся!
Таракан долго ждать себя не заставил — припал к специально налитой для него винной лужице.
— Вот это уже другое дело! По-нашему! — глядя на таракана, одобрительно воскликнул Леха и залпом выпил вино.
— И давно он у вас? — благодушно улыбаясь, поинтересовался Грецкий. — Что-то я раньше его здесь не замечал.
— Так ты все по водке прохаживаешься, а Степан ее не пьет! Поэтому он с тобой и не дружит, — пошутил Предриков. — Капельку винца за компанию он всегда не против с нами пропустить. За версту, бродяга, сухач чует!

III
После гнетущей междоусобицы с Горшком общаться с новыми соседями Сашке было легко, тем более что ребята приняли его как родного брата.
— Саш! Зачем тебе на себя одного выготавливать? — сказал ему как-то Вася. — К нам присоединяйся! Сбросимся с зарплаты, потом каждый по очереди будет ходить за продуктами и готовить.
Сашка согласился, хотя ему подобные обязательства были только в тягость. Он еще не забыл Юрины условно съедобные супы и котлеты.
Новые соседи прибыли на учебу из Закарпатья. Приготовленные ими некоторые национальные блюда были для Сашки непривычными. Он, стараясь не обидеть кулинаров, любезно просил приятелей жарить или варить что-нибудь менее экзотическое, нежели бобы в странном соусе или мамалыгу, и… шел обедать в кафе.
В одно из воскресений пришла Сашкина очередь дежурить по кухне. Коля накануне побывал в краткосрочном отпуске в родных местах и навез разной домашней провизии.
— Саша, забацай нам супец из петуха! Мы часа на три отлучимся по делам, к обеду думаем успеть, — грезя о петушином супе, попросил Вася.
— Не вопрос! — хлопнул его по плечу Сашка и предупредил: — На обед не опаздывать! В четырнадцать ноль-ноль я накрываю на стол!
Сказать, что петух был большим, значит, ничего не сказать — он был просто огромен! У соседей по этажу Сашка одолжил самую вместительную кастрюлю, налил в нее воды и забросил туда петуха целиком. В процессе варки суп был заправлен размоченными сушеными грибами, пассированным золотистым лучком и морковью. Заканчивая колдовать над супом, он стал думать, чего бы еще добавить. Его взгляд упал на связку стручков жгучего красного перца, лежавшую на столе. Сашка взял один небольшой перчик, затем, поразмыслив, второй и пошел на кухню, где опустил их в кастрюлю.
«Бог любит троицу», — вспомнил он и не поленился сходить за третьим стручком. Не забыл Сашка добавить в суп замороженных укропа и петрушки, а также ароматных колбасных специй и чесночку.
Аппетитный запах разносился по коридору, проникал в комнаты, волнуя воображение их обитателей. Жильцы, проходя мимо кухни, не могли удержаться, чтобы не заглянуть туда.
— Угощай, Саша! — говорили они повару, с любопытством приподнимая крышку кастрюли.
— Приходите на обед! — приглашал их тот.
Суп уже томился около получаса, когда вернулись домой Вася и Коля. С ними пришел их земляк Миша Носбрух — худощавый невысокий двадцативосьмилетний капитан с черной, как смоль, вьющейся шевелюрой.
— Ну, Саш, и наварил же ты чего-то вкуснющего! — втягивая воздух своим длинным, с горбинкой носом и потирая с холода руки, восхитился Миша.
Когда петух под одобрительные возгласы был водружен на блюдо, а по тарелкам разлит суп, ребята приступили к трапезе.
Вася, проглотив пару ложек супа, резко вскочил из-за стола и опрометью бросился к умывальнику.
— Что это с ним? — удивленно спросил Носбрух, пробуя суп. Вдруг Мишкины глаза также полезли из орбит. Он отбросил ложку, широко раскрыл рот и отчаянно замахал перед собой руками.
Вскоре из ванной комнаты доносились Васины и Мишины стоны и рыки, сопровождаемые нецензурной бранью.
Минут через пятнадцать ребята с красными и опухшими от слез лицами начали приходить в себя.
— Ты что, прикончить без ножа нас хотел? — смахивая слезы, спросил Вася. — Сколько ты туда перца положил?
— Немного, всего три небольших стручка, — невозмутимо ответил Сашка.
— Сколько?.. — переспросил Коля, удивленно округляя глаза, точь-в-точь как Мишка сразу же после дегустации супа.
— Три…
— Да ты что?! Нужно было только кусочек маленький отрезать! — воскликнул Вася.
Ребята захохотали и пошли к столу.
— Суп мы больше есть не будем, попробуем кочета, — деловито произнес Коля, разрезая вареного петуха пополам.
Оказалось, что петушиное мясо есть тоже было невозможно. Перец знал свое дело.
— Ну что же, — с нескрываемой грустью сказал Окрайченко, — супчика с петухом мы уже поели. Теперь, Сашка, иди варить макароны, а я пожарю колбасу.
— Что вы здесь так смачно жрете? — спросил невесть откуда появившийся Проглот, указывая пальцем на обеденный стол.
— Суп из петуха! — ответил ему Вася и тут же в шутку предложил: — Мы уже пообедали, а то, что осталось, можешь забирать себе.
— Правда? — удивился Проглот. — Индюка тоже больше есть не будете? — уже для проформы поинтересовался он, забрасывая петуха в кастрюлю.
— Тару не забудь вернуть на базу! — крикнул Вася вслед стремительно исчезающему обжоре.
Ребята пообедали и собрались уже мыть посуду, как вдруг в прихожую ворвался взъерошенный однокурсник и сосед Серега Огурцов. Он несколько раз беззвучно раскрыл рот и заскочил в ванную комнату. Открыв кран, Серега начал жадно глотать воду. Со стороны можно было подумать, что он не пробовал ее от рождения, а теперь дорвался и восстанавливает этот досадный пробел в своей жизни. Хозяева с нескрываемым любопытством наблюдали за незадачливым гостем.
Когда Огурцов наконец покончил с водой, Сашка спросил у него:
— Слышь, Огурец, ты уже стал совсем как Проглот. Тот ходит по комнатам и хватает без спросу еду, тут же уничтожает ее, чтобы не отобрали. Ты, наверно, тоже решил всю воду из нашего крана выпить? Не получится, это же водопровод! Брюха не хватит, лопнешь!
Все засмеялись, а Василий съязвил:
— Наверно, по радио сообщили, что с шестнадцати до семнадцати часов по водопроводу водку подавать будут, вот он и боялся опоздать. Ему пять минут всего и оставалось.
Огурцов, отдышавшись, рассказал:
— Какая, блин, водка?! Чуть не умер, а вам весело! Забыл, что мой приятель Женька Мальков на квартиру позавчера переехал! Захожу по старой привычке в его бывшую комнату, а там Проглот сидит за столом и хавает. Главное, кастрюля, что ушат, перед ним стоит. Меня увидел, глаза по яблоку и, гад, ложкой зачастил! Угощай, говорю, Проглотище! Тот молчит, только рот, как рыба раскрывает, рукой с ломтем хлеба машет, мол, присаживайся. Вот сволочь! Принюхался — запах обалденный прет! Заглянул в кастрюлю, а там, мать честная, — до половины супа налито и кусяра индюка плавает!
— Петуха, — поправил его Коля.
— Да лучше бы сдох этот твой петух! Какая мне, блин, разница! — выругался Огурцов и продолжил: — Я налил себе тарелку, ногу у петуха отхватил, а Проглот все хлебает и уже одним мясом без хлеба давится. Чуть носом из тарелки не пьет, со мной не разговаривает. Ну, думаю, в кои-то веки скупердяй сам себе пир устроил, заодно и я душу отведу. Аппетит зверский разыгрался… С этими мыслями попробовал пару ложечек!.. В первый момент подумал, что горячего жира хватанул, а потом концентрированной кислотой запил. Я к водопроводному крану, а он у этого козла неисправный. Вот к вам и ломанулся. Если бы в замке своей двери ковырялся — помер. Ну, накормил, так накормил меня Проглотище! Убью! Вы только посмотрите, каков хитрец! Наперчил суп до одури, чтобы никто не ел, а сам сидит, гадюка, и нагло рубает! Ладно, пойду Проглота «благодарить», а за водичку спасибо! Не дали мне, бедному, погибнуть…
Со следующего месяца Сашка перестал столоваться с соседями и свободно вздохнул. Его больше не обременяли кухонные обязанности, мешавшие более важному и интересному — общению с многочисленными друзьями-приятелями.

IV
В тот день Володя Родникас заступил дежурным по этажу общежития. Бессмысленность этого внутреннего наряда была очевидна, однако выбирать не приходилось. Многие слушатели игнорировали дежурство — оставляли на посту записку, в которой указывали, где их можно было найти, и с чувством исполненного долга шли к себе в комнату, только изредка возвращаясь — проверить обстановку.
Поставив на электроплиту разогреваться кастрюльку с супом, Володя прошел в коридор, к своему посту. У стола на полу он заметил пакет. Заглянув в него, Родникас даже вскрикнул от удивления:
— Ого! Да здесь полный трюм изысков! — В пакете лежали три баночки красной икры, кусок севрюги горячего копчения и свежий батон. — И какой олух мог сделать мне столь щедрый подарок? Что ж в другой раз будет умнее, нечего деликатесами разбрасываться!
Володя, прихватив пакет, вернулся в свою комнату. Острым ножом разрезал батон вдоль на две половины и щедро намазал их маслом. Открыв сразу все три баночки с икрой, он выложил содержимое на одну «платформу» батона, на другую — нарезанную тонкими ломтиками севрюгу. Решив начать с икры, Володя с чувством глубочайшего восторга впился зубами в бутерброд.
«Бог мой! Я же суп на кухне разогреваться поставил!» — вдруг вспомнил он и выскочил из комнаты.
Сняв без сожаления с плиты кастрюлю с почти выкипевшим супом, Родникас по пути к себе зашел в комнату отдыха, где в это время несколько слушателей смотрели телевизор. Они повернули головы в сторону вошедшего однокурсника и застыли от увиденного: такого поистине царского бутерброда в жизни из них никто не видел.
— Вовка, сволочь, не жмись, дай укусить! — взмолился подскочивший к нему Проглот.
— Не дам я тебе, Проглот, ничего: продукт только переведешь напрасно! Тебе что икра, что дерьмо — все равно!
Ребята засмеялись.
— Что за смех, а драки нет?! — прервал их беседу Сашка.
— Сашка, я не понимаю, какой здесь может быть смех? — стал жаловаться Проглот. — Твой друг бутерброд зажмотил, укусить мне не дает! Мне эта икра теперь весь год будет сниться!
— Отвали, Проглот! — Володя оттолкнул локтем приблизившегося вплотную однокурсника. — Сашка еще сам толком не пробовал, а ты рыло свое немытое суешь!
Родникас пригласил Сашку зайти к нему на перекус.
— Откуда дровишки? — удивился Сашка, глядя на угощение.
— Сарай разобрали!.. Брат с Севера приехал! Пока рассказываю и делаю «много» бутербродов, ты пошарь в холодильнике и наливай!
Сашка не заставил себя долго ожидать. Он вытащил начатую бутылку сухого вина и, откупорив, наполнил стаканы. Не забыл капнуть и на крышку стола Степан Стаканычу, вылезшему из своего убежища на любимый запах. Не успели они выпить, как в комнату вбежал Проглот с газетой в руке.
— Тебе чего здесь нужно? — строго спросил его Родникас.
— Так, зашел посмотреть, как вы без меня с бутербродом управляетесь, — ответил тот, стремительно направляясь к столу.
— Саня, убирай подальше от этого ходячего желудка тарелку! — крикнул Володя.
— Сдалась мне ваша хавка! — с деланным равнодушием пробурчал Проглот, громко сглатывая слюну. Вдруг он быстро свернул газету в трубку и одним ударом  прихлопнул пьющего вино таракана.
Родникас спокойно поставил стакан на стол и крюком справа ударил «убийцу» в челюсть. Проглот не удержался на ногах и, падая, ударился головой о шкаф.
— Кажется, ты его вырубил, — сказал Сашка, нащупывая пульс на руке лежащего на полу однокурсника.
— Да и хрен с ним! Очухается! Такого таракана, баран, загубил! — чертыхался Володя. — Давай выпьем за упокой души смиренного насекомого Степана!
Ребята молча выпили. Потом Сашка подошел к Проглоту и полил ему голову водой из чайника. Тот несколько раз фыркнул и зашевелился.
Держась руками за голову, Проглот поднялся с пола. Сашка дал ему бутерброд с икрой и с серьезным видом спросил:
— Слушай, ты что, тоже тараканов для аптеки собираешь?
— Каких тараканов?
— Обыкновенных! Сушишь килограмм тараканов, несешь их в аптеку и получаешь червонец.
— Обманываешь?
— Проглот, ты нашего таракана-альбиноса убил и еще лезешь с глупыми расспросами. Если не веришь, сходи к ребятам с соседнего курса и спроси. Там некоторые мужики уже по десять килограммов насушили и сдали в аптеку.
— Убери с глаз моих этого заготовителя тараканов, не то я его самого сейчас раскатаю, высушу и сдам в аптеку! — грозно сдвинув брови, попросил Сашку Родникас.
— Вали, Проглот, отсюда! Не видишь — Вовка очень зол, — выталкивая незваного гостя из комнаты, приговаривал Сашка.
— Саш, дай, пожалуйста, мне еще бутербродик и какой-нибудь пакет, — жалобно заклянчил Проглот.
— Отравы тебе, а не бутерброд и пакет на голову, чтобы сдох! — все еще злился Володя.
— Да шут с ним! Дам ему бутерброд и пакет — пусть только валит отсюда! — сказал Сашка, вопросительно посмотрев на друга.
Выпроводив Проглота, он защелкнул замок на входной двери. Друзья быстро допили вино — настроение было испорчено.
Тишину нарушил Сашка:
— Сколько раз говорил тебе, Вовка, закрывай дверь на замок! Проглота нам только здесь не хватало!
Вдруг из коридора донеслись громкие крики, а в дверь кто-то с силой забарабанил.
— Тихо! — почти шепотом произнес Вовка, поднеся палец к губам. — Кажется, это за икрой пришли!
— Родникас! Ты дома? Открывай! — донесся из-за дверей голос Горшка.
Ребята замерли и стали прислушиваться.
— Говорю тебе, что это Родникас с Сашкой меня икрой угостили! — оправдывался за дверью Проглот.
— Какой Родникас, какой Сашка?! Видишь, дома нет никого! Сашку я недавно в столовке видел. Говорил, что к подруге своей в гости собирается. Признавайся, Проглот, куда мою рыбу и икру дел?! Неужели ты все это один сожрал?! — наезжал на него Горшок. — Вы посмотрите только на эту невинную овечку! На моих же глазах нагло дожирает бутерброд с икрой и говорит, что он, видите ли, ни при чем! Смотрите, какой циничный нахалюга! Моим же пакетом помахивает у меня перед носом, не удосужился даже его спрятать!
— Я ничего не брал!
— Перестань, обжора, брехать! — не унимался Горшок. — Все видели, как ты икру мою лопал! Знать больше ничего не желаю! Чтобы завтра вернул мне четыре банки икры и два килограмма севрюги! Понял, ходячее брюхо?..
— Ты что, у Юрки эту торбу слямзил? — спросил Сашка у хохочущего друга.
— Что значит слямзил? Стоял у стола пакет, я его и забрал... — сквозь смех пытался объяснить Володя. — Пусть Проглот теперь за него отдувается!
— Он же теперь от тебя не отстанет!
— Дам по морде — отстанет! Икру ведь тоже лопал! Это наказание ему за убиенного Степана. Царство небесное представившемуся таракашке!..

V
Свой первый Новый год в Москве Сашка собирался встретить в компании друзей в ресторане «Изумрудный». Были и другие предложения, но он принял именно это, тем более что Родникас собрался ехать домой. Пригласительные билеты приятели уже выкупили, даже успели обсудить, кто и что должен дополнительно принести с собой.
Примерно за неделю до праздника, в перерыве между лекциями к Сашке подошел Предриков и спросил:
— Ты где будешь на Новый год?
— В «Изумруде», собралась приличная компания.
— Слушай, зачем тебе ресторан? Ты Андрея, приятеля Вовки Грецкого, знаешь?
— Знаю. А что?
— Так вот, Андрюха встречается с одной девушкой. Та попросила его пригласить на новогодний вечер своих друзей, а оказалось — некого! Одни уезжают домой, другие уже при деле. Поехали с нами — четвертым будешь!
— А кто еще едет? — без особого энтузиазма уточнил Сашка.
— Юра Крайдуба, Андрей и я. Поехали! Андрей говорил, что барышень там пруд пруди! — агитировал Леха.
— Барышни барышнями, а куда ехать нужно?
— Праздновать будем на квартире у одной подруги. Живет она где-то в Подмосковье, кажется, в поселке Отрадное. Соглашайся! Билет я твой мигом кому-нибудь загоню!
— Билет у меня уже спрашивали. Так что загнать его, не велика проблема. Не попасть бы с вашими барышнями под «дурную хату»! Ну да ладно! Можно сказать, уговорил — еду с вами! Не могу жить без приключений!..

Почему-то перед новогодними праздниками у многих всегда запарка. У слушателей академии, например, была сдача зачетов и контрольных перед предстоящей сессией. Корпуса учебного заведения в это время напоминали большой растревоженный муравейник. В коридорах гул людских голосов затихал только к вечеру. Сашка тоже метался от преподавателя к преподавателю, сдавал контрольные и лабораторные работы, которые не успел сделать вовремя из-за того, что помогал писать их своим однокашникам. Преподаватели отбивались от нескончаемого потока слушателей, переносили дополнительные занятия на более поздние сроки.
Когда до Нового года оставалось всего несколько дней, Леха сообщил Сашке, что ему необходимо купить к празднику.
— Общий сбор намечен на семь часов, — продолжил он инструктаж. — В Отрадное автобус идет от станции метро «Планерная». На конечной остановке нас встретят…
Хотя мысли о предстоящей сессии омрачали праздничное настроение, Сашка, как истинный джентльмен, в назначенный день и час был готов к отъезду. Однако его коллеги что-то запаздывали. Долго не раздумывая, он направился к Андрею и застал там Юру и Леху. Последний утюжил рубашку.
— Леха! Варнак ты печеный! До сих пор с рубашкой вошкешься! — укорил Сашка приятеля.
— Да это я не себе, а Андрею! — виновато стал оправдываться Предриков.
— А что, он сам не может? Кстати, где он?
— Господин Андрон ванну принимать изволят! — съязвил Юра.
Сашка прошел в коридор и приоткрыл дверь ванной. Там на корточках сидел намыленный Андрей с черными от смазки лицом и руками. Повернув голову к Сашке, он весь съежился и хриплым голосом выдавил из себя:
— Смеситель засорился…
Вид у Андрея был настолько нелепый, что Сашка не выдержал и рассмеялся. Захохотали и ребята, подбежавшие на шум.
— Андрей, ты, наверно, в таком виде собрался Новый год встретить?! — обратился к нему Саша.
— Так смеситель, говорю, засорился, вода не течет, — снова промямлил бедолага.
— Ну да! Если будешь жевать сопли, то точно встретишь праздник в ванной! Бросай это гиблое дело и шуруй к соседям домываться! Краны чинить будешь уже в следующем году.
Андрей, взяв полотенце, ушел. Следом за ним проследовал гогочущий Юра, бросив на ходу:
— Саша! Подгони этих копуш, а я пойду переоденусь. Буду ожидать вас внизу.
Вдруг Сашка почувствовал запах гари и спросил:
— Леха! Тебе не кажется, что что-то горит?
— Ё-ка-лэ-мэ-нэ! Это же Андрюхина новая рубашка! — схватившись за голову, воскликнул Леха и устремился в комнату.
Оказалось, что раскаленный утюг, стоявший на гладильной доске, упал на рубашку и прожег ее на самом видном месте.
— Леха, ты самый гениальный портной! — заверил Сашка приятеля, едва удерживаясь от смеха.
Предриков поднял перед собой испорченную сорочку, просунул лицо в пропаленную утюгом дыру и грустно произнес:
— Смеешься? Тебе смешно, а еще другом называешься! Сейчас придет Андрей, он же меня живьем съест! Ведь эту рубашку мы с ним купили всего пару часов назад! Он целый месяц ходил ее примерять, все никак не решался купить.
— Не боись! — успокоил Сашка Леху. — Возьми из шкафа похожую рубашку и хорошенько разутюжь ее. В суете и спешке Андрей ничего не заметит. А спешку я ему организую.
Леха так и сделал. Испорченную сорочку он хотел уже выбросить в окно, но затем передумал и аккуратно повесил на плечиках в шкаф.
— Пусть висит — вдруг Андрею захочется сходить на карнавал.
— Разве только в костюме бомжа!..
В комнату вошел румяный и улыбающийся Андрей:
— Леха, сколько ты будешь гладить мою рубаху?
— Да что-то плохо утюжится, — буркнул тот себе под нос.
Одеваясь, Андрей все же заметил подмену и спросил у Лехи:
— Слушай, а почему ты не поутюжил мою новую рубашку?
— Ну, зачем тебе надевать ее именно сейчас? Еще зобрыгаешь по пьянке! — пришел на выручку приятелю Сашка. — Подруга, например, помадой в экстазе может измазать. Ты что, Новый год ни разу не встречал? Кстати, к твоему галстуку она вообще никак не катит! У тебя полностью отсутствует эстетический вкус, а еще университет культуры посещаешь!
— Как это отсутствует? Еще как присутствует! Я в магазине даже Лехе говорил, что она не подходит, а тот все равно свое гнет — «это свет тебе присмотреться мешает»!..
— Ты лучше бы перестал болтологией заниматься и быстрее одевался! По твоей милости с такими сборами мы встретим Новый год в коридоре! — прервал Сашка монолог Андрея.
Андрей, наконец, оделся и прошелся несколько раз беззубой расческой по еще мокрым волосам, пытаясь пригладить свой непослушный рыжий чуб.
— Хорош гриву чесать — и так красив, хоть под венец! — снова поддел Сашка Андрюху и вышел в коридор. Ребята пошли вслед за ним.
По пути компания заглянула в комнату отдыха, где дежурный по этажу в гордом одиночестве смотрел телевизор. Поздравив невезучего товарища с наступающим Новым годом, приятели проследовали дальше. Выходя из комнаты, Андрей зазевался и споткнулся о ножку кресла. Его крупное тело мешком упало на пол, низвергая водопад отборного мата. Ребята рассмеялись. Андрюха поднялся и с досадой стал отряхиваться. Но его злоключения на этом не закончились. Как оказалось, это было только началом больших и мелких неприятностей. Застегивая дубленку, Андрон в расстроенных чувствах оторвал две из трех имевшихся на ней пуговиц.
— Да что же это такое?! В самом-то деле — что это со мной сегодня весь день ерунда какая-то происходит! — с обидой произнес он и снова громко выругался.
— Не надо грустить и печалиться! Не везет тебе в смерти — повезет в любви! — на свой манер успокаивал Сашка товарища.
— Грусти здесь не грусти… — пробормотал Андрей. — Вот что теперь делать? Пойду назад домой, пуговицы пришивать…
— Возвращаться — плохая примета. Особенно перед Новым годом. Ты просто не застегивайся. Пусть все думают, что ты «морж» или тебе очень жарко.
— Тоже нашел мне жару — на улице минус тридцать!
Ребята тайком посмеивались, боясь вконец разобидеть Андрея.
На улице лица сразу обожгло морозом. Подгоняемая порывами сильного ветра, честная компания почти бегом добралась до станции метро «ВДНХ».
На перроне скопилась толпа народу, спешащего к праздничному столу. Когда подошла электричка, все зашевелились и стали напирать друг на друга.
Медленно открывшиеся двери электрички прищемили полу Андреевой дубленки. Он пытался высвободиться, но людской поток уносил его в глубину вагона. Дубленка с треском вырвалась из «плена», неся на себе неприятные хозяйскому глазу следы.
— Слушай, — обратился к Сашке стоящий рядом Юра, — Андрей сегодня проявляет просто чудеса невезения! Смотри, надулся от злости, как шар. Не лопнул бы!
— Я бы не сказал. Гляди, какую подругу загружает!
Андрей в тот момент веселил высокую симпатичную девушку.
— Хороша Маша, да не наша, — почему-то с грустью произнес Крайдуба.
Как и все одесситы, Юра был неистощимым балагуром и шутником. Порой рот Юры вообще не закрывался, из него то и дело сыпались анекдоты и прибаутки. Спустя полминуты тень грусти сбежала с его лица, а в глазах вновь зажглись озорные огоньки. Юра, прыская от смеха, стал рассказывать новый анекдот.
Объявили «Планерную», электропоезд остановился. Приятели вышли на перрон, отстал только Андрей. Разговорившись с девушкой, он не заметил, как другую полу его дубленки вновь прищемило дверью вагона. Боясь остаться в электричке, Андрей со злостью рванул дубленку на себя. Она затрещала, но вырвалась, оставив торчать в щели небольшой клок меха. Андрюхе больше ничего не оставалась, как в очередной раз выругаться под дружный хохот приятелей...
Автобус пришлось ждать долго. Путешественники уже начали замерзать, когда к остановке подрулил заиндевелый ЛиАЗ.
— Не наш, — уверенно заявил Андрей, взглянув на номер автобуса…Тут он на лобовом стекле разглядел другой номер, написанный синими чернилами на листке из ученической тетрадки. — Пардон, подождите. Возможно, что это наш «паровозик». Хотя лучше я спрошу у водителя…
Автобус действительно ехал в нужном им направлении. Взяв его на абордаж, компания расположилась на задних сиденьях.
— Граждане пассажиры! Водитель, который должен был ехать по данному маршруту, заболел, — объявил зычный бас. — Из всех остановок я знаю только конечную. Посему останавливаться буду только по вашему требованию.
Народ начал недовольно ворчать и переговариваться.
— Кажется, мы попали, — констатировал Сашка.
— Не переживай! Нам же выходить только на конечной. Считай, что повезло! — успокоил Андрей. — Конечную водитель знает.
Дорога была монотонной. Сквозь заледенелые стекла ничего не было видно. Да и что разглядишь, когда на улице стоит непроглядная темень. Правда, Сашка иногда пробовал пальцем растопить пятачок льда на окне и посмотреть на огоньки далеких, неизвестных ему населенных пунктов. Чтобы как-то скоротать время, по очереди стали рассказывать анекдоты. Пассажиры поначалу настороженно косились на ребят, но вскоре смеялись и шутили вместе с ними.
Только один противный подвыпивший мужик в облезлой кроличьей шапке не смеялся. Он постоянно ныл и приставал ко всем пассажирам с одним и тем же вопросом:
— Когда мне выходить? Может, уже пора? — в двадцатый раз спрашивал он Юру скрипучим голосом.
— Сколько раз можно тебе повторять?! Говорю же, я не знаю, куда тебе нужно, тем более, где это находится! Андрей, «десантируй» ты его! Надоел мне этот дядька! — попросил Крайдуба после того, как в очередной раз зануда прервал его рассказ. И вдруг сам обратился к нему: — Пора выходить, мужик! Тебе уже давно пора…
— Как «давно пора»? — всполошился тот. — Что же вы мне голову столько времени морочили?! Ой! Мне же уже пора! Водитель! Остановите! Мне выходить уже пора! Вот и ребята так говорят!
Не попрощавшись, мужик подхватил свои авоськи и кулем вывалился из автобуса. Следом за ним выскочил еще один тип в одежде странного покроя.
— Юр! Ты что, болен? Зачем дядьку высадил в чистом поле? Если автобус остановится, он скандал закатит! До Нового года совсем ничего осталось. Боюсь, что до нужного места он вовремя так и не доберется, — посочувствовал Сашка, когда автобус тронулся с места, а мужик, вероятно, осмотревшись по сторонам, забарабанил кулаками по кузову.
— Водитель, гони! — крикнул Юра шоферу. — Тут пьяные ослы назад щемятся. Салон тебе чуть не обрыгали. Не пускай их! Пусть воздухом ножками топают! Может, к двенадцати отрезвеют.
Автобус не остановился, а водитель только прибавил газу.
На одной из остановок из салона вышли все пассажиры. Постояв некоторое время, автобус круто развернулся и поехал в обратном направлении.
— Водитель! Это была конечная остановка? — заволновался Андрей.
— Нет, ребята, не конечная! — весело ответил тот, нажимая ногой на акселератор, и успокоил: — Конечную остановку я знаю…
— Так какого рожна мы едем в обратную сторону?.. — взволнованно продолжал пытать его Андрей.
Минут через десять водитель остановил автобус и произнес:
— Вот и все — приехали! Конечная!
Приятели недоверчиво посмотрели на него и нехотя, словно опасаясь подвоха, стали медленно выходить из автобуса. О том, что это была остановка, свидетельствовала только облезлая табличка, сиротливо висевшая высоко на дереве. Кругом был лес, а вдоль горизонта не просматривался ни один огонек, пусть даже дальний.
— Вот так темень! — выдохнул Сашка. — Не видно ни зги! Мужчины, и как это нас угораздило заехать в такую глухомань, да еще под Новый год? А? Почему нет духового оркестра, встречающих и дамы чепчики вверх не бросают?..
— Должны встречать… — растерянно промямлил Андрей.
Из состояния безмерного удивления и прострации их вывел водитель:
— Ну что, ребята, назад поедете или здесь остаетесь?
— Так это точно конечная остановка или поляна в дремучем лесу? — переспросил его Сашка.
— Раз говорю — конечная, значит, конечная!
— Так, а когда следующий рейс на Москву? — уточнил Сашка на всякий случай.
— Утром, ребята, утром. Где-то часиков в шесть. Раз не едете со мной, тогда счастливо оставаться! С наступающим вас! — крикнул им водитель и хлопнул дверцей.
— Покедова, дяхон! — произнес Юра и вместе со всеми помахал вслед отъезжающему автобусу, который быстро растворился в темноте.
Оказавшись на холоде, ребята скоро стали все больше и больше мерзнуть. Особенно доставал морозец Сашку — накануне он намочил свои зимние сапоги, и потому пришлось надеть летние туфли с дырочками, да еще на тонкой подошве. Анекдоты согревали все слабее, а шутки становились какими-то злыми.
— Народ, слушай меня сюда! — решив разрядить обстановку, обратился Сашка к приятелям. — Лично мне это приключение начинает надоедать. Я потихоньку околеваю и, вероятно, скоро превращусь в настоящую сосульку! Посему предлагаю распить бутылочку «Салюта»! Даже если кто-то будет супротив, то его голос не в счет!
Холодное, похожее на шампанское, газированное вино никого не согрело, пришлось откупорить и пустить по кругу еще и бутылку водки. Пили, естественно, из горлышка, заедая парочкой наполовину раскрошенных печеньиц, найденных в кармане пострадавшего сегодня Андрюхиного зипуна. Другой закуски с собой не было.
— Это тебе, а это тебе… — приговаривая, делил Андрей печенье.
— Ребята, расстроенное настроение, все же лучше расстройства желудка! — шутил Сашка. Ему хотелось хоть как-то развеселить коллег. — Мы еще немного подождем, затем пойдем искать человеческое жилье. С таким «боезапасом» спиртного нас в любом доме примут как самых дорогих и желанных гостей.
— Смотрите! — вдруг громко воскликнул Юра, указывая рукой в темноту. — С той стороны к нам вроде как два мужика идут. Нужно поинтересоваться, куда это нас занесло.
«Мужиками» оказались две барышни, Наташа и подружка Андрея — Люба. То, что ребят никто не встретил, Люба объяснила ранним прибытием автобуса. Андрюха начал к ней цепляться из-за каких-то мелочей, и они тут же повздорили.
Пройдя недолго лесом, ребята вышли к поселку.
— Это уже что-то похожее на цивилизацию! Даже кирпичные трехэтажки имеются! — удивленно воскликнул Леха.
— Цивилизация будет у нас дома, а сейчас нужно зайти за музыкой, — прервала его восторженные восклицания Наташа.
Захватив в каком-то доме «музыку», больше похожую на массивную тумбу, компания добралась до квартиры, где их уже с нетерпением ждали. Зайдя внутрь, Сашка не поверил своим глазам — там было скопление барышень! Полные и худые, рыжие и жгучие брюнетки, высокие и низкие… Посверлив ребят пару минут глазами-буравчиками, одна из них с разочарованием воскликнула:
— И это все мужчины?!.
И невооруженным глазом было видно численное превосходство женщин. Четыре парня на двадцать одичавших без мужского внимания девиц — это пыль во Вселенной! Девушки потихоньку начали ретироваться, пока их не осталось пятеро, во главе с обаятельной хозяйкой Леночкой…
Эта новогодняя ночь сполна одарила приятными сюрпризами и веселыми курьезами. Было все: смех, танцы, путешествие к главной поселковой елке… Друзья даже попали в гости к совершенно незнакомым, но очень гостеприимным и доброжелательным людям. Только Андрей постоянно ссорился со своей Любашей…

Сашка проснулся около полудня от чьих-то громких охрипших голосов. Он лежал на широкой двуспальной кровати в надетых на голое тело брюках. Сладко так потянулся! Ему ужасно не хотелось вставать с постели. Он вдруг заметил, что остальной его одежды нигде нет!
Тут послышался голос Юры Крайдубы:
— Папа! Так вы еще с зятем незнакомы!..
Если бы не Любкино «хи-хи», может быть, Сашка и поверил бы, что действительно нежданно заявились хозяева. В таком виде попробуй кому-нибудь объяснить, что ты не верблюд! Слегка пригладив топорщившийся, как у панка, чуб, он вышел в коридор. Девчонки уже дружно накрывали на стол. Леха королем возлежал на перине и высоких подушках, а Андрей и Юра, откупорив бутылку «Салюта», по очереди прикладывались к горлышку. Они попытались продолжить шутить над Сашкой, но тот удрал от них в ванную…
После завтрака, плавно перешедшего в обед, все как-то сникли. Люба с Андреем окончательно разругались. Выпив стоявшую в холодильнике бутылку хозяйского коньяку, ребята засобирались в Москву. Девчата просили их не уезжать, ведь впереди было еще два выходных дня. Остаться согласился только Юра. Сашку от выпитого начало немножко мутить, и ему давно нестерпимо захотелось домой.
Назад ехали молча. Уже в пути Леха обнаружил, что забыл жилетку от костюма, которую, кстати сказать, он забрал только спустя полгода.
В вагоне метро Саше стало совсем плохо. Он, помахав ребятам рукой, побежал к выходу. На улице, как назло, не было ни одной подворотни. В поисках ее Сашке пришлось пробежать почти квартал…
Слегка отдышавшись после «санитарной процедуры», он заметил, что кто-то пристроился рядом. Повернув голову, Сашка увидел пожилого летчика в звании полковника.
— Что, плохо? — спросил тот.
— Не то слово! Да еще еле-еле добежал.
После минутного молчания, летчик вдруг предложил:
— Слушай, давай вмажем по маленькой! У меня все есть. Мне тоже было очень скверно. Сейчас вроде стало получше… Нужно как-то выйти из дурного состояния.
— Давайте! — после некоторого колебания согласился Сашка. — Оно, возможно, не поможет, но, думаю, и не повредит!
Полковник раскрыл свой широкий коричневый саквояж и вытащил оттуда небольшую плоскую бутылку дагестанского конька «Лезгинка». Из тех же кожаных «недр» появились две маленькие рюмочки и несколько мандаринов. Выпили…
— Ты, может быть, съешь чего-нибудь? У меня в саквояже навалом всякой вкусной снеди.
— О нет! Спасибо, только не это! — отказался Саша.
— В Москве я проездом. — продолжил разговор полковник. — Новый год встретил у товарища по академии, теперь полечу к себе домой в Хабаровск.
Допив коньяк, они еще немного поболтали, затем разошлись в разные стороны, чтобы больше никогда не встретиться: Сашка в метро, а полковник на такси поехал в аэропорт.
В вагоне метро пассажиров было немного — несколько пожилых пар и две скучающие девушки.
— Что приуныли, праздник же ведь? — спросил у девушек Сашка.
— Для кого праздник, а для нас сплошная скука. Наши друзья разъехались, вот мы одни и остались. Вас как зовут? Поехали к нам!..

VI
Пришла пора сессии. Первый свободный от занятий день Сашка отсыпался. Штудировать конспекты и учебники ему не очень-то хотелось. Правда, он неоднократно порывался засесть за учебу, но дальше одной страницы одолеть не удавалось.
— Привет! — громко поприветствовал его вошедший в комнату Родникас. — Почему на консультации не был? Кстати, курсовой тобой интересовался. Я сказал, что ты лабораторную пошел сдавать.
— Спасибо тебе, Вовка! Ты настоящий друг, не дашь даже смертельно больному помереть!
— Я тут Огурца в коридоре встретил, собирает компанию купаться на Оленьих прудах в Сокольниках.
— Эти лоботрясы, наверное, с ума сошли. На улице мороз пятнадцать градусов! — возмутился Сашка.
— А я тебе хотел предложить составить им компанию, — щелкнул языком Володя.
— Да ну его! Я на голову, как они, пока еще не больной.
— Сань, а может, все-таки сбегаем? Ну что там такого? Пробежимся, не захочешь купаться — не надо! Посмотрим на наших «моржей», и все дела!
— Вовка! Ты бы мне почитал что-нибудь, пока я посплю. Говорят, что во сне хорошо запоминается, а ты все смерти моей желаешь. Я после Нового года все никак выспаться не могу.
— Так! Быренько поднимайся с постели! Хорош бока мять, скоро пролежни пойдут! — встряхивал друга Володя. — Ты сегодня, видимо, еще и не ел ничего?!
— Какое там ел! Говорю, что спал.
— Давай, соня, приводи себя в порядок и одевайся. После Сокольников забежим в какую-нибудь столовку и перекусим…
«Моржей» вместе с Сашкой и Володей собралось семь человек. С полотенцами под мышками они выскочили на улицу и гуськом побежали по тротуару в направлении Сокольников.
На Оленьих прудах, у специально подготовленных прорубей, людей было немного. Ребята, разогревшиеся от быстрого и продолжительного бега, остановились у самой полыньи.
— В темпе раздеваемся и прыгаем в воду, не то заболеем! — со знанием дела скомандовал Огурец.
Сашка, глядя на товарищей, в несколько приемов снял с себя кроссовки и свитер, стянул спортивные брюки и на цыпочках по утоптанному снегу подошел к полынье. Взявшись за вмороженный в лед поручень, он большим пальцем ноги проверил температуру воды.
Огурец, увидев эту картину, захохотал:
— Саня, а ты, однако, юморист!
— Не поминайте лихом! — вдруг крикнул Сашка и неожиданно для всех прыгнул в прорубь. Оказавшись в ледяной купели, он почувствовал, как в его тело впились тысячи иголок. Первой мыслью было штопором выскочить из воды, но на воздухе было гораздо холоднее, чем в воде. Адаптировавшись, Сашка брызнул водой стоящих у полыньи и смеющихся ребят. Те с криками отскочили, словно ошпаренные. — Ладно, подходите, не бойтесь, брызгаться больше не буду, — пообещал Сашка. Весело фыркая в воде, он обратился к Родникасу: — Ты меня сюда привел, а сам стоишь тополем! Быстро прыгай в воду!
Вняв Сашкиному призыву, Володя с разбегу, издавая клич индейцев, прыгнул в полынью.
Посмотрев, с каким удовольствием Сашка и Володя плещутся в воде, остальные «моржи» сбросили с себя одежду и по очереди стали прыгать в прорубь. Ветерок разносил по округе их крики, покряхтывание и смех.
— Поплавать толком не дали! То никого не дозваться, а то все разом попадали в прорубь! — недовольно бурчал Сашка, выбираясь из проруби на лед.
Наморжевавшись вволю, ребята под одобрительные возгласы собравшейся толпы зевак растерли свои мускулистые тела полотенцами, оделись и в том же порядке побежали назад в общежитие. Сашка и Володя, отстав от своих товарищей, забежали в магазин. Прикупив бутылку коньяку от простуды, они зашли в кафе пообедать.
— Пошли сегодня в ресторан! — предложил Родникас, терзая зубами кусок застывшей бараньей грудинки.
— Завтра ведь экзамен. Не хочется идти с больной головой.
— Да мы там особенно напрягаться не будем. Так посидим, налегке, девиц поангажируем.
— Пошли, но тогда нужно спешить, можем опоздать.
Когда уже нарядно одетые ребята выходили из общежития, им повстречался товарищ по взводу Олег Баклан.
— Куда это вы такие лощеные? — спросил он.
— В кабак! — ответил Родникас и предложил: — Бросай свою авоську, и идем с нами!
— Не могу, — с озабоченным видом отказался Баклан и уточнил: — Я еще десять тем не повторил.
— Придешь и повторишь — ночь большая!
— Нет, я сегодня пас!
— Ты так говоришь, будто из кабаков не вылезаешь! — начал подтрунивать над ним Володя. — Пошли, тебе говорю! Не пойдешь, завтра на экзамене «пару» точно схлопочешь!
— Не приставай, Вовка, к нему, пусть идет и учит!
В ресторан ребята не попали: по пути встретили знакомых девушек и пошли к ним в гости…

— Ну, что получил? — спросили у Сашки товарищи, когда он вышел из аудитории, в которой принимали экзамен.
— Четыре! — довольным голосом ответил тот. — Можно было и больше заработать, но забыл две формулировки. Да мне, собственно говоря, все равно. Я сюда за знаниями приехал, а не за оценками.
— Как, Олег, успехи? — спросил Родникас у вышедшего следом за Сашкой растерянного Баклана.
— А никак! Два балла поставили!
— Вот видишь, что значит зубрить перед экзаменом?! Заучился ты, пацан! Мы с Сашкой вчера как следует отдохнули и по четверке получили!..

После недели лютых морозов наступила нежданная январская оттепель. Замерзшая и забитая мусором, ливневая канализация не пропускала талые воды, из-за чего на многих улицах образовались настоящие реки.
Сашка стоял на перекрестке в ожидании Володи Родникаса. Они договорились сходить на ВДНХ. Володя, как всегда, опаздывал.
— Ну, где этот копуша? — начинал злиться Сашка, посматривая по сторонам.
Одна из улиц вела с проспекта в низину и в месте, где находилась трамвайная остановка, была полностью залита водой. Пассажиры, выходя из трамвая, терялись в мыслях — куда ступить. Они прямо с подножки по очереди замеряли глубину, а затем, отчаявшись, бежали по воде на сухое место. Дворники для удобства пассажиров положили специальные настилы, но трамваи не всегда останавливались напротив них. Сашка внимательно следил за выходящими из вагонов пассажирами, надеясь увидеть среди них друга. Вдруг какой-то мужчина с множеством авосек и коробок в руках, взмахнув ими, как крыльями, прямо с подножки плашмя плюхнулся в лужу. Люди, которых он при падении обдал грязными брызгами, вначале ругали недотепу, однако затем в знак сочувствия стали помогать ему собирать плавающие в луже ярко-оранжевые южные фрукты.
— Что это там за «кашалот» в луже купается? — раздался голос за Сашкиной спиной.
Он оглянулся и увидел Родникаса, выросшего словно из-под земли.
— Мне кажется, что это Валик Левкун, — все еще сомневаясь, ответил Сашка и добавил: — Давай пойдем, может, ему наша помощь нужна.
Валя Левкун был лет на десять старше ребят. Круглая, с редкими волосами и глубоко посаженными маленькими глазками-щелочками головка, маленький острый носик делали его похожим на цыпленка. Когда он на кого-то смотрел, то высоко поднимал подбородок. Его постоянно вращающаяся из стороны в сторону голова никак не подходила к плотному, с широкой грудью и небольшим животиком телу. Своим неординарным видом и поведением Валентин с первых дней пребывания в академии прославился среди коллег. Он был великим прохиндеем, однако все его попытки надуть кого-либо из знакомых всегда терпели фиаско.
— Эй, мужик! Не трогай мои апельсины! И ты, тетка, отойди! Думаешь, я не вижу, как ты прячешь фрукты в пакет! — услышали друзья вопли Левкуна. — Положи мои апельсины на место! — угрожающе прорычал Валик, топая на мужика ногами.
Люди смотрели на него, как на чумного, и держались на почтительном расстоянии.
— Хотел человеку помочь, но вижу, что не больно-то надо! — отрезал дядька, демонстративно бросая в лужу десяток собранных им апельсинов.
На месте происшествия собралась толпа зевак, с любопытством наблюдавших за происходящим. Левкун под всеобщий смех, как аист на болоте, расхаживал по колено в воде, собирая злосчастные апельсины и размокшие коробки.
Выловив последний марокканский фрукт, он заметил ребят.
— Помогите мне донести это все до общаги, — жалобно попросил Валентин и, словно оправдываясь, пояснил причину купания в луже: — Я, выходя из трамвая, одну подножку промахнул!
— А зачем на мужика наорал, он ведь хотел тебе помочь? — спросил Сашка.
— Да пошел он! — зло высказался Валюха, выбрасывая в урну пачку размокшего «Беломора». — Дайте лучше закурить!
Сашка угостил его сигаретой и так, между прочим, поинтересовался:
— Зачем ты столько апельсинов накупил?
— В отпуск собираюсь, вот мои родные и друзья просили привезти. Я уже килограммов двадцать в мешок зашил.
— Представляю, если бы ты с этим мешком с подножки в лужу рухнул! — засмеялся Володя.
— Тебе, Родникас, все шуточки! — обиделся Валя.
Проводив Левкуна, они встретили Леху Предрикова и Грецкого.
— Витя, они опять куда-то без нас собрались! — толкнул локтем Леха Грецкого.
— Нам-то вас как раз и не хватало! — весело поддел приятелей Володя. — Надо же, не успели мы соскочить с крючка!
— Мы на ВДНХ фотографироваться идем. Если хотите, ваши фейсы тоже запечатлим для истории, — предложил Сашка.
— Сфотографировать не велика работа, но вот где потом найди такой лист фотобумаги, чтобы на ней Лехину репу напечатать? — с поддельной озабоченностью заявил Родникас и уточнил: — Все как в том анекдоте о споре рыбаков: твоя фотография будет весить три килограмма.
Они дружно рассмеялись.
— Можно подумать, у тебя меньше, — обиженно буркнул Леха.
— Не дуйся ты, лучше пошли! — успокоил приятеля Сашка.
На ВДНХ было немноголюдно. Редкие посетители собирались в основном у ларьков, где можно было попить фанты и поесть отварных горячих сосисок.
— Леха, мы ведь договорились фотографироваться у местных достопримечательностей, а тебя все к жратве тянет! — беззлобно возмутился Сашка.
— Хочу засняться у ларька с аппетитно брызжущей соком сарделькой или сосиской в руках! Вот это память будет!
— Если о тебе снять хронику, то подумают, что ты родился с бутербродом в зубах! — засмеялся Грецкий.
— А ты с орехами! — огрызнулся Леха.
— Баста! Хорош ругаться! Лучше на девушек обратите внимание! — оборвал Сашка начинавшуюся перепалку между друзьями.
И действительно, на скамеечке со стаканчиками фанты пристроилось шесть симпатичных девчат.
Родникас демонстративно «плюнул» на руку и «прилизал» свой кучерявый чуб.
— Учитесь, пока я жив! — хлопнув ладонью себя в грудь, он направился к девушкам. — Девушки, мы правильно идем на Хабаровск? — серьезным тоном спросил он, посматривая по сторонам.
— По-моему… Кажется, вам в ту сторону… — растерянно ответила высокая блондинка с ярко накрашенными красной помадой губами.
— Да ты что? — перебила ее подруга, рыженькая невысокого роста девушка. — Думай, глупая, что говоришь! До Хабаровска, я точно знаю, на самолете половину суток лететь, если не больше!
Блондинка смутилась, а ее подруги заулыбались. Подошли ребята. Они поздоровались и по очереди представились девушкам, те тоже назвали свои имена. Блондинку звали Аней, Володя сразу стал что-то нашептывать ей на ухо, и они вместе весело смеялись. Сашка всегда симпатизировал рыженьким барышням и тоже отвел «на пару слов» в сторону симпатичную Женечку. Оказалось, девчата собрались в кино на вечерний сеанс. Вот и решили скоротать время на ВДНХ.
Леха и Витя молча смотрели на девушек, а те на них. Так продолжалось около получаса, пока Леха не выдержал и крикнул Володе:
— Родникас! Сашка! Чего вы нас бросили?!
— Кто вас бросал? — крикнул в ответ Сашка. — Оставили вас на минуту с четырьмя очаровательными девчатами, так они в молчанку играют! Барышни от их «рыбьих арий» чуть не заснули!
От этих слов на лицах девушек, действительно уставших от «ненавязчивого» общения с Предриковым и Грецким, появились улыбки.
Приятели побродили с девушками по выставке, потом — по вечерним московским улицам. Составили им компанию и в кино. Расставаться после киносеанса никому не хотелось, и тогда девушки пригласили парней к себе в гости. Они жили в общежитии на самой окраине столицы, куда пришлось ехать достаточно долго на нескольких видах транспорта.
До места добрались уже за полночь. На проходной общежития вахтер, старушка с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом, налегла на вертушку грудью, как на амбразуру дота.
— Никого не пропущу! После одиннадцати посещения запрещены!
Как ее ни просили, бабка была неумолима и грозила вызвать блюстителей порядка.
Очередного автобуса нужно было ждать около часа. Молодые люди зря времени не теряли. Сашка жарко целовал Женечку в пухлые губки. Родникас обнимал Аню за талию, просунув свои руки ей под пальто. Леха и Виктор заигрывали по очереди с круглолицей Ириной. Однако пришла пора расставаться. Попрощавшись, девушки нехотя пошли в общежитие, а ребята на автобусную остановку.
— Обломала нам бабулька весь веселый расклад! — с сожалением посетовал Родникас, глядя на верхние этажи женского общежития. — Стойте! — вдруг крикнул он, увидев в окне Аню машущую ему рукой.
— Это она с тобой прощается, — пессимистично заявил Предриков и добавил: — Идемте быстрее, не то на автобус опоздаем! Следующий будет только утром. Кстати, Ани уже и след простыл!
— Ребята! — услышали они девичий тоненький голосок.
Парни обернулись и увидели на пороге общежития Аню и Женечку. Когда приятели подошли к ним, Женя сказала:
— Вахтерша спит, можно пройти к нам!
Войдя в вестибюль, Сашка увидел лежащую на высоком диване бабулю, разрывающую гулкую тишину громким храпом.
«Молодец бабка, храпит так, словно три минуты назад это не она открывала двери общежития! — подумал он. — Интересно, сколько девушки ей за это заплатили? Не могла же она вот так просто улечься дрыхнуть».
Поднимаясь по темной лестнице, Сашка ногой зацепил пустое оцинкованное ведро, стоявшее на площадке. Ведро с грохотом покатилось вниз.
— Господи! Только бы бабка не проснулась! — схватилась за голову Женечка.
«Значит, это Анькина работа!» — продолжил свои аналитические размышления Сашка…
В большой комнате, куда они зашли, у стен стояло пять кроватей. Посередине разместился большой овальный стол, застеленный клеенкой в большие желтые подсолнухи. За ним, подперев голову руками, сидя на стуле скучала Ирина. Вскоре на столе появились две бутылки водки и закуска.
Выпив по две рюмки, все громко загалдели, позабыв, что время уже позднее. Сашка негромко пел песни собственного сочинения, аккомпанируя себе на гитаре.
— Тише вы! — цыкнула Аня на споривших Леху и Ирину. — Сейчас сюда пол-общаги сбежится!
Она оказалась права. В дверь постучали. В комнату вошли две девушки в ночных рубашках и с начатой бутылкой водки в руках. Минут через десять в комнате собралось больше дюжины полураздетых особ женского пола. Девицы пили, почти не закусывая. Захмелев, они стали выставлять напоказ свои прелести и откровенно предлагать ребятам перейти в их апартаменты.
Аня, разозленная из-за бесстыдства своих товарок, начала их по очереди выпроваживать. Девицам все же удалось отбить и увести с собой неприкаянного Грецкого.
Родникас выключил свет, и молодые люди улеглись на кроватях по парам. Они тихо переговаривались между собой, выдавая на-гора очередные перлы остроумия и счастливо смеясь. Только Леха все никак не мог разместиться рядом с Ириной. Когда все угомонились в ожидании, какая из пар займется любовью первой, раздался страшный грохот. Оказалось, что это сломалась кровать под Предриковым и Ирой.
— Два бегемота влюблялись в болоте! — сострил Володя. — Вам на пол лучше перейти, не то, если так дальше пойдет, в этой общаге ни одной целой кровати не останется!..
Вскоре все снова притихли…
Сашка целовал Женьку в припухшие губы, ласкал ее небольшую и упругую, как мячики, грудь, плоский живот, бедра…
— Не надо! — изгибаясь всем телом под напором ласк, шептала она. — Перестань, Сашенька! Анька может услышать!
Вскоре в ночной тишине послышались монотонный скрип кровати и тихие стоны Ани…
— Видишь, подруга тебя совсем не стесняется, — прошептал Сашка Жене на ухо.
Она не ответила, только обвила его руками за шею и притянула к себе…
Поднявшись не свет ни заря, чтобы успеть на автобус, ребята попрощались с девушками и вышли в темноту Подмосковья. Дверь за ними закрыла Аня. Бабка, спавшая на диване, как на постаменте, не удостоила их своим прощальным напутствием. Грецкого они тогда так и не нашли, он появился через трое суток, как раз в день экзамена. Витя получил тогда первую и последнюю за все годы учебы двойку…

VII
Любой холостой человек со временем привыкает к самому, на его взгляд, дурацкому вопросу, который задают родные, друзья или знакомые:
— Когда же ты пригласишь нас на свою свадьбу?
Сашка в таких случаях обычно отшучивался:
— В субботу!
— Когда? В субботу?
— Да, в субботу. Правда, сам не знаю, в которую…
С тактичными людьми разговор на эту тему обычно на этом заканчивался и переходил на другую. Некоторым, особенно приставучим, так и хотелось сказать в ответ какую-нибудь гадость. Со временем Сашка вообще перестал реагировать на подобные вопросы и никогда не злился.
— Я все всегда делаю сам, сам же и отвечаю за свои поступки, — рассказывал он как-то Родникасу, — не нужно без меня, меня женить, а иные просто из кожи вон лезут! Неблагодарное это дело, да и ничего хорошего из подобной затеи никогда не получалось. Я не женоненавистник, а наоборот, очень люблю женщин. Всех! Просто не встретил еще свою половинку. Женитьба — дело серьезное и не терпит суеты. Многие очень хотели и сейчас хотят как-то поучаствовать в моей судьбе. Одни наперебой предлагают знакомство с какой-то, на их взгляд, очень хорошей девушкой, другие «умники» нахально пытаются сосватать мне едва знакомую барышню. Иногда доходит до смешного. Ты тоже, между прочим, хотел мне подсеять подругу своей жены!
— Я ведь это так. А вдруг… — на этом Володя запнулся, потому что ответить ему было нечего.
— Против нее я лично ничего не имею, симпатичная девушка и не дура. Однако не мое это, в этом все и дело.
— Да это моя все уши мне прожужжала, хотела тебя с Ленкой поженить. Я и поддался ее уговорам. Собственно говоря, ты ничего не потерял, значит, нечего на меня дуться.
— Я разве сказал, что дуюсь? Недавно проездом в Самару я повидался с братом Виктором. Он и рассказал, что мои отец и дядя Эдик нашли мне невесту. Просто подозрительно, что со всех флангов они начали меня атаковать!
— Ерунда! — сказал Володя. — Женитьба — это твое личное дело.
— Ясное дело, что личное! Просто неприятно…

Вскоре Сашка уехал в отпуск на родину.
— Сыночек! Здравствуй, мой дорогой! — встречал Сашку с распростертыми объятиями отец. — Я дома сейчас один… Не хотел тебя расстраивать, ведь неделю назад завез маму в больницу. Пока к ней нельзя — не пускают. Съездишь в Минск и навестишь ее позже, пусть немного окрепнет. Дядя Эдик в отпуске, три дня у нас ночевал, ждали тебя. Представляешь, уехал домой всего несколько часов назад. Звони быстренько ему, может, уже добрался!
Родного брата отца, закоренелого холостяка, жившего в соседнем городе, Сашка искренне любил с раннего детства. Всякий раз приезд Сашки или кого-либо из его братьев традиционно был праздником для всех родных и знакомых. Подобные мероприятия никогда не обходились без дяди. Вот и сейчас основное застолье было намечено на завтра, а сегодня отцу захотелось пообщаться только втроем. «Мои хлопцы», так Сашка называл отца и дядю, любили обменяться новостями с ним наедине.
Саша набрал дядин номер, долго слушал в телефонной трубке длинные гудки и вдруг родное, запыхавшееся:
— Алло!
— Дядя Эдик?! Привет!
— Привет, племянник! Я только что зашел в квартиру. Услышал телефонный звонок, когда поднимался по лестнице. Как назло долго не мог найти в карманах ключи от квартиры. Насилу успел подбежать. Ты давно приехал?
— Поздоровался с отцом и сразу звоню! Дядя, что это за дела? Почему тебя с нами нет? Чуток не мог меня подождать! Ладно! Сколько тебе нужно времени, чтобы через пять минут быть здесь? Я очень хочу тебя видеть! Мы с папой за стол даже присаживаться не будем. Ждем тебя!
— Лечу, Сашок, обратно! Через час-полтора буду!..
Когда приехал дядя, за сервированным столом под рюмочку хорошего армянского коньячка речь сама собой зашла о Сашкиной личной жизни. Дядя Эдик, как всегда, начал подшучивать над племянником со свойственным ему юмором.
— Сашок! Мы тут с отцом тебе паненку нашли. Нужно, чтобы ты как-нибудь на нее взглянул. Я сам, правда, ее не видел, но твои братья говорили, что хорошая. Пока мы пригубили только по грамульке, давайте все-таки съездим в гости.
К дядиной просьбе подключился отец, и Сашка сдался на милость «террористов»:
— Ладно! Поехали! Вы же не дадите мне жизни весь отпуск.
Троица быстро собралась и пошла в гараж за машиной. Минут через двадцать Саша уже давил на газ отцовской «Нивы».
Дорога до соседнего города за разговорами и шутками пробежала незаметно. Когда подъехали к дому, где жила «невеста», незваных, но дорогих гостей, несмотря на мороз, хозяева вышли встречать в полном составе. Были даже дед с бабкой.
— Заходи, Александр, не стесняйся! — расшаркался перед Сашкой «тесть».
— Проходите, гостейки дорогие! — вторила ему «теща».
Вскоре в гостиную из кухни начали доноситься запахи варившихся, жарившихся и нарезавшихся блюд.
Хозяев Сашка знал и раньше. «Тесть» Иван был приятелем его отца, несколько раз они все вместе ездили на охоту. «Теща» давно работала с Дмитрием Анатольевичем в одной организации. Бывая в этом городе, Сашка с отцом иногда заезжал к ним в гости, однако их чадо он почему-то никогда не видел.
Словно читая Сашкины мысли, Иван сказал:
— Наша Иринка скоро должна приехать из вашего города, она в медучилище учится.
— Вот тебе раз! — воскликнул дядя Эдик. — Так мы же могли ее прихватить с собой!
— Ничего страшного, – успокоил его хозяин, — она у нас девочка самостоятельная, сама доедет.
Гости уже минут сорок сидели за столом, как на пороге появилась «невеста». Сашке показалось, что она уже извещена о цели их визита.
Когда Ира присела к столу, ее мамаша ласково обратилась к ней:
— Доченька, может, тебе тоже чуть налить водочки?
— Мама! Вы же знаете, что я вообще не пью спиртного!.. Разве только немножечко сухого вина.
— Хорошо, моя голуба, как скажешь! — ухаживал за дочкой Иван, взявшись откупоривать бутылку.
В это время зазвонил телефон. Ира вскочила, сняла трубку и начала с кем-то беседовать.
— Я скоро буду, и не одна, — сказала она в трубку, — с кем, объясню потом.
С кем она собирается пойти, Сашка догадался сразу.
«А хочу ли я прогуляться, у меня даже не спросили! — подумал он. — Впервые видит, а уже за меня пытается что-то решать! Это не есть хорошо!»
— Дети! — обратился к Ире и Сашке «тесть», явно подыгрывая дочке. — Пошли бы вы погуляли! А мы тут посидим по-стариковски…
Идти на холод, да еще неизвестно куда, Сашке не хотелось, хотя проветриться ему уже не мешало.
На улице было темно и морозно. Ни тебе фонарей, ни прохожих — после Москвы Сашка чувствовал себя неуютно. Невдалеке в этой кромешной тьме то вспыхивал, то гас красноватый огонек.
— Перчик, ты? — окликнула кого-то Ира.
— Я! Ну и долго же вы идете! Я совсем замерзла! — донесся из темноты тоненький девичий голосок и вновь обозначил себя ярко вспыхнувшим огоньком.
Втроем они вышли переулками на одну из центральных улиц, где все же была кое-какое освещение. Однако даже от их тусклого света стало как-то теплее. Здесь и произошло знакомство Сашки с Наташей Перцевой, очень симпатичной маленькой курносой девчушкой. На вид ей никто не дал бы и двенадцати. Ее синие глазенки оценивающим взглядом окинули Сашку с ног до головы. Перчик шепнула что-то Ире на ухо, и девушки весело засмеялись…
«А Перчик очень интересная, — подумал он. — И почему она не Ира?»
Наташа забежала в подъезд соседней пятиэтажки и спустя некоторое время вышла оттуда с еще одной девушкой.
— Это Лена! А это Саша! — представила их друг другу Ира и добавила уже для подруги: — В общем, это меня приехали смотреть…
Лена и Наташа переглянулись и тихонько захихикали. Девчонки минуту пошептались, затем уже все вчетвером зашагали обратно. Свернув в подворотню, они оказались на территории детского сада.
— Идемте в беседку! — предложила Перчик.
Ход мыслей девушек был Сашке не совсем понятен, пока Лена не вытащила из внутреннего кармана куртки бутылку самогона.
— Перцева, доставай  закуску! — громко скомандовала она подруге.
Наташа выложила на столик два маленьких яблочка и несколько шоколадных конфет.
— И это все? — удивился Саша.
— А зачем больше? — с недоумением возразила Перчик. — Правда, я вот только стакан забыла взять.
Сашке предложили выпить первому. Из бутылки в нос шибануло омерзительным запахом плохо сваренного самогона. Пить такую гадость, да еще из горлышка, не было никакого желания, и тогда он сказал девушкам:
— Я поддержу вашу компанию, но только чуть-чуть. Сегодня я уже предостаточно нагрузился. Боюсь, будет перебор: может полезть обратно или вам придется меня тащить под руки.
Подружки с его доводами согласились и пустили бутылочку по кругу, минуя Сашку. Отпивая из горлышка эту «термоядерную» жидкость, они морщились, сплевывали и матерились, однако допили содержимое до конца…
Докурив Сашину пачку «Явы», компания направилась к местному Дому культуры, где девчонок должна была ожидать в машине какая-то Света со свадьбы. По пути зашли в магазин, и Сашка купил пачку отсыревшего «Беломора». Курить его было почти невозможно, даже дым отдавал отвратительной плесенью. Однако девчонки оказались непривередливыми, тем более что в местном магазине кроме папирос была только махорка.
Какими-то темными закоулками снова вышли на улицу, где хоть что-то было освещено. «Очаг культуры» все-таки, как же без иллюминации? Светы, как Сашка и предполагал, в условленном месте не оказалось. Напрасно только час прождали ее на морозе. Зато девчонки протрезвели, а то бедная Перчик едва держалась на ногах.
Барышням захотелось на дискотеку. Их затея не особенно прельщала московского гостя. Что за интерес «великовозрастному дяде» толкаться среди танцующих подростков? Но Перчик, никого не спросив, купила билеты.
— Хорошо, — нехотя согласился Сашка, — зайти-то я зайду, но от танцев меня увольте! Билет мне не нужен, я так пройду.
— Как это? — чуть ли не хором спросили девушки.
— А так это! Учитесь, пока я жив! — ответил он, направляясь к входу в Дом культуры.
Проход Саше преградила невысокая, пышная, как коробочка, контролерша, в похожем на блин вязаном берете.
— Добрый вечер! — поприветствовал он ее и демонстративно осмотрел помещение. — Как у вас здесь дела? — строгим, но спокойным голосом снова обратился он к ней.
Перепутав с удостоверением, он вытащил из кармана и показал контролерше маленький блокнот в красной обложке.
Та, увидев в Сашке какое-то начальство, совсем растерялась и едва смогла из себя выдавить:
— Здрасте…
— А где наряд милиции?
— Они сюда почти никогда не заходят! — немного успокоившись, живо проинформировала его женщина.
— Как это не заходят?! Разберемся! Я пройду осмотрюсь…
— Проходите, пожалуйста! Мы вам всегда рады! Можете раздеться, у нас есть гардероб!
— Вижу, что есть. Спасибо за заботу! — поблагодарил он и прошел в зал.
Через несколько минут к Сашке подошли его спутницы.
— Мы видели, как ты прошел контроль! — на одном дыхании протараторила Наташа. — А что ты сказал этой тетке?
Он молча вытащил из кармана свою записную книжку и показал ее девушкам.
— Блокнот? И это все? — полюбопытствовала Перчик.
— Нет, не все. Хотя почти все, — серьезным тоном ответил тот. — Спросил, правда, еще, не появлялась ли здесь гражданка по фамилии Перцева?
Девчонки прыснули от смеха.
— Саша, пойдем танцевать! — начала приставать Ира.
— Мы же договорились, что я не танцую.
— Пойдем! Пойдем! — потянула его за рукав Перчик. — В зале темно, и никто тебя там не разглядит!
— Что вы со мной делаете? Вот куда вы меня тащите? — уже понарошку упирался он…
Танцевальный зал встретил их полумраком и давно немодными мелодиями. Подростки, а их было большинство, выпендривались друг перед другом. Сашка и девчата прошли в середину зала, где было свободнее, и стали танцевать быстрый танец. Пространства хватало всем, но Сашку время от времени толкал в спину белобрысый парень. Он не стал заводиться и отошел немного в сторону, но наглеца это, видимо, только раззадорило. После очередного толчка Сашка повернулся к парню и спросил:
— Тебе что, засранец, места мало?
Тот ничего не ответил, только нагло хмыкнул и весело подмигнул своим друзьям. Задираться парню понравилось, и он продолжил испытывать Сашкино терпение. Тогда Сашка взял наглеца рукой за голову, развернул к себе лицом и спросил:
— Ты сам успокоишься или мне тебя успокоить?!
С этими словами Сашка с силой оттолкнул парня от себя. Белобрысый отлетел на несколько метров, но не упал — его подхватили две подружки. Центр зала мгновенно опустел, там остались стоять только Сашка и его спутницы. Все подростки, как пчелиный рой, скопились в дальнем углу помещения. Некоторые стали громко выкрикивать ругательства.
Оценив обстановку, складывавшуюся явно не в его пользу, Сашка попросил девушек отойти в сторонку.
— Когда начнется драка, разбегайтесь в стороны и не стойте у меня за спиной! Могу нечаянно ударить. За спиной у меня должна быть только стена, — инструктировал он. — Не дрейфить! Драться е немного умею…
Девушки отошли, а Сашка приготовился отражать атаку. Он на личном опыте знал, что если на тебя набрасывается стая «шакалов», то нужно вышибать вожака. Остальная трусня сама разбежится. Если и нет, то, по крайней мере, будет держаться на безопасном расстоянии. Бывают, правда, исключения…
Вдруг Перчик побежала к толпе. Она долго что-то там объясняла, потом взяла за руку белобрысого парня и подвела к Сашке.
— Витамин! — представился белобрысый, протягивая руку для приветствия. – Можно Слава. Извините, я не знал, кто вы такой…
— Да ладно! Что уж теперь! Проехали! — успокоил его Сашка, пожимая небольшую ладонь.
Витамин был немного ниже его ростом. Широкое скуластое лицо, вздернутый нос и большие серые глаза напоминали ему одного знакомого. Рыжеватого парня, подошедшего вслед за Витамином, звали Мишей. Как только заиграла музыка, они все вместе стали танцевать в одном кругу.
Едва Сашка успел поочередно пригласить на танец Ирину и Перчика, как рядом завязалась драка. Витамин и Миша бросились в самую гущу событий. Дерущиеся сначала переместились в вестибюль, а затем вышли разбираться на улицу. Пропали куда-то и Наташа с Леной. Зал опустел, только на сцене непонятно для кого горланил в микрофон пацан в облезлом джинсовом костюме и зимней шапке-ушанке.
— Идем отсюда! — с настойчивостью в голосе предложил Сашка Ире. — Как же здесь мерзко!
Они оделись и вышли на улицу. Драчуны к этому времени уже успели успокоиться. Кто-то из них подсчитывал синяки и утирал разбитый в кровь нос, а кто-то приводил в порядок порванную одежду.
Усевшись на удаленной от входа в Дом культуры скамейке, Саша вытащил пачку «Беломора». Ира задымила папиросой, он же несколько раз без охоты затянулся и бросил окурок в урну: настроение было испорчено. Невдалеке от них проходили три пьяных парня. Один остановился и крикнул Сашке:
— Эй ты! Иди сюда!
— Тебе нужно, вот и подойди, — равнодушно ответил ему тот.
— Давайте подойдем, раз нас так просят! — с бравадой сказал парень своим дружкам. За несколько шагов он снова обратился к Сашке с нескрываемым вызовом: — Ну что, приятель? Давай закурим!
Не став дожидаться, когда его начнут бить, Сашка медленно поднялся со скамейки и неожиданно нанес болвану короткий удар в челюсть. Тот рухнул, как сноп! Дружки поверженного оторопели.
— Вон отсюда, уроды! — крикнул Сашка. — И этого козла с собой забирайте! Или кто-то еще в коматоз попасть хочет?!
— Да мы ничего… Мы только попросить закурить хотели, — оправдывались парни.
— Сейчас вы у меня покурите! Разве так просят?!
Не успели задиры ответить, как подошли Слава и Миша.
— Чего эти придурки от вас хотят? — спросил он.
— Когда дал одному по роже, так вроде уже и ничего, — ответил Сашка.
— Тогда я им сейчас еще добавлю! — крикнул Витамин и подскочил к лежащему на снегу парню.
Бедняга в это время попытался приподняться, но Слава ударом ноги снова вернул его в лежачее положение. Приятели побитого бросились наутек, за ними погнались Миша и Витамин...
Из дверей Дома культуры вышли Лена и Наташа. Заметив Сашку и Иру, они подбежали к ним.
— Ой! Кто это?! — испуганно вскрикнула Перчик, увидев распростертого на снегу парня.
— Наверно, пьяный, — соврал Сашка. — Пошли на свет, — предложил он девушкам и, не дожидаясь ответа, спросил: — Что за беспредел у вас в городе творится? Такое ощущение, что пацанва давно отшибла друг другу мозги и теперь выискивает тех, у кого они еще остались. Лупят один другого тем, что под руку попадет! Одно слово — дебилы!
Вновь объявились взъерошенные, но радостные Миша и Витамин.
— Догнали мы их! — похвастался Слава. — Всю жизнь теперь Витамина помнить будут!
— Да зачем ты их так? Пьяные ведь они! — с сожалением посетовал Сашка.
— Чтобы больше не лезли даже трезвыми! — съязвил Миша и засмеялся.
— Слушай, Витамин! — обратилась к нему Лена. — Мы на свадьбу в деревню хотели ехать, но Светка со своим парнем за нами не приехала. Может, угонишь машину? Тогда мы сами туда поедем!
— Угони! Угони! — запрыгала Перчик. — Витаминчик, миленький, угони!
— Ребята! Вы что, совсем обалдели? Давно неприятностей не было или в тюрьму захотелось? — пытался образумить своих новых знакомых Сашка.
— Да ничего страшного, — успокоил его Слава, — они хотят, чтобы я свою машину с работы взял. Пообещаю сторожу бутылку самогона, он меня за это из гаража выпустит.
Девчонки подхватили Витамина под руки и крикнули отставшим:
— Догоняйте!
— Ты знаешь, куда нужно идти? — спросил Сашка у Иры.
— Да. Здесь недалеко.
Когда они с Ирой подходили к проходной автобазы, там уже началась драка. Около двадцати парней разного возраста упражнялись, кто кому быстрее разобьет нос. Увидев Лену и Перчика, призывно машущих им руками, Ира побежала через дорогу. Короткая стрижка, курточка и брюки — она очень походила на юношу. Какой-то «умник» схватил Ирину за плечо и, круто развернув к себе, замахнулся, чтобы ударить кулаком.
— Во! Баба? — вдруг удивленно воскликнул парень. — Вали отсюда, шалава! — заорал он, отталкивая девушку от себя.
— Саша! — громко позвала своего спутника Ира.
— Ты, сука, еще и кавалера на помощь зовешь! — снова угрожающе замахнулся на Ирину парень и бросился навстречу Сашке.
Тот на мгновение остановился и встретил нападавшего ударом в челюсть. Парень только ухнул, с налету врезавшись головой в бордюр. Несколько приятелей бросились ему на помощь. Сашка не стал дожидаться приближения драчунов и побежал за Ирой к машине. Открыв дверцу кабины ГАЗ-52 и уже собираясь подсаживать на подножку Ирину, он увидел, что вместо сиденья там стоит ведро с солидолом.
— Саша! Сюда нельзя! Залезай быстрее в будку! — крикнул Витамин, сидевший за рулем уже заведенного автомобиля.
Будка ГАЗ-52 была приспособлена для перевозки лотков с хлебом. В ней на металлическом каркасе уже примостились Миша, Перчик и Лена. Только Саша захлопнул за собой дверцу, как в нее попал кирпич. «Газон» взревел и словно нехотя тронулся с места. Подбежавшие к машине парни стали колотить по будке палками и кулаками. Однако Витамин резко надавил на акселератор, и толпа вскоре осталась позади.
Поездка длилась около получаса и утомила абсолютно всех, разве что кроме Перчика, которая удобно устроилась на металлической решетке. Остальным присесть было не на что, а выпрямиться в полный рост не давал низкий потолок. Ко всему прочему машину ужасно трясло на ухабах. Хотя ребята шутили, рассказывали анекдоты и веселые истории, однако всем хотелось, чтобы эта поездка закончилась как можно быстрее.
Витамин остановил свой «лимузин» на горке за сельским клубом и выпустил ребят на долгожданную свободу. От длительного пребывания в скрюченном состоянии у Сашки даже заболела спина...

