Товарищ секретарь - гл. 3

(продолжение)

3. В начале славных дел

Май пролетел, как всегда, незаметно, и в обычных хлопотах. В один из дней ректор института – председатель приёмной комиссии – собрал организационное собрание и представил техническому персоналу руководящий состав, поставил задачи, дал пояснения и ответил на вопросы. Подняв с места меня, он сказал:
- Валентина Георгиевича Березина представлять вам нет нужды. Все вы его хорошо знаете. В приёмной комиссии он ответственный секретарь. Прошу любить и жаловать.
К обычным заботам сессионного периода у меня добавились новые заботы, связанные с подготовкой и организацией вступительных экзаменов. В корпусе энергетического факультета для приёмной комиссии было выделено одно крыло здания на втором этаже и закреплено десятка два аудиторий для проведения экзаменов. Инженеры кафедры вычислительной техники смонтировали для нас локальную компьютерную сеть, установили программное обеспечение и приступили к обучению персонала.
Заняв свой новый кабинет, я первым делом приступил к внимательному изучению состава приёмной комиссии, который неожиданно для меня оказался весьма многочисленным. Кроме тех, кто непосредственно должен был заниматься текущей каждодневной работой, а также преподавательского корпуса, задействованного на приёме устных экзаменов и проверке письменных работ, в состав приёмной комиссии входило немалое количество людей на правах представителей контролирующих органов и наблюдателей. Это были сотрудники муниципальных органов системы образования, а также сотрудники службы безопасности и правоохранительных органов. Мне надлежало всем им подготовить и выдать спецпропуска красного цвета, дающие им право доступа в любое место и в любое время. Видя то, что деканы факультетов согласно приказу получили только права наблюдателей и только на экзаменах по своим специальностям, а заведующие кафедрами не допущены к работе приёмной комиссии вообще, я прикусил губу, ибо это недвусмысленно говорило о мере моей ответственности за итоги работы приёмной комиссии. Обсудив эти обстоятельства сам с собою, я вынес решение: Я выполню поставленные задачи! И ни у кого не возникнет повода усомниться в правильности назначения меня на эту должность!

"Наша служба и опасна и трудна,
И на первый взгляд как будто не видна"

