Сначала было слово

                Сначала было слово

             ( На фото здание, где располагалась "Самарская газета")

Когда в 1703 году Петр 1 распорядился издавать первую в России газету «Ведомости», он и подумать не мог, какого джина выпускает из бутылки. Царь просто следовал западноевропейской моде и хотел потрофить молодой дворянской интеллигенции – пусть мол почитывают легковесные строчки о невинных происшествиях, да узнают новые приказы, как говорится из первых рук. Только Екатерина 11 реально оценила ту силу, что таилась в еще нарождавшейся российской прессе. Она взяла курс на просвещенный абсолютизм, а потому ощущала необходимость знать обо всем, что происходит по разным уголкам империи. Более того, императрица хотела не только знать, но и влиять на общественные умы, а также иметь механизм воздействия на собственных зарвавшихся бюрократов – чиновников и помещиков-крепостников. В этом деле простой полицейский сыск оказывался бессильным. Взгляд её упал на российскую прессу, которая одна могла стать реальным фактором воздействия на казнокрадов и лихоимцев.
Вот как понимала в то время Екатерина11 российские проблемы: « Ищет ли кто места — платит; защищается ли от клеветы — обороняется деньгами; клевещет ли на кого кто — все происки свои хитрые подкрепляет дарами. Напротив того, многие судящие освященное свое место, в котором они именем нашим должны показывать правосудие, в торжище превращают, вменяя себе вверенное от нас звание судей бескорыстно и нелицеприятно, за пожалованный будто им доход в покровление дома своего, а не за службу, приносимую Богу, нам и отечеству и мздоимством богомерзким претворяют клевету в праведный донос, разорение государственных средств в прибыль государственную, а иногда нищего делают богатым, а богатого — нищим».
В 1769году под редакцией имперского секретаря Г.В. Козицкого вышел первый номер сатирического журнала « Всякая всячина». Издание редактировала сама царица. Она же и была первым корреспондентом, публикуя статьи, призывавшие помещиков нравственно и гуманно относиться к своим крепостным. Вскоре дворянин Н.И. Новиков стал выпускать свой «Трутень», быстро завоевавший огромную популярность за счет весьма резких и острых публикаций о свинцовых гнусностях местной жизни.
Вслед за столицей начала просыпаться и провинциальная пресса, правда на это порой требовались целые десятилетия. Самара получила право издавать собственную газету лишь после того, как Указом Николая I изменился ее статус с уездного города на губернский. У истоков самарской журналистики стоит фигура крупного мастера слова Андрея Филипповича Леопольдова. В 1852 году он стал редактором первой местной газеты "Самарские губернские ведомости". Помимо официальной части, где публиковались законы, уставы, приказы, положения центральных региональных властей, А.Ф.Леопольдов ввел рубрику о родном крае. Почти в каждом номере появлялись его яркие публицистические заметки: "Народы, населяющие Самарскую губернию", "Гидрография Самарской губернии", "Города и села Самарской губернии", "Бывшие крепости в Самарской губернии", "Народная промышленность в Самарской губернии" и другие. Андрей Филиппович собирал легенды, сведения об обычаях, традициях народов Поволжья и делал их достоянием широкого круга читателей. Литературовед Ю.Б.Орлицкий в своих научных статьях убедительно доказал, что с именем А.Ф.Леопольдова связано начало систематического изучения Среднего Поволжья. Вот каким видится наш край редактору "Самарских губернских ведомостей": "Длинная полоска земли, на которой в настоящее время раскинута недавно (1851 года, 1 января) открытая Самарская губерния, была оконечностью Азии. Величественная Волга, осеняемая дремучими лесами, служила гранью этой части света и Русского Царства. Здешний край, несмотря на огромные его богатства и таившиеся в нем сокровища, был тогда действительно пустынею; никогда плуг не бороздил неизмеримых волн диких растений. Летом поверхность степи представлялась зелено-золотистым океаном, обрызнутым миллионами разных цветов; здесь царствовала вечная тишина, только зимние бураны, бушуя, нарушали глубокое безмолвие страны".
