Звезды над урманом книга 2 глава 33

Предыдущая страница: http://www.proza.ru/2015/10/22/1832

Ваня, укрыв отряд в подмосковных лесах, тайно пробрался в осажденный Симонов монастырь.
Дмитрий Пожарский, радуясь встрече, похлопал обеими руками Ивана по плечам.
– Ну, проходи, сын боярский Иван. А я все гадаю, кто же там за спиной у ляхов шалит да дикий ужас наводит. То обоз отобьет, то лисовчиков Чаплинского пощиплет. Одни судачат, будто татары с казаками из Астрахани пришли, другие молвят, из Крыма янычары на подмогу нам прибыли. А сейчас, как тебя увидел, постигнул, что из Сибири долгожданные люди явились.
Князь, усадив молодого человека напротив себя за стол, продолжил расспрос:
– Ну а как там, в Сибири, твой отчим Архип? Подошел ли кафтан, мной подаренный?
Ваня, тяжко вздохнув, тихо произнес:
– Преставился Господу дядька Архип весной нынешней. Захворал да и сгорел от жару. Коль я рядом был бы, может, и выходил бы его.
– А как Иван Никитич?
– В болоте утоп. Понесла его холера на Чудо-Озеро, а за каким лешим, не ведаю, Митрий Михалыч. Как сказывали мне, не возвернулся он назад. И дядька Угор с ним сгинул – один сынок его малый вернулся. Бредил в жару несколько ден. Матушка с гонцом отписала про все это, она в Тобольск переехала. Куды ей там, в урмане, одной-то. Благо, что воевода отставной нам родня, так приютил покудова. Да вам кланяться велел.
– А что, князь до сих пор жив-здоров? – обрадовался князь известию.
– Жив наш воевода Кольцов, правда, стар уж, но еще дюж, и народ его почитает. С грамотой к вам, Митрий Михалыч, я от него. Велел он мне на помощь идти с ханскими батырами, и еще поднять дончаков. Я ужо списался с вольным казаком воронежским, Тимохой Разей, подойти тот обещался к осени со своими казаками.
– Это тот, что пушки с тобой привез?
– Он самый.
– Добре. Ныне каждая сабля дорога. Король Сигизмунд снял со своих южных рубежей конницу и направил под Москву. Вот и думается мне, раз вы в татар ряжены, не уйти ли вам на Дон да там пана Жолкевского потрепать? Чтоб он Сигизмунда напужал, мол, турецкая конница объявилась на порубежье. Москву-то мы и без вас отстоим, выдюжим. А вот летучих гусар четыре тысячи, король, испугавшись угрозы от крымчан, вернуть Жолкевскому может. Гусары нам тут угроза сильная, наша конница-то вся поместная, плохо обучена, да и клячи не чета шляхетским, в бою не ровня. Вот и ступай, Иван, на Азов, глядишь, и пригодишься ты Руси в очередной раз. Люб ты мне. Как худо отчине нашей, так являешься, будто спас на воде.
– Черен мак, да едят его бояре, – улыбнувшись, ответил Иван и уже серьезно добавил: – Не смотри, Митрий Михалыч, что молод я. Все исполню, как наказал ты. И донцов подниму, и ужас на ляхов наведу на южном порубежье. И силы от Москвы оттяну на себя. Со мной пришли Ваулихан Исатаевич и его дядька Отар, они от имени хана Есима челом бьют государю Михаилу Федоровичу, в мире вечном зарекаются. В этом заслуга и воеводы сибирского. И я стану плечом к плечу с теми, кого ныне привел, да биться буду до последнего вздоха с ними вкупе.
– Я передам государю твои обеты, рад будет он слышать речи такие в эту годину ненастную. Забирай отряд свой и поступай, как велит твоя совесть и долг, Иван, сын боярский.

***
УРМАН

Стрельцы, тайно посланные воеводой в избу Сотникову изловить языческого старца, добравшись до лога на ушкуе, обнаружили заросшее и заброшенное место. Расспросив остяков на ближайшем стойбище, выведали, будто отправился чудодей Никитий, кого они разыскивают, в урман, уведя с собой маленького шамана. Ушел в самое гиблое и далекое место, где жительствуют лютые духи, и что туда никто не ведает пути.

