Про медведей, и церебральный паралич

  Однажды я решил родиться девочкой с церебральным параличом.

  Уж не знаю, был ли это удачный выбор.

  Родителей я своих никогда не видела. Мать отказалась от меня сразу же после рождения. И этот выбор был, видимо, как раз удачен. Дети с ДЦП - то ещё удовольствие. Родители в последнее время и со здоровыми детьми не знают, что делать. Я оказалась в специально отведённом для ребят с подобной судьбой заведении, где и прожила первую часть своей жизни.

  Кое в чём мне всё-таки повезло. У меня был самый лёгкий вариант этого заболевания – «спастическая диплегия» называется. Эта диплегия позволила моему мозгу развиться совершенно нормальным образом. Я - умненькая девочка. Руки тоже работали вполне прилично. С ногами, конечно, полный швах, но передвигаться я могла - и то слава богу. В общем, грех жаловаться. Вместе со мной жили мальчишки и девчонки, которым досталось куда хлеще. Кто-то пускал слюни, и в десять лет не мог произнести своего имени, у кого-то вместо рук были скрюченные обрубки, кто-то был вовсе без каких бы то ни было ног, а кого болтало так, что он ложку не мог поднести ко рту... Короче, многие мне завидовали.

  Вместе с тем жизнь была не очень-то приятной. Воспитатели и учителя относились к нам в целом неплохо, но все, так или иначе, сохраняли дистанцию. На роль родителей никто не соглашался. У нашего дома было неплохое финансирование, так что у нас было всё, что нужно. Хорошая одежда, игрушки, компьютеры с интернетом. Нас возили на море летом, и на экскурсии всякие. Экскурсии - вот это была жесть! Видеть реакцию здоровых людей на шествие нашей группы - тяжёлое испытание, и привычка тут вырабатывается далеко не сразу. Взрослые - ещё куда ни шло, но дети - это вообще капец. По возвращении домой мы ещё долго приходили в себя.

  Надо сказать, что я дружила с охранником. Его звали Самвел, и был он горьким пьяницей, но очень хорошим человеком. Огромный такой волосатый кавказец. И вот, сижу я однажды у окна в общем холле после очередной экскурсии, и глазею на улицу, где по тёмным тротуарам шатались редкие прохожие. Оборачиваюсь - смотрю, Самвел идёт. Пьяный просто в сопли. Видит меня, останавливается. Подходит поближе.

  -А... Это ты, дочка, - говорит. Он меня всегда дочкой звал почему-то, - Грустно тебе?

  Киваю. Грустно, мол. Чего веселиться то? Мне тринадцать уже, половое взросление, все дела. А я - калека...

  -Не грусти, - говорит, - Знаешь, что главное?
  -Чего? - спрашиваю.
  -Что в тебе, - он показывает на меня толстым пальцем с ног до головы, - есть жизнь. Это важно! Всё остальное пустяки.
  Самвел садится в соседнее кресло, и смотрит со мной в окно.
  -Ты вот думаешь, что ты поломанная, и от этого жизнь у тебя плохая? А ты глянь в окно. Из всех этих прямоходящих ты и дюжины целых не выберешь. Все поломаны к чёртовой матери. И ещё неизвестно, чьи поломки страшнее. Твои - которые видно, или их, которые внутри.
  Я вижу, как пьяный охранник потихонечку начинает клевать носом.
  -Ты хотя бы добрая, - бормочет он себе, - у тебя в голове медведи...
  -Что? - не поняла я, - Медведи?
  -В твоей голове медведи, - подтверждает он, и отключается.

  О чём это он?

  Видимо из-за своей бредовости эта фраза долго не давала мне покоя. В моей голове медведи? Как это может быть? Что вообще можно иметь в виду, сообщая кому-то, что в его голове медведи? В прямом смысле слова они там попросту не поместятся. Я была начитанной девочкой, и знала слово "метафизический". Я думала, может это какие-то метафизические медведи? Может, Самвел имел в виду архетип медведя в моей голове, как царя леса, сильного животного, которое никого не боится, и вообще находится на вершине пищевой цепочки? Может, он таким образом намекал на какой-то внутренний стержень моего характера? Короче, я много думала об этих медведях. И от этого они там, естественно, завелись на самом деле.

Сначала они были мелкими игривыми медвежатами, но быстро вымахали в серьёзных больших зверюг. Самого большого я назвала Самвел. Остальных никак не звали. Нафига вообще медведю имя?

  А потом меня вышвырнули из нашего дома, потому что я стала совершеннолетней.

  Все дружно признали меня вполне вменяемой и самостоятельной, и выделили мне от какого-то государственного фонда маленькую квартирку на окраине города. Пенсию по инвалидности. Помощь в адаптации, собрания, все дела.