Превращение самарской прессы в четвертую власть под барабанный бой свободы слова осуществилось после проведения Александром II целого пакета экономических и политических реформ. Только в 70-80 годы 19 века печать перестала быть кулуарным детищем, а стала истинно народной. Местные журналисты чем-то напоминали социальных экологов, делавших постоянные замеры и анализы проб во всех частях общественной жизни, во всех сословиях от аристократического бомонда до завсегдатаев дешевых кабаков.
Это было удивительное время, когда вместе с Россией просыпались ее глубинные народные силы. Казалось фантастикой, но из глухих лапотных деревень выходили талантливые поэты, писатели, журналисты. Один такой случай описывает Я.Л. Тейтель : « Петров сказал, что у него имеется мальчик Степан, который хорошо пишет стихи и которого все тянет в город к образованным людям. На другой день утром пришел ко мне этот мальчик, довольно рослый для его возраста, говорил басом. Принес он свои произведения. Не откладывая в долгий ящик, я этого Степана забрал с собой в Самару. Познакомил его с редактором «Самарской газеты» и достал ему место писца в окружном суде. В то же время он пел в архиерейском певческом хоре, а вращался он все среди литературной братии, особенно покровительствовал ему М. Горький. И таким образом вырос «Скиталец». Псевдоним «Скиталец» вполне соответствует характеру Петрова. Он точно скитался. Сегодня здесь, а завтра там. Высокого роста, говорил басом и не расставался со своими гуслями, на которых артистически играл.» Тейтель Я.Л. Париж, 1925.).
И так "Самарская газета". Она издавалась с 1884 года антрепренером драматического театра Иваном Петровичем Новиковым. Ему дали большой кредит под коммерческое издание с тем, чтобы прибыль направлять на нужды театра. Издатель-театрал поставил дело на широкую ногу. Редакторский коллектив во главе с Евгением Александровичем Валле- де- Барром прибыл по контракту из Москвы. Прообразом "Самарской газеты" послужил "Московский листок", ориентировавшийся на массового читателя. Быстро тираж газеты вырос с 500 экземпляров до 2 тысяч и продолжал подниматься как Волга в половодье. Несмотря на коммерческий успех Новиков запутался в банковских кредитах, и газета за долги в марте 1894 перешла в собственность купца второй гильдии, гласного городской Думы Костерина Семена Ивановича. Редактором издания стал Н.П. Ашешов, а затем А.А. Дробыш-Дробышевский. С февраля 1895 года по апрель 1896 на страницах этого издания стали публиковаться фельетоны и очерки за подписью Иегудиил Хламида. Под этим странным псевдонимом скрывался молодой мещанин Алеша Пешков. Он приехал сюда в поисках журналистской славы. Богатую Самару начинающий писатель неслучайно выбрал плацдармом своих честолюбивых планов. Оклад журналиста в губернском городе в среднем составлял 150 рублей ежемесячно, не считая гонораров за публикации. Несмотря на высокий достаток, Алексей Пешков старался не отрываться от простого народа, а потому поселился в подвале. Видя из окна своей коморки только нижнюю часть самарцев, будущий Максим Горький описывал жизнь волжского города в ежедневной рубрике «Между прочим» лишь в черных тонах: « Город мертвый – публика странная.…Ах, как здесь гадко! Дикая здешняя публика совершенно лишена веры во что-либо порядочное и все сносные в моральном отношении поступки объясняет дурными побуждениями…Самара – город, преданный кем-то анафеме. Я, как приехал сюда – сразу это учуял, а аборигены – представьте! – живут себе, привыкли и не чувствуют, что все они прокляты до века.…Здесь двое интересных людей – и то один из них я….Дома – серые, сутулые, подслеповатые, сырые, пропитанные многой скорбью их жителей, изнывающих в заботах о куске хлеба и о продлении своей жизни, всецело состоящей из труда, несомого ими в поисках за трудом...Жители – тоже серые, тоже сутулые, обтерханные, всегда чем-то ущемленные, подавленные..»
