Жизнь сапёра. Ленинградский фабзаяц

                Н. М. Панютин. "Жизнь сапёра". Глава I. ВОИН ИЗ НАРОДА    

     Комсомол для меня был путеводной звездой. В тридцатые годы мы, комсомольцы, принимали активное участие при проведении коллективизации, помогали создавать кружки по ликвидации неграмотности. Вели разъяснительную работу среди местного населения – туркмен по раскрепощению женщин. Комсомольцы проводили большую работу в период сбора хлопка. Создавали бригаду, выезжали в аулы и оказывали помощь колхозам в уборке урожая хлопка.

     Но вот настал перелом в моей жизни. Мне исполнилось 15 лет. Окончил 8 классов. Что делать и куда пойти учиться или работать? На моё счастье у меня был хороший товарищ – Женя Клейменов. Он собирался ехать в Ленинград и определить там свою судьбу. Его мама предложила и мне ехать с ними. Но как я мог поехать, когда я был и разутый, и раздетый? То есть не было обуви, приспособленной к зимним условиям, ни тёплого пальто. Тут она меня выручает – продаёт мне по низкой цене пальто и тёплые ботинки, которые носил Женя. Но мне и это не по карману. У меня денег не было, я не заработал к этому времени. Выручил меня брат Иван. Когда он приехал к нам из командировки, он оплатил за всё и дал на дорогу 100 рублей. Таких денег я никогда не имел, а здесь выпало такое счастье.

     Итак, осенью 1930 года мы уезжаем в город Ленинград. Ехали мы от Ашхабада до Москвы 6 суток. Укачало нас, и, когда сошли на землю в Москве, земля подо мной ходила ходуном. Особенно неизгладимое впечатление на меня произвела Москва. Своими величественными домами, шумом и толпой народа. Пробыли мы в Москве несколько часов, а впечатлений – масса. Раньше я знал Москву только по картинкам, из литературы и по рассказам. А здесь вот она величественная, шумная и блещет всей своей красой.

     В сентябре мы прибыли в Ленинград. Знакомых, а, тем более, родных никого у меня в Ленинграде не было. Единственная знакомая была у матери Жени Клейменова. Помню, приехали мы на улицу Моховая. Хозяйку звали Анна Игнатьевна, фамилию я не помню. Проживала она в коммунальной квартире, занимала комнату 15 квадратных метров. Приняла она нас очень гостеприимно. Жила она бедно. Работала на табачной фабрике, незамужняя. В комнате была одна кровать, стол, гардероб и несколько стульев. Спать нам приходилось на полу, используя скромные её разные постилки и подушки. Прожили мы в этой квартире три дня, осваиваясь с Ленинградом, вместе с тем пустились в поиски, найти какое-либо учебное заведение – техникум, институт. Но кругом получаем отказ. Занятия в учебных заведениях шли полным ходом, и места все были заняты. Нашли мы объявление – идёт набор в ФЗУ Ленсельпрома. Выбирать много не пришлось, ибо жить на площади Анны Игнатьевны долго мы не могли, да и с деньгами с каждым днём круг сужался.

     Решили мы с Женькой пойти учиться на кондитеров. Когда нас приняли на учёбу, предоставили общежитие у пяти углов Ленинграда – у Аничкина моста на улице Чернышевского. Когда мы поступили учиться в ФЗУ, расплатились с хозяйкой, поблагодарили её и ушли жить в общежитие. Мама Женина уехала в Ашхабад, и мы остались одни.

