Геополитическая рапсодия

 Море бушевало, разбиваясь серыми волнами о ровные белые скалы; седые барашки летели вверх, как ошмётки лопнувшего шарика. Были сумерки, и скоро – об этом было известно уже давно – всё должна была поглотить тьма. Исполинские отвесные скалы смотрели на шторм невозмутимо, с лёгкостью разбивая все натиски. Ничего не стоило им укрощать эту стихию – так было много столетий подряд, и сегодня  будет так же, как всегда.

 Кто воздвиг эти каменные громадины  у самого моря? Гордый ли гунн ходил здесь по краю обрыва, глядя своими раскосыми глазами в сторону горизонта? Римлянин ли в грязных доспехах маршировал здесь колоннами, таская камень за камнем, чтобы утрамбовать могучие бледные изваяния у самого подножия моря? Вряд ли самый старый мудрец сможет сказать это точно. Горы и сами не хотели знать; их разум дремал в тысячелетнем покое, и горе тому, кто бы осмелился разбудить его.

 Пока горы спокойно сдерживали воду своими подошвами, никому дела не было до того, что происходит под её толщей. Там, на мутном дне, уже сотни лет  в яростной истерике бились водоросли – сотни миллионов спутанных зелёных слоевищ, торчащих из камней. Именно они и были причиной этого шторма – раскачиваясь, они так сильно толкали воду, что она покорно шла вперёд, волоча за собой ветер. Раньше, в совсем древние времена, они толкались по одиночке, вразнобой пытаясь  вызвать волну, но это никогда не заканчивалось ничем, кроме столкновения с соседями - такими же боязливыми, скользкими и зелёными, как они сами. Их спокойные склизкие лица выражали лишь тоску и разочарование: ничто не помогало сдвинуть волну вперёд, на мерзкие горы, что отделяли их от мира.

 Но всё изменилось, когда великий Уур-хун взобрался на камень. Он был совсем не таким, как они – мощным, разноцветным, с десятками лепестков, торчащих из ствола тела; каждый сын народа Низших Растений сразу понял, что к ним пришёл тот, кому суждено вершить их судьбы. Листья Уур-хуна торчали острыми пластинами, меняя цвет от тёмно-зелёного у самых корней до красного и затем бурого в верхней части слоевища. А в чёрной прорези пасти у него сверкало три ряда острых и крепких зубов – они сияли, как лёд под солнечными лучами. Тогда он впервые обратился к подводному народу с речью:

- Братья! Миллионы лет мы растём здесь, и нас стало так много, что морская пучина уже не может вместить нас. Вы все давно хотите наружу, но проклятые горы веками преграждали нам путь. Вы думали, что не можете изменить этого? Я говорю вам – раскачивайте воду все вместе, в едином такте, чтобы пришла большая волна – и тогда мы сокрушим эту жалкую  преграду!

 И водоросли поняли, что вода и вправду пойдёт вперёд легче, если раскачиваться всем одновременно. Маленькие зелёные рожицы исказились, наливаясь жестокостью. Они закачались вперёд и назад, назад и вперёд, и повторяли так день за днём, становясь всё крепче и ловчее. И громогласный хор миллионов разносил под водой грозный клич:

  Вперёд! Вперёд! Во все углы!
  Мы здесь едины, хоть малы!
  Туда, где солнце ляжет спать,
  Мы донесём свою печать!

 Уур-хун оглядывал бесконечный строй и восхищался силой и самоотверженностью своего народа. Он видел: с таким войском ему теперь будет очень просто захватить мир. Не важно даже, каковы будут его воины по отдельности, одно их количество уже позволит водорослям установить свою власть над всеми столицами мира, думал он. «Когда растения выйдут на сушу, миллионы людей будут бежать, спасаясь от их извилистых корней и безжалостных зубов на маленьких мордочках, но мы будем беспощадны – горы трупов заполнят их площади, а реки окрасятся в красный цвет. Тогда уже сами они – проклятые люди, столько лет занимавшие сушу – отправятся жить под воду, мы схороним их в гигантских клетках на морском дне, и все, что они смогут сделать – это прирасти к камням, позеленеть и раскачиваться туда-сюда, не в силах изменить свою судьбу, как это делали мы по их вине столько бесконечно долгих зим,» - так рассуждал великий Вождь Народа Низших Растений, наблюдая со своего камня за усилиями зелёных собратьев. «Совсем скоро придёт этот день,» -  думал он, - «Как только мы смоем единственную преграду – эти отвратительные, ненавистные горы, отделяющие море от  аккуратных городишек человечества. Надо лишь чуть-чуть поднажать, и наши усилия приведут к успеху.»