  Прожив там пару месяцев, и осознав, что скучаю по дому, где мне все завидовали, я решила таки послушать своих внутричерепных медведей. Они клятвенно обещали, что найдут мне новый прекрасный дом, гораздо лучше прежнего. Сдав свою жилплощадь за копейки молодой паре с дитём, я села на поезд, и уехала в Сибирь.

  Выйдя из поезда на пустом полустанке, я заковыляла в сторону леса - бескрайней сибирской тайги. "Захвати с собой жратвы!" - сказали мне медведи, и я сделала крюк в продуктовый.

  Погрузившись в лес, я услышала, как мохнатые обитатели моей головы заревели от счастья. Они чувствовали себя в тайге очень хорошо. Мне же было немного страшновато. Что я буду одна делать здесь со своими ногами? Но медведи заверили, что всё будет хорошо, и я шла дальше. Иногда они давали мне какие-то указания - "Левее бери", или "Принюхайся! Чувствуешь запах?". Я ничего не чувствовала. "Пройди ещё немного. Теперь. Чуешь?". "Да" - отвечаю, "Это... человек...". "Точно!" - обрадовались медведи - "Обходи его с наветренной стороны, и двигай дальше"

  Через несколько дней у меня кончилась магазинная еда, но это не было проблемой. Медведи подсказывали мне, где есть ягоды, какие можно взять грибы. Они научили меня ловить рыбу в ручье, и я, хоть и с некоторым трудом, научилась есть её сырой. Воды в тайге с избытком, и я всегда знала, откуда можно напиться, а откуда лучше не стоит. Спала я, заворачиваясь в брезент - пока ещё было не очень холодно.

  Я в жизни столько не ходила. По истечению каждого дня мои ноги буквально отваливались от усталости, как и всё остальное тело. Первые несколько недель были сущей пыткой в физическом плане, но вместе с тем настоящим раем во всех остальных планах. Никогда я не чувствовала себя такой свободной, никогда мне не было так легко. Медведи были прекрасными спутниками, и отличными советчиками. Когда мне было скучно, они всегда находили интересную тему для беседы. Мы говорили о Кафке и Керкъегоре, обсуждали детерминизм и ницшеанство, концепцию триединства и атеизм - всё, о чём я успела узнать, пока не уехала из города.

  -Родные, а как мы зимовать то будем? - спрашиваю я медведей.
  -Так как же, дочка, - отвечает медведь Самвел, - берлогу выроем. Как заведено.
  -Понятно. Чего ж непонятного, - отвечаю я, сворачивая из древесной коры и тонких веточек себе некое подобие обуви.

  Медведи научили меня добывать мёд у диких пчёл. Вместе мы разработали методы, при помощи которых я могла бы со своим довольно хилым телом охотиться на всякую дичь - на одной рыбе долго в тайге всё-таки не протянуть. За всеми этими делами я и не заметила, как постепенно выровнялась моя походка, как уменьшился тремор в конечностях, да и вообще. Нельзя сказать, что всё прошло окончательно. Но процентов на 60 прошло - сказать можно. Когда я обратила внимание моих медведей на этот факт, они равнодушно пожали плечами. "А чего ты хотела? Так и должно быть!"

  Уже после того, как окончательно и бесповоротно выпал снег, я встретила медведя. Не внутричерепного, а внешнего, самого настоящего во плоти мишку. "Так! Так. С этим парнем будь аккуратнее" - предупредил меня Самвел. Мишка был здоровый, но никакой агрессии не выказывал. Просто стоял, и глазел на меня метрах в десяти. Мои внутренние медведи настороженно принюхались. И кто-то из тех, что помладше, предостерегающе заревел. Лесной зверь будто услышал, и заревел в ответ. Он подошёл на несколько шагов, открыл свою зубастую пасть, и издал вполне себе угрожающий рёв. Мне стало страшно, и от этого я сама заревела. Для существа моих размеров, видовой и половой принадлежности весьма внушительно, надо сказать. Мишка тоже вроде бы оценил. Ещё с минуту он молча смотрел на меня своими всё понимающими умными глазами, а потом развернулся, и ушёл в лес царственной походкой.
  -Он тут хозяин, - сказал Самвел после того, как тот пропал из виду, - мы слегка не правы. Забрели на его территорию. Давай-ка вернёмся южнее.

  После того, как постройка берлоги была завершена, мои мишки велели мне наесться хвойных иголок. Процедура это была та ещё, но я безропотно подчинилась. А ну как и в правду удастся избавиться от долгой зимы? Я залезла в берлогу, закуталась в свой порядком истрёпанный уже брезент, положила руки под голову, и закрыла глаза. "как же странно складывается жизнь" - подумала я перед сном.

  Когда я проснулась, моё тело заметно выросло в размерах, и его покрывала густая бурая шерсть.