- поется в песне. Вероятно это так, но скорее всего не всегда и не везде. Во всяком случае для меня работа службы безопасности в приемной комиссии незаметной не казалась. Официально мне был представлен всего один человек – Виктор Степанович Меньшов. Только его я увидел в приказе о создании приемной комиссии. Кто стоял за ним и сколько их было – можно было только предполагать. Но кому нужно было этим заниматься!? Работа отнимала много времени и требовала отдачи всех сил даже до начала самих вступительных экзаменов.
В нашу работу Виктор Степанович никогда не вмешивался. Казалось, что он просто слоняется по аудиториям от нечего делать с красным пропуском в кармане. Первое время он удивлял меня своим безразличием ко всему, происходящему вокруг него, и производил впечатление простого, бесхитростного, добродушного человека, которого насильно и вопреки его желанию заставили заниматься очень скучным и совершенно неинтересным для него делом.
Видя то, как он демонстративно читает газеты, которых у него всегда было предостаточно, я вспоминал свои аспирантские годы и профессора Ивашова, который имел обыкновение сидеть за первым столом на заседаниях кафедры при предварительном рассмотрении диссертационной работы очередного соискателя ученой степени кандидата наук. Аспиранты кафедры с волнением и тревогой наблюдали как профессор демонстративно читает газету и, казалось бы, не обращает никакого внимания на докладчика, потому что каждый знал, что по завершении доклада он свернет свою газету, попросит слова и обрушится на соискателя с разгромной речью, которая не оставит камня на камне от первоначально казавшейся стройной теории, выстроенной автором работы. Последствия такой критики были далеко идущими, требовавшими пересмотра и переработки, многих существенных фрагментов работы, создавали неприятный осадок, а иногда приводили соискателя к мысли о том, что самое правильное – это выбросить всё и начать сначала. Однако все мы также понимали, что это "протокол", отступать от которого нельзя, и что за одного битого двух небитых дают…
По этой причине чтение газет Виктором Степановичем я воспринимал как ширму, за которой кипит работа по предупреждению правонарушений работниками приемной комиссии. Без волнения, а скорее с интересом, я ожидал когда эта работа хотя бы краешком проявится где-либо. Шила в мешке не утаишь! И однажды, а скорее постепенно, эта работа всё же стала проявляться.
В один из дней спустившись в зал приёма документов, я как обычно стал делать обход технических комиссий факультетов, обмениваясь приветствиями и принимая просьбы, пожелания и другую служебную информацию от коллег. Ко мне подошел мужчина средних лет и, представившись родителем абитуриента, стал расспрашивать об особенностях устных и письменных вступительных экзаменов. Я отвечал на вопросы и мы не спеша шли по залу в направлении выхода. В нескольких шагах от входной двери мы остановились и он спросил:
- Вы копии аттестатов принимаете?
- Мы обязаны их принимать, – ответил я, – но зачисление производится только в том случае, если в личном деле есть подлинник аттестата. А что вам мешает сдать подлинник?
- Мы его сдали в медицинский.
- В медицинский, – удивился я. – А вы вообще то куда поступаете?
- Мы сдали документы в медицинский, педагогический и к вам хотим сдать.
- А у вашего ребенка есть какие-то интересы, наклонности? К чему у него душа лежит? – полюбопытствовал я.
- У нас сейчас одна задача – поступить, а там видно будет.
После этих слов я потерял интерес к собеседнику и поймал себя на мысли, что не могу пожелать успеха на вступительных экзаменах ребенку этого папаши.
Пока мы разговаривали, я заметил, что справа от меня неожиданно оказался незнакомый мне человек. Лица его я не видел, но его присутствие в непосредственной близости мне не понравилось. Было непонятно почему и зачем он стоит рядом, и на чём сосредоточено его внимание. Я сменил свою позицию и встал по другую сторону моего собеседника, который продолжал задавать мне вопросы. Но очень скоро я обнаружил, что "слушатель" опять рядом со мной.
Вернувшись в свой кабинет, я подошел к окну. Передо мною, как на ладони, был колодец двора учебного корпуса энергофака, в котором располагалась резиденция приемной комиссии. Вход в "зону" был категорически запрещен для посторонних и охранялся дежурными, специально отобранными из числа студентов.
Было приятно осознавать свою причастность к большому делу. Но не потому, что занимая должность ответственного секретаря приемной комиссии я располагал определенной властью и широкими полномочиями, а потому что доверие руководства крупного ВУЗа в вопросе организации и проведения приемной кампании давало мне возможность выполнить эту работу, опираясь на свой собственный опыт, знания и интуицию, показать себя в большом деле, и при этом конечно же накладывало на меня ответственность за ВСЁ без исключения. Неспроста должность ответственного секретаря всегда была стартовой площадкой для перемещения на новую ступень по служебной лестнице.
За двадцать лет работы в институте я дважды проводил эксперимент, целью которого было проведение сессии таким образом, чтобы ни один студент не получил незаслуженного зачета или экзамена. Оба случая с треском провалились. Я встретил ожесточённое сопротивление СИСТЕМЫ, испортил отношения с некоторыми из моих коллег, и в итоге всё же был вынужден отказаться от своих "абсурдных" замыслов. Впрочем, некоторый положительный эффект всё же ощущался, но только некоторый.
Да, конечно, приемная комиссия – это команда, состоящая из звеньев, каждое из которых выполняет определенный круг работ. Но от меня в этой команде будет зависеть многое. Не допустить чрезвычайные ситуации, очевидные беспорядки, серьёзные сбои, отобрать лучших из лучших, ограничить поток "просителей" и "болельщиков" и, уж конечно же, не тащить "своих" я смогу! Никаких сомнений в этом у меня не возникало.
Двор корпуса энергофака был заполнен людьми. Здесь были и абитуриенты, и их родители, и их сопровождающие, и работники приемной комиссии. Они разговаривали между собой, обменивались какими-то бумагами, смеялись, расходились и встречались заново. Мне казалось, что я мог безошибочно определять кто есть кто, и кто зачем пришёл сюда. В окне третьего этажа напротив какой-то человек, также как и я, смотрел на людей во дворе. Но кто это был, и что он там делал я понять не мог. Мне показалось, что это не праздное любопытство. Я вышел из кабинета и направился в конец коридора к железной двери, которая отделяла "зону" от другой части учебного корпуса. Возле двери был пост с дежурным студентом. Увидев меня, дежурный отложил газету и поднялся со стула.
- Вам открыть, Валентин Георгиевич? – поинтересовался он.
- Да, открой пожалуйста.
Дежурный ключом открыл замок и распахнул дверь.
- Вас ждать обратно?
- Нет, я вернусь через двор, – ответил я и про себя подумал: "То ли все они газеты читают… агенты Виктора Степановича?... Впрочем, вряд ли. Дежурных отбирал я сам, и пропуска оформлял им сам. Хотя… Да нет… не может быть! Слишком уж ясный взгляд у него. В таком возрасте человек не может быть профессиональным разведчиком". При этой мысли я усмехнулся, – игра в шпионов! Ну и дела!
Я прошёл по коридору, поднялся по лестнице на третий этаж и повернул за угол. Первое же окно в коридоре было открыто, и тот, кто озадачил меня своим присутствием здесь, облокотившись на подоконник продолжал смотреть на людей во дворе. Это был молодой парень лет двадцати – двадцати трёх. И вдруг меня осенило! Пройдя мимо него я внезапно остановился, не разворачиваясь сделал два шага назад и, поравнявшись с ним, тихим таинственным голосом спросил:
- Ну как тут? Всё нормально? Всё видно?
Парень обернулся и растерянно посмотрел на меня. Несколько секунд в его голове происходил сложный мыслительный процесс, о чём свидетельствовали его бегающие глаза. Затем он собрался и ответил:
- Да. Всё в порядке. Всё видно. – И почему-то добавил, – Спасибо.
- Хорошо. Продолжайте наблюдение, – подвёл итог я и, не снимая с лица маску, степенно удалился.
Сначала мне захотелось рассмеяться вслух. Спектакль! Ни дать, ни взять! Но я тут же одёрнул себя: "Здесь не так много причин для смеха, сколько для того, чтобы ещё раз осознать всю серьёзность работы, которой мы все заняты. Подумаешь, человек допустил оплошность в своей работе! С кем не бывает! Еще неизвестно сколько ошибок наделаю я. Мы одна команда, и цели у нас общие. Мы должны помогать друг другу. Парню наука на будущее, а мне лишнее напоминание, что расслабляться не следует. Ну а цыплят, как известно, по осени считают".
Считая полезным провести "соответствующую работу" с персоналом, я напечатал на принтере двенадцать записок (по количеству факультетов) с одинаковым содержанием:


Сегодня, в 19:00 в парке, возле аттракциона "Карусель". Отказ не принимается.


В течение дня я раздал записки секретарям технических комиссий факультетов, стараясь делать это конфиденциально, без свидетелей. Каждый по-своему выразил своё удивление таким моим ходом. Секретарь технологического факультета Светлана Александровна – преподаватель кафедры технологии конструирования швейных изделий – бегло прочитав записку вскинула на меня свои огромные красивые глаза и залилась лёгким румянцем:
- Но… Валентин Георгиевич… Но… я не могу…
Я пробуравил Светлану своим взглядом так, что она часто заморгала глазами и выдавила из себя:
- Ну… хорошо…
Слёзы были уже недалеко, но я продолжал буравить её молча и, кажется, безжалостно, оправдывая себя лишь полезностью затеянного мною мероприятия.
- Я приду, – сдалась наконец Светлана, и я так же молча и по-деловому удалился.
Парк находился в пяти минутах ходьбы от корпуса энергофака, и вечером к 19 часам туда к назначенному месту пришли все приглашённые мною секретари. Я с интересом наблюдал как озабоченность и растерянность на лицах подходивших коллег сменялась улыбкой.
- Валентин Георгиевич! Что за шуточки!?  – начала Светлана. – Так и инфаркт можно схватить!
- Мужайте, Света! – парировал я. – Я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятное известие!
- К нам едет ревизор? – вступили в разговор все собравшиеся почти хором.
- Нет! – возразил я и, выдержав многозначительную паузу, завершил свою мысль. – Он уже приехал…
- Как? Кто? Откуда? – посыпались вопросы.
Я приложил указательный палец к губам, и заговорщически оглядевшись по сторонам в полголоса изложил суть своих наблюдений сегодняшнего дня.
- Я прошу вас всех соблюдать особую внимательность и осторожность в работе. Возможно что нам не удастся выполнить возложенные на нас обязанности безукоризненно, но мы должны свести количество ошибок и нарушений к минимуму, предупредить возможные провокации, создать обстановку, благоприятную для поступления в наш институт наиболее подготовленных, наиболее талантливых, наиболее перспективных абитуриентов. Каждого из вас я прошу внимательно следить за всеми событиями, происходящими в комиссиях ваших факультетов, предупреждать нештатные ситуации. В сложных случаях незамедлительно ставьте меня в известность. Родина нас не забудет! Каждому из нас в сентябре будет предоставлен очередной отпуск… или хотя бы его половина. Ну и конечно же мы сами не должны использовать своё служебное положение в личных целях.
- Неужели всё так серьёзно? – спросила Светлана.
- Ещё как! – ответил я. – Нас ожидает жестокий прессинг со стороны общественности, и наша задача – сдержать его, демпфировать по мере возможности. Кстати, наш "ревизор" в общем то на нашей стороне. Он с нами для того, чтобы мы не дремали. А сюда я вас пригласил потому, что не хочу, чтобы наш разговор кто-то слышал, чтобы никому в голову не пришла мысль о сговоре. А какими техническими средствами наблюдения они на сегодняшний день располагают, мне не известно.
Народ зашумел, но я ещё раз приложил указательный палец к губам и добавил:
- Тс-с-с-с-с… Все вопросы завтра в рабочем порядке. Расходимся тихо, по одному. Первый пошёл! – я убрал с лица серьёзность и жестом пояснил, что всем следует расходиться по домам. Секретариат покорился.

(продолжение следует)