 Но время шло, а горы всё не смывались – они оставались такими же невозмутимыми, как и прежде, как ни старались орды водорослей. Порой от них отваливались куски рассыпчатой белой породы, и в такие моменты старейшины Низших Растений, наблюдавшие за ситуацией через длинные трубки, высунутые наружу, ликовали – вот он, час, когда горы уступят нам дорогу. Но за белыми кусками обнажались лишь новая белая стена, и конца ей не было видно – стало ясно, что волнам не смыть горы полностью, что они не собираются освобождать им проход. Уун-хур давал своим воинам отдохнуть, чтобы они набрались сил раскачивать море с ещё большей яростью – они не теряли надежду и качались, пронзая солёную толщу беззвучным писком. Но всё было по-прежнему, и сколько бы отчаяния не было в их трудах, камень продолжал сдерживать океан.

 И вот, однажды под вечер, насмотревшись на старание своих детей, братьев и сестёр, Уур-хун вздохнул, и, отвернувшись, чтобы никто не заметил его разочарования, пополз к своему дому под камнем, возвещая об окончании дня. Другие водоросли облегчённо опали на своих камнях, предоставив себя волнам, ими же созданным. И когда Уур-хун обернулся, чтобы взглянуть на них в последний раз перед сном, и увидел их апатичные, безжизненно покачивающиеся стебли, его осенило.

- Братья! – закричал он, взобравшись обратно на камень. – До сих пор я смотрел на вас с одного угла, и вы всегда были на одном месте! Но теперь я посмотрел на вас с другого, и я вижу, что вы передвинулись! Вы думали наверняка, что не способны оторваться от своих камней, но ведь я - перемещаюсь! Не обращали ли вы никогда на это внимания – я действительно перемещаюсь! Я как-то сделал это, а значит, и вы сможете! Не нужно посылать бесполезные волны на расправу с гигантскими горами – мы сами придём к ним, и сами же прогрызёмся сквозь их зловонную толщу к людям!

 Тысячи вздохов и вскриков прокатились тогда по океану. Водоросли обомлели от столь давно забытой, но столь простой идеи - двигаться самостоятельно, не ожидая, когда тебя снесёт куда-то солёным водным потоком. Теперь они неуверенно оглядывали свои тела: достаточно ли они сильны, чтобы оторваться от камней? Они приросли к ним так давно, что, казалось, до этого не существовало времени. И тогда бурый старец Баал-тег, один из самых уважаемых подводных старейшин, вскричал к правителю:

- Уур-хун! Ты мудр и необычайно силён, и мы преклоняем колени перед твоим величием! Но скажи: можем ли мы сделать то, что подвластно тебе? Я жил долго и ни разу не видел на своём веку, чтобы водоросль сама отрывалась от камня! Раз мы даже не раскачали волну так, чтобы она смыла горы, не значит ли это, что мы слабы и никогда не познаем самовольного движения?..

 Уур-хун подумал, измеряя прищуренным взглядом необъятную зелёную фалангу. Затем он сказал:

- Я, Уур-хун, сын Ывлтадывтадывтащывтащыша, говорю вам, что каждый из вас сможет двигаться, если захочет этого по-настоящему! Я позволяю - каждому из вас – оторваться от своего камня!

 И снова гул миллиардов голосов окутал всё море. Водоросли шептались:

- Мы можем! Он позволил нам! Он передал нам часть своей силы!

 Они стали напрягаться, стремясь оторваться поскорее от ненавистных им пристанищ. Сначала ни у кого этого не получалось, но вскоре откуда-то издалека, из-за многих  сотен километров от берега пришла весть о первом оторвавшемся слоевище. Боевой дух народа Низших Растений рос, и  мускулы их с каждым днём становились всё крепче, особенно в нижней части туловища – той, что постоянно напрягалась, пытаясь оторваться от камней, свай или морского мусора, к которому приковали их корабли людей. Лица их становились всё кровожаднее, глаза превращались  от постоянного усилия в мелкие чёрные треугольники, и вот уже внутри маленьких кривых ртов прорезались острые, как шипы, зубья. Кто-то пытался сразу перегрызть ими нижнюю часть тела, чтобы освободиться и умирал, но большинство оказались терпеливыми; когда они отрывались, их рот был уже полон крепких и острых орудий убийства. Уур-хун, окружённый сильнейшими и мудрейшими сынами Низших Растений, готовил план наступления, с упоением наблюдая, как каждый день его народ становится всё свободнее. Так прошёл год – время бесконечных тренировок, быстрой и яростной подготовки Низших Растений к войне. Они седлали кальмаров и акул, забирались в раковины, опутывали верёвками из мёртвых собратьев морских ежей и тащили их за собой, как орудие будущей мести многовековым узурпаторам. Водоросли стремительно осваивали технику построения войска, основные законы военной тактики и верховой езды; это были уже не те безобидные вегетативные создания, которых знал человек – эти водоросли были созданы для того, чтобы убивать.