У входа в клуб толпилось много молодежи.
— Пойдемте внутрь, я хочу танцевать! — словно маленькая капризная девочка запрыгала на месте Перчик.
— Вы можете идти, а мы с Ирой побудем пока здесь, — сказал Сашка ребятам и добавил: — Обстановка вокруг какая-то уж больно напряженная.
— Как хотите! — весело подмигнул ему Витамин. Он взял девушек под руки и повел к клубу.
Не успели они сделать и несколько шагов, как из клуба стали выскакивать дерущиеся люди. Чьей-то спиной они с грохотом вынесли одно из двух дверных полотен. Две девицы, вцепившиеся в волосы дико вопящей фурии, отвлекли всех от драки. Барышень пытались разнять, но они не унимались. Вырываясь из крепких мужских рук, они с визгом и криками снова отчаянно бросались в бой…
Когда ребята вернулись обратно, Сашка спросил у них:
— Ну что? Не задержи я вас — перепало бы точно на орехи! Сегодня некоторых так и тянет на неприятности!
— Ерунда! Жаль, что все так быстро закончилось! — горячился Витамин.
…Нашлась и рыжая Света, которая должна была привезти девчонок на эту свадьбу. Подруга была еще та! Оказалось, что это она принимала участие в драке. Ее растрепанные волосы торчали, как у панка ирокез, под левым глазом наливался синяк. Она постоянно шмыгала носом и пыталась приставить на место оторванный рукав шубы. Размазанная губная помада и потекшая тушь делали ее смешной.
— Ой! Светка! Что это с тобой?
— Почему за нами не приехала? — наперебой щебетали девчата.
— Извините, девочки! Дайте лучше закурить! Машину не нашла. Договорилась со своим Колей, а он напился, задница! Потом Зойка, стервоза, в штаны к нему полезла! Пришлось задать ей трепку. Она так запросто от меня не отделается, я этой суке все припомню! — охрипшим голосом сипела Света, часто затягиваясь папиросой.
— Самогонка есть? — перебил ее россказни Витамин.
— Откуда?! Пацаны, сволочи, час назад всю выхлестали! На свадьбу теперь нужно пешком шуровать, а это километр отсюда, почти на другом краю деревни, — продолжала сипеть рыжая, сопровождая свой рассказ отборной матерщиной.
Страсти слегка улеглись, и народ вновь потянулся в клуб, откуда снова вскоре донеслась музыка. Пьяные музыканты то и дело фальшивили, а голос доморощенного «Челентано» постоянно срывался.
Сашка и Ира вновь остались одни. Девушка явно злилась.
— Если ты со мной не пойдешь, то я пойду в клуб одна! — капризно заявила она.
— А кто сказал, что я тебя отпущу?! — остановил Сашка девушку за руку. — Раз ты со мной, значит, я за тебя отвечаю! Ты разве не видишь, что здесь творится? У пьяных аборигенов напрочь отсутствуют мозги! Кругом одни зомби! Если тебя в давке покалечат, чем я тогда оправдаюсь? Боюсь, что ничем. Я сам не против зайти куда-нибудь погреться, но в клуб мы точно не пойдем. Для первого раза мне сегодняшних приключений уже более чем достаточно!
Словно в подтверждение его слов в клубе вновь вспыхнула драка. Из «очага культуры» народ повалил на улицу. Дерущаяся толпа вырвала и второе полотнище входных дверей. Музыканты объявили, что танцев больше не будет.
Мимо протащили под руки двух парней с окровавленными лицами. Появился и Витами со своим приятелем. У Славы под глазом сиял свеженький синяк.
— Витаминчик! Кто это тебя так? — запричитали подбежавшие Лена и Наташа.
— Козел один со стороны засветил! — сказал Витамин и грязно выругался. — Я этого придурка еще поймаю!
— Слава! Я тебя сегодня не раз предупреждал — не лезь к этим баранам! — укорил его Сашка.
— Ай! Что теперь говорить! Дело сделано! — отмахнулся Витамин.
Тем временем неподалеку разгоралась новая драка. Два мужика, вцепившись друг в друга, упали и стали бороться, катаясь по земле. К ним подбежала толпа зевак. Несколько человек начали избивать дерущихся ногами. Вскоре вокруг лежащих мужиков образовалось плотное кольцо, всем хотелось «внести свою лепту» в общее дело. Двое молодых людей бегали вокруг, пытаясь прорваться сквозь кольцо и тоже поучаствовать в избиении. В такой толчее невозможно разобраться, кто свой, а кто чужой, но дуракам только бы кулаки почесать!
Притомившись пинать ногами тела, народ расступился, и тогда кое-кто опознал в зверски избитых людях своих знакомых.
— Вася! Это ты?! Прости меня, я тебя сразу не узнал! Темно!
Бедный Вася только мычал и натужно кашлял, пуская изо рта красные пузыри…
После «разборки» гости и вездесущие зеваки потянулись к дому, где была свадьба. Огромная толпа растянулась метров на сто. Ребята шли вслед за этой колонной. Через каждые тридцать — сорок метров пути то и дело в толпе начиналась новая драка. Они тоже останавливались и ожидали, когда «стадо» двинется дальше. Витамин так и порывался принять участие в драке, но Сашка попросил девчонок крепко держать его под руки. Однако вынужденные остановки притупили их бдительность, чем Слава не преминул воспользоваться. Витамин вырвался и бросился к забору, чтобы выломать штакетину. Забор ему не поддался. Тогда он оторвал метра три полусгнившей верхней планки. С этим «оружием» Витамин бросился на парней, которые шли в конце процессии. После двух ударов по спинам недругов в руках у Славы остался небольшой обломок. Его окружили и стали избивать. На помощь другу бросился Миша, но тут же был сбит с ног. Ему тоже досталось, как футбольному мячу во время матча. Когда ребята притихли и ничком, свернувшись калачиком, неподвижно лежали на дороге, нападавшие потеряли к ним интерес.
— Посмотрите! Там еще какие-то стоят! — крикнул приятелям один из парней.
Человек пятнадцать, выстраиваясь цепью, двинулись на Сашку и девчат. Витамин и Миша в это время вскочили на ноги и побежали вперед, пытаясь затеряться в толпе. Шестеро парней рванули за ними.
— Кажется, сейчас будет жарковато, — сказал Сашка девушкам, — бегите в открытую калитку, спрячьтесь за домом в глубине двора. Только на дорожке не стойте! Видимо, мне придется побить мировой рекорд по спринтерскому бегу с препятствиями!
Проводив девчонок до калитки, Сашка в ожидании нападения повернулся спиной к забору…
Чувствуя свое превосходство, парни сразу не проявляли особой активности. Двое из них деловито выламывали штакетины из забора.
В форточку высунул голову пожилой хозяин дома и закричал на них:
— Сопляки! Перестаньте ломать мой забор!
— Закрой рот, старый козел! — рявкнул кто-то ему в ответ под общий смех. — Будешь орать, мы тебе еще и окна выбьем!
Форточка резко захлопнулась, а в доме сразу же погас свет.
Как только один из парней приблизился к Сашке, тот вытащил из кармана перочинный ножик. Он демонстративно махнул лезвием, блеснувшим в свете фонаря, и громко произнес:
— Ближе не подходить — располосую морду!
Нападавшие в нерешительности остановились.
— Повторяю для особо глухих, ближе не подходить! — снова предупредил Сашка. — Если кто сунется, тому сразу же перережу горло! Вы не знаете меня, я не знаю вас. Лучше нам друг друга никогда не знать и разойтись с миром. Однако если кто-то захочет отнять у меня здоровье, того я убью! Терять мне нечего, я так просто не сдамся!
— Да что с ним говорить! Бей его! — крикнул рыжий парень и бросился на Сашку.
Тот два раза взмахнул ножом, полоснув рыжего крест-накрест. Глупец схватился руками за живот и завизжал:
— Сука!.. Он мне живот располосовал!
Кровь на руках рыжего несколько отрезвила его дружков.
— Больше шутить не буду! — сквозь зубы угрожающе процедил Сашка. — Следующему, как обещал, порежу глотку или рыло!
— А ты, правда, не местный? — спросил невысокий рябоватый парень.
— Можно подумать, что ты меня хорошо знаешь! — с сарказмом ответил Сашка.
— Пошли отсюда! — сказал кто-то из толпы. — Он какой-то бешеный! Ну его!
— Кто сказал бешеный?! — крикнул Сашка. — Иди сюда, урод! Я покажу тебе, кто бешеный! Разуй глаза и посчитай, сколько было драк за последние полчаса! Народ дубасит без разбору своих и чужих! Вот это и есть всеобщее бешенство! Я такого дурдома в жизни не видел! Без пулемета по улице пройтись спокойно нельзя!
— Извини, парень! Не горячись! — сказал один из нападавших. Он был постарше всех и стоял в стороне. — Правильно говоришь… Пошли, хлопцы, и так от своих отстали.
Компания начала удаляться.
— А как же я! — визгливым голосом обратился к дружкам рыжий. — Он же мне куртку и живот порезал!
— Вот иди к нему и жалуйся! — выкрикнул кто-то из толпы, и все захохотали.
Когда парни отошли, в проеме калитки показались перепуганные девчонки.
— Саша, мы так переживали за тебя! — взволнованной скороговоркой протараторила Перчик, крепко сжав ему руку.
Ира посмотрела на Наташу таким злым и ревнивым взглядом, что та отскочила в сторону.
— А где Витаминчик и Миша? — спросила она, озираясь по сторонам.
— С ребятами все нормально! Покатали их чуток ногами да и бросили. Судя по тому, как они стремглав бежали с «поля брани», ничего дурного с ними не случилось. Живы! Никто даже не хромал!
Девчонки рассказали, что, когда они забежали во двор и попросили хозяина дома впустить их на веранду, тот им отказал и даже стал прогонять со своего огорода. Обещал натравить собаку, а также вызвать милицию.
— Я этому дураку в отместку во дворе трехлитровую банку разбила! — с гордостью сообщила Перчик.
Из темноты вынырнули три фигуры. Это были Витамин, Миша и их знакомый из города Виталий.
— Витамин, ты просто болван! — выпалил Сашка. — Какого рожна попер на эту толпу? Ты же всех нас подставил! Ладно я — дам одному-другому ослу по шее и сделаю ноги! А девчонки? Ты головой-то хоть подумал, ведь эти идиоты могли над ними поиздеваться!
— Я действительно как-то об этом не подумал, — пролепетал Слава.
— Хорош ерундой маяться! Поехали домой!
— Так Светка обещала самогонки вынести! Мне же со сторожем рассчитаться нужно! — напомнил Витамин.
— Пошли на свадьбу! Здесь уже недалеко, метров триста пройти осталось! — поддержал Витамина Миша.
На перекрестке их окружила воинственно настроенная толпа.
— Вот этот пацан мне куртку порезал! — вдруг выкрикнул рыжий появившийся из темноты.
— Никого не трогать! Они со мной! — высоко подняв руку вверх, громко предупредил парней Виталий. И тут же успокоил нового знакомого: — Ты, Саня, их не бойся! Я хотя и живу в городе, но вырос, можно сказать, здесь. Всех местных давно знаю.
К ним действительно цепляться никто не стал, хотя провожали недобрыми репликами и взглядами.
Чтобы немного согреться, компания прошла на веранду дома, где гудела свадьба. Вместе со всеми Сашка за стол не пошел и на некоторое время остался один.
— Эй, ты! — услышал он за спиной чей-то голос. — Это ты меня ударил?
Он обернулся и увидел среднего роста мужчину лет сорока, с густой и кучерявой, как у овечки, шевелюрой.
— Ты мне гипс сломал, — сказал кучерявый, показывая правую руку в лангете.
— Слушай! — вскипел Сашка. — Как же вы мне все сегодня надоели! Лучше не донимай меня, не то я тебе еще и шею сломаю!
Угроза подействовала, и мужик, испуганно оглядываясь, исчез в доме. Минут через пять он вернулся с бутылкой самогона и закуской.
— Прости меня, парень! Обознался я по пьянке — с кем не бывает! — извинился он и предложил: — Давай лучше выпьем мировую!
Пить сивуху Сашка с ним не стал, зато соленый хрустящий огурчик оказался кстати.
Скоро появился Витамин с тремя бутылками самогонки в окружении шести «динамовок» из местного профессионально-технического училища. Слава пообещал подвезти их до города.
До клуба дошли быстро. Витамин попробовал завести двигатель автомобиля, однако все его потуги были тщетны. Кто-то оторвал провода от бобины и разрядил аккумулятор. Девчонки влезли в хлебную будку и, воспользовавшись заминкой, быстренько пустили по кругу самогонку. Из ребят к бутылке приложился только Миша. Сигарет ни у кого не было, и Сашка отдал «динамовкам» остатки надоевшего «Беломора».
— Витамин, твой сторож будет пить сегодня исключительно чай! — пошутил Сашка.
— Как? Неужели эти шалашухи все выжрали?! — удивился тот. — Вот сволота! И зачем я согласился взять их с собой?! Виталя, машину нужно толкануть. Задолбался я крутить «кривой» стартер!
— «Динамовки», вылезайте толкать машину! — крикнул барышням Виталий.
Девчата так обступили «газон», что мужчинам не было места, где подступиться. Грузовик покатился с горки и завелся. Как только он остановился, хмельные девицы, страшно матерясь, вернулись в будку. Витамин несколько раз резко газанул, но двигатель снова заглох. Минут двадцать ребята ковырялись под капотом автомобиля, пытаясь выявить очередную неисправность.
Чтобы доехать до города, Сашка уже хотел идти и зафрахтовать кого-нибудь из местных мужиков с автомобилем.
— Все! Пробуем заводить! — обнадежил его Витамин, вытирая тряпкой грязные руки.
— «Динамовки»! Вылезайте! Машину толкнуть нужно, а то никуда не поедем! — вновь организовывал Виталий рабочую силу на «трудовой подвиг».
Разомлевшие девицы нехотя выпрыгнули из машины. На этот раз катить «газон» пришлось в горку, однако со второй попытки машина все же завелась…
В город приехали в два часа ночи. «Динамовки» приглашали в общежитие на танцы, но Сашка с Ирой, попрощавшись, пошли домой.
Дверь открыла взволнованная мать Ирины. Она не стала расспрашивать, где гуляли молодые до этого времени. Пошептавшись с дочкой, «теща» накрыла на кухне стол, а сама пошла спать. Есть Сашка не хотел, выпил только стаканчик сухого вина. Ира предлагала водочки, но он отказался.
— Извини. Пойду спать. Устал что-то, — притворно зевая, сказал ей Сашка.
— Тебе постелили в зале, а мне по соседству в спальне, — пояснила Ира дислокацию.
— Спасибо за наводку! — улыбнувшись, ответил тот.
Проходя в зал, Сашка услышал, как храпят его «хлопцы» и матерится Иринин дед, которого положили с ними в одной комнате. Сашка, долго не раздумывая, разделся и нырнул под одеяло. Уже засыпая, он услышал подозрительный шорох. Чуть приоткрыв глаза, увидел в дверях Иру и ее мать.
— Иди к нему! — инструктировала мама дочку.
— Я уже подходила, он спит, а будить боюсь. Я, наверно, ему не понравилась.
— Ты просто ложись рядом с ним, и все! Чего ты, глупенькая, боишься? Какая потом будет разница, понравилась или нет?! Понравишься!
— Ай, мама, я не пойду!
Когда дверь в зал закрылась с обратной стороны, Сашка облегченно вздохнул…
Сашкины «хлопцы» выспались и к большой радости деда поднялись часов в шесть утра. Сашка прошел к ним в комнату, поздоровался и сказал:
— Так, скоренько собираемся — и летим домой! По дороге все объясню.
Как ни уговаривал хозяин дома остаться еще погостить, Сашка был неумолим. Даже не позавтракав, гости уехали. Уже в дороге Сашка кое-что рассказал о своих ночных приключениях.
— Сашок, правильно сделали, что уехали! — рассудил дядя. — Мне она тоже не понравилась. За столом с гостями не посидела, тебя куда-то потащила. Мамаша тоже хороша! Это же надо, хотела под тебя свою дочку подложить! Вот пройдоха! На кухне я немножко ее прижал, так она была сама не против! А яблоко от яблони далеко не падает!
— Так бы они меня и провели! Такие тривиальные штучки у меня не проходят!
— Все, сына, — улыбаясь, обратился к нему Дмитрий Анатольевич, — больше я тебя сватать не буду! Выбирай себе подругу жизни сам, а то мы с дядей виноватыми себя только чувствуем.
— Да ничего, па! Грех мне на вас обижаться! — успокоил Сашка отца…

VIII
— Сынок! Пора вставать! Охоту проспишь! — будил отец Сашку.
— Встаю, папка, встаю!
— Я знаю, что ты допоздна гулял, решил не будить тебя заранее. Сходил в гараж и пригнал машину. Иди скоренько, приводи себя в порядок и пей чай.
Уже одевшись, Сашка присел на кухне за стол завтракать. Буквально во всем он ощущал заботу со стороны отца, даже в приготовленной для него яичнице.
— Сына, вот твои сапоги и портянки. Шерстяные носки посмотри в мамином платяном шкафу. Она там твои вещи целыми днями перекладывает…
Когда мужчины с ружьями и рюкзаками выходили из квартиры, отец дал Сашке большое ароматное яблоко:
— Положи в карман. Пригодится.
На улице было темно. Всю дорогу Сашка дремал на переднем сиденье «Нивы». Забрав с собой дядю Эдуарда, они подъехали к зданию, где у припаркованных к тротуару автомобилей стояло около десятка охотников. Среди них Сашка узнал заместителя начальника районного отдела милиции. Михаил Брониславович был давнишним другом семьи и знал Сашку с детства. Невысокий, с вьющимися волосами, добродушный и веселый мужчина, казалось, улыбка никогда не сходила с его лица. Он внимательно следил за становлением  парня и при встрече с друзьями не забывал расспросить о нем.
— Это кто же к нам пожаловал?! — воскликнул он, заметив Сашку. — Кого я вижу?! Не может быть! — с этими словами Брониславович подошел и по-отечески обнял молодого человека за плечи. — Смотри, возмужал-то как! Скоро нас с отцом и дядей в охапку свободно брать будешь! Ты когда приехал? — расспрашивал он, искренне радуясь встрече.
Выслушав Сашку, Брониславович скомандовал:
— Вижу, что теперь все в сборе, даже пополнение прибыло! Тогда по машинам!..
На опушке леса, около большого рубленого деревянного дома с ржавой металлической крышей, стоявшего в глубине двора, кортеж автомобилей остановился. Там к компании присоединился маленький, сухонький старичок Егорыч. Бывшему егерю было уже под восемьдесят, но охотничье дело он знал крепко.
— Иван! — громко окликнула его с порога жена, кругленькая, видать, очень сварливая старушка. — Пьяным домой лучше не возвращайся!..
В нужном квартале леса охотники стали на номера. Сашка, не имея большого опыта в охоте на кабана, остался на номере с Брониславовичем. Он вслушивался в звуки шумящего леса, в то удаляющийся, то приближающийся лай гончих, любовался зимней природой, высматривая среди заснеженных еловых лап разноцветных пичужек. Яблоко, которое дал ему отец, оказалось кстати. Сашка с удовольствием располовинил его с Брониславовичем. После более чем получасового ожидания и яростного собачьего лая, всколыхнувшего лес, откуда-то издалека донеслись два выстрела. Лай прекратился.
— Вот и вся охота! — сказал Брониславович. — Кабан, видимо, готов. Пусть наши охотники с ним разбираются, а мы давай-ка пройдем на тот край леса. Мне давно что-то не нравится тамошняя обстановка!
Застоявшись на одном месте, Сашка начал замерзать и теперь согревался во время ходьбы. Снег в лесу был неглубоким, и идти было легко. Лишь изредка путь преграждали густые заросли кустарника — через них приходилось продираться или обходить.
Подозрения опытного милиционера оправдались. Вскоре они увидели работающий под парами огромный самогонный аппарат, импровизированный стол на большом пне и стулья-колодки. На одноконфорочной газовой плите в сковородке шкварчала жарившаяся свинина и домашняя колбаса. На столе стояли банка с первачом, два граненых стограммовых стакана, а в металлических тарелках возвышались горкой соленые грузди, огурцы и квашеная капуста. Не видно было только хозяев этого застолья.
— Двое здесь управлялись, — пришел к выводу бывший работник уголовного розыска, осмотрев окрестности и оставленные хозяевами «вещественные доказательства». — Однако раз нас никто не угощает, угостимся сами! Ты, наверно, как и я, замерз? Тогда для профилактики простудных заболеваний просто необходимо выпить по граммульке! — сказал он, наливая в стаканы самогон. — За охоту!.. Ух — какая крепкая! — оценил он продукт, запивая его капустным рассолом. — Хороша, подлюка! Хлебная…
Вскоре к ним подошли Сашкины отец и дядя.
— Неплохо, смотрю, вы здесь устроились! — весело произнес Дмитрий Анатольевич. — То-то кричим, зовем их, а они здесь притаились и угощаются!
— Мне этот медвежий угол сразу не понравился! — эмоционально стал рассказывать Брониславович. — Еще когда на номере стоял, отсюда дымком потянуло. От меня, думаю, не скроетесь! Все равно найду! Приходим с Сашком, а тут тебе — все удобства, даже груздочки-хрусточки солененькие с лучком имеются! Да что же это я в самом-то деле! Соловья баснями не кормят! Давайте, мужчины, с холодка за удачную охоту! — спохватился он и стал наливать первач.
Вдруг за высокой поленницей колотых дров громко треснула сухая ветка.
— А ну выходи! Кто там прячется? — строго спросил Сашкин дядя. — Не вздумайте убегать! Всажу в задницу заряд «семерки», далеко не уйдете!
Из-за поленницы показались две лохматые головы.
— Чего прячетесь? Идите сюда! — приказал Брониславович — Ваше хозяйство?
— Наше, — хором ответили мужики, а затем один из них пояснил:
— Поминки у нас — брат, понимаете, год назад преставился, а деревня-то большая…
— Так не стойте, а наливайте! Выпьем за упокой души раба божьего, а то стоите как неродные! — разрядил обстановку Дмитрий Анатольевич.
— Так мы завсегда гостям рады… — пролепетал мужчина постарше и крикнул напарнику: — Иван, посмотри, там где-то кусок киндюка еще был! Угощай! Не видишь, начальство тут какое-то! Я дров в костер подброшу, а то первач уже почти не капает.
Минут через десять подошел еще один охотник. Увидев на его зимней шапке-ушанке милицейскую кокарду, мужики испуганно переглянулись и хотели уже бежать.
— Драпнуть настроились?! — с улыбкой воскликнул Брониславович. — Если бы мы хотели, то вас уже бы давно забрали и аппарат разгромили. Мы же люди и все прекрасно понимаем.
Все дружно засмеялись.
— Так мы… ничего… — растерянно развел руками один из мужиков, и они принялись с еще большим усердием угощать незваных гостей.
— У вас, мужики, есть время только до утра. Завтра аппарата здесь больше не будет.
— Брониславович, кабана мы уже разделали, — обратился к нему охотник в милицейской шапке. — Что дальше делать?
— А кто убил? Большой был бродяга?
— Егорыч его в ельнике завалил. Средненький кабанчик. Сеголетка.
— Вот дедок, так дедок! Дай Бог дедку здоровья на многие лета! — похвалил старика Брониславович. — Отправьте кого-нибудь сдать мясо на анализ. Кстати, а где сам егерь? Нужно ведь лицензию закрыть…
Уже начало вечереть, когда Сашка и Брониславович подвели захмелевшего Егорыча к дверям родного дома. Егерь хаотично жестикулировал и пробовал петь. Ноги его совсем не слушались, он постоянно спотыкался, пытаясь освободиться от опеки. Поставив дедка у дверей и вручив пакет с дичью, Сашка и Брониславович направились обратно к машине. Не успели они дойти до калитки, как услышали вопли разъяренной бабки:
— Вы такога бралi?! Забiрайце яго сабе! Такi ён мне i дарэмна не патрэбен! Я зараз мiлiцыю паклiчу!

…На следующий день после охоты Сашка навестил в больнице мать. В палате ее не застал: она была на процедурах.
Увидев сына, женщина со слезами на глазах бросилась к нему.
— Сыночек мой родненький! — произнесла она, разрыдавшись на его груди.
— Будет, мамочка, будет! Не плачь! — успокаивал мать Сашка, целуя ее в мокрое от слез лицо. — Перестань! Ты же знаешь, что я не люблю, когда плачут. Приехал… Живой и здоровый, даже поправился на пару кило.
— Это я так, Сашенька, от радости, — говорила мать, утирая платком слезы. — Соскучилась я по тебе очень! Твои письма все до дыр зачитала! — Она достала из кармана и показала сыну пачку его писем. — С собой вот в больницу взяла.
— Идем, мамулечка, присядем. Тебе вредно много ходить, — Сашка бережно подвел мать к скамейке. Он с нежностью смотрел на этого очень дорогого и близкого ему человека. Мама была такая маленькая и беззащитная, и у него от этих мыслей сжималось сердце. «Сколько же пришлось ей вынести в этой жизни, пока вырастила с отцом такого неслуха, как я!» — подумал он.
Сашка был обеспокоен, тем как разволновалась мать из-за встречи.
— Вот тебе моя фотография, чтобы не скучала больше! — с напускной строгостью сказал Сашка, протягивая матери фотоснимок, на котором он был запечатлен вместе со своим приятелем-немцем.
Мать внимательно посмотрела на фотографию и сказала:
— Я теперь тебя всем подругам и медсестрам покажу! Похвастаюсь, какой у меня красивый и замечательный сын! Здесь одна такая хорошенькая сестричка работает, жаль, не ее сегодня смена…
— Хвастунишка! — ласково пожурил он мать. — И вообще, перестаньте меня сватать! Папа с дядей уже свозили…
— Куда эти недотепы могли тебя свозить?
— Было дело под Полтавой! — засмеялся Сашка. — Как-нибудь потом расскажу.
— Как они там одни?
— У «холостяков» все хорошо! Дядя в отпуске…
К ним подошел доктор и сказал, обратившись к матери:
— Вы снова нарушаете постельный режим! Вам же нужно лежать!
— Да вот сын из Москвы на побывку приехал!
— Знаем эти «побывки». Молодой человек, отведите, пожалуйста, маму в палату. Время посещений закончилось. Извините, но ей нельзя волноваться, она еще не окрепла. Это же в ваших интересах, — спокойным голосом, даже несколько меланхолично, произнес доктор...
Сашка долго шел по заснеженной аллее, часто оглядываясь на окошко палаты, где стояла мама и махала ему вслед рукой.
— Господи! Как же я ее люблю! — вслух признался он, и душа его затрепетала от нового прилива нежности…
Отпуск пролетел как один день. Сашка съездил с отцом еще раз на охоту, побывал у дяди в гостях, пообщался со старыми верными друзьями. Ему, как всегда, очень не хотелось уезжать из родительского дома. Снова одинокая фигура отца на железнодорожном перроне, щемящий комок в горле и уже ставший привычным перестук вагонных колес…

IХ
Весна в тот год пришла рано, усыпав деревья молодыми изумрудными листочками. Медовый запах цветущих вишен и алычи не мог заглушить угарный газ тысяч несущихся по дорогам автомобилей. Солнышко уже пригревало совсем по-летнему, о прежних холодах иногда напоминал только порывистый ветер.
В одну из суббот Сашка с приятелями был приглашен к Горшку на день рождения. Накануне Юру было просто не узнать. Подготовка праздничного стола так увлекла его, что он несколько дней до знаменательной даты не ходил на занятия.
Время было уже к обеду. Гости с нескрываемым вожделением рассматривали закуски, стоящие на столе. Стол был сервирован по высшему разряду! Икра красная и черная, несколько видов балыка из осетровых, вареные лангусты, крабы, ассорти из всевозможных колбас и рулетов, шесть салатов и другие многочисленные холодные и горячие закуски.
Когда гости расселись, Юрик налил каждому по большому граненому стакану водки и, сказав:
— За меня! — выпил до дна.
Не успели гости закусить, как Горшок налил по второму.
— Сорок две секунды прошло? Тогда — за меня! — сухо произнес он свой традиционный тост и снова выцедил полный до краев стакан водки. — Между первой и второй не должна даже пуля пролететь! Пейте! Чего смотрите?
После выпитых двух стаканов водки, а это чуть меньше бутылки, Сашке, как и всем гостям, закусывать, уже не хотелось.
— Юрик! Не гони лошадей! Не наливай так много! — недовольно произнес Огурцов. — Закусить, балда, толком не даешь!
— Только не нужно писать в компот! — весело произнес Горшок и налил по третьему стакану. — За баб-с принципиально не пью! Значит, снова за меня! — пробормотал захмелевший Горшков и лихо опрокинул в себя содержимое стакана.
Даже не закусив, он налил всем по четвертому, но выпил один, без тоста. Горшок, не обращая никакого внимания на своих гостей, прилег на кровать и через полминуты захрапел.
— Погостили, однако! — разочарованно выдохнул Огурец. — Куда Горшок спешил? Теперь вот спит без задних ног. Даже подарок не дал вручить, не то, что слово сказать! Вот баламут, поесть даже не дал! Набурболились из-за него водки, как дурни!
— Давайте часика два с половиной прикорнем, затем вернемся и поздравим Горшка! — предложил Сашка и, улыбнувшись, добавил: — Если он только к этому времени проснется.
Гости разошлись по своим комнатам. Как договаривались, часа через два все снова собрались у Горшкова.
— Боже! Как я проголодался! — приговаривал Огурцов, жадно хватая севрюжий балык с тарелки, опуская его целым куском в рот.
— Руки! — крикнул ему Сашка. — Мыл?!
Огурец вздрогнул и перестал жевать, застыв с набитым рыбой ртом. Машинально взглянув на свои руки, уже с улыбкой произнес:
— Сань, не пугай же так!
Горшка пробовали будить, но пьяный только мычал и мотал головой. Вероятно, он уже просыпался и успел снова приложиться к спиртному.
Оставив виновника торжества в покое, ребята выпили за его здоровье.
Когда с ужином было покончено, Огурец предложил сходить в ресторан. Ребята согласились.
— Вы идите, — сказал Сашка, — а я быстро переоденусь и догоню вас.
Минут через десять он уже шел по улице, догоняя своих товарищей. Переходя проезжую часть, Сашка вдруг заметил на противоположной от него стороне двух симпатичных девушек. Проходя мимо, он крикнул им:
— Девчонки! Куда путь держим? Не хотите ли пройтись в обратном направлении?
— А что там интересного? — улыбнувшись, поинтересовалась невысокая брюнетка с вздернутым носиком и ярко накрашенными губами. — Ты один?
— Нет, конечно, там, у ресторана, меня ждут друзья.
— И все такие же симпатичные, как ты? — вступила в разговор молчавшая доселе вторая девушка.
— Аполлон рядом ними просто дохлый сморчок! Пойдем!
Девушки согласились.
По дороге познакомились. Брюнетку звали Юлей. Она тут же, оттолкнув в сторону свою подружку, взяла Сашку под руку. Вторая девушка, высокая крашеная блондинка, представилась Аллой. Огурец, стоявший у входа ресторан «Созвездие» заметил их.
— Я здесь! — помахал он Сашке рукой.
— А где народ? — спросил Сашка, когда они подошли к Огурцу. — Познакомься — Юля и Алла, а это Огурец… Ой! То есть Сергей! Опять я все путаю! – не дожидаясь ответа приятеля, представил он их друг другу и, оговорившись, чертыхнулся.
— Очень приятно! — расшаркался Серега и пояснил, что их товарищи повели дворами домой Есаулова, который выпил лишку на дне рождения. — В ресторане битком, что делать будем?
— Можно пойти к нам, — предложила Юля, — мы сегодня отмечали день рождения папы, гости все давно ушли…
— Это сразу отпадает! — отмел предложение Сашка.
— Да вы не бойтесь! Отец у меня мировой, наверно, спит уже! Что касается мамы, то она будет только рада! — убеждала новых знакомых Юля.
— Саня, а ведь она дело говорит, — поддержал девушку Огурец. — Это все же лучше, чем скамейки просиживать.
Сашку этот аргумент не очень убедил, однако он согласился. Купив бутылку марочного вина, ребята пошли к Юле.
Хозяйка дома приняла их радушно.
— Да у нас никак еще гости! — воскликнула она, увидев на пороге дочь и ее друзей. — Я как знала, со стола не убирала! Проходите, не стесняйтесь! Отец наш крепко спит, думаю, будить его уже не следует.
Пока гости разувались в коридоре и мыли руки, Юлина мама освежила закуски на столе.
За беседой время прошло незаметно. Первой ушла спать хозяйка, затем попрощались Серега с Аллой.
— Мне уже тоже пора домой, — сказал Сашка, вставая из-за стола.
— Нет, ты никуда не пойдешь! — запротестовала Юля. — Уже поздно, и ты останешься ночевать у нас!
Хотя идти было недалеко, но возвращаться в общежитие Сашке не хотелось. Поразмыслив, он согласился.
Закрыв дверь Юлиной комнаты на шпингалет, они разделись и легли на широкую двуспальную кровать…
Позже, разомлевшая от Сашкиных ласк, Юля положила ему голову на грудь и стала рассказывать о себе.
Девушка училась на втором курсе Московского инженерно-строительного института, который находился по соседству с ее домом. В прошлом году сосед по площадке Юра, занимавшийся фарцовкой, попросил девушек за небольшое вознаграждение отнести в студенческое общежитие сумку. Те согласились. В комнате, куда нужно было доставить баул, никого не оказалось. Когда они возвращались обратно, дорогу им преградили какие-то парни. Девушкам накинули на головы полотняные мешки и скрутили руки. Они пробовали кричать, но побои и угрозы заставили замолчать. После долгих надругательств их ночью через черный ход вытолкали во двор общежития.
Оказавшись на свободе, они хотели как можно быстрее добежать домой и позвонить в милицию. Однако у подъезда их поджидал Юра. Он заявил, что в сумке было много товара и наркотики и их повяжут как соучастниц преступления. Через месяц Юра потребовал, чтобы девушки вернули ему товар или деньги за него. Такой суммы, естественно, у них не было.
— Словом, попали мы с Алкой в рабство, — глотая слезы, констатировала девушка. — Теперь Юрка делает с нами что хочет, даже сдает своим дружкам напрокат. Он и родителей наших третирует.
— Попали вы, девоньки, так попали! — посочувствовал Сашка и предложил: — А хочешь, я этому козлу голову откручу?
— Открутить, может, и нужно, но он нам с Алкой деньги дает!
— Тогда чего плачешься? Сама не знаешь, чего хочешь! Пусть тебя до скончания века Юра со своими дружками трахает! Давай спать! — раздраженно сказал Сашка и повернулся на правый бок…
Утром он хотел встать пораньше, однако проспал. Его разбудил чей-то недовольный бас, громко доносившийся из кухни. Слов спросонок он не разобрал, но происходящее там его насторожило.
«Попал я, однако, в историю! — подумал он. — Теперь нужно как-то выбираться». С этими мыслями он взглянул на спящую рядом девушку, тихонечко поднялся с постели и стал одеваться. «Что там, интересно, на кухне за ругань? Может, этот Юрик объявился? Так, выхожу в коридор, — начал мысленно прокручивать сценарий своего отхода Сашка, — приоткрываю входную дверь и пытаюсь надеть не расшнурованные туфли. Если кто-то встанет на пути, бью его по бороде, туфли в руки — и погнал…»
Ссора на кухне разгоралась с новой силой. Вдруг Юля заворочалась на кровати и приоткрыла глаза.
— Ты куда это собрался? — зевая, поинтересовалась она.
— Мне пора. Дел сегодня много.
— Ты меня не поцелуешь? Побудь еще!
Сашка нагнулся, чтобы поцеловать девушку. Юля откинула одеяло, обхватила его за шею и стала жарко целовать…
— Ты такой сладкий! Тебя так не хочется отпускать! — с сожалением сказала Юля, когда Сашка снова стал одеваться.
— Юрка разве хуже? — съязвил он.
— Ты, очень внимателен, а он попросту минут пять слюняво мусолит…
— Придумаешь тоже! — засмеялся Сашка и спросил: — Кто это там ругается?
— Это мой папашка мамку воспитывает. У них девиз: «Ни дня без скандала!»
— Ладно! — сказал Сашка. — Пока! Я позвоню! — с этими словами он отодвинул на дверях шпингалет и вышел в коридор.
— Стой! Ты куда?! — услышал он, сминая задники туфлей.
Сашка спокойно снял туфли, составив их вместе, чтобы при необходимости было легче взять одной рукой. Затем он приоткрыл дверь и приготовился к отражению атаки.
— Ты куда разогнался? — грозно спросил его вышедший из кухни в коридор крупный лысоватый мужчина на котором были только очки, трусы и шлепанцы.
Скажи он еще хоть одно грубое слово, Сашка тут же втер бы ему пару ударов в челюсть и по отвислому брюху. Однако мужик приветливым голосом пригласил его к столу.
— Бабы есть бабы! — рассуждал он, наливая Сашке в рюмку жидкость ядовито-зеленого цвета. — Что они, однако, понимают? Волос длинен, да ум короток! Ты меня должен понимать, парень! Давай лучше попробуем моей! Сам делал и настаивал на сосновых почках, чуток, правда, еще ликера «Шартрез» добавлял. Для вкуса, так сказать.
Сашка выпил. Этот дурно пахнущий смолой и сивухой самогон словно застрял у него в горле. Гость, конечно, похвалил продукт, но ему очень захотелось выплеснуть все наружу.
— О! Ты еще здесь! — воскликнула заглянувшая к ним Юля. Она была в одних трусиках и прикрывала грудь рукой, в которой держала бюстгальтер. Подойдя к Сашке, она демонстративно чмокнула его в щеку.
— Бесстыдница, оделась бы! — недовольно пробурчал ее отец и хлопнул ладонью по мягкому месту.
Юля фыркнула и, словно серна, проскользнула в ванную комнату. Поблагодарив гостеприимного хозяина за радушный прием, обещая непременно зайти еще, Сашка побежал на улицу. Ему было ужасно плохо…

Х
В академии снова объявили о предстоящей службе по охране правопорядка в период проведения мероприятий государственного масштаба. Около недели Сашка по скользящему графику дежурил на Белорусском вокзале. Затем несколько дежурств подменял в театре имени Ленинского комсомола заболевшего коллегу.
В Ленкоме Сашка никогда до этого не бывал, поэтому ему там было все интересно. После первого дежурства в театре его долго не сменяли, и он задержался до прогона спектакля. Сашка уже вышел на улицу, как вдруг вспомнил, что не отдал ключи от их дежурки своему сменщику Гене Пивневу. Разминувшись в дверях с какой-то миловидной девушкой, Сашка стал подниматься по парадной лестнице. Навстречу ему бежал известный артист Николай Караченский. Пролетев вихрем мимо, он задел локтем Сашку и чуть не сбил его с ног. Пробормотав на ходу извинения, актер выскочил на улицу.
Сашка, оглядываясь, не спеша поднялся на второй этаж. Там его догнал Караченский и, демонстративно, но без пафоса положа руку в области сердца, стал снова извиняться:
— Простите меня, товарищ старший лейтенант, за неуклюжесть! Так хотел догнать одну особу, но — увы…
— Ничего страшного, — успокоил его Сашка.
— Мне бы очень хотелось как-то загладить свою вину… Хотите, я познакомлю вас с артистом Абдульским?!
— Может, не стоит? — застеснялся офицер, представив, что он скажет знаменитости, после того как назовет свое имя.
— Какие, к черту, церемонии! Пойдемте! — после еще некоторых уговоров Караченский подхватил его под руку и потащил к Абдульскому в гримерку.
Актер театра и кино сидел в небольшом помещении перед зеркалом и в буквальном смысле корчил рожи, очевидно проверяя качество наложенного грима.
— Саш, привет! Вот привел к тебе человека познакомиться! — отвлек Николай приятеля от занятия громким возгласом.
— О! Да у нас никак в гостях люди в погонах! — радушно приветствовал Сашку Абдульский. — Проходите! У меня до выхода есть десять минут, но, думаю, все успеем… За знакомство по маленькой?! Кстати, меня зовут Сашей!
— Меня тоже, — негромко произнес Сашка и уточнил: — Значит, тезки.
— Какие, Николай, теперь могут быть разговоры, если ты ко мне тезку привел! — воскликнул актер, доставая из тумбочки начатую бутылку водки и нехитрую закуску. Порубив два бутерброда с засохшей икрой на три части, он налил Сашке полстакана водки и сказал: — Извини, брат, стакан у нас только один.
Выпили по кругу. Абдульский, взглянув на часы, засобирался, а потом предложил:
— Сашок, приглашаю тебя на спектакль! После него милости прошу к себе обоих. Будет что обсудить.
Актеры провели Сашку в зал и посадили рядом с какой-то дамой, после чего оба исчезли. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел своего сменщика, сидящего неподалеку.
«Раз Гена в зале, можно пока не суетиться».
— Ах! Как здорово у них получились эти реплики! — тронув его за рукав, оторвала Сашку от мыслей соседка.
Только теперь он узнал в ней свою любимую актрису Ирину Мирошникову.
— Да, да! Просто молодцы! — поддержал ее Сашка, хотя совершенно не понимал, о чем идет речь.
— Я, кажется, вас не знаю… — спросила актриса, пытаясь более внимательно рассмотреть своего собеседника.
— Я первый день дежурю в театре, — стал объясняться с ней Сашка. — Караченский и Абдульский, пока сами заняты, затащили меня сюда, чтобы я скоротал время.
— Вы не любите театр? — строго спросила Ирина.
— Как можно его не любить?! — искренне ответил ей Сашка. — Я и ваш поклонник, но, к собственному стыду, видел только в кино, а в театре, скажу честно, не приходилось.
— Спасибо за комплимент, я очень рада. А этот пробел можно быстро восполнить, — она достала из сумочки и протянула ему контрамарку. — Буду рада вас видеть в зрительном зале.
— Спасибо большое! — поблагодарил ее Сашка и назвал свое имя.
— Зовите меня просто Ирина, — с этими словами она протянула ему свою руку.
Их разговор перебил Гена, рыжий, начинающий лысеть, коренастый молодой мужчина. Улыбка, обнажавшая золотую фиксу, редко сходила с его крупного лица.
— Сашка, я думал, ты свалил уже! — Он вдруг перевел глаза на актрису и, смутившись, видимо, узнав ее, неловко промямлил: — Я дико извиняюсь! Я… Мы здесь…
— Извините, Ирина! Мне по служебной необходимости нужно на минуту отлучиться, — тихо произнес Сашка, осторожно трогая актрису за локоток...
Выйдя из зала, напарники направились в дежурку.
— Генка, ты бестактный мужлан, сорвал мне такую встречу! — выговаривал коллеге Сашка, когда они зашли в отведенное им администрацией театра помещение. — Я, может, сплю и вижу эту очаровательную женщину! Только разговорились, а ты помешал! Не мог подождать до конца репетиции?!
— Ты, Сань, неисправимый бабник! Мне позвонить нужно было!
— Гендос, ты меня удивляешь! Можно подумать, что в театре один телефон и тот стоит у нас в дежурке! В кои-то веки выпадает шанс познакомиться и пообщаться с хорошими людьми!
— Сашка, я виноват! Я осел! — ударил себя в грудь Пивнев. — Откошу! За мной не заржавеет! Ты же меня знаешь!
— То-то и оно, что знаю и люблю твою наглую рыжую морду! — Сашка, улыбаясь, добродушно хлопнул приятеля по плечу.
— Сашка, а давай Валю Левкуна разыграем! Он сегодня дежурит на Савеловском вокзале, — весело предложил Гена и добавил: — Этот деятель уже месяц третирует нашего курсового по поводу присвоения очередного звания. Сейчас мы ему присвоим! — не дожидаясь согласия, Пивнев набирал нужный номер.
— Лейтенант Левкун слушает! — громко донеслось из телефонной трубки, специально отставленной Геной от уха.
— Плохо слушаете, товарищ Левкун! — грубо пробасил Пивнев. — Второй день звоню, вас найти никто не может!
— У меня были выходные! — дрожащим от волнения голосом оправдывался Валя.
— Что?! Когда ваши коллеги, можно сказать, днем и ночью стоят под козырек, у вас выходные?!.
— График дежурства такой…
— Какой еще график?! Вы денно и нощно должны бдить на боевом посту, который доверила вам партия и правительство! — войдя в роль, громыхал басом Пивнев.
— Я бдю…
— Вы это только с буквой «з» и можете! Знать бы нам ваше отношение к службе чуть раньше! Да ладно, что теперь уж говорить. Это из отдела кадров академии вас беспокоят. Товарищ Левкун, поздравляю с производством, вам присвоено очередное звание — старший лейтенант внутренней службы! Не позднее, чем завтра принесите две фотографии: в личное дело и на удостоверение личности.
— Спасибо! Я принесу!..
Гена не стал дослушивать благодарности Валика. Давясь от смеха, он бросил телефонную трубку.
— Ну, Генка! Развел ты Валюху, как последнего лоха! Вскроется обман, он теперь тебе проходу не даст, — смеялся Сашка. Тут он взглянул на часы и воскликнул: — Ого! Спектакль уже заканчивается! Все, Генка, пока! Я побежал!
Попрощавшись с приятелем, Сашка пулей выскочил из дежурки. Когда он зашел в зал, Мирошниковой там уже не было…
Купив в магазине бутылку водки и закуску, Сашка направился в гримерную к Абдульскому.
— А вот и мой тезка пожаловал! — завидев офицера, воскликнул актер. — Заждались мы тебя, старшой! — Он протянул ему стакан с водкой. — Давай с нами за прогон!
Кроме хозяина, около небольшого стола, кто на чем, примостились Караченский и неизвестные Сашке актер и актриса. Он взял стакан и под одобрительные возгласы передал пакет с провизией Абдульскому.
— Вот это по-нашему! — оживился Караченский…
В тот день у Сашки завязались приятельские отношения с актерской братией. Они постоянно приглашали его на свои спектакли, репетиции, капустники и так просто пообщаться. Сашка знал меру, не надоедал, потому всегда был желанным гостем.

ХI
Утром Сашка проснулся от громкого стука в дверь.
— Сашка, хватит спать, открывай! – донесся из коридора веселый голос Левкуна.
Сашка нехотя поднялся с постели, потянулся и пошел открывать дверь.
— Сашенька!.. Можешь меня поздравить! Мне старлея присвоили! — с гордостью поделился хорошей новостью Валик. — У меня, сам знаешь, квартирка маленькая, да и семья… Хочу, словом, у тебя в комнате накрыть стол для ребят.
— Я не против, накрывай! — согласился Сашка. — Только лично я пас! Мне к восьми вечера на дежурство.
В комнату вдруг вошел Родникас.
— Что это здесь у вас происходит? Один стоит в трусах и двери нараспашку! Закрылись бы, что ли?.. — пошутил он.
— Представляешь, Володя, награда нашла героя! — начал свою «торжественную» речь Сашка, став одной ногой на стул и сопровождая реплики взмахом руки. — Сему вот «карьеристу», достигшему возраста Христа, сегодня присвоили столь долгожданное очередное специальное звание! Как ты стоишь, когда с тобой сам старший лейтенант разговаривает?! — Тут Сашка, улыбнувшись, легонько ткнул Володю кулаком в бок.
— Товарищ лейтенант, разрешите к вам обратиться! — подыгрывая другу, громко рявкнул Родникас, вытягиваясь перед Левкуном по струнке.
— Старший! — поправил его Валик.
— Старшим ты станешь, когда мы это дело обмоем, — осек его Володя. — Так я и хочу спросить, когда мы с Сашкой примем участие в пышном банкете по этому поводу? Надеюсь, мы уже приглашены на этот государственного значения праздник?
— Валентин как раз по этому поводу сюда пришел, — ответил за приятеля Сашка. — У меня в комнате стол хочет накрыть. Нужно же помочь человеку!
— Не вопрос! Когда бежать за икрой и коньяком? Давайте только деньги! — продолжал шутить Володя.
— Никак на троих соображаете?! — еще в прихожей прогремел басом Пивнев.
— Да где тут, Генка, сообразишь! — с напускным сожалением махнул рукой Родникас. — Левкуну старлея присвоили, а он и не чешется. Битый час вместе с Сашкой колем его на икру с коньяком, а он все никак!
— Валентин! — снова загрохотал Гена. — Поимей же гражданскую совесть!
— Да я сам обеими руками за! Вот и Сашка подтвердит! Мне только в отдел кадров фотографии отнести нужно…
— Кстати, отдел кадров сейчас работает только с двенадцати, — невозмутимо проинформировал коллегу Пивнев, я только что оттуда. До этого времени можно накрыть стол и отпраздновать.
— А я потом пьяный пойду в отдел кадров, — недовольным голосом пробурчал Левкун.
— Так ты можешь пока не пить! Мы за это на тебя в обиде не будем! — поддел его Родникас.
Решили, что до двенадцати они сообща помогут Валику, вдобавок разыщут однокурсников, которых он хотел бы видеть у себя на празднике…
Все произошло, как и планировали. Стол был накрыт вовремя. Гена даже направил вслед за Левкуном нескольких приятелей, чтобы потом знать все обстоятельства похода Валика в отдел кадров.
— Ну что, ребятки? Давайте поближе к столу! — стал приглашать Гена коллег, словно это он был виновником торжества.
— Так Валюхи еще нет… — попробовал кто-то ему возразить.
— Когда придет твой Валюха, этого стола не будет! Ведь это я ему звание присвоил! Так что рубайте, пока тот действительно сюда наш псевдостарлей не приперся!
Сашкину комнату сотряс громкий мужской хохот.
Собравшиеся, переговариваясь и хохоча, наливали, выпивали и закусывали.
— Шухер! Валюха идет! — крикнул чернявый капитан, увидев через окно Левкуна, идущего по улице.
— Все, пацаны! Наш фуршет подошел, так сказать, к своему завершению, — обратился к присутствующим Пивнев, наливая себе в стакан водку. — Еще один стаканчик за «карьериста» и уношу отсюда ноги! Валюха и так на меня косился...
Позже стало известно, что Валюха степенно, предварительно постучав в дверь, вошел в кабинет работников отдела кадров. В это время там сидели каждый за своим столом и пили чай молодой и пожилой майоры.
— Здравия желаю! — весело, даже браво поздоровался он, резко отдав правой рукой под козырек. — Вот, я принес то, что вы просили, — он сделал еще два шага вперед и протянул пожилому майору конверт.
— Что здесь? — спросил майор, вертя конверт в руках.
— Мои фотографии!
— А зачем мне ваши фотографии, ведь мы даже не родственники?! — подозревая какой-то подвох, пошутил майор.
— Так вы же сами мне сказали их принести! — начал волноваться Левкун. Лицо его стало лиловым.
— Когда это я вам говорил?
— Вчера мне по телефону звонили на Савеловский! Сказали, чтобы я принес две фотокарточки — на удостоверение и в личное дело!
— У вас до сих пор нет удостоверения? — удивился майор.
— Есть, почему же нет! Вот оно! — ободрился Валик, вытаскивая из кармана красную книжечку.
— Так вы что, два удостоверения хотите иметь — одно дневное, второе вечернее? — начал злиться кадровик.
— Нет, мне его поменять нужно!
— Ничего не понимаю… — только и произнес майор, разглядывая документ. — Нормальное удостоверение, не просрочено, не потрепано! Сковороду на него вы тоже вроде не ставили...
— Мне же старшего лейтенанта присвоили! — попытался объясниться Валентин.
— Когда? — чуть не в один голос воскликнули кадровики.
— Так я и говорю, что вчера вы мне по этому поводу звонили! — не сдавался Левкун.
— Так почему мы об этом ничего не знаем?! — встрял в разговор кадровик помоложе.
— Я не знаю... — растерянный Валюха недоуменно развел руками.
— Павел Иванович! — прервал затянувшуюся паузу молодой майор. — По-моему, мы уже три месяца представления на звание вообще никому не готовили.
— Точно так! Извините, товарищ Левкун, вероятно, вас кто-то разыграл! Видите, ваши коллеги стоят в коридоре и улыбаются.
Валентин оглянулся, но в проеме двери уже никого не было.
— Товарищ майор, зачем вы из меня дурака делаете?! — возмущенно заявил Валя, обиженно раздувая щеки. — Вы же сами мне вчера звонили и сказали прийти!
— Я не позволю вам, лейтенант, разговаривать со мной в таком тоне! Вон отсюда! И заберите свой конверт, пока я его в мусорную корзину не выбросил! — раздраженно выдал гневную тираду пожилой майор.
Обиженный и до слез оскорбленный, Левкун, выхватив из рук майора конверт, выскочил из кабинета. Не разбирая дороги, расталкивая слушателей и преподавателей, он направился в общежитие.
«Не присвоили! Не присвоили!» — пульсировало у него в мозгу…
— Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! — троекратно прокричали коллеги вошедшему в комнату Валику.
— Вижу, вы здесь уже без меня начали! Так не присвоили! В который раз завалили! — как-то неуверенно произнес он и, покручивая головой, словно филин, осмотрел собравшихся.
Его монолог прервал громкий хохот. Смеялись, конечно же, не над Левкуном, а над Геной, который за спиной у Валика пытался из стопки фуражек, сложенных на тумбочке, осторожно вытащить свою.
Валюха сразу ничего не понял, затем резко обернулся и увидел убегающего Пивнева.
— Так это Гена меня разыграл? — растерянно спросил он.
— Не переживай! — похлопал по плечу Левкуна чернявый капитан и успокоил: — Рано или поздно — все равно присвоят!
— Я убью этого подлеца! — сквозь зубы процедил Валентин и бросил свой дипломат на кровать. — Я с ним сейчас же разберусь! Где он?! — Валюха еще раз с нескрываемой злобой осмотрел помещение и выскочил в коридор…
Левкун вернулся минут через десять. Гена заперся изнутри и дверь своей комнаты так никому и не открыл.
— Иди сюда, Валя, пропусти с горя стаканчик! — предложил ему Сашка.
Левкун выпил, затем еще и еще… Народ начал понемногу расходиться по своим делам. Валюха, как всегда, во хмелю стал нести околесицу и даже затеял с кем-то драку. Сашка всего этого уже не видел, так как ушел на дежурство…
Гена некоторое время пытался избегать Левкуна, но потом все-таки извинился перед ним: прости, мол, все это было не со зла, а просто шутка. Друзья помирились, однако Пивнев продолжал подтрунивать над Валентином. При виде своего друга Гена всегда напевал строки из песни Владимира Высоцкого:

Мне кто-то на плечи повис.
Валюха крикнул: «Берегись!»,
Валюха крикнул: «Берегись!»,
Но было поздно!..