Десятник было повел свой отряд, ориентируясь по зарубкам Никиты на стволах сосен. Но через десять дней, обросшие и голодные, стрельцы неожиданно вернулись на место, откуда начали поиск.
Отдохнувши, они предприняли вторую попытку проплыть на долбленках по Атлым-реке. Но уровень воды в речке уже упал, и стрельцы, побарахтавшись в грязи на мелководье, несолоно хлебавши, спустились в русло Оби.
Со зла запалив постройки, дождавшись северного ветра, уплыли восвояси.

Воевода сильно занемог, когда, дождавшись стрельцов, понял, что последняя надежда найти золото Ермака не увенчалась успехом.

Зато дьяк Севастьян довольно потирал руки:
– Уж я-то, пережив всех прытких, дождусь Ваньку и выпытаю у него тайну тайную.

***
ДИКОЕ ПОЛЕ

С отрядом Рази Иван повстречался уже в диком поле. Тимофей возмужал, раздался в плечах.
– Пошто так поздно выступил? Сговаривались же за Яиком слиться месяц назад, – с укором выговорил Иван, обнимая друга.
– Сын у меня второй родился, Степкой назвал. Вот и пришлось всему честному народу столы накрывать. Три недели гуляли станичники. Потому и задержался малость.
– Велено нам с тобой идти к валу турецкому и там ляхов растревожить, дабы отозвал король подкрепление у Владислава.
– Это кем это велено? Мы вольные люди, – вспыхнул было Разя, но Ваня, похлопав его по плечу, успокоил:
– Остынь, Тимофей, сам князь Пожарский просил.
– Ну, раз Дмитрий Михайлович просил, тогда ладно. Токмо к твоим татарам в подчин не пойдут мои казачки.
– Тебя никто и не заставляет им подчиняться. Да и не мои они вовсе. У меня только десять верховых стрельцов.
– Ну, стрельцы нам тоже не дуже любы.
– Вам, Разя, никто не люб. Ну что вы за народ казачий? Сам-то ведь тоже из холопов воронежских, а губу закусил на всю Русь.
– Ты, Иван, приструни коня, а то ведь вновь поссоримся! – вспылил Тимофей.
– А у меня не конь, у меня кобыла, – расхохотался Ваня и, хлестнув лошадь ногайкой, пустил ее с места в галоп, догоняя ушедшую вперед тысячу Отара.

Вечерком отряды встали на отдых у маленькой речушки с заболоченными и поросшими камышом берегами. Дозоры со стороны поля выставили Отар с Ваулиханом. За реку в охранение выдвинулись казаки.