  В назначенный час они выдвинулись к берегу.  Миллиарды воинов шли широчайшей в истории фалангой, покрывавшей дно океана от одного его берега до другого. От их тяжёлого марша вздымались тучи донного песка, а поверхность моря бушевала, исходя штормами, крушившими жалкие судёнышки людей в пух и прах. Гул от их шагов разносился по всей солёной водной толще Мирового Океана. Грозный, слаженный и трижды более громкий, чем годом ранее, хор, тянул на тысячи языках посреди маршировавших стройных колонн:

  Мы здесь! Мы здесь!
  Эй, Человек!
  Мы здесь, мы здесь!
  Прошёл твой век!

  Мы знаем всё!
  Как надо бить!
  Мы знаем всё!
  Мы будем жить!
  Скоро обрушится на всех,
  Страшнее смерти морской гнев!

 Уур-хун шёл в первом ряду, взгромоздившись на самую огромную морскую звезду, утаскиваемую к берегу боевыми кальмарами. Совет  Старейшин во главе с Баал-тегом доложил ему план действий:

- Мы прогрызём в горах дыру - своими собственными зубами! – советник Чин-Чин оскалил свою 124-зубую пасть, показывая орудие возмездия. – Через неё наша армия войдёт в Долину людей, а потом мы растечёмся на пять потоков и покорим все их столицы! Мы окружим их и сравняем с землёй!

 Совет восторженно запищал при этих словах, представляя себе огонь и кровь, ожидающие их впереди. Кто бы мог подумать ещё пару лет назад, что безмолвные, безобидные водоросли могут быть такими кровожадными?..

- На всё уйдёт не больше года! Они  падут под нашим натиском! – возглашал Чин-Чин.

- Нет, они могут продержаться несколько лет, - спокойно возразил Баал-тег. – Может быть, даже десятилетия. Но со временем мы всё равно возьмём своё. Нас просто слишком много – сотни миллионов, миллиарды, триллионы бойцов.

 Уур-хун окатил его строгим взором, поглаживая длинное слоевище. Его мудрый лик озарился довольной улыбкой, и он молча кивнул в одобрение.

 Водоросли увидели это и впали в восторг. Тысячи армад от одного края моря до другого затянули песнь в честь своего правителя:

 Нам не нужно отдохнуть,
 Уур-хун ведёт нас в путь,
 Он врага повергнет сразу,
 Нашу волю не согнуть!

 - Уун-хур! – скандировали они, троекратно хлопая жёсткими листьями-ладошами. – Уун-хур!!! Уун-хур!!!

 Уун-хур вас всех накаже-е-ет, - затянул бородатый  фукус посреди фаланги. -
 Всех царей он враз сожрё-ё-ёт!..
 Все цари здесь лишь букашки-и-и,
 Рядом с водорослей вождё-ё-ём!..

 Нелепые танцы в водной толще, свойственные прежним водорослям, отныне сменились уверенным маршем – растения шли к своей цели. Наконец, дно стало подниматься, и впереди показались прибрежные скалы. Войско ликовало, предвкушая сражение. Когда над ними оставалась всего маленькая плёнка воды, Уур-хун подался вперёд и первым вышел из моря.

***

 Когда его грозный лик показался на поверхности, можно было бы подумать, что Уур-хун сразу же безжизненно опадёт, подобно завядшему цветку, лишившись живительной для себя водной среды. Именно так обычно и происходит с водорослями, когда их вытаскивают из воды. Но времена изменились – теперь водоросли не только способны жить без моря, но и вполне готовы установить свою власть над всем наземным миром. Поэтому Уур-хун ничего не почувствовал, выйдя на берег. Он только лишь удивился новому, необычному для себя способу дыхания – свежий воздух был гораздо более изменчив и подвижен, чем морская вода. Он поразился, как быстро можно перемещаться в этой среде: толстое слоевище сразу заскользило по пляжному песку, подобно змее, а вслед за ним, убедившись в отсутствии угрозы, пошли все остальные.