ХII
Как-то Сашка в перерыве между лекциями подошел к Родникасу, который, бормоча, что-то увлеченно записывал в блокнот.
— Вов, записки сумасшедшего шкрябаешь?
— Телефоны подруг кодирую. Жена уже как-то примерялась просмотреть мою записную книжку, еле отобрал! — не отрываясь от своей работы, объяснил тот. — Была Лена Петрова, стал Леонард Петрович! Таня Мохова станет Толей! Пусть теперь моя смотрит!
— Ты все же оставил бы парочку дамских имен для проформы: преподавателя математики или нашей немки, — посоветовал Сашка. — Если человек интересуется, зачем же его разочаровывать? Я недавно знакомился с одним мужиком. Пожимаю ему руку, представляюсь, а он говорит: «Лев… Волк, лев». Причем здесь эти звери я вначале не врубился, хотел даже переспросить, а он заладил, словно пономарь: «Лев, волк». Смотрел на этого маленького лысенького дядечку и чуть не взорвался от смеха — это его так зовут! Если в твоем блокноте одни Леонарды будут, то сразу напрашивается вопрос: где ты их столько набрал?
— Классная мысль! Я еще телефон Вали, заведующей общежитием, где она работает, запишу! Пусть Валюшу проверяет! Вот смеху будет!
— Что за смех, а драки нет? — спросил подошедший к ним Коля Хрущенко.
— Познакомься, Микола, со знаменитым резидентом двух разведок Штирлицем-Родникасом! Если будет нужно, так что-нибудь зашифрует, никто в мире, даже он сам, не прочитает! — пошутил Сашка.
Ребята рассмеялись.
— Слушайте меня сюда, — заговорщицки взмахнул рукой Николай.
— С вами не соскучишься! — весело сказал Сашка. — Вот еще один Штирлиц-Хрущенко объявился!
— Мужики, я капитана получил! Мне только что об этом курсовой сказал. Вы первые, кому я об этом рассказал, даже Окрайченко еще ничего не знает.
— Колян! Мы тебя поздравляем! — порадовался за соседа Сашка. — Но только очередное звание тебе случайно не Пивнев «присвоил»?
— Нет! — засмеялся Николай. — Курсовой меня к себе вызывал, сказал, что приказ пришел, завтра на построении его объявят! Я подумал, чего ждать? Сегодня к шести вечера поедем в ресторан «Молдавия», а в пятнадцать ноль-ноль жду вас у себя в общаге…
В назначенный срок Сашка, Родникас, Вася Окрайченко, Миша Носбрух и еще двое парней во главе с виновником торжества сели в трамвай и поехали в Сокольники, где находился ресторан. Второй вагон трамвая был полупустым, лишь в его голове почему-то образовалась небольшая толчея. Ребята устроились на задних сиденьях, только Сашка стоял посреди прохода, взявшись руками за верхние поручни.
На одной из остановок в заднюю дверь вагона вошел ничем непримечательный мужчина в сером костюме и кепке. Как внимательно на него ни смотри, запомнишь только овал лица бледно-желтого оттенка. Осмотревшись, желтолицый приблизился к Сашке и указательным пальцем левой руки как бы случайно щелкнул по клапану кармана пиджака. Движение было настолько профессионально отточенным, что половинка клапана стала ребром в разрезе кармана. Карманнику оставалось только осторожно просунуть туда два пальца и вытащить на свет божий бумажник, ключи или что-нибудь другое, лежащее внутри.
Ребята все остолбенели от невиданной наглости вора.
— Ты что, баран, делаешь?! — крикнул Окрайченко, когда тот уже запустил свои «щупальца» в чужой карман.
Вор резко одернул руку и, прошмыгнув у Сашки под рукой, быстро прошел к средним дверям. Этим он насторожил своего напарника в коричневой, под цвет одежды, шляпе. Он тут же пробрался к своему дружку, расталкивая стоящих на проходе пассажиров. Напарники обменялись несколькими фразами и, как только раскрылись двери, выскочили на улицу.
— Саня, у тебя по карманам шарят, а ты ничего не видишь! — с укором сказал Вася.
— Я думал, это ты балуешься! — удивился Сашка, похлопав себя по карманам. — Вроде все на месте…
Взбудораженные происшедшим, ребята стали обсуждать действия карманников. Вдруг Миша Носбрух тихонько заметил:
— Мужики, не оглядывайтесь, не то вспугнем! Эти хмыри едут за нашим трамваем на такси! Пересядьте ближе к середине вагона. Такси едет близко, они нас не заметят.
— Видимо, с нами в вагоне едет хороший для них улов, — предположил Сашка, внимательно рассматривая пассажиров. — Если рискнут сунуть свой нос сюда снова, я кого-нибудь из них вырублю!
— И будешь потом отвечать за побои, нанесенные благочестивому гражданину! — охладил Сашкин пыл Николай. — Кстати, милые сограждане, которых они хотели обчистить, будут свидетельствовать исключительно против тебя.
— Придется настучать им по шарабану на улице!
— Я тебя подстрахую! — пообещал Родникас.
На очередной остановке карманники вошли, соответственно, в переднюю и среднюю двери вагона.
Заметив ребят и их недоброжелательные взгляды, карманник в кепке подал незаметный знак своему подельнику. Как только воры на следующей остановке вышли из вагона, Сашка с друзьями выскочил вслед за ними.
— Вот они! — заметил он карманников в толпе людей.
Однако догнать воров не удалось, они растворились в людской массе.
— Говорил, в вагоне их нужно было брать! — с досадой сказал Сашка друзьям. — Этих так просто на кармане не возьмешь, годами шлифуют свое мастерство!
— Не переживай так! — хлопнул ладонью его по плечу Родникас. — В другой раз будем умнее. Пошли быстрее, не то в ресторан не попадем!
У ресторана действительно собралось много людей. Вначале швейцар пропускал тех, кто заранее заказал места. Следом за ними к входным дверям стали проталкиваться приглашенные на свадьбу. Высокий, худой дедок с палочкой не смог пробиться через толпу вслед за невысокой толстенькой, но очень юркой бабкой.
— Пропустите больного! Больного пропустите! — слабым голосом жалобно взывал он к людям.
— И куда ты, дед, прешься?! В ресторане здоровым мест не хватает! Сидел бы дома на печи и трескал бабкины блины со сметаной! — крикнул кто-то. — Так нет — ему, видите ли, ресторан, стриптиз подавай!
В толпе раздался громкий смех. Люди расступились и пропустили деда к входу…
Как только Хрущенко ни уговаривал швейцара, тот был неумолим.
— Говорю вам, мест нет! Видите: все столики заняты!
Вдруг Сашка увидел в окне вестибюля, что какие-то две дамы машут ему рукой. В одной из них он с трудом узнал знакомую Родникаса — Валентину: она похудела, кротко постриглась, да еще и перекрасилась.
Володя тоже заметил Валю. Та подошла к швейцару и что-то сказала, указывая на Володю и Сашку.
— Раз так, тогда проходите! — открыв дверь, сказал им швейцар.
— Тебя сразу и не узнать! — сделал Родникас комплимент Валентине.
— Появился бы лет этак через сорок, вообще бы мимо прошел! Куда ты пропал?
— Служба дни и ночи! — развел руками Володя.
— Знаю я вашу службу! — поддела их Валентина. — Все по бабам да ресторанам ходите, не угомонитесь никак!
— Какие бабы?! Какие рестораны?! — округлив глаза, отмахнулся Родникас. — С вами, наверно, последний раз и были! — соврал он. — Друг вот очередное звание получил, решили скромно отметить это событие. И, между прочим, сугубо мужским коллективом.
— Ага! Насмешил! Сегодня в ресторане сплошь одни женщины! Так, «для запаха», несколько мужчин за столиками сидят, да и те пришли со своими дамами!
— Зачем мне другие женщины?! Я, кроме как на тебя, ни на кого не обращаю внимания!
— Не прошло и полгода! — все еще обиженным голосом произнесла Валентина.
— Да не дуйся ты на меня! Действительно был занят. У Сашки можешь спросить! — Володя приобнял подругу за талию и чмокнул в щечку.
— Не говори глупостей! Как же, выдаст тебя твой лучший друг! Так и быть, прощаю! — тихо сказала она. — Присаживайтесь с нами. Сколько вас?
— У вас мест не хватит. Нас семеро, — ответил за Володю Сашка. — Можете пока поворковать, а я пойду кого-нибудь из официантов на столик «разведу».
Зайдя в зал, Сашка осмотрел присутствующих. Действительно, в ресторане был «женский день». Среди всех выделялась блондинка в ярко-красном костюме, очень похожая на Мэрилин Монро. Она сидела в компании пятерых дам и одного мужчины, который ей рассказывал, вероятно, что-то веселое. Женщины смеялись, а мужчина все свое внимание сосредоточил только на блондинке.
«Потом посмотрим, что это за штучка!» — мысленно сказал себе Сашка и стал пристально рассматривать официантов.
Среди них он отметил одного — седовласого мужчину, который отчего-то заметно нервничал. Сашка размеренным шагом подошел и поздоровался с ним за руку, чем немало удивил официанта. Вытащив из кармана удостоверение, он на секунду раскрыл его перед носом официанта и положил обратно. Оглядываясь по сторонам, Сашка вполголоса объяснил цель своего визита:
— У нас сегодня здесь оперативное мероприятие, нужно присмотреть за кое за кем. Мы бы хотели присесть за столиком, оттуда виден весь зал и выход. Афишировать себя нам незачем, поэтому администратора в известность ставить вовсе не обязательно. Чем меньше людей о нас будут знать, тем лучше. Лишние проблемы никому не нужны, тем более перестрелка. Я это говорю в надежде на понимание. Прошу держать язык за зубами… Вы же не хотите нечаянно попасть под «раздачу»?
— Помилуй Бог! Нет, конечно… Но, например, этот столик уже заказан на пятерых… — совсем разволновался официант.
— Надеюсь, клиенты еще не знают, что это именно их столик? — заговорщицки спросил Сашка.
— Нет… Они еще не подошли…
— Вот и чудненько! Предложите им другой, а на этот положите еще два прибора!
— Но у меня нет больше столов! — чуть не плача, воскликнул официант.
— Около вашего буфета вполне можно поставить небольшой столик. На пятерых… — предложил Сашка. — Думаю, что вашим клиентам здесь будет намного уютнее. Я не прощаюсь. Минут через десять мы подойдем.
Когда он вышел в вестибюль, вся компания была уже в сборе.
— Ну как, есть места? — спросил его Хрущенко.
— Для кого нет, а для нас нашли! — весело ответил Сашка. — Официанта, бедного, до сих пор колотит. Я пообещал ему перестрелку.
— Кого сегодня берем под наблюдение? — засмеялся Родникас.
— Есть там один столик с очаровательной блондинкой! Опергруппа, меньше текста! Мыть руки — и марш за мной!
Появление в зале семерых молодых симпатичных мужчин в темных костюмах вызвало у посетительниц легкий трепет. Пристальное внимание к молодым людям со стороны женской половины не ослабевало до завершения работы ресторана.
Когда пришло время чествовать по традиции виновника торжества, Сашка налил Хрущенко полный фужер водки, бросил туда звездочку и попросил у приятелей минутку внимания.
Хрущенко встал из-за стола, поднял фужер и лихо осушил его содержимое. Достав изо рта звездочку, он доложил:
— Товарищи офицеры! Капитан Хрущенко, представляюсь по поводу… — здесь он запнулся и, разволновавшись, замолчал.
— Старший лейтенант Хрущенко, нет четкости в докладе! Придется вам все повторить сначала, — с сожалением сказал Сашка, вновь наполняя фужер приятеля водкой. — Соберись с мыслями! Не мандражируй!
Коля снова бросил в фужер звездочку и выпил.
— Товарищи офицеры! Капитан Хрущенко, представляюсь по поводу производства в капитаны!
— Вот это, Колян, по-нашему! — Окрайченко хлопнул друга по плечу и выпил вслед за ним…
Вечер удался. Официант был очень внимателен к ребятам, даже администратор поинтересовался у него о странных клиентах.
— Они оттуда? — многозначительно спросил он.
— Эти покруче будут! — закусив губу, шепнул шефу официант.
Женщины не давали ребятам спокойно посидеть, приглашали их практически на каждый танец. Сашка никак не мог прорваться к блондинке: дамы перехватывали его даже на ходу. Не сидела одна и «Мэрилин», как окрестил ее Сашка. Женщину постоянно приглашал на танец мужчина из ее компании. Поняв, что из-за своей учтивости знакомство может не состояться, Сашка, отказав в танце трем женщинам, все же увел блондинку из-под самого носа ее кавалера.
Ее звали Лялей. Припухшие ярко накрашенные губы, нежные щечки и синие, словно море в бухте, глаза! Немного позже Сашка узнал, что Ляля давно замужем и имеет пятилетнего сына. Ее супруг, эпидемиолог, несколько лет назад уехал со своей любовницей, тоже врачом, по контракту в Анголу…
Они разговорились. Тем для разговора не искали. Вместе им было легко и комфортно: понравились они друг другу с первых минут общения. Лялю с подругами пригласил в ресторан ее начальник. Собственно говоря, он приглашал на ужин ее одну, но Ляля схитрила и взяла с собой подруг.
— Потанцуй с моей подругой Наташей, — шепнула Сашке Ляля, когда он провожал ее после танца, и указала на симпатичную шатенку. — После пойдем к ней. Мой начальник на меня запал, сегодня он так просто не отцепится…
К Лялиной подруге они приехали на такси вчетвером. Арнольд Петрович, так назвался ее начальник, оказался неисправимым ревнивцем и снобом. Он надменно надувал щеки и постоянно курил, нервно, по-женски, сбивая пепел указательным пальцем. Зайдя в квартиру, Наташа пошла на кухню сообразить чего-нибудь на стол, а Арнольд Петрович, извинившись, заперся в совмещенном санузле, по шпионски открыв на полную мощь кран с водой.
Сашка, воспользовавшись паузой, целовал Лялю в губы прямо в прихожей. Разгорячившись, парочка проскользнула в темноту Наташиной спальни…
Они не слышали, а может, не хотели слышать многозначительное покашливание Арнольда Петровича у дверей комнаты, легкое постукивание пальцами по стеклу…
Когда они пришли на кухню, там слегка захмелевшая Наташа в гордом одиночестве пила кофе.
— А вот и они явились, не запылились! — хрустя сушкой, выпалила она.
Ляля улыбнулась и жеманно поправила прическу.
— А где уважаемый Арнольд Петрович? — игриво пританцовывая, спросила она подругу.
— Наш Петрович был вне себя от бешенства, — пьяно хихикнула Наташа. — Полчаса стоял под дверями спальни, думал, наверно, глупый, что вы его впустите к себе третьим. Судя по звукам, которые доносились из комнаты, мог бы и раньше понять бесполезность своей затеи. Потом, взбешенный, заставил меня выпить целый бокал вина и хотел завалить прямо на кухне.
— И как? Удалось? — живо поинтересовалась Ляля.
— Получил, кобель, по морде, после чего убрался восвояси, разобиженный на весь белый свет! — Допив кофе, она с укоризной сказала Сашке: — Ты, между прочим, тоже хорош! Пришел вроде со мной и вдруг бросил этому маньяку прямо в руки!
— Ну, Наток… — Ляля обняла подругу за шею. — Он ни в чем не виноват. Это я ему еще в ресторане велела приударить за тобой. Прости меня, глупую!
— Посмотрите на нее! Предательница, а я еще ее своей лучшей подругой считаю! — Наташа шутливо погрозила пальчиком Ляле и обратилась к Сашке: — А ты прости, забираю свои слова обратно…
С тех пор между Сашкой и Лялей завязалась своеобразная дружба вперемешку с любовной страстью. Они встречались нерегулярно, чаще всего, когда у кого-нибудь из них на душе «скребли кошки», что только подогревало их чувства. Друг друга ни в чем не ограничивали и не упрекали, ведь у каждого была своя другая жизнь…

ХIII
В середине мая в перерыве между лекциями в аудиторию зашел начальник курса Андрей Андреевич и сообщил слушателям информацию о предстоящей трехмесячной стажировке и регионах, где она будет проходить.
— Попрошу всех подумать и в недельный срок определиться, кто и куда поедет. Пока записываем по желанию. Перед стажировкой нам предстоит несение службы на объектах проведения Игр Доброй воли. США в свое время бойкотировали Олимпийские игры в Москве, вот теперь спортсмены двух стран сразятся на спортивных аренах и площадках. В состязаниях примут участие представители других стран. Ожидается приезд большого количества туристов. Завтра будем фотографироваться на специальные пропуска…
После занятий к Сашке подошел Родникас.
— Ты куда поедешь на стажировку? — поинтересовался он.
— Даже не знаю, Вовка. Может, в Минск, а может, еще куда? — пожал плечами Сашка. — Ребята уже предлагали ехать с ними в Тюмень или Красноярск. Резо Хараишвили Грузией донимает, Мехти с Гусейном в Баку приглашают. Сейчас на распутье. В Грузии мечтаю побывать, девушек знакомых есть возможность повидать. О, Манана! В Баку Нону хочу найти, больше четырех лет ее не видел. Наверно, за это время уже успела выйти замуж…
— Поехали в Уфу! Приезжал недавно мой земляк Эрик Мустерманис, ты его знаешь, так мы с подругами из Уфы на выставке познакомились. Эрик был в отпуске и уже успел слетать к ним в гости. Впечатлений масса! Поехали! Не пожалеешь!
— Уболтал! Уфа так Уфа! В Татарии у брата я гостил, он там живет, а Башкирия пока для меня загадка…

…Любое несение службы само по себе всегда интересно, однако она требует особой собранности, внимательности и отнимает много сил. Даже те, кто сидит в дежурке на приеме сообщений по телефону и радиостанции, к концу смены пребывают в состоянии выжатого лимона. Сашка, дежуривший на Большой спортивной арене в Лужниках, не был исключением. За ним, как за старшим смены закрепили два сектора внутреннего и наружного пространства стадиона. Днем он осуществлял контроль за семью постами, ночью — за четырьмя.
Большая спортивная арена — это уникальнейшее сооружение, целый организм, комплекс, состоящий из ресторанов, гостиниц, спортивных залов и множества других помещений. По «улицам» внутреннего пространства запросто проезжают грузовики. На каждом переходе, проходе были вставлены посты из сотрудников разных служб. Встречаясь с ними десятки раз за день, Сашка постепенно со всеми перезнакомился. Особенно дружеские отношения сложились с начальником управления КГБ полковником Сергеем Владимировичем Гомоновым. Каждое утро после развода сводного наряда они подолгу беседовали, а в течение смены вместе ходили проверять несение дежурства на постах…

Как-то выйдя из метро «Спортивная», Сашка попал под мелко моросящий дождик.
— Здравия желаю! — поприветствовал его старшина Зимин, переодетый в гражданскую одежду. — На службу, Дмитриевич?
— Добрый день, Володя! На службу, будь она неладна! — ответил Сашка. — Смена погоды, вчера поздно лег, не выспался, а сегодня начальство с проверкой собирается прикатить…
Когда до турникетов на входе на стадион оставалось метров сто, Сашку догнал сержант срочной службы и на ходу протараторил:
— Товарищ старший лейтенант! Разрешите обратиться?
— Нет, не разрешаю! Можете быть свободным! — ответил тот.
— Вас вызывает к себе начальник патруля, — словно собачонка, заскулил сержант, семеня за старшим лейтенантом.
— Сержант! Вы, наверно, Устав не читали? — не замедляя шаг, начал отчитывать солдата Сашка. — Я не давал вам разрешения разговаривать со мной! Идите к начальнику патруля и доложите, что я вам сделал замечание за неучтивость по отношению к старшим по званию.
— Товарищ старший лейтенант! Вызывают вас… — совсем растерялся сержант.
— Вам еще раз повторить приказ? — строгим голосом уточнил Сашка и прибавил ходу.
Солдат не отставал и продолжал бежать за ним.
Услышав сзади топот сапог, в какой-то миг Сашке захотелось убежать от преследователей. Ведь до турникетов оставалось не более двадцати метров. Нет, он не испугался — не хотел опаздывать на дежурство.
«Патруль без аккредитации на территорию не пустят, — рассуждал он про себя. — Однако на проходах стоят комитетчики из другой смены. Меня они не знают, вдруг тормознут. Сраму потом не оберешься!»
Тут он сказал Зимину:
— Миша, передай Гомонову, что я опоздаю на развод. Придется мне сейчас с патрулем объясняться.
— Если вас долго не будет, я на выручку кого-нибудь пришлю! — пообещал старшина и побежал к турникетам.
Сашка обернулся и увидел бегущих к нему толстого офицера в плащ-палатке и худенького солдата.
— Подполковник Гулин, заместитель военного коменданта района! — представился запыхавшийся начальник патруля.
Сашка тоже в приветствии отдал под козырек.
— Товарищ старший лейтенант, почему не приветствуете старшего по званию и игнорируете указания начальника патруля?
Сашка действительно проходил мимо этого толстяка и двух солдат. Но о каком приветствии может идти речь, если они стояли за тридцать метров от него?!
— Извините, — уверенный в своей правоте, начал Сашка. — Во-первых, вы стояли от меня очень далеко. Нигде ведь не сказано, что необходимо отдавать воинскую честь за сто метров. Во-вторых, я не вижу под плащ-палаткой ваших знаков различия. Возможно, вы лейтенант или прапорщик.
— Я… прапорщик? — разозлился подполковник. — Если вы до сих пор не знаете, я растолкую — у прапорщика тренчик на фуражке черный, лаковый! Ваши документы! Сейчас узнаете, какой я прапорщик!
Сашка никак не ожидал от толстяка такой прыти. Едва он достал из кармана удостоверение, как подполковник неожиданно выхватил его из рук. Мельком взглянув на них, он передал удостоверение солдату и приказал ему выписать Сашке путевку на гарнизонную строевую подготовку.
— Вы ведете себя недостойно звания офицера! — высказал свое мнение Сашка.
— Молокосос! Как ты со мной разговариваешь?! Молчать!
— В прежние времена я бы вызвал вас на дуэль, хотя вы даже этого недостойны. Пользуетесь своей безнаказанностью.
Подполковник густо покраснел: ему стало неловко за свою вспыльчивость.
— Я вас звал, даже солдата вслед послал, однако вы проигнорировали мой приказ, — начал вдруг оправдываться начальник патруля.
— Ваш солдат нарушил Устав — без разрешения обратился к старшему по званию. Я в это время инструктировал старшину перед заступлением на дежурство и не мог уделить ему внимания. Сержанту я сделал замечание и послал его доложить об этом вам. Если, товарищ подполковник, так радеете за безусловное исполнение Устава, то почему оставили это без внимания?
— Он… — запнулся подполковник.
Тут Сашка взглянул на часы и сказал:
— Вы незаконно меня удерживаете на протяжении двадцати минут. Из-за этого я опоздал на развод. Прошу вас пройти со мной и объяснить причины моего задержания начальнику управления КГБ полковнику Гомонову.
— Меня на территорию не пустят, — заюлил начальник патруля.
— Сергей Владимирович не из тех, с кого падает корона. Я по радиостанции сообщу ему о случившемся инциденте, и он выйдет сюда, к турникетам.
— К сожалению, у нас, товарищ старший лейтенант, нет времени его ожидать, — подполковник расписался в путевке, оторвал талон и протянул его Сашке вместе с удостоверением. — Если бы вы сказали раньше, что дежурите здесь, в Лужниках, возможно, мы и не наказывали бы вас так строго. — Подполковник махнул рукой своим бойцам, и вся компания быстро ретировалась в сторону метро…
Настроение у Сашки было испорчено. Его не пугала строевая подготовка: еще в училище он на двух окружных парадах ходил правофланговым в составе одной из маршевых коробок. Кто испытал подобное на себе, знает, сколько нужно попотеть в период подготовки, чтобы потом всего несколько минут прошагать строевым шагом перед трибуной. Но здесь!!! Ни за что ни про что схлопотать путевку на тупую шагистику — это венец невезения! Ребята, которым судьба ранее дарила подобные «подарки», рассказывали, что два часа ходили по плацу строевым шагом под барабан — сто двадцать четыре удара в минуту! Если еще и барабанщик сволочь, тогда баня вам обеспечена. Офицеры ходят по одному плацу, солдаты и прапорщики — по другому. После каждого часа занятий десятиминутный перекур и снова час муштры. Как-то один Сашкин коллега проигнорировал строевую, потом вместе с заместителем начальника академии оправдывался перед военным комендантом Москвы.
«Неужели больше нечем заниматься, как только устраивать офицерам разносы за мелочь, не стоящую выеденного яйца?! А еще генерал-лейтенант!» — мысленно рассуждал Сашка.
— Что загрустили, Александр? — увидав его, поинтересовался Гомонов.
— Да патруль меня тормознул. Путевку на строевую под барабан выписали! А эта муштра аккурат на время сдачи экзамена попала!
— Не переживайте вы так! Сходим после смены в их контору и все уладим!
После смены Сашка с Гомоновым в комендатуру не пошел: Сергея Владимировича еще днем срочно вызвали на Лубянку…
Через несколько дней Сашка снова торопился на службу. Выходя из метро «Спортивная», он увидел своего приятеля Резо.
— Привет! Ты уже отдежурил или еще только идешь? — спросил он у Резо.
Не успел Сашка дослушать ответ, как его кто-то дернул за рукав. Обернувшись, он увидел почти двухметрового солдата.
— Товарищ старший лейтенант, вас вызывает к себе военный комендант района! — четко изъяснился рядовой, приложив руку к козырьку фуражки.
Сашка подошел к полковнику, стоящему у самой стены здания метро, и доложил о своем прибытии.
— Товарищ старший лейтенант, почему не приветствуешь старших по званию? Борзеешь, старлей?! — грубо начал разговор комендант.
— Извините, товарищ полковник, но, когда я выходил из метро, вас видеть просто не мог. Вы стоите в нише, и, чтобы вас заметить, мне нужно пройти несколько метров вперед и оглянуться. Глупо ведь вертеться после каждой пары шагов в поисках старшего по званию, — пытался объясниться Сашка. — Можете послать туда своего бойца. Пусть проверит.
— Что ты мне голову морочишь! — начал кипятиться полковник и небрежным кивком приказал солдату: — А ну, Костин, пройди на выход и взгляни!
Через несколько минут солдат вернулся и доложил:
— Действительно, товарищ полковник, нас оттуда не было видно!
— У тебя, Костин, видимо, тоже глаза не в ту сторону смотрят! — выругался комендант, думая, к чему бы ему еще придраться. — Старлей, почему у тебя китель старый? Видишь, рукава на изгибе примяты! — с этими словами он натянул рукав своего кителя, взявшись за край пальцами: — Смотри вот! У меня здесь нет ни одной морщинки.
— Можно подумать, у вас руки в локтях не гнутся! — съязвил Сашка, поняв, что при любом раскладе ему уже уготована вторая путевка на строевую подготовку. — Посмотрите на прохожих, — продолжил он, — у них так же, как у меня, в этих местах есть небольшие складочки. Разве что только у безруких инвалидов их нет…
— Что?! — взревел комендант. — Это я инвалид?! Как ты со мной разговариваешь! Я комендант района, а ты просто невоспитанный хам!
— Я и не говорил, что вы инвалид. А по поводу хамства… так это вы уже полчаса мне тыкаете и пытаетесь к чему-нибудь придраться. В сущности, я ведь ни в чем не виноват.
— Пройдемте со мной в комендатуру! Там разберемся! — перешел на крик полковник, резко хватая Сашку за рукав.
— Да не хватайте меня так! Я же не преступник! — вырвавшись, огрызнулся Сашка.
Они прошли в здание метро, где у коменданта было небольшое помещение.
— Ваши документы! — проревел хозяин кабинета.
Сашка достал из внутреннего кармана удостоверение и раскрыл его перед багровым от злости лицом полковника. Комендант намерился было выхватить документ, но Сашка предусмотрительно отвел руку в сторону.
— Извините…
— Вы что, шутки со мною шутить вздумали! — перебив офицера, снова заорал комендант.
— Шутки, по-моему, здесь не уместны. Это удостоверение личности, если хотите, смотрите его в моих руках. Я вам лапать его не дам! Не положено! Это приказ, и я действую согласно ему! — отрезал Сашка.
— Мне ваш приказ не указ! — буркнул комендант, надевая на нос очки в потрескавшейся оправе. Он долго пялился в удостоверение, а потом минут пятнадцать, высунув язык, выписывал путевку обгрызенной шариковой ручкой. Оторвав корешок, он протянул ее Сашке: — Вот вам путевочка! Думаю, что там вас научат, как разговаривать со старшим по званию, если до сих пор не научили!
— Я в отличие от … — Сашка хотел было резануть правду-матку, но передумал. Хамство еще никого никогда не красило. — Я честь имею и свято ее храню! — Козырнув, он для проформы спросил: — Разрешите идти? — Не став слушать мычание полковника, он, щелкнув каблуками, повернулся и вышел из помещения…

— Что это вы опять без настроения, Александр? — спросил Сашку Гомонов, когда тот нашел его на территории стадиона, чтобы объясниться.
— Патруль меня второй раз тормознул. На сей раз мне путевку лично комендант района выписал! — Сашка без прикрас рассказал Сергею Владимировичу об утреннем инциденте.
— Обещаю, что сегодня после смены решим твой вопрос! — заверил его Гомонов.
Сергей Владимирович сдержал слово, и после смены они пошли в комендатуру.
Дверь кабинета коменданта была открыта. Гомонов постучал согнутым указательным пальцем по косяку и спросил:
— Разрешите войти?
Читавший за столом газету полковник поднял взгляд на посетителя и кому-то невидимому крикнул:
— Птицын! Я же просил ко мне никого не впускать! Я занят! — затем он обратился к Гомонову: — Извините, гражданин, но я сегодня уже не принимаю!
— Я тоже прошу прощения, но другого времени у меня для вас нет! — не терпящим возражений тоном произнес Сергей Владимирович, после прошел в кабинет и присел на стул у письменного стола.
— Птицын! — визгливо крикнул комендант. — Выведите этого гражданина на улицу!
Когда в кабинет вошел взъерошенный невысокий майор, Сергей Владимирович приподнялся и, достав из кармана удостоверение, представился:
— Начальник шестого управления КГБ полковник Гомонов!
По всей видимости, услышанное повергло коменданта в шок. Он несколько раз беззвучно открывал рот и с большим трудом выдавил из себя:
— Извините… Товарищ полковник… Может, сюда присядете? — спросил он гостя, предлагая ему свое кресло.
— Спасибо. Мне и здесь удобно.
— Слушаю вас внимательно! Чем обязан визиту столь высокого гостя? — заискивающе спросил комендант.
— Причина одна, — начал Гомонов, — как вы наслышаны, в Лужниках проходят Игры Доброй воли. Наши сотрудники круглосуточно несут там службу. От их бдительности зависят безопасность и престиж нашего государства. Вы, в свою очередь, не хотите этого понимать и стараетесь нервировать моих офицеров, постоянно задерживая их и проверяя документы!
— Да быть такого не может!
— Александр Дмитриевич! Зайдите, пожалуйста! — позвал Сергей Владимирович Сашку, стоявшего до сих пор в коридоре.
Комендант, увидев его, был окончательно ошарашен. Он даже привстал от столь неожиданной встречи.
— Он мне нагрубил!.. — только и смог сказать растерявшийся полковник.
— Александра Дмитриевича я знаю как порядочного и культурного офицера. А как вежливы вы в общении с гражданами, я удостоверился лично!
— Он мне нахамил! Тем более он же не ваш, а из МВД! Я видел его документы… — пытался оправдаться комендант.
— Из МВД он или из другой структуры вас это совершенно не касается! Если, конечно, не хотите лишиться погон! Короче, нужно сделать все, чтобы фамилия этого офицера нигде не фигурировала!
— Я сейчас! — засуетился полковник и крикнул: — Птицын! Ко мне! Неси нашу «амбарную» книгу!
В кабинет вошел майор. Извинившись, он попросил своего начальника подписать какие-то срочные документы. Комендант одним движением руки грубо сгреб эти бумаги со стола на пол.
— Осел! Я же тебе сказал — книгу неси!
Майор пулей выскочил из помещения в коридор.
— Спокойнее, полковник! Легче на поворотах! — умерил Гомонов пыл коменданта. — Кажется, вы снова забываетесь! Однако об этом мы поговорим позже, уже после проведения международных мероприятий.
В кабинет вновь вбежал перепуганный майор. В руках он держал толстенную книгу с подклеенными корешками путевок. Неловко повернувшись, он выпустил ее из рук. Часть корешков и листов веером рассыпалась по полу. Майор присел на корточки и нервно подрагивающими руками стал собирать документы…
Комендант быстро нашел нужную запись и корешок путевки. Густо замарав чернилами в журнале Сашкину фамилию, он передал корешок Гомонову.
— Там есть еще одна запись, — сказал Сашка, когда комендант захлопнул журнал.
— Я задерживал этого офицера только один раз!
— Это ваш заместитель постарался! — ответил за Сашку Гомонов.
— Найдите сами, — понуро предложил Сашке комендант, протягивая журнал.
В журнале Сашка нашел корешки путевок, выданных некоторым его товарищам.
— Сергей Владимирович! В этом журнале еще пятеро наших записаны. Разрешите, я и их документы изыму?
— Конечно! Иначе зачем же мы сюда пришли?! Полковник, прикажите своим людям, чтобы впредь даже близко к моим офицерам не подходили!
Когда с делами было покончено, Гомонов и Сашка сухо попрощались с комендантом и вышли на улицу.
— А вы, Александр Дмитриевич, смотрю, не только о себе волнуетесь! Уважаю! — сказал Сашке Сергей Владимирович. — Ладно, я побежал, спешу очень. Этот горлопан море времени у нас отнял! До свидания! — он пожал Сашке руку и направился к стоявшему у обочины дороги такси.
— Спасибо вам огромное! — крикнул Сашка вслед уезжающему Гомонову и помахал ему рукой.
Уже в общежитии Сашка раздал коллегам корешки путевок, за что под троекратное «ура!» был подброшен однокурсниками до потолка.
— Не уроните меня, я стеклянный! — кричал он, взлетая в воздух…
После этого случая патрули больше не донимали слушателей академии своим «вниманием». При виде офицеров в фуражках с краповым околышем, они отворачивались или попросту отходили в сторону…

ХIV
По завершении несения службы на Играх Доброй воли и успешной сдачи экзаменов пришло время отъезда на стажировку. Андрей Андреевич на инструктаже зачитал список распределения. Громом среди ясного неба было для двоих закадычных друзей сообщение, что Володю направляют стажироваться в Баку.
— Это жена моя постаралась! — зло проговорил Родникас. — Нашла на днях мою записную книжку с Людкиным телефоном и перезвонила ей в Уфу.
— Так ты же недавно кодировал свой справочник!
— Вот ревнивица и перепроверила телефончик Леонида Михайловича из далекой Башкирии. Такой скандал мне позавчера закатила! Я и на занятия после этого не пошел. Ничего умнее не нашла, как настучать на меня курсовому! Все предприняла, чтобы я в Уфу не поехал. Пойду к Андрею Андреевичу, может, изменит разнарядку.
Курсовой своего решения не изменил, и Володе пришлось лететь на стажировку в Баку…

Группа офицеров, в числе которых был и Сашка, приехала на автобусе в аэропорт Быково около девяти часов вечера. Выгружаясь, Сашка обратил внимание на двух своих коллег с параллельного курса. Кроме громоздких чемоданов и больших рюкзаков они, сгибаясь в три погибели, тащили парашютный баул с чем-то очень тяжелым.
— Бабийчук, — обратился он к одному из них, — откуда дровишки? Не хило вы ребята затарились! Можно подумать, что в Арктику дрейфовать на льдине собрались!
— Да нет! — с улыбкой ответил Бабийчук. — На инженерной кафедре нам установку всучили, чтобы мы на месте испытания провели. Сорок восемь килограммов эта бандура весит! Да еще бидоны с растворами в рюкзаках!
— Повезло вам! — засмеялся Сашка. — Давайте помогу что-нибудь нести, не то грыжу заработаете!
В зале ожидания к Сашке подошел Шурик Колесник, голубоглазый, с кучерявым чубом, высокий шатен.
— Саш, мы здесь только вдвоем с нашего курса. Давай держаться вместе!
— Я, Шурик, согласен. Мне Вовка Родникас несколько местных телефонов дал, не пропадем!
Полет был таким долгим, что практически все пассажиры успели выспаться. В Уфу прилетели поздно ночью. Вначале офицеров разместили в казарме, там они провели остаток ночи. Утром, после инструктажа в республиканском МВД, поехали заселяться в гостиницу «Башкирия». Сашке и Шурику попался далеко не лучший номер: не было даже элементарных удобств, а туалет и умывальник общего пользования размещались в противоположном конце коридора.
Когда они вошли в помещение, где им предстояло прожить три летних месяца, там убиралась горничная.
— Клопы и тараканы есть? — деловито поинтересовался Сашка.
— Нет. Откуда им здесь появиться? — вопросом на вопрос ответила пожилая татарка.
— Почему же так воняет, будто их только что травили?
— Так это раньше были! — ушла от ответа горничная и скоренько удалилась из номера.
— У нас два с половиной дня выходных. Что будем делать? Может, махнем ко мне домой, в Камбарку? — предложил Шурик, заваливаясь на кровать.
— А где это?
— В Удмуртии. Километров двести от Уфы будет, может, и больше. Поехали! Обратно на мотоцикле приедем. Будет здесь у нас свое транспортное средство!
Сашка вытащил из чемодана гражданскую одежду, она была безнадежно измята.
— Придется ехать в форме, — не то Колеснику, не то себе сказал он и стал развешивать брюки и рубашки на вешалках в платяном шкафу.
День выдался замечательным. Светило яркое солнышко, частые прохожие были одеты в пестрые тенниски, майки и легкие кофточки. Они с удовольствием подставляли свои улыбающиеся лица ласковому июньскому ветерку…
Купив в дорогу кусок вареной колбасы и половину буханки хлеба, приятели поехали на автовокзал. В зале ожидания у билетных касс выстроились огромные очереди. Помещение не вентилировалось, поэтому было очень жарко и душно. Сашка и Колесник по очереди выходили на улицу перекурить и проветриться — в форменных фуражках и рубашках с галстуками жариться в помещении вокзала никому не хотелось.
Ехать до переправы через реку Белую предстояло километров тридцать. В самом автобусе было такое же пекло и толкотня, как на вокзале. Пассажиров набилось столько, что невозможно было пошевелить не рукой ни ногой. Поездка в стареньком ЛАЗе показалась Сашке вечностью. Выйдя из автобуса, мокрый от пота, он залюбовался могучей рекой. Поражали ширина и быстрота течения этого огромного водного потока.
— Красота, да и только! — вырвалось у Сашки.
В ожидании возвращения парома с противоположного берега ребята простояли еще минут пять. На переправе скопилось достаточно много людей и машин. Умелый паромщик на стареньком буксире лихо и предельно точно причалил паром к пристани. С парома соскочили два пожилых матроса и привязали концы к тумбам. Только после этого на берег начали сходить люди и съезжать техника. Паром опустел, началась его загрузка.
Когда паром причалил к другому берегу, спешащий по своим делам народ устремился на сушу.
— Подскажите, — обратился Шурик к немолодой женщине, — как нам до Нефтекамска добраться?
— Бегите к тому автобусу, может, еще успеете! — засуетилась она, указывая на автобус, стоящий на обочине шоссе.
Поблагодарив женщину, Сашка и Шурик побежали к автобусу. Однако втиснуться в «пазик» им не удалось. Автобус тронулся с места и через минуту скрылся за поворотом.
— Ну что, не успели? — услышали офицеры знакомый женский голос.
— Да, не повезло, — обернувшись, посетовал Сашка и спросил: — А когда еще на Нефтекамск что-нибудь будет?
— Сегодня уже ничего. Действительно, не повезло вам, ребятки, — с сочувствием ответила женщина.
— Как это — ничего? — растерянно переспросил Шурик и посмотрел по сторонам.
С уходом парома берег опустел. Кроме ребят и еще нескольких прохожих, никого рядом не было. Правда, вскоре невдалеке от них остановился древний ЗИС, в кузов которого трое мужчин загрузили несколько тяжеленных трубопроводных задвижек.
— Бог в помощь! — поприветствовал их Сашка, когда они с Шуриком подошли к машине. — Вы случайно не в Нефтекамск едете?
— Случайно не едем, но километров десять в том направлении подвезти можем. Забирайтесь скоренько в кузов, а то мы спешим, — поднимаясь на подножку грузовика, ответил водитель.
Офицеры не заставили себя долго ждать и быстро залезли в грязный кузов, где не измазаться было просто невозможно. Больше всего не повезло Шурику: устраиваясь поудобнее на вентиле задвижки, он испачкал форменные брюки мазутом.
Недолго проехав с ветерком, путешественники вновь оказались на пустынном шоссе.
— Ну что, вперед?! — предложил Сашка приятелю, когда подвозившая их машина скрылась вдали.
Первые километров десять прошли легко, однако монотонность путешествия под палящими лучами солнца стала быстро утомлять. Машин, следующих в попутном направлении, не было. Вдруг возле них притормозили «Жигули». Водитель, высунув голову из окна, сказал, что едет вперед по шоссе всего восемьсот метров и дальше поворачивает. Шурик с сожалением хотел уже захлопнуть дверцу автомобиля, но Саша его остановил. Присев на заднее сидение, он скомандовал коллеге:
— Прыгай, Шурик, побыстрее в машину, — и, глубоко вздохнув, обратился уже к хозяину авто, — едем! Пусть восемьсот, однако, все не пешком!
— Километров через пятьдесят будет указатель «Комбинат», — высаживая их, объяснял водитель, — может, успеете на автобус, который рабочих в Нефтекамск возит. Удачи вам, командиры!
— Спасибо! — поблагодарили они разговорчивого человека и с вновь прорезавшимся энтузиазмом зашагали дальше по надоевшей до чертиков дороге.
Автостопом и пешком офицеры добрались до комбината. Вернее, будет сказать, развалин цехов. Более или менее сохранились здания проходной и авторемонтной мастерской. Однако признаков присутствия рабочих там не замечалось.
Приятели умылись и напились из колодца холодной воды. Присев на полуразвалившуюся скамейку, Шурик вспомнил, что обеденное время давно прошло, а они с самого утра ничего не ели.
— Давай маленько перекусим, все равно автобуса еще нет. Впрочем, его может и не быть вообще — людей-то нигде не видать.
— Должен быть! Должен! Не мог же нас мужик обмануть! Разве что мы опоздали или время отправления изменилось. Не переживай! Придумаем что-нибудь! До Нефтекамска километров тридцать осталось, доберемся! — успокаивал Сашка друга. — Доставай, брат, лучше колбасу, заморим с тобой червячка!
«Заморить червячка» приятелям особо не удалось: от жары колбаса позеленела, с ней пришлось выбросить и большую часть хлеба, пропитавшегося запахом протухшей колбасы. Съев по кусочку хлеба и запив его водой, офицеры хотели уже идти дальше, но тут из-за леса показался автобус…
На Нефтекамском автовокзале Колесник взял билеты на пригородный автобус. Проехав на нем около получаса, он вдруг признался Сашке, что едут они совершенно не туда, куда им нужно.
— Извини, я перепутал названия населенных пунктов…
— Так чего же ты молчал? Давай скорее выходить! — засуетился Сашка.
— Еще рано, нужно подъехать как можно ближе к Каме.
Выйдя из автобуса, они направились к реке. Шли перелесками километра три. Когда пересекали в лесу дорожное бетонное полотно, по которому давно не ездили автомобили, Сашка обратил внимание, что бетонка неумолимо разрушается природой. Толстый пласт покрытия был насквозь прошит кустарником и деревьями. Удивительно было видеть растущие посреди дороги березы в обхват толщиной.
— Эта дорога ведет в расположение бывшей военной ракетной базы, — пояснил Шурик. — Когда американский шпион Пеньковский рассекретил ее, военные отсюда перебазировались в другое место, а шахты взорвали. Бетонка оказалась никому не нужной, вот потихоньку и зарастает.
Наконец они вышли из леса — и замерли перед величавой Камой. В здешних местах она была не такая широкая, как Белая, однако мощь стихии ощущалась в течении и этой реки.
— Кама — это граница между республиками. Здесь и часовой пояс проходит, — продолжил рассказ Шурик. — Там, на другом берегу реки, в Удмуртии, семь часов, а здесь, в Башкирии, уже восемь.
— Смотри, селезень кряквы, решив изменить своей башкирской подружке, в Удмуртию к любовнице полетел! — пошутил Сашка!
Вдоль Камы пришлось пройти порядком: никто их так и не подвез. Редкие машины почему-то не останавливались.
На середине пути Сашка сказал Шурику:
— По-моему, моим ногам труба! Угораздило же меня надеть в дорогу совершенно новые туфли! Думал, обойдусь без мозолей, да где уж там! Не вышло!
Сашка подвернул брючины и пошел босиком по мягкой дорожной пыли. Он перебросил связанные шнурками туфли через плечо и запел «Беловежскую пущу», тем самым стараясь подбодрить своего уставшего, плетущегося сзади товарища…
— А ты, Сашка, неунывающий оптимист, я бы за подобные приключения уже ввалил бы тебе по первое число, а ты вот песни поешь и меня не ругаешь!
— Ругайся не ругайся, а какой смысл? Если настроение хорошее, зачем же его портить? Возможно, я больше никогда в жизни в этих местах не побываю! Теперь будет что вспомнить!
Уже начало смеркаться, когда приятели добрались до переправы через Каму. К их огорчению паром оказался на другом берегу. Вначале они кричали, пытаясь дозваться паромщика, затем Сашка не выдержал и предложил:
— Там музыка гремит на всю катушку! До посинения будем орать, а все без толку. Сплаваю я на тот берег и пригоню паром.
— Я поплыву, — возразил Колесник. — Я втянул тебя в эту авантюру, значит, мне и отдуваться.
— Шурик, позволь мне это сделать, — начал хитрить Сашка, не зная способностей товарища в плавании. — Я Каму хочу переплыть! Когда-нибудь, став, седым, как лунь старичком, буду сидеть где-нибудь на завалинке и рассказывать внукам байки о том, как я Каму переплывал. А если откровенно, то просто хочется искупаться — запылился в дороге.
Переплывать такую широкую и бурную реку Сашке еще не приходилось. Это же не плавательный бассейн, в котором не сносит течением. Когда уставали руки, Сашка переворачивался на спину, с минуту отдыхал и плыл дальше. Выйдя на берег и отдышавшись, он направился к домику паромщика. Из динамика-колокола, висящего на невысокой сосновой жерди, ревела музыка.
«Где нас паромщику было услышать!» — подумал он и помахал рукой Шурику, стоящему на противоположном берегу. Тот замахал ему в ответ.
В дымину пьяный паромщик, укрывшись каким-то тряпьем, спал на самодельном топчане. О недавно происходившей в домике пьяной оргии красноречиво свидетельствовал стол, сплошь заставленный грязной посудой с остатками незатейливой снеди. Венцом этого «натюрморта» были пять граненых стаканов и наполовину опустошенная трехлитровая банка с самогоном. Стойкий запах перегара и окурков, а также громкая музыка не мешали паромщику беззаботно и сладко похрапывать.
Сашка не стал будить «уставшего» работягу, осознавая безнадежность этой затеи. Он выключил горланивший приемник и пошел переправлять паром. Казалось бы, все предельно просто: берись за натянутый между берегами трос и тяни. Однако в любом деле нужна сноровка. Словом, парень достаточно помучился, пока добрался на пароме на другой берег. Шурик ожидал его уже не один: к переправе подъехали двое мотоциклистов на ИЖах с колясками. Мужчины возвращались домой с рыбалки.
Когда ребята доехали с рыбаками до Камбарки, по местному времени была полночь.
— Потерпи, Сань, до моего дома еще с километрик пройти осталось!
— Километрик так километрик! — вздохнул тот, уставший от затянувшегося пешего похода. — Неплохо мы с тобой сегодня прошагали! Километров пятьдесят будет, если не больше
— Не то слово! — откликнулся Шурик, пытаясь отряхнуть пыль со штанин. — Я в жизни столько за день не хаживал.
— Я тоже. Самое большее километров тридцать проходил за день с отцом на охоте. Ну и «марафоны» бегал когда-то примерно на такое же расстояние.
— Вот мы и пришли, — перебил Шурик друга. — Света почему-то в окнах не видно…
— Ну прям — нас сегодня так и ожидали! Все нормальные люди в это время уже давно спят, только мы вот бодяемся до сих пор. Ключи от квартиры у тебя хоть есть?
— Нет, конечно. Кто-то должен быть, откроют.
Родители Колесника жили на третьем этаже недавно построенной пятиэтажки, но дома никого из их не оказалось.
Прозвонив в дверь минут пятнадцать, Шурик спросил Сашку:
— И что теперь делать? Кажется, мы попали!
— Что делать? — соображал тот. — Соседей хотя бы своих знаешь?
— Да не очень… Если не сказать, что не знаю вообще. Мои предки в эту квартиру с полгода как переехали. Я сам сюда только один раз в зимний отпуск приезжал.
— То-то ты меня кругами по дворам водил! Хотя все это ерунда! Сейчас нужно думать, как в квартиру попасть, — с этими словами Сашка подошел к соседской двери и нажал на кнопку звонка.
Через некоторое время из-за дверей донеслось женское заспанное:
— Кто там?
— Сто грамм! — негромко произнес в ответ Сашка и уже в полный голос добавил: — Ваши соседи. Откройте, пожалуйста, на пару слов!
Дверь слегка приоткрылась. В образовавшемся проеме показались силуэты молодых, невысокого роста, полуодетых мужчины и женщины. Они с испугом и удивлением смотрели на незнакомых людей.
— Извините за наш несколько затрапезный вид и ночное вторжение, — издалека начал Сашка. — Из Уфы целый день на перекладных добирались. Вы этого гражданина не знаете? — спросил он супругов, выталкивая Шурика перед собой.
— Нет, — в один голос ответили те.
— Это же ваш сосед из Москвы! — не давая опомниться, пояснил им Сашка. — Мы в Уфу на стажировку приехали. Решили вот родителей Шурика навестить, а они уехали куда-то и ключи сыну не оставили. Вам случайно не оставляли?
— Нет, не оставляли, — за себя и за мужа тихо ответила женщина.
— Ну раз не оставляли, тогда разрешите нам с вашего балкона перелезть на наш. — Не дожидаясь разрешения, Сашка буквально втолкнул Шурика в соседскую прихожую.
От такой наглости супруги оторопели и не нашли, что возразить в ответ. Прижавшись друг к другу, они вытаращенными глазами смотрели, как два незнакомца в военной форме расхаживают в грязных ботинках по их квартире. В поисках отвертки открывают дверцы серванта и тумбочек, а затем один из военных перелазит с их балкона к соседям…
— Наконец-то добрались! — со вздохом облегчения сказал Колесник, открывая Сашке изнутри дверь отчего дома.
— Не прошло и полгода! — Сашка вошел в квартиру, осмотрелся и заявил: — Шурик, ты как себе хочешь, а я полез в ванну! Заодно и форму почищу. Перекусить приготовь чего-нибудь! Есть хочу — голоден как волк!
— Бу сде! Рад стараться, товарищ старший лейтенант!
Минут через пятнадцать чисто вымытый, порозовевший от горячей воды Сашка вышел из ванной комнаты в одних трусах и с одеждой, перекинутой через руку. Он никак не ожидал увидеть полураздетого с перепачканным лицом Шурика, сидящим на полу среди разбросанных коробочек, банок, инструментов и прочей дребедени.
— Ты поесть приготовил? И вообще, что ты ерундой занялся?
— Ключи от гаража никак найти не могу! — сердито бросил Шурик, не отрываясь от своего занятия и рассыпая на полу содержимое одной из коробок.
— Так! Мухой в душ, а я пока на кухне поколдую! — скомандовал Сашка.
Шурик нехотя поднялся с пола и поплелся в ванную. Когда он вернулся, Сашка на кухне уже накрыл стол. Горячие макароны с жареной свиной грудинкой, салат из зеленого лука и редиски стали воистину царским ужином для двух голодных молодых «растущих организмов».
Перекусив, Шурик и Сашка почти до утра искали ключи от гаража, периодически путешествуя от него к дому и наоборот. Уже на рассвете замок все-таки удалось открыть.
— Да! Мотоцикл, как говорится, бери и езжай! — сказал с сарказмом Сашка, глядя на разобранную по частям технику.
— Ничего, соберем! — воодушевил его Колесник, перебирая запчасти.
— Пошли, Шурик, спать! Мне кажется, что я сейчас на ходу усну!..
Проснулся Сашка от звенящей тишины. Часы над входными дверями отмерили почти полдень. Сашка потянулся, тело было ватным, а ноги ломило легкой тупой болью. Он поднялся с кровати и прошелся по комнатам — Шурика там не было. На кухонном столе Сашка заметил записку, в которой крупным каллиграфическим почерком было выведено: «Доброе утро, храпун! Хотел тебя разбудить, но потом передумал — спал больно крепко. Я с приятелем Пашкой собираю в гараже мотоцикл. Принеси нам поесть. Хорошего пробуждения! Шурик».
Приняв душ, Сашка собрал пакет с провизией, оделся и пошел в гараж. Наскоро перекусив, они уже втроем вновь приступили к сборке мотоцикла. Еще не стемнело, когда Шурик сделал пробный выезд  на своей двухколесной технике. Нарезав несколько кругов вокруг дома, он подъехал к гаражу.
— Все бы ничего, но что-то бренчит, — пожаловался Шурик Пашке.
— В моем ИЖе тоже что-то бренчит, будь оно неладно, однако на езду это не влияет, — попытался успокоить его уставший Паша. — Давай это на завтра оставим!..
Утром следующего дня проснулись рано, состояние разбитости не проходило. Устранив неполадки в мотоцикле, Сашка и Шурик засобирались в путь.
После Нефтекамска потянулась монотонная дорога, и Шурик периодически засыпал за рулем.
— Шурик! Мы уже почти в кювете! — кричал Сашка приятелю, дергая его, то за рукав, то за плечо.
— Я не сплю! — оправдывался Шурик, резко выруливая мотоцикл на середину шоссе.
Двигатель то и дело перегревался и часто подклинивал. Ребятам приходилось останавливаться через каждые десять — пятнадцать километров и ожидать, пока остынут перегревшиеся части двигателя.
Шурик засыпал все чаще. Километров за двадцать пять до Уфы, когда они в очередной раз чуть не спикировали в кювет, Сашка предложил сделать привал. Они расположились на берегу небольшой реки. Перекусив, улеглись на своих куртках в высокой траве.
Их разбудил неожиданно начавшийся дождь. Переждав ливень под мостом, ребята поехали дальше. Уже на подъезде к городу они увидели последствия жуткой аварии. Из шестнадцати столкнувшихся автомобилей на дорожном полотне остались стоять только четыре, остальные съехали в кювет по обе стороны шоссе.
— А ведь мы тоже могли попасть в эту мясорубку, — разглядывая искореженную технику, заключил Сашка…

ХV
На другой день после возвращения из Камбарки в Уфу Сашка позвонил знакомой Родникаса и попросил помочь им поменять гостиничный номер на более комфортабельный. Люда пообещала решить эту проблему и пригласила в гости. Перезвонив ей через час, они узнали, что директор гостиницы распорядилась выделить два полулюкса. Решив помочь в улучшении жилищных условий своим товарищам, Сашка зашел в один из соседних номеров. Там за столом, заставленным бутылками из-под кефира и кумыса, сидели Бабийчук и его напарник. С аппетитом людей «из голодного края» уминали свиную тушенку и сало с репчатым луком. Казалось, запахом лука пропитались даже стены помещения.
— Приятного аппетита! — пожелал Сашка коллегам и, прикрывая нос рукой, спросил: — Как вы в таком духане можете еще и есть? Ужас! Развели вы, господа, такой вонизм, что даже мухи на лету дохнут! — засмеялся он, указывая на мертвых насекомых, лежащих на подоконнике. — Да что мухи, тут мужик, проходя мимо ваших окон, рухнул. «Скорая» только что увезла! — пошутил Сашка.
— Не может быть! — простодушно удивился Бабийчук. — Хотя мы действительно слышали сирену…
— Да ладно! Решили отравить жителей Уфы, так и скажите! Не в этом ли заключается серия ваших испытаний установки?
— Ой, Сашка, не подкалывай, лучше присоединяйся к нам, перекусим, чем Бог послал, — предложил Бабийчук.
— Не думаю, что у Бога, кроме лука, ничего больше не завалялось в закромах. Однако спасибо за приглашение. Мы только что с Шуриком пообедали, — отказался гость. — Теперь к делу. Нам сегодня знакомые по блату пару полулюксов предложили. Если хотите, можете переезжать хоть сейчас. Доплатить только немного придется. Мы уже переселяемся.
— Э-э-э нет! — сразу же отказался напарник Бабийчука. — Доплачивать нужно, а нам этих денег никто не вернет. Я лично останусь в этом номере.
— Мне ничего другого не остается, как тоже отказаться, — с сожалением констатировал Бабийчук…
От улучшения жилищных условий отказались и другие их однокурсники. Невозмещаемая небольшая переплата их почему-то смутила.
— Пусть живут, как хотят! — через открытую дверь недовольно высказался Сашка, принимая душ в ванной нового номера. — Жарища на улице стоит, а они, глупые, не понимают, что помыться будет негде. Я сюда никого не пущу! Жили бы здесь, допустим, неделю, тогда их можно было бы понять…
— Не думай ты за них — взрослые люди. Пусть сами устраиваются, — отвлек его от ненужных переживаний Шурик. — Собирайся лучше быстрее, не то на свидание опоздаем!
Вовкиных знакомых они никогда раньше не видели и пожалели, что назначили им встречу на остановке напротив гостиницы: попробуй определи среди многочисленных прохожих нужных тебе людей.
— Девчонки! Мы правильно на Москву здесь стоим? — в шутку спросил Сашка двух молоденьких девушек, проходивших мимо.
Одна из них, остановившись, на минуту задумалась и неуверенно, растягивая слова, ответила:
— Кажется, правильно… — И тут же, обратившись к подруге, переспросила: — Правильно, Маша?
— Ты что, не знаешь, где Москва?! — удивленно воскликнула Маша.
Девушки засмеялись, и уже на ходу Маша крикнула:
— Ой, мальчики, дурите вы нас!
«Мальчики» весело помахали им вслед.
К остановке подъехало такси. Задняя дверца «Волги» открылась, и из нее показалась голова симпатичной женщины лет сорока пяти.
— Вы Саша и Шурик? — спросила она.
— Да! — ответил за двоих Сашка и тоже спросил: — А вы никак Валерия?
— Угадали. А вот и Люда идет, вас разыскивает!
Ребята оглянулись и увидели невысокую красивую девушку с русой косой и выразительными синими глазами. Белая приталенная блузка и узкая юбка подчеркивали ее стройную фигуру.
— А вот и я, — улыбнулась она, подходя поближе, и тут же представилась: — Людмила...
Такси быстро домчало их до дома, в котором жила Валерия. Поднявшись на шестой этаж, они зашли в просторную, со вкусом обставленную четырехкомнатную квартиру.
— Располагайтесь, будьте как дома! — гостеприимно пригласила хозяйка, провожая ребят в зал. — Мы с Людмилой быстренько соберем чего-нибудь на стол. Скоро должна подойти еще одна наша подруга — Гульнара.
Сашка и Шурик устроились в мягких креслах перед телевизором. В комнату вошел худенький белобрысый вихрастый мальчишка лет десяти.
— А это что за явление? — спросил его Сашка. — Ты чей, отрок, будешь?
— Я? — робко переспросил мальчик.
— А что, здесь еще кто-то есть?
— Не знаю, но я здесь живу!
— И как живешь? — не унимался Сашка.
— Хорошо…
— И как звать-величать того, кто здесь так хорошо живет? — вступил в разговор Шурик.
— Костик! — представился им по очереди мальчишка, протягивая руку и почему-то важно выпячивая вперед свой плоский живот.
Валерия жила в квартире совместно с бывшим мужем и двумя детьми. Несмотря на развод и свободу в действиях каждого, они с Раисом — так звали ее супруга — сосуществовали мирно. Их очаровательная семнадцатилетняя дочь Алина провалила накануне вступительные экзамены в институт, что стало для нее настоящей трагедией. Чтобы хоть как-то отвлечь ее от грустных мыслей, отец отвез Алину развеяться на несколько дней в Казань к родственникам…
Вечер знакомства прошел просто замечательно. Допоздна не утихали разговоры, шутки. Сашка, освоившись, около часа пел под гитару. Договорились даже в пятницу поехать на теплоходе по реке Белой на турбазу.  Загуляв почти до утра, остались ночевать у Валерии…

Капитан теплохода Радик Гареев, тридцатипятилетний жгучий брюнет давно ухаживал за Валерией и старался выполнять все ее капризы. Он оказался веселым, безгранично добрым и отзывчивым человеком. Между ним и ребятами с первого дня завязалась дружба.
Радик шестой сезон капитанствовал на небольшом пассажирском теплоходе, приписанном к туристической базе. Курсируя по реке три раза в сутки, он перевозил пассажиров и грузы. Капитан попутно выполнял частные просьбы, например, доставлял рыбакам провизию или снасти. Остановки у рыбацких причалов и лодок не были предусмотрены, но Радик никому не отказывал, за что щедро вознаграждался.
Рыбацкие поселения местились у берега реки примерно в десяти километрах друг от друга. В каждом поселении было около двадцати домиков, стоящих на высоких сваях. Так рыбаки оберегали свои жилища от половодья. Законы в таких рыбацких поселениях были жестокие, территория и река давно деляны-переделяны между ними. Не дай Бог кому-нибудь поставить в таком поселке домик — сожгут! Нередко домики сгорали вместе с хозяевами. Самоселам резали сети, пробивали и топили лодки. Для нравоучения особо непонятливых в ход пускались кулаки и ножи. Из-за этого чужие люди там появлялись крайне редко.
Выгрузив на очередной остановке переданные рыбакам их родными и знакомыми мешки и коробки с разной всячиной, Радик со старшим матросом Вовчиком вел свой теплоход до следующей пристани…

Если смотреть на остров, где размещалась турбаза, с высоты птичьего полета, то можно было видеть, что небольшая речка, впадавшая в Белую, словно влюбленный юноша девушку, охватывает-обнимает рукавами большой кусок суши. На крутом берегу, среди холмов, поросших смешанным лесом, стояла вереница небольших финских летних домиков. В глубине леса виднелись три бревенчатых коттеджа. Один из них любезно предоставил своим гостям капитан теплохода.
Выбрав одну из пяти спален, Сашка бросил в платяной шкаф свою сумку и растянулся на широченной кровати.
«Как же здесь здорово! — подумал он и блаженно потянулся. — Однако неплохо было бы сейчас искупаться!»
Сняв с себя верхнюю одежду, он побежал к реке.
— Ты надолго? — крикнула ему вслед Валерия.
— Пока не знаю!
Прыгнув с разбега в воду, Сашка почувствовал приятную свежесть, которая мгновенно разлилась по всему телу. Он от души понырял и наплавался. Притомившись плыть, переворачивался на спину и любовался синевой неба, озаряемого лучами солнца.
— Боже ты мой! Какой кайф! — подплывая к берегу, крикнул он Шурику, лежащему на отмели.
— Не говори… — отозвался тот. — Я тоже от души поплавал, теперь вот балдею.
Сашка повернул голову в сторону и увидел, что к ним бежит Гульнара в золотистом купальнике. Он засмотрелся на девушку: черные, чуть вьющиеся длинные волосы, милое личико, бронзовый загар, стройное девичье тело...
Приблизившись и показав ребятам граненый стакан, она спросила их нежным голоском:
— Хотите родниковой водички?
— Валяй! — ответил за обоих Шурик, все еще лежащий на желтом прибрежном песке.
Девушка выкопала ладошкой в полуметре от кромки реки три небольшие ямки, которые тут же заполнились мутной водой.
— Сейчас, нужно только немного подождать, пока муть не осядет, — объяснила она некоторую заминку.
Через пару минут Гульнара осторожно зачерпнула стаканом воду и подала его Сашке. Стекло мгновенно запотело. Парень попробовал воду — она была ледяной, но очень вкусной.
— Держи, Шурок, рекомендую! — утерев губы рукой, Сашка протянул стакан другу. — Давненько я ничего подобного не пробовал.
— Ребята! Идите кушать — обед уже готов! — услышали они издалека голос Валерии.
Не став дожидаться повторного приглашения, троица направилась к дому. Вместе с различными разносолами и привычными блюдами на столе стояли трехлитровая банка с черной икрой и огромное блюдо с жаренной стерлядью.
— После просмотра кинофильма «Белое солнце пустыни» я просто грезил о такой минуте! — заявил Шурик, улыбаясь во весь черный от икры рот. Присаживаясь за стол, он придвинул банку с икрой поближе к себе и, словно не замечая подноса, на котором горкой лежали бутерброды, стал черпать ложкой рыбный деликатес и отправлять себе в рот. — Сбылась мечта идиота!
Все засмеялись.
— Кушай на здоровье, кушай! — успокоила его Валерия. — У Радика в холодильнике еще три такие банки стоят, а морозильник полностью забит осетровыми…
После сытного обеда всех потянуло на сон. Вероятно, в этом была виновата жара. Никому не хотелось выходить под лучи палящего солнца…
К вечеру зной спал. Сашка растолкал своего друга, и они снова пошли купаться. Ныряние с теплохода заразило азартом и других обитателей базы. Вскоре с реки доносились громкий смех, визг и крики.
Сашку позвала Валерия.
— Шурик мне говорил, что ты превосходно варишь уху, — поинтересовалась она.
— Не знаю, вроде пока еще никто не отравился.
— От моей стряпни тоже пока никто животом не маялся. Я серьезно спрашиваю.
— Раз нужно — сварим! Только из чего?
— Я почистила стерлядь, нужно на ужин что-нибудь приготовить.
— Не вопрос!
— Я еще дома замариновала четыре утки, вот только не знаю, что лучше с ними сделать.
— Прогорят дрова, нанижу парочку на шампуры и зажарю, — со знанием дела решил за нее проблему Сашка. — Оставшиеся на завтра останутся…
Уже вечерело, когда стерляжья уха, в которой плавали оранжевые солнышки жира, была снята с огня, а по соседству на углях дожаривались две утки. Сашка периодически поворачивал вертела с птицей и, присев на скамейку, любовался пейзажем, открывавшимся с высокого крутого берега. Он и не заметил, как сзади к нему подошла Гульнара.
— Ты не замерз? — негромко спросила она. — Я тебе майку принесла.
— Спасибо, а то комары начинают доставать. Присаживайся, — предложил Сашка девушке, указывая на место рядом с собой.
— Почему ты один?
— Разбрелись кто куда. Собственно говоря, чтобы приготовить уху и уток, мне никто не нужен. Если бы разгружал баржу, то обязательно позвал бы всех на помощь, а сам бы только руководил процессом.
Они разговорились. Болтали обо всем. Их непринужденную беседу прервали Шурик и Алина.
— Вот они где, голубки! — стал подшучивать Шурик. — Мы в поисках с ног сбились, а они здесь воркуют себе, обнявшись.
— Человек замерз, нужно же было как-то его спасать! Вот Гульнара и позаботилась обо мне, — засмеялся Сашка и «перевел стрелки» на друга. — Где мы, все знают, — ужин готовим, а чем вы в густом бору такой теменью занимались: вот вопрос?!
— Мы…
— Стоп, молодой человек! Мне ваши оправдания абсолютно не нужны. И так все понятно — ничего нового и вразумительного я от вас все равно не услышу. Приходите, понимаете, когда уже не нужно чистить картоху, таскать дрова… Как же, дождешься от вас! Берите лучше ведерко, пакеты и валите к дому! Мы затушим костер и пойдем следом за вами…
Компания засиделась за столом допоздна. Сашка под гитару пел свои новые песни. Перед сном всей командой пошли купаться на реку под лучами прожектора с теплохода. Ночью похолодало, однако вода в реке была теплой, словно парное молоко. Она парила прозрачной туманной дымкой. Сашка и Гульнара возвращались вместе. Около дома молодые люди остановились, и их губы, найдя друг друга, слились в долгом поцелуе…

Утро для Сашки началось с купания. Вдоволь поныряв, он пошел прогуляться по берегу. Ступив в воду у самого берега, Сашка ощутил сильный холод, чуть ли не судорогой сводящий ступни ног. Ледяным был и песок.
«Ключи, — подумал он. — Даже странно, что полметра берега и полметра воды от водораздела просто ледяные. А дальше — теплая вода ласкает ноги!»
По реке, гоня на берег высокую волну, проплыл теплоход. Схлынувшая вода, словно утюгом, разгладила все неровности на прибрежном песке, но ручейки от родничков вновь порезали эту гладь многочисленными маленькими руслами.
Подняв на берегу брошенный кем-то еще вчера стакан, Сашка наполнил его водой, как показывала Гульнара. В лучах солнца было видно, насколько чиста эта изумительно вкусная водица…

После завтрака, плавно перешедшего в обед, Сашка и Шурик пошли загорать.
Матрос Володя завел двигатели небольшого спасательного катера и несколько раз резко газанул.
— Кто на водных лыжах прокатиться желает?! — крикнул он друзьям, которые на палубе теплохода на лежаках принимали солнечные ванны.
— Валяй, Шурик, без меня. Я еще немного полежу… Не выспался что-то сегодня… — зевая и не открывая глаз, отказался Сашка от прогулки по реке.
— Ладно, Ромео, спи! — засмеялся Шурик. — Не спали пузо! — Он поднялся и потянулся, широко расставив в стороны руки. — А я пойду поплаваю.
— Чья бы мычала… Сам такой! — донеслось ему в ответ.
В полудреме Сашка слышал, как Володя инструктировал Шурика. Когда взревел мотор катера, он приоткрыл глаза и посмотрел на реку. По водной глади, рассекая волну снопами брызг, катил на лыжах Шурик. Володя что-то кричал ему, но тот не расслышал и, потеряв равновесие, упал в воду.
— Сашка! Давай к нам! — кричал ему друг, подплывая к берегу. — Ты даже не представляешь, как это здорово!
Немного позже остроту ощущения при катании на водных лыжах испытал и Сашка. Несколько раз, правда, на большой скорости нырял в воду, однако с каждым разом получалось все лучше. Володя прокатил его даже за изгиб реки. Возвращаясь обратно к базе, они едва разминулись с большим катером. Сашку высоко подбросило на боковой волне. Отсутствие опыта не позволило ему правильно приземлиться. Володя на большой скорости пронесся на катере далеко вперед. Ожидая его, Сашка не заметил, как попал в водоворот. Вначале все было как игра, но когда тебя начинает проглатывать пучина, становится не до шуток. Сашка пытался вырваться, но бурлящая стихия была сильнее его.
«Кажется, влип!» — подумал он и лихорадочно стал вспоминать, что где-то раньше читал о подобных водоворотах и о том, как из них выбраться. Сашка, уходя под воду, успел глотнуть воздуха. Его вращало, как в огромной центрифуге. Почти задыхаясь, он сгруппировался и нырнул на глубину. Когда круговерть ослабила свои тиски, Сашка рванулся в сторону и стал выплывать на поверхность. Вунырнув, он, отплевываясь от воды, жадно хватал ртом воздух.
— Что с тобой?! — послышался где-то рядом голос Володи.
Сашка раскрыл глаза и увидел невдалеке катер.
— Бр-р-р! — произнес он в ответ.
— Куда ты пропал? Гляжу — нигде нет. Едва мимо не проскочил!
— В водоворот попал, чуть не утоп!.. — и Саша рассказал о своих подводных приключениях…

…Выходные пробежали одним днем. Уезжать с турбазы никому не хотелось.
— Мы сюда еще вернемся! — крикнул Шурик с палубы теплохода и помахал рукой стоящим на пристани обитателям этого чудесного острова.

ХVI
— Доброе утро! — поприветствовал Шурик друга, нежась в гостиничной кровати.
— Доброе…
— Будильник минут двадцать назад прозвенел, ты его слышал?
— Слышал, но подняться нет сил, — Сашка повернулся к Шурику лицом и спросил: — Смотрю, ты дочку Валерии серьезно в оборот взял. Ни на шаг от тебя на турбазе не отходила. Ой, попадешь ты, парень, под раздачу!
— Не попаду!
— Я, Шурик, не о том. Просто потом перед Валерией будет неудобно. Алина, конечно, красавица каких поискать! Глазками голубыми так и сверкает. Любой не устоит… Однако будь поосторожней с этой девочкой. Поверь, я тебя вовсе не собираюсь лечить…
— Я все понимаю, не переживай за меня. А за совет все равно спасибо! Я как-то обо всем этом не думал. Да ладно, пора вставать. Кто первый в душ пойдет — я или ты?
— Давай я, — предложил Сашка, доставая из тумбочки электробритву, — быстрее тогда завтрак приготовлю…
Доев бутерброд, Сашка взял папку и фуражку и вышел из номера.
— Я тебя в вестибюле подожду! — крикнул он Колеснику уже из коридора. — Активней только собирайся, не то опоздаем на службу.
Уже в вестибюле Шурик поискал глазами друга — тот стоял у газетного лотка и читал газету.
— Чего интересного пишут в прессе? — спросил он, заглядывая в газету через Сашкино плечо.
— Всякое разное, например: «Только тот мужчина, кто примет участие в отборочном конкурсе в члены жюри республиканского конкурса красоты «Башкирская красавица!»
— Во дают, башкиры! Получается, что это после московского второй конкурс в стране.
— Получается, что так… — отложив газету, Сашка взглянул на часы и воскликнул: — Шурик, руки в ноги и полетели! До совещания осталось всего семь минут!
— Должны успеть! Пару минут в запасе у нас еще есть…

Вечером Валерия пригласила ребят на чай.
— Ну и чай у тебя! — сделал комплимент хозяйке Сашка. — Еще не пил, а уже ничего больше не хочу. Пойду-ка на балкон курну.
За Сашкой на балкон потянулась вся компания, даже Алина, которая не курила.
— Наша Алина сегодня прошла отборочный тур на конкурс красоты, — похвасталась Валерия успехами дочери.
— Поздравляю! — Шурик обнял Алину за плечи. — Мы сегодня в газете вычитали, что идет набор в члены жюри.
— Я в курсе — месяц назад еще объявили. Кстати, а почему бы вам не попробовать свои силы? — предложила Людмила.
— Точно! — воскликнула хозяйка. — Как же я раньше об этом не подумала!
— Будут свои люди в чужой команде! — засмеялся Сашка.
— Почему бы и нет? — стала вслух рассуждать Валерия. — Если вы оба пройдете в жюри, то это значительно прибавит Алине шансов на победу…
— Глупость все это, — как-то равнодушно сказал Сашка, гася окурок в пепельнице…
— Не глупость, а идея! — поправила его Людмила. — Чем спорить, идемте лучше пить чай.
Когда Люда принесла поднос с чашками, Сашка вдруг взглянул на нее как-то по-другому — девушка с длинной русой косой была похожа на исконно русскую красавицу с картинки…

— Давай сходим на конкурс, — предложил Шурик на следующий день. — Тем более что после обеда у нас «окно» образовалось.
— Иди один, я не пойду. Лучше посплю в гостинице. В последнее время из-за гулянок я совершенно не высыпаюсь. Утром поднимаюсь на автопилоте.
— Саш, пойдем! Валерия тоже просила…
— Да не люблю я все это!
— Саша, ну пошли! — стал канючить Шурик.
— Надоел ты мне пуще пареной репы! Но куда от тебя денешься?!
— Спасибо! Ты настоящий друг!..

Отборочный конкурс проходил в уфимском парке, в небольшом деревянном здании, где, судя по обилию столов и стульев, вероятно, располагался читальный зал. Сколько человек уже прошло отбор до этого, не подсчитывали еще даже сами организаторы конкурса.
Заплатив за тестирование, «москвичи» заняли в небольшом зале указанные администрацией места. Каждому претенденту дали несколько альбомов с логическими задачами и тестами. Сашке уже приходилось сталкиваться с такими заданиями на медкомиссии перед поступлением в училище. Тогда он довольно быстро справился с задачами и даже помог старшим по званию коллегам. Проходил он подобное «чистилище» и перед поступлением в академию. Перед несением службы на особых объектах слушателей академии постоянно тестировали специалисты из спецслужб.
— Можно выйти покурить? — спросил Сашка спустя два часа с момента начала тестирования.
— Выходить нельзя, курите в окошко, — разрешила сердитая женщина в очках, принимавшая экзамен.
Перекурив, ребята вновь вернулись к своим столам. После пяти часов напряженной умственной работы друзья наконец-то вышли на свободу.
— Ты себе, Шурик, даже не представляешь, как надоела мне эта петрушка! — пожаловался Сашка другу. — Пойдем где-нибудь перекусим.
— Ты, как всегда, прав: лучше переесть, чем недоспать!..