В противовес нашему злоязычному другу, непредвзятый взгляд как бы со стороны на самарцев оставил в своих записках В.А. Поссе: « Я был очарован, ошеломлен оригинальностью и интеллигентностью окружавших меня «провинциалов». Напрасно я искал Гоголевского города, Щедринской губернии... Смеяться было не над кем, удивляться можно было многим. Все новые типы и новые силы. Врач-публицист, ратующий за народные интересы; судья, устраивающий приют для малолетних преступников; инженер, громящий новое крепостное право, администратор — истинный рыцарь чести; помещик, в одно и то же время и художник, толкующий о Сикстинской Мадонне, и музыкант; интеллигентный работник, опростившийся и своими руками обрабатывающий землю; земец, восхищающийся поэзией народной души, и т. д. «Вот она, истинная Русь! Вот силы ее, вот соль ее!»
Однако вернемся к высказываниям будущего основоположника социалистического реализма. Вот как А. Пешков характеризовал коллег по цеху: « В прессу лезет страшно много людей без призвания - это бы еще ничего,- людей без чести и совести – вот что ужасно…» О бывшем главном редакторе «Самарской газеты» Валле-де-Барре он писал: "...Личность темная и, наверное, беззаконно присвоившая себе дворянское "де". Клубный шулер, битый за нечестную игру, играл в карты с цензором Дмитриевым, редакции газеты не мешал, сотрудники между собой именовали его "милым прохвостом". Свой черный-пречерный юмор И. Хламида распространял на городские власти: « - А где же пыль?- подумала управа.- Черт знает, что вышло.(после реконструкции Дворянской улицы) Мостовую перемостили, улица осталась, а пыли нет? И, повинуясь привычке, она приказала высыпать на мостовую сто возов….пыли».
Будущий большевик и пролетарский писатель в то время выступал как ницшеанец, презиравший слабых и восхищавшийся сильной личностью, готовой попирать мораль. Себя будущий певец соцреализма видел чуть ли не «белокурой бестией», имеющей право говорить что угодно, где угодно и кому угодно. На вопрос Ф.М. Достоевского «кто я, тварь дрожащая, или право имею?» молодой Пешков в самарский период жизни знал точный ответ. Тогда он еще не определился – как звучит человек: Горько или Гордо? Такая тяжеловесная, грубая нигилистическая позиция привела его к столкновению с целой группой марксистов-литераторов, составлявших ядро газеты «Самарский вестник». Лидером молодых журналистов являлся А.К. Клафтон. В июне 1894года по распоряжению жандармского управления бывшего студента медицинского факультета Казанского университета Александра Константиновича Клафтона за антиправительственную деятельность выслали в Самару. Одаренного и высокообразованного молодого человека взял себе под крыло член губернской земской Управы, почетный мировой судья дворянин Николай Кронидович Реутовский, издававший с1893года газету «Самарский вестник». Молодые марксисты полагали, что Россия страдает не от капитализма, а от недостаточности его развития. Поэтому они восхищались на страницах своего издания быстрыми темпами экономического развития региона - что ни год, то из небытия поднимались два-три новых завода с самым современным техническим оборудованием. Этой группе журналистов принадлежит знаменитая фраза, что Самара – это русское Чикаго. А Клафтон долго терпел, а потом обрушился на нигилиста из «Самарской газеты» целым циклом фельетонов за подписью «Сфинкс», объявив, что Иегудиил Хламида есть « опасный элемент разложения в прессе».