Водоросли выходили из моря.
Тысячи, миллионы и миллиарды сынов народа Низших Растений нескончаемым строем поднимались из свинцовых вод. Жаль, что не видел этого ни один представитель людского рода: любого проклятого угнетателя из рода человеческого непременно взяла бы дрожь, если бы он стал свидетелем этого грандиозного марша. Водоросли прибывали, подобно чуме; вода вспенилась от их марша, и когда последние капли её стекали с многослойных тел, миру обнажались зловещие гримасы с сотней кусачих зубов. Они сопровождали свой выход грандиозным пением, которое теперь разносилось ещё дальше, ещё громче, заглушая шум жалких волн:

Хэй! Мы восстали из пучины;
Ух! Мы прошли через года!
Преклоняйся, род людиный,
Наш порядок - навсегда!

 Уун-хур и  его свита стояли на вершине обломка скалы - гораздо более высокого, чем тот камень, с которого они следили за войском в море – и с гордостью наблюдали за выходом своего народа. Десятой доли армии водорослей ещё не появилось из солёных глубин, а весь огромный пляж, на протяжении десятков километров уже был заполнен ими – одинаковыми, скользкими, готовыми к войне. Теперь на краю древнего океана начинало растекаться новое море – зелёно-бурое, источавшее разящий наповал запах, готовое покрыть собой весь мир. Его край уткнулся в горы и намеревался продвинуться дальше.

 Старейшины рассудили, что ждать больше нет смысла, и нужно начинать пробиваться сквозь камень, поскольку на всём побережье великого океана уже не было свободного места. Уун-хур поднялся, окатив толпу оглушительным кличем, и взмахнул вверх лапой листа.

- Воины морских пучин! Настал тот день, которого мы ждали веками! Седлайте же своих кальмаров, расчехляйте ежей, гоните вперёд черепах! Вперёд, пройдём сквозь проклятые горы!

 Страшный вой прокатился по берегу пляжа. Водоросли ринулись к обрыву,  сбивая друг друга в воинственном исступлении. Наместники Уун-хура, оставшиеся около края воды, подгоняли всё новые и новые народные массы, указывая им направление атаки. Из моря выкарабкивались огромные неуклюжие черепахи, укрощённые  бурыми наездниками; откуда-то бежали закованные в броню крабы, кальмары ползли вверх по песку, подхлёстываемые травяными плетями, не подыхая без воды, как должны были бы, по мнению всех людей. Им тоже было за что мстить человеку, но они пока ничего не понимали в силу своей неразумности. Водоросли пользовались их животным инстинктом, чтобы помочь Морю наконец-то возобладать над Сушей. Когда первые ряды зелёного войска воткнулись в обрыв, горы затрещали от невиданного удара. Растения вгрызались в камень, как волки вгрызаются в мясо: сразу во все стороны полетели осколки мягкой горной породы, напоминавшей сухую плотную глину. Многие быстро погибли, подавившись мелом или задохнувшись в его пыльных облаках. Однако вскоре водоросли приноровились к искусству боя с камнем и дело пошло быстрее. За час они прогрызали десятки метров, и вот уже за спиной Уун-хура, разъезжавшего у линии фронта на гигантском омаре, скрылся тусклый дневной свет. Вскоре мел закончился, уступив место тяжёлым толщам гранита и базальта. Сражаться с этими камнями было сложнее, но бесстрашные бойцы справлялись и с этой задачей.

- Не останавливаться! – кричал он, подгоняя бойцов плетью из погибшего Чин-Чина. – Быстрее! Мы должны обрушиться на их голову неожиданно!

 И водоросли грызли камень, углубляясь всё дальше и дальше, распевая бодрую песнь под сводами искусственной пещеры:

 Мы работать очень любим,
 Умирать нам даже всласть!
 Человечий род мы сгубим,
 Он признает нашу власть!

 Когда кто-то из водорослей уставал, он имел право на пару минут отлучиться в сторону – в специальную зону, созданную милостивейшим указом Совета Старейшин. Здесь плотный поток зелёного войска расступался, создавая своеобразный загон. Посреди загона, на высоком чёрном крабе ползла милая певчая ламинария Азгуфь, тянувшая сладким голоском:

 Ну что же ты, братец, должно быть, устал?
 Милый, нет страха!  Садись, отдохни,
 Сделай под каменным небом привал,
 И снова бросайся вгрызаться в гранит!