     ФЗУ – фабрично-заводское училище было создано при 6-й конфетно-шоколадной фабрике Ленсельпрома города Ленинграда. Учился я на отделении – карамельщик. Учёба сочеталась с практической работой на фабрике с 1930 по 1932 год. Во время учёбы нам платили 30 рублей и всё. Проживали в общежитии. А что оно из себя представляло? Чердачное помещение длиной 40 метров и шириной 12. Койки были расположены в несколько рядов. И небольшие наши пожитки. Индивидуальных тумбочек и столов не было. Общие столы располагались посредине помещения. О каких-либо удобствах не приходилось и мечтать. Одним этажом ниже располагалась прачечная дома, где были места общего пользования. Среди нас в общежитии проживали финны, жители близлежащих деревень, которые учились вместе с нами, а также много беспризорников. Беспризорники прибыли из детских домов, а также это были ребята, выловленные милицией в подвалах, а администрация принимала их на перевоспитание.
Особой прилежностью большинство беспризорников к учёбе не блистало. После учёбы, главным образом, по вечерам, продолжали они вести прежний свой образ жизни. То есть карманные воры, а их было большинство, продолжали заниматься своим «ремеслом». Имея деньги, ночами проводили время за картёжными играми. Ну, а вы сами понимаете, какой может быть сон и отдых в такой обстановке. Но время шло. Отдельные товарищи из них стали отвыкать и примыкать к нам, а определённая группа во главе с Верёвкиным (я его хорошо помню – Жора) продолжала заниматься своим «ремеслом». Прошёл год, пришли после занятий домой – всё перевёрнуто, замки у всех чемоданов разворочены, и мы многого не досчитались. Все эти «друзья» убыли в неизвестном направлении. Они оставили записку: «Нам нужна была передышка и прикрытие». Так мы расстались с хорошими, но испорченными жизнью ребятами. Восемь человек из этой когорты остались с нами и стали отличными комсомольцами и гражданами нашего государства.

     Получал 30 рублей в месяц. Естественно, этих средств было крайне мало. На эти деньги надо было одеться, обуться и пропитаться. По вечерам и в выходные дни приходилось ходить на железную дорогу разгружать вагоны, тем самым пополняли свой бюджет. Не стеснялись ходить в прачечную стирать своё бельё. Правда, если мы стирали, когда стиркой занимались женщины этого дома, в котором они жили, глядя на нашу работу, забирали наше бельё и стирали его совместно со своим. Потом чистенькое и выглаженное отдавали нам.

     Так приходилось сводить концы с концами с имеющимися средствами. Помощи от родителей не было, да они сами ждали этой помощи от меня, но пока я учился, этого я не мог себе позволить.

     В период учёбы с 1930 по 1932 год я возмужал, приобрёл рабочую закалку, а комсомол приобщил меня к общественной работе. Работа, учёба, выполнение общественных поручений формировали во мне умение проводить в жизнь линию партии среди учащихся и рабочего класса. Вожаком комсомольской организации была Ася Смирнова, сугубо партийный и душевный человек. Благодаря повседневному вниманию к нам, мы прилежно учились, хорошо работали. А главное, за что её благодарю, она отвлекала нас от среды беспризорников и не давала возможности сойти с избранного правильного пути. Сколько душевных сил и энергии пришлось ей потратить, чтобы мы, молодые фабзайчата выступали с трибуны собраний рабочих, излагали свои взгляды и предлагали, как улучшить работу и повысить производительность труда, а главное, как улучшить качество конфет.

     Первое моё выступление было из рядов зала. Меня заставили подойти к трибуне и выступить. Я набрался храбрости, вышел на трибуну, сказал несколько слов, стало жарко – снял пальто. В зале смех. А я смущаюсь, но всё-таки что сказал сам, не помню, но когда шёл в зал на своё место, это было как будто во сне. Никого не видел, одни только оживлённые голоса. Это была первая проба. Постепенно приучили меня, и я стал свободнее излагать свои мысли. Кстати, в то время выступления были краткими и без шпаргалок.

     Итак, в 1932 году я окончил фабрично-заводское училище. Меня назначили бригадиром-карамельщиком 6-й конфетно-шоколадной фабрики Ленинграда. Когда назначили меня бригадиром, я просто растерялся. В ту пору мне исполнилось только 17 лет. А в подчинении у меня были и молодые ребята, и женщины, в том числе уже в возрасте до 40 лет. И здесь мне на помощь пришли мастер Викентий Фёдорович и начальник цеха Карпов Константин, отчество забыл. Они не только помогали при изготовлении конфет, но и умению разговаривать и руководить подчинёнными. Надо прямо сказать, что общий язык с членами бригады я быстро нашёл, и дела у нас пошли в гору. Стали выполнять норму, и заработки стали приличные. Несмотря на различный возраст рабочих в моей бригаде, её стали именовать комсомольской. Присвоив бригаде имя «комсомольская», повысили к ней требования. Заключённое между бригадами соревнование обязывало нас повышать производительность труда, и развернулась борьба за качество. Принятые обязательства мы выполняли успешно и много раз завоёвывали призовые места. Но должен оговориться, что иногда, борясь за количество, пороли и брак. Ну а за это приходилось расплачиваться. Большая доля вычетов приходилась на меня и частично – на бригаду. В таких случаях собирались вместе с мастером, анализировали причину брака и в последующем старались его не допускать.