Последний не заставил себя долго ждать и резко ответил: « Вы представьте себе несколько молокососов-дилетантов, якобы руководящих общественным мнением и от сознания важности исполняемых ими задач-надутых и гремящих, как свиные пузыри с горошинами…» Конфликт достиг такой силы, что пришлось вмешиваться известному писателю В.Г. Короленко. Он считался мэтром и учил работать как самого Пешкова, так и его противника Клафтона с коллегами. В.Г. Короленко направил из Нижнего Новгорода Алексею Пешкову письмо, где довольно жёстко указал, что нельзя переходить с политических споров на личности, а также не стоит возноситься над другими людьми. Он учил молодого зазнайку: «…Надо оставить всем мелкие счеты и смотреть на полемику как на вещь очень серьезную, которую всегда надо направлять лишь туда, где она нужна по существу дела… и в Самаре, присмотритесь только, - найдутся люди, перед которыми и мы с Вами весьма спасуем…нельзя противопоставлять газету – остальному миру, себя – обывательской среде вообще.. » В ответ А. Пешков написал: « Я зол, как зверь, и неприличен в полемике с «Вестником»…Сегодня вызову Клафтона на дуэль. Алёша ненавидел Александра биологически, чувствуя в нем своего антипода. Много позже, в августе 1933года пролетарский писатель вспоминал: « Клафтон – молодой щеголь, английского типа, таков же и Керчикер. Оба они вместе с Валле- де- Барром вели довольно «веселую жизнь» купно с купеческой молодежью…Они казались мне слишком высокомерными и – «прильпе учение разуму, не возжгло сердца их». Вероятно свое представление о личности А.К. Клафтона писатель реализовал в литературном образе интеллигента Клима Самгина. .
Вот как самарскую прессу тех времен описывал судебный следователь Я.Л. Тейтель. Его взгляд интересен, как человека со стороны: «В Самаре же стал выходить единственный в провинции социал-демократический орган «Самарский вестник», под редакторством А. К Клафтона... В этом «Вестнике» также участвовал известный экономист социал-демократ П. П. Маслов, покойный Циммерман (Гвоздев) и другие.. Выходила еще вторая газета с социал-революционным оттенком, в которой сотрудничали Дробышевский, Ещин, Чешихин, Чириков, Ашешов, Горький, Скиталец и местный общественный деятел А. А, Смирнов, написавший несколько очерков (о Горьком, Чехове и Леониде Андрееве) под псевдонимом «Треплев».
На рубеже веков начинается настоящий бум прессы – ежегодно возникает огромное количество новых изданий, многие из которых оказывались однодневками. Других же ждала долгая жизнь. Перечислим лишь некоторые названия: "Волжское слово", "Городской вестник", "Газета для всех", "Волжский край", "Самарский землевладелец", "Крапива", "Ласточка", "Кооперативная жизнь", "Самарская жизнь", "Самарская биржа", "Коммерческая копейка", "Утро Самары", "Ручей", "Стрела", "Сатирикон" и другие. Самарскую прессу обслуживало 21 типографическое учреждение, кроме того, город располагал одной скоропечатной, одной типолитографией, тремя литографиями. Павел Александрович Преображенский в своих записях приоткрыл для нас некоторые секреты печатного бизнеса: « Если число подписчиков не превысит пятисот, печатать будут на старой, маленькой машине; если зайдет за пятьсот, немедленно выписывается новая, большая машина, годная одинаково и для типографских, и для литографских работ... Газету у издателя можно было перекупить за 3 000 рублей.»( ГАКО.Ф.673. оп.1,д.21 а.)
К этому времени усиливается гражданская роль прессы. Следует выделить особо общественно-литературную газету "Голос Самары" под редакцией дворянина, коллежского секретаря Сергея Александровича Богушевского. Полемика со страниц этого издания распространялась буквально на всю Россию. Своим острым пером журналисты "Голоса" освещали деятельность политических партий с позиции партии порядка на основании Манифеста 17 октября 1905 года. Вот что они говорили в передовице 22 января 1906 года: "Конституционно-демократическая партия, провозгласив желательным строем России конституционную, монархию, на самом деле мечтает о республике... Согласившись участвовать в выборах в Государственную Думу, кадеты стремятся попасть в нее только для того, чтобы сорвать ее, превратить ее в учредительное собрание, которое, по ее убеждению, и установит в России республиканские учреждения... Кадеты отрицательно относятся к сохранению единства России... Они лицемеры... Просматривая список членов самарской конституционно-демократической партии, с удивлением приходится наталкиваться на такие фамилии, которые до известного момента считались принадлежащими к крайней левой оппозиции. Ведь ни для кого же не тайна, кто стоял в недавние еще дни во главе революционного движения в Самаре и вдруг… Такая переброска из одного лагеря в другой невольно зарождает целый ряд некрасивых мыслей..."