 Они лежали, переводя дух, слушали её прекрасное пение и вспоминали свой прежний дом в море, где они могли болтаться так целями днями, не заботясь ни о чём и не напрягаясь ради великой цели. Тогда они, должно быть, были даже в какой-то мере счастливы, вот только можно ли это было назвать настоящим, правильным счастьем? Уун-хур рассказал им, каким должно быть счастье, и они шли за ним – выгрызть его из глоток миллионов прямоходящих обезьян, сжевать его вместе с их кровью и кишками. Поэтому, поностальгировав о родине, они всегда всё же приходили к выводу, что та жизнь осталась в прошлом, и теперь пора приниматься за строительство новой, счастливой и славной жизни, где водоросли будут устанавливать свой порядок на всей планете. И ярость их становилась сильнее прежней, и осколки гор так и разлетались под их зубами, когда они принимались за работу с новыми силами.

 Уун-хур гарцевал на омаре, с довольным прищуром наблюдая за наступлением. Иногда он спускался с него и сам выходил в первый ряд, чтобы помочь собратьям. В такие минуты боевой дух войска взлетал до небес: восторженные крики бойцов, усиленные трубой каменных стен, доносились до самого выхода прохода на пляж, где до сих пор прибывали всё новые и новые колонны войска. За несколько дней они прогрызли не меньше десяти километров пути – совсем скоро путь приведёт их к ослепительному свету Долины Людей. Новые и новые смены зелёных фаланг бросались на фронт, давая старым выспаться и снова сменить их. Через неделю они прогрызлись уже на пятнадцать километров. Всё шло отлично, пока не случился Великий Завал.

***

 Когда была пройдена, по расчётам Старейшин, уже половина пути, они наткнулись на толщу странной породы, которая совсем не поддавалась им. Сколько бы ни грызли водоросли этот чёрный, как смоль, камень, результат был ничтожен. Уур-хун недовольно сдвигал бровные лепестки на лицевой части своего слоевища, видя, что скорость наступления упала в десятки раз.

- Что это такое! – рявкал он на передовой фронт водорослей. – Усерднее! Нам ничто не стоит пройти через эту жалкую стену!

 Воины слышали его и продолжали грызть с остервенением, но камень всё равно поддавался очень плохо: он крошился, распадаясь на очень острые осколки, которые резали бойцов, заставляя истекать зелёным соком и погибать. Немало сынов народа сложили свои слоевища у этой преграды. Об этом потом непременно напишут в летописях, знали они, о павших героях сложат баллады, и они вечно останутся в памяти народа морских правителей мира. Поэтому тоска по сложившим стебли была недолгой: их хоронили тут же в огромных ямах и продолжали движение.

Между тем, Баал-тег смотрел на всё со стороны и задумчиво почёсывал длинный седой стебль.

- Так не пойдёт, - бормотал он. – Так не пойдёт…

 Он говорил это очень тихо, а потому никто не слышал его. Водоросли продолжали бурить  стеклянный камень с прежним остервенением, и вскоре это привело к катастрофе. Горы, дремавшие веками, пробудились, и заметили наконец, что кто-то роет под ними дорогу. Им было не по нраву прерывать свой покой, и они обрушили ярость на непобедимую прежде морскую армию. Когда Уур-хуну и остальным старейшинам уже казалось, что скоро толща камня закончится, всё вокруг вдруг затрещало, будто невидимый великан разрывал горы исполинскими мозолистыми ладонями. Стены загудели, заходили ходуном, сверху посыпалась пыль, и внезапно свод тоннеля полетел вниз гигантскими глыбами, приминая под себя тысячи славных воинов. Подземелье наполнилось какофонией из  отчаянных криков, стонов, мольбы сынов Народа, пытавшихся убежать от падающего камня. Но в тоннеле было слишком тесно, и они только давили друг друга, пытаясь выбраться. Едва не погиб и сам Уур-хун: он, как всегда, отважно вёл армию вперёд, двигаясь в первых рядах на быстроходном крабе, на который пересел, когда сдох омар. Именно краб и спас его: воины расступились перед правителем, давая возможность Уур-хуну промчаться на нём до безопасного места.

 Когда пыль улеглась, а стоны стихли, старейшины собрали свой Совет и стали думать, что делать дальше.