В начале следующего дня начальник управления распределил слушателей по регионам для проверки служебной деятельности подразделений с оказанием практической помощи. Шурик был откомандирован в Нефтекамск.
— Хорошо тебе, Сашка, остаешься в Уфимском районе, — позавидовал он другу. — Мы все время вместе, а тут — на тебе: расстаемся почти на неделю.
— Вместе?.. Последнее время ты все вечера пропадаешь у Алины. Если бы не наши знакомые, я умер бы от одиночества и скуки.
— Умрешь, как же! Гулька тебя быстро реанимирует!
Проводив Шурика на вокзал, Сашка поехал в Уфимский районный отдел внутренних дел. После того как он представился начальнику, за ним закрепили начальника отделения Низами Камилова. Он пришел на службу после возвращения на родину из Узбекистана, где учительствовал в одной из сельских школ. Невысокий с узкими глазами чернявый майор оказался на редкость разносторонне образованным человеком. Уже в кабинете, вероятно чтобы расположить к себе стажера, рассказал Сашке немного о себе. Потом долго сам задавал вопросы, пытаясь понять, что за сотрудник к нему прибыл.
— Сегодня можешь быть свободным. Завтра утром прокатимся по району, — подвел итоги беседы Камилов, — а послезавтра организую тебе небольшую экскурсию.
— Спасибо! — поблагодарил Сашка Камилова. Попрощавшись, он вернулся в гостиницу…

— Как тебе наша Башкирия? — спросил однажды Камилов Сашку.
— Впечатлений масса! Кругом такая красотища!
— Мои коллеги тебя не обижали? — с улыбкой поинтересовался майор.
— Да нет! Даже наоборот, были ко мне очень внимательны. У вас почти на каждом подворье банька. У нас это практически не принято. Есть у некоторых, но это скорее исключение, чем правило.
— В здешних местах только у ленивого нет своей бани.
— Я вчера столько кумыса перепробовал! Думал — лопну! Удивляет, что каждый хозяин или хозяйка пусть и делают его вроде как по традиционному рецепту, однако этот целебный напиток всегда имеет абсолютно разный привкус.
— Кумыс — это хорошо! У нас говорят: кто кумыс пьет, тот долго живет! Напиток хмельной, поэтому люди водки меньше употребляют. А хочешь, я к землякам тебя свожу?
— К каким землякам? — не понял Сашка.
— К обыкновенным… К белорусам!
— Семья какая-то здесь живет?
— Даже не одна семья, а целый поселок. В Башкирии много национальных сел. Больше русских и украинских, но есть и белорусские. Поедем?
— С удовольствием!
Спустя двадцать минут Сашку и Камилова мчал по магистрали отделовский УАЗ. За рулем сидел «водитель» Камилова — младший лейтенант Юнир Давлетов.
— Балбес у меня Юнир! — рассказывал майор. — Мозгов, наверно, даже у голубя больше! Вначале думал, что он придуривается. Затем гляжу, у парня действительно с работой нелады. Диплом, наверно, за стадо баранов купил: совхоз-техникум на трояки еле-еле осилил. Не туда попал товарищ. Хотел я его уволить, но жалко стало — вот баранку теперь только и крутит. Хоть небольшая, а все же польза какая-то есть.
Давлетов, казалось, не слышал их разговора — он негромко насвистывал мотивчик какой-то только ему известной мелодии.
— Тормози! — вдруг крикнул водителю Сашка, увидев, что на их УАЗ, вывернувший на встречную полосу, с большой скоростью мчится самосвал.
Юнир, заметивший опасность, с отчаянием надавил на тормоз. Казалось, что он продавит педаль вместе с полом. Автомобиль резко остановился, а его пассажиров с силой бросило вперед.
— Остолоп!.. — от боли сжав зубы, процедил Камилов, сильно ударившись головой о лобовое стекло. Когда притормаживающий грузовик с визгом пронесся мимо, он добавил: — И куда тебя шайтан несет?! Ты что, ослеп?!
— Я поворачивал и как-то не глянул направо… Вроде шоссе было чистое…
— «Чистое»! Голова у тебя от мозгов чистая! Извилин даже от фуражки нет, хотя спишь, ее не снимая! — злился Камилов.
— Честное слово, Низами Шарафутдинович, не видел, — оправдывался водитель.
— Одна машина в час по шоссе проходит, так и ту пропустить не в состоянии! Если бы не наш гость, увидели бы нас всех в гробу!
— Что уж, Низами Шарафутдинович, после драки махать кулаками! — вступился Сашка за понуро опустившего голову Юнира. — Живы ведь остались…
— Пусть скажет спасибо Аллаху, что живы! Чудо, да и только! Я тебя, Юнир, за такие дела и на том свете бы достал и башку баранью открутил! Трогай, вожак отары!
Давлетов, озираясь по сторонам, завел двигатель. Дорогой молчали. Вскоре они свернули на проселок, невдалеке за сопкой показались крыши домов. Когда въехали на пригорок, Сашка увидел большое село.
— Это здесь? — поинтересовался он у «штурмана».
— Здесь… — оторвавшись от своих раздумий, ответил тот.
Когда въехали в село, Низами Шарафутдинович попросил водителя остановиться. Подозвав через открытую дверцу встречного паренька, он спросил:
— Как зовут тебя, пострел?
— Алесик, — ответил тот, с нескрываемым любопытством разглядывая автомобиль и его пассажиров.
— И не скажешь ли нам, глубокоуважаемый Алесик, где живет староста?
— А вот он и сам, — ответил мальчик, указывая на обкашивающего траву у забора молодого, лет сорока, крепкого загорелого мужчину в белой майке и синих, в белую полоску брюках.
Староста, заметив остановившийся «уазик», оставил косу и направился навстречу вышедшим из машины Камилову и Сашке.
Узнав цель их приезда, Иван Петрович — так звали хозяина села — пригласил гостей пройти в свой дом.
Весть о появлении в селе исконного белоруса мгновенно облетела всю округу. В доме старосты появлялись все новые и новые люди, накрывались столы. Сашку расспрашивали о жизни на родине, интересовались, не знает ли он их родственников. Старики сетовали, что не могут поехать повидать родимые края. Молодые мечтали скопить денег и съездить в Беларусь — на землю своих предков.
Односельчане за столами говорили здравицы в честь земляка и гостей. Просторный дом старосты не смог вместить всех желающих увидеть Сашку. Подходившие люди пристраивались у вынесенных на улицу столов. Некоторым посчастливилось расположиться на подоконниках, и они принимали самое непосредственное участие в беседе.
Сашкин приезд стал воистину настоящим праздником для жителей села, хотя он сам был смущен столь грандиозным приемом. Скоро собравшиеся стали хором петь белорусские народные песни. После того, как с песнями и танцами выступили, змейкой забежавшие в дом дети, Сашку тоже попросили что-нибудь спеть. Чуть поразмыслив, парень затянул:
— Белый аист летит...
Он пел громко и чисто. Подобрав мелодию, ему на гармошке и баяне стали аккомпанировать музыканты. Кто-то пытался подпеть, но окружающие, замахав руками, зацыкали, и те замолчали. Когда Сашка допел, некоторые украдкой вытирали слезы…
Два дня Сашка совмещал полезное с приятным — свою работу со знакомством с людьми и бытом на селе, посещением предприятий и осмотром достопримечательностей. Да по-другому и быть не могло: кто бы его вот так, запросто, отпустил? Не менее трогательным получилось и расставание. Со стороны проводы гостя можно было принять за митинг.
Пока автомобиль не скрылся за сопкой, Сашка махал рукой через открытое окно провожавшим его новым знакомым.
— Низами Шарафутдинович, спасибо вам за эту поездку! — искренне поблагодарил он своего старшего коллегу.
— Не за что, — улыбнулся тот и восхищенно добавил: — С белой завистью скажу, что такого приема и внимания лично я никогда не удостаивался даже в своем родном кишлаке.
— Я тоже был удивлен — совершенно чужие люди, а принимали меня как самого дорогого и близкого человека. Они, невзирая на перипетии судьбы, смогли сохранить свою культуру и самобытность. Ведь многие коренные жители разговаривают на смешанном русско-белорусском языке, а здесь, в нескольких тысячах километров от исторической Родины, дети учатся в белорусской школе. Я никогда не был националистом, мои друзья — дети разных народов. Национальность в отношениях между людьми меня меньше всего волнует — был бы человек хороший, но то, что я увидел, вызывает гордость за свой народ!
— Ой, Саш, поколесил и я в свое время по всей нашей необъятной, повидал разных людей. Поверь мне, хороших и порядочных гораздо больше, чем подлецов и негодяев…

ХVII
Приехав в пятницу после обеда в Уфу, Сашка зашел в управление, чтобы доложить о результатах командировки. На крыльце он встретил Колесника, который курил в компании коллег.
Поздоровавшись, слушатели вошли в здание.
— После совещания поедем на турбазу, — сказал по пути Шурик Сашке. — Я звонил Валерии, она заедет за нами и заберет прямо отсюда.
— К чему такая спешка? Я хотел в гостиницу заскочить, чтобы переодеться…
— Радик на пристани давно заждался. Ему за простой может достаться на орехи. Поэтому и спешим… Вот только нужно как-то отсюда побыстрее слинять…
Начальник управления, тучный лысоватый полковник, по всей видимости, сам куда-то спешил. Подведение итогов получилось скомканным и заняло всего не более десяти минут.
— Более конкретное, персональное, заслушивание проведем в понедельник, — закончил он свою речь и вышел из зала заседаний.
Через полчаса ребята вместе с Валерией уже ехали в такси
— Могу рассказать вам последние новости, — с улыбкой предложила она…
— Что такое эпохальное произошло в жизни города за время нашего отсутствия? — весело полюбопытствовал Шурик.
— Не знаю только, кого из вас поздравлять… Нам сказали, что в члены жюри прошел кто-то из ребят-москвичей. Конкретно не знаю, но это наверняка кто-то из вас!..
По интонации голоса женщины Сашке почему-то показалось, что ей, конечно же, хотелось, чтобы это был Шурик. Хотелось того же, вероятно, и самому Шурику: неудобно ведь будет перед Алиной, если это окажется не он. А как было бы здорово сидеть в жюри и любоваться красотой своей девушки! Сашка молчал. Ему было не по себе от этой пустой трескотни.
Гульнара, Людмила и Алина приехали на пристань немного раньше и уже на теплоходе вместе с Валерией поздравляли с победой почему-то Шурика. Тот сиял от счастья, сам почти уверовав в такой исход дела. Принимая поздравления, он все же косился на приятеля, словно проверял его реакцию на происходящее.
Сашка уселся в кресле на корме и стал умиротворенно наблюдать за сменяющимися речными пейзажами.
На турбазе их поджидал какой-то мужчина, приплывший из верховья реки на лодке-казанке.
— Знаю, что вы только что из города. Продайте, пожалуйста, буханочку хлеба, — попросил он, забежав по выдвинутому трапу на палубу. Протянув почему-то Шурику измятый рубль, он продолжил: — Мы уже третий день на природе отдыхаем. Должны подвезти, но до вечера еще далеко…
Руки мужчины, впрочем, как и все тело, было в синюшных замысловатых татуировках. Молчание Шурика он принял за отказ и, словно застеснявшись своих наколок, спрятал руки за спину.
— Возьми! — крикнул ему Радик, вытаскивая кирпич хлеба из сумки.  — Только денег не нужно…
— Огромное, мужики, спасибо! — обрадовавшись, воскликнул обладатель многочисленных татуировок. — Если нужна рыба — присылайте гонца. Насыплем столько, сколько вам нужно! Мы добро помним!
— На здоровье! — ответил ему Радик. — А рыбы у нас своей хватает.
— Тогда просто спасибо! — пожал мужик руку капитану и пошел к своей моторке…
После того как все разместились в доме, состоялся импровизированный перекус. Съев несколько бутербродов с черной икрой, Сашка обратил внимание, что этот деликатес уже не пользуется за их столом такой популярностью как ранее. Даже Шурик, черпавший в прошлый приезд икру ложкой прямо из трехлитровой банки, тарелку с бутербродами теперь отодвинул от себя подальше.
Заморив червячка, Сашка, как всегда, пошел на утес разводить костер, готовить уху и жарить на вертеле уток. Разведя в яме огонь, он пошел купаться…
Начало смеркаться, когда Сашка дожаривал на углях «дичь». Услышав сзади чьи-то неторопливые шаги, он оглянулся. На тропинке показался силуэт Людмилы.
— Привет! Тебя тоже одного бросили? — спросила она.
— А я всегда один кухарничаю на этом косогоре. Ты пришла, вот теперь уже и не один. Хорошее здесь место, я к нему даже привязался. Сидишь, любуешься красотами матушки-природы! Лепота! В Москве разве увидишь что-нибудь подобное?
— В Москве не увидишь… Сегодня все какие-то хмурые. Компания на глазах разваливается...
— Как разваливается?
— Шурик с Алиной в комнате закрылись, к Володе Райка приехала… Радик с Валерией на моторке куда-то укатили, ты вот здесь…
— А где Гульнара?
— Мы с Гулей полы да посуду всю перемыли. Постели перестелили… Боишься за свою Гульку?
— Нет, просто давно не появлялась.
— Ты ее любишь? — после некоторого молчания спросила Людмила, поправляя растрепавшиеся, еще влажные после купания волосы.
— Она мне нравится…
— А я тебе нравлюсь?
— И ты нравишься. Может быть, если бы не Вовка, я и за тобой приударил.
— А сейчас не хочешь?
— Что ты имеешь в виду?.. Приударить?
— Нет, сходить в те кустики! — Люда игриво засмеялась. Поднявшись со скамьи, она снова поправила волосы и сделала несколько шагов в сторону невысоких зарослей.
— Что вы здесь без меня делаете? — послышался голос Гульнары.
— Беседуем! — блеснув томными глазами, пояснила Людмила и добавила: — Ладно, я пошла. Что-то можно уже забрать?
— Ведро с ухой и вот этот пакет с причиндалами… — осмотревшись по сторонам, указал Сашка.
— Мое предложение остается в силе! — услышал он, когда девушка уже скрылась в низине.
— Что за предложение? — с ноткой ревности в голосе спросила Гульнара.
— Я и сам ничего не понял. Пришла, наговорила всякой чепухи… Забирай уток и иди в дом, а я пойду искупаюсь. Пропах дымом и закоптился, словно в печи полдня просидел…
За ужином все нахваливали Сашкино кулинарное мастерство. Утка получилась нежной и сочной. Не подкачала и уха. После трапезы на террасе устроили танцы. На огонек заглянуло несколько пар отдыхающих. Их приняли в компанию. Володя, нацепив поварской колпак, периодически с подносом курсировал между танцующими и угощал каждого рюмкой водки и легкой закуской.
Расходились под утро. Сашка, взяв под руку Гульнару, повел ее спать на теплоход. Уже ближе к полудню он сквозь сон услышал голос Костика:
— Дядя Саша!.. Дядя Саша!.. Там, у теплохода, чужой дяденька в воде — то нырнет, то вынырнет… Нырнет, затем долго не выныривает…
— Что?.. — зажмурив от яркого света глаза, переспросил Сашка.
— Что там случилось? Поспать не дают… — недовольно пробурчала Гульнара, переворачиваясь на другой бок.
— Мужик какой-то плавает. Пойду и посмотрю…
— Дался тебе какой-то дядька!.. Спал бы еще…
Выйдя на палубу, Сашка потянулся и, глянув на воду, остолбенел — в воде, лежа лицом вниз, плавал мужчина!
— Вот этот дядя! — указал пальцем на утопленника паренек.
— Беги, Костик, буди маму и дядю Радика! Пусть быстро идут сюда! — Смотря вслед удаляющемуся от него мальчику, Сашка подумал: «Хорошо, что мальчишка принял утопленника за живого человека… Интересно, кто это? На наших вроде не похож… Может, вчерашний незваный гость? Тот тоже был весь в наколках… Да, неприятная штука произошла, просто ужасно!..»
Его размышления прервали забравшиеся на палубу Шурик и Радик.
— Ба! Да здесь мертвяк! — воскликнул Шурик. — Мамочки! Я их боюсь!
— Бояться нужно живых, а не мертвых! — проговорил Сашка и прыгнул в воду. Подплыв к утопленнику, он взял его за голову и повернул к себе лицом. — Незнакомец! Я его никогда не видел! — крикнул он стоящим на берегу. — Дайте мне какую-нибудь веревку — я тело к берегу отбуксирую!
Утопленника принесло к турбазе течением. Не зацепись он трусами за трос, которым швартовался теплоход к берегу, уплыл бы далеко по течению.
— Этот мужик, наверное, из той компании, гонец которой вчера к нам за хлебом приезжал, — заключил Володя, когда Сашка, обвязав утопленника веревкой, подтащил его к берегу. — Ты как его обнаружил?
— Костик его первым увидел и меня разбудил.
— Как жалко этого человека, ведь совсем еще молодой! — наперебой запричитали Валерия и Люда.
— Не нужно, девочки, слез, идите лучше в дом и позвоните в милицию, — стал успокаивать женщин Сашка. — Ты, Володя, садись в моторку и пройди в верховье, за поворот. Может, найдешь там вчерашних знакомых.
— Я скоро! — крикнул Володя, отчаливая на катере от берега.
— Как только ты, Саш, не боишься? — спросила Валерия.
— Нервы крепкие, вот и не боюсь. Когда я поступал в академию, после первого экзамена мы с ребятами пошли в Сокольники на Оленьи пруды купаться — жара тогда стояла неимоверная! — вспоминал Сашка историю из своей жизни. — Решили расположиться на платном пляже. Там пруд хотя и мелковат, но инфроструктура более-менее обустроена. Наш коллега Серега Огуцов припалил себе спину и решил после солнечных ванн принять водные процедуры. Плывет, а за ним мужик неотступно — прилип как банный лист! Сереге надоело мужика от себя отталкивать. Пошел вон, ему говорит! Тут только и обнаружил, что это утопленник. Парня нервная дрожь забила, а кожа покрылась сплошным красным струпом. Вот какая с ним аллергия на нервной почве случилась! А здесь все понятно сразу…
Женщины ушли. Минут через сорок вернулся Володя. С ним на другом катере прибыли вчерашний знакомый и красивая с высокой грудью женщина. Мужик подошел к утопленнику и небрежно приподнял его голову.
— Точно, он — наш Гришаня! — опознал мужчина покойника. — Вчера вот с Зойкой приехал к нам из Уфы на такси. Как раз я от вас с хлебом вернулся. Гришка был сильно выпивши, вот и полез в реку освежиться. Его даже не искал никто, думали, домой на такси уехал. Вот жена его стоит, — он указал на свою спутницу.
Когда «опознаватели» уехали, Володя закрепил веревку, которой был привязан утопленник, и негромко произнес:
— Видали бандершу?
— Какую бандершу? — не понял его Шурик.
— Обыкновенную! Эти ребята — бывшие зэки, а тетка — их главарь, или, как они сами говорят, пахан в юбке.
— Во дает! — ухмыльнулся Шурик и обратился к Сашке: — Буди Гулю! Будем собираться к отъезду…

К гостинице Сашка и Шурик подъехали на такси. Войдя в номер, они увидели на полу открытку. Вероятно, администратор просунула ее в щель под дверью. Шурик поднял ее… В этот момент по его лицу словно пробежала тень. Дрогнувшим голосом он произнес:
— Поздравляю! Оказывается это не мне, а тебе повезло!
Сашке в эту минуту стало не по себе, словно его уличили в краже. Ему почему-то захотелось, чтобы в жюри попал именно Шурик. Однако исправить что-либо было невозможно, тем более от Сашки это не зависело. Шурик переоделся и поехал к Алине, оставив друга одного.
Гнетущее настроение не проходило. Сашка бесцельно слонялся по комнате из угла в угол, когда в дверь кто-то постучал. Вошел невысокий мужчина средних лет и попросил несколько сигарет. Сашка угостил соседа куревом, а тот в знак благодарности пригласил к себе в номер, где собрались командированные из Владивостока инженеры.
— О! Нашей компании прибыло! — доброжелательно произнес один из инженеров, освобождая место для гостя. — Пойду я уже, ребятки, к себе. Вот и товарищу место за столом будет…
— Посидели бы еще, Михалыч, с нами! — просили его коллеги, однако тот, извинившись, ушел.
Сашка представился и сел на место ушедшего мужчины.
В разговоре Сашка рассказал, что родом из Белоруссии, но живет сейчас в Москве.
— Знаем, знаем ваш белорусский самогон! — весело заговорил один из присутствующих мужчин. — У меня сосед по площадке тоже белорус, привозил какой-то «стародорожский». Классная, вам скажу, вещь! Ничего подобного я в своей жизни не пробовал, а попробовал я почти все, что горит! А вы «стародорожскую» пробовали?
— Я родился неподалеку от этих мест, — ответил ему Сашка и назвал свой родной город.
— Знаю только «стародорожскую», а о вашей, к великому сожалению, и не слыхал.
— Потому что и у нас тоже такую не гонят. Не те масштабы и технологии, — шутя, посетовал Сашка, хотя испытывал гордость за своих земляков и качество их домашней продукции. Ведь стародорожский самогон в те времена славился на весь Советский Союз. Что и говорить— марка!..

Огни цирка завораживали и обещали незабываемое зрелище. Сашка впервые переступил порог этого здания под куполом. Хотя здание уфимского цирка почти не отличалось от других, но ощущение праздника в нем присутствовало как ни в каком другом.
Получив бейджи, члены жюри расселись на отведенные им места. Во избежание недоразумений ни с кем не общаться, Сашка уселся в кресло и стал наблюдать, как заполняется зал. С разных мест его приветствовали Шурик, коллеги и башкирские друзья. Он улыбался им в ответ и кивал головой в знак приветствия. Вскоре на арену вышел конферансье. Объявляя Сашку как члена жюри он, прочитав его фамилию, имя и отчество, запнулся. Пауза была настолько долгой, что зал разразился аплодисментами. Сашка встал и сдержанно поклонился, затем снова присел. Не сумев расшифровать аббревиатуру наименования учебного заведения, конферансье произнес ее по-своему:
— …Слушатель высших командных курсов «Выстрел» старший лейтенант… город Москва!
Зал утонул в аплодисментах, а Сашке вновь пришлось отвешивать поклоны…
— Тебе аплодировали громче, чем красавицам, да еще дважды! — шутили после тура конкурса друзья. — И какая из красавиц научила тебя башкирскому языку? — шутили они на следующий день, наперебой показывая газеты, где было опубликовано его интервью в переводе на башкирский.

Сама процедура оценки красавиц была непроста. Нужно было успеть внимательно рассмотреть девушек, их формы, наряды, умение наносить макияж и двигаться…
Из всех красавиц Сашке больше других понравилась Елена Полевая. Стройная, как березка, синеглазая девушка сразу была отмечена молодым холостяком высшим баллом. Не ускользнула от внимательного взора и невысокая башкирочка — черноволосая, похожая на цыганочку, Ирина Хусаинова. В один ряд с ними можно было поставить и Алину…
Много позже, уже в Москве, Сашка узнал, что победительницей финала стала невзрачная, полнеющая крашеная блондинка — жена одного из организаторов конкурса. Разразился скандал.
«Хорошо, что я не участвовал в финальном туре», — подумал Сашка после того, как Шурик по приезду из отпуска рассказал ему об итогах конкурса.

ХVIII
В начале сентября заканчивалась стажировка, пришла пора возвращаться домой. Организаторы конкурса красоты не смогли поменять Сашке билет на самолет на более поздний срок — пришлось ему лететь в Москву вместе со своими коллегами…
— Вещи можешь пока не брать, — сказал Сашке Шурик, когда они, упаковав багаж, собрались попрощаться со своими уфимскими друзьями. — Я потом их тебе привезу.
В дверь кто-то постучал.
— Открыто! — крикнул Шурик.
В номер, нервно ломая в руках фуражку, вошел Бабийчук.
— Уже собрались? — переминаясь с ноги на ногу, поинтересовался он.
— Да. Шурик еще на несколько дней здесь остается, а я со всеми возвращаюсь в Москву, — пояснил Сашка.
— Разрешите зайти на пару минут в ваш в туалет? — краснея, попросился незваный гость. Не дождавшись ответа, он забежал в сортир и заперся.
— Что это было? — в недоумении спросил Сашку Шурик и громко рассмеялся…
Выйдя из туалета, Бабийчук начал свой рассказ:
— Мы с напарником вчера целый день думали, куда деть тот раствор для проведения опытов, что привезли из Москвы. После полуночи, когда народ в гостинице начал успокаиваться, мы оттащили бак в общий туалет и там вылили эту гадость. Утром около туалета народу собралось — не протолкнуться! Никто не хочет туда заходить, вонища стоит страшная! Заглянул внутрь, а там фекалии по полу растеклись, даже в коридор потекло! Это же надо, наш раствор так дерьмо распер — дрожжей не нужно! А мне тут так приперло! Только на вас и была надежда. Молил Бога, чтобы дома оказались!
— Вас хоть не засекли? А не то еще убирать заставят! — угорая от смеха, спросил Шурик.
— Мы уже полдня сидим как на иголках. С гостиницей вот только-только рассчитались и собираемся быстренько сматывать отсюда удочки.
— Встретимся у министерства, — сказал недотепе Сашка. — Только съездим с Шуриком попрощаться с дамами…

Шурику и Сашке дверь открыла Валерия.
— О! Ребята пришли! — радушно встретила она их на пороге своей квартиры. — А мы всю ночь фотографии печатали. Хотите посмотреть?
— Кто это «мы»? — спросил Шурик, высматривая Алину.
— Твоя звезда в своей комнате спит, можешь уже разбудить, — засмеялась хозяйка. — А ты, Сашенька, проходи в зал.
В комнате на полу, среди огромной кучи фотографий, сидела, поджав под себя ноги, Люда. Она была в красной майке, надетой на голое тело, и белых шортах.
— Привет! — поздоровался с ней Сашка и присел рядом. — Ты чего такая грустная? — спросил он, обратив внимание на припухшее от слез лицо девушки.
— Влюбилась, вот и плачет! — ответила за нее Валерия.
— Дура! Кто тебя за язык тянет?! — бросила ей Люда и побежала в спальню.
— Чего это она?
— Пойди сам спроси. У нее ведь семь пятниц на неделе! — пожала плечами хозяйка.
Люда лежала на большой двуспальной кровати и плакала, уткнувшись лицом в подушку. От рыданий обнаженные ее плечи слегка вздрагивали.
Сашка подсел к ней на кровать, положил руку на плечо и тихонько спросил:
— Люд, ну чего ты сырость разводишь? Что-то случилось?
— Ничего не случилось, — сказала она, поворачиваясь к Сашке  лицом. — Это я так. Просто очень грустно на душе. Закрой, пожалуйста, дверь на защелку. Не хочу, чтобы сейчас Валерия сюда зашла.
Закрыв дверь, Сашка опустился рядом с ней на колени.
— О Родникасе так переживаешь? — спросил он.
— Да нет же… — улыбнулась она, утирая рукой слезы. — Говорю, взгрустнулось, вот и все… Это ты, наверно, по своей Гульке скучаешь!
— Немного есть. Эта студентка звонила мне из Новосибирска, говорит, что тоже скучает. Когда ее еще увижу?.. Она ведь так далеко!..
— Видимо, никогда…
— Может, и так… Мы предполагаем, а Бог располагает…
— Саш, поцелуй меня, – неожиданно попросила Людмила. — Нет, не так, а в губы! — капризно сказала она, когда тот, улыбнувшись, легонько прикоснулся к ее еще влажной от слез щеке…
К реальной жизни их вернул негромкий стук в дверь.
— Эй, вы! Хватит любовью заниматься! — окликнула их Валерия. — Бросили меня здесь одну… Вы идете обедать или нет? — с раздражением в голосе позвала их из-за дверей хозяйка…
Умывшись, Сашка прошел в зал, где Валерия накрыла по поводу их отъезда праздничный стол.
— А что, молодожены уже свалили? — спросил он, заметив отсутствие Шурика и Алины.
— Поехали на мотоцикле в гостиницу за твоими вещами. Пока пообедаем, тебе уже пора будет уезжать. — Налив ему тарелку борща, она спросила: — А где Люда?
— Ванну принимает…

Попрощавшись с друзьями, Сашка через четыре часа уже сидел со своими коллегами в ИЛ-62, взявшем курс на Москву. Он с высоты птичьего полета взглянул через иллюминатор на Уфу, ставшую за время пребывания в ней такой родной. Вскоре город скрылся под облаками. Саша понимал, что вряд ли когда-нибудь выпадет случай снова побывать здесь.
— Считаю, что в Башкирии я конкретно побывал! — сказал Сашка сидевшему рядом Бабийчуку. — Башкирский мед и сухой сыр под названием «курт» я пробовал, кумыс пил и за девушками ухаживал. Уху из стерляди тоже варил, в нефти лицо и руки мыл! В Белой и Каме плавал…
— Завидую!.. — с грустью вздохнул тот и уставился в иллюминатор. Через минуту он повернулся к Сашке и добавил: — Исходя из всего того, что ты перечислил, я в Башкирии никогда не был…

ХIХ
В Москве Сашка пробыл недолго: очень соскучился по дому и горел желанием поскорее увидеть своих родных. Накупив всем гостинцев, он сел в поезд и снова отправился в путь.
Отоспавшись, Сашка решил навестить свою бабушку — мамину маму. В прошлый отпуск он к ней так и не доехал. Ольга Константиновна сама приезжала повидаться с внуком. Теперь Сашка решил реабилитироваться перед любимой бабулей и явиться к ней нежданным гостем.
Бабушка жила неподалеку от города, в небольшой деревушке. В детстве Сашка частенько гостил у нее. Естественно, его друзья детства, жившие там ранее, давно разъехались кто куда, однако Сашку туда тянуло словно магнитом.
В отцовском автомобиле он ехал мимо опаленных осенним золотым огнем небольших рощиц и осинников, пожухлых лугов, а также уже убранных бескрайних хлебных полей... Проезжая села, Сашка ловил на себе взгляды одиноких пожилых людей, сидящих на скамейках у своих усадеб. Старики, подслеповато щурясь, вглядывались в его лицо, пытаясь узнать знакомые черты и гадая, чей он сын или внук и около чьего двора остановится машина. Однако ни их печальные глаза, ни увядающая природа не в силах были изменить приподнятого настроения от предвкушения предстоящей встречи.
Ольга Константиновна, пожилая, невысокого роста женщина, заметив остановившийся у ворот автомобиль, выбежала из дома. Увидев вошедшего во двор внука, она бросилась к нему навстречу.
— Внучек ты мой!.. Приехал!.. — воскликнула она и уткнулась Сашке в грудь лицом.
— Бабулечка, ну перестань же ты плакать! Я живой и здоровый, приехал тебя навестить, а ты слезы льешь! Ну, право, совсем как мама: не была бы она твоей дочерью!
— Это я, Сашечка, так, от счастья, — всхлипнула Ольга Константиновна, утирая слезы подаренным когда-то внуком ажурным платочком. — Чего же это я тебя, старая, посреди двора держу? Проходи в дом, внучек!
Войдя в горницу, Сашка уселся на любимое свое место на деревянной скамье у стола и стал разглядывать так знакомую домашнюю утварь. Ничего здесь за время его отсутствия не изменилось. Та же чисто выбеленная русская печь с лежанкой, сделанная дедушкиными руками «шафа»… Разве вот только новые обои да с вышивкой занавески на окнах…
— Я словно знала, что ты приедешь, твоих любимых пухнатых блинцов напекла! — прервала его воспоминания Ольга Константиновна. — Может, винца тебе кружечку налить? Ты ведь переночуешь?
— Переночую, бабулечка, переночую, — Сашка встал из-за стола и обнял бабушку за плечи. — Мы так редко видимся, а в письмах всего не рассказать. Ты мне споешь песенку про котят, что пела в детстве? — ласково улыбаясь, спросил Сашка.
— Спою, Сашенька, не забыла. И деткам твоим, моим правнукам, тоже хочу еще спеть. Я ведь помирать еще не собираюсь, хотя мне скоро восемьдесят стукнет! Садись пока кушать. Вот медок свеженький, сырок и сметанка…
Сашка и бабушка, управившись по хозяйству, почти всю ночь проговорили. Бабушка открыла свой большой, окованный железом зеленый кофр и вынула из него серебряные карманные часы.
— Это дедушкины? — спросил он, рассматривая бабушкин подарок.
— Нет, не дедушкины. У него были другие, те уже твой дядя давно сносил. Однако эти тоже памятные, береги их, внучек! В декабре 1943 года ночью к нам в деревню пришли партизаны. Разные люди тогда были. Одни откровенно занимались мародерством, отбирали у людей последнее, даже мало-мальски годные вещи, не говоря уже про скудную крестьянскую еду… Другие заходили в дом, просили обогреться и что-нибудь поесть. К нам комиссар однажды зашел, весь озябший от холода, ведь был в одной только гимнастерке. Я дедово пальто с каракулевым воротником из подпечка достала и отдала ему. Комиссар в знак благодарности дал мне эти часы. Я не хотела брать, но он настоял. Мол, пусть пока эти часы побудут у меня в виде оплаты за пальто. Просил еще, чтобы я их сохранила, дескать, это память о его отце. Обещал после войны вернуться и выменять их обратно. Не пришел, бедняга, наверно, погиб…
Как ни хотелось Сашке еще погостить у бабушки, однако к вечеру следующего дня он собрался в дорогу. Провожать его вышли несколько соседских старушек и заплаканная Ольга Константиновна в накинутом на плечи пуховом платке, привезенном внуком в подарок из далекой Уфы…

Практически с самого приезда Сашки домой свояк отца Николай Артамошин вдруг стал ежедневно названивать и предлагать знакомство с девушкой по имени Жанна. Он даже несколько раз специально заходил в гости и произносил убедительные речи по поводу всех прелестей женитьбы на ней.
— Сашок! У моих знакомых, кстати, очень хорошие люди, есть дочка Жанна, — около получаса дядя рассказывал о порядочности будущих тещи и тестя, словно Сашке предстояло жениться именно на них. Затем перешел к конкретному предмету разговора: — Ты бы только ее видел! Умница! В этом году школу окончила, а как салом на базаре торгует! Я давно за ней наблюдаю. Так у нее это хорошо и хватко получается! Вот и сегодня до одиннадцати все распродала!
— Дядя Коля! Какое еще, к «монахам», сало?! Разве можно жениться на девушке только из-за того, что она салом хорошо торгует?!
— Ну, племянник, тебе не угодишь! Тебе уже двадцать четыре, а ты сам не знаешь, чего хочешь!
Дмитрий Анатольевич только посмеивался, подшучивая над свояком и сыном …
В воскресенье Сашка с друзьями ходил по базару и встретил дядю Колю — тот торговал утками со своего подворья.
— О! На ловца и зверь бежит! — увидев родственника, обрадовано воскликнул он.
Не успел Сашка поздороваться, как дядя бесцеремонно подхватил его под руку и развернул лицом в противоположную сторону.
— Это мой племянник из Москвы, — представил он его стоящей за прилавком женщине и добавил: — Я о нем тебе уже говорил.
— Ох! — воскликнула женщина, хлопнув в ладоши. — Этот никогда не женится на моей дочери!
От такого крутого поворота событий Сашка несколько растерялся. Ситуация была действительно глупая.
— Зачем же вы так о своей дочери? — спросил он у женщины. — В жизни ведь всякое бывает…
— Да? — перебила она молодого человека, не дав ему договорить. — Так приезжайте к нам сегодня в гости!
— Приедем! Непременно приедем! — поспешно ответил за племянника дядя. — Вместе с его отцом и приедем!
— Мы будем только рады! — уже в восторге хлопнула в ладоши женщина. — К шести вечера мы будем вас ожидать!
Дома к дяде присоединился Дмитрий Анатольевич.
— Давай съездим! — уговаривал он сына. — Ты ничего не теряешь. Не жениться ведь едем, а только посмотреть!
— Да она ему, Толя, понравится! Дивчина хорошая, а родители какие! Обещали им, что приедем. Люди готовятся, а мы их, получается, обманули! Нехорошо! — волновался дядя Коля.
— И салом хорошо торгует! — съязвил Сашка.
— Еще как торгует! — не поняв шутки, подхватил дядя. — Только у нее все и покупают! Вот умеет! Вот молодчина!
— Дядя, а вы гениальная сваха! Жаль только, что из всего этого ничего не получится, — улыбнувшись, сказал Сашка своему родственнику…
После того как позвонила тетя Валя, жена дяди Коли, и тоже начала «промывать» Сашке мозги, он понял, что это уже настоящий заговор.
— Хрен с ним, с этим салом! Поехали, посмотрим! — махнул в сердцах рукой Сашка…
Жанна Сашке не понравилась, общих тем для разговора тоже не нашлось. Была и другая неприятная сторона у этой поездки. Бедная девчонка потом до завершения Сашкиного отпуска с завидным постоянством дефилировала вокруг его дома. Сашке было искренне жаль девушку, но сердцу не прикажешь…
«Вот и сентябрь незаметно пролетел, — подумал он, возвращаясь вечером домой. — Однако вспомнить-то особо нечего, а ведь завтра в обед помчит меня поезд в стольный град Москву! Разбосячился я что-то за последнее время. Все вокруг какое-то гадкое, мерзкое и пустое. Душе тошно!..»

ХХ
Сашка и Родникас оба вернулись из отпуска рано утром, почти за сутки до назначенного срока. Позавтракав, они решили прогуляться по Москве. На пересечении улицы Бориса Галушкина и проспекта Мира они встретили Валю Левкуна и Мишу Носбруха. Мишка был с женой, немногословной симпатичной гуцулочкой Мартой.
— Пойду в ларьке сигарет куплю, — сказал Родникас, когда ребята переговорили между собой накоротке.
— И я с тобой, — засуетился Миша и обратился жене: — Ты постой с ребятами, а я с Володей отлучусь на минуту.
Пока Сашка и Марта беседовали, Левкун, пошарив по сторонам глазами, подошел к лоточнице и купил себе эскимо. Когда он несколько раз куснул тающее на глазах мороженое, Сашка заметил ему:
— Какой же ты, Валентин, глупый и невоспитанный мальчик! Нагло, как свинья, жрешь мороженое, обкапался весь, а угостить жену друга ума не хватило! Даже не предложил!
Валюха густо покраснел и выпалил, протягивая молодой женщине мороженое:
— На, Марта, укуси, если хочешь!
Марта засмущалась, покраснела, но ничего не ответила, а Сашка и вернувшиеся Миша и Володя рассмеялись.
— Ты так нагло тычешь в нос Марте мороженое, что я на ее месте не только бы отказался, а засунул бы тебе его в известное место! — полусерьезным тоном отчитал коллегу Родникас.
— Я совсем не хотел ее обидеть… — начал мямлить Валюха. — Прости меня, Марта!
— Что «прости»! — вмешался Сашка. — Твое «прости» не принимается. Марш за мороженым! Хочешь реабилитироваться — купи всем по порции! Себе можешь не брать — от двух пачек морда треснет.
Когда Левкун поплелся покупать мороженое, Мишка одобрительно произнес:
— Раскулачили скупердяя!
— Такого раскулачишь! — отмахнулся Сашка. — Завтра одумается и с каждого из нас сыщет все до копейки!
— Вообще-то от этого кадра можно чего угодно ожидать! — согласился Носбрух. — Однако вы не видели, как Володя сигареты покупал! Подходим к ларьку, Родникас протягивает ларечнице рубль, берет у нее сигареты, журнал, вот эту пачку газет и еще восемь с полтиной рублей сдачи!
— Так нужно было вернуть!.. — робко отреагировала на рассказ мужа Марта.
— Вернуть?! Ей?! — возмутился Миша. — По милости этой дамы у меня однажды четвертной ушел! Она постоянно всех обсчитывает! Зато теперь нашлась на старуху проруха! Молодец, Вовка!
— Кстати, Вовка ее уже в третий раз «обувает»! — весело добавил Сашка.
— Привет полковникам и лейтенантам! — вдруг донесся возглас из толпы прохожих.
Ребята оглянулись и увидели своего однокурсника Кади Саидова. Он приехал в Москву из североосетинского города Беслана. Сашка и Володя дружили с этим черноглазым кавказцем, частенько у него дома все вместе готовили плов.
— Привет, Кади! Рад тебя видеть! — искренне обрадовался Сашка, обнимая друга.
— Что стоим? — спросил Сашку Саидов.
— Приехали сегодня утром, решили прошвырнуться. Вот ребят встретили, — ответил Сашка.
— Если не заняты, поехали ко мне в гости, — предложил Кади.
Саид снимал двухкомнатную квартиру у станции метро «Сокольники». Жену он еще перед стажировкой отправил домой к родным и сейчас холостяковал. Проехав с десяток трамвайных остановок, Сашка, Володя и Кади добрались до места и сразу начали колдовать над пловом. Пока готовилось это изумительное восточное блюдо, ребята рассказывали о своих приключениях во время стажировки и отпуска. В разговоре Родникас вдруг упомянул приятелей-однокурсников Мехти и Гусейна, вместе с которыми он стажировался в Баку.
— Давай пригласим на плов Гусейна! — предложил Сашка и стал набирать его номер телефона. — Не отвечают, вероятно, никого нет дома, — сказал он, услышав в трубке длинные гудки. — Кади! — крикнул он другу, суетившемуся на кухне. — Набери Мехти, я его новый номер не знаю.
Саидов вышел из кухни и заговорщицки предложил:
— Давайте над ним подшутим! Только говорить будет Сашка, а то он меня по голосу узнает.
— Да, но о чем с ним говорить? — уточнил тот.
— Вороти, что на ум взбредет! — смеясь, подсказал Родникас.
— Подождите, сейчас что-нибудь придумаю. Вначале историю вам одну расскажу. Сидели мы как-то в лаборатории физики, «лабы» пересдавали, а Огурец про какого-то Гришина распинался.
— Вот, — говорит, — обормот, раздолбай покровский!..
Мехти слушал-слушал, да и спрашивает:
— Послушай, а кто такой этот Покровский?
— Раздолбай, — поясняет ему Огурец.
А Мехти:
— Я понимаю, что раздолбай, но при чем здесь Покровский?
— Так я и говорю — раздолбай покровский! — снова объясняет ему Огурец.
А до Мехти никак не доходит:
— Ты про какого-то Гришина рассказывал, затем Покровским его называешь. Гришин ведь никакой не Покровский? Так кто такой тогда Покровский?
— Я же тебе и говорю — раздолбай! Так говорят: раздолбай покровский. Я так о Гришине сказал. Понятно?
— А… — казалось, понял Мехти, но тут же вновь переспрашивает: — Все понятно, одного только не пойму — Гришину что, одной фамилии мало, так он еще Покровским-Мавровским быть захотел?
Ребята расхохотались.
— Ладно, звони! — попросил Родникас друга. — Пока гости будут добираться, плов приготовится.
Когда Сашка набрал номер и услышал аллокающего Мехти, он с напускной серьезностью начал диалог:
— Здравствуйте! Мне нужен Мехти Гмидович Гамидов!
— Здравствуйте! Это я.
— «Мосмебель» вас беспокоит. Что же это вы, батенька, такой необязательный?! Третий день подряд привозим к вам мебель, а дверь квартиры никто не открывает! Придется теперь уже вам оплачивать доставку. Пятьдесят целковых на счетчике нагорело!
— Слюшяй, какой такой мэбиль?
— Вот и я говорю, что непростой! Гостиный гарнитур на двадцать четыре персоны! — врал Сашка. — Хороша штука! Одно слово — Египет!
— Слюшяй, да нэ нужен мнэ никакой такой мэбиль! — стал заводиться Мехти.
— Нужен вам или не нужен — наше дело десятое! Тринадцать тысяч оплачено, с вас причитается еще два четвертных да еще один сверху ребятам моим за подъем на этаж.
— Да нэ нужен мнэ никакой гарнытур! Я его куда дэну? А? Мой однакомнатный квартыр и так вэс в мэбыли! Куда его ставит? А?
— Куда хотите, туда и ставьте — это ваши проблемы! Но наши денежки — вынь да положь! — испытывал нервы приятеля Сашка.
— Э! Нэ нужен мнэ ваш гарнытур! Я его нэ бэру!
— Уважаемый гражданин Гамидов! Говорю еще раз для особо одаренных — нам ваши доводы по барабану! Мы привозим вам сейчас гарнитур, готовьте наши семьдесят пять рублей, ударили по рукам и разбежались!
— Слюшяй, дарагой! — начал психовал Мехти. — Я нычего нэ платиль и платыт нэ сабыраюс! Убэри свой гарнытур куда хочешь!
— Я бы его убрал, гражданин хороший, но отправитель, некто Байрамов, ко мне потом с претензиями придет. Где, спросит, мебель? Зачем мне лишние неприятности?!
— Нэ знаю я никакого Байрама! — раздраженно крикнул Мехти и бросил трубку.
Ребята задыхались от смеха. Сашка, до сих пор изо всех сил старавшийся быть серьезным, не выдержал и тоже громко захохотал.
— Звони еще, не то поймет, что это мы! — наседал на него Кади.
Только с четвертого раза Сашка дозвонился до бедного Мехти.
— Что это вы трубку бросаете?!. — с первых слов наехал он на него. — Взрослый человек, а ведете себя как неразумный ребенок! Так, когда вам везти эту гребаную мебель?
— Это нэ мой мэбиль! Я только званыль Байраму и тот гаварыт, что нычего об этым нэ знаит!
— «Знаит, нэ знаит» — мне все равно! — передразнил Сашка Мехти. — Вы только что говорили, что не знаете никакого Байрамова, а теперь уже звоните ему и устраиваете переговоры! Не морочьте, дражайший, мне одно место! Говорите, когда завозить вам мебель — и дело с концом! Даже деньги мне ваши не нужны! Короче — везу в понедельник к десяти утра!
— Я нэ могу с утра! — воспротивился Гамидов. — Я работат буду!
—– А мы вот возьмем и выгрузим вам под дверь! Пусть на вас соседи жалобы пишут, что вы загородили всю площадку и лестницу! Мы специально их забаррикадируем, чтобы вообще прохода не было!
— Как так нэ било? Я старший лэйтэнант мылыцыи, я вам это запрэщаю дэлат!
— Это не тридцать седьмой год, когда все запрещали! Получай, деревня, трактор! Грызи бобром свой гарнитур! Нас голыми руками не возьмешь! — поставил точку в разговоре Сашка и положил телефонную трубку.
— Ну и развел ты Гамидова! — хохоча, произнес Володя.
— Сейчас Мехти мне будет перезванивать, — сказал Кади, — нужно собраться для серьезного разговора. Я ведь раньше тоже над Мехти подшучивал.
И действительно, не успел он закончить фразу, как зазвонил телефон.
— Кади! Слюшяй! Ты сэйчас мнэ нэ званыль?
— Нет, а что?
— Звоныт, панымаешь, какой-то мосмэбиль, бэры, гаварыт, гарнытур на двадцат четырэ пэрсоны. Сказаль, Байрамов какой-то мнэ падариль!
— Так позвони Байраму и спроси!
— Звониль! Байрам не дариль!
— Мехти, глупый ты человек! Нашел о чем горевать! Забирай гарнитур — и дело в шляпе! Продашь кому-нибудь! — успокаивал друга Кади.
— Забырай гаварышь, так он же еще дэньги требует! Дай, гаварыт, сто рублэй!
— Да не переживай! Приезжай лучше ко мне. Сашка и Родникас придут, плов почти готов. Не раздумывай долго, шевелись!
— Какой там, Кады, плов? Тэпэр вот про мосмебиль думат буду! Мой квартир малэнькый, куда его дэват?..
Уже в понедельник, видя озабоченность Мехти, Кади ему все честно рассказал.
В перерыве между занятиями Гамидов подошел к Сашке и, взяв его за локоть, сказал:
— Санья, я тэбя так уважяю, а ты как са мноюй пашутыль!
— Не обижайся, Мехти! Это ведь действительно была только шутка.
— Ты друг, Санья, развэ можно на тэбэ обижатса, — улыбнулся Гамидов, пожимая Сашке руку…

ХХI
Через две недели Сашку вдруг вызвал к себе начальник курса.
— В эти выходные в академии будет проходить конкурсы плакатов и поэзии. Нужно и нашему курсу поучаствовать. Сообрази там что-нибудь, — попросил Андрей Андреевич. — Два дня можешь на занятия не ходить. Передай Саидову, пусть тоже потрудится на благо курса.
Сашка и Кади за полдня нарисовали по сатирическому плакату, причем Сашка сочинил еще и стихи. Оставшееся время они провели у Саидова дома в компании знакомых девушек.
Андрей Андреевич, принимая в пятницу их работы, одобрительно щелкнул языком. Скрутив плакаты в рулон, он взял их под мышку и понес на рецензию членам жюри…
В субботу на построении после занятий курсовой сказал, что работа Сашки заняла второе место, а Кади — третье.
— Сегодня никаких женщин и ресторанов, — предупредил он Сашку, — чтобы оба были на академическом вечере и приняли участие в награждении! Призы будет вручать сам начальник академии! Попробуйте только опоздать!
Сашка никогда не посещал подобные мероприятия. Обычно там собирались женатые слушатели, использовавшие любую возможность оторваться на вечерок от своих спутниц жизни, а также скромники холостяки и девицы, мечтающие, соответственно, жениться или выскочить замуж, причем последние приезжали даже из Подмосковья.
Указание курсового ломало все Сашкины планы: у него срывалась ранее назначенная встреча с девушкой, телефона которой он не знал, а значит, не мог ей перезвонить. По всему выходило, что они никогда больше не встретятся. Поняв, что грядущий вечер заранее испорчен, Сашка в задумчивости вышел из здания академии. Его догнал Родникас. Володя получил в тот день две двойки и тоже был немного подавлен. Они молча зашли в кафе «Ландыш» и так же молча пообедали.
— Прогуляемся? — прервал вопросом гнетущее молчание Сашка. — Настроение хуже некуда!
— Пошли, может, пройдет тоска зеленая…
Свернув на перекрестке на соседнюю улицу, они увидели своих однокурсников, Ботяна и Верникова, буквально преследующих двух девушек.
— Погоди, — остановил Сашка друга рукой, — по-моему, сейчас будет интересно!
Друзья приблизились к ним и стали наблюдать за развивающимися событиями. Ботян и Верников были немного похожи друг на друга — оба невысокие шатены. Разве что Ботян был чуть плотнее своего приятеля.
— Давай снимем этих девушек! — предложил Верников приятелю.
— Я согласен, только они уж очень быстро идут, — согласившись, тут же замялся Ботян.
— Так нужно их догнать! Идем, шире шаг!
Кавалеры, часто перебирая коротковатыми ножками, ускорили движение к намеченной цели. Подойдя вплотную к девушкам, Верников вдруг с чего-то замедлил шаг.
— Слушай, — вполголоса сказал он напарнику, — я забыл спросить, какая из этих двоих тебе больше нравится?
— Мне? — задумался Ботян. — Кажется… та, что справа.
— А мне та, что слева! Давай поменяемся местами, я пойду слева, а ты справа. Представляешь, вот было бы смеху, если бы мы потом стали девушками меняться!
— Ага! — согласился Ботян и захохотал.
Девушки оглянулись на громкий смех. Окинув «казанов» презрительным взглядом, они тоже ускорили шаг. Парни решили не отставать. Вдоволь насмеявшись, Ботян стал задавать напарнику глупые вопросы:
— Слушай, а кто первый из нас с ними заговорит?
— Ты и заговоришь.
— А что я им скажу?
— Ну спроси что-нибудь такое… Какая, например, сегодня погода?
— А они не посчитают нас дураками? Ведь мы и сами видим, что сегодня солнечно!
— Спроси тогда, как называется эта улица! — начал уже было психовать Верников.
— Чего спрашивать, если вот на этом доме табличка с названием улицы висит!
— А ты сделай вид, что ее не заметил!
— Как это не заметил? Ведь такие таблички почти на каждом здании есть! Слушай, Верников, девушки уже далеко от нас оторвались. Может, не будем их догонять?
— Можно и не догонять. Мне они как-то сразу не понравились, — быстро согласился Верников.
— И зачем нам какие-то девушки?! — поставил Ботян крест на знакомстве.
— Ну вы, ребята, и жлобы! — сказал, поравнявшись с ними, Родникас. — Таких девушек упустили!
— А нам они ни к чему — у нас жены есть! — ответил Ботян веским аргументом.
— Я о женитьбе вроде бы ничего не говорил. Регистрировать брак с ними вовсе не обязательно. Поймите, пацаны, беременность — это еще не повод для знакомства! Просто человеческое общение, если хотите, душевный контакт — вот что важно в отношениях между людьми, — философствовал Родникас. — Все ведь очень просто! Улыбнулась тебе девушка — и ты ей улыбнись в ответ! Подойди, скажи комплимент, и неважно, достойна она его или нет. Сделайте человеку приятное! Смотрите, как нужно, показываю в последний раз! Пойдем, Саня!
Они догнали девушек; те оказались очень даже милыми и симпатичными.
— Ой, ребята! За нами недавно два маньяка увязались! Почти час хвостом ходили! — пожаловалась зеленоглазая щебетунья Ирочка…
Вдруг Сашка заметил идущую ему навстречу свою старую знакомую Нину Это была одна из немногих женщин, которые ему очень нравились. Жгучая брюнетка с правильными чертами лица и стройной фигурой воспитывала десятилетнего сына. Ее муж постоянно подолгу находился в разъездах, и не мудрено, что молодая симпатичная женщина скучала.
Володя когда-то общался с ее подругой Светой. В доме у последней Сашка и познакомился с Ниной. Они допоздна танцевали и пили кофе с «Рижским бальзамом»…
В свое время общаясь с Ниной, Сашка, кроме нее больше ни с кем не встречался... Расстались они банально. Как-то он позвонил ей, но трубку сняла ее мать. Голоса женщин были настолько похожи, что Сашка, уверенный, что говорит с Ниной, нагородил разной ерунды женщине совершенно его не знавшей. Нина, выслушав от матери много нелестных слов об ее ухажере, обиделась и сказала, что не желает Сашку больше видеть. Родникас тоже перестал общаться со Светланой. После того случая Сашка и Нина все же встретились, как обычно, дома у подруги. Отношения между ними все равно были натянутыми. В конце вечера Нина без видимой причины, громко хлопнув дверью, ушла...
Когда Нина поравнялась с Сашкой, он, поздоровавшись, остановил ее.
— На малолеток потянуло? — с некоторой долей обиды в голосе поинтересовалась Нина.
— Да нет… Здесь свои заморочки…
Они немного помолчали, затем перекинулись несколькими словами ни о чем.
— Прощай, Сашенька! — сказала она, обняв парня за плечи. Нина поцеловала его в губы, затем резко отстранилась и пошла прочь.
— Можно, я тебе как-нибудь позвоню? — крикнул он ей вслед.
— Зачем? — оглянувшись, спросила она. — Хотя… Если хочешь — звони.
Сашка стоял и смотрел на удаляющуюся от него Нину.
— Чего застыл, как истукан на острове Пасхи? — тронув за плечо, негромко спросил его Родникас. — Хороша, нет слов…
— Зацепила бронебойным меня эта Нина. А может, и к лучшему, что расстались именно сейчас. У нас с ней нет будущего. Хотя жаль…
— Не переживай! Я с девчонками на завтра о встрече договорился. Развеемся у одной из них на даче…
— Ой! — воскликнул вдруг Сашка, взглянув ненароком на часы. — Я же на торжественную часть опаздываю!
— Беги, Саня, беги! Успеешь еще! Я на одном мероприятии немного побуду, найду тебя на дискотеке. Посмотрим, что за контингент там собирается…
Получив из рук начальника академии незатейливый приз, Сашка отдал его на хранение Андрею Андреевичу, сказав, что в понедельник заберет. После торжественной части была дискотека. Она началась вяло: несмотря на хорошую музыку, практически никто не танцевал. Вскоре в окружении однокурсников появился Родникас. С их приходом окружающие заметно оживились, засуетились даже скучающие дамы бальзаковского возраста, одиноко стоявшие у стеночки.
— Они приходили сюда на вечера во времена, когда я еще был слушателем! — указывая на женщин, сказал Сашке стоявший рядом седой преподаватель в звании майора.
Сашка, не найдя себе подходящей пары, скучал, глядя на танцующих.
— Ты чего не танцуешь? — спросил, подходя к нему, Валюха Левкун.
— Настроения нет…
— У меня тоже! — пожаловался Валюха, выискивая глазами кого-то в толпе.
— А ты-то чего такой злющий? — округлив глаза, с недоумением спросил Сашка.
— Пивнев, паразит, таким козлом оказался! Мою женщину, сволочь, увел. Да еще, подлюка, ухаживать за ней мешает!
Танец закончился, и к ним подошел Пивнев с барышней неопределенного возраста. Валя схватил свою знакомую за руку, но та ее вырвала. Не поздоровавшись с Сашкой, девица надменно глянула по сторонам, жеманно поправила прическу и прошагала в туалет. Валя, кинув на Гену испепеляющий взгляд, прошел к окну.
— Гена, зачем клеишь даму Левкуна? У человека, может, последний шанс, а ты его этого шанса лишаешь!
— Скажешь еще! Нужна мне эта лахудра, как зайцу барабан! – выпятив живот вперед, самодовольно произнес Пивнев.
— Раз не нужна, так и не приставай!
— Сашка дело говорит! Отвали и не мешай! — зло выпалил незаметно подошедший к ним Левкун. — Что ты там нашептывал ей на ухо во время танца?
— Ничего особенного, — не ожидая такого напора, растерянно ответил Гена. — Сказал, что ей повезло — Валентин классный парень! Вот номер ее телефона. Специально для тебя записал, а ты истерику мне здесь закатываешь! Другу уже не верит!
— Я... это…— виновато заулыбался Валюха. — Ты просто все время с ней танцуешь, я и подумал…
— Индюк тоже думал, да в суп попал! Иди, танцуй, тетеря, она уже вышла из туалета! — подтолкнул Гена приятеля навстречу даме.
После танцев слушатели компанией возвращались в общежитие. Валюха  по пути разглагольствовал, как он будет общаться с Аней — так звали его пассию. Она жила в Мытищах и уже час как уехала домой.
Проходя мимо таксофона, Левкун, уже вжившийся в образ будущего любовника, неожиданно остановил Пивнева за рукав и попросил:
— Гена, давай позвоним моей Анечке! Поинтересуемся, как она доехала. Только сначала ты поговори, а то, не дай Бог, ее муж трубку вдруг поднимет! Ему совсем ни к чему знать мой голос.
— Она еще домой не добралась! — пытался отговорить его Сашка.
— По моим расчетам давно уже должна была доехать. Звони, Гена, не слушай его…
Гена с ухмылкой набрал названный Валиком номер.
— Здравствуйте! Добрый вечер! — приветливо поздоровался Пивнев в трубку. Зажав микрофон рукой, он передал ее Валюхе.
— Здравствуй, моя ласточка! Это я, Валя! — вдруг лицо Левкуна перекосилось, словно от кислого яблока, и он раздраженно заревел в трубку: — Я не женщина, а мужчина! Да, мужчина! Меня Валей… Меня так зовут! Можно и Валентином, если хотите! Позовите, пожалуйста, к телефону Аню! Она еще на работе? — удивился он и с тупым недоумением переспросил: — На какой такой работе?! Я же около часа назад танцевал с ней на дискотеке!.. Сам ты грязный папуас! Сам козлиная морда! — яростно кричал Валик в трубку. — Это я тебе кое-что на пятаки порублю, вонь сизокрылая! Мразь!
Рядом стоявшие слушатели заходились от хохота.
— Валик! Не выйдет из тебя путного старика! Если мозгов не было в молодости, то в старости точно не прибудет! — поддел его Сашка. — С тобой после этого даже набитая дура общаться не будет! Сдал мужу подругу с потрохами!..

ХХII
Сашка и Родникас дружно загуляли и пропустили несколько занятий. Сашке оправдать прогулы было проще. Когда он попался на глаза курсовому, то соврал, что оформлял две газеты. Пришлось потом за свои слова отвечать и всю ночь заниматься рисованием. Поскольку к утру работа закончена не была, Сашка снова не пошел на лекции. Солидарность с ним проявили Саидов, Носбрух и простуженный Окрайченко. Миша и Вася играли в соседней комнате в нарды, а Кади помогал Сашке доделывать газеты.
— Для чего у тебя эта картонная трубочка? — поинтересовался Саидов, найдя странный предмет в коробке с фломастерами и карандашами.
— Это петарда. Мне ее Родникас еще перед Новым годом подарил. Я так и не нашел повода ее использовать.
— Давай Носбруха с Окрайченко напугаем! — предложил Кади. Он подошел к закрытым дверям Васиной комнаты, спичкой поджег петарду и катнул ее в щель между дверью и полом. Взрыв не заставил себя долго ждать. С выпученными глазами первым из комнаты в коридор выскочил Носбрух. Сашка и Кади, приняв удивленный вид, зашли к Окрайченко. Вся комната была в плотной пелене сизого дыма.
— Что это было? — едва сдерживая смех, спросил Кади.
— Это вы, сволочи, нам что-то подбросили! Признавайтесь! — смеясь, громко пробасил Окрайченко.
— Мы ничего не бросали! — ответил за Саидова Сашка. — Рисовали газету, а тут слышим — взрыв! Может, кто сюда заходил?
— Кто к нам мог зайти, если дверь была закрыта на замок? – откашливаясь от дыма, проскрипел Миша. — Это, Вася, точно их рук дело!
— Кади, скажи серьезно, ты бомбу бросил? — настойчиво допытывался Вася.
— Петарду у Сашки в коробке нашел, решил испытать, а она упала. Пришлось вам ее ногой под дверь закатить.
— Миха, видимо, чуть не нагадил в штаны от страха? — засмеялся Сашка. — Я думал, что он вместе с дверью в коридор вылетит!
— Ну ты и загнул!.. — Миша хотел сказать что-то еще, но в дверь постучали.
— Тс-с! — прошептал Сашка, приложив указательный палец к губам. — Прячьтесь — это наш курсовой!
Кади и Носбрух прошмыгнули в ванную комнату и заперлись изнутри. Окрайченко мигом запрыгнул в постель, а Сашка открыл входную дверь.
— Саша! — зайдя в прихожую, строго заговорил Андрей Андреевич. — Почему я не вижу твоих газет? Меня за это начальник факультета уже полдня строгает!
— Газеты готовы, вот только краска еще не высохла! Не несу, потому что боюсь размазать.
— Как только высохнет краска, сразу неси и вывешивай! — дал указание курсовой и перевел взгляд на Васю: — Окрайченко, когда ты уже выздоровеешь?
— Завтра выхожу на занятия.
— А что здесь вечно грязные башмаки господина Носбруха делают? Он здесь? Миша, где ты? — Андрей Андреевич заглянул в туалет, но там никого не оказалось. Затем он подергал дверную ручку ванной комнаты — дверь не открывалась. Тогда он легонько постучал в нее. — В ванной, красавец, заперся! Миша, открывай, я знаю, что ты там! Не дури!
После минутного раздумья Миша все же открыл дверь и вышел в прихожую. Высунул свою голову и Кади.
— Товарищи дорогие, а что вы там вдвоем делали, да еще без света?
Миша недоуменно взглянул внутрь ванной комнаты, включил освещение и произнес:
— Точно, без света… А мы как-то и не заметили!
Все громко засмеялись.
— Саша, ты не знаешь, куда подевался Родникас? Увидишь, скажи, что я его на гауптвахту посажу! — пригрозил курсовой.
— Кто-то говорил, что его на «скорой» в инфекционную увезли!
— Ох уж мне эта Кравцова! Как кость в горле стоит! Придумала бы какой-нибудь другой диагноз! Чуть что — сразу везет слушателя к поносникам! Разберусь я когда-нибудь с ней! Так, все марш на занятия! — скомандовал Андрей Андреевич…

Володя появился только к вечеру, потрепанный, с опухшим от возлияний лицом.
— У тебя, Володя, только один выход — идти в медсанчасть к доктору Кравцовой, — выслушав рассказ друга о его приключениях, посоветовал Сашка. — Мы курсовому сказали, что ты в больнице загораешь.
— Придется, — обреченно произнес Родникас.
Терапевт Кравцова была непоколебима в постановке одного и того же диагноза. Даже когда слушатели жаловались, что у них болит нога, голова или зуб, она непременно укладывала пациентов на кушетку и начинала щупать у них живот. Потом с диагнозом «дизентерия» отправляла «больных» в стационар на лечение. Направили в инфекционную больницу и Родникаса. Он только на минуту забежал к Сашке, чтобы предупредить его об этом.
— Вов, ты не забудь, что седьмого ноября идем к барышням в гости.
— Постараюсь вырваться! Буду как штык! — заверил его Володя…
Очередное «творение» Сашки и Кади вызвало в академии настоящий фурор. В перерывах между занятиями у стендов собиралась толпа слушателей. Одна из газет полностью состояла из сатирических коллажей и шаржей. Делалось это просто: из фотографии вырезалось чье-либо лицо, затем красками дорисовывалась фигура и надписывались диалоги и реплики героев. На одной из таких картинок была нарисована у бочки с пивом компания слушателей во главе с Ваней Квасовым. Слова Вани звучали так: «Пейте пиво, пейте квас, будут репы, как у нас!»
— Саня, ну зачем ты меня так?! Не мог что-нибудь другое придумать? — жаловался ему рыжий Квасов, здоровяк с большим животом. — Теперь мне проходу не дают — встречают и провожают твоими стишками. Друг еще называется!
— Ваня, ты ничего не понимаешь в искусстве! Это же дружеский шарж!
— Шарж это или не шарж — я не знаю, но с твоей легкой руки скоро прохожие на улице станут меня узнавать!
— Вань, а это уже известность! Ничего не поделаешь — известности и славе всегда сопутствует назойливость поклонников. В одном из рассказов Чехова студент был просто рад нечаянно свалившейся на голову славе. А все банально просто. В бульварной газетенке о нем прописали, что гражданин Н. будучи в подпитии попал под лошадь. Как он сам в последствии заявил, прославился на всю Россию!..

Вскоре наступили октябрьские праздники. Вечером Сашка собрался в гости. Оставив для друга на столе записку с адресом, хотел уже уходить, как в комнату вошел Володя. Он был в грязном, рваном, некогда сером пальто, накинутом на больничную пижаму. Из коротких синих выцветших фланелевых штанов видны были голые ноги, обутые на босу ногу в истоптанные кожаные шлепанцы. Двухдневная небритость была завершающим штрихом в «праздничном» прикиде новоиспеченного бомжа.
— Ты откуда такой красивый? — улыбаясь, спросил Сашка.
— Из больницы, откуда же еще!
— Где ты такое хипповое пальтишко оторвал? По-моему, последние лет десять его точно никто не носил!
— У сторожа котельной за троячку купил.
— Как ты вообще добрался в таком виде?
— На метро.
— На метро?!. — удивился Сашка. — И тебя не задержали? Ты же в этом тряпье на душевнобольного смахиваешь!
— Прорвался! Смотрели, правда, как на дурака!.. Да ладно! Шучу я! На такси приехал, на больничном дворе поймал. Так мы куда-то идем или нет?
— Конечно, идем! Давай мигом приводи себя в порядок — и полный вперед!..

ХХIII
Праздничные дни ушли в историю и снова каждое утро в академию устремлялся поток офицеров. На некоторых скучных лекциях слушатели готовились к семинарским занятиям. В лекционных залах рядом с Сашкой на самой галерке неизменно сидел его приятель Реваз Хараишвили, большеглазый весельчак и балагур. В перерывах между занятиями они часто рассказывали друг другу смешные истории, играли в «балду». Несмотря на то, что Сашка постоянно выигрывал, Резо тоже не был в проигрыше — он шлифовал свой русский язык. К окончанию учебы он в этом даже преупел. Сашка рисовал на однокурсников шаржи, сопровождая их колкими эпиграммами. Коллеги от души смеялись и просили рисовать еще.
Один из предметов читал полковник Шурин. Читал свою лекцию, как всегда, монотонно, заострял внимание на второстепенных понятиях, поэтому его мало кто слушал. Лектора раздражало невнимание слушателей, и он периодически взбегал на галерку, пытаясь застать кого-либо из слушателей за занятием посторонними делами. Полковник даже проверял записи в конспектах. Выдворение из аудитории нескольких офицеров только подогрело остальных. Взбешенный преподаватель согнал всех слушателей с галерки на передние ряды, но и это не помогло — он все меньше и меньше пользовался у них авторитетом.
Оказавшийся во втором ряду Огурец вонзил в ребро стола большую кнопку и стал подзадоривать рядом сидевшего товарища:
— Спорим, ты ровно, держа указательным и большим пальцами, не сможешь вытащить эту кнопку?!
— Да запросто! — ухмыльнулся тот. — Что здесь такого сложного?!.
В действительности секрет фокуса был прост. Когда кто-то пытался вытащить кнопку подобным образом, она подворачивалась и вонзалась в большой палец. Хвалько не стал исключением и через секунду уже громко заревел от боли.
Полковник Шурин тут же выпроводил крикуна из аудитории, пообещав поставить ему на экзамене двойку.
В перерыве между лекциями слушатели перешли в другую аудиторию, облегченно вздохнув после двух часов общения с деспотичным преподавателем. На верхней площадке Сашка увидел большой лист ватмана с оставленным на нем отпечатком ботинка. Бросив портфель на сиденье, Сашка поднял лист с пола и в мгновение ока сделал из него самолет.
— Ни фига себе лайнер! — восхитился подошедший к нему Огурец. — Сашка, дай мне его запустить! Дай, а-а-а!
— Бери и запускай, — согласился тот и протянул приятелю самолет.
Огурец сильно взмахнул рукой и отправил быстрокрылую птицу в полет. Бросок не получился. Самолет, резко взмыв вверх, протаранил светильник. Удар был настолько сильным, что сшибленная крышка светильника с грохотом упала.
— Крылья! Крылья подогни! — крикнул Огурцу Левкун, стоявший у преподавательского стола.
Серега, пожав плечами, подогнул самолету крылья и снова отправил его в полет. «Лайнер», сделав круг почета по аудитории, зашел на второй виток.
Валюха громко смеялся, как вдруг самолет спикировал прямо на него, больно ударив в висок. Левкун схватился за лицо руками. Постояв с минуту в такой позе, он поднял с пола самолет и в бешенстве разорвал его. Отшвырнув куски бумаги, Валентин взбежал по ступенькам на галерку. По пути он подхватил пустую стеклянную бутылку из-под сока. Находясь в трех метрах от Огурцова, Левкун швырнул в него бутылку. Не подставь Серега руку, получил бы по голове. Бутылка, отскочив, ударила рикошетом еще двоих слушателей, сидевших ниже за столами.
— Озверел, что ли? — крикнул Огурец и, подбежав к Валюхе, отвесил ему оплеуху.
С побагровевшим лицом Левкун стоял идиотом и растерянно молчал. К нему подходили коллеги и, тряся за рукав, пытались узнать, что с ним произошло. Драться никто не собирался, разборки случались в коллективе редко: не пацаны ведь.
— Этот придурок в меня бутылку бросил! — воскликнул возбужденный Огурцов. — Валик, у тебя с головой все в порядке?
— А зачем… Зачем ты в меня самолет запустил?! — оправдывался Левкун.
— Посмотрите на это чудо! Действительно парень без мозгов! Я что, специально в тебя самолет бросал? Ты сам мне снизу орал, чтобы я крылья ему подогнул!
— Ты не прав, Валюха! — вмешался Сашка. — Огурец здесь ни при чем — самолет только на втором круге в тебя рубанулся. Нужно было не хохотать, а на летящий в тебя самолет смотреть! Если бы он тебе его прямо в лицо бросил, тогда другое дело. Но ведь этого не было!
— Мне было больно, он мне чуть глаз не выбил! — «перевел стрелки» Валентин и, расталкивая коллег, направился к выходу.
Левкун, считая себя правым в этой истории, так и не извинился перед Огурцовым и ребятами. Коллеги объявили Валентину бойкот — перестали с ним разговаривать. Днями он ходил чернее тучи, пытался заговорить с товарищами, заискивающе заглядывая им в глаза. Однако бойкот неукоснительно соблюдался, и Валя продолжал наталкиваться на стену всеобщего молчания.
Спустя некоторое время Сашка и Гена Пивнев встретили Левкуна в вестибюле общежития.
— Саша, Гена, что мне делать? Я по уши в дерьме! — пожаловался тот.
— Ты сам, Валентин, виноват, теперь вот мучаешься! — заключил Гена.
— Не гони, Ген, пургу! Человеку помочь нужно, а ты — «мучаешься»!— одернул Сашка товарища. — Ты, Валик, завтра в перерыве между занятиями прилюдно попроси у ребят прощения. Отменят бойкот, только не выпендривайся больше и не говори, что прав, когда неправ.
Левкун набрался духу и извинился. Его простили. Валюха на время притих и стал немного серьезнее.