На бережку, в ковыле, лежали Иван и Тимофей.
– Осень ужо, – поежившись от налетевшего сырого воздуха с реки, вздохнул Иван. – Домой до весны, поди, и не вернусь.
– А по мне, куды бурку кинул, там и дом, – потянулся, лежа на спине, Тимоха.
– Уж двое сыновей растут, а талдычишь, что дома нет. Луше пойдем шурпу похлебаем. Батыры лошадь хромую зарезали.
– А у меня станичники рыбы наловили бредешком. Может, ушицы отведаем?
Иван, грызя соломинку, перевернулся на живот и, хитро улыбнувшись, спросил друга:
– А вот скажи мне, друг любезный. Ведаешь ли ты, чем рыбная похлебка от ухи отличается?
– Да почем мне знать? Кухарка я, что ли?
– А я ведаю, – доставая из торбы курдюк с вином, вновь рассмеялся Иван. – Перед ухой – как ухнем! А рыбную похлебку без вина съедим.
– А почему у твоих стрельцов на рукавах кафтанов пуговицы, ведаешь? – присев и развязывая поданный курдюк, в ответ загадал загадку Тимоха.
– Нет. Думаю, для красы.
– Это чтоб оне рукавом рот не вытирали и казенное сукно не пачкали. У нас на рубахах пуговок-то нет, вот и утираемся, – утерев от вина губы, передал обратно курдюк есаул Ивану. – А стрелец твой враз бородой але усами зацепится, да так, что неповадно будет утираться в следующий раз, – откинувшись на спину, загоготал Тимофей. – Говорят, сам государь это придумал.
Разя, поднявшись, подал руку товарищу:
– Ну, айда тогды, ухи ухнем.
Не успел наступить рассвет, как переплывший через речку дозорный казак забил тревогу.
По ту сторону реки, в трех верстах в сторону Москвы, двигался обоз.
– Ляхи, не ляхи, бес их разберет, – наблюдая из лесного околочка, проворчал Разя. – Все в железе, в кирасах, с мушкетами да со шпагами. Пушек семь штук. Пока подлетим, успеют нас встретить картечью.
– У ляхов казаки гетмана Сагайдачного на службе. Кликни своего казака, пусть он мне шапку с рубахой даст. А то и впрямь пуговицы на кафтане выдадут, – улыбнулся Иван и, заражая бесстрашием друга, предложил: – Попробуем разведать, кто они такие. По двум всадникам, поди, палить из семи пушек не станут, а пули их мушкетов не достанут.
Выхватив пику с флажком у подъехавшего казака и надев рубаху с шапкой, Иван стегнул лошадь. Следом пустился Тимофей.
Обозники их приметили, но движение не прекратили, а значит, приняли за дозорных.
Навстречу выехали четыре всадника, закованные в доспехи.
– Цэ не ляхи. Это заморские наймиты. Уж больно железа на них много. И крыльев нет за спинами, – догнав друга, догадался есаул.
– Немцы должны к Москве на помощь прийти. Бельские . Князь Дмитрий Михайлович про них сказывал, – согласился Иван.
– Русо? Москоу? – приподняв забрало кирасы, спросил рыцарь, подъехавший первым, и представился: – Капитаниус Томас Юстос.
– Посланец из Сибири от воевод Чулкова и Кольцова, сын боярский Иван Сотников, – отрекомендовался Ваня и, показав на товарища, добавил: – Походный есаул воронежского разряду Тимофей Разя.
– О, Воронеж? Пан Заруцкий! Гуд!
– На кол посажен твой пан, вор он, супротив Руси пошел, вот тобе и гуд, – отозвался молчавший до сей поры Тимофей.
– ???
Тимофей наклонил пику, которую держал в руке, поставив тын древка наземь, а Иван, достав из-за пазухи яблоко, наколол его на острие.
Капитан Юстос, глянув на поднятое к небу яблоко, все понял без переводчика.
– О! – покачал он головой. – Ирландия так не делайт. Голова рубить толка. На кол ест плехо. Не отшень гуд.

***
ТОБОЛЬСК

Пришедшие с Енисея люди завезли Полине и Ксении подарки от Максима.
Долго не решалась женщина, но с каждым днем, который приближал уход обоза обратно, мысли уехать к сыну не давали ей покоя.
Воевода Кольцов совсем занемог.
Новый воевода, приняв дела, не опекал людей старого.
Дьяк Севастьян все ближе и ближе протягивал свои пакостные лапы.
И вот, с первым снегом и последующим ледоставом, Севастьяну донесли, что Ксения, за которой он велел следить, не спуская глаз, съехала со своего подворья и будто в омут канула.
Люди дьяка выведали, что в одну из декабрьских ночей по Тоболу пронеслись две оленьих упряжки. Следы их слились со следами ушедшего намедни обоза. Но была ли это вдова Архипа Сотникова, никому не ведомо.
Послать погоню Севастьян не решился, опасаясь гнева нового воеводы.
– Уплыла тайна о сокровищах, эх, уплыла, как водица сквозь пальцы просочилась! – сокрушался дьяк, с досадой стуча кулаком в беленые бревна стены горницы.
Он знал: нынешней осенью воеводе отписал прелестную грамоту князь Пожарский, в которой благодарил от имени государя за присланную помощь. Указывал, что за Иваном Сотниковым указом Михаила Федоровича закрепляется наследное право сына боярского, с особым попечением за заслуги ратные.
– Теперь-то уж точно Ваньку на дыбу без высочайшего соизволения не потащишь, а язычника Никития в урмане не сыщешь, – вздыхал Севастьян.
   
*- Бельские немцы – шотландцы, ирландцы ( назывались Бельскими немцами). При осаде Москвы обороняли Тверские ворота.


фото: Тобольский кремль.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/10/1183