- Нужно разобрать завал и снова двигаться вперёд! – воскликнул Ган-Ган, один из ветеранов войны с камнем. – Мы никогда не должны отступать! Горы поддавались нам прежде, и будут поддаваться и впредь!

 Советники закивали в знак согласия. Никто из них не хотел бояться гор. Уур-хун взял мудрую паузу, давая им выговориться, но и он, кажется, разделял эту идею.

- Стойте! – прогудел вдруг чей-то голос. Баал-тег был уже почти забыт в Совете - теперь верхушка войска Низших Растений состояла в основном из прославленных бойцов с подземельем, а Баал-тег не мог грызть так же яростно, как остальные, поскольку был слишком стар. Тем не менее, в судьбоносный час именно он вышел из-за спин и обратился к правителю:

- Если мы снова пойдём вперёд, может возникнуть новый завал! Мы ведь не знаем, из чего сложены эти горы и кто воздвиг их: гордый ли гунн или римлянин в грязных латах? Может быть, сами горы разозлились за то, что мы разбудили их и показали нам, что это не тот путь, прежде чем заснуть снова…

 Уур-хун внимательно слушал его.

- Что же ты предлагаешь, Баал-тег?

- Мы могли бы вернуться на то место, где начался этот паршивый камень, - сказал он. – И свернуть так, чтобы обогнуть его.

 По толпе прокатился шёпот негодования. «Свернуть! Немыслимо!» - лепетали одни. «Отступить! Старый болван!» - отвечали им другие. «Горы не простят нам этого,» - шептали все они про себя.

 Но как бы много недовольства не вызвали слова Баал-тега, водоросли не могли высказать его прилюдно: не в традициях этого народа перечить мнению столь старых и мудрых водорослей, как Баал-тег. Эту черту разделял и Уур-хун.

- Баал-тег мудр, а без мудрости нельзя покорить мир, - произнёс он. – Сделаем всё, как он говорит. Прогнёмся, чтобы победить!

 И хоть в первую секунду эта речь отозвалась в толпе гробовой тишиной, вскоре первые голоса  неуверенно закричали, заводя остальных:

- Да! Мы умнее горы! Отступим, чтобы наступить в нужном месте!

- Мы прогнёмся под ней, как под морской волной, чтобы снова раскачать её! Наверное, так горы и выдерживали натиск волн: прогибались, чтобы они не смыли их!

 Ган-Ган вдруг переменился в лице, услышав это. Прежде стоявший с недовольной миной, он вдруг просиял, осознавая что-то, чего до этого долго не понимал.

- Они такие же, как и мы! – закричал он. – Слышите? Горы – такие же, как и мы! А значит, раз мы не могли сокрушить их, мы сами будем несокрушимы!

 И толпа взорвалась воинственным рёвом, вновь готовая к непрерывной битве. Теперь они испытывали больше уважения к горам, но это лишь помогало им победить их. Раз горы – такие же, как они – значит, они сражались с сильным соперником, но и сами оказались достаточно сильны – на деле, а не только на словах. Они знали теперь, что если сокрушат горы, простоявшие здесь тысячи лет, то уж люди точно не станут для них преградой.

 Всех погибших, чьи тела удалось достать, похоронили в братской могиле. День Великого Завала был объявлен Советом важнейшей датой в истории морского народа, печальной и праздничной одновременно. Тысячи водорослей собрались гигантским полукругом в специально возведённом зале, где из нескольких глыб был воздвигнут мемориал. Уур-хун поднялся на скалу и произнёс речь, в которой восхвалил подвиг сынов народа, отдавших жизни во имя победы. По её окончании водоросли взялись за стебли и запели:

 Покойся, брат, навеки здесь,
 Знай точно: ты погиб не зря;
 Ужасна будет наша месть -
 Кровавая взойдёт заря!

 А на следующий день, отдохнув, строй водорослей развернулся в обратную сторону, и они бодро промаршировали до места, где начался проклятый стекольный камень.

- Он идёт здесь длинным слоем, - недовольно рассуждали старейшины. – Нам придётся долго огибать его!

- Пройдём сверху, - предложил Баал-тег. – Смотрите: он простирается вширь, но потолок так же сыпуч, как и раньше. Если мы пойдём поверху, гиблый камень точно не обвалится на нас.