Как-то после занятий Сашку вызвал к себе начальник инженерной кафедры и вместе со своим заместителем, седовласым полковником Зелениным, повел с ним беседу.
— Мы давно к вам присматриваемся и хотим предложить научную работу по закрытой теме. Можно сказать, одну из основных работ нашей кафедры. Ваши предложения по модернизации одной из установок были учтены, получены очень хорошие результаты, — начал он вводить Сашку в курс дела. — Нам нужен думающий молодой человек для работы в связке с рядом заводов, в том числе с мытищинским ракетным. С ними у нас давнишние связи. Конструирование и создание космических кораблей перед кафедрой не стоит, но кое-что мы для них уже делали и намереваемся сделать еще.
— Ну что вы на это скажете? Или хотите подумать? — спросил Зеленин.
— Мне не требуется время для долгих раздумий, — сказал Сашка, готовый принять предложение. — Думай не думай, а все равно раньше или позже необходимо будет писать дипломную работу. Будет получаться — отлично, если нет — прошу не держать и дать возможность попробовать реализовать себя на другой кафедре.
— В таком случае прошу любить и жаловать — Артур Трофимович Зеленин, он будет вашим научным руководителем, — представил коллегу начальник кафедры.
— С завтрашнего дня и начнем, — сказал новоиспеченный научный руководитель и добавил: — Кстати, направление очень перспективное, оно может быть положено в основу будущей кандидатской диссертации. Кстати, вы не собираетесь после окончания учебы поступать в адъюнктуру?
— Для меня это далекое завтра, о котором я, если откровенно, еще не задумывался.
— Напрасно, молодой человек, так считаете, напрасно, — стал переубеждать его Артур Трофимович. — На эксперименты могут уйти годы, прежде чем они дадут хотя бы мало-мальски значимый результат. Поэтому и начинать лучше сейчас.
Научная работа на первых порах показалась Сашке рутинной и скучной, однако постепенно он втянулся и даже несколько ночей подряд просидел за чертежами отдельных узлов будущей экспериментальной установки.
— Что с тобой случилось? Чем ты так занят? Зарылся, как мышь в своей норе, и носа никуда не кажешь? — спросил его как-то Родникас.
— Начал нарабатывать материалы для дипломной работы.
— Хм… До выпуска еще как до Лондона или Парижа, а ты в забой уже ушел!
— В забой не уходил, но кое-какие мысли пытаюсь воплотить в жизнь. Между прочим, на доске объявлений, что около столовой, вывесили темы дипломных работ и проектов. Ты что-нибудь уже выбрал для себя?
— Я их в глаза еще не видывал, а что?
— Если хочешь, то я переговорю на инженерной кафедре, может, и тебе там работа найдется. Вместе веселее будет, — предложил Сашка.
— А что там нужно делать?
— Тебе все скажут, а я не могу, потому что с меня уже взяли подписку о неразглашении, — заговорщицки подмигнул Сашка Володе. — Я дома пару ночей чертил, так мне за это влетело по первое число. Теперь для меня выделено отдельное время для работы в лаборатории. После завершения все запечатываю и несу сдавать в секретку. Сразу это меня больше всего угнетало, теперь привык. Тем более там барышня симпатичная работает.
— Так с ней же Славик Ахромейкин якшается! У них там все вроде серьезно… — удивился Родникас.
— Не знаю, насколько там серьезно, — возразил Сашка, — однако вчера я с ней даже целовался. Приглашала зайти завтра в гости.
— Понимаю, что Ахромейкин тебе не конкурент. Смотри, чтобы не захомутала тебя эта красавица. У нее папаша генералом где-то трудится, не отмажешься потом…
Через месяц Родникас и Сашка работали на кафедре уже вместе. Они самостоятельно друг от друга разрабатывали и ставили эксперименты. Общим итогом их работы должна была стать конструирование стендовой установки.


В воскресенье Сашка проснулся поздно. Сон давно убежал, а он все валялся в постели с закрытыми глазами и думал о разных делах. Наконец пересилив себя, поднялся, побрился, постоял под контрастным душем. Соседи с самого утра куда-то подались — они были большими любителями побродить по магазинам. Сашка тоже давно собирался обновить свой гардероб, но все что-то мешало: то учеба, то гулянка. Приведя себя в порядок, Сашка направился в ближайший магазин «Одежда». Итогом его похода стал серенький свитер. Сашке он не очень нравился, но ничего другого, более подходящего, не приглянулось.
Купив в гастрономе продукты, Сашка вернулся домой. Когда он примерял перед зеркалом обновку, в комнату вошел Родникас.
— Ого! Есть повод отличиться и замочить твою покупку! — воскликнул он.
— По-моему, замачивать нечего, — с грустью в голосе ответил ему Сашка.
— Что так?
— Да вот свитерок оказался с браком! — Сашка снял с себя свитер и сложил его. — Смотри: один рукав длиннее другого почти на три сантиметра. Почему этот свитер достался именно мне? Я ведь четыре перемерял, а выбрал именно этот!
— Да не расстраивайся так из-за чепухи! — успокаивал друга Володя. — Сходим в магазин и обменяем. Чек, надеюсь, не выбросил?
— Я, Вов, не расстраиваюсь… Дело ведь совсем не в этом дурацком свитере. Просто мне патологически не везет. Стою в очереди за чем-нибудь, значит, передо мной товар обязательно разберут. Если я спешу, лента в кассе перед самым носом закончится. А если что-то куплю, то обязательно будет с браком. Туфли разваливаются через несколько недель носки! Куплю брюки — обязательно одна штанина будет кривая! Куртку вон себе приобрел месяц назад, неделю не проносил — замок сломался! Если бы только с одеждой не везло! Все, что людям достается без особых усилий, мне — с препонами и проблемами! На ровном месте преграды грибами растут! Я после окончания училища полтора года за себя и за того парня практически без выходных на двух должностях парился. А тем временем некоторые коллеги били баклуши и пытались переложить на меня то, что им положено выполнять согласно должностным обязанностям! Задолбали просто, одному чуть по мордасам не съездил — вовремя удержали. И сейчас ничего не изменилось в лучшую сторону. Вначале обижался на паталогическое невезение, потом махнул рукой. Теперь, надеясь на лучшее, готов к самому худшему. Разная дрянь меня врасплох не застанет! Не дождутся кваки зеленые! Есть у меня в родном городе друг Николай Новак. Он всегда мне говорит: «Саш, гнуться не будем!» Вот я и не гнусь!
Сашка замолчал. Молчал, о чем-то задумавшись, и Родникас. Вдруг входная дверь с грохотом распахнулась, и в комнату, жутко матерясь, вбежал Огурцов.
— Ты что, Огурец, с «шеста» сорвался? — глядя на взъерошенного приятеля, спросил Володя.
— Три недели на гули не ходил, за учебниками сидел — во время болезни пропустил ведь много, а здесь откуда ни возьмись появились — зашибись! Насекомых где-то набрался! И главное — где?!
— Ерунда какая! Проблему нашел! — успокоил его Родникас. — Взял бритву, чикнул волосы и серо-ртутной мазью помазал дней пять подряд. Все пройдет, как с белых яблонь дым!
— Пройдет-то оно, пройдет да завтра жена приезжает! Что я ей по этому поводу скажу? Попробуй теперь объяснить, что не верблюд!
— Скажешь, что у тебя болит голова или нужно учить уроки! — засмеялся Родникас.
— Тебе, Вовка, смешно, а у меня и так уже дело до развода дошло!
— Тогда, чтобы избежать развода, бери у меня лупу и приступай к работе! — предложил расстроенному Огурцу Сашка.
— А что я с ней делать буду? — не понял Огурцов.
— Насекомых выискивать! — пояснил Сашка и добавил: — Для большего успеха можешь растительность свою ножницами постричь. Когда все гниды с волос снимешь и вшей из-под кожи повыдергиваешь, намажешься мазью. К вечеру, надеюсь, будешь как самостоятельный парень!
— Чем, ты говоришь, их нужно мазать? — спросил незаметно вошедший в отрытую дверь полуголый Окрайченко.
— Ты что, Василий, подслушиваешь? — набросился на него Огурец. — Не знал, что ты наушничаешь! Никак не ожидал!
— Как я мог подслушивать, если только что вошел! Вы так громко здесь орете, что в коридоре даже слышно! — оправдывался Вася.
— Ну, а тебе-то эта мазь на кой ляд сдалась? — стал допытываться у него Огурцов.
— Так я тоже… В общем, и я где-то этих насекомых набрался, — признался Окрайченко. — Чешусь, как гад, уже который день! Правда, только сегодня утром «крокодильчиков» обнаружил.
— И где же ты их, болезный мой, мог зацепить?
— Там, где и ты!
— И где же это? Мы вроде вместе с тобой по «грибным» местам не шлялись. Я, в отличие от тебя, не «санитар» — со слепыми, глухими и горбатыми старушками тары-бары не развожу! — с сарказмом высказался Огурец.
— У тебя в комнате, — невозмутимо ответил Василий.
— У меня?! — до глубины души возмутился уязвленный Серега. — Уж не хочешь ли ты сказать, что я их развожу, а затем пасу на собственном лобке? Ты в своем уме? Зачем на меня напраслину возводишь? По уху давно не получал? — обиженный Огурец угрожающе шагнул к Окрайченко.
— Да погоди ты, дурень! — пятясь к дверям, попытался Василий умерить пыл сокурсника. — Несколько дней назад к тебе приходили вьетнамцы и приносили шмотки на продажу…
— Ну и что с этого? Вшей-то я у них не заказывал!
— Как раз они и принесли! Мы с тобой одни и те же штаны по нескольку раз примеряли. Ты что, забыл?
— Васек, а ты гений! — наконец осенило Огурца. — Как же я сам сразу не догадался?! Задам я теперь жару этим чон-дух-ванам! Развели, понимаешь, вшей и нагло распространяют вместе со штанами и рубашками среди добропорядочных советских граждан! Пожарят теперь они у меня свою селедку! Свежемороженую в сыром виде, гады, жрать будут! — расточая угрозы в адрес ничего не подозревающих вьетнамцев, Огурцов выскочил из комнаты, не закрыв за собой дверь.
— Вьетнамцев строить побежал, а те не сном ни духом! — захохотал Родникас.
— Ты, Василий, зайди к старшине, — посоветовал Сашка. — Месяц назад у него были такие же проблемы, так он какой-то специальный французский дезодорант покупал. Спроси, может, не весь еще на себя вылил. С Огурцом не забудь поделиться!..

ХХIV
Пролетела осень. Снова стучался в дверь Новый год. Накануне праздника Сашка познакомился с худенькой черноглазой татарочкой, очаровательной девушкой со странным именем Резеда. Она пригласила его на встречу Нового года в поселок Зубово, что под Клином.
— В Зубово живет свекровь одной из моих подруг. Там у них дом и небольшая летняя дачка, — детским голоском рассказывала Резеда. — Природа — сама сказка: заснеженные холмы, лес!.. Поехали, не пожалеешь! Ирина будет со своим мужем, его мама, моя подруга Наташка, ты и я. Можешь пригласить своего друга, познакомим с Наташкой.
— Я подумаю над твоим предложением. Вот только взять с собой как бы некого. Володька Родникас, которого ты знаешь, уже уехал в свой родной Даугавпилс. Другие все вроде тоже при деле…
В тот же день он встретил Кади Саидова.
— Привет, Саня! Ты откуда и куда? — обрадовался тот.
— Домой шагаю. Завтра Новый год, нужно подготовиться. Где-то в девять поеду к знакомым в Подмосковье на электричке. А ты?
— Так случилось, что остаюсь в гордом одиночестве. Мои все разъехались, — с грустью произнес Кади.
— Слушай, поехали со мной! — предложил ему Сашка.
— Куда? Я ведь там никого не знаю, — попытался возразить Саидов.
— Кого, кроме меня, тебе нужно там знать? Я тоже, кроме Резеды, никого не знаю. Между прочим, сам с ней знаком всего две недели, а за это время только три раза и встречались.
— Неудобно как-то…
— Все будет удобно. Неудобно штаны через голову надевать! Резеда сама просила меня пригласить кавалера для подруги Наташки.
Саидов согласился.
Ребята заскочили к Сашке домой, забрали вещи и поехали к Кади готовить плов…
Будучи правоверным мусульманином, Саидов никогда не кушал свинины. Зная об этом, Сашка, как только проснулся рано утром, пошел в магазин и купил огромную курицу. Не мог же он оставить друга без праздничной еды! Да и как узнаешь, что приготовят хозяева! Вдруг там все мясные блюда будут только из свинины? Набегаешься потом по поселку в поисках баранины!
Дорога в Клин, а затем и в поселок была длинной и довольно скучной. Монотонный стук колес электрички, тряска в «пазике»…
На пороге дома гостей встретил невысокий коренастый мужчина лет тридцати восьми. Улыбка не сходила с его веснушчатого лица, из-за чего смешно топорщились рыжие густые усы.
— Володя! — представился он и протянул по очереди Саше и Кади свою небольшую шершавую ладонь.
Гости с дороги умылись и сели с хозяевами за стол обедать. Сашкины опасения насчет свинины были не напрасны. К столу подавались жареное, тушеное и копченое мясо, котлеты и буженина — все из свинины. Кади, кроме как салатами, да и то не всеми, закусить было нечем. Саше удалось уговорить приятеля съесть только несколько котлет. Не нужно думать, что Саидов так уж и поверил в байки о говяжьем фарше — просто он очень хотел кушать.
Во время обеда Володина мама, невысокая старушка в темно-синем сарафане, сказала сыну:
— Володенька! Бида-то совсем-то! Телевизор-то наш сломалси! Чё и делать-то не знаим!
— Да! Незадача получается! — почесал затылок Володя. — Ладно, сгоняю в Москву и привезу свой.
За столом решили, что Сашка и Володя поедут за телевизором, а Кади с девчатами подготовят стол и место для мангала…
У вокзальной кассы Володя долго беседовал с пышнотелой блондинкой, вероятно, старой знакомой. Сашка купил билеты, и они подошли к расписанию движения электропоездов.
— Ё-моё! Электричка-то наша аккурат ушла десять минут назад! — сокрушился Сашкин новый знакомый. — Чё я, дурень-то, столько времени точил лясы с этой буренкой?!
— Теперь больше двух часов нужно как-то убить…
— Ничего, Саня! Сейчас забуримся в ресторацию — уходить не захочешь!
В привокзальном ресторане столики были заняты, но в центре зала один свободный все же нашелся.
— Официант! Водки сюда! Мухой! — прокричал Володя официанту через весь зал.
Несмотря на Володины призывы, официант подошел только минут через пять.
— Ты чё, дятел почтовый с крыльями до небес, уши плохо мыл или это от болезни ленной полубоком черепахой ползаешь? Мозговеньку пожалел бы свою, может, она еще тебе понадобится. Допустим, входную дверь лбом открыть иль вот энтот грязный стол своей мордахой поганой протереть! Зачем, самурай, лохом кинешься? Важный народ узнавать надобно и честь им свою выказывать! Особенно если кличут! А ты? Козла какого-то лысого полчаса ублажаешь, а добрых людей вниманием обходишь! Обижаешь! А ну, Саня, покажи ему свою ксиву, а то он от моей в штаны чего доброго наложит!
Сашка полез рукой во внутренний карман. Официант побледнел и дрожащим от страха голосом, сбиваясь и заикаясь, пролепетал:
— Я… П-п-простите… и-йя не думал, я н-не хотел! Н-не надо! Я не узнал! Я сейчас! Я мигом!
Через минуту на столике появились бутылка армянского коньяку, лимончик и большая тарелка с севрюгой горячего копчения.
— Вот это уже совсем другое дело! Начинаешь исправлять свою ошибку, но этого еще маловато будет, — отчитывал Володя официанта, стоявшего перед ним по стойке «смирно».
Увидав такой расклад, Володина знакомая перекочевала с колен какого-то лохматого мужика к ним за столик.
— Налей мне рюмочку, кудрявый! — слащаво попросила она Володю.
Только они выпили, как к ним за стол подсели со своими пустыми тарелками приятели «буренки». Один из них молча налил себе почти целый фужер коньяку, залпом выпил его и потянулся своей корявой рукой с грязными, давно не стриженными ногтями к тарелке с балыком. Володя с силой отшвырнул от себя блондинку, схватил вилку и чуть не пригвоздил к столу руку незваного гостя. Тот взвизгнул и вскочил, прижав раненую руку ко рту. По его бороде потекла тоненькая струйка крови. Володя приподнялся из-за стола и угрожающе сказал перепуганному мужику:
— Ты что, охренел, свиной потрох?!  Если я твою шалаву за вымя один раз потрогал да со своего стола рюмкой оделил, так ты со своим приятелем-козлом паханами себя возомнили! Ша, петухи драные! Канай отседова! — Володя схватил блюдо с забрызганным кровью балыком и расколол его на голове лохматого мужика.
Дядька вместе со стулом брякнулся на пол. Второй нахлебник выскочил из-за стола и вслед за своей приятельницей опрометью бросился к выходу.
— Эй! — обратился Володя к сидящим в зале. — Уберите отсюда это сучье сало!
К лежащему на полу окровавленному мужику подбежали двое. Они учтиво кивнули Володе, схватили стонущего дядьку под руки и поволокли к выходу.
Сашка взглянул на часы. До отправления электрички оставалось десять минут.
— Володя, — обратился он к приятелю, — у нас только десять минут…
— Все нормально, Саня! У меня все под контролем! Эй, пацаны! Двигай сюда! — позвал Володя «квадратных» парней, которые вывели из зала зарвавшегося лоха. Когда они подошли, он покровительственным тоном продолжил: — Один из вас бежит на перрон и держит электричку на Москву — гонцом будет, а другой будет ждать его за нашим столиком. Попить-покушать здесь вам хватит! Словом, гуляй, ребя! Пейте за наше с Саней здоровье!
Когда один из парней побежал на перрон «тормозить» электричку, Володя вытащил из сумки пакет и набросал туда с тарелок разной еды.
— Это нам на дорожку. Покедова, славяне! — бросил залу на прощание пошатывающийся хмельной Володя, и они вышли на улицу.
На перроне к ним подбежал «гонец»:
— Вон ваша электричка!
— Спасибо, приятель! — Володя похлопал его несколько раз по плечу. — Покури, — сказал он и протянул «гонцу» свой окурок. — Пока!
— Ты их знаешь? — поинтересовался у него Сашка.
— Почти так же, как и тебя, — заплетающимся языком промямлил Володя и рассмеялся? — Ну, как я этого лоха сделал?
— Жалко… блюда!..
Вагон электрички был заполнен лишь наполовину, и приятели очень удобно устроились на противоположных скамейках у окна.
— Саня, слышь, а давай коньячку вмажем! На дорожку! Я из ресторана даже рюмку прихватил.
Сашке, хотя уже и не хотелось алкоголя, пришлось все же составить компанию.
Володя задремал, а затем и вовсе уснул. Саша смахнул в пакет остатки провизии и тоже последовал его примеру.
Когда он проснулся, за окном мерцала звездами ночь, в вагоне было темно. Пассажиры тихонечко посапывали во сне. Людей в вагоне заметно прибавилось. Рядом с Сашей присела симпатичная девушка. Где-то в глубине вагона вдруг раздался чей-то громкий храп.
Володя зашевелился и спросил:
— Чё стоим? Где это мы?
Из темноты какой-то старичок скрипучим голосом доложил обстановку.
— Наливай, Саня, а то чё-то холодно! — выслушав деда, скомандовал Володя.
И действительно, в вагоне было холодно, но Сашка только сейчас почувствовал легкий озноб.
— Слушай, а у нас почти ничего не осталось!
— Это у кого не осталось? Чем же мы будем угощать эту прекрасную даму? — спросил Володя, взяв девушку за руку.
— Я не пью, — отказалась та и вырвала из его рук свою ладошку.
— Дело в том, что мы с Саней тоже не пьем, но во избежание простуды человеческому организму алкоголь в малых дозах даже полезен! — стал уговаривать девушку Володя. — Праздник ведь скоро!
Он порылся в сумке и вытащил оттуда бутылку коньяку и сверток с закуской.
— А ты говорил, что ничего нет! Это нам на дорожку моя любимая супруга собрала. Вот в дороге и вмажем! Правда, красавица? — обратился он уже к девушке.
Та не ответила.
Володя налил рюмку и протянул девушке:
— Давай, красавица, за Новый год и за здоровье, не то совсем замерзнешь! Пей, говорю!
Она слегка поартачилась, но все-таки выпила.
Покончив с коньяком и закуской, путешественники снова задремали. Девушка через станцию вышла, и на ее место уселась толстая ворчливая дама с высоким и дистрофично худым мужем…
Проснулись они уже в Москве. Вышли на станции Лианозово. Хмель почти выветрился, но общее состояние было неважное. Дальше ехали на автобусе.
— Вот мы и дома! — радостно сказал Володя, спрыгнув с подножки. — Побежали быстрее, не успеем!
Куда бежали, зачем — Сашка не знал. Равно как и не знал, где живет его новый приятель. Оказалось за пять минут до закрытия они вбежали в винно-водочный отдел магазина.
— Две бутылки коньяку! — с порога крикнул продавцу Володя.
— Зачем две? Достаточно одной! — запротестовал Сашка.
— Сашок, ты ничего не соображаешь, так что молчи и не встревай! Ты у меня дома был? Не был! Выпить надо? Надо! Обратно поедем? Поедем! Дорога дальняя? Дальняя! Ехать скучно? Скучно! Только что ехали, сам должен понимать. Нужно же чем-то скрасить время в пути! — тараторил он, не давая вставить собеседнику и слово.
За разговором незаметно добрались до дверей Володиной квартиры. Хозяин не без гордости показал свое жилище, а также старинные раритетные книги…
— Перестань, Саша, устраивать предновогоднюю читку! Будет еще время! Пошли на кухню — дело к тебе есть.
Книги очень заинтересовали Сашку, он нехотя оторвался от них. На кухне Володя уже успел накрыть стол и разлить по рюмкам коньяк.
— Ты уж извини за скромную закуску. Мы два дня назад из дому уехали, всю еду, что могла испортиться, забрали с собой, — оправдывался он.
— Ничего страшного! Селедка иваси — чем не закуска к коньяку! Хлеба бы только кусочек.
— Хлеба-то, к сожалению, и нет, — огорченно произнес он. — Ба! Как это я забыл! В холодильнике же есть «Киевский» торт!
После выпитой под селедку с тортом бутылки коньяку они завернули телевизор «Юность» в покрывало и стали собираться в дорогу.
— Пошли «огородами», там автобусов больше, — со знанием дела уже на улице проговорил пьяный Володя.
Сашке все вокруг было незнакомо, и поэтому ему ничего другого не оставалось, как только со всем соглашаться.
Вначале телевизор несли вдвоем, взявшись за концы покрывала. Но после того как несколько раз он падал в снег, Володя сказал, что понесет один. Бедный телевизор! Хозяин, поскользнувшись несколько раз, падал вместе с ним на землю, потом защемил в дверях автобуса, по пути нещадно ударял о разные предметы…
В электричке снова пили коньяк, закусывая исключительно соленым огурцом, предусмотрительно прихваченным Володей. Бутылку они, естественно, не допили. Сашкин спутник был совершенно пьян, да и он сам тоже изрядно «нагрузился». После горячительного замечательно спалось под перестук колес.
В Клин приехали за полчаса до полуночи. Выйдя на воздух, они перекурили и двинулись в сторону здания вокзала искать транспорт, на котором можно было бы добраться до места. Автобусы, следующие в поселок, в это время суток уже не ходили.
На привокзальной площади стояли несколько частных автомобилей. Подойдя к одному из водителей, они долго упрашивали его подвезти, однако тот отказался — его не прельщала перспектива встречать Новый год в пути. Только когда Сашка предложил ему четвертной, парень «сломался» и согласился довезти до поселка.
Уже в машине Володя вспомнил о недопитом коньяке и предложил «поправить» здоровье.
— Только не это! — категорически отрезал Сашка.
— Хозяин барин! А вот я вмажу граммов сто! — с вызовом сказал Володя и отпил прямо из горлышка бутылки.
К самому дому водитель не подвез, и им пришлось прилично пройтись, затем подниматься по длинному и крутому косогору. Заснеженный пустырь преодолели быстро, правда, нацепляли на одежду множество колючек репейника. Вот с подъемом в гору дела обстояли гораздо хуже. Уклон был ну уж очень крутой! Поднявшись по косогору на одну треть, они вдруг обнаруживали, что несут пустое покрывало. Телевизор словно давал знать, что с ними ему не по пути — он периодически «освобождался от пут» и скатывался к подножию склона.
— Понесу один, не то мы так далеко не уйдем! — пьяно пробормотал Володя, забрасывая себе на плечи узел с телевизором.
Сашка поднял голову и увидел бегущего к ним навстречу Кади, а также стоящих на вершине горки девушек.
Саидов подбежал к Володе и тут же предложил свою помощь:
— Дай мне, я понесу!
Володя, вместо того чтобы отдать Кади свою ношу, с гневом набросился на него:
— Ты кто такой, а? Ты хочешь забрать мой телевизор? Я его пру из самой Москвы, а ты хочешь на халяву забрать? Я тебе так просто телик не отдам! Я буду драться!
— Володя! — крикнул ему Сашка. — Ты что, обалдел? Это же Кади! Не узнаешь его, что ли?
Заподозрив неладное, к ним подбежали девчата. Только после Ирининых уговоров Володя отдал узел Саидову, и они все вместе направились к дому.
Как только сели за стол, Резеда посмотрела на будильник, стоявший на серванте, и всплеснула руками:
— Ой! Новый год уже!
Неизвестно, правильно шел будильник или нет, но Саидов откупорил бутылку с шампанским и наполнил бокалы.
— С Новым годом! — радостно закричали все хором и зазвенели бокалами.
За столом сидели недолго. Выпив по три рюмки, все оделись и пошли на дачку жарить шашлыки. Для себя Кади замариновал курицу.
Дачка располагалась по соседству. На этом подворье некогда жил Володин дед. Старый дом снесли и на его месте построили летнюю дачку.
Снега в тот год выпало много, намело метровые сугробы. Саид предусмотрительно заранее расчистил проходы и небольшую площадку, разложил дрова. В плотном снежном сугробе соорудил стол. Когда разожгли костер и разложили закуску, празднование Нового года продолжилось. Володю развезло окончательно — он уже не стоял на ногах. Сашка и Кади взяли его под руки и затащили в дом. Уложив приятеля на диван отдыхать, они вернулись к дамам.
Нажарив шашлыков, вся честная компания переместилась в дачный домик. Теплее там, конечно, не было, но освещение и удобные кресла оказались как нельзя кстати. Хорошее вино, ароматный шашлык, гитара, три прекрасные дамы рядом… Что больше нужно для души в такой праздник?!
Домой вернулись уже к утру. Володя оказался законченным эгоистом, он единолично развалился на диване, отбивался, мычал и не позволил его разложить. Всем пятерым пришлось устраиваться на полу. Правда, ложился Сашка с краю, рядом с Резедой, а проснулся почему-то посередине, между Наташей и Ирочкой…
Уже около полудня Сашка с Саидовым поднялись и в одних в трусах, босиком выскочили на улицу. Сашка с разгона нырнул в глубокий сугроб. Снег был мягкий как пух! Как это было здорово! Даже тридцатиградусный мороз нипочем!
На пороге в меховой шапке, овчинном полушубке и валенках показался Володя.
— Мужики! Вы с ума посходили! Заболеете! — крикнул он и зябко поежился.
— Снимай свой зипун и присоединяйся к нам! — позвал его Сашка.
— Еще чего?! Не дождетесь! — крикнул на ходу Володя и проследовал в туалет.
Когда ребята вернулись в дом, бабуся удивленно спросила:
— Босиком-то холодно будет бегать? Не нужно босиком-то, а вы голышом-то, однако! Чёи-то вы? Воды в доме у нас, что ли, нет? — смешно причитала она, подавая им по большому махровому полотенцу.
После обеда поехали на лыжах в лес. Какая там была красота! Искрящийся на солнце снег, заснеженные густые высокие ели, бодрящий морозный воздух…
Володя, спускаясь с горы, упал и сломал лыжу. Высунув голову из сугроба, он заорал:
— Эй! Кто хочет выпить? Идите ко мне!
Собравшись вместе, шутили, смеялись и пили из фляжки почти ледяное сухое вино.
Время пролетело весело и незаметно. Сашке жаль было расставаться с новыми друзьями. Однако ему и Саидову нужно было возвращаться в Москву. У остальных в запасе был еще один выходной.
На прощание с этими удивительными местами Кади сфотографировал Сашку на вершине злополучного для Володи косогора. Жаль только, что снимок оказался не очень удачным.

ХХV
Вскоре после новогодних праздников Сашка и Володя пошли на вечер танцев в клуб «Яуза», который в народе называли «Кошкин дом». Женщина-контролер, знавшая молодых людей как завсегдатаев, постоянно пропускала их без билетов. Они догадывались, что таким незатейливым образом пытаются разбавить многочисленное женское общество в клубе. Женщины разных возрастов и привлекательности, как правило, стояли у стенки, оценивающе разглядывая танцующих мужчин и их партнерш. Каждый раз вечер превращался в непрекращающийся «белый танец». И неважно, был он объявлен или нет, с первых аккордов новой мелодии женская часть публики мгновенно разбирала мужчин. Последним, если они сами хотели кого-то пригласить, нужно было тоже поспешать — в противном случае они становились жертвами хищных дамочек, которые страстно прижимались к кавалерам, вызывающе обхватив руками их за шею.
Вот и Сашка еще не успел сдать в гардероб верхнюю одежду, а к нему подбежала едва знакомая девушка.
— Здравствуйте, Саша! — поздоровалась она, нервно перебирая пальцами пуговицы на своей розовой кофточке. — Вы что-то в последнее время перестали радовать всех своим появлением в клубе…
— Привет! Однако, Ирина, извини, мне сейчас некогда… — как можно равнодушней ответил тот, пытаясь поскорее отделаться от назойливой девицы.
После того, как однажды он имел неосторожность проводить Ирину домой, она неотступно следовала за ним, стоило ему только появиться на танцах. Сашка намеренно пытался затеряться в толпе, но та через некоторое время снова находила его и продолжала донимать глупыми вопросами. Понятно, что девушка была увлечена Сашкой и хотела таким образом обратить на себя внимание молодого офицера. Одного только не понимала, что подобной назойливостью она лишь отталкивает предмет своей любви.
— Саша… Саша, там такая музыка! Такая музыка!.. Идемте скорее танцевать!
— Ирина, извините, но мне с другом нужно поговорить — есть проблемы, — поспешил отказаться тот, но, поймав опечаленный взгляд девушки, сжалился: — Встретимся в зале. Мы скоро придем.
— Вот ты и влип! — засмеялся Володя Родникас. — Обложила тебя, словно охотники волка красными флажками!
— Не то слово.
— Представляю, что было, если бы ты с ней завел шуры-муры!
— То-то и оно, что между нами ничего не было, а впечатление такое, будто я обещал взять ее в жены! Караулит на проходной после занятий, пирожки пытается всучить, блинчики. Фильмов «Семь невест ефрейтора Збруева» и «Большая перемена», наверно, насмотрелась. Там по уши влюбленные барышни пытались покорить мужиков своей незатейливой стряпней.
— Бывает же такое! Хорошо, что мне типа этой никто не попался! Кстати, пирожки у нее в прошлый раз тоже были ничего. Особенно с капустой...
— А ты откуда знаешь? Я же не беру их никогда.
— Да так… Я предположил…
— Вовка, признавайся, не темни!
— Так ты тоже ел эти пирожки.
— Когда?
— На той неделе, когда Леха в честь рождения… сына проставлялся.
— Ты же говорил, что это Лехина жена напекла и поездом ему передала посылку.
— Говорил, но пирожки были Ирины. Мы шли после занятий, а она тут как тут со свертком. Мол, передайте Саше презент. Я и взял…
— Чего же не передал тогда?
— Знал, что ты будешь ругаться и еще чего доброго скажешь вернуть пирожки обратно. Злись не злись, но пирожки были знатные. С закуской, сам понимаешь, тогда было туговато.
— Можно подумать, она их сама пекла — мать ее выпечкой увлекается.
— Теща пекарь — тоже неплохо!
— Получишь ты, Вовка, сейчас по шее!
— Чуть что, ты сразу по шее! Шея у меня же не казенная.
— Раз провинился, значит, будешь сегодня отваживать от меня Иру.
— Все что угодно, только не это!
— Другого мне от тебя не надо. Да и что здесь такого? Подумаешь, всего-то и делов — пригласить девушку на танец! Как только она ко мне направляется, ты ее тут же приглашаешь. Договорились?
— Ладно, считай, что уговорил.
У самого входа в танцевальный зал Сашка придержал друга за рукав пиджака:
— Погоди, дай осмотреться, чтобы на Ирину раньше времени не напороться.
Сашка внимательно оглядел присутствующих в зале людей… Из множества лиц его привлекло только одно! У парня даже что-то екнуло в груди. Сразу даже показалось, что улыбка красивой девушки адресована вовсе не ему. Тут заиграла музыка, и Сашка шагнул навстречу своей судьбе…
Во время танца они молчали и не сводили друг с друга глаз. Наконец, преодолев несвойственную ему робость, Сашка негромко представился и спросил у незнакомки ее имя.
— Таня, — ответила девушка и опустила глаза.
Проводив Таню к подруге, стоявшей у стены, Сашка подошел к Володе. Не успел он ничего сказать Родникасу, как подбежала Ирина.
— Саша, я вас ищу по всему клубу! Я уж подумала, что вы ушли. Пойдемте танцевать!
— Извини, но я не могу. Моя бывшая жена пришла сюда, и я хочу с ней помириться, — врал Сашка, поняв, что сегодня Ирина может не только испортить ему вечер, но и сорвать продолжение знакомства с Таней.
— Ты не говорил, что был женат!
— Я много чего тебе не говорил, но что это, собственно, меняет? Разве я должен тебе во всем отчитываться? По-моему, мы не настолько знакомы, чтобы я тебе все рассказывал.
— А я думала… — девушка вдруг замолчала, а в ее глазах показались слезинки.
— Прости меня, — стал успокаивать ее Сашка. — Потанцуй с кем-нибудь другим! Вот с Володей, например.
Ирина вдруг зло фыркнула и, резко повернувшись, демонстративно обняла Родникаса
— Может, и ты из меня дуру хочешь сделать и тоже откажешься от приглашения на танец?
Володя ничего не ответил, лишь с укоризной взглянул на друга и поплелся вслед за девушкой.
Сашка с облегчением вздохнул и стал высматривать Татьяну. В этот момент для него, кроме нее, никого вокруг не существовало. Заметив Таню невдалеке от эстрады, он с интересом наблюдал за ней. К девушке то и дело подходили кавалеры и приглашали на танец, однако та всем отказывала. Отправив восвояси очередного поклонника, она вместе с подружкой весело смеялась. Когда Танину подругу пригласил моложавый мужчина средних лет, Сашка стал проталкиваться к эстраде сквозь шумную толпу. Он подошел к девушке почти одновременно с каким-то парнем. Тот чуть опередил Сашку и первым протянул ей свою руку, приглашая на танец.
— Извините, — отстранившись, сказала она, и, указывая на Сашку, пояснила: — Этот танец я уже обещала вот этому молодому человеку…
В конце вечера Сашка и Володя встретились в гардеробе.
— Куда ты пропал? Везде тебя ищу. Бросил меня, понимаешь, в объятия гидры, а сам в любовь с барышнями играет, — недовольно бурчал Родникас.
— Не с барышнями, а с барышней, — поправил его Сашка. — Кстати, а где твоя пассия?
— Моя?! Никакая она, дорогой мой, не моя — вся, вместе со своей глупостью и розовой кофточкой, целиком твоя! Прицепил мне репей на зад и еще издевается.
— Сам виноват, проштрафился.
— «Проштрафился», — передразнил Сашку Володя. — Поперлась разобиженная гидра домой. Сказала, что ты ее в себя влюбил и играешь теперь, как с куклой.
— Ну и дела! Дитя она еще горькое.
— Это дитя обещало в другой раз плеснуть кислотой в лицо своей сопернице.
— Да? Это уже серьезная заявка на «недвижимость»… Я считал ее всего лишь взбалмошной девчонкой, а она, оказывается, еще не только набитая дура, но и психопатка…
— Дура?! Психопатка?! Мягко сказано! Такая цаца, без царя в голове, делов нехороших много может наделать. Поди разберись, что в этой кудрявой головке делается! Ослепленная любовью и обиженная отказом женщина — это беда на крыльях ночи!
— Бог с ней, Вовчик! Пусть ей будет лучше! Знаешь, я с такой девушкой сегодня познакомился!..
— То-то, гляжу, не найти тебя весь вечер! Глаза масляные, блестят! — перебил Родникас.
— У нее, между прочим, есть очень интересная подружка. Людмилой зовут. Людмила ее сюда и притащила.
— Спасибо! А вот этого нам не надо! — словно испугавшись, Володя демонстративно отстранился ладонями. — На сегодня мне одной интересной уже хватило! Так сказать, сыт по самое горло!
— Ничего ты не понимаешь!
— А что мне понимать? Он влюбляется. А я? Всучил мне какую-то дуру, и развлекай ее весь вечер!
— Вов, не заводись и прости «дядю» за дела не столь благовидные! Если честно, то я почти влюбился!
— О! Куда Остапа понесло! — засмеялся Родникас.
— Сказал ему правду, а он меня на смех поднимает. Друг еще называется!
— Ох-ох-ох! Посмотрите на него: омрачил мне вечер, а сам щеки раздувает! Не злись! — Володя хлопнул друга по плечу и, легонько подтолкнув в спину, согласился: — Ладно, показывай своих подружек! Но предупреждаю: только ради тебя и в последний раз!
Молодые люди, провожая девушек домой, всю дорогу их смешили. Погода располагала к прогулке по ночной Москве: было немножко морозно, падал пушистый снег...
— Вот я и пришла! — сказала Таня, указывая на двухподъездный трехэтажный дом, видимо, еще довоенной постройки. — Спасибо за вечер! — Она приблизилась вплотную к Сашке и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула парня прямо в губы.
Сашка придержал девушку, и их губы слились в долгом поцелуе…
— Прекратите лобзания в общественном месте! — раздался из-за угла дома чей-то бас.
— Ой! — испуганно отстранилась Таня.
— Не обращай внимания! Это Вовка шалит, — успокоил Сашка девушку и снова поцеловал.
— Молодожены, — не выходя из-за угла, обратился к ним Родникас. — Я абсолютно не против, чтобы вы полчасика еще позажимались, однако вся беда в том, что мы с Сашей сегодня истратили все деньги. Вас, Танюша, это совершенно не касается, но мы, если не поспешим, опоздаем на метро! Конечно, вы можете нам дать на такси… Но с нашей стороны это выглядело бы просто свинством.
— Могу дать и на такси, — засмеялась девушка.
— Не нужно, он пошутил, — улыбнулся Сашка.
— Пусть дает! Чего ты, Сашка, стесняешься? Не понимаю тебя! Ему дают приличные деньги на такси с заездом в ресторан «Метрополь», а он отказывается!..
— Вот кнут! Ладно, иду, Вов, иду! Дай только минутку попрощаться!
— Тебе пора, — смотря Сашке в глаза, с грустью произнесла Таня.
— Все хорошее когда-то заканчивается, вот закончился и этот чудный вечер…
— Ты номер моего телефона не потерял?
— Нет! Я его запомнил. Никогда не запоминаю номера телефонов, а твой, когда ехали в метро, заучил!
На прощание они поцеловались, и Сашка побежал догонять друга…

ХХVI
В середине февраля Сашка вернулся в Москву. После зимней сессии он ездил навестить своих родителей. Две недели отпуска, как обычно, наполненные встречами с родственниками и друзьями, пролетели незаметно.
В первый день отпуска они с отцом побывали у Сашкиного дяди в соседнем городе, где все втроем на машине попали в переделку. Виной всему послужил гололед и разбитое ухабами лесное шоссе. Автомобиль занесло и стянуло в глубокий кювет, положив в снег на правую сторону. К счастью, ни пассажиры, ни техника не пострадали. Только когда переворачивали автомобиль на колеса, Сашка в горячке оставил на крыше салона две вмятины от больших пальцев рук. Уже дома он вновь осознал, насколько бренна человеческая жизнь. Ведь его невнимательность на дороге могла стоить жизни близким людям…
Поезд на Белорусский вокзал прибыл из Минска около пяти часов утра. Встретившись со своими однокурсниками, приехавшими этим же поездом, он вместе с ними поехал в общежитие. В коридоре Сашке встретился хмурый, с опухшим лицом Колесник.
— Салют! — поприветствовал он друга. — Если не выспался, то чего тенью по коридору бродишь?
— Привет, — вяло отозвался Шурик. — Я давно не сплю. Услышал твой голос, ты только что с кем-то очень громко разговаривал…
— Милана, своего приятеля-словака, в вестибюле встретил. Затащил меня к себе, пришлось с утра пораньше дегустировать его сливовицу. После он меня с шестнадцатого до десятого этажа полчаса провожал.
— Зайди и ко мне на минуту, разговор есть…
— Шур, извини, я только к себе заскочу. Брошу дипломат и переоденусь.
Когда Сашка вошел в комнату к Колеснику, тот сидел на кровати и щелкал кедровые орешки. По всему было видно, что парень находится в глубоком запое. На столе, на полу стояли и валялись пустые бутылки из-под водки, вина и пива. Грязную посуду и объедки несколько дней никто не убирал.
— Проходи, присаживайся, — указал Шурик на стул у стола. — Выпьешь? — спросил он, вытаскивая бутылку коньяку из-под подушки.
— Нет! — отрезал Сашка, забирая из рук друга бутылку. — И ты не будешь! По крайней мере, пока я здесь! Что с тобой случилось? Давай выкладывай все по порядку!
— Я, Саш, женился…
— Молоток, что женился — давно пора! Однако от этого в запой, мой хороший, не уходят. Лечить тебя я не собираюсь, ты ведь уже давно большой мальчик, а ведешь себя, как сопливый пацан! Посмотри, на кого ты стал похож — морда как подушка, обложился бутылками, как свинья желудями…
— Почему ты даже не спросишь, на ком я женился?
— А чего спрашивать? На Алине, конечно.
— В том-то и дело, что не на Алине, а на Марине!
— Как не на Алине?! Ничего не понимаю!
— Не на Алине… Заехал к ней в Уфу, хотел предложение сделать. Просидели весь вечер и ночь с Валерией за столом, разговаривали и ожидали это «сокровище». Приперлась под утро, пьяная и помятая. Я цветы ей в лицо бросил, хлопнул дверью и ушел.
— Ну и дурень! Ты в компаниях разве мало бывал? Чего сразу хвост трубой?!
— Мне Валерия сказала, что она после моего отъезда с каким-то женатым мужиком стала встречаться…
— Слушал бы ты ее больше! Алина — молодая девчонка, ты далеко. Ей что, прикажешь с рукоделием у окошка сидеть и ждать тебя, принца на белом коне? Впрочем, это не мое дело.
— Теперь мне уже все равно! Я, когда ехал от нее в автобусе, первой встречной девушке сделал предложение, и мы поженились…
— Молодец! Что еще я могу тебе на это сказать? Вообще-то, мог бы мне позвонить... И где сейчас твоя законная супруга?
— Я комнату неподалеку снял…
— Долбак ты, Шурик! Она тебе, дурню, поверила. Не побоялась уехать с практически незнакомым человеком за несколько тысяч километров от дома. А ты бросил ее одну и засел в этой берлоге на неделю на стакан! Будешь жить с этой Мариной или нет — это твое личное дело. Но раз привез ее сюда, то будь добр вести себя, как подобает мужчине и мужу! Женился — так живи! Не хочешь — разводись и не дури никому, в том числе и себе, голову! Купи Марине билет и отправь к маме. Ты же не баба — нечего хныкать по этой Алине! Она не стоит того, чтобы из-за нее гробить свою жизнь! — в завершение монолога Сашка откупорил бутылку и произнес: — Выпиваем по сто пятьдесят и спим пару часов. Просыпаемся, приводим себя в порядок и едем к Марине. Чтобы цветы жене обязательно купил! О причине твоего временного отсутствия я придумаю, что сказать, но учти — в первый и последний раз…
Сашка был рад, что у Шурика в семье вскоре все нормализовалось. Тот даже отпраздновал с друзьями свою женитьбу. После веселого застолья ребята начали расходиться по домам.
— Давай провожать гостей под музыку! — предложил Миша Носбрух Колеснику, лихо растягивая меха баяна.
Процедура проводов занимала минут пять. За период очередного подъема и спуска лифта всем уходящим наливали по граммульке. Под угощение «на посошок» ребята распевали песни под Мишкино попурри на всевозможные темы.
— Это кто у вас на органе играет? — поинтересовался у милиционера зашедший с улицы полковник, услышав доносившуюся из шахты лифта музыку.
Сержант, с неохотой оторвавшись от книги, ответил:
— Десятый этаж свадьбу однокурсника празднует.
Полковник махнул рукой и заспешил к выходу.
— Ой! Совсем забыл — меня на кафедре ожидают! — явно соврал он и почти выбежал из здания общежития.

ХХVII
Таня жила одна в небольшой квартире, выделенной ЖЭСом, в котором раньше подрабатывала дворником. В Москву она приехала из-под Рязани. Вскоре  после свадьбы ее муж, военный летчик, погиб в авиакатастрофе.
— Я его не любила… Можно сказать, толком даже не знала! — рассказывала она о себе. — На окраине нашего города стоял авиационный полк. Солдаты и офицеры не пропускали ни одного мероприятия в Доме культуры. Как-то на танцах прицепился ко мне молодой летчик. Провожал несколько раз, а затем пропал. Я не интересовалась, куда он подевался. Больно надо было! Прошло полгода, вдруг заявляется старший лейтенант и говорит моим родителям, что приехал за мной. Я в слезы, а родители настаивают, чтобы я ехала с ним. Ославил, говорят, тебя, теперь не только замуж никто не возьмет: по улице не пройти, позора не оберешься! А что я, молодая, глупенькая была. Едва полгода прошло, как десять классов закончила, и на тебе — замуж отдали. Почти месяц без росписи жили, мне ведь тогда восемнадцати еще не было. Когда Игоря не стало, я сразу домой поехала. В Москву меня родная сестра перетянула. Она у нас «шишка» — директор магазина. Вот так я стала «лимитчицей». Устроилась на работу дворником, а через год поступила в институт на заочное отделение. Теперь вот учусь и работаю на заводе в бухгалтерии…
После нескольких месяцев знакомства Сашка переехал из общежития к Тане. Володя с Людмилой были их частыми гостями. Иногда общение затягивалось допоздна, и тогда в распоряжение друзей отдавалась просторная кухня, где стоял широкий диван. Поутру, если это был выходной, Родникас облачался в Татьянин халат и, как всегда, вытаскивал из морозильной камеры свой фирменный напиток — утренний «освежающий морс», а попросту кастрюльку с тягучей ледяной водкой.
— Подъем, господа! Я вам кофий в постель принес! — весело балагурил он, присаживаясь на хозяйскую кровать, поторапливая свою подружку: — Людок, перестань копошиться на кухне! Неси быстрее колбаску и посуду из «горного хрусталя», народ здесь уже слюной изошел!..
Однако вскоре эти встречи стали редкими, а затем и вовсе прекратились.
Нет, никто не ссорился. Просто однажды Володя застал Людмилу в ее коммуналке с каким-то мужиком. Дверь в квартиру тогда ему открыла соседка.
— Шлюха ты, Людка! — войдя в комнату своей подруги, тихо сказал Родникас. И тут же резко бросил вскочившему с постели мужику: — А ты чего вскочил, болезный?! Лежи-лежи и не кашляй. Дать бы тебе, конечно, для порядка по роже, но не буду — сам мог оказаться в подобной ситуации. Кувыркайтесь на здоровье! Извините, что помешал...
Когда Сашка рассказал Татьяне о происшедшем, та, немного помолчав, сказала:
— Я понимала, что они не пара. Вовка добрый, прекрасный человек, а Людка… Она… Она грязная. Да-да, грязная! И душа у нее этой грязью измазана. Она моя лучшая подруга, знаю, что не предаст и не подведет в любой ситуации, а вот насчет мужиков… Перед любым расстелется.
— Больная, что ли?
— Нет, муж ее однажды очень сильно обидел.
— Муж, который объелся груш?
— Этот точно объелся. Кстати, ты его знаешь. Живет в комнате напротив.
— Валера? — удивился Сашка.
— Он самый, Валера. Приехала как-то погостить к Людмиле подруга, а они тогда ремонт в комнате делали. Спать пришлось всем троим на одном диване. Валера улегся посередине. Когда ночью Людка проснулась, Валера занимался любовью с ее подругой. Пристроился тихонько сзади — и давай…
— Перепутал, наверное! — засмеялся Сашка.
— Он тоже ей так заявил, мол, перепутал в темноте. Подругу Людка сразу же выставила за дверь, а сама бросилась в загулы. Спала со всеми подряд, даже мужа не стеснялась. В прошлом году развелись.
— Развелись, а «мстить» не перестает!
— Валерку своего очень любит, а простить не может. Плачет в подушку по ночам…
— Видел, как она плачет…
— Дурашка ты, Сашка! — с грустью улыбнулась Таня и провела несколько раз рукой по Сашкиным взлохмаченным волосам…

Однажды Сашка забежал в общежитие взять кое-какие вещи. Следом за ним в комнату вошел Проглот.
— Сань, а Сань! У тебя случайно ничего нет пожевать?
— Да откуда? Я теперь ведь сейчас здесь не живу. Только иногда забегаю переодеться.
— Сань! Ну, хоть сухарик найди! Я ужасно жрать хочу, а денег нет ни копейки, — взмолился Проглот.
— Возьми вот пару рублей.
— Если за здорово живешь, то давай, а в долг не возьму — его отдавать нужно. Мне бы поесть чего…
— Сухарик, может, где и завалялся, — сказал Сашка, — в холодильнике посмотри.
— Саня, а можно, я еще и луковицу возьму?
— Да бери ты, господи, что хочешь!
Проглот, не очистив луковицу, жадно вцепился в нее зубами, словно это было яблоко, и захрустел сухарем.
— А говорил, что ничего нет! – с набитым ртом произнес довольный сосед. — Ведь столько жратвы у тебя пропадает!
— Проглот! Ты уже тут как тут! — воскликнул заглянувший в комнату Родникас. — Бедный, все никак нажраться не можешь! Проглот — он и в Африке проглот. Луковицу рубает и даже не морщится! У меня только что кусок колбасы со стола спер. Гони его, Сашка, пока за комнатные растения не принялся! Деньги на сберкнижку кладет, а на еду себе почти ничего не оставляет. Потом ходит и побирается. Экономит! Плюшкин хренов! Кстати, Проглот, займи под процент двадцатку до получки.
— Нет у меня ничего, — замялся Проглот, принимаясь за вторую луковицу.
— Отдам на пятьдесят процентов больше!
— Сколько? Пятьдесят?! — переспросил тот.
— Не жмись, Проглот! Нужно очень! — пытался раскрутить однокурсника Володя.
— Не нашим и не вашим получается. Под семьдесят пять процентов и только вечером! Мне долг должны отдать.
— Нет, ты неисправим! Лучше я у Сашки займу. Он не такой жмотяра, как ты.
— Ладно, я согласен на шестьдесят процентов.
— Не нужно, обойдемся без сопливых.
— Ты не обижайся, так и быть, давай пятьдесят! Я пошутил, — желая окончить торг, примирительно заявил Проглот.
— Видишь, Саша, что и требовалось доказать — денег у него больше нашего, но будет сухарем и луковицей давиться!
— Да, Проглота не исправить! Слушай, а ты часом денег заработать не хочешь?
— Как? — живо заинтересовался скряга.
— Как? Пепел от сигарет в аптеках принимать стали. Трехлитровая банка там за червонец уходит.
— Эге! Нашли дурака! После того как с тараканами меня провели, я вам уже не верю.
— Не хочешь — не верь, — с видимым равнодушием произнес Сашка и добавил: — С параллельного курса парень у картежников специально банку поставил. У них постоянно полно народу толчется, мужики почти все курящие. Была одна банка, теперь три уже стоит!
— Врете! — алчно сверкнув глазами, вскрикнул Проглот.
— Пойди и посмотри,— подыграл другу Родникас. Когда Проглот ушел, он, смеясь, сказал: — Горбатого могила исправит. Руку даю на отсечение, что этот придурок у картежников сейчас отирается. Давай переодевайся, я до метро тебя провожу. Мне на «Бабушкинскую» нужно ехать.
Минут через десять друзья вышли из комнаты. Когда Сашка закрывал замок, дверь соседней комнаты резко распахнулась и в коридор вышел в семейных клетчатых трусах Серега Огурцов.
— Па-ца-ны! — зевая и потягиваясь, обратился он к ним. — Вы минуту назад к нам не заходили?
— Нет, а что? — спросил Володя.
— Только что на подоконнике стояли три банки с окурками. Сгонял на кухню суп разогреть, возвращаюсь, а их уже нет. Словно испарились! Мистика какая-то!
Саша и Володя захохотали.
— Чё, мужики, дохнете, я чё-то не так сказал? — удивился Огурцов.
— Просто мы недавно Проглота подкузьмили. Сказали, что в аптеке пепел от сигарет принимают. Вот он, видимо, и спер эти банки, — все еще смеясь, выдавил из себя Сашка.
— Я не понял, на кой ляд сдались ему эти бычки? Купи пару пачек махорки, сожги, их потом преспокойно неси в свою аптеку! Но банки-то зачем тырить? — рассудил Огурцов и забарабанил кулаком в дверь комнаты, где жил Проглот.
— Так он тебе и открыл! — засмеялся Родникас.
— Эй, Проглот! Открывай, мать твою за ногу! Все равно тебя достану! — колотя руками и ногами в дверь, на чем свет стоит ругался Серега.
— Ты только его насчет аптеки не разубеждай, пусть себе собирает, — уже уходя, на прощание попросил Огурцова Сашка.
— Ладно, но этот козел у меня получит на табак и валенки! Он их жрать будет!
Когда ребята проходили мимо кухни, кто-то, заметив их, юркнул в глубь помещения.
— Что это за «индеец» от нас прячется? — громко произнес Родникас, заходя на кухню.
За углом затаив дыхание со сковородой в руках стоял их товарищ по взводу Игорь Сулейко. Все лицо парня было в ссадинах, а под глазом сиял огромный синяк.
— Что это с тобой?! — изумленно, чуть не в один голос воскликнули Саша и Володя, глядя на его перебинтованную, висящую на перевязи руку. — На разводе в академии сказали, что у тебя грипп…
— Какой там гриб-магриб — в вашу драную «Яузу» сходил! Только не рассказывайте никому.
— Сейчас метнемся и разнесем информацию об этом событии мирового масштаба по всей Москве! Скажи лучше, чего прячешься? — уточнил его Сашка.
— Не хочу пока никому на глаза показываться. И так уже, наверно, про меня всякую ерунду говорят, — грустно произнес их товарищ. — Может, вы бы мне хлеба прикупили? Я поесть приготовил, а хлеба нет. Приглашаю отведать моей трапезы. Или вы спешите?
— Да ладно, успеем! — ответил за себя и Сашку Родникас.
Уже за столом Игорь поведал им о своих злоключениях.
— В субботу с Лехой пошли на танцы в «Яузу». Познакомился там с одной девушкой, Леной зовут. Танцевали с ней весь вечер, потом пошел провожать на Ленинградский проспект. Полчаса она меня мариновала в подъезде, затем предложила зайти в гости. На кухне усадила за стол, достала из холодильника бадью с мясным салатом и чуть начатую бутылку водки. Сказала, чтобы я угощался сам, и пошла в комнату. Только пропустил рюмочку-другую, как заходит здоровенный детина в трусах. Что, говорит, пришел с моей женой развлекаться? Вылил в фужер остававшуюся водку и приказал ее выпить. Я выпил и захмелел. Он заставил меня съесть весь салат и вдобавок выпить литровую бутылку вонючего подсолнечного масла. Лучше бы меня стошнило сразу!
— Так не пил бы тогда, — перебил Игоря Володя. — Послал бы ко всем чертям собачим!
— Пошлешь, как же! Много навоюешь, когда тебе тесак к горлу приставили?! Спрашивает потом у меня этот бугай: «Ну что — поел? Сыт? Тогда иди с миром!» Вывернул мой кожух наизнанку, надел на меня. «Покажись, — говорит, — красавец. Расставь руки в стороны». Я и вытянул, а он трубу от швабры мне в рукава вставил. Пробовал сопротивляться, да был уже пьян! Потом врезал мне несколько раз по лицу, — с этими словами Игорь указал на свою опухшую синюшного цвета щеку. — Не помню, как он меня с лестницы столкнул. Очнулся, лежу в подъезде, руки в разные стороны, согнуть в локтях не могу. Все болит! Когда падал, из меня съеденный салат наружу через все дыры попер! В кожухе ворс длинный, на нем горошек с колбаской и застрял. От водки с подсолнечным маслом такой зловонный запах шел, что люди меня за версту обегали! Как только не умолял их мне помочь вытащить из рукавов трубу — никто слушать меня не захотел!
— Представляю, бежит этакий лохматый медведь с расставленными лапами! — давясь от смеха, стал обрисовывать на свой лад ситуацию Сашка. — Мех весь в разноцветных риголетах! Новогодняя елка, да и только! Ушанка на голове завязана так, что один лишь «пятак» торчит. Духан от пьяного и шатающегося медведя прет, что нос взрывает! Ясно. Люди, наверное, думали, что это какой-то больной руки растопырил и поймать их хочет. Скажи спасибо этим гражданам, ведь могли еще и милицию вызвать. Посадили бы на пятнадцать суток за приставание в непотребном виде к прохожим.
— Еще как могли! Я бабку какую-то в угол загнал. Полчаса на коленях умолял ее мне поверить и помочь! Насилу уговорил!
— Вот попал, так попал! — посочувствовал приятелю Родникас.
— Как в том анекдоте про студентов, — улыбнувшись, вспомнил Сашка.
— Про каких студентов? — недоуменно переспросил Игорь.
— Был такой случай. Двое неразлучных друзей-студентов повздорили. Один остался дома, а другой ушел гулять. Возвратившись домой только под утро, он не пошел на занятия, а завалился спать. На следующий день подобное повторилось с другим студентом. Дня через два, не выдержав игры в молчанку, ребята помирились. «Когда мы поругались, где ты пробыл всю ночь?» — спросил один другого. «Я попал в совершенно глупую ситуацию, — ответил тот. — На танцах познакомился с симпатичной девушкой. Она привела меня к себе домой, а там — компания амбалов в картишки дуется. Завели меня в ванную комнату и заставили перестирать ворох грязного белья. К утру только отпустили. А ты где ночью пропадал?» — «Где? Там же, где и ты! Переглаживал утюгом перестиранное тобой белье!»
— Примерно так все и было, — горько усмехнулся Сулейко.
Ребята переглянулись и разразились громким хохотом…

ХХVIII
Сашка и Татьяна по вечерам редко бывали дома. Ходили в гости к Таниным подругам или сестре, часто выходили прогуляться по центру ночной столицы. Сашке очень нравилось бывать в театре. Он и Танюшу приобщил к искусству. Каждый раз, ближе к полуночи возвращаясь домой, они проходили мимо скамейки во дворе, на которой распивали спиртное местные алкаши. Казалось, они никогда не покидали насиженного места. Восседали там граждане алкоголики и ранним утром, когда Сашка спешил на учебу.
Пьянчуги постоянно задевали прохожих, отпуская вслед хамские шуточки, а иногда и вовсе не давали людям проходу. Останавливали, лапали девушек и женщин, у мужчин вымогали деньги на опохмелку.
Обычно Сашка проходил мимо, не отвечая на оскорбительные словесные выпады ханыг. Да и Таня, крепко ухватив его под руку, каждый раз просила не слушать кретинов и не реагировать на их сквернословие.
— Ты, солнышко, одна здесь только не ходи.
— Хорошо, я все понимаю. Пойдем домой, мой любимый, пойдем! — испуганно повторяла она, теснее прижимаясь к нему.
Однажды Сашка, услышав за спиной сказанные в его адрес нецензурные слова, не стерпел. Он остановился и, сделав несколько шагов назад, громко спросил алкашей:
— Кто это сказал?
После короткого молчания со скамейки поднялся бугай с мясистым носом на красном, с прожилками небритом лице.
— Допустим, я сказал, и что дальше? — с уверенностью в своей безнаказанности самодовольно ухмыльнулся верзила.
— Врежь ему, Колян, и все дела! — выкрикнул приятелю тщедушный алкаш в тельняшке.
— Врежь! Пусть не выпендривается! — поддержали Коляна собутыльники.
Сашка не стал ожидать, когда пьянчуга начнет драку. Подскочив к нему, коротким ударом левой руки «нащупал» Коляну печень, а правой — уложил на землю.
— А вы чего, уроды, мать вашу, расселись?! — злобно бросил Сашка замершим в испуге алкашам. — Валите отсюда! И чтобы я вас здесь больше никогда не видел! Или кому-то нужно отдельно еще раз повторить?!
— Нет, нет! — понятливо закивали головами те и быстро разошлись.
Поднялся с земли и заковылял вслед за приятелями Колян.
С тех пор ханыги долгое время в районе этой скамейки не появлялись. Однако потом, убедившись, что парень не обращает на них никакого внимания, стали снова собираться в излюбленном месте. Когда Сашка проходил мимо, алкаши отводили глаза в сторону либо демонстративно его приветствовали.
— Горбатого могила исправит! Пусть живут! — сказал он как-то Родникасу, когда тот поинтересовался его взаимоотношениями с некогда пристававшими к прохожим акшами…

Таня уехала по «горящей» путевке в один из прикарпатских санаториев. Сашка в одиночестве заскучал и перебрался жить в общежитие. Компанию ему составил Родникас, отправивший супругу и сына в родной Даугавпилс. Общежитие жило, как и прежде, своей бесшабашной, холостяцкой жизнью.
После занятий Сашка зашел в лабораторию, однако руководителя своей научной работы там не застал. После получасового ожидания решил пообедать в столовой.
«Опоздал, придется идти в кафе», — подумал он, окинув взглядом пустые кухонные бачки и лотки.
— Столовая не работает! Впрочем, есть борщ… — сказала ему молодая повариха, улыбнувшись и кокетливо стрельнув глазками. Немного подумав, предложила: — Если не спешите, то поджарю вам колбасы и разогрею картошку?
— Буду очень признателен за это! — улыбнувшись ей в ответ, сказал Сашка.
— За что это ему такие привилегии? — недовольно просипела пожилая шеф-повар.
— В счет будущих заслуг! — отбрила ее девушка, наливая в тарелку борщ.
Шеф-повар хмыкнула и скрылась в коридорных лабиринтах столовой.
Пообедав, Сашка поблагодарил повариху за заботу. Он на секунду нежно взял ее за руку и тут же отпустил. Перекинувшись несколькими ничего не значащими фразами и сказав пару комплиментов, он зашагал к выходу. Девушка, видимо, ожидала от парня чего-то большего и с некоторой укоризной посмотрела ему вслед.
На улице стояла теплая и солнечная погода, однако настроения не было. Чтобы хоть как-то развеяться, Сашка решил немного прогуляться. Пройдясь по магазинам и купив себе на ужин продуктов, он медленно брел к общежитию. Как вдруг около его «взорвался» от удара об асфальт молочный пакет с водой, рассыпая во все стороны брызги. Сашка посмотрел вверх и увидел в окне десятого этажа довольные лица Огурцова и Родникаса. Сашка в ответ улыбнулся и помахал приятелям кулаком.
— Испугался? — весело спросил уже в коридоре Володя. — Чего такой хмурый?
— Настроение поганое. Завтра выпуск у старшекурсников, что-то и мне захотелось покинуть вместе с ними родные пенаты.
— Да ладно, будет тебе хандрить, Санек! Знаю, откуда ветер дует — Танюхи нет, вот и нос опустил. Пойдем, развеселю тебя немного. На кухне Огурцов с Проглотом спорят по поводу того, сколько в презерватив воды вмещается. Проглот говорит, что не более пяти литров, а Серега полное ведро залить туда собирается. Они при свидетелях уже ударили по рукам.
Когда друзья зашли на кухню, там собралось уже человек десять. Огурец держал на большом листе фанеры раздувшийся от жидкости белый резиновый шар и ругал Горшка, слишком быстро, на его взгляд, вливавшего воду из ведра.
— Все! Есть! — заорал Горшок, закончив свое занятие.
— Беги, Проглот, в магазин, — с ехидной ухмылкой посоветовал Огурцов проигравшему.
— Так тама теперь обед… — заюлил тот.
— Взгляни на часы, Проглотище! Что ты мне дуру гонишь?! Короче, деньги на бочку! Мы с ребятами сами сходим, обойдемся без сопливых.
Собравшиеся одобрительно загалдели. Проглот под шумок хотел незаметно сбежать, но его задержал за рукав рубашки Леха Предриков.
— Куда рванул, неумытый поросенок?! Колись, сквалыга, если пари проиграл! — наседал он на хитреца.
— Так я в магазин хотел за «сухариком» сбегать…
— Сказал — не надо, мы сами сбегаем! — разозлившись, рявкнул на Проглота Огурцов. — Давайте сбросим эту бомбу вниз, вот будет хохма! — вдруг предложил он, сминая в руке несколько денежных купюр, полученных от Проглота.
Презерватив завязали и осторожно вынесли на куске фанеры на открытую лоджию.
— Вроде взрослые люди, а словно дети! Давно офицеры, а курсантская дурь из вас еще никак не выветрится, — досадуя на глупую шутку коллег, сказал Сашка. — Смотрите, на человека не сбросьте — все-таки двенадцать литров воды!
— Ерунда! — в азарте воскликнул Серега, выворачивая за балконные перила огромную искусственную каплю.
В этот момент из-за угла общежития показался молодой мужчина, выгуливавший восточно-европейскую овчарку. «Водяная бомба» упала и разорвалась рядом с псом. Овчарка, не осознавая происходящего, в паническом испуге метнулась несколько раз из стороны в сторону и ухватила зубами хозяина за руку. Мужчина завыл от боли, пытаясь другой рукой расцепить челюсти одуревшего животного. Мокрый с ног до головы хозяин не ругал свою собаку, зато проклятий и угроз в сторону обидчиков им было послано немало. Он, конечно, пожаловался дежурному. Однако разве возможно в шестнадцатиэтажном общежитии найти тех, кого никогда не видел в лицо?..