     1932-й был тяжёлым годом для нашей страны. С продовольствием были трудности, и продукты, в том числе хлеб, мы получали по карточкам. Я этого особенно не чувствовал, так как в цеху были различные конфеты, шоколад, молоко, яички. Ну, естественно, имей кусок хлеба – всё остальное есть на месте.

     Помимо основной работы, меня выбрали комсоргом цеховой ячейки. Комсомольцев было около 30 человек. Конечно, из меня не ахти какой был комсомольский вожак, но было много сил и энергии, обязанности свои старался выполнять исправно. Должен сказать, что дисциплина в комсомоле была на должном уровне, каждый честно исполнял порученные обязанности.

     Имея свободное время по сравнению с учёбой в ФЗУ, в 1933 году я поступил на рабфак при Ленинградском планово-экономическом институте и окончил его в 1935 году. Сочетать работу с учёбой было трудно, проработав 8 часов на производстве, а работа была напряжённая и физически тяжёлая. Тем более, работать приходилось у горящих конфорок, температура в цехе достигала 35 – 40 градусов. Но молодость брала своё. Отработал, помылся в душе, и всю усталость как рукой сняло. Помимо работы хотелось и погулять. Увлёкся танцами, а они забирали много времени. Всё это вместе сокращало время на домашнюю учёбу и подготовку к очередным занятиям. Но за счёт сна приходилось экономить время, уделяя больше внимания учёбе. Частенько приходилось доучивать задания в трамваях по пути, пока добираешься до рабфака. Бывали случаи, особенно после ночной смены не доспишь, едешь на занятия и досыпаешь в трамвае, а тетрадь летит на пол.

     Помню и никогда не забуду, пришёл на занятия, а они у нас всегда были вечером. К доске вызывает физик Пётр Кузьмич и задаёт задачу – рассказать закон, чей или какой – сейчас уже не помню. Ну, а я перед этим протанцевал на ночных танцах, отработал смену и на занятия. Время на подготовку было только в период поездки на трамвае. Стоял я долго, он, конечно, понял, в чём дело, ждёт, не торопит. Прошло определённое время, учитель решает задачу, а закон, говорит, я тебе напомню. И давай меня ругать по всем статьям. Я краснел, белел. Посадил меня, но отметку не поставил. С тех пор отношение к учёбе, особенно к его предмету – физике изменилось, и я успешно окончил рабфак. А за урок я его благодарил не раз.

     Итак, проработав три года на производстве и окончив рабфак, я немного повзрослел и возмужал.

     Ну что же это такое, я всё пишу об учёбе и работе. За время проживания в Ленинграде с 1930 по 1938 год посещал кино, дворцы, музеи, пригородные места, театры. Впервые мне удалось попасть в драматический театр, что на Фонтанке. Билет достался на пятый ярус. Смотрел «На дне» Горького (тогда я учился в ФЗУ). Впечатление осталось необыкновенное. Во-первых, первый раз в жизни в театре. Второе – игра артистов. И третье – сама пьеса Горького. Под впечатлением ходил я очень долго. И эта пьеса раскрыла глаза мне, как жили люди раньше и как – наше поколение. В дальнейшем, после окончания ФЗУ и самостоятельной работы появились средства и возможность посещать театры, дворцы, стадионы. Каждое посещение музея, дворца, театра духовно обогащало моё мировоззрение на жизнь и окружающую среду.

     Фото из Интернета – "В старом Ленинграде".

      Возвращение к содержанию дневников-воспоминаний Н. М. Панютина «Жизнь сапёра»: http://www.proza.ru/2015/11/01/1230.

     2015