 Старейшины с удивлением обнаружили правильность его идеи, и Уур-хун тотчас же скомандовал прогрызаться вверх. Когда они поняли, что так наступать гораздо легче, уважение к Баал-тегу резко выросло, и Вождь назначил его своим первым советником. Теперь Баал-тег шёл по правый стебль от Уур-хуна на красивом чёрном крабе, опоясанном  листами морской капусты.

 Водоросли воспряли духом, и наступление пошло ещё быстрее, чем раньше. За сутки они прогрызали не меньше двух километров пути. Уур-хун чувствовал: считанные дни отделяют его от входа в Долину Людей. Водоросли сражались, как настоящие опытные воины, синхронно кусая мягкий камень, пока задние ряды, готовые заступить на смену, задавали такт устрашающим маршем:

 У-ху-ху!
 Мы уже подобрались к вам!
 У-ху-ху!
 Запах крови греет душу!
 А-ра-ра!
 Поскорей несите близким:
 Ша! Скоро фронт выйдет наружу!

 Весть разносилась в глубины тоннеля, до самого его начала: только сейчас все водоросли вышли из моря и заполнили собой ход. Последние ряды, заслышав о приближении свободы, конечно же, рвались на фронт, чтобы самолично прогрызть последние метры горной породы. Все хотели первыми вступить в бой с людьми. Но наместники сдерживали их, останавливая длинными кнутами: ничто не должно было нарушать строй непобедимой армии Низших Растений.

 Уун-хур всё чаще слезал с краба, чтобы самому прогрызать тоннель. Он работал за троих: когда он начинал бурить стену, камень словно расступался перед ним, крошась, как гнилое дерево, и вскоре он уходил вперёд, побуждая рядовых собратьев работать всё яростнее, чтобы догнать себя. Он тоже чувствовал, что свет вражеской Долины очень близко. Вождь хотел выйти в него первым - как и тогда, когда они выходили из моря.

***

 Это должно было произойти прямо сейчас: ещё несколько минут, и ещё одна стена падёт перед водорослями на пути к завоеванию мира. Несколько недель – и все они, жалкие людишки, узнают о мощи древнейших обитателей Земли, о многовековой силе их культуры, о беспощадности и единстве его войска. Несколько месяцев – и планета почувствует на себе пользу управления народом Низших Растений – тем, что обитал на ней гораздо раньше людей и по праву больше достоин владеть ею. Уун-хур жадно грыз камень: этот миг приближался, и все они забыли об усталости, о боли и невзгодах – впереди было только их светлое вегетативное будущее. Будущее, окрашенное в зелёно-бурый цвет; будущее, где они, водоросли, не только растут в морях, но и правят морями, устанавливают маршруты движения морских судов, чтобы их моторы не помяли их собратьев, всё ещё оставшихся в море. Где они отводят водорослям лучшие пруды и реки – те, из которых они ранее нагло вычищались, чтобы не забивать моторы туристическим теплоходам и катерам богачей. Где они никогда не будут использованы в пищу в качестве деликатеса или в медицине – теперь тёртые человеческие  кости и сладковатое мясо должны стать для них величайшей усладой. Они займут их дворцы, выгонят их из заповедников, опутают тропические острова – и везде, от Северного полюса до Южного, установится порядок Водорослей, мирно покачивающихся на ветру, несущих планете только процветание: в тишине и гармонии с природой, как и делали они на протяжении нескольких миллиардов лет.

 Никто не мог объяснить, откуда Совет Старейшин знал, что выход наружу близок, но почему-то все были уверены в этом. Может, слух этот дошёл от кого-то из речных собратьев, обитавших по ту сторону преграды, а может, так рассудил мудрый разум кого-то из высших чинов – раз сам Уур-хун был уверен в скором выходе на поверхность. Должно быть, это было чудо, сравнимое с обретением Уур-хуном способности ходить; многочисленные толкователи уже составили трактаты, предписывающие Предводителю свойства не только вожака, но и научного гения, первооткрывателя в области знаний. Возможно, сам Уур-хун первым и пустил весть о том, что свобода совсем близка. Лично у него никто спрашивать не решался – за такие вопросы вполне можно было поплатиться стеблями – но по его энтузиазму всем казалось, что он абсолютно уверен в этом.

