Я сбросил цепи, я таков свободен ото всех оков

Цепи, словно змеи, обвивали рутинностью дни, наложенные на кальку и выведенные под тяжестью моей руки. Холст давно потускнел. Края, изогнутые вовнутрь, отдавали блеклой сепией, предсмертно дыша временем, наполненным канувшей в вымирающем поколении морали. Краски в палитре высыхали, трескались и будто заблудший в пустыне путник, грезили об оазисе.
Воды…
Ничтожная капля воды мнилась океаном, посаженным в клетку горизонта.

Я тяжело дышал, разглядывая в упор ничем не примечательный потолок, отдававший серостью при едва попадавшем на него солнце.

Оковы тенью шли за мной, повторяли каждый мой шаг, бесшумно стуча об пол кандалами. Я был заперт в этом отрезке времени, в этом моменте, который каждую секунду сменялся последующим; в этой жизни, где судьба раскладывала пасьянсы, а свобода выбора упиралась в подкинутые карты обстоятельств.
Моя свобода не вмещалась в тишину, периодически прерывавшуюся тикающим шорохом, будто неисправные часы.

Моя свобода.
Свобода.
Порой ловлю себя на мысли, что это всего лишь иллюзия, жалкая шутка времени, сладкая ложь, которая пеленой закрывает глаза, которой и вовсе не существует.

Я заперт в своих мыслях, поглощенных стереотипами, пустыми шаблонами, которые вшивали мне в сознание каждым произнесенным словом.
Я вдыхаю свои иллюзии, как чистый морской воздух, отравляя реальность страхом.
Я – тону, захлебываясь ничтожной каплей в океане.

Прошепчи мне про свободу, рисуй меня всеми красками радуги, окуная кисть в оазис, а я, разбив вдребезги часы, выложу на стол все карты, козырем вверх. Разрывай тишину едким криком, приторными словами, что иллюзиями укрывают холод этой ночи.
Мы будем называть оковы свободой, летая в серых стальных тучах, слившихся с линией горизонта.