Много материалов посвящалось национальным вопросам. Газета реагировала на каждое событие. В январе 1906 года Империя готовилась к проведению всемусульманского съезда, на что "Голос Самары" ответил: "15 миллионов - мусульманское население России... Можно пожелать, чтобы съезд был разрешен возможно скорей, чтобы он велся на русском языке и был гласным и доступным представителям печати. Мусульманский мир и без того черезчур скрыт от всего ему чуждого и не дело мешать приподнятию скрывающей его от нас завесы, в особенности теперь, когда панисламизм несомненно пробуждается".
Не обходила газета и еврейский вопрос, который вызывал в те времена особенно серьезные дискуссии. В статье "Еврейское отечество" за 1906 год читаем: "Осенью 1897 года был основан "Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве и Польше", или так называемый « Бунд». В том же году еврейство было охвачено движением "Сионизма", а русская интеллигенция, учащаяся молодежь до самозабвения увлекалась "Марксизмом"…Сионизм учил евреев не расовой исключительности, не узкому эгоистическому национализму, как обыкновенно думают. Что учить тому, чем и так проникнут всякий еврей насквозь! Сионизм объяснял евреям, что весь их национализм висит в воздухе и остается ничтожной силой, доколе еврейский народ не приобретет земельной оседлости, территории, еврейского "законоохранительного отечества". "Где? В Палестине? На самом деле они пускали ростки, корни и поросль в ту почву, которая у них была под ногами. Основать еврейское отечество предполагалось в России. Здесь уже имелось создавшееся еще на почве освободительного движения 60-х годов значительное еврейское землевладение. В Смоленской, Псковской губерниях в руках еврейских богачей уже скопились громадные земельные пространства, преимущественно леса, скупленные за бесценок. Новое освободительное движение обещало перевести в еврейские руки еще более обширные местности. И вот "марксизм" па смену "народничества" учил о необходимости "освободить мужика от земли", создать в России многомиллионный слой "сознательного пролетариата", так как только пролетариат может добиться свободы и перемены режима. «Бунд» уже раскидывает свою сеть по России... Поляки, грузины, татары свои права на автономии основывали на исторических данных, на старых хартиях. Еврейские печатные органы напоминают о царстве Хазарском и остроумно доказывают, что Киев основан иудеями. Но все же евреи слишком практический народ, чтобы не понимать всей шаткости подобных прав на владение. Про себя они разумели, что землю просто надо будет скупить, и скупить ее можно будет очень легко и по дешевой цене в момент паники, вызванной аграрными беспорядками и деятельностью "Крестьянского всероссийского союза". Евреи уже имели широкий опыт по скупке земель из практики западных революций..."
Октябрьский номер "Голоса Самары" предлагал свои рецепты лечения больной державы: "...Запомните раз и навсегда, что в России возможно лишь русское правительство, что инородцы не могут быть хозяевами в пашей земле, поймите наконец, православный царь и Россия - не пустой звук для народа, а составляют его кровное, его драгоценнейшее..."
Современный читатель может предположить, что мы цитируем национал-патриотическую газету, которая освещает все события под своим узким углом зрения. Газета С.А.Богушевского не боялась говорить правду и о сильных мира сего, не щадя генералов, губернаторов, городских богачей. Ратуя за нравственное очищение нации, она беспощадно бичевала пороки. Вот 'типичная заметка: "18 января 1906 года в 14.00 из пивной фон-Вакано на Соборной (в доме Портнова) вышел пьяный мальчик 5 лет. Коля Сычугов был одет в черное летнее пальто и черных валеных сапогах. Направился к Троицкой улице и исчез".