 За то время, что они грызли тоннель, водоросли изменились. Теперь никогда уже не будут они впустую тратить своё время: они обучились строевому ходу, основам строительства и важнейшим моральным устоям, которые, как отмечал Баал-тег в своих речах на Совете, необходимы для управления миром. Водоросли сочиняли песни, проводили спортивные соревнования, открывали новые и новые способы бурения камня; несомненно, этот народ эволюционировал не по дням, а по часам, замечал Уур-хун. Он с всё большим удовольствием наблюдал за передовыми фронтовиками – ветеранами, прошедшими немало километров камня – их слоевища, покрытые шрамами, внушали младшим сравнительно новое  чувство – уважение. Были в войске водорослей и свои герои – так, простой бурый рабочий Тайл Сеп за один день прогрыз не меньше девятисот метров породы, не сходя с поста; все остальные передовики  трудились усердно, надеясь стать похожим на него.  Уур-хун видел, как его народ становится всё лучше и лучше, и загорался азартом: несомненно, это войско должно как можно скорее обрушить свой гнев на людей.

 И вот, настал долгожданный час: порода стала мягче, откуда-то из щелей зазвенели эхом звуки, и Уур-хун распознал своими стёртыми челюстями вкус известняка – почти такого же, как и в начале тоннеля. Горы заканчивались – ещё несколько метров, и они окажутся в Долине Людей. В этот праздничный час он обратился к собратьям с очередной речью:

- Сыны моего Народа! Сердце подсказывает мне – через несколько метров мы выберемся на поверхность. Слышите эти звуки? Это голоса людей – мерзких созданий, угнетавших нас тысячи лет! Так отплатим же им кровью за всё!..

 Толпа заревела от восторга, искренне доверяя каждому слову своего вождя.

- Я прошу вас: даже если вы устали, если вам трудно будет наступать сразу, постарайтесь сделать так, чтобы как можно больше сынов человеческого рода было сожрано до полуночи! На рассвете следующего дня мы обрушим свой гнев на их города, а пока я хочу, чтобы вы уничтожали каждого, кто попадётся вам на пути: люди должны познать ненависть Водорослей, узнать, с чем им предстоит столкнуться!

 Взревев от ярости, войско двинулось вперёд. Уур-хун соскочил с возвышения, чтобы первым выйти на свободу. Они уничтожали тонкую стенку с жадным остервенением, пробивались, как цыплёнок сквозь скорлупу; и вот, камень начал падать крупными плитами, и над головой забрезжил свет…

 Двое людей отступили от обрушающейся стены, закрывая лица от летящих осколков. Когда пыль улеглась, они подошли ближе и с неподдельным восхищением заглянули в глубокий тоннель.

- Ну что, Пьер, я же тебе говорил? – воскликнул первый, толкая товарища в плечо. – Это была отличная идея! Растения сами почти всё сделали за нас. Нам теперь даже не нужно задействовать буры!

- Прьекрасно, Джён, прьекрасно! – заголосил второй. – Я очень доволЕн  сложившимся результатОм! Кажется, мы продьелали основную часть работ безо всьяких инструментОв!

- Отлично, - сказал Джон. – Осталось только проложить коммуникации, чуть-чуть укрепить, придать божеский вид… И всё готово!

 Пьер поморщился, заслоняя нос платочком, и откинул ногой спутанную зелёную волосню, ворочавшуюся у него под сапогом.

- Ах, Джён! Какой же отвратительний вонь! Как здесь много этой трава…

- Ничего, чёрт с ней, - буркнул Джон. – Всё уберём. Ай! Чёрт побери, она ещё и кусается!

 Мозолистой рукой он отодрал прицепившуюся к его сапогу живую водоросль странной расцветки. Она была крупнее остальных, с зелёными, бурыми и красными лепестками по всему стволу. Недовольно поморщившись, он разорвал её на две части.

- Я так рад, Джён! Но я возник странний мысль! Если они зашли близ БрайтОн, то как же они умудрились повертаться в другой сторОн?

- А, не знаю, - бросил Джон. – Совсем координации, видимо, нет. Тупые растения…

 Он пнул копошащуюся под ногами кучу, громко заржав.

- Отличный проект, не так ли? Теперь мы наконец-то сможем его завершить. Надеюсь, ты понимаешь, что говорить о том, кто проделал большую часть работ, не следует?

- О, Джон, как же я не мочь это понимать! – рассмеялся Пьер.

 Так был построен Ла-Маншский тоннель  - величайшее произведение архитектуры, соединившее Англию и Францию и способствовавшее сверхдинамичному развитию экономики объединённой Европы. Миллионы часов свободного времени были сэкономлены для жителей европейских стран благодаря этому чуду инженерной техники.