На следующий день занятий не было — академия праздновала очередной выпуск. На площади около ВДНХ состоялось всеобщее построение, вручение дипломов выпускникам, прощание их со знаменем и прохождение торжественным маршем.
Сашка, Родникас и Предриков искренне поздравили своих приятелей Андрея и Виктора с окончанием учебы. После обеда друзья собрались в комнате Лехи и накрыли импровизированный стол. Выпускники пропустили по паре стаканчиков и пошли готовиться к вечернему прощальному банкету. Предриков врубил на всю катушку проигрыватель с единственной пластинкой. На одной стороне была записана песня «День Победы» в исполнении Льва Лещенко. На другой — бернесовская «Безымянная высота» и душещипательный хит в исполнении актера Михаила Ножкина из киноэпопеи «Освобождение». Хотя эти песни за год набили оскомину, но в тот день были, как никогда уместны и наполнены новым смыслом.
Отправив Леху в магазин за продуктами, Сашка с Володей высунулись в окно и стали наблюдать за происходящим на улице. Внизу сновали групами и поодиночке слушатели, выпускники, а также их близкие, друзья и знакомые. Настроение у всех было под стать солнечной июньской погоде. Лишь одна длинноволосая девушка в розовом вечернем платье одиноко стояла недалеко от входа в общежитие, нервно покручивая в руках букетик цветов.
— Глянь, Вовчик, на ту девицу, — сказал Сашка другу. — Когда мы возвращались с построения, она стояла на этом же месте…
— Точно… И я на нее обратил внимание. По-моему, в прошлом году она тоже торчала здесь в ожидании?
— Кого вы там высматриваете? — как всегда, подкравшись, громко спросил Леха.
— А ты откуда, оглоед-невидимка, появился? — обернувшись, поддел приятеля Володя. — Слушай, почему мы тебя внизу не видели?
— Выпускник Пашка Хромов от какой-то дамы ноги делал, дежурный по его просьбе открыл запасный выход, вот и мне повезло — там проскочил.
— Не эта ли красавица его ожидает? — поинтересовался Сашка, указывая пальцем вниз.
Предриков выглянул в окно и рассмеялся:
— Она, стервоза! С кем только она не спала, а Хромову сказала, что влюблена и беременна от него. Он-то, может, и не переспал с ней ни разу. Говорил, что был очень пьян, когда однажды остался у нее ночевать. Ничего не помнит, вот и драпает теперь, как от прокаженной!
Девушка с цветами простояла до сумерек. Когда друзья вышли вечером прогуляться, Леха не преминул ее поддеть:
— Медам, я известный киноактер Василий Лановой, вы не меня случайно с цветами ожидаете?
— Идиот ты, а не Лановой! — Девушка гневно сверкнула на него своими колючими глазками и, надменно фыркнув, отвернулась.
— Фу-ты, му-ты — ножки гнуты! — не отступал Предриков. — Какая грация, какая стать! С такой фигурой на панели бы стоять!
— Альфонс! — отрывисто бросила она, поджав ярко накрашенные губы. — Я тебя узнала! Такой же подлец, как и твой приятель! — Девушка демонстративно подошла к урне и опустила туда давно увядшие цветы. — Шайка подлецов и негодяев! — крикнула она визгливым, срывающимся голосом и зашагала прочь.
— Шлюха, она и в Африке шлюха… — глядя ей вслед, произнес Леха…

ХХIХ
В то утро Сашка проснулся поздно — все же третий день отпуска! Таня давно ушла на работу, оставив ему на столе остывший уже завтрак и записку: «Сашенька! Я проспала, но завтрак тебе приготовила. На обед не приду, встретимся вечером. Звонила Галка. Все, что ты просил, она тебе отложила. Вечером я все заберу. Целую тебя! Твоя Таня.
P.S. Я люблю тебя!»
— И я тебя! — вслух, словно любимая была рядом, произнес Сашка.
Таня писала ему часто. Иногда это были даже целые ученические тетрадки, исписанные крупным каллиграфическим почерком. Такую партию посланий она оставила ему, отъезжая в санаторий.
Он быстро собрался, наспех съел бутерброд, запив его холодным чаем. День выдался солнечным, и он, выйдя на улицу, прищурился от яркого света.
«Так, сейчас еду в железнодорожную кассу и возьму билет, — мысленно планировал он, — пошляюсь по магазинам, может, прикуплю еще чего-нибудь».
На автобусной остановке он обратил внимание на молодого человека с густой вьющейся шевелюрой. Тот в ожидании автобуса, покручивая на пальце золотое кольцо, прохаживался вдоль остановки. Вдруг кольцо соскользнуло с пальца и покатилось на проезжую часть. Мужчина, даже не посмотрев по сторонам, бросился за ним. Наблюдая эту сцену, Сашка боковым зрением увидел, как из-за поворота на огромной скорости вырулил КамАЗ. В доли секунды Сашка практически выхватил незнакомца из-под колес грузовика. Рывок был настолько резким и сильным, что они оба упали на тротуар.
— Во, брат! Если бы не ты, от меня только блин остался! — поднимаясь с асфальта и потирая ушибленное колено, сказал мужчина. — Меня зовут Марчелло! — представился он и протянул Сашке свою крепкую пятерню, испещренную многочисленными шрамами. — Вообще-то на самом деле я Андрей, но лучше зови меня, как и все, — Марчелло.
— А я Саша!
— Спасибо тебе, Саша, теперь я навеки твой должник! В любое время дня и ночи можешь обращаться с любым вопросом. Пошли, пройдемся. Ты не спешишь? День сегодня такой прекрасный, птички поют, а минуту назад я мог бы лежать на мостовой в луже крови. Все их веселенькие песенки были бы уже не для меня… Ты здесь живешь?
— Да. В отпуске сейчас. Собираюсь съездить родных повидать, сейчас за билетами на поезд иду.
— А я вон в том доме сегодня у какой-то подружки ночевал. Подобрала меня, пьяного, ночью и затащила к себе домой. Такая ненасытная попалась! Всю ночь спать не давала!
— Люська, наверное? — весело предположил Сашка.
— Ты откуда знаешь? — удивленно подняв брови, спросил Марчелло.
— Я же живу здесь!
— Тогда все ясно! — засмеялся Марчелло и предложил: — Пойдем на Таганку, пивка в баре попьем! Нужно же как-то отметить мое возвращение с того света и наше знакомство обмыть! Пошли, ты же в отпуске, спешить вроде некуда?!
Сашка не стал ломаться, и они, не дожидаясь автобуса, двинулись в путь. На перекрестке Марчелло поймал такси. Авто с шашечками быстро домчало их до Таганской площади.
Длинный хвост живой очереди в пивной бар не смутил Сашкиного нового знакомого. Тот подошел к входу, поздоровался за руку с огромным лысым вышибалой, стоявшим у дверей и регулировавшим проход людей в бар, и представил Сашку:
— Познакомься, это мой друг Саша, а это Евсей!
— Привет, Марчелло! Привет, Саша! — расплылся в почтительной улыбке великан. — Давненько тебя, Марчелло, здесь не было видно! Заходите, мигом обслужим!
— Что значит «заходите»?! — возмутился какой-то мужик. — Мы стоим, что дурни, а они все без очереди так и норовят проскочить! Мы что, не люди?! — с этими словами он схватил Марчелло за рукав и оттолкнул от входа.
— Правильно! Нечего без очереди лезть! — одобрительно загудела толпа.
— Тихо! Успокойтесь! — цыкнул Евсей на мужиков. — Чего глотки зря дерете?! Эти люди сидели в баре и выходили покурить. Проходите!
— Никуда они не пройдут! Куда прешь?! — не сдавался дядька, загораживая проход. — Мы не видели, как они выходили из бара!
— Кто это? — спросил Марчелло вышибалу, указывая на мужика.
— По-моему, дурак! Сам признался несколько минут назад.
— По-моему, тоже! А дураков что?
— Нужно учить!
— Так распорядись!
Евсей щелчком пальцев подозвал к себе молодого мускулистого парня. Не прошло и минуты, как из бара вышли трое парней. Подхватив под руки мужика, они потащили его за угол…
Как только парни вернулись, Марчелло спросил толпу:
— Кто еще не видел, как мы с другом выходили из бара? Ты? — ткнул он в грудь одному из стоявших в очереди.
— Я?! Я видел! — поспешил согласиться тот.
— Может, ты? — обратился Марчелло еще к одному мужику. Не дождавшись ответа, подвел итог: — Раз все видели, как я и мой друг выходили из бара, значит, мы можем беспрепятственно вернуться к своему столику. Я правильно излагаю?
Очередь молчала, потом послышался одинокий жалобный возглас:
— Правильно…
— Ну раз правильно, тогда пойдем, Саш, пить пиво!
Появление в зале Марчелло не осталось незамеченным. К нему сразу подошли поздороваться несколько человек. Приветствия и приглашения доносились почти ото всех столиков.
— Привет, Марчелло! Присоединяйся к нам, выпьем по маленькой!
— Спасибо! — скромно благодарил тот и добавлял: — Сегодня я не один. С приятелем хочу пообщаться.
Для Марчелло и Сашки сразу же был освобожден отдельный столик, на котором, словно по взмаху волшебной палочки, появились два бокала пенящегося янтарного пива и тарелка горячих, только что сваренных креветок.
Едва они выпили по бокалу, как невысокий мужичок средних лет принес им по второму.
— Марчелло, — негромко обратился он, — я понимаю, тебе сейчас совсем не до меня, но дело не терпит отлагательства.
— Говори, — небрежно сдув пену, разрешил тот. Видя недоуменный взгляд в сторону Сашки, успокоил: — Валяй при нем! Свой.
— За столиком у окна сидит Беднота, ты его знаешь. Он должен мне десять кусков. Брал на неделю, а уже больше года не отдает!
— Тебе это в кусок встанет. Согласен? — невозмутимо попивая пиво, назвал свою цену Марчелло.
— Согласен! — воспрянул духом мужичок.
— Раз согласен, зови сюда Бедноту, — и когда проситель ушел, сказал Сашке: — Вот, дружище, мы с тобой сегодня еще и пару копеек заработали.
Медленно, вразвалочку подошел Беднота — невысокого роста крепыш. За ним, как шавка, следовал мужичок.
— Звал? — через губу, не вынимая изо рта сигарету, нагло спросил Беднота.
— Звал, — не удостаивая взглядом подошедшего, утвердительно сказал Марчелло.
— Случилось чего или так, побалакать, звал?
— Так, побалакать. Только ты без уважения ко мне.
— С чего ты взял? — пыхтя дымом, спросил Беднота.
— А ты не знаешь?
— Не-а…
— Так я тебе расскажу! — с этими словами Марчелло резким движением руки размазал сигарету на лице Бедноты.
— За что?! — завизжал отскочивший от обидчика крепыш.
— Рассказать? — переспросил его Марчелло.
— Не надо больше, я все понял, извини, — запросился Беднота.
— Раз понял, тогда слушай меня сюда. Десять кусков у мужика брал?
— Брал.
— Нужно вернуть.
— Завтра верну. Клянусь! Бля, зуб даю!
— Зуб мне твой пока ни к чему. Повторяю, пока. Деньги сегодня отдашь, понял?
— Понял, — насупился Беднота, периодически трогая обожженное сигаретой лицо.
— С тебя еще ящик армянской «конины». У меня день рождения, вот с другом хочу отметить это событие. Понял?
— Понял…
— Не слышу, Беднота, бодрости в голосе! — засмеялся, разряжая гнетущую обстановку, Марчелло. — Иди, допивай пиво, и поедем к тебе на базу.
Беднота, чувствуя себя униженным и опозоренным в глазах присутствующих в баре, поплелся к своему столику и оттуда громко крикнул:
— Всем по пиву! Беднота в честь дня рождения Марчелло угощает!
Мужики в пивбаре оживленно загудели.
— Марчелло, я с тобой, видимо, не поеду… — сказал Сашка новому знакомому.
— Почему?.. — удивленно протянул тот.
— Мне билеты по требованию получить нужно.
— Где?
— В железнодорожных кассах, я ведь тебе уже говорил, что сегодня в 22.00 уезжаю в Минск.
— Так до поезда еще уйма времени, а билеты мы сейчас выкупим. Тем более кассы здесь неподалеку! — заверил Сашку Марчелло.
В это время появился мужичок с бутылкой армянского коньяку в руках.
— Спасибочки, Марчеллочка, за помощь! С рожденьицем тебя хочу поздравить! Не против? — любезно обратился он.
— Наливай!
И тут понеслось: стали они наливать по единой, затем еще и еще…
Появилась вторая бутылка, затем Беднота принес еще… Сашка захмелел, по телу разлилось тепло…
На такси они поехали на какую-то квартиру, не забыв попутно заехать за билетом на поезд и прихватить в магазине ящик коньяку…
Примерно за час до отправления поезда трезвый, как стеклышко Марчелло попрощался с Сашкой и усадил его в такси.
— Шеф, — обратился он к таксисту, — отвези моего друга домой, он заберет вещи, а потом ему нужно на Белорусский вокзал. Посадишь Сашу на поезд. Усек?
— Не переживай, командир, все будет как в аптеке! — заверил таксист.
— Тогда держи! — протянул Марчелло таксисту несколько смятых банкнот и спросил: — Хватит?
— Хватит, даже много.
— Тогда счастливо, сдачи не надо!..

ХХХ
Устав от суетной столичной жизни, Сашка, будучи в отпуске, с восторгом наслаждался природой родной земли.
— У меня завтра выходной. Поехали, сын, на рыбалку! — предложил ему отец.
— Согласен, а куда поедем?
— Лучше всего ехать на Руднянское водохранилище. Там в последнее время щука и окунь начали хорошо браться на кружки и блесну.
Утреннее озеро встретило их во всей своей красе. Блики солнца многочисленными огоньками переливались в трепетных волнах. У самого берега сквозь кристально прозрачную воду были видны пугливые стайки мальков, ракушки ручейниц и улиток. Небольшие прибрежные заросли осоки, аира и камыша изгибались на ветру в такт шумливо пляшущему прибою. От воды пахло сивером, рыбой и водорослями. В чистом голубом небе пролетали небольшие стайки уток, в основном это были кряква и лысуха. Молодняк готовился к будущему перелету на юг. Несмотря на то, что утки были еще не пугаными, замечая людей, они резко набирали высоту или изменяли свой курс.
Сашка с отцом быстро смонтировали сборную металлическую лодку, положили в нее снасти и спустили на воду.
— Давненько я не греб, — вспомнил Сашка, налегая на весла. — Наверное, это было года два назад…
Расставив по озеру кружки с живцом, они принялись ловить рыбу спиннингом «на дорожку». Поймав несколько небольших щук и горбатого, с черными полосками полукилограммового окуня, Дмитрий Анатольевич сменил сына на веслах и предложил проверить кружки.
— Пап, смотри, справа по борту кружок перевернутый плавает. Греби туда!
Дмитрий Анатольевич сноровисто привел лодку к нужному месту. Только Сашка склонился через борт, чтобы взять рукой кружок, как тот рванул с места и ушел на глубину.
— Ты видишь, что эта рыбина вытворяет? Наверно, акула попалась, раз так дергает! — с улыбкой сказал Дмитрий Анатольевич.
В метрах двадцати кружок снова вынырнул из пучины. Однако и на этот раз поймать его не удалось. Лодка была в метре, когда кружок снова ушел под воду. На этот раз навсегда.
К ним на резиновой лодке подплыл седой дедок в видавшем виды зеленом брезентовом плаще.
— Приветствую, Анатольевич! — поздоровался он, приподняв за козырек синий картуз.
— А, Прокопович! Привет, привет! Давненько я тебя что-то не видел.
— Болел, будь оно неладно! Промок насквозь в дождь и простудился, вот и отвалялся почти месяц на печи. Баба моя за это время объела все нервы! Еще толком не долечился, но дома находиться больше не могу! — Прокопович закашлялся раскатистым глубоким кашлем. Откашлявшись, он спросил: — А это никак ваш сын на побывку приехал?
— На месяц вот из Москвы прикатил! — с гордостью произнес Дмитрий Анатольевич. — Решили сегодня с ним порыбачить.
— Видал я, как кружок от вас ушел! — проговорил Прокопович, далеко забрасывая блесну спиннинга. Наматывая леску на катушку, он вдруг почувствовал сильное сопротивление и радостно вскрикнул: — Кажется, что-то взялось!
Спиннинг изогнулся в три погибели, и дедок еле его удерживал. Схватившая блесну рыба, вероятно, была очень крупной. Ее сил хватало на то, чтобы таскать за собой Прокоповича вместе с его легкой лодкой по всему озеру. Посмотреть на эти чудеса собралось десятка полтора рыбаков. Одни советовали отпустить подальше лесу, другие, наоборот, подтащить рыбу поближе к лодке. Сколько было людей, столько и мнений.
Примерно через час безуспешных попыток выудить рыбину Прокопович выругался матом и крикнул во всеуслышание:
— Эта стервоза, чего доброго, перевернет лодку и меня утопит!
— Не бойся, дед, не утопнешь, мы тебя спасем! — пообещал ему молодой рыбак в сером грубой вязки свитере. — Передай спиннинг сюда, мы твою щуку враз вытащим!
— Да ну вас, утопите спиннинг, что я потом буду без него делать? С вас ведь взятки гладки: на берегу рады не дам, не то, что на воде! Нет! Все же это не моя рыбина! — С этими словами Прокопович достал из кармана нож и резанул им по леске. Утирая пот со лба рукавом, он засмеялся и добавил под гогот рыбаков: — Измотал меня этот крокодил! Всю душу наизнанку вывернул! Не рыба, а аспид какой-то! Век не забуду! Словно на моторке по озеру прокатился! Чего только не передумал за это время!
Наступил полдень. Солнце палило в зените. Сашка и его отец, собрав по озеру кружки, засобирались домой. Улов был неплохим: одиннадцать щук, одна из которых весила четыре с лишним кило, и пять довольно крупных окуней…
Уха из свежей рыбы, приготовленная совместными усилиями отца и сына, получилась отменная. К ней как раз поспели Сашкин лучший друг Николай Новак и дядя Эдуард…

В день возвращения из отпуска Сашка рассказывал Тане не только о рыбалке. Ведь он успел побывать еще и в рыбхозе на утиной охоте. Тане до слез было жаль маленькую водяную курочку, до последнего защищавшую свой выводок. Все попытки Сашки и Дмитрия Анатольевича отогнать бывшего полицая Березанова от кустарника, где было гнездышко этой небольшой пичуги, оказались напрасными — сторожа к каждому кусту не приставишь. Собравшись в полдень на месте стоянки, они увидели самодовольно улыбающегося Березанова с убитой птицей в руках.
— Все-таки, сволочь, ты ее достал! — с нескрываемой досадой произнес Сашкин отец.
Бывший вместе с ними на охоте начальник районного отдела милиции Владимир Маркович по-своему отреагировал на факт браконьерства: выхватил тушку птицы у Березанова и несколько раз ударил ею того по лицу.
— Ружье! — крикнул он бывшему полицаю. — Больше ты не охотник!..
Побывал Сашка и в Латвии. Таню развеселил Сашкин рассказ, как Родникас и его приятель Эрик показывали ему огни Даугавпилса. Уже в сумерках они выехали за город и остановились сразу же за указательным знаком. С возвышенности хорошо просматривались многочисленные огоньки, погружающегося в ночь Даугавпилса и бурлящий водный поток реки Даугавы. Ребята на капоте такси даже накрыли стол…
Там же, в Латвии, Сашка впервые отведал настоящие цеппелины под луковым соусом и знаменитое домашнее пиво.
— Володина теща Мария Васильевна оказалась очень радушной и гостеприимной женщиной, — с теплотой отзывался Сашка о новых знакомых. — Мы у нее с Вовкой чуть ли не целый бочонок пива выпили. Съездили на дачу, посадили фруктовые деревья. Мария Васильевна, между прочим, сама лихо рассекает на мотоцикле с коляской. Вовка кипятился, время уже поджимало. Нас тогда Эрик в ресторане заждался. Когда засобирались ехать обратно в город, за руль «Панонии» вновь уселся Родникас. Теща тут же ему заявила, что больше с ним никогда и никуда не поедет. Ведь ее разлюбезнейший зять, мало того, что несся на огромной скорости по лужам и ямам, так еще и норовил задеть дерево коляской, в которой она сидела…
— Насыщенный у тебя был отпуск, ничего не скажешь, — вздохнула Таня.
— Старался! Есть что вспомнить! — засмеялся Сашка, вставая из-за стола после ужина. — А еще я рассказал о нас своим родителям…
Таня испуганно взглянула на него, в зеленых глазах застыл немой вопрос. Справившись с охватившим ее волнением, тихо спросила:
— И что они сказали?
— Отец пожал плечами и сказал: «Раз так решил, так тому и быть. Ты уже не мальчишка, должен отвечать сам за принятые решения. Смотри, только не забрасывай учебу».
— А мама? — перебила его Танюша.
— Мама? А что мама? Спросила только, любишь ли ты меня. Я ответил, что да. На что она мне посоветовала брать тебя в охапку и тащить в загс, пока ты не передумала выходить замуж за такого охламона, как я.
— Это чтобы я передумала? Ни за что! Ты мой, и я тебя никому не отдам! Не дождутся! Понял! Ты мой! Мой, мой, мой, мой! — перешла на шепот Таня, прильнув к Сашке.
Тот, как всегда, нежно поцеловал ее в курносый носик, после чего она вновь уткнулась в широкое плечо любимого.
— Я люблю тебя! — сказал он, ловя ее раскрывшиеся цветком губы.
— Я тоже, — был ее ответ.
Влюбленные сомкнулись устами в долгом, перехватывающем дыхание поцелуе.
— Я тебя хочу! — шепнул Сашка ей на ушко.
— Так чего же ты ждешь?
Саша подхватил стройное Танино тело на руки и понес в спальню…

ХХХI
Нельзя сказать, что отношения у Татьяны с Сашкой всегда были безоблачными. Они иногда спорили, а однажды Танюша закатила ему грандиозный скандал, приревновав к своей лучшей подруге Людке.
Однажды вечером, возвращаясь из театра, они зашли к ней. Людка была уже немного навеселе, ведь перед их приходом она выпроводила гостей — двух давнишних своих воздыхателей. Людка никого из них не оставила ночевать, так как встречалась с ними по очереди. Братья Витя и Митя об этом даже не догадывались.
Угощая вновь прибывших гостей клюквенной наливкой, Людка совсем захмелела и попросила Сашку выйти с ней на пару слов. Из коридора она увлекла его в ванную комнату, закрыв входную дверь на крючок. Сашка чувствовал, что женщина, советуясь с ним, на ком из братьев остановить свой выбор, старается провоцировать его. Она как бы невзначай несколько раз то дотрагивалась до него, то пыталась прильнуть всем телом.
В дверь тихонечко постучали.
— Эй! Что вы там делаете? Открывайте! — послышался негромкий, но требовательный Танин голосок.
Людка открыла и, не впуская подругу в помещение, сказала ей:
— Танюшечка, подожди, пожалуйста, минутку, мы сейчас идем!
Таня ушла в комнату. Через минуту она снова стучалась в дверь.
— Давай ей не откроем! — предложила Людмила.
— Это еще почему? Таня практически мне жена, а наш с тобой разговор, я считаю, закончен.
Когда Людка с неохотой открыла дверь, Таня в запале наговорила им кучу гадостей и выбежала на улицу.
Сашка бросился вслед за подругой. Выйдя из арки дома на ночную пустынную улицу, он стал соображать, куда ему лучше пойти — в общагу или домой к Тане. Тут кто-то его тронул за спину. Сашка оглянулся и увидел Таню, смотревшую на него виноватыми глазами.
— Ну что случилось? — спросил он, взяв в свои руки ее холодные ладошки.
— Я тебя приревновала…
— Зря… Ты же знаешь, что, кроме тебя, мне никто не нужен, — тихо произнес он. Обняв любимую за плечи, Сашка поцеловал ее в дрожащие губы.— Пошли домой, — предложил он, и парочка влюбленных зашагала по гулкому тротуару…
Таня дома сразу же легла спать, а Сашка решил засесть за изготовление подарка для Таниной сестры. Желая удивить, он уже третий день вырезал для нее из дерева огромный башмак. Танина сестра была необычным коллекционером. Полки в ее квартире были заставлены сотнями всевозможных туфелек, сапожек и лапотков. Женщина всякий раз, как ребенок, радовалась каждому новому приобретению.
Увлекшись работой, Сашка попытался срезать на заготовке упрямый сучок. Но инструмент внезапно соскочил и вонзился ему в левую руку. Из глубокой раны хлынула кровь.
Замотав руку полотенцем, он подошел к спящей Тане и негромко позвал ее:
— Танюша! Найди, пожалуйста, йод и бинт, я, кажется, глубоко поранил руку…
Увидев окровавленное полотенце на руке любимого, Таня на мгновение оторопела.
— Боже ты мой! — воскликнула женщина, вскакивая с кровати. — Как же это ты так?
Сашкина рука на глазах стала увеличиваться в размерах.
— Пойду-ка я в травмопункт, помоги только мне одеться.
— И я с тобой! — заявила Таня.
— Спала бы лучше, — ответил он. Потом, немного подумав, согласился…
В травмопункте, кроме медсестры, никого не было. Она сделала Сашке укол и обработала рану перекисью водорода. Забинтовав ему руку, она выписала направление в поликлинику.
— Извините, ничем больше помочь не могу. Доктора срочно вызвали домой. Собираясь, он в спешке унес с собой ключи от сейфа с лекарствами…
По дороге домой Сашка спросил у Тани:
— Тебе не кажется, что медсестра была какой-то странной?
— По-моему, она пьяная.
— И не только она пьяная. В процедурной, в которую нас не пустили, вероятно, находился в непотребном виде сам доктор. Спали, голубки, на диванчике, пока мы их не разбудили. Поэтому медсестра не сразу нам открыла.
— Я обратила внимание, что юбка на ней была перекошена, — хихикнула Таня…

Утром следующего дня Сашка побывал в поликлинике. Врач, осмотрев его руку и рентгеновский снимок, покачал головой и сказал:
— Дела у вас не очень важные, молодой человек. Почти полностью перерезано сухожилие и повреждена кость. Однако будем надеяться на хороший исход. Придете на прием через полторы недели. Если опухоль не уменьшится, то не ожидайте этого срока и поспешите ко мне.
Сашке наложили тугую повязку и отпустили восвояси. Уже выйдя из метро, он решил пройти дворами, чтобы срезать путь. Сашка ходил здесь очень редко, и ему все вокруг было интересно. Впереди шел прапорщик в форменном обмундировании. Вдруг к ногам ничего не подозревающего военного упала бутылка ученических чернил. Фиолетовая жидкость из разбившегося вдребезги пузырька основательно забрызгала ему брюки. Сашка подошел к прапорщику в то время, когда он, чуть согнувшись, что-то искал на газоне.
— Да… Основательно испортили вам одежду, — посочувствовал он военному.
— Есть немного, — не отвлекаясь от своего занятия, пробурчал тот. Подняв обломок кирпича, он запустил его в окно второго этажа.
— Разве оттуда бросали? — с удивлением поинтересовался Сашка. — Мне казалось, этажа с четвертого.
— Кто его знает, я не видел. Пусть теперь между собой разбираются! — прапорщик махнул поднятой вверх рукой и зашагал своей дорогой.
Сашка не стал ожидать, пока кто-либо высунется из разбитого окна, и быстро проследовал за военным.
У общежития, куда Сашка решил зайти, он заметил Родникаса. Тот разговаривал со своим знакомым.
— Володя! — позвал его Сашка.
Тот оглянулся. Увидев друга, он помахал ему рукой, показывая, что скоро освободится.
— Ты почему на занятиях не был? — перейдя дорогу, спросил Родникас. Заметив перебинтованную руку, уточнил: — А с рукой-то что?
— «Бандитская пуля»! — засмеялся Сашка. — Не повезло, вчера нечаянно резцом развалил. Сказали, что месяц на больничном пробуду.
— Да, дела-делишки! — хмыкнул Володя, осматривая раненую руку друга, и вдруг предложил: — Идем, купим водки — в «милицейский» в кои-то веки завезли. Сегодня из Риги подруга жены со своим мужем приезжают, — уточнил он.
— Мне в принципе не нужно. Я сегодня вечером собираюсь к Таниной сестре на день рождения. Хотя пошли, составлю тебе компанию.
«Милицейский» магазин размещался неподалеку, Свое название он получил из-за того, что раньше это помещение занимало отделение милиции. Водка вообще в то время в магазинах Москвы была редкостью. В основном продавали коньяк и сухое вино. Иногда страждущих мужиков баловали пивом, тогда очередь разрасталась до неимоверных размеров. Во времена Горбачева в результате бездарно введенного в стране «сухого закона» вырубались виноградники, закрывались винные и спиртовые заводы, сократилось число магазинов, торгующих спиртным. Чтобы купить бутылку водки люди часами простаивали в огромных очередях, зачастую перерастающих в столпотворения. Вот и сейчас длинный хвост очереди растянулся метров на пятьдесят от входа. В середине этой живой цепочки Сашка заметил Огурцова, который знаками приглашал присоединиться к нему.
— Что, Сашка, с рукой? — полюбопытствовал Огурец.
— Порезал вчера.
— Сильно?
— Надо полагать да, если на месяц от занятий освободили.
— Везет же некоторым! — искренне позавидовал Огурцов. — А здесь, пацаны, водку дают! Говорят, ящиков двадцать осталось. Будем надеяться, что и нам достанется.
— С этими охламонами точно достанется, видите, столько их в магазин без очереди просачивается? — посетовал Сашка, указывая на двух молодых мужчин, пробирающихся сквозь сутолоку к входу. Кто-то из них толкнул невысокого лысого дядьку с густыми с проседью усами. Тот недолго раздумывая, ударил в ухо одного из нахалов. Из толпы хитрецу добавили еще несколько раз по носу. Завязалась скоротечная потасовка с громким переругиванием, однако очередь не нарушилась.
— Глянь, — толкнул Сашка локтем Родникаса в бок, — профессор Поплавков в конце очереди стоит. Может, пригласим его к нам — все будет ближе к цели?
— Болеслав Адамович! — позвал преподавателя физики Володя. — Идите к нам, мы вам очередь заняли.
Профессор, седовласый подтянутый мужчина лет шестидесяти, подошел и поздоровался с офицерами за руку.
— Это профессор Борятников из Бауманки, — представил он своего долговязого пожилого спутника. — А это мои слушатели! — указывая рукой на молодых людей, сказал Болеслав Адамович с такой гордостью, словно те стояли не в очереди в вино-водочный магазин, а, по крайней мере, были лауреатами если не Нобелевской, то Государственной премии уж точно.
— Не дождемся мы ничего, стоя здесь! — выпалил вынырнувший из толпы Огурец. — Водка уже заканчивается! Я здесь с одним алкашом договорился, обещал мне за пятьдесят копеек с бутылки взять водки без очереди. Кому сколько нужно, давайте деньги!
Стоять в бесконечной очереди никому не хотелось. Огурцов завернул деньги в листок бумаги, на которой записал, что необходимо купить.
Местные ханыги пользовались ситуацией и организовывали у каждого магазина настоящее «бюро добрых услуг» по приобретению спиртных напитков. Обычно два человека с открытием магазина проникали вовнутрь. Их коллеги по «бизнесу» шныряли среди очереди и предлагали за небольшую плату свои услуги. Деньги они передавали своим приятелям в торговом зале, а те в свою очередь обратно — бутылки с вожделенной жидкостью. Периодически заработанные на перепродаже деньги подсчитывались, и на них покупалось спиртное для себя или для перепродажи. Особенно шла на ура «Имбирная настойка» — дешево и сердито! Их «бизнес» сворачивался по мере того, как члены «кооператива» созревали от выпитого. С пьяными мало кто захочет иметь какие-либо дела. Иногда, надоев всем своим нахальством, прощелыги бывали биты и с позором изгонялись.
Через некоторое время появился Огурцов и вручил профессорам по бутылке водки.
— Большое спасибо, ребята! — расшаркались в благодарности те.
— Не за что! — в самодовольной улыбке расплылся в ответ Огурец.
Профессора и Огурцов ушли.
— Давай зайдем в продмаг на проспекте, — предложил Сашка Володе, прячущему бутылки с водкой в дипломат, и пояснил: — В колбасном отделе там вчера финскую салями продавали. А какая капустка «провансаль» в овощной секции имеется — песня!
— Знаю, вчера сам покупал, — с одобрением протянул Родникас.
Когда они свернули в подворотню, их обогнал прохожий. В левой руке он держал две бутылки водки, а другой прижимал к груди пакет, доверху заполненный персиками.
— Привет, Василий! — крикнул ему один из мужчин, ковырявшихся невдалеке под капотом автомобиля.
— Привет! — живо отозвался тот.
— Куда спешишь?
— Гости из-под Рязани приехали! Такую очередищу отстоял, заждались меня домашние! — с этими словами Василий спотыкнулся и один из персиков выпал из пакета на землю. Он попытался его поднять, однако уже через мгновение еще два персика тоже покатились по земле. Василий чертыхнулся. Поднимая «непослушные» заморские фрукты, он упустил бутылку водки. Бутылка негромко дзинькнула об асфальт и разбилась.
— Ха-ха-ха! Умора! — рассмеялись приятели Василия.
Разволновавшись, Василий не удержал и вторую бутылку — ее постигла та же участь, что и первую. Зло ругаясь, он наклонился и стал поднимать с земли рассыпавшиеся персики. Подойдя к гаражу, мужчина изо всех сил размахнулся и ударил пакетом с фруктами об угол кирпичного строения. Под смех своих знакомых он махнул рукой и зашагал обратно в вино-водочный магазин.
Вернувшись к общаге, друзья увидели большую толпу что-то бурно обсуждающих слушателей.
— Из-за чего тарарам? — поинтересовался Володя у прохаживающегося Проглота.
— Ершова «любера» прихватили.
— Кто прихватил?
— «Люберецкие» пацаны в переходе у метро тусовались. Мимо их Ершов со своей девушкой проходил, — начал рассказывать Проглот. — Те его приняли за панка и хотели по «рогам» настучать. Ерш включил форсаж и с низкого старта рванул к общаге. У «милицейского» часа два назад много наших в очереди стояло, вот и шуганули «люберов».
— Я давно предупреждал Ершова, что он рано или поздно допрыгается! —  вступил в разговор, доселе молчавший Сашка.
— А что он такого натворил? — уточнил Родникас.
— Ты что, не помнишь этого придурка? Мало того, что его волосы с рождения расчески не видели, так еще какую-то идиотскую повязку на голову нацепил. Под панка закосил «солдат», за что от «люберов» по шее получил. Ему еще повезло — эти «качки» по всей Москве панков отлавливают и перевоспитывают мордотерапией! Иных даже стригут под ноль и бреют.
— Ну и денек сегодня! — весело возмутился Володя. — Одна хохма валит за другой, кругом одни балбесы дуркуют!..

ХХХII
Осеннее солнышко проникало через щель в портьере и падало Сашке на лицо. Он приоткрыл глаза и взглянул на часы: стрелки показывали половину одиннадцатого. Во рту было сухо — сказывался вчерашний праздник. Сашка открыл пол-литровую бутылку минералки, с вечера предусмотрительно поставленную рядом на тумбочку, и с наслаждением осушил ее до половины.
«Погуляли вчера на славу. Танина сестра постаралась, свои сорок девять с помпой отметила! — подумал он и перевернулся на правый бок. — Танина племянница чуть только все не испортила. Даме уже за двадцать, а дура дурой! Напилась до полоумия и давай чудить! Хорошо, Таня не видела, как та ко мне на шею в коридоре вешалась, не то бы без скандала не обошлось. И муж ее тоже хорош — не может эту «кобылку» как следует обуздать, не лезла бы тогда она к чужим мужчинам! Все это, конечно, хорошо, но нужно подниматься: дел невпроворот».
Сашка снова сладко потянулся, встал с постели и пошел умываться. Приведя себя в порядок и накинув на плечи рубашку, он вышел на балкон покурить. Напротив, у трехэтажного корпуса института мясной и молочной промышленности, Сашка увидел столпившийся народ. Их взор был обращен на два балкона третьего этажа, где из открытых дверей выбивался дым. На обоих балконах сгрудились человек двадцать. Все они что-то кричали и взывали о помощи. Один отчаянный мужчина привязал к ограждению балкона кусок кабеля и попытался по нему спуститься.
— Намотай на руки тряпки! — только и успел крикнуть ему Сашка, но, кончено же, услышан не был.
Мужчина соскользнул по кабелю вниз. От трения об изоляционную оболочку он ожег и сорвал на ладонях кожу. Закричав от боли, мужчина разжал руки и упал на землю. Приземление получилось неудачным — ударившись о камни, он, вероятно, повредил себе позвоночник. Повторить спуск больше никто не решился. Мужчину подобрала проезжавшая мимо машина скорой медицинской помощи.
Сашка еще в училище много раз отрабатывал на занятиях упражнение по самоспасанию с четвертого этажа и был в этом деле большим докой. Он сожалел, что не смог ничем помочь этому человеку. Сашка вернулся в комнату. Быстро одевшись, он выбежал на улицу. Пожарные еще не прибыли, по словам зевак: их даже никто не вызывал. Попросив свою соседку позвонить и сообщить пожарным о происшествии, он заскочил в задымленный подъезд здания института. По запаху дыма Сашка определил, что горит электрооборудование. Это подтвердил вбежавший следом за ним мужик с огнетушителем. Установленный на втором этаже электрощит к тому времени выгорел полностью, и огонь по изоляции электрических кабелей и проводов распространился за его пределы. Мужик привел в действие огнетушитель и направил струю на электрощит. Сашка это увидел только в последний момент, когда из электрощита вырвался сноп искр. Он сгруппировался и резким ударом ноги вышиб огнетушитель из рук недотепы. Мужик упал и задергался на полу.
— Идиот! — закричал на него Сашка и несколько раз ударил ладонью по щекам. — Живой, дурачина?! Что же ты, дядька, делаешь? Жить, наверное, надоело?! Ты бы еще ведро воды на электрощит выплеснул! — Сашка помог пострадавшему подняться. Заметив пробегавшего мимо парня в очках, крикнул ему: — Эй! Выведи этого товарища на улицу, его током крепко долбануло! А я сейчас попробую других людей здесь поискать.
Парень подхватил мужика под руки и повел вниз по лестнице, а Сашка стал подниматься вверх. Прикинув схему расположения помещений, он сделал глубокий вздох и свернул с лестничной площадки налево в дверной проем. Практически на ощупь Сашка пробрался к балкону. Едкий дым разъедал глаза, не позволял дышать, забивая легкие и вызывая бесконечный кашель.
— Дайте чуток свежего воздуха глотнуть! — обратился он к людям, плотно стоящим друг к другу. На балкон его не пропустили, однако несколько человек все же расступились и позволили ему приблизиться к балконным дверям. — Я пришел к вам с улицы и могу всех отсюда вывести. Давайте, беритесь за руки и бегом за мной! Не бойтесь! На втором этаже дыма нет!
— Мне и здесь хорошо! — буркнул толстый невысокий дядечка и вдруг паникерски заверещал: — Не слушайте его, вы все там погибнете!
— Молчали бы вы лучше! — осекла его рыжеволосая веснушчатая девушка. — Стоите у самого ограждения, можно сказать, на свежем воздухе, а нам здесь дышать нечем, и дыма становится все больше и больше!
— Да решайтесь же вы! — разозлился Сашка. — А ты, боров, не встревай! Сам ничего для спасения не предпринимаешь, так еще и другим не даешь! Лучше заткнись и молчи, не то я тебе заткну твою трусливую задницу! — Сашка протянул руку девушке и выкрикнул: — Ну что, граждане-товарищи? Набрали в легкие побольше воздуха и вперед за мной!
Сашка тоже глубоко вздохнул, но поперхнулся дымом. Он закашлялся, но отступать назад было нельзя. Его вынужденное замешательство растерянные люди, оказавшиеся в дымной западне, могли истолковать по-своему. И Сашка шагнул в дым, увлекая за собой нескольких женщин и мужчин на путь к спасению. Проводив их до второго этажа, он вернулся, чтобы вывести людей с другого балкона. Уже возвращаясь обратно, Сашка обо что-то ударился и разбил себе локоть. Когда он со спасенными по лестнице спускался вниз, навстречу бежали пожарные.
— Люди там еще есть? — спросил один из них.
— Дальше по коридору не ходил, и что там — я не знаю, а вот на правом балконе один придурок остался. Впрочем, еще для подстраховки пошарьте.
Держась за кровоточащий локоть, Сашка вышел на улицу.
— Вот он! Это тот парень, что нас из дыма вывел! — крикнула какая-то девушка и, подбежав, в знак благодарности неожиданно поцеловала его в щеку.
Когда она отстранилась, Сашка узнал в ней девушку, которая первой не побоялась пойти за ним. Сашка в ответ ей только улыбнулся. К нему подходили незнакомые люди, благодарили, пожимали руку, хлопали по плечу.
— Извините, схожу домой и перебинтую себе локоть, — сказал Сашка, протискиваясь сквозь толпу. Ему стало неловко от пристального всеобщего внимания…
Вечером с работы вернулась Таня.
— Что с локтем? — испуганно спросила она, заметив бинты на его руке.
— Доставал в кладовке с полки старые журналы и со стремянки упал.
— Саш, почему ты меня обманываешь? Я ведь уже все знаю… Мне соседка рассказала о твоих сегодняшних подвигах. Я еще замуж за тебя не успела выйти, а ты вдовой меня хочешь сделать. Вот зачем именно тебе нужно в огонь лезть! Разве там некому было?! Без тебя нигде не обойдется! Руку позавчера раскроил, теперь локоть… — Таня присела на краешек дивана и тихонько заплакала, закрыв лицо руками.
— Я больше не буду… и меньше тоже… — с улыбкой прошептал Сашка, целуя свою любимую в висок.
— У, вредный! — в ответ сквозь слезы улыбнулась та и шутливо оттолкнула его рукой. — Он, видите ли, больше не будет — как же! Вечно тебе на месте не сидится. Ты всегда там, где шеи люди себе ломают! Ну почему ты такой?
— Какой такой?
— …
— Молчишь? Тогда мыть руки и пойдем ужинать. Попробуешь, что я одной рукой сегодня смог накухарничать…

ХХХIII
Сашкин курс на автобусах возвращался с полигона после учений. Несмотря на усталость, настроение у всех было на подъеме. Да и было от чего. Весь день занимались преодолением психологической полосы в условиях, приближенных к боевым, отрабатывали отдельные упражнения. Не обошлось, конечно, и без курьезов, которые теперь со смехом вспоминали. Постепенно перешли на анекдоты, кто-то рассказывал интересные случаи из жизни. Миша Носбрух завел разговор о том, как можно по-гусарски выпить из горлышка бутылку шампанского.
— Это достаточно сложно сделать, — сказал Сашка. — Я видел, как здоровенные мужики, поспорив на ящик шампанского, пытались проделать нечто подобное, но все их потуги были тщетными. Один, правда, был близок к победе, но нарушил условия пари. Бутылку водки можно выпить из горла до дна, только если закрутить ее содержимое. Тогда водка винтом войдет в глотку за несколько мгновений. С шампанским же все сложнее…
— Что там пить! — с заднего сиденья послышался голос Левкуна. — Мы с пацанами тоже несколько раз спорили, и я запросто выпивал.
Все почему-то замолчали, удивленно уставившись на Валентина.
— Хвалько ты, Валик, снова врешь? — разрядил молчание коллег Сашка. — Неужели мало тебе науки?
— Подожди, Саня, я с Левкуном сам потолкую, — остановил его нравоучения Носбрух, заговорщицки подмигивая. — Так ты говоришь, Валя, что выпивал на спор бутылку шампанского?
— Выпивал! Даже не один раз, — с гордостью заявил тот.
— Я тебе не верю! — начал поддевать коллегу Миша. — Ты пива бутылку залпом не выпиваешь, а про шампанское и говорить нечего. Я даже могу с тобой поспорить, к примеру, на бутылку водки!
— Говорю же тебе, что выпивал, но спорить с тобой не буду. Тем более на бутылку, — пошел на попятную Левкун.
— Что ты, Валик, выпендриваешься? — сказал ему один из коллег. — Так и скажи, что струсил.
— Ничего я не струсил, просто на такую ерунду спорить не хочу.
— Тогда давай поспорим на ящик шампанского! — вскакивая со своего места, во всеуслышание тут же предложил Носбрух.
Офицеры в автобусе загалдели, подбадривая Левкуна.
— Давай, Валюха! Покажи класс!
— Не ломайся, Валя, ты же можешь!
— Ну, что, Валентин? Спорим на ящик шампанского? — пробравшись к задним сиденьям, громко спросил коллегу Миша.
— Решайся, Валик! — подзадоривал кто-то растерявшегося Левкуна.
Валюха посматривал своими куньими глазками на товарищей, пытаясь уловить в их словах и выражении лица поддержку или подвох.
— Ладно, спорим! — сдался он, протягивая Мише свою небольшую пухлую ладонь.
— Молодец! Так держать! — послышались вокруг одобрительные возгласы.
— Родникас! Перебивай на спор! — попросил Носбрух Володю.
Уточнив обязательства и условия пари, Родникас ударил спорщиков по рукам.
— Только шампанское покупаешь ты! — вдруг спохватился Левкун.
— Ради такого случая я и две тебе две бутылки куплю! — весело заявил Миша. — Ты какое, Валя, любишь: сладкое или полусладкое? Может, тебе брют купить?
— Полусладкое, — отозвался Валентин и о чем-то глубоко задумался…
На следующий день после занятий в Сашкиной комнате собралась толпа. Стоял такой галдеж, что приходилось перекрикивать друг друга. Всем хотелось быть свидетелями взлета или падения Левкуна. Однако Валентин запротестовал и попросил всех лишних удалиться. Кроме самих спорщиков, в комнате остались Сашка, Родникас и Артур Кешашишян по прозвищу Кеша. Последнему повезло. Когда всех выдворяли, он сидел в туалете. Теперь, во избежание прорыва в комнату коллег, снова открывать дверь никто не рискнул.
Левкун снял китель, галстук и нервно расхаживал по комнате взад-вперед. Он цеплялся ко всему, что, на его взгляд, могло, если не помешать, так хотя бы оттянуть начало выполнения обязательств пари. Отстав от Кеши, потому что Сашка убедил Валентина не открывать снова входную дверь, он снова стал наседать на Носбруха, обвиняя его в том, что Миша специально разогрел шампанское до комнатной температуры и сильно растряс бутылку.
— Чудак ты, Валюха! — укорил его Родникас. — Если это даже и так, то тебе все только на руку! Когда бутылку откупорят, то из нее выйдет большее количество газов — будет намного легче пить.
Не имея против этого никаких аргументов для возражений, Левкун немного успокоился.
Сашка был единственным среди товарищей, кто видел, как на спор пьют шампанское из горлышка, и его назначили главным судьей этого действа. Родникас стал боковым судьей, а Кешу поставили часовым у дверей. Так, на всякий случай.
— Объявляю условия пари! — начал процедуру Сашка. — Валентин должен без остановки выпить все шампанское из бутылки до дна. Ему будет засчитан проигрыш, если он остановится более, чем на пять секунд, или оторвется от горлышка, изо рта забьют винные струи или шампанское потечет ручьем по бороде…
После уточнения некоторых деталей условия были приняты обоими спорщиками. Тогда Сашка откупорил бутылку, передал ее Левкуну и дал отмашку.
Валентин словно в последний раз перед смертельным боем, окинув взглядом лица товарищей, прильнул губами к горлышку бутылки.
— Смотрите, смотрите! Выпьет! Ведь выпьет, меньше половины бутылки осталось! — суетливо похаживая вокруг своего оппонента, приговаривал Мишка.
Он словно наколдовал: Левкун, нарушая одно из условий, на некоторое время прекратил пить. Шампанское в него уже не лезло — оно желало вырваться наружу. Валентин боролся с газами, но силы были неравны. Три струи фонтанами забили из его рта, обильно полив окно и висевшую на стуле Сашкину форменную рубашку.
— Все! Проиграл! Проиграл! — радостно закричал Мишка, высоко подняв руки вверх.
— Стоп! — остановил Левкуна судья. — Ты нарушил два условия, и тебе засчитывается проигрыш.
Когда Валентин оторвался от горлышка, все заметили, что в бутылке осталось всего граммов сто.
— Я не проиграл! Если бы Мишка меня не остановил, я бы выпил! — горячился Валюха. Он хотел еще что-то сказать, но выпитое шампанское стало вновь рваться на свободу теперь уже из его утробы. Валентин бросился к двери, замок которой по Сашкиной просьбе безуспешно пытался открыть Кеша. Сашка открыл бы замок и сам, но не мог до него добраться. На вешалке у входа висели шинели, зимние куртки и дубленка, а вплотную к шкафу стояли установленные одна на одну три тумбочки. Мешала еще и спинка кровати. Впрочем, Валя и Кеша сами создали пробку в проходе. Когда Сашке все же удалось дотянуться до замка и открыть дверь, Левкун пулей выскочил из комнаты. Зайти в туалет он не успел, прямо с порога обдав «шампанским» стены этого помещения.
— Хорошо, Валюха, что ты сегодня не завтракал и не обедал, а то загадил бы весь туалет! Я тебя тогда бы убил! — недовольно высказался Сашка.
— Сейчас дадим ему тряпку — вымоет! — успокоил его Родникас.
Однако Левкуна не особо заботила уборка чужого отхожего места. Опорожнившись, он вновь стал отстаивать свою неправую правоту.
— Я!.. Я победил! — не переставая, твердил Валюха, не желая ничего другого слушать.
Не встревавший в разборки Кеша тоже не выдержал и прервал причитания Валика, дернув его за рукав рубашки:
— Ты можешь говорить все что угодно, но есть судьи, пусть они скажут свое веское слово!
— Верно, Кеша, пусть судьи скажут! — поддержал друга Миша.
— Я уже сказал, что Валентин проиграл! — подтвердил свой ранее вынесенный вердикт Сашка.
— Зачем тогда мне Мишка кричал, чтобы я остановился?!
— Кричать могла и бабка, сражаясь с запором на унитазе! — перебил Левкуна Родникас. — Мы ведь заранее обговорили все условия! Что тебе непонятно? Мишка — такой же спорщик, как и ты, но не судья. Он имеет право на выражение своих эмоций и мнения. Однако тебя никто не заставлял его слушать.
— Все равно, зачем он меня останавливал?..
— Я же тебе сказал, что он не команды тебе подавал, а выражал свое мнение! Дошло до тебя или нет, мне все равно, а окно и туалет тебе придется мыть, — прервал Валентина Володя, трогая липкое от шампанского стекло. — На полу целая лужа. Рубашку вот Сашке испортил. Да и твоя вся вином залита. Пусть не полбутылки, но какую-то часть ты не выпил!
— Теперь, наконец, понял, что проиграл? — начал наступать Носбрух на своего оппонента. — Гони ящик шампанского.
— Я ничего не знаю! — сквозь зубы зло процедил в ответ Валентин. Он быстро собрал свои вещи и удалился.
— Ты опять забываешься, Валюха, и ведешь себя недостойно званию офицера! — крикнул уходящему коллеге Сашка…
— Какой из него офицер? — покивал головой Родникас. — Офицерская на нем только форма…

Узнав о фиаско Левкуна, недели три коллеги активно его поддевали. Не выдержав насмешек, он как-то в перерыве между занятиями, подозвав Сашку и Мишу, сдался:
— Извини, Миша, но у меня нет сейчас денег на шампанское.
— Не переживай, Валик, я тебе одолжу! С получки вернешь, — весело успокоил его Носбрух. — Не буду совсем уж напрягать — с тебя бутылка шампанского, которую выпил, три бутылки водки и закуска.
— Я согласен… — с большим трудом, словно засохший в тюбике сапожный крем, выдавил из себя Валентин.
— Мы после занятий собираемся у Кеши дома смотреть видик, вот туда к трем часам и подтягивайся…
Компания собралась вместе у экрана телевизора. Видиомагнитофоны в то время были еще редкостью, а порнофильмы и подавно. О существовании последних подавляющее большинство граждан знало всего лишь понаслышке. Видеозапись была примитивная и некачественная, однако она настолько увлекла собравшихся, что те не сразу услышали звонок запаздывающего Левкуна.
Валентин, сняв один сапог и вытащив из шинели левую руку, заглянул в комнату, где сидели его коллеги, и остолбенел от увиденного.
— Ты чего там застыл статуей? — спросил его Сашка. — Не успел шинель сбросить, а уже обтрухался! Даже по сапогу потекло!
— Где? Что ты врешь? — рассматривая свою обувку и одежду, неуверенным голосом отозвался Валя.
Ребята захохотали. Смех приятелей не смог отвлечь Левкуна от телезрелища. Он, так и не сняв сапог, с шинелью в руках бегал туда-сюда от вешалки к дверям комнаты. Комментируя происходящее на экране, Валюха от души веселил однокурсников.
— У меня с одной подружкой был аналогичный случай! — стал рассказывать он, глядя на очередное действо одной парочки.
— Валентин, ты опять за свое? — спросил его Сашка.
Левкун, покраснев, шмыгнул в коридор, чтобы повесить на вешалку шинель и снять с ноги измятый немыслимой гармошкой, похожий на высокий ботинок хромовый сапог…

ХХХIV
После суровой морозной зимы пришла ранняя весна. Яркое солнышко, заглядывая в лица прохожим, проявляла обесцветившиеся за зиму веснушки. Сбежали ручьями и ручейками в реки вешние воды. Однако зима не сдавалась и не позволяла людям снять надоевшие зимние одежды.
Однажды после занятий Сашка забежал в общежитие переодеться. Нужно было срочно ехать в Мытищи. Там в лаборатории завода третий день шло испытание первого блока для его будущей установки. Не успел снять форменные брюки, как дверь в комнату отворилась, и на пороге показался Родникас.
— Ты чего на инструктаже не был? — спросил тот друга.
— На каком таком инструктаже?
— Глядите на него! Можно подумать, он ничего не знает!
— Серьезно, Вов! Я ведь за три последних дня всего только на одной лекции был, а о каких-то построениях вообще молчу! Я и сейчас на стендовые испытания опаздываю. Так в какое очередное пекло нас бросают?
— Две-три недели опять метро охранять будем. Лучше на службу походить, хотя и она за несколько дней надоест до чертиков. Однако это все же лучше, чем на занятиях париться! Мы с тобой будем сопровождать поезда на Серпуховской линии метро. Ветка не такая большая, как остальные и народа там немного. Все полегче будет. Встречаемся завтра в девять утра на станции «Пражская». Не забудь!..
На инструктаже в линейном отделе милиции слушателей академии, прибывших на усиление, ознакомили с порядком несения службы и ориентировками на преступников…
После восьмичасового сопровождения поездов ноги с непривычки гудели. День закончился без особых происшествий, Сашка вывел на воздух нескольких пьяных граждан и задержал гражданина, сбежавшего из Рязанской психиатрической больницы.
Утром следующего дня, выйдя из вагона станции «Полянка», Сашка заметил странного вида пожилую женщину с тележкой, которая представляла собой фанерную платформу на подшипниках, нагруженную барахлом. Женщина разлеглась прямо на полу и негромко разговаривала сама с собой.
На инструктаже была дана установка, выводить из метро пьяных и бомжей на улицу. Сашка нехотя подошел к женщине и попросил ее предъявить документы. Спустя минуту он пожалел об этом. Словно назло, нигде не было видно дежуривших на станции милиционеров.
Женщина поднялась и начала поиски своих документов.
— Ой! Подожди, милай! Сейчас я их найду!
Женщина сняла с себя повязанные поверх пальто два куска одеяла, затем нечто очень похожее на пальто — сшитый из огромных разноцветных драповых и суконных лоскутов балахон. Внутри пальто было подшито целлофаном и набито вместо ватина скомканными газетами и тряпками. На голове «бомжиха» носила такой причудливый самодельный убор, что описанию не поддается — Зайцеву и Юдашкину такая композиция и не снилась. На шее женщины висела марлевая сумочка с длинной тесемкой, к которой были прикреплены сотни полторы булавок. Снимая с себя, как капустные листья, одежки, одну ужасней другой, Мария Ильинична, так она представилась Сашке, просила простить ее за рассеянность. Когда женщина начала «разгружать» тряпье со своей тележки, Саша не выдержал и попросил одного из зевак разыскать дежурного милиционера.
Сержант милиции, протиснувшись через плотное кольцо собравшихся зевак, грубо пробасил:
— Что тут собрались? Делать вам нечего? А ну разойдись, граждане! Сержант Ковун пока по-хорошему предлогаит!
Сашка подошел к Ковуну и прояснил ему обстановку.
— Так, гражданочка! Где ваши документы?
— Вот не могу нигде их отыскать, — жаловалась женщина, перебирая гору разбросанного по платформе рванья. — Я очень боюсь сквозняков и часто болею. Дочь у меня тоже болеет, ей уже двадцать девять лет, а она такая слабенькая! Болеет и болеет! Сколько раз говорила ей, чтобы одевалась теплее, а она пальто мое носить не хочет. Говорит, что в куртке тоже не мерзнет.
— Что вы мне про всякую чепуху байки травите?! Мерзнет там кто-то или не мерзнет, какая мне от этого разница! — начал злиться Ковун. — Где ваши документы? Кто вы такая и где работаете?
— Где я работаю? — переспросила Мария Ильинична. — В университете имени Ленина!
— Где? — удивился сержант и захохотал: — Ну конечно! Здравствуйте, товарищ академик! Как же это я вас сразу в гриме не узнал?! — съязвил Ковун и тут же рявкнул на женщину: — Ты что меня, дура, за идиота держишь?
— Я в университете туалеты убираю, а там, понимаете, такие сквозняки, — обернувшись, стала объяснять Ильинична какому-то пожилому мужчине причину всех ее болезней.
Сашка от всего происходящего готов был сгореть со стыда. Ему стало жаль эту больную женщину. Он тихонько отошел в сторону и смешался с толпой. Офицер еще не уехал, когда Ковун с женщиной погрузили на тележку тряпье и проследовали в станционную комнату милиции…
В конце смены Сашка обнаружил в вагоне забытую кем-то сумку. Осторожно обследовав ее, он не нашел среди содержимого ничего опасного и передал находку дежурному по станции. По иронии судьбы это произошло все на той же «Полянке». Проходя мимо помещения, где размещались милиционеры, через приоткрытую дверь он увидел Марию Ильиничну. Блюстителям порядка она за время общения надоела пуще пареной репы, и милиционеры всячески пытались от нее отделаться. Потеряв всякую надежду распрощаться с ней по-хорошему, Ковун и его напарник вытолкали возмутительницу спокойствия из помещения дежурки в пешеходный переход. Однако женщина не собиралась уходить просто так, она не оставляла попыток объяснить незадачливым милиционерам их неправоту. Увидев вновь собирающуюся толпу зевак, те захлопнули входную дверь и закрылись на замок. Саша не стал слушать обращение Марии Ильиничны к согражданам и прошел мимо…
В последующие дни несения службы в метро он стал более внимательным и уже не допускал подобных ляпсусов. Его добросовестность была замечена руководством. Однажды на конечной станции он обнаружил на полу последнего вагона листовки антисоветского содержания. Собственно говоря, там была написана такая чушь, что Сашка вначале даже хотел их выбросить в мусорный бак. Однако, немного поразмыслив, он все же собрал листовки и передал дежурившим на линии работникам КГБ — пусть разбираются.
Среди десятка оставленных в вагонах рассеянными пассажирами сумок одна оказалась со взрывным устройством. Сашка хладнокровно вынес эту страшную находку в специальное помещение. Прибывшие саперы подтвердили наличие взрывчатки и обезвредили мину.
Коллеги поздравляли его с вероятной наградой, похлопывали по плечу, приговаривая:
— Коли, Сашок, дырку!
На их многозначительные реплики он скромно пожимал плечами и отшучивался, мол, всему свое время.
Награда не заставила себя долго ждать. На очередном построении в академии начальник факультета вывел его из строя и зачитал приказ министра внутренних дел страны о награждении ценным подарком.
Поощрение коллеги не прошло незаметно для слушателей академии. Некоторые особо рьяные служаки также хотели заработать награду, однако наломали при этом немало дров. Особенно переусердствовал бывший Сашкин сосед Проглот. Он несколько раз, не разобравшись, хватал и выносил из вагона огромные, неподъемные чемоданы и сумки зазевавшихся граждан. После чего люди спохватывались и закатывали истерические скандалы. Логика Проглота была проста: чем огромней объем багажа, тем больше в нем могло находиться взрывчатки! Что там какие-то авоськи! Получив нахлобучку от начальства, он не оставил надежду выслужиться, взявшись за поиски распространителей антисоветской литературы. Проходя по вагонам, Проглот заглядывал читающему народу в газеты, книги и тетрадки. Задержав нескольких преподавателей иностранных языков с конспектами для проведения занятий, он стал всеобщим объектом для шуток.
— Только отмылись от твоего «воровства» чемоданов — и снова очередные приключения! Когда это кончится? — ругал его курсовой перед строем. — Неужели у тебя мозгов не хватает понять, что антисоветская литература не может быть напечатана на японском языке! Мы же не в Стране восходящего солнца живем, где японцы на каждом углу! Это же надо, по-хамски затащить в «обезьянник» заслуженного человека, профессора университета! Тем более женщину! Позорище! Тебя же в город к людям выпускать нельзя! Чего доброго, скоро кусаться начнешь! Хватит, достал меня этот балбес! Теперь до конца службы будешь сутками дежурить в оружейном подвале! Может, там тебе, как Диогену, хоть одна дельная мысль в безмозглую башку придет! Послал же Бог на мою голову такого безголового слушателя!..
Несение службы в метро отнимало много сил. Сашка возвращался домой поздно, целовал встречавшую его у дверей Таню, принимал ванну, вяло что-нибудь ел и ложился спать. Танюша даже немного злилась на него.
— Ну почему ты почти ничего не ешь? Я так стараюсь приготовить тебе что-нибудь вкусненькое! Скоро ноги носить не будут!
— Солнышко ты мое! — говорил он ей, с нежностью целуя, затем переворачивая на кровати на спину. — Я просто очень устаю. Еще несколько дежурств осталось, и все! Баста! Мы с тобой вновь заживем обычной размеренной жизнью, а то нигде не бываем, даже на прогулку не ходим. Кстати, сегодня узнал, каким ценным подарком меня министр — фотоаппаратом! Теперь тебя фотографировать буду
— Поздравляю!
— Рано. Поздравишь, когда вручат…
Провожая утром на службу, Таня спросила его:
— Сашк, вечером сестра просила зайти к ней. Пойдем?
— Думаю, что да! — весело шепнул он, целуя розовое ушко своей любимой, и добавил: — Я постараюсь после дежурства нигде не задерживаться.
В тот вечер Таня долго ждала своего ненаглядного. Однако тот не пришел домой даже утром. Таня всю ночь не сомкнула глаз.
«Пусть бы он мне позвонил!..» — думала она. Уже уходя на работу и закрывая за собой дверь, она вдруг услышала телефонный звонок. «Получит сейчас от меня! — мысленно сказала сама себе Таня, поднимая трубку. — Алло!..»
Никто ей не ответил, в микрофоне было лишь слышно чье-то учащенное дыхание…
— Саш, не молчи, пожалуйста, я на работу по твоей милости опаздываю!
— Тань!.. Привет! Ты мужайся… — услышала она голос Родникаса.
— Что-то нехорошее, Володя, случилось?! — забеспокоилась она. — Наверно, с Сашкой? Он снова себе что-нибудь сломал? Где он?
— Немного похуже будет… Плохо все! Дерьмо, короче, кругом!
— Володя! — закричала Таня в трубку. — Скажи мне правду! Не томи! Что с Сашкой?! Где он? Он умер?!.
— Да жив твой Сашка! Жив! Понимаешь, только сейчас ему очень плохо! Без сознания он в «склифе» лежит, — неумело пытался успокоить ее Володя, — ничего страшного, ранили его. Когда «скорая» забирала, он пришел в себя и просил ничего не сообщать родным. Между прочими, тебе тоже! У его матери больное сердце… Я только из больницы. Он лежит в реанимации, к нему никого не пускают.
— Я поеду к нему! Они не могут меня не пустить!
— Говорю же тебе, что не пустят! Да не переживай ты так! Сашка парень крепкий! Врачи сказали, что скоро очнется!..
В тот роковой день, примерно часов в одиннадцать, когда поток пассажиров был уже невелик, Саша, переходя из вагона в вагон, заметил гражданина, нервно посматривавшего по сторонам. Лицо этого высокого небритого мужика показалось знакомым. Длинный искривленный нос, черные, закручивающиеся вверх чересчур густые брови, шрам на правой щеке и разные по величине уши были приметами одного из преступников. Эти приметы около недели озвучивались при разводе на службу.
Сашка глянул на граждан, ехавших в вагоне, и понял, что на их помощь в задержании преступника рассчитывать не приходиться. Он подошел к мужику, представился и попросил предъявить документы. Тот, что-то бормоча, стал рыться в карманах. Электричка, подъезжая к очередной станции, резко затормозила. Воспользовавшись тем, что Сашка, теряя равновесие, схватился за поручень, преступник выхватил стилет и вонзил его Сашке в грудь. Удар был профессиональным, но лезвие попало в пуговицу шинели. Срикошетив, оно пробило удостоверение личности и прошло рядом с сердцем. Падая, офицер уцепился за воротник преступника. Хватка была такова, что руку не смогли разжать даже прибывшие врачи скорой медицинской помощи. Рыжеватый фельдшер, чтобы ускорить подъем пострадавшего на воздух обрезал скальпелем воротник вокруг Сашкиного кулака.
Володя, проезжая в это время мимо в электричке, увидел, как медики в окружении милиционеров несли на носилках его друга. Узнав, что случилось, он подбежал к преступнику и, не говоря ни слова, коротким ударом в челюсть сбил его с ног. Володю оттащили, а мужик медленно поднялся, затем, сплюнув кровью, истерически, на публику, заорал:
— Козлы вы, менты! Мало того что куртку изуродовали, так еще и морду набили! Я на вас в суд подам, за издевательство над личностью!
Володя упросил врачей, разрешить сопровождать раненого друга до больницы. Когда Сашку только погрузили в машину, он на некоторое время пришел в себя.
— Родным ничего не говорите... — только и смог произнести раненый…

ХХХV
Прошел почти месяц, а Сашка все не приходил в сознание. Уже закончился отпуск, взятый Таней за свой счет. Теперь она появлялась у Сашки только после работы, часто засыпая у его постели. Она разговаривала с ним, рассказывая последние новости, говоря как сильно-сильно его любит. Тихонько плакала, по очереди вытирая глаза быстро намокающими от слез платками. Танюша за последнее время очень осунулась, за что подверглась критике со стороны Володи.
— Посмотри, на кого ты стала похожа! Кожа да кости! Очнется Сашка, не узнает тебя! Точно бросит!
К посещениям Татьяны и Володи врачи привыкли и сочувствовали им, рассказывая о состоянии пациента и прогнозах на его выздоровление.
Однажды лечащий врач спросил Володю, когда тот снова пришел навестить друга:
— Вы сообщали о случившемся родным пациента?
— Нет, конечно! Сашка просил этого не делать. Его мать может не перенести плохих известий!
— Вероятно, придется сообщать! Положительной динамики не наблюдается, наоборот, все больше проявляются негативные симптомы. Состояние раненого стабильно тяжелое, хотя мы делаем все, что можем…

Когда двери в палату распахнулись, Таня, сидевшая у кровати любимого, обернулась. Увидев человека, очень похожего на Сашку, она сразу поняла, кто этот незнакомец. Володя ей говорил, что звонил Сашкиному отцу.
— Вы Таня? — спросил вошедший.
— Да, — ответила та и поднялась с табурета, все еще не отпуская Сашкину руку. — Да вы проходите! Не стойте, присаживайтесь!
— Меня зовут Дмитрий Анатольевич… А я вас несколько другой представлял, ну да ладно. Как он?
— Плохо…
Дмитрий Анатольевич поставил на пол свой саквояж и присел на стоявший у кровати табурет. Взяв своей большой ладонью исхудавшую руку сына, он не выдержал и заплакал.
Таня смотрел на этого большого убитого горем, почти незнакомого ей, но почему-то вмиг ставшего родным, человека и по ее щекам покатились слезы. Боясь разрыдаться, она вышла в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь…
Отец просидел возле Сашки трое суток. Он почти никуда не выходил. От еды тоже отказывался, как только Таня и Володя его не уговаривали что-нибудь съесть. Пил только чай. Лицо у Дмитрия Анатольевича за эти дни посерело, и все его черты как-то заострились. На левой щеке отчетливо проступил старый шрам от ожога. Врачи по поводу дальнейшего улучшения состояния его сына ничего хорошего не предвещали. Сашка медленно умирал…

Дмитрий Анатольевич даже вздрогнул от неожиданности, когда увидел, что его сын приоткрыл глаза.
— Сыночек! — хотел крикнуть он, но вместо этого из горла вырвался только слабый хрип.
Сашка с минуту молча смотрел на отца, затем шепотом удивленно спросил:
— Папа, а ты чего здесь?
— Это у тебя я хочу спросить, как ты здесь оказался? — Дмитрий Анатольевич пытался спрятать от сына свои непрошеные слезы, но у него не получилось. — Прости меня, сынок, это я от радости, — извинился он, после чего, уже не стесняясь Сашки, достал носовой платок и стал как-то неуклюже утирать им глаза.
— А где я? — спросил Сашка и вновь впал в беспамятство.
— Доктор! Доктор! — закричал отец, бросаясь к дверям. — Помогите!
Вбежавший врач, чуть не столкнувшись с Дмитрием Анатольевичем, взволнованно спросил:
— Что случилось?
— Сашка на минуту приходил в себя!
— Это же просто здорово! — радостно воскликнул доктор. — Теперь ваш сын точно пойдет на поправку! Кризис миновал!
Через день после отъезда отца Саша действительно начал быстро выздоравливать. Таня заботливо кормила его с ложечки наваристым куриным бульоном…

После выписки из больницы Сашка собрался съездить на майские праздники к родителям. Таня тоже хотела поехать с ним, но в день отъезда почувствовала себя неважно. Она была на пятом месяце беременности и переносила ее временами очень тяжело.
— Езжай один, Сашенька, — сказала она ему. — Я очень хотела познакомиться с твоей мамой! Знаю уже, что папа у тебя просто замечательный человек! Я рядом с ним себя любимой дочерью почувствовала! Он очень внимательный! Когда у нас родится маленький, они непременно должны к нам приехать!
— Не знаю, как мама, но моего батю дома ничем не удержишь. Если узнает, что стал дедом, пулей сюда прилетит! А ты чтобы здесь без меня за собой внимательно смотрела! Не будешь слушаться, приеду и отшлепаю! Даже не посмотрю на твой пуз-карапуз!
На Белорусском вокзале Сашу впервые никто не провожал. Еще когда расставались с Таней у подъезда дома, у него где-то внутри появилось предчувствие, будто они прощаются навсегда. Он даже поймал себя на мысли, что непременно должен остаться. Таня вообще расплакалась у него на груди, словно провожала не в поездку на родину, а на войну. Немного упокоившись, она, периодически всхлипывая и нервно теребя пуговицу на Сашкиной рубашке, напутствовала его:
— Береги себя! На спиртное не налегай, ты еще после ранения не оправился, нельзя тебе! Знаю я вас, мужчин! За приезд, за отъезд… Все вы такие!
Сашка поцеловал ее в мокрый от слез носик и сел в такси…

ХХХVI
Чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, Сашка решил побродить по улочкам ВДНХ. Присев невдалеке от фонтана на скамейку, он наблюдал за голубем-инвалидом. Бедняга с лету плашмя падал на асфальт, где его сородичи клевали накрошенный проходящей мимо старушкой батон. У птицы не было лап — наверно отмерзли прошедшей зимой. Белый голубь был еще молод и силен, он боролся за место под солнцем, хотя это ему давалось непросто.
«Одну зиму пережил, вторая, вероятно, будет для него последней, — подумал Сашка. — Вот и в моей жизни теперь  главное — не замерзнуть совсем!..»