А вот нелицеприятное для самарцев описание местных нравов в рубрике "Заметки мирного обывателя": "Около входной двери одного дома стоял какой-то человек, по-видимому, мастеровой и оглашал всю улицу неистовыми ругательствами по адресу обывателя того дома. Он поносил не только самого обывателя, но вспоминал всю его жизнь, жену, семью, бранил его знакомых и родных, одним словом, разделывал, что называется, под орех. Вблизи собралась группа зевак, преимущественно мальчишек и женщин: многие, услышав ругательства, сейчас же уходили. Какое-нибудь особенно забористое словцо вызывало у некоторых искреннее изумление в виртуозности автора: "Ишь ты, как он его!.. На лицах женщин было написано острое любопытство..." Как вы видите, уважаемый читатель, "Законы о печати" 1873 года с их положением о цензуре не мешали талантливым журналистам высказывать свою точку зрения. Однако не стоит думать, что между печатью и властью в городе установились отношения любви, взаимоуважения и благодушия.
Перед нами воспоминания самарского вице-губернатора И.Ф.Кошко: «Местная печать разнуздана невообразимо. Она прямо подстрекает на убийства, грабежи, аграрные насилия. И средство борьбы лишь одно - судебное преследование, осуществляемое в лучшем случае через полгода, когда, разумеется, сама статья уже позабывалась, принеся в свое время ожидаемые плоды. При этом суд назначает несообразно ничтожные наказания, как бы выражая тем свое несочувствие борьбе с печатным словом... На основании временных правил о печати, закон разрешил конфискацию отдельного номера газеты, если в нем появлялась запрещаемая правилами статья, Но издатель газет, заранее зная, что такая участь грозит номеру, устраивал так, что через полчаса по отсылке в Губернское Правление вышедшего номера, а это бывало около 6 часов утра, все номера для розничной продажи уже оказывались якобы распроданными, а на самом деле, разобранными заблаговременно разносчиками газет и действительно выпущенными из типографии. Арест по этому настигал лишь номера, сданные на почту и случайно отобранные экземпляры у зазевавшихся продавцов газет. Такая потеря обыкновенно возмещалась усиленным выпуском розничной продажи. Разносчики газет на такое соглашение шли очень охотно, так как выпущенный номер продавался по повышенной цене. Закрывать же газету в порядке административном было нельзя, так как Самарская губерния тогда не состояла на положении усиленной охраны».
Губернские власти несколько раз конфисковывали номера журнала «Заря Поволжья», придерживавшегося большевистского направления. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2017). 24 января 1906 года приставом Короткевичем изъят очередной номер "Самарской газеты" за публикацию измышлений о самодержавии. Более жестко власти поступили по отношению к газете «Волжское слово». Ее закрыли, так как редактор Антон Антонович Васильев в провокационных целях опубликовал список 80 выборщиков от местной организации РСДРП (б) с призывом к объединению всех сил против самодержавия. А. Васильев не унывал, так как в это время продолжал издавать кадетскую газету « Самарский курьер», со страниц которой звучало требование об отречении Императора. Печальная участь постигла газету "Волжский край", издававшуюся М. Д. Челышёвым. Борец с пьянством напечатал статью о русско-японской войне, где доказывал, что российские войска сплошь страдали алкоголизмом. В то время патриотические газеты восхищались русскими казаками, численностью в сотню, перебившими лучший отряд прославленных самураев во главе с командиром Танакой. Японец поначалу, увидев странные пики, закричал – эй, русские, уберите свои оглобли! Через минуту он горько жалел о сказанном. Самурайские мечи оказались бессильны перед неожиданным смертоносным оружием. Михаила Дмитриевича, к сожалению, видимо больше интересовали частушки типа « Пьяные казаки падают с коней. Их как куропаток бьют из всех щелей». Читателю напомним, что в это время военным министром был генерал Куропаткин.
Как известно, реклама помогает удешевлению печатной продукции, однако в этом бизнесе у редакторов встречались большие препоны со стороны закона. На основании статьи 41 Устава о цензуре и печати за нарушение нравственности и недостоверности, встречающиеся в рекламных текстах, уголовная ответственность распространялась на издателя. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.32). Настоящему погрому подвергались газеты и журналы, содержавшие «клубничку». За порнографию изымались и уничтожались такие журналы как «Купидон» за 1909год, №9, «Флирт» за 1907год,№12, «Сила любви» за 1909год,№1, а также его бесплатное приложение « Мир половых страстей». По страницам прессы шагала запрещенная новелла Викторьена де Боссье «Девушка с прошлым».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2072,с.39). Похабные опусы мутным потоком лились из столицы. Под угрозой полицейского преследования их распечатывали местные журналисты.
Самарские журналисты опасались не только закрытия, но и более прямых активных действий оппонентов. Так Иван Францевич Кошко с удовлетворением отмечает в дневнике, что самарским гарнизоном командовал в 1906 году настоящий русский офицер, переведенный в губернский город из Челябинска за то, что открыто пристрелил оскорбившего его в своей газете местного редактора. Максим Горький в 1933 году вспоминает следующее : « Владелец чугунолитейного завода…Лебедев, нанял двух рабочих бить меня. Они мне оторвали лацкан пальто, и я, в то время ходивший с палкой по причине ревматизма коленных суставов, должен был сломать палку в бою с нападавшими. Спустя некоторое время с одним из них подружился и узнал, что наняты были за три рубля.» Еще одной опасностью, подстерегавшей журналистов являлось такое явление, как плагиат. Опять дадим слово М. Горькому: « Разве можно мошенничать так, как они? Я предъявлю к ним иск, если они посмеют еще раз перепечатывать меня без указания источника и подписи. Фи, как гадко это! Газета только что родилась и уже ворует.» ( из письма к супруге 4 марта 1896года)
Однако скандалы, свары, драки, сплетни всегда вызывают читательский интерес, а потому являются надежной опорой в повышении рейтинга издания. А королева прессы – сенсация ! Она есть та изюминка, за которую обыватель готов платить любые деньги. Газетный марафон жесток. То одна, то другая представительница «четвертой власти» вырывается вперед. И этот бег не знает правил. Вот почему редакция часто сгущала краски, доводила истину до абсурда или печатала откровенную ложь. Самара на всю Россию славилась своими «утками». Газеты могли напечатать такое, что читатель только «крякал», как селезень на болоте. Городской Голова хватался за голову, а губернатор отвечал на депеши из столицы. Волжские «утки» оказывались зачастую на редакторских столах в Петербурге и перепечатываясь там, потрясали всю Россию. Полицмейстеру приходилось расследовать несуществующие убийства, раскрывать какие-то заговоры, отвечать на письма обезумевших от страха читателей. Так в "Самарской газете" N 36 за 1898 год помещалась корреспонденция из Николаевского уезда о чудовищном садистском убийстве агронома и его жены на Кочетковском казенном хуторе. История кошмарного маньяка долгое время не сходила со страниц всероссийской прессы. Тайна убийства ширилась, разрасталась подробностями как снежный ком, хотя в 44-ом номере газета поместила опровержение.
Подобная «демократия», переходящая в беспрецедентную свободу слова, оказывалась достоянием судебных органов. Пухлые папки с коллекциями газетных «уток» заполняли шкафы самарского прокурора. Одним из самых скандальных считался журнал "Горчишник". В конце 1905 года от дворянина Николая Алексеевича Самойлова поступило заявление в канцелярию губернатора: «Имею честь довести до Вашего Превосходительства. На основании ст. 1-3 Именного высочайшего Указа Правительствующему Сенату 24 ноября 1905год, что я желаю выпускать в свет повременное издание, причем издание будет выходить в г. Самаре. Его наименование "Горчишник" - журнал общественной и политической сатиры. Программа: общая и местная хроника, сатирические и юмористические заметки, стихи, шарады, загадки, анекдоты, статьи, фельетоны и корреспонденции, карикатура, рисунки, судебная, театральная, биржевая и спортивная хроника, справочный отдел, телеграммы, объявления. Сроки выхода - раз в неделю. Подписная цена: городские подписчики на год - 4 руб. 50 коп., иногородним - 5 руб. 50 коп. Ответственный редактор и издатель дворянин Николай Алексеевич Самойлов. Самара, Саратовская, 139.»( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.2011,с.1,5.)