Последний год был для него сплошным кошмаром. Казалось, жизнь остановилась, застыла ледяной глыбой. Все происходящее было словно в пустом, черном сне.
…Возвратившись после побывки на родине в Москву, Сашка шел привычным путем домой. Несмотря на моросящий дождик, он пребывал в прекрасном настроении. Радоваться было чему — ведь вот-вот он увидит свою Таню!
Заметив лежащие посреди разбросанных по тротуару лепестков две бордовые розы со сломанными стеблями, он с недоумением подумал:
«Кому это нужно было глумиться над этими прекрасными цветами?..»

В квартиру Сашка тогда не попал. Его ключ к дверному замку не пошел. Не смотря, на долгие звонки, входную дверь Сашке так никто и не открыл.
— Странно, — сказал он сам себе и направился в магазин, где работала Танина сестра.
— Сашенька! — со слезами бросилась она ему на шею при встрече. — Нет больше нашей Танечки!
— Как нет?.. — Сашка сразу понял все, однако всем своим нутром не хотел, чтобы сказанное было реальным. Отстранив от себя Наташу, заглянул в ее полные слез глаза. — Как нет?.. — повторил он свой вопрос, не желая верить, что его Танюши больше нет. Он тут же почему-то вспомнил розы, лежащие на мокром, словно в слезах, асфальте. Сашка слушал рассказ раздавленной горем женщины, а перед глазами видением все стояли две сломанные, словно их с Таней жизни, розы. Он никогда не забудет и того маленького листочка с печатью на дверях квартиры…

…Самую замечательную для Сашки женщину, носившую под сердцем его дитя, поздно вечером, когда та возвращалась от сестры домой, остановили во дворе пятеро мужчин.
— Далеко ли, красавица, идем? — грубо хватая ее за руку и дыша отвратительным перегаром, спросил битюг с мясистым носом.
— Куда нужно, туда и иду! Отпусти руку, больно же! — попыталась вырваться Таня.
— Что, испугалась? — противным сиплым голосом прошамкал тщедушный алкаш в тельнике, облачающем его куриную грудь.
— Да отпустите меня! Чего пристали? — с этими словами она вырвалась и оттолкнула вставшего на ее пути сипатого.
Однако ублюдок успел размахнулся и ударить женщину куском арматуры по животу.
— На, стерва, получай! — победно выкрикнул он.
Таня ойкнула и осела на землю, теряя от острой боли сознание.
— Сейчас ты получишь свой пистон! Тащи, Колян, ее к сараям! — хихикнул сипатый.
Колян попытался тащить бессознательное тело молодой женщины за полуразрушенное здание, но его руки тряслись, и он не смог стащить Таню даже с тротуара.
— Сорви с нее трусы! — расстегивая ширинку, приказал Коляну сипатый.
Колян разорвал на Тане юбку.
— Бля, Упырь! Да тут кровищи не меряно! — воскликнул удивленный битюг. — Да она еще, по-моему, и того!.. Переборщил ты, Упырь!.. Тебе это нужно было?!.
— Так ей и надо! Сматываемся!.. — сквозь зубы просипел Упырь и пнул ногой в живот уже бездыханную женщину. — Сука! Поделом тебе…
Их задержали почти сразу — милицию вызвала женщина, наблюдавшая за происходящим из своего окна…
Был суд. Злыдни получили по заслугам, но Сашке этого показалось мало. Он не мог смириться с мыслью, как могут, пусть даже в тюрьме, жить нелюди, отнявшие у него любимую, их, такого желанного ожидаемого ребенка? Его счастливое будущее, которое нежданно свалилось на голову в зимний вечер и о котором он столько мечтал, была неожиданно разрушена
— Я им этого никак не могу простить! Пусть даже придется взять грех на свою душу. Эти выродки не должны жить! Они сломали жизнь мне, не хочу, чтобы кто-то еще от них пострадал, — в запале эмоций рассказывал он Марчелло.
Марчелло сдержал свое слово: убийц достали и на тюремных нарах. Однако камень с Сашкиной души не упал. Он замкнулся в себе, ни с кем не хотел общаться, а если и вступал в диалог, то весь разговор сводился только к воспоминаниям о Тане.
— Я, Володька, не хочу больше жить, — сказал он как-то Родникасу. — У меня отняли самое дорогое — смысл бытия на этой бренной земле. Брожу, словно зомби в темноте, натыкаясь на острые предметы. Я ничего не хочу… В моей душе навсегда застыла печаль…
Родникас его успокаивал, убеждал, что жизнь должна продолжаться. Сашка все понимал, он пытался измениться, но боль от утраты не давала ему покоя. Эта боль его не отпускала и присутствовала в нем всегда и везде…

Сашка встал со скамейки и пошел к выходу из ВДНХ.
«Схожу-ка я к Тане», — подумал он.
Преображенское кладбище встретило его своей тишиной и умиротворенностью. Купив у старушки горшочек с цветами, Сашка медленно брел тропинкой среди надгробий и оград. У могилы любимой он остановился. Перешагнув через натянутую в виде ограды проволоку, он наклонился и пристроил у надгробного креста купленные цветы.
— Добрый день, мои солнышки! — негромко произнес он, и по его щеке потекла одинокая слеза.
— Молодой человек! — позвал кто-то Сашку.
Однако он настолько ушел в себя, что откликнулся не сразу. Обернувшись, он увидел незнакомую женщину, которая сидела у могилы, заваленной многочисленными венками.
— Что-то случилось?..
— Нет, нет! Скажите, вас есть спички?
— Есть, возьмите, пожалуйста.
— Это ваша жена? — привставая с колен, спросила женщина, указывая на смеющуюся Танину фотографию.
— Да… Жена и сын… — Сашка сказал — «сын». Тогда, еще при жизни Танюши, ему было все равно. Он принял бы с отцовской любовью и сына, и дочь. Но теперь считал, что потерял именно наследника. — Она была беременна… — пояснил он, заметив на лице собеседницы недоумение.
— Примите мои соболезнования… У меня несколько месяцев назад при исполнении служебных обязанностей погиб сын. Он служил в спецподразделении ГРУ. Лежит мой Андрейка теперь здесь … — женщина утерла от слез свои покрасневшие, заплаканные глаза. — Ему было примерно столько, сколько и вам. Бесшабашные вы, молодые. Нет в вас ни страха, ни здорового прагматизма. Гляжу вот на вас, а вижу своего сына. Просто вы, мальчики, очень похожи друг на друга…
С кладбища он возвращался с Галиной Андреевной — так звали случайную знакомую. Женщина оставила ему телефон и просила звонить. Безмерное горе их сблизило. Сашка стал бывать у Галины Андреевны. Для него она стала родственной душой, а ей Сашка заменял без времени ушедшего сына. Он был благодарен этой женщине, ведь ее стараниями стал постепенно оживать…

ХХХVII
После смерти Тани Сашка вновь переехал в общежитие. Друзья и коллеги сочувствовали ему и всячески пытались отвлечь от грустных мыслей. Горшок как-то взял четыре билета на концерт Аллы Пугачевской и пригласил Сашку, Родникаса и Саидова. Приятели вдоволь находились по историческим местам, фотографировались, катались на теплоходе по Москве-реке, затем засели в ресторане гостиницы «Россия».
— Юр, не гони лошадей, хорош заказывать спиртное! — останавливал Родникас захмелевшего Горшка. — Зашли перекусить, а ты хочешь выпить весь здешний запас коньяка. Уснешь на концерте. Чего доброго своим храпом заглушишь пение Пугачихи.
— Еще по сотке, и баста! Официант! — горланил на весь зал захмелевший Горшок.
Несмотря на уговоры друзей, Горшок все же надрался. К началу концерта он уже плохо стоял на ногах, а потом вообще куда-то пропал.
— Концерт начинается, а этого охламона до сих пор нет! — шепнул Родникас на ухо Сашке.
— Где же его черти носят?!
На сцену вышла примадонна. После нескончаемых оваций она запела. И тут из-за кулис покачивающейся походкой вышел… Горшок с фотоаппаратом… Подойдя к поп-звезде, он начал фотографировать ее в разных ракурсах. Когда Юра, привстав на колено, очень сильно покачнулся, Родникас чуть не вскрикнул во весь голос:
— Блин! Только бы он не упал!
Алла Пугачевская вначале пепелила его злыми глазами, затем кивнула кому-то за кулисы. Оттуда не замедлили выйти два охранника. Взяв Горшка под руки, они утащили его со сцены.
— Вы сидите, а я пойду, заберу придурка. Если не успею, боюсь, тогда его другие заберут, — тихо сказал друзьям Саидов и, извиняясь перед зрителями, сидящими в их ряду, вышел из зала. Он вернулся минут через двадцать пять. — Вовремя подоспел, товарищи хотели отправить его в отдел. Насилу убедил их этого не делать. Завел Горшка в туалет — пусть освежится. Потом нужно будет его оттуда забрать.
К концу концерта Горшок все же появился в зрительном зале.
— Блин, Горшок, у тебя, видимо, с мозгами не все в порядке! — накинулся на него Володя. — Какая нелегкая понесла тебя на эту сцену, в придачу такого пьяного?! Заберут же и мигом закроют в каталажке, несмотря на все твои регалии. Даже на удостоверение не взглянут!
— А никто, собственно говоря, и так не взглянул, — самодовольно засмеялся Горшков. — Сунул корки в нос какому-то ослу и говорю: «Я корреспондент газеты «Вечерняя Москва». Хочу сделать несколько снимков певицы. Имею от нее на то особое разрешение». Тот только хмыкнул, но на сцену меня пропустил.
— Мы на Пугачевскую так не смотрели, как молили Бога, чтобы только ты не упал! — съязвил Сашка…
На них сзади зацыкали. Ребята, прекратили разговоры и обратились к пению примадонны…

Был понедельник. Около пяти часов утра в комнату кто-то настойчиво постучал.
«Кого это в такую рань несет?» — поднимаясь с постели, недовольно подумал Сашка.
На пороге стоял дежурный милиционер с проходной общежития.
— Саша, к тебе брат приехал. Спустись вниз.
— Какой еще брат? — зевая спросонок, уточнил Сашка.
— Молодой парень… Говорит, что твой брат. Сходи сам посмотри.
Сашка спустился на лифте в вестибюль первого этажа и увидел своего двоюродного брата Юру. Год назад тот был отчислен со второго курса военного училища за драку. Уже в комнате брат рассказал, что возвращается домой с Дальнего Востока после службы в армии.
— Часов до трех я буду на занятиях, — покормив Юру завтраком, посвящал его в свои планы Сашка. — Когда вернусь, сходим, прогуляемся — покажу тебе Москву…
На ВДНХ они попали в конце дня. Осмотрев экспозицию павильона «Космос», братья прогуливались у фонтанов. Работа выставки подходила к концу, однако ребята успели съесть у ларька по паре сосисок и выпить по стакану в те годы редкой «Фанты».
Присев на скамейке, Юра вдруг заметил:
— Саш! Гляди — живой Александр Розенберг!
Метрах в десяти от них действительно прошел знаменитый певец-бард в сопровождении двух своих приятелей. Несколько прохожих по очереди подбежали к нему и попросили автограф. Розенберг, будучи в хорошем расположении духа, широко улыбаясь, сделал несколько росчерков на протянутых почитателями его таланта открытках и блокнотах.
— А почему он должен быть неживым? — начал подшучивать над братом Сашка. — Наоборот, по-моему, он находится в полном здравии и даже неплохо упитан. Пойдем, Юрок, лучше домой.
Так получилось, Сашка с братом шли практически следом за певцом. Когда двое шашлычников пригласили певца выпить и отведать шашлыка, то их приняли за друзей певца. Розенберг и его приятели, наверно, подумали, что Сашка и Юра приятели шашлычников. В хорошей компании у мангала время пролетело незаметно. С ВДНХ уходили, когда все было давно закрыто. Их никто не торопил сворачиваться, а работники милиции, стоявшие неподалеку, можно сказать, только охраняли эту случайно образовавшуюся компанию. Певца все вместе провожали до гостиницы «Космос». Когда Розенберг поблагодарил всех за хорошо проведенный вечер и скрылся за дверями гостиницы, один из шашлычников спросил Сашку:
— А вы разве не в «Космосе» живете?
— Нет, у нас в Москве есть родственники. Если остановимся в гостинице, могут не понять, — соврал тот. — До свидания, мужчины, спасибо за шашлыки! Было действительно очень вкусно. Приходите завтра в «Олимпийский» на концерт!..
Уже у общаги Сашка сказал брату:
— Мы сегодня вели себя как последние аферисты, но все получилось очень здорово! Мне понравилось…
На следующий день, проводив Юру к поезду, Сашка позвонил родным.
— Не беспокойся, сынок, у нас с мамой все хорошо, — говорил ему отец. — Молодчина, что позаботился о брате. Мы его завтра встретим. В Москву собирается ехать твой друг Николай Новак. Так сказать, повышать квалификацию.  Я передам с ним тебе немного денег.
— Па… Опять ты за свое! Не нужно — у меня все есть. Купите с мамой лучше что-нибудь себе.
— Ничего не хочу слушать! Позвони мне в конце недели, я тебе скажу, когда Коля выезжает…

ХХХVIII
— Что скучаешь? — спросил Сашку Родникас. зашедший к нему в комнату вместе с Носбрухом и Огурцовым.
— Да так…
— Давай с нами в картишки перекинемся, — предложил Носбрух, вытаскивая из дипломата колоду карт.
— Сашунь, развеселись, не кисни, — тормошил Родникас сидящего за письменным столом Сашку. — Игра в «секу» тебя только отвлечет.
— Конечно, отвлечет, — поддержал приятеля Огурец, вытаскивая из своего потрепанного коричневого портфеля и выставляя на стол бутылку сухого вина. — Только штопора и стаканов не хватает.
— Баламуты вы! — улыбнулся Сашка друзьям. — Игра так игра. Выдвигайте стол…
Играть в карты на деньги Сашка остерегался. Строго-настрого предупреждал его когда-то отец никогда этого не делать.
— Не нужно тебе, сынок, картежных выигрышей, а еще больше проигрышей. Засасывает азарт любого. Кажется, вот он, выигрыш, почти руками трогаешь, а это призрачный карточный домик, который рушится от малейшего дуновения. Портки последние на кон поставишь, чтобы отыграться. Хорошо, коли в этот раз будешь удачлив, а если и их проиграешь? Упасть на дно легко, только выбраться из долговой ямы очень сложно. Запретить тебе не могу, сторожем рядом ведь не встану. Вот и думай, сын, что делать, а что нет, ты у меня давно стал взрослым.
— Не ломайся, — убеждали его друзья, — мы ведь играем по мелочи. Что тут такого? Подумаешь, проиграешь пару-тройку рублей!
— Я не боюсь, отцу просто обещал.
Друзья не отставали, и Сашка согласился. Сразу играли на спички, затем в ход пошла медная мелочь. Выше пятака ставку договорились не поднимать…
Игра увлекла, и в последующие две недели не было вечера, чтобы компания игроков не собиралась в Сашкиной комнате. Резались иногда до утра, затем от недосыпа зевали на занятиях. Выигрыш в течение вечера переходил от одних игроков к другим.
Сашке везло, он почти всегда срывал небольшой банк или оставался при своих. Наибольший его проигрыш за игру составил одиннадцать рублей. Везло и Родникасу. Тот часто рисковал. Блефуя, повышал банк, заставляя противника сомневаться в силе своей карты и пасовать. За неделю Володя поднаторел и пошел поиграть с однокурсниками в соседнюю комнату. Народ там собирался особый. По именам никто друг друга не называл. Сэм, Цапля, Хиромант и Бизон, проживающие в двухкомнатном блоке, еще с первого курса дулись в картишки практически ежедневно, лишь изредка устраивая себе «выходной». Искали денежных коллег, не обязательно со своего курса. Вначале им для затравки давали немного выиграть, затем дочиста обчищали карманы простофиль. Володя об этом знал. Дурная слава о нечистых на руку картежниках не остановила его. Он жаждал игры. Азарт требовал больших ставок и денежного куша. Родникас звал с собой и Сашку, но тот сразу отказался и был неумолим.
— Дурень, куда ты лезешь? — говорил он Володе. — Мало пацанов оттуда без штанов уходило? Дурят там посторонних, играя на один карман…
Проснувшись по утру, Сашка глянул на соседнюю, всегда пустовавшую кровать и увидел, что на ней мирно похрапывает Родникас.
«Нагулялся, бродяга, — подумал он, поправляя сползшее на пол одеяло друга. — Недавно, наверно, пришел. Я и не слышал. Хорошо, что сегодня воскресенье, пусть спит».
Однако Родникас неожиданно проснулся.
— Спасибо за заботу, я не сплю, — зевая, и, словно угадывая Сашкины мысли, произнес он.
— Выспался? Ты же недавно пришел!
— Уснешь здесь… Сань, я этой ночью две тысячи проиграл… Облапошили меня, гады, вчистую…
— Что и требовалось доказать! Я тебе говорил, что этим все закончится!
— Вместе мы бы их уделали! Точно! Я сам их почти раскусил. Немного не хватило…
— Вов, кого ты дуришь? Ты веришь, что выиграешь у этих шулеров? Святая простота! Они сделали все, чтобы ты проиграл. Я уже про крапленые карты не говорю…
— Карты были без крапа. Мы их вместе покупали в табачном киоске…
— Значит, подменили или табачник с ними заодно!
— Вообще-то… Наверно, ты, Сашка, прав…
— Я всегда прав! Только подобные тебе охламоны почему-то не слушают, что я им говорю.
— Будет тебе ругаться.
— Толку с того! Ругайся не ругайся, а горбатого все равно только могила и исправит!
— Сань, пошли сегодня поиграем. Мы их под орех разделаем!
— Хочешь и меня до исподнего раздеть?
— Сань, пошли…
— Спи… Вечером посмотрим…
Володин проигрыш несколько вывел Сашку из душевного равновесия. Переживая неудачу друга, он с Родникасом в течение дня неоднократно заводил об этом разговор. Сашка давно заметил за собой небольшие гипнотические способности. Резко брошенный на человека взгляд заставлял того спотыкнуться или выронить что-либо из рук. Играя в карты, он, неотрывно глядя противнику в глаза, мысленно мог заставить того бросить на стол нужную карту. Конечно, если она у него была. Сашка не развивал свой природный дар, все происходило спонтанно. Однажды он вспомнил, как его бабушка просила отца разрешить ей свозить Сашку к своей родной сестре, жившей в Белостоцком воеводстве Польши. Отношения женщины не поддерживали, а тут вдруг пришло несколько писем с просьбой привезти к ней внука по имени Сашка. Сестра бабушки болела и приехать сама не могла. Дмитрий Анатольевич посчитал поездку сына ненужной, а желание сестры тещи весьма странным. Вероятнее всего, он просто побоялся отпускать сына в далекую Польшу. Ведь все-таки заграница! Кто даст ему гарантию, что с сыном там ничего плохого не случится? Двоюродная бабка так и не дождалась Сашку, а спустя нескольких месяцев ее не стало. Откуда она узнала о существовании Сашки и что хотела ему сказать или передать — так и осталось тайной. Можно только догадываться о намерениях старой ворожеи.
Было уже часов восемь вечера, когда Сашка, сыграв с соседями несколько раз в подкидного, сказал Родникасу:
— Пошли, доставала, играть! Сегодня мне карта прет, может, что-нибудь у нас и получится.
— Ты настоящий друг! — воскликнул Володя, обнимая поднявшегося из-за карточного стола Сашку…

Картежники встретили их довольными возгласами:
— О! Какие к нам люди заглянули на огонек!
— Родникас никак отыграться захотел?
— Неужели ты, Родникас, Саню с нами сыграть уговорил? — прогундосил длинноносый Сэм.
— Сыграть?.. Этого разве уговоришь? Так, просто посмотреть пришел.
Сашка действительно в игру не вступил. Он минут сорок наблюдал за тем, как четверо коллег облапошивают его друга. Затем еще столько же времени, уже играя, высматривал на картах крап.
— Пацаны! — обратился он к картежникам, когда снова проиграл. — Вы шулеры!
— Ты отвечаешь за свои слова?! — надув пухлые щеки, возмутился Бизон.
— Да, ты отвечаешь?.. — взмахнул носом, словно клювом, Сэм.
— Отвечаю!
— Тогда докажи! — вскочил из-за стола Цапля, нервно закуривая сигарету.
— Сидеть! — прикрикнул на него Сашка.
От неожиданного выкрика Цапля даже вздрогнул.
— Ты че на меня наезжаешь? — затягиваясь сигаретой, вопросил он.
— Я?!. Чтоб ты съел, чтоб не п…! Мужики, вы меня знаете, я скандала не хочу. Давайте успокоимся и разрулим ситуацию, не то будет всем плохо.
— Отдельным личностям очень плохо! — демонстративно бросил на стол карты Родникас.
— Ладно, не кипятитесь, — заюлил Бизон. И тут же цыкнул на приятеля: — А ты, Цапля, садись на свое место и не мельтеши здесь по комнате! Так, теперь внимательно!
— Я думал, что вы…
— То, что ты думал, нам не интересно! — нагло перебил Сашку Хиромант.
— Я просил, чтобы меня слушали и не перебивали. А с тобой, Хир с буквой «е» вообще никто не разговаривает! Поэтому заткнись! Вы, мужики, неправы и знаете об этом.
— В картишки нет братишки! — закуривая, улыбнулся Бизон.
— Понятно! Это мы уже давно проходили и проехали. Однако есть и другая сторона медали. Я семь сотен проиграл, пока ваш крап рассмотрел и запомнил!
— Какой крап?! Ты же сам колоду в коробке выбирал и распечатывал! — сделал удивленное лицо Сэм
— Видимо, все колоды крапленые.
— Ты соображаешь, сколько нужно времени, чтобы на двадцать колод нанести крап! — возмутился Бизон.
— Откуда же мне знать о временных рамках и премудростях нанесения крапа? Однако и я щи лаптем не хлебаю! Вот, например, дама пик! — втащив из колоды и взглянув на рубашку карты, спокойным голосом произнес Сашка. — А это — туз крестей! Перевернуть или сами знаете?
— Знаем. — Бизон перевернул карты, взглянул на них и бросил обратно на стол. — Так что теперь делать будем? Сэм, сгоняй к себе в комнату за водкой.
— Во-первых, верните нам проигранные деньги. Во-вторых, выплатите отступные за нечестную игру. Можете, конечно, не выплачивать, но сами знаете, что уличенных в обмане шулеров всегда сильно били…
— Пусть вернут то, что я по их милости вчера проиграл! — добавил Родникас.
— Вчера — это было вчера! — сказал Бизон, вытаскивая из кармана широченных шорт толстую пачку денег. — То, что проиграли сегодня, вернем. О вчерашних деньгах даже не заикайтесь. Нас за руку вчера никто не поймал, а сегодня другое дело. Виноваты, исправимся! Кстати, сколько вы хотите отступных?
— Триста! — взяв со стола отсчитанные Бизоном деньги, сказал Сашка.
— Не много ли? — ухмыльнулся Бизон. — Двести!
— Двести пятьдесят! Играем по-честному завтра и послезавтра. Отыграемся — хорошо, а на нет и суда нет. После занятий идем за колодами. По рукам?
— По рукам!
Володя вначале возмутился принятыми условиями, но Сашка его убедил в правоте Бизона: после драки кулаками не машут. В комнату вошел Сэм, а за ним следом хохочущий, как идиот, Огурец.
— Привел сегодня к себе подружку, — начал он свой рассказ, — покувыркались с ней, знаете, немного. Затем еще… Вышел в душ сполоснуться, слышу кто-то пришел. Тут моя дама как закричит! Она, увидев Сэма, думала, что я ее «на хор» запустил!.. Мокрый лечу из душа в комнату. Слышу голос Сэма: «Молчи, дура! Нужна ты мне сто лет! Рожденный пить — трахать не может!» Сказал и в холодильник за водкой полез!
— А что я? — развел руками Сэм. — Гляжу, барышня в койке голая лежит. Орет чего-то дура?!.
Все захохотали…
Сашка с Родникасом не просто отыгрались. Как и мечтал Володя, они взяли хороший куш.
— Все! Больше играть с Бизоном и его компанией я не буду! — сказал Сашка, когда друзья под утро вернулись к себе в комнату, и упал на кровать. — И ты больше не пойдешь!
Однако Володя не прислушался к этим словам. Спустя неделю Бизон и его напарники его снова раздели. Проиграл он и Сашкины деньги, которые одолжил, забежав к нему среди ночи. Снова пришлось отыгрываться.
— Володь, больше не пойду играть, как ни проси, — с железными нотками в голосе сказал Сашка другу после бессонной карточной ночи. — А ты как знаешь… Пеняй тогда сам на себя…

ХХХIХ
Небо затянуло тучами, и на несколько дней подряд зарядили дожди. Особенно обидно, когда погода портится на выходные. Однако хочешь, не хочешь, а выходить на улицу нужно. Сашка и Родникас, выйдя из общежития, некоторое время постояли на крыльце. Затем, собравшись духом и подняв воротники плащей, шагнули под моросящий дождь.
В магазине, куда они зашли, на прилавках их ничто не прельстило.
— Пошли в кафешку, — предложил Володя и первым направился к выходу.
На перекрестке у светофора ребята вместе с тремя женщинами не успели перейти на зеленый свет. Какой-то лихач на такси проскочил перекресток на большой скорости и, притормозив в метрах двадцати, остановился. Грязно-бурая вода из большой лужи перекочевала на одежду граждан, стоявших у пешеходного перехода.
Кожаному плащу Сашки было как с гуся вода, а вот серый из плащевой ткани макинтош Родникаса был весь заляпан грязью.
— Вот смерд! — только и сказал Володя, смешно растопырив в стороны руки.
— Каков же подлец! — ругались так же забрызганные грязной жижей женщины, посылая свои проклятия негодяю.
Родникас, слегка стряхнув плащ, направился в сторону такси.
«Сейчас Вовка закатит лихачу скандал. Если он будет бить козла, нужно подстраховать другана», — подумал Сашка, глядя вслед удаляющемуся другу.
Не успел Сашка ступить и шагу, как Родникас поднял с газона обломок кирпича и запустил его в заднее стекло автомобиля. Пострадавшие женщины зааплодировали парню.
Ошалелый таксист, мирно беседовавший в это время со своей пассажиркой, выскочил из автомобиля. Володя не стал ожидать, пока тот станет предъявлять ему свои претензии, и скрылся в ближайшей подворотне.
Водитель, схватившись руками за голову, с проклятиями бегал вокруг «Волги», глупо взывая к прохожим о помощи. Со стороны казалось, что у него «поехала крыша». Люди, видя неадекватно ведущего себя человека, шарахались от него. Обегая стороной, они оглядывались, не замедляя шаг и. Вышедшую из автомобиля пассажирку, таксист грязно выругал, словно это она разбила стекло. Женщина, демонстративно покрутив пальцем у виска, обиженно фыркнула и прошла в туже подворотню, что и Родникас.
Володю Сашка заметил в квартале от себя.
— А ты отчаюга! — сказал он другу, когда они вновь встретились у общежития. — Зачем тебе нужно было разбивать это стекло?
— Пусть не лезет! — возбужденно ответил тот. — Ехать на бешеной скорости, забрызгивая грязью пешеходов, чтобы потом тормозить и останавливаться в нескольких десятках метров. Что он, лужу эту не видел?
— Видимо, не видел, даму за коленку держал. Кстати, он ее послал подальше.
— Дураков нужно учить, вот и этому будет наука! — заключил Володя. — Я понимаю, что это детский поступок. Когда шел к машине, думал, вытащу гада наружу и вытряхну из него все дерьмо. Меня за весну четыре раза с ног до головы такие же деятели обляпывали. Это уже пятый. Зло меня взяло, ведь если тресну этому болвану по башке, для него этого маловато будет, потом может еще и по судам затаскать. Тут кирпич на глаза попался, вот шальная мысль меня и посетила. Ты даже себе не можешь представить, с каким удовольствием я запустил кирпидоном в эту «Волгу»! Вот такие, брат, дела… Ладно, ты меня обожди, я пойду, переоденусь. Пойдем все же где-нибудь перекусим…

На следующий день на КПП академии Сашку встретил зять Галины Андреевны — Валера.
— Мама просит тебя к ней приехать, — поздоровавшись, пояснил он цель своего визита. — Я в субботу утром поеду к ней на дачу под Рязань, если хочешь, то захвачу и тебя.
— Хорошо, Валера, только у курсового отпрошусь. Должен отпустить. Нет, так сам соскочу с занятий. Как у тебя дела?
— Вроде нормально. На той неделе из Осло прилетел — был на симпозиуме микробиологов. Кстати, я оттуда тебе презент привез, в субботу захвачу с собой.
— Спасибо!
— Полечу, Саш, на совещание опаздываю. Проторчал целый час, ожидая тебя, а перекинуться парой слов времени уже нет. До субботы! Пока!
— Пока! — помахал рукой ему вслед Сашка…

Андреевна, обнимая Сашку, даже прослезилась.
— Боже ты мой, сыночек, я так по тебе соскучилась. Ведь и позвонить тебе нет никакой возможности! Я так рада этой встрече. Спасибо Валере, разыскал тебя…
— Придумываешь, мама! — застеснялся зять. — Что такого в том, что я Сашу нашел? Можно подумать, он где-то на нелегальном положении в подполье все это время сидел!
— Все равно спасибо, ты мне такую радость привез!
Тут Сашка заметил, что Андреевна с трудом передвигается.
— Что с ногами? — настороженно спросил он.
— Да ничего хорошего… Хожу, пока хожу… Идем лучше хозяйство свое покажу.
— Показывайте! — согласился Сашка, обнимая женщину за плечи.
— Соседи мои настолько зловредные, насколько завистливы. И зависть у них чернее сажи. Сразу проходу мне не давали. Сами бездельничают и пьянствуют, хотели, чтобы и я последовала их примеру. До чего мудрецы додумались. Купят кабанчика, покормят от силы пару недель и уже свежуют. Съели у одного под водку, переходят к другому. И так без конца. Потом идут ко мне и просят взаймы что-нибудь поесть. Даю — куда деться. Заранее знаю, что никогда ничего не вернут — отдавать нечем. Так иногда прошу их помочь. Хорошо, что совсем не отказывают и хоть иногда приходят.
После осмотра хозяйства все вместе быстро накрыли на стол.
Они никак не могли наговориться.
— Вот так, Сашка, мы и живем… — произнесла хозяйка и замолчала.
— Что такое, Андреевна, жизнь? Суета сует! Рождаемся в грехе, в грехе и проживаем… — Сашка на некоторое мгновение задумался и продолжил: — Жизнь как беговая дорожка. Дали отмашку — побежал. Кому марафон предстоит преодолеть, а кому едва от старта отбежать удается. Каждому из нас судьба уготовила свою дистанцию, правда, никто не знает, какое расстояние отмерено. В этом случае оборванная на финише ленточка никого из окружающих не радует, а тебе уже все равно. Стартуем вроде бы все в одинаковых условиях, однако, дорожки почему-то у всех разные. Один бежит легко, почти не касаясь земли, другой лениво и безобразно, словно времени у него вагон. Есть и такие, кому пудовые гири на ноги цепями приковали, да еще им на голову сесть норовят… — Сашка вздохнул и сделал глоток из чашки с зеленым чаем. — Жизнь — штука не совсем справедливая. Одним все, другим фигу и, между прочим, даже без масла! Кто-то трудится, спешит жить, желая развиваться и достичь каких-либо высот, а другой зальет себе бормотухой зенки, бездельничает да еще, паразит, мешает, не дает жить другим. Первый сгорит метеором, оставив о себе добрые память и дела. Другой, прожив сто лет, только на смертном одре задумается о бренности бытия. Годы пролетели ветром, а вспомнить-то и нечего! Серость, глупость вкупе с дуростью — вот почти и все достижения! Очень жаль, когда в расцвете сил и лет уходят от нас замечательные люди. Как правило, большого доброго сердца хорошего человека надолго не хватает… Но почему всякую гадость и дрянь, которая только и делает, что коптит воздух, ничего не берет?! В лютый холод лежит на мерзлой земле, еще помочится под себя, а потом даже не чихнет! Парадокс, да и только!.. Но я им не завидую. Что мне уготовано, то все мое. Вначале самостоятельной жизни тоже много времени напрасно потерял. Пока Таню, конечно, не встретил… — Сашка взял свою рюмку с водкой и, ни с кем не чокаясь, осушил ее до дна. Упершись глазами в стол, он продолжил свой монолог: — Теперь, когда ее нет, все сразу стало бесполезным и потеряло смысл. Витал в облаках от счастья, думал, что так будет вечно… Я и раньше ничего не боялся, а теперь вообще ожесточился, стал испытывать судьбу. Знаю, что это плохо, но пока ничего с собой поделать не могу… Может, со временем пройдет… Я в каждой девушке или женщине прежде всего хочу видеть свою Таню, а это просто невозможно и глупо. Измучаю человеку только душу… Кроме службы, сейчас у меня нет другой цели в дальнейшей жизни… — Сашка замолчал.
Тишину прервала Галина Андреевна:
— Что мы, Сашечка, все о грустном да о грустном? Ты ведь у нас сильный, должен с честью со всеми своими проблемами справиться! Тебе еще чайку налить или чего покрепче?
— Мне, Андреевна, если можно, чайку.
— Можно, сыночек, почему же нельзя. И я с тобой чашечку выпью, составлю компанию.
Рано утром Валера со своим семейством и Сашка уехали. Перед их отъездом Галина Андреевна долго по-матерински обнимала Сашку, вытирая слезы расставания. Это была их последняя встреча… Через месяц Галина Андреевна простудилась и заболела пневмонией. Неугомонная женщина пыталась перенести воспаление легких на ногах. Когда обратилась в больницу, врачи уже не смогли ничем ей помочь…

ХХХХ
Вместе с майскими праздниками как-то сразу пришло тепло. После первых гроз установилась солнечная погода.
— Саша, — обратился после развода к нему курсовой, — к девятому мая нужна стенгазета. Наш курс будет задействован на Красной площади, а людей не хватает. Придется тебе идти в наряд по общежитию, найдешь время порисовать.
— Надо так надо, — согласился офицер. — Насчет газеты можете не беспокоиться, я ее уже начал делать.
Разделив со своим напарником сутки пополам, стенгазету Сашка закончил ночью, успев несколько часов прикорнуть. С утра, когда пришло его время дежурить, он уселся за столом на проходной общежития и принялся за чтение книги. Роман увлек его. Дежурство подходило к концу, а книга, как ни спешил «проглатывать» страницы, все не заканчивалась. Понимал, что, если не дочитает сейчас, потом другого времени у него не будет. Как ты его выкроишь за подготовкой к сдаче государственного экзамена и дипломной работы? Мельком окинув взглядом проходившего мимо слушателя, Сашка вновь погружался в чтение. Изредка, когда кто-то подходил с вопросом, он недовольно отрывался, пытаясь как можно быстрее отделаться от назойливого, на его взгляд, коллеги или посетителя.
Услышав неясный шум, Сашка машинально поднял голову и увидел, как за бортиком, отделяющим вестибюль от входа в общежитие, мелькнула чья-то голова.
«Вроде бы физия чья-то промелькнула? Морда словно у ханыги какого-то! — подумал он, когда из-за бортика спустя минуту никто не появлялся. — Показалось, наверное?»
От чтения его оторвал знакомый голос:
— Привет! Дай, пожалуйста, расческу.
Не поднимая глаз, Сашка хлопнул себя по карманам рубашки и категорично ответил:
— Нет у меня ничего, наверно, в комнате осталась в кителе.
— Ты что, разговаривать со мной не хочешь? — снова отвлек его незнакомец.
Сашка взглянул на надоеду. Человек никого ему не напомнил, тем более что недавно его кто-то хорошенько поводил лицом по асфальту.
— Говорю тебе, нет у меня расчески! — с раздражением в голосе вновь повторил Сашка.
— Ты меня не узнаешь? Это же я, Филинов!
Только сейчас Сашка распознал в человеке с расцарапанной физиономией парторга курса Мишку Филинова!
— Батюшки мои! Миха, ты?!.
— Я... Что, так сильно у меня морда пошкрябана?..
— Слушай, не то слово пошкрябана. Такое ощущение, что ты упал с самосвала, тормозил лишь головой! Кто это тебя так разукрасил? — засмеялся Сашка.
— Тебе смешно, а у меня все лицо жаром горит!
— Бог ты мой, у тебя чуть ли не весь скальп снят! — привстав со стула, заметил Сашка струпья запекшейся крови на волосистой части головы однокурсника.
— Скальп? Боюсь хуже — череп проломлен.
— Про череп ты, конечно, загнул, но хрястнули тебя чем-то основательно.
— Никто меня не хряпал — это я сам упал…
— Сам?
— Сам.
— Видимо, падая головой вниз, железобетонную плиту хотел проломить?
— Почти так оно и было. Вчера с Лехой Предриковым загружали в контейнер мои вещи: домой хочу отправить. С квартиры, которую снимал, я уже съехал, но там вещи кое-какие оставались. На радостях, после отправки, накупили винища и замочили хорошенько это дело. Вино все не кончалось, а сил становилось меньше и меньше. Где только не пили! Забрели в какой-то сквер. Леха там где-то пропал. Я облокотился на какой-то бортик — чувствую, что куда-то лечу… Очнулся уже от боли, когда этот гад стал меня из котлована за ноги вытаскивать…
— Я так понял, что он запахивал твоим носом землю, словно сохой, — засмеявшись, перебил Мишу Сашка. — Словом шлифанул, ты мордой дважды: первый раз, когда в котлован летел, второй раз, когда Леха тебя тащил!
— Не говори. Кровищи было! Текло, как из недорезанного кабана! Ни одно такси не хотело нас подбирать.
— Я думаю. Видон, наверно, у вас был красивый?! Представляю себе: два пьяных мужика, один из которых весь в кровищи, тормозят тачку! В жизнь никто не захочет остановиться, тем более подвезти!
— Частника какого-то еле уговорили, его Предриков тормознул. Правда, когда я подошел, он чуть было не съехал, благо Леха уже в машину сел. Минут двадцать упрашивали завезти нас за два червонца из Медведкова до общаги.
— Молодцы! Оттуда на такси полтора рубля красная цена!..
— А куда нам было в три часа ночи деваться? Спасибо хоть этот мироед подвез!
— И куда ты в таком виде теперь валишь? — поинтересовался Сашка. — Лучше заваливайся в свою берлогу и не высовывайся! Если чего пожрать купить, так я после смены схожу в магазин. Скажи только, что тебе нужно.
— Да нет, спасибо. Есть чего-то не хочется. Даже подташнивает немного, — отказался Филинов.
— Как знаешь. Раз тошнит, видимо у тебя сотрясение мозга. Лежать нужно, а тебя несет куда-то нелегкая!
— Пойду к подруге…
— Куда, к подруге? — переспросил Сашка и разразился громким смехом. — С такой мордой и к подруге?! Да тебя, до метро не дойдешь, товарищи по министерству под белы рученьки загребут!
— Покажу ксиву — не загребут! — самоуверенно ответил Миша.
— Еще как загребут! Потом, конечно, через пару часов содержания в кутузке посмотрят на удостоверение, извинятся и отпустят с укоризной, почему, мол, сразу не показал.
— Может, и так? — задумался Филинов, осторожно трогая лицо руками.
— А подруге ты такой на кой ляд сдался? Ей здоровый «кобель» нужен, а до тебя дотронуться страшно.
— Не, она у меня хорошая! — во весь рот заулыбался Миша. — Тем более медичка!
— Раз медичка, тогда бери такси и езжай.
— Спасибо за идею! — подняв палец кверху, с важностью произнес Филинов. — Пока! Пойду ловить такси!
— Ловец, попроси кого из ребят тормознуть тачку, тебя же даже патрульные на «канарейке» побоятся подбирать! — крикнул Сашка приятелю уже вдогонку.
Дочитать книгу Сашка не успел: закончилось дежурство. Рассказав сменщикам пару анекдотов, он поднялся к себе в комнату, переоделся и отправился в кафе ужинать.
Спать в тот день лег поздно, пришли приятели, пришлось поддержать компанию и сыграть с ними в карты. Проснулся часов в четыре ночи от громкого грохота на улице.
«Ну что за козлы? Разве можно среди ночи так шуметь? — подумал он, поднимаясь с постели. — Все нормальные люди спят, а один идиот им мешает или, по крайней мере, пытается помешать».
Сашка выглянул в окно. Посмотрев по сторонам, он увидел, как из окна комнаты Горшка летели вниз на металлическую крышу кафе пустые бутылки.
«Серия» из тридцати-сорока бутылок была прервана громкими матерными окриками, раздававшимися из окон на разных этажах здания.
— Кто это бросал? — спрашивали друг у друга коллеги.
— По-моему, какой-то смурод вон из того окна на десятом этаже! — предположил кто-то.
— Смурод! — разрезал тишину чей-то бас. — Прекрати хренью заниматься! Дай поспать!
Когда все успокоилось, Горшок выбросил в окно очередную партию стеклянной тары.
Грохот стоял такой, что в окнах соседних домов загорелся свет, Разбуженные жители  повыскакивали на балконы, высунулись в окна…
После четвертой серии бросков, Горшок затаился. Может, побоялся угроз соседей, которые обещали оторвать ему голову, а можнт закончились «гранаты».
«Наконец-то можно спокойно уснуть», — засыпая, подумал Сашка…

ХХХХI
Пришла пора сдачи государственного экзамена. На подготовку к нему было отведено больше недели. После того как за первый день Сашка пролистал конспект, он с друзьями слетал в Симферополь. Съездив к морю, они посидели в местном ресторане и вернулись на самолете в столицу. У них игра была такая: завязывали кому-либо из друзей шарфом глаза и подводили к карте европейской части страны — куда тот указывал пальцем, туда и ехали или летели. Не в чистое поле, конечно, но в ближайшем от указанного места населенном пункте непременно бывали. Так летали на рыбалку в Карелию, за дынями в Среднюю Азию… Куда их только не забрасывал господин случай! Только прилетели с юга — съездили в Тулу, где за три рубля до отвала наелись в местном кафе с символичным названием «Обжорка». Идея «шведского стола» всем понравилась — заходишь в кафе, платишь денежку и набираешь еды, сколько в тебя влезет.
— Жаль, Проглота нет, — с сожалением посетовал Родникас, уминая за обе щеки свиную отбивную, — может, хоть раз бы в жизни обожрался, бедняга!..

За два дня перед «госом», Сашка с Володей до самого обеда пробыли на предэкзаменационной консультации. Выходя из КПП академии на улицу, Сашка заметил одиноко стоящую фигуру своего друга Николая Новака. Тот озирался по сторонам, надеясь распознать друга среди проходящих мимо офицеров.
— Коля!.. Приехал!.. — не скрывая своей радости, почти вскрикнул Сашка и бросился обнимать друга.
— Сашка, задушишь!
— Если немного и придушу, так ничего страшного. Я тебя так ждал! Несколько дней с друзьями поколесил по стране, боялся, что ты приедешь, а меня нет.
— Так оно и было, я уже в третий раз сюда прихожу. Милиционер на вахте общежития сказал, что ты приехал и пошел на занятия. Минут сорок стою здесь и высматриваю тебя.
— Это Блинов, мы с ним дружим. Он всегда меня выручает. Наш товарищ!
— Хорошо, коли так, он мне тоже понравился. Толкового человека сразу видать. Ну, это все лирика. Ты сейчас свободен?
— Да, только сгоняю в общагу и переоденусь. Кстати, на ВДНХ сейчас проходят мероприятия, посвященные Дням Берлина в Москве. Там сейчас очень интересно побывать.
Отведав жаренных на решетке свиных ребрышек, отварных немецких фирменных сосисок с горчицей и, конечно же, попив пивка, друзья целый день гуляли по ВДНХ. Расставаясь, договорились, что Николай в свой следующий выходной придет к Сашке в гости.
К встрече друга Сашка готовился основательно, даже наварил ухи из осетра.
— Сань, угостишь ухой? — пытал его Проглот у кухонной плиты, до одури вдыхая аромат варева.
— Конечно, угощу. Попотчую друга и угощу.
— Сань, а в котором часу к тебе лучше зайти? — донимал его неисправимый обжора.
— Откуда я знаю? Провожу гостя, тогда милости прошу — потешишь свою ненасытную утробу.
— Спасибо, Сань, только не забудь позвать!
— Тебя, Проглот, забудешь, как же! — засмеялся кто-то из коллег, зашедших на кухню.
Все было готово к приему, а Николай все не шел. Прошло более получаса, когда Сашка, стоявший все это время у окна, увидел своего друга.
Коля шел вместе с каким-то маленьким, с черными кудрями мужичком, и почему-то хромал. Сашка быстро спустился на лифте вниз, чтобы встретить дорогого сердцу гостя.
— Привет! Что с ногой?! — с беспокойством спросил он, крепко, по-мужски, обнимая друга.
— Да на эскалаторе каблук в щель попал. Еле-еле туфлю из него вырвал. У тебя гвозди есть? Нужно чем-то каблук прибить.
— Приколотим! Все будет хоккей! — заверил Сашка Николая. — Чего только в метро не случается! Видел как-то там одного офицера, решившего своими манерами сразить наповал молодую девушку. Заходя на эскалатор, он галантно подал ей руку, затем стал помогать толстой невысокой бабусе девицы. Не знаю, как можно так помогать, чтобы бабуся рухнула и кубарем покатилась по ступенькам, чуть не сбив с ног незадачливого военного. А то мужик какой-то пытался прорваться через турникеты. На спине рюкзак, на плече сумка, в руках чемодан и три авоськи. Логика у человека была проста: взять ношу правой рукой, а левой бросить пятак. Садануло по ногам один раз, перешел к другому проходу. Там — тоже самое. Ходил так минут пять. Народ начал собираться, видя такое дело, боится проходить на платформу — вдруг и их, как этого мужика, шандарахнет. Контролер тоже заволновалась, подумала, наверно, что техника испортилась. Но мужик все-таки прорвался!
— Контролера я тоже не понимаю — могла бы уже пропустить дядьку и так, — засмеялся Николай и добавил: — Кстати, познакомься — это Сафар-жон, мой коллега из Куляба.
Главный инженер Кулябского мясокомбината оказался очень общительным и веселым человеком. Шутки и прибаутки сыпались из него, словно из рога изобилия.
За разговорами просидели допоздна. Возвращаться домой гостям было уже поздно, и Сашка разместил их на ночлег у себя.
Утром в буфете, куда они все вместе пришли завтракать, Сафар-жон осадил какого-то афганца, лезшего за покупками без очереди. Ради красного словца приплел несколько фраз на родном языке. Афганец не обиделся, а наоборот, расплывшись в улыбке и что-то приговаривая, полез обниматься к растерявшемуся Сафару. Оказалось, что он тоже таджик, только афганский. Пришлось идти к афганцам в гости…
После обеда и следующие несколько дней Сашка водил Николая и Сафара по Москве. С Николаем они съездили даже в Загорск —  в Троице-Сергиев монастырь.
Учеба Николая подошла к завершению. Сашка купил у таксиста две бутылки водки и поехал к другу в общежитие. Пройти через вахту не стоило никакого труда —удостоверение в красной корочке действовало, как палочка-выручалочка. Показав его пожилой тучной вахтерше, заскочил в лифт и поднялся на восьмой этаж. В комнате № 805 его радушно встретил Николай. Он по очереди представил ему своих коллег, среди которых выделялся высокий кряжистый красноярец Андрей Оленев. При виде поставленной Сашкой на стол водки его холеное с крупными чертами лицо даже вытянулось от предвкушаемого удовольствия.
— Отлично! У нас и закусочка есть, — потирая руки, произнес он и обратился к уже немолодому худощавому заместителю директора Краснодарского мясокомбината: — Пал Палыч, я видел, у тебя в загашнике пакет с провизией был…
— Почему был? Он и сейчас есть, себе в дорогу кое-что покушать купил.
— Прикупишь потом еще. Видишь, человек выпить предлагает!
Пал Палыч вытащил из чемодана большой пакет и разложил на столе закуску.
Николая и Сафара куда-то позвали. Ожидание друзей затянулось, и Сашка тоже вышел в коридор. Оленева их отсутствие не смутило, он по-хозяйски наливал водку, выпивал и жадно закусывал. Для удобства он пересел от стола на свою кровать, предусмотрительно набрав с собой снеди. Когда в сопровождении лысого мужчины в комнату вошла комендант общежития, Оленев быстро спрятал кусок колбасы и хлеб под подушку.
— Пьете?! — взглянув на стол, строго спросила комендант у обитателей помещения. — Я сейчас милицию вызову. Они как раз внизу на вахте сидят!
— Мы не пьем!.. — жалким, дрожащим голосом стал оправдываться Оленев. — Это все он! — ни с того вдруг заявил ябеда, указывая пальцем на Сашку, показавшегося в дверном проеме. — Это он водку принес, а Пал Палыч закуску из чемодана достал. Мы все знать не знаем этого парня!
— Милиция разберется, кто и что откуда доставал! — сказала комендант, брезгливо покручивая на столе бутылку с недопитой водкой.
— Нормально! Я вот так просто пришел к вам и силой заставлял пить водку?! — с обидой громко переспросил Оленева Сашка. — А ты вроде здесь совершенно не причем? Может я тебе еще и лейку в рот вставлял?
— А вы, молодой человек, собственно говоря, кто такой и что делаете в нашем общежитии? — с нескрываемым высокомерием поинтересовалась комендант.
— Кто? Обыкновенный человек, — с независимым видом ответил Сашка и, уходя, попрощался: — Счастливо оставаться! Мне, вижу, в таком «гостеприимном» окружении делать больше нечего.
— Вы мне, молодой человек, не хамите, — остановила его комендант.
— Я не хамлю, но мне действительно здесь нечего делать.
— Милиция разберется и определит, где и что вы будете делать дальше, — надменно заявила фурия и обратилась к пришедшему с ней дядьке: — Афанасьевич, задержите этого хулигана до прихода милиции!
Сашке не хотелось в этой ситуации козырять удостоверением, а потом доказывать милиционерам свою правоту. Оттолкнув от себя схватившего его за локоть дядьку, он вышел из комнаты. Действуя вразрез с обывательской логикой, Сашка не стал спускаться вниз, а поднялся по лестничной клетке этажом выше и стал ожидать развития событий.
Было слышно, как прибыли милиционеры, которым Оленев расписывал хулиганские действия «незнакомца». По его словам, тот ворвался к ним в комнату и стал требовать закуски. Самолично вскрыл чемодан Пал Палыча и вытащил на стол деликатесные припасы. Потом угрозами заставил его и Пал Палыча употребить спиртные напитки. И если Пал Палыч не смог устоять перед домогательствами хулигана, то он, Оленев, дал нахалу достойный отпор. Мало того, встал на защиту коменданта от нападок распоясавшегося «урки».
Решив, что Сашка направился к выходу, комендант вместе с работниками милиции спустилась в лифте на первый этаж.
Минут через пять послышался призывный голос Николая:
— Сашка, ты где?!. Сань, я знаю, что ты где-то здесь!
— Здесь я! — ответил тот и спустился по лестнице к Николаю.
— Не знал, что Оленев такой козел, — протяжно произнес Новак, выслушав Сашкин рассказ. — Пошли, разберемся с этим деятелем.
Когда друзья вошли в комнату, Оленев испуганно затолкал себе что-то в рот. Отпрянув от стола, он спрятал руки за спиной.
— Так ты сказал милиционерам, что Сашка ворвался в эту комнату, ограбил Пал Палыча и заставлял тебя пить водку? — спросил его Новак. — Кто такой Саша, ты не знаешь? Может быть, ты и меня впервые видишь?..
— Извини, Николай, но мне пришлось так сказать, — с туго набитым едой ртом пытался найти слова для своего оправдания Оленев. — Ему все равно, — кивнул он головой в сторону Сашки, — а мне на работу телегу могут накатать.
— Никола-а-ай? — с сожалением протяжно произнес Новак. — Я думал, что ты человек, а на деле оказался обыкновенным дерьмом.
— Ты смотри — тише на поворотах! Говори, да не заговаривайся! Сам ты дерьмо! — огрызнулся Оленев. — И друг твой такой же!
— Нет, — улыбнулся Сашка, — немного не такой. Я, в отличие Николая, не призываю словами козлов к порядку, а просто подхожу и чищу им рыло!
Сашка подскочил к Оленеву и ударил того в челюсть.
Оленев упал на кровать, ударившись головой о стену. Когда Сашка вновь приблизился к нему, тот весь сжался, словно хотел врасти в кровать. Выставив руки ладонями вперед, он в истерике испуганно срывающимся фальцетом закричал:
— Не бейте меня! Не бейте!..
— До тебя дотронуться, что руки в дерьме испачкать! — брезгливо сказал Сашка и отступил на шаг назад. — Я думал, ты просто негодяй, а ты еще и трусливая падаль. Подобные тебе особи во время войны становились предателями и палачами. Это они издевались над беззащитными женщинами, стариками и детьми, зная, что те не могут им противостоять… Какая же ты мразь! И фамилия твоя — Олень тупорылый!..
Спустя час Николай и Сашка, попрощавшись с Сафаром, поехали на такси на вокзал. До отправления поезда оставалось несколько часов. Сдав багаж в камеру хранения, они немного побродили по улицам, прилегающим к Белорусскому вокзалу.
— Я все хотел тебя спросить, если это, конечно, удобно, — начал издалека Николай. — Ты по-прежнему один или…
— Один без каких-либо или… — с грустью произнес Сашка. — После смерти Тани еще никак не могу прийти в себя.
— Извини, не хотел тревожить воспоминаниями.
— Ничего, когда-нибудь это пройдет. Если не пройдет, то застынет где-то в глубине души… — Взглянув на погрустневшего друга, Сашка попытался его немного развеселить: — Случай был интересный. Во время открытия индийско-советского фестиваля мы несли службу по охране общественного порядка на Большой спортивной арене в Лужниках. Зрелище просто потрясающее: танцы, яркие краски, огни, невиданный фейерверк!.. Словами всего не передать. В конце мероприятия нас в форме выстроили цепочкой для рассечения потока людей. Народ, конечно, плевался, потому что их запустили по большому кругу — не один лишний километр пришлось протопать. Проходящая мимо многодетная мамаша, завидев нас, сказала своим дочерям: «Смотрите, мои девочки, какие парни в оцеплении стоят! А я-то думаю, куда это женихи подевались? Может, уже перевелись молодые мужчины на нашей земле? А оказывается, вот они где, родимые! Боже! Сколько же вас здесь!» Так и прошла, причитая, вдоль всего строя. Говорила искренне, даже прослезилась, бедная.
— Что и говорить, мать есть мать. Какая из них своим детям счастья не хочет? И что поделать, если вокруг одни алкаши или такая дрянь, как Оленев.
— Тебе, Микола, пора забирать вещи из камеры хранения, — взглянув на часы, сказал Сашка. — Не хочу, чтобы ты уезжал, однако понимаю, что надо.
— Мне, если честно, тоже как-то не по себе.
— Коль, ты не подумай превратно… У тебя в кармане хоть шаром покати, на билет все потратил, а у меня остались три рубля. Мне они никакой погоды абсолютно не сделают, все равно придется одолжить. Через два дня получу стипендию. Тебе в дороге как раз за постель будет чем рассчитаться и перекусить купишь. А у меня на метро пятачок останется.
— Нет, не нужно, спасибо, — стал отказываться Николай.
— Не дури, — не стал внимать отказу Сашка и вложил ему зеленую купюру в карман пиджака.
Получив багаж, они направились в здание вокзала.
— Погоди, — уже на крыльце сказал Николай и скрылся в потоке людей.
Минут через пятнадцать он вернулся с тарелкой шашлыка и двумя кусочками хлеба.
— Я ему деньги на дорогу дал, а он их все истратил! — укорил Сашка друга.
— Перебьюсь. Давай лучше перекусим.
Шашлык оказался пересоленным и очень острым.
— Ты пить не хочешь? — доев мясо, спросил Сашка.
— Не мешало бы, но денег у нас больше нет.
— Пошли, разменяем пятачок и попьем газировки из автомата. Доеду домой «зайцем».
Выпив по стакану копеечной газировки, они распили пополам стакан газировки с сиропом.
Уже на перроне перед самым отходом поезда Николай сказал Сашке:
— Я эту газировку век буду помнить, ты настоящий друг!
— А я шашлык! Ерунда, что пересоленный был! Ведь дело не в самом шашлыке, — засмеялся тот, обнимая на прощание Николая. — Отцу моему привет передавай.
— Передам! Обязательно передам! — крикнул ему в ответ Новак, запрыгнув на подножку вагона трогающегося с места поезда. — Я ему расскажу, какого замечательного сына он вырастил!
— Сглазишь еще! — Сашка сделал несколько шагов по ходу движения поезда и помахал другу рукой. Сердце защемило, а к горлу подкатил неприятный ком. — Счастливого тебе, Микола, пути! — тихо произнес он вслед самому лучшему в своей жизни другу…

ХХХХII
Дипломную работу Сашка оформил в недельный срок. За два дня до защиты еще не все было готово. Научный руководитель длительное время болел, и никто другой не мог помочь Сашке в решении проблем, возникавших в ходе работы. Еще двое суток ему понадобилось, чтобы начертить тридцать шесть чертежей.
Защита прошла на ура, несмотря на то, что проходила в закрытом режиме и он был первым по списку. Присутствовали только члены комиссии, имевшие специальный допуск.
— В докладе прозвучало, что вы имеете много задумок для совершенствования созданной вами стендовой установки и дальнейшего проведения исследований, — обратился к нему председатель комиссии — пожилой седовласый полковник. — Не понимаю, почему тогда вы отказываетесь от поступления в адъюнктуру?
— Разве сейчас на кафедре нет адъюнктов, способных продолжить начатое мною дело? — уточнил Сашка.
Все рассмеялись.
— Поймите, ваша дипломная работа одна из основных на кафедре. На окончательный успех работают многие ваши коллеги, — продолжил уговаривать Сашку полковник. — Ради дальнейшего развития темы, думаю, что приемная комиссия готова пойти на многие уступки.
— Огромное спасибо за доверие и приглашение продолжить научную деятельность! Извините, но я для себя все уже решил. Еду продолжать службу в Минске. Возможно, займусь и наукой. Будет видно, — отказался Сашка от заманчивого предложения. Ему было лестно. Многие коллеги спят и видят себя адъюнктами, а ему с настойчивостью предлагают использовать такую возможность.
— Не принимайте скоропалительных решений.
— Это предложение поступило мне не вчера, и я давно все обдумал.
— Не беспокойтесь, служебную квартиру мы вам предоставим! — заверил его председатель комиссии.
— Дело не в этом… Здесь присутствуют еще и личные мотивы — сыновний долг обязывает меня позаботиться о своих родителях. Поверьте, для меня просьба отца и матери очень важна. Это похоже на черту, которую нельзя переступить. Я так воспитан. А за заботу и доверие — огромное спасибо! Извините меня...

В долгожданный день новоиспеченным «академикам» вручили дипломы. Затем они в последний раз все вместе прошли торжественным маршем по площади.
— И-и-и – раз! — по очереди раздавался дружный выкрик каждого взвода выпускников, проходящих мимо трибуны. В воздух тут же летел дождь из монет, подброшенных офицерами. Выпускники прошли к академии улицей, ставшей за годы учебы для них родной. Они поприветствовали ее троекратным громобойным «ура!»
Отметив в ресторане «Славянский базар» столь знаменательное событие, бывшие однокурсники разъехались во все концы огромной страны — СССР.

***
«Кажется, что все эти события происходили совсем недавно, — размышлял Александр Дмитриевич, — однако с тех пор прошло много лет. После бывало всякое: радости и печали, любовь и предательство, обман со стороны тех, кому доверял, и проявление высшей добродетели, подлые грязные оговоры и бескорыстная поддержка друзей… Да и я уже мало чем похож на того прежнего Сашку, даже лицом изменился. Усталый путник, шагающий по жизни, но пороху в пороховницах и юношеского задора еще хватает. В детстве мечтаем поскорее стать взрослыми, а, повзрослев и столкнувшись с многочисленными житейскими трудностями и неурядицами, вспоминаем юные годы как самое замечательное и прекрасное время в своей жизни. Мы становимся старше, мудрее, сдержаннее, хотя в душе каждый из нас остается все тем же веселым пострелом-сорванцом. Но не всякий, особенно на людях, рискнет выкинуть нечто этакое несерьезное, не укладывающееся в общепринятые рамки приличия. Естественно, есть и исключения. Жизнь была бы абсолютно пресной без безобидных, не оскорбляющих личное достоинство шуток, хохм и приколов…»
Туман мало-помалу рассеивался. Александр Дмитриевич резко нажал ногой на акселератор, и автомобиль рванул с места, быстро набирая скорость…

Апрель — декабрь 2004г., Минск — Слуцк
Март — апрель, октябрь 2007г., Минск
Январь — апрель 2008г., Минск — Слуцк
Март 2009г., Минск
Июль 2010г., Слуцк


РАССКАЗЫ


ГОСТЬ

Во дворе пело птицами уходящее лето. Где-то в картофельной ботве стрекотанию кузнечиков громко вторила одинокая цикада. Пахло огородной зеленью и спелыми яблоками. Ветвистые деревья сада под лучами жаркого солнца манили своей прохладной негой и тенью. Однако Сашка всего этого не замечал. Он второй день мастерил модель гоночного автомобиля с электроприводом. И так был увлечен, что практически не выходил из своей комнаты.
– Сашка! – услышал он голос отца. – Иди скорее сюда! У нас гости, дядя твой приехал!
Обрадованный Сашка без сожаления бросил свое занятие и побежал встречать своего закадычного друга – дядю Эдуарда.
С нескрываемым теплом и улыбкой на широком лице дядя обнял своего девятилетнего племянника и ласково чмокнул его в вихрастую макушку.
– На вот, держи подарок! – сказал он, протягивая мальчику небольшой перочинный ножик с темно-красной, перламутровой ручкой.
– Ой, дядечка! – воскликнул восхищенный Сашка. – Спасибо большое! Я о таком давно мечтал! – в знак благодарности он уткнулся своему большому другу в живот.
– Вот лиса! – наблюдая за ними, сказал Сашкин отец. – Интересно, а куда мой ножик из шуфлядки письменного стола подевался?
Сашка заглянул в смеющиеся глаза отца и, опустив голову, немножко замявшись, сказал:
– Я его не брал! Это Вова!
– Вас с братом не понять – все друг на друга киваете! Появится старший с гулянки, придется вам очную ставку устроить! – поддел сына отец и засмеялся. – Ладно, – сказал он и легонько потрепал своей большой пятерней Сашкины и без того непослушные волосы. – Сына, у нас есть еще гость, сделай нам что-нибудь перекусить.
 Только сейчас, Сашка заметил стоящего в дверях худощавого старшего лейтенанта милиции.
– Проходите Казимирович в гостиную! – пригласил хозяин приятеля и сослуживца родного брата.
– Сашок, только не разводи бодягу, – попросил племяша дядя. – Слава сегодня домой в Минск уезжает, так что мы с ним ненадолго.
Стараниями отца и сына закуски были быстро приготовлены, да и время уже подходило к ужину.  Не прекращая разговор, все уселись за стол. Сашкин отец как очень радушный хозяин предложил гостям:
– Что мужчины желаете? Есть вино, водка, коньяк, спирт и …
– И пиво тоже! – засмеялся дядя, вспомнив, анекдот про батюшку:
– Что святой отец будете пить? – спросили у священника на крестинах. – Вино, водку или коньяк?
– И пиво тоже! – многозначительно ответил нерастерявшийся поп.
Мужчины дружно засмеялись. Улыбался во весь свой щербатый рот и Сашка. Он время от времени бросал любопытные взгляды на дядиного приятеля. Лицо у того было бледное и чуточку припухшее. Под глазами Казимировича зияли небольшие мешки – свидетели нескольких бессонных ночей с принятием большого количества горячительных напитков. Друзья ведь встречались, как же иначе!
– Мне Толя грамм пятьдесят водки, – сказал Эдуард брату, внимательно контролируя количество наливаемого в его рюмку спиртного. – Достаточно, братуха, как раз по «Марусин поясок». Мы вчера со Славой на свадьбу к одним знакомым попали… Лучше не вспоминать…
– Вам что, Казимирович? – переспросил Сашкин отец.
Тот несколько задумался, затем неуверенно попросил:
– Мне, если можно, Дмитриевич, чуть спиртика… Я действительно накануне не рассчитал своих сил и выпил лишку. Вдобавок видимо еще слегка притравился…
– Спиртика, так спиртика! Не вопрос! – весело проговорил старший Дмитриевич, наливая гостю спирт из бутылки из-под лимонада.
Сашке тоже как взрослому налили в рюмочку сухого вина, предварительно разбавленного водой. Он взял посудину в руку и приготовился слушать тост. В их доме без тоста никто никогда не выпивал. В основном сначала говорили традиционно просто и Сашка уже знал, что скажет за первой рюмкой его отец или дядя. Однако потом тосты становились заковыристей и интересней. Хотя отдельные гости не всегда блистали своим красноречием и интеллектом, но мальчишка внимательно выслушивал всех. Взрослые сперва его немного стеснялись, затем, привыкнув к присутствию мальчишки за столом, обращались как к настоящему мужчине.
Сашкин отец, взяв рюмку в правую руку, приподнялся из-за стола и стал говорить свой первый хозяйский спич:
– Конечно же, мы с братухой общаемся очень часто, но последние две недели только по телефону. Значит за встречу на родной земле! Ну и паровозиком, за нашего гостя! За новое, думаю хорошее знакомство!
Тостующий замешкался, поддвигая горячие блюда поближе к гостям и первым выпить не успел. Зато его брат, лихо опрокинув рюмку водки, наколол вилкой небольшой малосольный огурчик и с блаженным удовольствием им захрустел, распространяя по комнате чесночно-хреновый аромат соленого корнюшона.
Гость напротив, долго не решался выпить содержимое своей рюмки. Он словно в поисках чего-то бороздил глазами по столу.
– Казимирович! Ну, что же вы? Закуски стынут! – поторопил гостя Сашкин отец.
– Да я сейчас… – пробормотал тот и, выдохнув из себя воздух, выпил. Затем он молча взял со стола бутылку лимонада и налил себе половину фужера белой жидкости. Когда гость жадными глотками почти все допил, он вдруг резко отстранил от себя фужер и беззвучно, словно только что выловленная из реки рыба, стал хватать ртом воздух.
Все поняли, что Казимировичу нужно срочно запить. Старший Дмитриевич, окинув глазами стол, взял со стола злосчастную бутылку с «лимонадом» и долил, почти весь оставшийся спирт гостю.
Казалось, Казимирович этого только и ожидал. Он схватил фужер двумя руками и сделал из него несколько больших глотков. Гость еще чаще стал раскрывать свой рот, а из набежавших кровью глаз потекли крупные слезы!
– Сашка! Воды! Гостю плохо! – крикнул сыну старший Дмитриевич, понимая всю трагикомичность и нелепость создавшегося положения.
Не прошло и минуты, как Сашка уже бежал из кухни на помощь гостю с пол-литровой кружкой воды. Осушив сквозь слезы столь живительную жидкость, гость глупо улыбнулся пьяной улыбкой и, несколько раз икнув, уснул.
– Казимирович! – тормошили братья столь неожиданно отключившегося гостя.
Однако тот только мычал и непредсказуемо мотал головой.
– Да! Ухандохали мы братуха с тобой гостя! – сказал Сашкин отец, когда они вместе с братом уложили в дупель пьяного Казимировича на диван и вернулись к столу.
– Ничего страшного! С кем не бывает! – успокоил его младший Дмитриевич. – Жаль, только домой вовремя не попадет! У его супруги сегодня день рождения. Женился бедолага меньше года назад…
– Объяснится, может и пронесет, – перебил его старший брат. – Слушай, на той неделе заходил ко мне наш двоюродный брат Толя Павлюкевич да сосед Адам заглянул на огонек. Сели за стол. Достаю из серванта бутылку водки и наливаю гостям. Я после тоста и секанул рюмку! Хорошо не успел проглотить! Оказалось, вместо водки, я бутылку уксуса открыл! Этикетка отклеилась, вот и поставил на стол не то, что нужно. Чуть гостей под монастырь не подвел!
Братья весело рассмеялись. Они, закусив, выпили еще по рюмке коньяку и перебрались на веранду. Убрав со стола, за ними туда проследовал и Сашка. Только Казимирович, развалившись на диване, причмокивал губами во сне и остервенело громко храпел. Что тут теперь поделаешь – гость отдыхает!