Издание предполагалось печататься в типографии Андрея Николаевича Хардина, расположенной по улице Саратовской в доме Подбельского. 4 февраля 1906 года издатель получил разрешение за N 458. В то же время в Главное Управление по делам печати из канцелярии губернатора полетела телеграмма, где говорилось, что издание нужно приостановить, так как «названние газеты тождественно уличной кличке молодых буйных городских мещан. Это слишком резко указывает на направление газеты... как уличного листка». 15 февраля самарский губернатор получил ответ из Министерства, где категорически запрещалось дворянину издавать желтый бульварный листок. Тогда Н. А. Самойлов нашел подставное лицо - крестьянина Бугурусланского уезда села Гнездино Степана Капитоновича Кожевникова, который, согласился формально возглавить опасное издание. Губернатор выдал разрешение С. П. Кожевникову, поскольку тот обладал общей грамотностью, имел национальность великорос и проживал в Самаре на улице Соборной в доме 11. Журнал постоянно менял типографии: то он печатался у А.Я.Журавлева на Троицкой улице, то у В.М.Костина на Алексеевской площади. В 1908 году уже под названием «Хулиган» он нашел пристанище в типографии Жданова на улице Дворянской.
Желтый журнал странствовал по самарским типографиям как Летучий Голландец. Никто с ним не заключал долговременных договоров, так как вокруг издания клубилась скандальная слава. Страницы буквально эпатировали читателя. Все представления переворачивались вверх дном, осмеивались общепринятые нормы поведения. Журналисты разрушали любые авторитеты. Миллионера Сурошникова могли назвать пауком, опутавшим город сетями доходных домов, где жильцы чувствовали себя как мухи из которых вытягивают последние деньги. Задетые за живое острыми статьями, самарцы направлялись в типографию и учиняли скандал. А так как обиженных насчитывались десятки, то брань не смолкала в течение всего рабочего дня. Кончалось это обычно переездом журнала под крышу новой типографии. Вот небольшая типичная заметка "Горчишника" о нащем городе: "В Самаре масса "церковных" улиц: Преображенская, Успенская, Казанская, Предтеченская, Воскресенская и т.п. Последние две особенно путаются в мозгах граждан. Поэтому в неустанных заботах о наших читателях мы признали за благо внести предложение "Горчишника" о переименовании церковных и некоторых других улиц в гражданские, а именно: Преображенскую - в Извозчичью; Предтеченскую - в Улицу Труда; Панскую - в Улицу Капитала; Дворянскую - в Митинговую; Троицкую - в Шинельную, так как на ней прохода нет от солдатских шинелей; Саратовскую - в Сапожную, так как на ней находился театр "Олимп", Привокзальную площадь - в Цыганскую слободу; Струковский сад - в Семячкин сад; Воскресенскую - в Босятскую, Вознесенскую - в Федеративную и, наконец, Казанскую - в улицу "Горчишника".
Желтый листок, несмотря на откровенное ерничание, оказался в данном случае пророком. Улицы вскоре действительно начали переименовывать. Такое явление превратилось почти в болезнь, наподобие ветрянки. Процесс пошел еще при Николае II. Москательная оказалась Л .Толстого, Сокольничья – Шихобаловской, Почтовая – Романовской, Саратовская – Челышевской …
20 век, подгоняемый молодым агрессивным капиталом, как можно скорее хотел расстаться с грузом прошлого, и частные самарские газеты изо всех сил старались ему в этом помочь. Остается лишь добавить, что пресса в то время жила без дотаций, надеясь лишь на себя, на быстроту и остроту журналистского пера, да на Господа Бога.