31 августа 2004г., Минск


МАЛЕНЬКИЙ ВОДИТЕЛЬ

Сашку Колесова все называли папин «хвостик». И впрямь, как говорят: «Куда нитка, туда и иголка», Сашка с малых лет постоянно был с отцом. Наверно поэтому он и знал всех его друзей и приятелей. Устанет Сашка, положит его отец на заднее сидение личного «Москвича» и тот сладко уснет. Иной раз сон его сморит на коленях кого-нибудь из взрослых.
– Толя, ты заморишь сына! – Не раз высказывала свое недовольство его жена Ядвига. – Днями с тобой, ничего не ест, не пьет…
– Я ел и спал! – вступался в защиту отца малыш.
– Ну что ты там уже так ел? – смеялась с него мама.
– Борщик и котлету! – был ответ.
– Заезжали с ним, Ядя, в железнодорожную столовую, уточнил Сашкин отец. – Ты не думай, он голодным не останется! Там две большие кастрюли с квашеной и свежей капустой стоят для бесплатного использования. Сказал, чтобы он принес салат, так наш Сашка две полные миски из-под супа и принес. Я пристыдил его, спросив, сможет ли он это все съесть. Говорю, неси обратно и наложи столько, сколько съешь.
– Ну и чем закончилось7 – улыбаясь, спросила Ядя мужа.
– Вывалил все обратно в кастрюли! Обиделся! – засмеялся Анатолий, хотев было, потрепать сыну волосы на макушке, но тот увернулся. – Вот «ежик» наш Сережик, не даст даже по голове погладить!..

Сашке было уже десять, когда они ранней весной вместе с отцом поехал к другу семьи в деревню со смешным названием Паськова Горка. Виктор Цвирко недавно вернулся из Молдавии, куда на грузовой машине «по пути» из командировки завернул в гости к тестю.
– Неделю там банкавали! – рассказывал Виктор Колесову старшему. – Загрузил шесть бочек вина и там разной всячины и поехал домой. Когда ехал по Украине, тормознули гаевые. Прицепились с расспросами, мол, куда едешь, что везешь, где документы на груз?.. Пришлось скатить им бочку вина, те сразу и отстали! Больше никто не останавливал, так возвращению начались приключения. Односельчане стали будить по ночам и просить продать им вина! Говорю, что не продаю – все равно слепицей лезут! Из соседних деревень даже стали приходить! Скорее бы вино это закончилось!
– Ты Виктор, закусывай, опьянеешь! – постоянно напоминал другу Анатолий. – Кушай и рассказывай!
Их беседу прервал вошедший в дом водитель председательской служебной «Волги»:
– Виктор, председатель спонтанно собрался завтра ехать в столицу нужно, чтобы ты заправил мою машину.
Виктор работал в колхозе автозаправщиком на бензовозе. Выпив «на дорожку» по стаканчику сухого вина, он вместе с водителем уехал.
– Толя, пока меня нет, придумай, что-нибудь перекусить. Моя Фрося с детьми у матери и видимо, сегодня уже не приедет. Я скоро! – сказал он на прощание.
Анатолий кусочками нарезал в сковороду холодный отварной картофель и стал открывать жестяную банку мясной консервы. Острый как бритва охотничий нож соскочил и погрузился в его ладонь, разрезая сухожилие. Захлестала кровь. Замотав полотенцем рану, он попросил Сашку пережать ему куском толстого шпагата руку.
Время шло, а Виктор все не появлялся. Кровопотеря не прошла бесследно – Анатолий несколько раз терял сознание. Потрясенный произошедшим, Сашка потом сам не смог вспомнить, как он, маленький и щуплый мальчишка дотащил обмякшего отца и посадил в машину.
Сашка сел за руль автомобиля и задумался, куда ему ехать. До Старых Дорог было ближе, но он не знал, где в этом городе располагается больница. Еду в родной Слуцк – принял он решение.
Шел встречный густой мокрый снег, дворники «ГАЗ-69» не справлялись. Малый рост водителя, непогода и быстро сгустившиеся так некстати сумерки не давали полноценного обзора дороги. Мешали еще непроизвольно потекшие из глаз слезы жалости к отцу. Сашка имел опыт вождения автомобиля, но самостоятельно и в сложных метеоусловиях ехал впервые…
Однако он доехал до больницы. Забежав в приемный покой, Сашка увидел приятеля отца, дежурного врача по фамилии Бошкевич или как он, будучи еще карапузом, его называл – дядя Боша.
– А ты чего здесь? – удивился доктор, увидев знакомого мальчика.
– Дядя Боша, там папа в машине!.. – только и произнес он.
Врачи положили Анатолия на носилки и понесли в приемный покой.
Сашка долго ждал возвращения отца. Прошло больше часа, когда тот появился и сел на сиденье рядом.
– Поехали домой, мой маленький водитель, – сказал он, потрепав сына по вихрастой голове. Сашка не уворачивался…
Когда подъехали к своему двору, Сашка попросил отца:
– Пап, можно я дальше не поеду?
– Езжай, езжай! – улыбнулся тот и пошел открывать ворота.
В гараж маленький водитель машину загонять не стал – убежал в дом…

10  июля 2005г., Слуцк
06 июня 2016г., Минск


«БАРОН»

– Дама!
– Король!
– Король!
– Туз!..
– Ладно, бито… – доносилось откуда-то из-за шумящего на ветру камыша.
Это охотники, перекусив после утреннего утиного лета и расположившись на берегу рыбхозовского пруда, играли в подкидного.
К одному из игроков, средних лет кряжистому мужчине, подошел невысокий чернявый юноша и негромким, протяжным голосом обратился:
– Дядя Толя, а можно я ваше ружье возьму? Я здесь недалеко… – волновался он, – может, утку какую-нибудь подниму?..
– Дай ты, Толя, хлопцу ружье пострелять! – вступился кто-то из охотников. – Андрею уже двадцать лет, курсант военного училища… Он давно уже не только автомат и пистолет освоил – боевые ракеты в небо запускает! Так, Андрей, или не так?
Парень молчал, вопросительно посматривая, то на дядю, то на добродушно расположенного к нему охотника.
Дядя, немного подумав, все же разрешил племяннику взять ружье.
– Ладно, будем считать, что уговорили. Бери, только осторожно. Не стреляй на звук и шорох. Нельзя ружье на людей направлять… Даю тебе четыре патрона, чтобы принес три утки! – напутствовал он и заразительно засмеялся вместе с товарищами.
Андрей, зарядив ружье, пошел по берегу. Вдруг он резко обернулся и позвал своего двенадцатилетнего двоюродного братишку, бросавшего в пруд камешки:
– Сашка! Пошли уток постреляем!
Паренек, бросив в пруд очередной камешек и сосчитав семь его прыжков по водной глади, побежал в припрыжку за ним.
– Андрюш, а ты мне дашь разочек стрельнуть? – догнав, спросил мальчик брата.
– Дам, только после охоты, конечно, если ничего не застрелим. Твой отец дал четыре патрона на три утки. Попробуй их еще сбей! Давай тихонько пройдемся по бережку. Смотри внимательно через прогалины в камыше, должны же эти утки где-то плавать…
– Вон полетело шесть штук! – дернул за рукав старшего брата Сашка, указывая пальцем в сторону, где пролетела стайка кряковых.
– Высоко больно… На такой высоте их дробью не достать… – провожая взглядом удаляющихся уток, посетовал Андрей. – День сегодня будет очень жаркий, утки после утренней канонады в камыш все попрятались…
– Знаю. Можно взять лодку и сплавать на середину пруда. Похоже, что они там почти все и собрались. Мы на прошлое открытие охоты плавали с дядей Эдуардом. Я тогда одну лысуху и две кряквы застрелил! – с гордостью похвастался Сашка.
– Сидячих любой дурак собьет, а ты с лету попробуй! – с некоторой завистью перебил старший младшего.
– На лету только одну крякву подбил, но сидячих тоже сложно добыть. Не успел прицелиться, а она уже нырнула в воду! Я так раз пять промазал, пока приловчился.
– Тише! Идет кто-то! – приложив палец к губам, зацыкал Андрей.
На тропинке показалась огромная рыжая вперемешку с черным окрасом охотничья собака. Увидав людей, она внерешительности остановилась и стала внимательно рассматривать преградивших ей дорогу людей.
– Это Барон-пропажа! Барон! Барон! – позвал пса мальчик, ступив несколько шагов ему навстречу.
Пес, услышав свою кличку, вздрогнул. С негромким повизгиванием и виляя хвостом, он бросился к Сашке. Встав пареньку лапами на грудь, Барон несколько раз лизнул его в лицо.
– Перестань Барон, ты меня всего измажешь! Пошли с нами Барон!..
Семилетний пес начальника районного отдела милиции воистину давно стал членом его семьи. Знал его и Сашка, при каждом удобном случае угощая собаку чем-нибудь вкусным. Когда Сашкин дядя Эдуард и начальник отдела милиции вначале утреннего лета неожиданно были вызваны по радиостанции и уехали куда-то на происшествие, Барон тоже пропал. Все подумали, что он увязался вслед за хозяином. Сейчас бока у собаки были отдуловаты, по сему было видно, что он где-то неплохо позавтракал подранком.
Вся троица двинулась дальше по неширокой тропинке между густым ивовым кустарником и камышом. Барон, принюхиваясь к земле, бежал в метрах пяти впереди. Следом один за другим, словно встав по ранжиру и возрасту, шли братья. Тропинка их вывела на небольшую поляну к другому пруду. Сашка остановился, подозвал к себе гончака и ласково стал гладить его по голове.
– Там что-то здоровенное по камышу пробежало! – вынырнув откуда-то из камыша, в азарте проговорил Андрей. – Наверное, выдра! Сюда где-то прошмыгнула...
– Выдры здесь нет, не водится. Кто в рыбхозе допустил бы соседство такого рыбоеда?!
– Ну, не собака же.
Камыши вновь громко затрещали и оттуда вскоре показался енот. Высунувшись, он, оценивая окружающую обстановку, словно застыл на несколько мгновений.
Сашка взглянул на Андрея, который, практически не целясь, навскидку дважды выстрелил в зверя.
Содеянное ошеломило обоих братьев: рядом с дергающимся в смертельной агонии енотом лежал Барон, наповал сраженный выстрелом…
Когда Андрей и Сашка вернулись к охотникам, те по-прежнему, сыпля бесконечными шутками, играли в карты.
– Дядя Толя, я Барона убил… – произнес Андрей, возвращая Сашкиному отцу два оставшихся патрона.
– Как убил?.. – удивленно, ничего не понимая, спросил один из охотников.
– Андрей не виноват! Он по еноту стрелял, а Барон в это время бросился на того. Вторым выстрелом и зацепил, – вступился за брата Сашка.
– Где он? Может еще живой? – бросая карты на плащ-палатку и вскакивая с земли, с надеждой спросил Сашкин отец.
Барон, как и сказали ребята, был мертв. Он, оскалившись лежал в вытянутой позе, в какой застала его смерть. Рядом дергался в конвульсиях енот. Один из охотников дострелил бедное животное, прекратив его мучения…
Эдуарда и начальника отдела милиции охотники встретили с постными лицами. Никто не хотел первым заводить неприятный разговор.
– Ну, что самцы молодые скукожились? – весело спросил Эдуард у приятелей. – Или утренние сто грамм до мигрени вас довели?
– Да неприятности у нас… – стал рассказывать о случившемся Сашкин отец... – Андрей Барона застрелил…

Начальник отдела милиции хоронил своего верного пса сам по всем полагающимся для этого канонам и традициям. Охотничьим ножом он вырыл для своего друга просторную могилу. Уложив на невысокий холмик большой валун, подполковник не выдержал и разрыдался. Эдуард подошел к другу и стал осторожно его успокаивать.
– Что я теперь, Эдя, детям скажу?.. – обняв друга, сквозь слезы пожаловался тот.
– Все пройдет Гриша… Пройдет, дай только срок… Возьми вот выпей стаканчик, должно полегчать. А на парня не обижайся, пацан еще совсем. Да и кто знал, что Барон на енота кинется…
– Я не обижаюсь на твоего племяша…
Григорий выпил, а охотники трижды выстрелили в воздух, в последний раз отсалютовав четвероногому другу…
В тот день никто больше не охотился. До позднего вечера приятели варили уху из уток и рыбы и добрыми словами поминали Барона. Некоторые вспомнили и рассказали о своих собаках, порванных кабаньими клыками или засыпанными лисами и барсуками в норах…
– Заедь за мной Эдик с утра пораньше. Не смогу я дома со своими весь день сидеть! – попросил начальник отдела милиции…
Было еще темно, когда Эдуард с братом и племянниками забрали Григория из дому.
– Ничего я никому так и не сказал! – садясь в машину, сказал он. – Жена только утром вот спросила, кормил ли я Барона… Я сказал, что к тебе приехали племянники и попросили оставить пса с ними.
Поохотившись и сбив на утренней зорьке девять уток, компания заехала на могилу к Барону. Нельзя передать их всеобщего возмущения после увиденного там кощунства. Могила пса была разрыта, а его труп лежал в метрах пяти от нее без кожи.
– Скоты! – только и сказал начальник отдела милиции, бережно возвращая тело Барона к последнему приюту.
– Я знаю, кто это мог сделать! – сказал Сашкин отец. – Этот подонок, когда мы уезжали, вот эту ветку сломал. Я только теперь догадался для чего – чтобы в темноте быстрее найти это место.
– Халютчик?! – догадался подполковник.
– Он самый! На закрытии зимней охоты я лиса подбил. След был кровавый, но я специально Барона по нему не пустил, мех мог порвать. Этот Халютчик был гораздо ближе от места, где упала лиса. Метров четыреста еще прошла, холера ее бери! Пока я подошел, тот уже в вещмешок ее спрятал и говорит, что эту он раньше убил, а моя по канаве дальше пошла. Как же, говорю, такое может статься, что лисы теперь по воздуху летать начали? Или научились заметать следы в почти метровом снегу? Если бы не Эдик, дал бы ему тогда по рылу. Мне эта лиса по барабану, но нужно же совесть иметь, в конце-то концов. Потом уже люди посторонние рассказывали, как он хвастался, что меня с лисой обдурил.
– Был бы лис как лис, а то так лисок облезлый! Из-за чего там воевать?! Пусть мразь подавиться! – подтвердил слова брата Эдуард. – Я говорил накануне директору рыбхоза, чтобы не брал с собой свояка-прощелыгу!
– Тот и не брал, Халютчик сам приперся после вашего отъезда, – продолжил монолог Сашкин отец. – Я хотел его погнать, да неудобно как-то стало перед мужиками.
– А надо бы было! – оторвавшись от своих мыслей, зло произнес начальник отдела милиции. – Если не заловим сейчас, потом ничего не докажем! Поехали домой к этому негодяю! Коли это он, будет у меня до смерти кровью мочится!..
Халютчик жил в небольшом деревянном домике на окраине городского поселка. На пороге «делегацию» встретила его жена.
– Володи нет дома. С утра на уток куда-то подался. Не хозяин у меня, а одно горе. Который день прошу свет в сарае поправить, а тому все то охота, то рыбалка! Может, кто из вас в электричестве разбирается?
– Не просто разбираемся, у нас даже целый инженер радиоэлектроник имеется! – улыбнулся Эдуард, подталкивая племянника вперед.
– Ой! – засуетилась хозяйка. – Может, тогда посмотрите в чем там причина?
Когда Андрей, поковырявшись в ответвительной коробке отверткой, соединил между собой отгоревшие контакты электропроводов и включил свет, Сашка обратил внимание окровавленный пустой полиэтиленовый пакет, лежащий на полу у стены.
– Дядя Эдик, кровь чья-то на пакете. Свежая…
Тот понял все и спросил хозяйку:
– Мы вот ничего вчера так и не подстрелили, а вы говорите плохой у вас муж, он же дичи наверно кучу понавез?
– Какая там дичь! – махнула рукой та. – Два чирка с кулачок, да шкуру волка откуда-то приволок. Вот вся и дичь.
– А на шкуру можно взглянуть? – загорелся начальник милиции.
– А чего же нельзя? Вон она, на чердаке на пяльцах распята!
– Так мы эту видели! – спокойным голосом, ничем не выдавая себя, сказал Эдуард, спускаясь с чердака по лестнице. – Поедем мы домой. Может, по пути вашего мужа встретим.
– Что же вы так рано уезжаете? Погуляли бы у нас. Я сейчас на стол накрою!
– Спасибо большое за приглашение, но мы право спешим, – поблагодарил хлебосольную хозяйку Сашкин отец.
– Что хоть ему передать, если спросит?
– Скажите, что Гена из Залесья с друзьями заезжал…
– Ну, что Эдик, говори! Он! – уже в машине стали все его спрашивать.
– Барона это шкура! Однозначно караулить гада надо! Узнает, что мы у него дома были, сразу все поймет.
– Для меня это уже никакой роли не играет, я же его за это в суд не потащу!.. – с холодком в голосе произнес подполковник и глубоко задумался.
В тот день увидеть Халютчика им не удалось. Где-то примерно через две недели, встретившись с братом, Сашкин отец спросил:
– Чем там Эдик история с Халютчиком закончилась?
– На следующий день сам в отдел пришел с покаянием и шкуру принес. Понял без лишних слов, кто к нему заезжал. Просился, на колени падал… Сказал, что шкура уж была очень хорошая. На барабан тестев хотел ее приспособить.
– Да пусть бы идиот ухлынулся этой шкурой! – ругнулся в сердцах Сашкин отец. – Неужели у него не хватило соображения, чтобы закапать пса обратно?
– Теперь хватит...

Декабрь 2004г., Минск


«ОХОТНИКИ»

Как не хотелось Сашке покидать нагретое ложе.
– Вставай сынок, уже половина седьмого! – потрепав легонько за волосы, будил его отец.
Время не очень раннее, однако, если ты лег спать всего несколько часов назад, желания просыпаться, а тем более подниматься с постели нет абсолютно никакого.
– Встаю, папуля, встаю…– пробормотал Сашка и тут же уснул.
– Просыпайся Сашок, просыпайся, – тормошил его отец. – На охоту не поспеем. Я уже и машину из гаража пригнал. Давай, быстренько умываться и завтракать. Нужно еще за Валентином заехать. По пути доспишь. Говорил тебе, чтобы не гулял поздно!
Чувствуя, что вот-вот снова уснет, Саша, пересилив себя, вскочил с постели и пошел умываться. 
Сашке уже двадцать. К охоте он с шестилетнего возраста приучался.  Вначале хвостиком за отцом ходил, а лет в тринадцать ему доверили ружье. Стрелял он хорошо, а если и мазал, то никогда из-за этого не переживал.
– Мы, сынок, не мясники и не заготовители, – говаривал ему, наставляя, отец. – Добыли что-нибудь, хорошо, не добыли, тоже нормально. Мы на природу идем отдыхать, идем в поход за здоровьем. Пройдешь за день по подмерзшей пахоте километров тридцать, тело силой наливается! За охоту столько всего увидишь – у иных за год такого не случается!..
Валентин, земляк Сашкиного отца ожидал их у своего дома. Он успел уже слегка замерзнуть. Пританцовывая на месте, Валик постукивал поочередно одной ногой об другую.
– Такой погодой в кирзочах много не находишь, – сделал ему замечание Сашкин отец.
– Ничего страшного Дмитриевич! Расхожусь по полю.
Несколько лет назад Дмитриевич и Саша на охоте спасли жизнь этому человеку. Валентин, проходя мимо свинарника, провалился в припорошенную первым снежком яму с жижей.
– Сашка! – позвал тогда отец сына, идущего в метрах пятидесяти от него. – Ты Валика не видел?!.
– Так он же с тобою рядом шел!
Только осмотревшись, отец и сын заметили за невысокими кустиками Валентина, ушедшего по самую  шею в жижу. Бедолагу вытащили, обмыли на свиноферме со шланга и переодели в сухую спецовку, вывозимую в машине на случай непредвиденного ремонта. Спустя несколько месяцев Сашка с двоюродным братом Виктором зашли к Валентину в гости сполоснуться в ванной.
– Какая там ванна хлопчики! Сами к соседям ходим, – махнула рукой жена Валика, замечательная женщина с добрыми печальными глазами. – Мой же опустень умудрился на Октябрьские в новом костюме и плаще в яму с дерьмом провалиться. Который месяц отмокает, в ванной от вони не продохнуть!..

Охотится, отъехали километров на десять от города. Места были всем знакомые – за последние годы исходили угодья вдоль и поперек. Небольшой перелесок, между двумя небольшими деревушками, поле с озимкой, припорошенной снегом и бесконечная даль замерзшей пахоты, которую облюбовали для своих лежек зайцы.
С рассветом погода начала портиться – вскоре повалил густой снег. Валик несколько раз стрелял по русаку, выскочившему у него прямо из-под ног. Толи заяц оказался более проворным, толи стрелок от неожиданности встречи с косым, просто промазал. Решив пройти по следу, Валентин потерялся из виду в непроглядности начинающейся метели.
Отец и сын вышли к заснеженному «ГАЗ-69» почти одновременно.
– Сына, ты Валика давно не видел?
– Как он за зайцем пошел, так больше и не видел. Должен, наверно, тоже скоро подойти, ведь больше часа уже прошло.
Прошел еще час, за ним другой. Периодически Дмитриевич и Сашка выходили из машины и звали Валентина, криком разрезая разгулявшуюся непогоду. Не появилась потеря и на сигналы клаксона. Из-за стены снега Дедом Морозом вдруг вынырнул одинокий путник.
– Вы охотника, худощавого, чернявого мужчину средних лет случайно нигде не видели? – спросил его Сашка.
– Какого-то видел, может и тот, о котором говорите, – пожал плечами   Дед Мороз. – Во вторую хату с краю заходил. Как въедете в деревню, так сразу направо.
Подъехав к указанному дому, охотники, постучав, зашли вовнутрь. В большой с высоким потолком горнице было светло и тепло. За широким, уставленным всевозможными домашними закусками, под образами сидел Валентин и хозяин – толстенький дедок со скуластым лицом.
– О-о-о! Какие люди! – приподнявшись, воскликнул Валик. Повернувшись лицом к хозяину он представил незваных гостей: – Это мой начальник и его сын – без пяти минут офицер!
Хозяин, расплывшись в улыбке, вышел из-за стола на встречу незнакомцам и поздоровался с каждым за руку.
Петрович! – представился он. – Вы гостейки проходите и присаживайтесь подсилковаться, чем бог послал. Зоня! – крикнул он, выскочившей из кухни на шум хозяйке – невысокой, подстать хозяину кругленькой румяной бабусе. – Сообрази для гостей тарелки и вилки. Стаканы тоже не забудь!
– Просит человек привезти ему по весне машин четыре гравию, – стал прояснять обстановку Валентин. – Так вот, решили, не дожидаясь, это дело замочить. Я и говорю ему, Дмитриевич, что дело для меня это пустяковое, лишь бы ты разрешил…
– Какое бы там ни было дело, почему, ты скажи, нас бросил? – с укоризной сказал приятелю Сашкин отец. – Мы как дурные кричим, зовем его в чистом поле, сигналим, а он за столом тут как тут – водку пьянствует!
– Да мы только по сто грамм только опрокинули! Правда, хозяин?
 – Причем здесь сто или двести?!. Я про то говорю, что непорядочно поступаешь, не по охотничьи. В следующий раз, как себе хочешь – ожидать не будем! – злился Дмитриевич, изливая обиду.
– Ну, прости браток бестолкового… Нашли же вы меня. Наливай хозяин! Люди с морозца, замерзли целый день по пахоте ходечи. Под индюшатину рюмка водки будет как раз кстати!
Мужчины выпили и стали закусывать.
– Хороша у тебя Петрович капуста! Мало кто так толково кочаны в бочку ложит, а здесь с этим делом полный порядок, – похвалил Дмитриевич соление.
– Это моя Зоня по капусте специалистка, – самодовольно улыбнулся дед. – По всему базару не сыщешь такой вкуснотищи. Практически до следующего урожая стоит, если не продавать!
– Слушай, Петрович! – перебил хозяина Валентин. – Тебе случаем цемент не нужен?
Дед отвлекся от капусты и взялся за бутылку.
– Как не нужен сынок?!. Еще как нужен – в погребце нужно пол залить, порог поправить…
– Так и быть, буду везти песок, прихвачу пару мешков, – пообещал Валентин, опрокидывая в рот стакан с водкой.
– Пару будет маловато! – засуетился хозяин, став снова наливать в стаканы водку. – Мне бы мешков семь-десять!
– Будет тебе отец десять! – заверял его Валентин. – Как Дмитриевич скажет, так и будет.
– Дмитриевич, помогите! Пусть валик мне цементу привезет! – просил Петрович Сашкиного отца, словно тот и в самом деле был заведующим благотворительного склада стройматериалов.
Дмитриевич врать не умел. Он только хмыкнул и не говоря ни слова молча развел руками.
– Не переживай, Петрович! – хлопнул ладонью хозяина по плечу, сказал Валентин. – Ты лучше наливай, да сходи в сенцах киньдюк и пару лычек колбасы сними. Закусывать уже нечем. Четыре мужика ведь за столом сидят! А с Дмитриевичем я сам переговорю. Мы с ним по-свойски без тебя все обмозгуем.
Петрович встал из-за стола и без особого энтузиазма поплелся в сенцы.
– Далась тебе эта колбаса! – сказал Сашка Валику. – И так хозяин последнее на стол тащит – неудобно…
– И пусть тащит! Я его еще этого старого прохиндея на гуся расколю! Индюка мы уже попробовали, а в печи целиком зажаренный гусь томится! У нас со стариком свои счеты! Это он меня не узнал… Лет пять назад я машину его яблок на соковый завод отвез, так он со мной за это ведром опавших яблок рассчитался. Ты Сашок не встревай, жуй себе. Завтра такого не будет …
В сенцах что-то загремело. Через минуту в горницу вернулся хозяин с колбасами и увесистым киндюком в руках.
– Сейчас я нарежу, – сказал он.
– Неси все сюда. Не мучайся, я сам нарежу, а ты лучше наливай, – остановил его Валентин. Нарезав толстыми кусками сельский деликатес, он не удержался и прямо с ножа стал пробовать киндюк. – Хороша штука! – с полным ртом проговорил нарезающий.
– Зоня, капусты и грибов подложи! – крикнул Петрович хозяйке.
Хлопотунья Зоня почти беззвучно навела порядок на столе, пополнила опустевшую посуду.
– Мать вы просто волшебница! – подзадорил хозяйку захмелевший Валентин. – Говорю вашему хозяину, что бы зажарил в печке гуся – столбиков бетонных привезу! Тот ни в какую!
– Ты у сваiм уме Пiлiпка?!. Мы ж забор хацелi у гэтым годзе новы ставiць… Як жа гэта столбiкi не трэба?..
– Так они ничего не говорили про… – замямлил дедок.
– Гуся дарагiм госцям пажалеу?!. Не слухайце яго людзi добрыя. Зараз усе будзе.
Бабуля открыла чрево русской печи и вытащила оттуда противень с подрумянившимся гусем, брюшко которого было заполнено яблоками.
– Вот это блюдо! – от предвкушаемого удовольствия громко воскликнул Валентин.
– А какие столбики?.. – не обращая внимания на гуся, взволнованно поинтересовался хозяин.
– Бетонные! Какие же еще?!. – удивился Валентин, сноровистыми движениями ножа разваливая жареную птицу на куски.
– А сколько столбиков и какой они длины? – пытался все узнать Петрович.
– Я тебе и говорю бетонные! – ответил Валентин, выбирая кусок пожирнее, после того как выпил налитую хозяином водку. – Самые, что ни на есть бетонные… – С этими словами Валик принялся с аппетитом уплетать гусятину. Куда только все съеденное девалось в этом худощавом человеке?.. 

– Столбики не забудьте привезти! – напоминал уезжающим гостям пьяненький дедок.
– Привезем Петрович! Все как есть привезем! – обнимая на прощание хозяина, обещал Валентин.
– Ружье свое, охотники, не забудьте! – крикнула с порога тетка Зоня.
– Валик, ты настоящий охотник, даже ружье чуть не оставил! – засмеялся Сашка.
– И точно, вот голова садовая! – пошатываясь Валентин подошел к крыльцу и забрал у хозяйки ружье. – Мы еще поохотимся! – сказал он и, подмигнув хозяину, засмеявшись, добавил: – На гуся!
– Валик! – кричал в след отъезжающему автомобилю Петрович. – Как договорились – две машины песка, две гравия…, столбики… – последние его слова утонули в шуме двигателя.
– Ну и наобещал ты ему семь коробов, а где теперь все это возьмешь? – смеялся с подвыпившего приятеля Сашкин отец.
– А кто сказал, что я ему что-нибудь повезу – пошел он в баню?!.  Это был расчет за прошлые дела. Новые с ним заводить я уже больше не буду, – возмутился Валентин.
– Прощелыга, ты, прощелыга! – пожурил его Дмитриевич.
– Ерунда! Зато «поохотились» сегодня, как следует!..

Январь 2005г., Минск – Слуцк


МАНЬЯК
Памяти трагически погибшего
старшего лейтенанта внутренней службы
В.Филона и майора внутренней службы Егорова В.П.

Вторую неделю все правоохранительные структуры столицы и столичной области в районе кольцевой дороги ловили маньяка. Только человек с нарушенной психикой мог в столь непродолжительный срок изнасиловать, убить и ограбить восемь женщин. Тактика была проста — он в пустынных местах подкарауливал и нападал на женщин, возвращающихся из города в близлежащие от кольцевой дороги населенные пункты. Лишь одна, исполосованная ножом озверевшего преступника, сумела оказать ему достойное сопротивление. Да такое, что тому ничего не оставалось, как ретироваться. На основании показаний пострадавшей был составлен фоторобот маньяка.
Перекрыть столичное кольцо оказалось задачей непростой. Руководство обоих управлений внутренних дел обратилось к работникам с просьбой оказать помощь и выехать на патрулирование на частных автомобилях, обещав, соответственно пробегу, возместить затраты на топливо…

Отдав дежурному УВД карточку-заместитель капитан внутренней службы Александр Колесов получил свой табельный «Макаров» и три обоймы, снаряженные боевыми патронами. Обычно давали по две, но здесь был особый случай. В последние годы он пользовался пистолетом так часто, что протерлось воронение на некоторых металлических частях. Александр зарядил оружие, поставил на предохранитель и бережно положил его в кобуру, висевшую на старом оранжевом ремне под левой мышкой. Несмотря на свои двадцать семь, в нем еще не умер дух авантюризма и бесшабашности.
— Товарищ подполковник! Капитан Колесов готов выполнить любой приказ Родины! — щелкнув каблуками зимних полусапожек, шутя, выпалил он и засмеялся.
Улыбнувшись во весь свой золотозубый рот, подполковник Невязцев подыграл ему. Старший группы захвата, высокий, крупный сорокалетний мужчина резкими движениями надел английскую клетчатую кепку на свою кудрявую с большими залысинами голову. Лихо козырнув, он отдал приказ:
— Приказываю, чтобы сегодня вы, товарищ капитан, задержали этого козла! Как он нам всем надоел! Даю вам на все про все пять часов!
— Разрешите выполнять? — рявкнул Колесов и вышел из оружейки строевым шагом.
— Че это он, Аркадьевич? — спросил подполковника кто-то из коллег.
— Милиционер-зомби пошел выполнять задание по поимке особо опасного преступника.
— Как это?
— В качестве эксперимента закодировали человека от чувства страха. Его теперь даже пули не берут! О йогах слыхал? Их ножами режут, пиками насквозь прокалывают, а им хоть бы хны!
— А… — так ничего не поняв, протянул сержант. — Вот бы мне так!
— Ты и так уже на полпути к этому. Тебя мама в детстве со шкафа уронила и теперь у тебя вместо мозга кость! Шуток не понимаешь, а еще в институте учишься!
Очередь к окошку дежурного грохнула дружным смехом...
На автостоянке у здания управления Колесов подошел к оранжевому «Москвичу-412», в котором сидели его сослуживцы: хозяин автомобиля майор Владимир Егошин, капитан Геннадий Красильников и старший лейтенант Василий Филин.
— Чего так долго, где Аркадьевич? — спросил его Егошин, симпатичный тридцатипятилетний начальник полевого узла связи.
— Патроны кончились, пришлось машину разгружать! — серьезным тоном ответил Колесов.
Шутка понравилась, и мужчины весело засмеялись.
— Ну, что бойцы, заждались? — спросил офицеров запыхавшийся Анатолий Аркадьевич, и уселся на сиденье рядом с водителем. Трогай, Петрович! На развод в Сенницкое отделение милиции опаздываем. Полчаса всего осталось! Заводи свою ласточку и погнали вперед с песнями!..

В небольшую комнату, где проходил инструктаж, набилось людей, словно селедки в бочку. Седой министерский полковник, зачитывавший маршруты движения и ориентировки на преступников, своим простуженным монотонным голосом наводил на собравшихся нестерпимую скуку. Работники слушали его не совсем внимательно и стали галдеть.
— Маньяк… — пытался перекричать аудиторию полковник. — Маньяк худощавого телосложения, рост 174-176 сантиметров, на вид тридцать – тридцать пять лет. Одевается в джинсовый костюм и коричневую куртку. На голове может носить черную спортивную шапочку. Очевидцы показывают, что он расхаживает с полевой офицерской сумкой из темно-коричневой кожи. Насильник вооружен ножом больших размеров. Носит на груди под курткой в кожаных ножнах. Не исключено наличие огнестрельное оружия…
Получив маршрутные карты, все группы разъехались и разошлись для патрулирования местности.
— Поедемка к лесу, там в это время люди с дач к автобусной остановке подтягиваются, — предложил Невязцев, изучив маршрут.
На опушке леса, перед пустырем, отделяющем его от дачного поселка, офицеры вышли из машины и рассыпались по кромке леса.
— Сбор через тридцать минут, мы должны успеть к прибытию автобуса, — негромко проинструктировал группу Аркадьевич. — Сверьте только часы! О всяких подозрительных вещах и людях докладывать по радиостанции.
Колесов шел по заиндевелому мху и любовался красотой осеннего леса, не забывая при этом посматривать в сторону поселка. Заметив тропу, пересекающую пустырь, он выбрал себе в кустарнике удобную для обзора позицию. По полю гулял пронизывающий ветер, доставал он немного и Колесова. Вот только теперь он не пожалел, что тепло оделся и прихватил с собой кожаные перчатки.
Мимо него по тропинке вскоре прошли две молодые женщины.
«Раз разговаривают о своих любовниках, значит, меня не заметили. Хорошо замаскировался, совсем ведь рядом были!»
Колесов минут десять наблюдал за одинокой фигурой мужчины посреди пустыря. Тот несколько раз менял направление движения, и офицер хотел уже передавать о странном поведении человека Невязцеву. Однако из поселка на тропу вышел еще один человек.
— Отставить! Понял, не дурак! — пробормотал Колесов, увидев, как мужчина помахал своему напарнику кулаком. — Опаздывают дядьки на автобус. — Даже не дядьки, а дядька с теткой, — поправился он, когда силуэты людей приблизились.
— Сколько раз тебе говорил, не разводи бодягу, до отправления осталось совсем ничего! — ругал мужчина женщину. — Опоздаем, пешком пойдешь!
— Не бурчи ты на меня, словно старый дед! Успеем, еще десять минут в запасе!
Колесов взглянул на часы, в его распоряжении было четыре минуты. Как раз, чтобы добежать до машины. Он выскочил перед самым носом супругов, чем видимо напугал их, и быстрым шагом направился по неширокой тропинке в нужном ему направлении.
— Все спокойно? — спрашивал Невязцев каждого оперативника на подходе. — Время — деньги! По машинам!
— Так у нас же, Аркадьевич, только одна машина? — явно подшучивая, спросил старшего Филин, с силой хлопая дверкой.
— Еще раз так хлопнешь, поедешь на автобусе! — ответил за Невязцева Егошин.
На автобусной остановке собралось человек двадцать.
— Останови, Петрович! Кажется, попался мазурик! — тронул Аркадьевич коллегу за плечо.
Оглянувшись, офицеры через заднее стекло увидели невысокого парня в джинсовом костюме и коричневой куртке. Он стоял как-то в стороне от столпившихся под навесом людей. На правом плече у него висела сумка.
— Красильников и Филин, проверьте у гражданина документы, — негромко сказал Невязцев. — Петрович, пройди, наверное, и ты с ними, а мы с Саней вас подстрахуем.
Красильников и Филин подошли к парню и негромко что-то спросили у него.
— Что вы к нему цепляетесь?! — заступились за молодого человека женщины, стоящие на остановке. — Отстаньте от него!
Гена и Василий, не желая выслушивать угрозы женщин, зашли за ветхое сооружение навеса. Шедший за ними Егошин тоже попал под раздачу.
— Взрослый человек и тот туда же! Молодые, понятно, но вы! — покачала головой маленькая толстенькая женщина в смешном, длинном до пят синем драповом пальто.
Растерявшийся Петрович, по инерции приблизился почти вплотную к парню. Затянувшись только прикуренной сигаретой, он, чуть заикаясь, спросил у того, дохнув дымом прямо в лицо:
— П-п-парень д-д-дай за-акурить!
Когда перепуганный юноша отскочил в сторону, словно от прокаженного, десяток наиболее активных женщин стали угрожающе надвигаться на Егошина. Не став испытывать судьбу, он присоединился к коллегам, выглядывавшим из-за навеса.
— Идиот! Спросил бы еще, где в лесу находиться туалет! — выругался Невязцев и смачно сплюнул в раскрытую дверцу. — Твоя теперь очередь, Сашок, — улыбнулся Аркадьевич. — Надеюсь, ты меня не подведешь, как эти засранцы? Пенсионерок испугались, разрази их гром!
Шагов за пять до парня Колесов вытащил из внутреннего кармана красную книжечку удостоверения личности и тихо произнес:
— Спокойно, милиция! Не делайте лишних движений, я буду стрелять! Не оглядывайтесь, мы с вами сейчас поздороваемся за руку как старые знакомые. Увлекая за собой обмякшего парня, он крикнул в ответ на гневные женские выпады: — Успокойтесь! Это мой приятель! Да скажи ты им! — ткнул он того локтем в бок.
— Да, да! Это мой друг! Не беспокойтесь! Спасибо! — как-то неуверенно подтвердил юноша.
За навесом коллеги Александра быстро обыскали студента, коим оказался задержанный. Не найдя ничего подозрительного и ознакомившись с документами, они отпустили дрожащего от страха молодого человека. Лишь отойдя от них несколько шагов, студент обернулся и уже с улыбкой сказал:
— Ну и напугали же вы меня, до сих пор поджилки трясутся. Я думал, бандиты какие-то грохнуть меня хотят!
— Извини! Просто мы ищем человека, на которого ты немного похож, — улыбнувшись в ответ, доброжелательно ответил ему Колесов и тут же обратился к напарникам: — Хорош курить, все быстро в машину! По вашей милости и так кучу времени потеряли. Автобус опаздывает, но должен, вот-вот появиться!
— Когда все заняли в салоне автомобиля места «согласно купленным билетам», Невязцев хлопнул Петровича по плечу, весело спросил его:
— Так расскажи ты нам, Володенька, о чем ты с парнем разговаривал? Спрашивал, как найти в библиотеку в два часа ночи?
— Да пошли вы все! — разозлился Егошин и стал заводить свой «Москвич».
Из подъехавшего автобуса на остановке вышла только одна старушка.
— Можно ехать дальше! — предложил Красильников. — На такой Божий одуванчик маньяк вряд ли позарится.
.
Петрович угрюмо гнал автомобиль по пустынному шоссе, по обе стороны которого рос густой сосновый бор.
— Тормози! — крикнул вдруг Филин, сидевший у окна. — Такси в лес чего-то щемиться.
Резко тормозить было нельзя, дорога круто ныряла влево. Когда вернулись обратно, такси уже нигде не было видно. Спрятав автомобиль на противоположной стороне шоссе, группа захвата, выстроившись цепью, с пистолетами в руках вошла в лес.
— «Волга» прошла здесь! — негромко сказал напарникам Филин, указав на свежие следы от автомобильных шин. — Кстати, вон она сама, за кустиками стоит!
Метров в пятидесяти от них действительно в кустарнике притаились желтые такси.
— Красильников и Колесов идите вперед, отрежете им пути отхода с тыла! — скомандовал Невязцев, шедший в середине цепочки.
Когда автомобиль был окружен со всех сторон, группа захвата пошла на сближение с «объектом». Было видно, что в салоне мужчина и женщина занимаются любовью.
Анатолий Аркадьевич и Егошин попытались с ходу открыть двери автомобиля, но они оказались запертыми.
— Хорош трахаться! — нагло заявил Невязцев, приставив ствол пистолета к стеклу. — Попрошу открыть дверь!
Мужчина и женщина от неожиданности вскочили.
— Не открою! — нервно вращая по сторонам головой, заявил таксист.
— Кто это? — испуганно спросила его женщина, прикрывая себя выцветшим некогда ярко красным байковым одеялом.
— Открывайте, милиция! — несколько успокоил парочку Аркадьевич, приложив к стеклу раскрытое удостоверение.
— Ой, товарищ подполковник! — облегченно произнес таксист, прочитав реквизиты в красной книжечке. Надев на себя рубашку, он продолжил: — Я уж было подумал, бандиты напали, машину отбирать будут. Я ведь ее в аренду взял, еще не расплатился. Боже, а это вы менты… Простите милиция лес прочесывает. Двести километров по кольцевой с Ларисой нагоняли. Куда не сунемся — везде ваши! Извините, мужики! Все — еду только в гараж! В гараж, в гараж, в гараж…

Проехав несколько раз по маршруту, группа решила подъехать к магазину, купить сигарет, и что-нибудь поесть. У здания одиноко стояли «Жигули».
— Приехали! Закрыто уже, начало шестого, как-никак! — уныло заключил Красильников. — С каким бы удовольствием я после такой холодрыги накатил бы сто пятьдесят под кусок чего-нибудь вкусного.
— Я бы тоже не крепко сопротивлялся… — только и успел сказать Вася Филин, как из магазина вышли двое мужчин с коробками в руках.
Увидев подъезжающую машину, мужики бросили свою ношу и запрыгнули в автомобиль. Минута и они уже мчались по проселочной дороге.
— За ними! — крикнул Невязцев. — Какая наглость! Кругом кардоны, а они средь бела дня… Обалдеть просто!..
Вдруг оперативники услышали, как у крыши «Москвича» вжикнула пуля.
— Ни х-х-хрена с-с-себ-бе заявочки! — возмутился Владимир Петрович.
— Что ни хрена?! Стреляют по нам вот и весь хрен! — уверенным голосом произнес Аркадьевич. — Давай, Василий, с двух сторон колеса этим гадам подпортим, а ты, Петрович, руль ровно держи!
Филин и Невязцев сделали по три-четыре выстрела. Машина преступников завиляла и стала тормозить. Ее развернуло и поставило посреди дороги. Петрович, пытаясь уйти от столкновения, хотел объехать «Жигули», но удара избежать не удалось. Автомобили еще раз круто развернуло и отбросило друг от друга в противоположные кюветы…
Первым пришел в себя Колесов. Ужасно болели ребра, из-за чего было тяжело дышать. Рядом из форточки торчал в странной позе Вася Филин. Колесов вытянул руку и попытался открыть дверь. Она не сразу, но поддалась. Колесов медленно переполз через стонущего Красильникова и выбрался наружу. Поднявшись на ноги, он услышав выстрелы, инстинктивно пригнулся и чуть не завыл от нестерпимой боли. Сломанные ребра щелкнули так, что на некоторое мгновение у него даже потемнело в глазах. Около головы Колесова снова вжикнули две пули. В первые секунды он хотел бежать туда, откуда они прилетели, но оставить друзей в беспомощном состоянии не смог. Колесов вытащил пистолет и выстрелил три раза на звук. Сгущающиеся сумерки прорезал человеческий крик.
Первым Колесов вытащил Гену. Все лицо его было разбито, из двух глубоких рваных ран текла кровь. Невязцев вылез из машины сам. Сплюнув выбитые передние зубы, он, пошатываясь, помог Колесову вытащить на воздух Егошина. У того видимо были повреждены внутренние органы, отчего горлом шла темная пенистая кровь. Когда они стали высвобождать из автомобиля Филина, то сразу поняли, что тот мертв. Уже в его неживое тело попала пуля, пущенная рукой преступника, вырвав кусок Васиной супермодной кожаной куртки на меху.
— Пойду, «проверю капканы»! — сказал Колесов, держась за сломанные на груди ребра. — Помоги, Аркадьевич, мужикам придти в себя. У Петровича где-то в бардачке должна быть аптечка.
— Осторожнее! — попытался крикнуть ему в след Невязцев, но голоса почти не было.
Колесов все же услышал его напутствие, но не ответил. Каждое движение и без того было очень болезненным. Он прошел по кювету в сторону метров двадцать. Выглянув на дорогу, Колесов увидел распластанное неподалеку тело одного из преступников. С минуту понаблюдав за ним, Колесов стал медленно подниматься вверх по откосу. Второго бандита нигде не было видно. Только подойдя ближе, он заметил, что из открытого окна, лежащего на боку автомобиля бандитов, торчит рука водителя.
Преступник, стрелявший в него, лежал ничком и тихонько скулил. Он был ранен в левое плечо и попытался направить обрез на приближающегося капитана. Колесов, превозмогая боль, рванулся к ненавистному для него человеку и ногой ударил по лицу. Отключив преступника от окружающего мира, Колесов отфутболил от него обрез. Второй бандит, тоже оказался жив, только находился без сознания. В перевернутом автомобиле сильно пахло бензином и Колосов оттащил раненого подальше…
Минут через десять к ним подъехали коллеги на двух «УАЗах»…

Маньяка поймали на третий день после гибели Филина. Дежурившие на проселочной дороге милиционеры остановили шедшего со стороны карьеров мужчину. Шел дождь и они, проверив у того документы, поспешили засесть в свой автомобиль. Когда мужчина стал удаляться от них, один из стражей порядка спросил другого:
— Ты на груди у него ничего не заметил? Кажется, блеснуло что-то?
— Да это, наверно, у него нож на шее болтается! Боже, да это же тот насильник, которого мы ищем!
— Так, я пройду за ним, а ты на машине меня подстрахуешь!..
Так был арестован маньяк, почти месяц, терроризировавший женскую часть населения столицы и пригорода. Он не пытался бежать и не оказал работникам милиции никакого сопротивления. На первом же допросе преступник во всем сознался. Сказал, что давно ожидал своего ареста, чувствуя, как сжимается вокруг него кольцо поиска…

01 декабря 2004г., Минск
29 марта 2016г., Слуцк


«ДИВЕРСАНТЫ»

В канун 1991 года в Минске собрались главы республик бывшего СССР.
— «Содружество независимых государств! СНГ! СНГ!..» — не сходило с газетных и журнальных полос новое для всех название объединения стран.
— СНГ! — звучало из телевизоров и радиоприемников.
— Одобрям, одобрям! — поддержали известные всему народу люди начинание первых лиц стран-осколков уже несуществующего государства.
— Одобрям, одобрям! — искусственно улыбались в ответ корреспондентам инженеры, рабочие, крестьяне и домохозяйки, не понимая толком, что произошло с их некогда великой, могучей и бескрайней страной.
— Одобрям СНГ! Наконец-то мы победили большевиков! — хлопали в ладоши демократы правого толка. — Мы новый капитализм, мы новый наш, мы новый НЭП построим! Заживем!
— СНГ куда лучше за СССР! — говорили обыватели словами не сходивших с экрана и давно надоевших всем одних и тех же политиков.
— Конечно, лучше, чем ничего, — с тоской в голосе по родимой стране почти неслышно отвечало им большинство уже бывших граждан Советского Союза.
Первый Президент России Борис Ельцин, он же основной инициатор развала СССР, в интервью всячески восхвалял СНГ, заверяя граждан, что это новое образование заменит всем похороненную им же страну. На вопрос, как он будет встречать Новый год и будет ли на его столе традиционная для этого праздника бутылка шампанского, Ельцин заявил:
— Я как Президент России солидарен с гражданами России! Я тоже, как и миллионы моих сограждан не смог купить к Новому году бутылку шампанского. Ничего страшного, найдется какой-нибудь другой напиток. Шампанское я не люблю, его пьют только мои женщины. Придется им на этот раз обойтись чаем…
«Чаем?! — удивился Сашка Колесов, слушая в автомобиле радио. Ему почему-то вспомнился курьез, который приключился с Борисом Николаевичем в период опалы со стороны коллег по партии: некто неизвестный спихнул его с моста вместе с букетом алых роз. Кто вот только мог его столкнуть, когда вокруг была только тишина и непролазная грязь? Сам, будучи под шефе и пробираясь по бездорожью в дачный поселок, свалился в канаву. «Демократы» подняли шумиху на весь мир, мол, коммунисты хотели таким образом расправиться с непокорным бывшим своим соратником»…
За заиндевевшим окном автомобиля пробегали заснеженные придорожные лесопосадки. Все чаще и чаще попадались на глаза милицейские кордоны на специальных автомобилях. Замерзшие за сутки стояния на холоде милиционеры грелись чаем или кофе из предусмотрительно прихваченных из дому термосов. Отхлебывая горячий напиток, одетые не совсем по погоде сотрудники правоохранительных органов пританцовывали на снегу, периодически стуча нога об ногу каблуками хромовых сапог.
Подъехав к резиденции Правительства страны, где разместили прибывших на саммит глав государств — членов новоиспеченного СНГ, Сашка и водитель вышли из «УАЗа». Подошедшие к ним сотрудники КГБ и службы безопасности придирчиво изучали удостоверения личности и предписание, выданное капитану Колесову начальником управления внутренних дел на несение дежурства.
— Оружие, колющие, режущие предметы есть? — спросил кряжистый, невысокого роста охранник.
— Оружие с собой не брали, — ровным голосом ответил ему Сашка и добавил: — Наличие и применение какого-либо оружия для выполнения поставленной перед нами задачи не требуется, а ножички носить с собой как-то не приучен.
— Проезжайте! — взмахнув рукой, разрешил охранник, после того как придирчиво осмотрел автомобиль.

Александру предстояло сменить на дежурстве коллегу — капитана Шорникова.
— Разберись с «профессионалами», я не успел, — попросил тот, усаживаясь на переднее сиденье «УАЗа».
«Профессионалами» называли работников профессиональных пожарных частей, находившихся в то время под юрисдикцией МВД. Колесов не забыл о просьбе коллеги и, освободившись в полдень после обхода помещений резиденции, зашел в котельную, где временно размещались двое пожарных.
— Здравствуйте! Ветерок, однако, на улице веселенький, — сказал он, расстегивая и отряхивая шинель от налетевшего с елок снега. Поздоровавшись за руку с обитателями котельной, Колесов уточнил у пожарных: — А где ваша машина?
— В соседнем боксе стоит, — поднимаясь с кресла, ответил водитель пожарного автомобиля.
Его затрапезный вид ошарашил Колесова: темно-синяя, старая, потертая зимняя шапка, небритое и посеревшее от недосыпа лицо, запятнанная, полинявшая черно-серая фуфайка, синие галифе и грязные кирзовые сапоги. У второго «бойца огненного фронта», он был несколько моложе напарника, из-под фуфайки под самое горло торчал воротник побитого молью красного свитера. Солдатские, засаленные на коленях бриджи и подвернутые «по самое не могу» голенища кирзовых сапог или «кирзачей», как их называли в обиходе, только подчеркивали худобу кривоватых ног.
«Кавалерист», — пряча улыбку, подумал Александр и обратился к обоим пожарным:
— Позорище, откуда вы такие «красивые»?
— Да здесь рядом, из Заславля, — опустив голову, ответил «кавалерист» и стал оправдываться: — Мне форму еще не выдали, пока приходится ходить в старой подменке.
— Что ты заладил про подменку?! Я, например, не плачу и молчу о том, что мне обмундирование третий год не выдают!— перебил его водитель, ткнув кулаком в бок. — О деле лучше говори! Да где там, от тебя разве чего путного дождешься! Товарищ капитан, у нас к вам вопросик один есть, — обратился он к Колесову. — Вчерась мы с самого утра были на пожаре. Дом деревянный горел. Только его обтушили, а тут команда из управления  поступила — выдвигаться сюда. Сегодня утром нас должны были сменить, да кто сюда смену пропустит. Мы с собой ничего не взяли — ни побриться, ни поесть. Нам бы только в часть съездить, вмиг обернемся! Вчера вечером и сегодня с утра мы пайку вашего коллеги срубили, а еды там было всего ничего.
— Товарищ капитан, разрешите съездить!.. — начал клянчить и второй пожарный.
— К сожалению, в отличие от коллеги поделиться я с вами ничем не могу. Мне задачу руководство ставило по радиосвязи, когда я ехал в машине по совсем иным делам. Насчет того, чтобы отпустить вас на час-другой, то я не против. Выпустит и  впустит ли вас служба безопасности, вот в чем вопрос? Минут через десять пойду к ним на совещание, там и поинтересуюсь…

Начальник службы безопасности, с ним у Колесова еще в прошлые встречи сложились почти приятельские отношения, внимательно выслушал проблему и предложил:
— Саш, какие могут быть дела?! Мужики хотят есть? Накормим! Пусть со служебного хода заходят на кухню, а я распоряжусь, чтобы их там накормили. Идет?
— Не идет, а поедет! — весело каламбуром ответил Колесов.
— Пойми, через три часа в резиденцию приедут президенты. Они обедают, вернее будет сказать, ужинают … — взглянув на часы поправился начальник службы безопасности. — Затем в разное время уезжают в аэропорт. Даже если я сейчас и выпущу «пожарку», то обратно при готовности номер один ее не впустят. Так что друзьям-пожарным на поездку времени уже не осталось, а насчет поесть, так это всегда пожалуйста! Организуем в лучшем виде!
— Да я все понимаю, Петрович, тем более оставить резиденцию без пожарного автомобиля никак нельзя.
— Слушай, давай минут через пять встретимся на дорожке в сад и пройдемся по территории, — предложил Петрович.
— Не вопрос! Скажу мужикам, чтобы шли обедать, и буду ожидать на улице…

— Ну, как, отпустили? — почти в один голос вопросили пожарные Колесова, когда тот вошел в котельную.
— Отпустить не отпустили, но накормить вкусным обедом обещали.
— У-у-у! — недовольно загудели пожарные.
— Не хотите обедать, дело ваше, — недоуменно произнес Колесов.
— Хотим-хотим! — поспешил разубедить его водитель и тут же добавил: — Это мы загрустили по поводу того, что нас домой не отпустили, а порубать, так из нас каждый горазд!
— Тогда за мной! — скомандовал Колесов и первым вышел на улицу.
Указав пожарным на служебный вход столовой, он стал догонять начальника службы безопасности, который уже медленно прогуливался по заснеженной аллее.
Офицеры справились с обходом территории минут за сорок. Пожав друг другу руку, разошлись: начальник службы безопасности пошел к центральному входу в здание резиденции, а Колесов, отказавшись от предложения пообедать, решил зайти к пожарным.
— А где «гвардейцы кардинала»? — поинтересовался он у оператора котельной, не застав бойцов на месте.
— Как с вами ушли, так до сих пор не возвращались, — пожал плечами оператор.
Колесов присел на стул у рабочего стола оператора и, взяв в руки старый, зачитанный, измятый журнал «Огонек», стал его перелистывать.
Минут через пятнадцать явились пожарные.
— Ну и накормили вы нас, товарищ капитан! — еще с порога обратился к Колесову водитель.
— А что случилось?
— Случилось? — переспросил тот и тут же стал рассказывать о произошедшей с ним и коллегой истории: — Подошли мы с Владом к двери, что вы указали, а там заперто. Сколько ни стучали, так никто нам и не открыл! Стоим, не знаем, что делать. Хотели вас окликнуть, затем решили зайти в здание через центральный вход. Зашли, а там лестница в ворсистом, лохматом ковре. Кругом чистота — все зихатит! Думали даже сапоги снять, но без носков в портянках или босиком тоже не пойдешь. У меня в кармане тряпка была, обтерли ею сапоги и поднялись на второй этаж. А там, Господь мой, на накрытых столах чего только нет! Икра красная, икра черная в кастрюльках, рыба всякая, одной колбасы и мяса сортов десять нарезано! Салаты там разные…
— А водки было сколько! — возбужденно перебил рассказчика Влад. — Я такой в глаза не видывал.
— Да… Коньяки, шампанское, вина сухие и «мокрые»...
— И вокруг ни души? — улыбнувшись, спросил Колесов.
— Точно — никого! Слышно только было, что где-то на первом этаже кто-то на бильярде играл. Кого искать, мы не знали, да и зачем, если было сказано, что для нас здесь вроде как накрыт стол. Присели и стали рубать. Если честно признаться, то были мысли сообразить по стаканцу винца. Однако постеснялись бутылку начинать, а откупоренных там не было. За столом хорошо, от сытной еды и тепла разомлели. Выходить на мороз нет никакого желания! Сидим, все вкусное глазами так бы и съели, но уже не лезет! Тут мужик какой-то в сером шевиотовом пальто и норковой шапке по лестнице поднялся и к нам подходит. Метра за два остановился, глаза на нас таращит, мычит что-то непонятное. Не знаю, чем мы его так напугали, но мужика все же прорвало — он вдруг как заорет и бегом вниз по ступенькам! И тут началось! Охранники, будто тараканы, со всех щелей повылезали. Мне и Владу руки за спину закрутили и в таком виде на пол положили. Пистолетами, гады, больно в голову тычут, орут чего-то, будто малохольные. Лежим дурнями на полу, а что к чему — никак не сообразим! Охранники за воротники нас подняли, в наручники заковали, а пистолетами все равно у наших носов крутят. Я в себя пришел, отдышался и спрашиваю у них, мол, зачем пистолетами тычут, не сбежим. Да и далеко ли убежишь в наручниках? А они на мои слова ноль внимания, меж собой только лаются! Я не выдержал и как заору:
— Да уберите ваши гребаные пистолеты, они же выстрелить могут! Чем дырку в моей голове потом заделывать будете?!
Тут мужик, который весь этот шум поднял, к нам подошел поближе и с запалом стал сыпать вопросами:
— Вы диверсанты?! Как вы сюда попали?! Здесь же через кордоны даже муха незамечено не пролетит! Кто вас сюда впустил?!
Выпуская пар, мужик даже вспотел. Он снял шапку, и только тогда я узнал в нем начальника службы безопасности! Я ведь его раньше только без шапки и видел. Я осмелел и говорю ему:
— Вы же нам разрешили!
В тот момент начальник службы безопасности глаза так выпучил, что, еще немного, и из глазниц бы повыскакивали. Пальцем на себя удивленно так показывает:
— Я!!! Я разрешил?!! Ты что, сволочь, мухоморов намедни переел?!! — И давай меня поносить всякими нехорошими словами! Потом схватил загрудки и пытает: — Говори, козлиная твоя морда, как сюда попал! Говори, гадина, мать твою так! — Уже оттолкнув от себя и схватившись за голову, обратился к охранникам: — Что это за люди, я вас спрашиваю?! Откуда?! Не с Луны они же сюда свалились?! Бог мой, мне кажется, что я медленно схожу с ума! Это же надо, двое диверсантов под видом бомжей, можно сказать, проникли в здание правительственной резиденции, уселись за накрытый для президентов и глав государств стол и нагло себе жрут!
Я естественно обиделся на него и перебил.
— Во-первых, — говорю, — никакие мы с Владом не бомжи, а тем более диверсанты! Это же надо такое придумать только! То, что мы уже вторые сутки не брились, это как раз все по вашей милости — вы же нам не позволили! Что касается жратвы, так это тоже вы сказали нам здесь присесть и перекусить!
— Я!!! — снова удивился тот, так ничего не поняв из моих объяснений.
— Точно так, господин хороший, — отвечаю, — если бы не вы, мы бы здесь и на понюх не появились!
— Что ты несешь, дядя! — распсиховался начальник службы безопасности. — Это чтобы я самолично запустил диверсантов в резиденцию?!.
Вижу, тот все никак не сообразит, кто мы такие, и я снова попытался хоть что-то объяснить:
— Мы не диверсанты! Мы пожарные! — почти уже кричу ему.
Начальник службы безопасности вдруг как расхохочется. Со стороны, правда, это было похоже больше на истерику, чем на смех. Рассмеялись и охранники, но мне и Владу, стоя в наручниках, как-то было совсем не смешно. У нас проверили документы и только тогда освободили.
— Присаживайтесь и кушайте! — пригласил нас к столу начальник службы безопасности, когда мы собрались уходить.
— Нет, — говорю, — спасибочко большое за приглашение! Сыты по горло! Так вкусно нас в жизни еще никто не кормил!
Водитель замолчал.
— Я понимаю этого полковника, — выслушав рассказ, рассмеялся Колесов. — Возвращается товарищ после прогулки, а за президентскими обеденными столами сидят два, неизвестно откуда появившиеся, затрапезного вида мужика и нагло подметают закуски!
— Не такого уже и затрапезного! — обиженно стал оправдываться водитель. — Подумаешь, чуток небритые.
— Посмотрите на себя, на кого вы похожи! Сапоги сызнова ваксы не видали, а одежду все-таки хотя бы иногда нужно стирать. Вот и подумал человек, что вы диверсанты…

К вечеру главы государств разъехались по домам, а приданные для обеспечения их безопасности работники силовых структур были сняты с дежурства.
— Благодарю, мужики, за службу! — на прощание поблагодарил пожарных Колесов и поочередно крепко пожал им руку.

24 – 26 июня 2007г, Минск – Слуцк
7 – 8 августа 2008г., Минск


Не умно быть  беспардонным хамлом,
однако, разумная решительность и напор
еще никому никогда не мешали!

С.Борисовец

НЕ НАЧАВШИЙСЯ РОМАН

Подполковник Колесов ехал в поезде «Витебск-Минск» со «Славянского базара». В купе ехали вдвоем с молодой женщиной. Разговорились, Ольга угостила его коньяком из своей небольшой фляжки.
— Хотела лететь на самолете, но не успела, — сказала она и сделала маленький глоток выдержанной «армяшки».
— Я видел вас еще на перроне. Мама провожала?
— Да… Стараюсь навещать любимую! Муж постоянно работает в Москве, приезжает иногда на выходные или на недельку в командировку. Скучно…
— Не работаете?
— Дочке почти три года. Скоро выйду на работу, думаю, в жизни что-то изменится.
— А где сейчас лапочка-дочка? — поинтересовался Колесов и подумал, не задает ли он лишние вопросы.
— Свекровь смотрит. Она у меня очень строгая, так всех опекает! Готова даже меня к дочери не подпускать. И не подпустила бы, однако это мой ребенок, и я как всякая мать умею показать свои зубки, особенно, если это касается дитяти… — Ольга замолчала.
— В каждой семье есть свои «тараканы». Все не так просто, как бы хотелось. Всегда идет борьба за лидерство — кто-то старается выделиться со своим «Я» и значимостью, быть основным, неподсудным и подавлять «я» других.
— Как вы проницательны! — улыбнулась она своими как девчушки ямочками.
— Да нет, вы мне льстите!
— Абсолютно нет!
«Сколько же ей лет»? — подумал он, рассматривая ее красивое с правильными чертами лицо: «Наверно двадцать шесть… Не более того, разве только на год больше».
— У вас тоже семья… — спросила как бы, между прочим, и поправила свои русые распущенные волосы.
— Не угадали. Я как-то больше один…
— Один?.. — искренне удивилась она.
— Она погибла… Давно…
— Извините… Мне очень жаль…
— Да ничего. Прошлого не вернуть, — с грустью улыбнулся Колесов.
Их молчание прервал стук в дверь, вошла проводник.
— Чай, кофе, напитки! — предложила девушка.
— Что будете из этого шикарного ассортимента? — шуткой спросил Колесов у Ольги.
— Кипяток! — воскликнула она и весело добавила: — Я угощу вас безумно ароматным кофе и коньяк еще остался.
— Тогда, как в старом анекдоте — «тэхничка, кипяточку»! Извините, сам анекдот не рассказываю, он пусть и детский, но с «бородой».
За разговором время пролетело незаметно.
— Нам подниматься среди ночи, давайте укладываться спать, — предложила Ольга.
Они лежали каждый на своей полке в сумраке ночи, иногда ослепляемой пробегающими за окном станционными фонарями. Сон не шел. После короткой беседы ни о чем, она протянула через проход к нему руку и тихо прошептала:
— Спокойной ночи!
— Приятных сновидений! — ответил Колесов и стал нежно поглаживать пальцами ее горячую ладонь и запястье.
Вдруг она резко выдернула свою руку и ледяным голосом коротко отрезала:
— Не нужно! Это все лишнее!
Колесов ничего не ответил.
«Нужно подойти к ней и поцеловать», — думал он, вглядываясь в темноту купе.
«Почему не поднимется и не подойдет ко мне? Чего он медлит?» — рассуждала она. — «Вот скромник! Вероятно порядочный человек…».
Каждый со своими мыслями они вскоре уснули.
Утром в купе постучала проводник.
— Уважаемые пассажиры, просыпайтесь, скоро прибываем в Минск.
Колесов поднялся первым, натянул форменные брюки и вышел на коридор, давая попутчице время переодеться привести себя в порядок.
Прощаясь, Ольга вырвала из маленького блокнота в коричнево кожаном переплете страничку и красивым каллиграфическим почерком записала ему свой домашний телефон:
— Позвоните мне как-нибудь, — и с настоятельностью добавила, — я этого хочу. Только сейчас не провожайте, меня встречает родной брат мужа.
Уже на перроне, когда Колесов проходил мимо Ольги и ее деверя, она посмотрела в его сторону и чуть заметно улыбнулась и кивнула головой.
Спустя неделю он позвонил Ольге, но та не имела возможности с ним разговаривать, вероятно, рядом находился кто-то из домашних.
Колесов положил телефонную трубку и подумал:
«Серьезных отношений после трагических событий в моей семейной жизни я больше ни с кем строить не хочу. В конечном итоге, что я могу ей дать — любовник от случая к случаю или при самом непредсказуемом раскладе такой же, как у нее уже есть муж? Ведь я в своем доме редкий гость — не вылажу из командировок!»
Он медленно, как бы еще раздумывая, скомкал небольшой бумажный листок и бросил его в урну.
Так, не начавшись, закончился их роман…

20 декабря 2008г., Минск
26 марта 2016г., Слуцк