21. Библиотечное дело Армия - школа жизни

Да спасет меня Бог от ночных тревог, от дальних дорог, от подъема раннего, от крика дневального, от построений мифических, от занятий тактических, строевых и физических, от турника высокого, от кросса далекого, от угроз комбата, от решеток дисбата, от доктора санчасти, от дежурного по части, от ефрейторских лычек, от дурных привычек, от пайка-недовеса и от старшины-балбеса.
И дай нам, Боже, девчонок помоложе!
Аминь. Тьфу... отбой!
Будучи еще курсантом в учебке, я с самых первых дней записался в местную солдатскую библиотеку. Не знаю, есть множество людей на свете, которые никогда в жизни не соприкасаются с книгами. С любыми. И таких людей очень и очень много. Уже через много лет после армии я работал в паре с наладчиком, который всеми правдами и неправдами старался не читать литературу. Обычно мы приходили на объект, он открывал схему и пытался понять работу всей системы.
- Значит, так, потом эдак, следующее…
Я открывал описание работы и вычитывал:
- Миша, вначале сюда, потом отсюда, что приводит к…
Все оказывалось наоборот, не так как он предположил с первого взгляда. Но такой переход, как правило, давал свои результаты, и мы приходили к верным выводам.
А вот, когда по Интернету пошли мощной волной аудиокниги, оказалось, что этот самый Михаил, не переносящий на дух чтение книг, является не любителем, а фанатиком звучащей литературы. Он скачивал десятками и глотал без передышки все подряд: романы, фантастику, классику, военные приключения, мелодрамы и всю остальную аудиопродукцию.
А еще живут на свете люди, которые не представляют себя без книги в руках. Причем часто бывает, что большой роли не играет, какая это книга: учебник, пособие по сборке или приключенческая литература.
Вспоминается такой казус, когда у меня на глазах столкнулись два представителя этих двух крайностей. Дело было уже через много лет после моей армейской эпопеи. Я работал в московском НИИ, жил в подмосковном городке, уже женился, но старался поддерживать связи со своими друзьями-студентами.
И вот в один прекрасный день, может вечер, не помню точно, да и не имеет большого значения, ко мне в гости приехал из Москвы приятель. Вот он как раз и был из породы вечно читающей публики.
Раз приехал - значит встреча. Раз встреча – значит застолье. Раз застолье – значит следует в магазин идти.
Мы и пошли. Магазинов было несколько, но тот, который именно сейчас работал и по всем иным параметрам нас устраивал, находился чуть в стороне от дома. Но мы были молоды и, как ни удивительно, терпеливы, а для такого гонца, говорят, как для бешеной собаки, сто верст – не крюк, и мы направились по намеченному адресу.
В магазине оказалась какая-то приемка. Следовало минут сколько-то подождать. Благо стоять можно было в помещении магазина, не на улице. И вот такая картина маслом.
Узкий коридорчик. В коридорчике очередь человек пять-семь. Мужчины и женщины в равном соотношении. Стоим мы с Витьком. Витек достал откуда-то из-за пазухи книжку и спокойно стоит и читает. Перед ним некая подвыпившая особь мужского рода. Ростом эта особь где-то Витьку до плеча. Тем не менее он повернулся к Витьку один раз, чтобы рассмотреть, что именно делает человек в винной очереди. В третий раз, убедившись окончательно, что неизвестный человек, стоящий в очереди за вином смеет читать книгу, эта особь вдруг выдвинула категоричнейший приказ:
- А ну не читай!
Витек даже не понял:
- Что?
- Не читай, говорю!
Тут спохватились женщины, составлявшие компанию данной особи. Они загородили ее стеной, заговорили все разом не пойми, о чем, а тут и продавщица начала товар отпускать, и мы отоварились и отправились домой. Но картинка была очень высокохудожественная и весьма поучительная.
Но все это весьма длинное отступление, которое, вероятно, следовало бы давным-давно пропустить.
Итак, еще в учебке я был активным читателем, у меня, как правило, всегда с собой была какая-то книга, которую я умудрялся держать под гимнастеркой, прижимая локтем к туловищу. Видно книгу не было, но общее впечатление складывалось такое, что фигура солдатика какая-то мешковатая, неуклюжая и неповоротливая, что, впрочем, меня лично, не волновало ничуть. Зато я всегда при любом перерыве мог достать книгу и отдаться процессу чтения.
В Монголии я первоначально тоже пытался ввести в практику подобные вещи, но вскоре стал комсоргом. А как комсорг я уже не расставался нигде с какой-нибудь папочкой. Никому не было дела до моих бумаг и бумажек, поэтому я свободно носил книги в папке. Соответственно библиотеку посещал очень часто. Когда после обеда образовывалось свободное время, и наши солдаты писали письма, читали газеты и журналы в ленкомнате или играли в шашки-шахматы, ну или просто слушали гитару или баян, я бежал на часок-другой в библиотеку.
Библиотека была небольшая, всего-то стеллажей сорок-пятьдесят, но считалась она самой большой русскоязычной библиотекой в Монголии. Я с детства пользовался сразу несколькими библиотечными фондами. Первая библиотека была городская детская, затем пришло время школы, и я записался в школьную библиотеку. Кроме того, поскольку отец был военнослужащий, меня записали в библиотеку гарнизонного дома офицеров. А параллельно я стал читателем библиотеки городского районного дома культуры.
Если все гражданские библиотеки были обычными с обычным ничем не выделяющимся набором книг, то в офицерском клубе была невообразимо богатая. Ну, только представьте себе, в любое время можно было прийти и взять без записи и без очереди любой томик Золя или Ги де Мопассана, Мериме или Жюля Верна, Майн Рида или Льва Овалова. Не знаю много ли народу видели стоящие на полках библиотеки томики Графа Монте-Кристо. А серию «Проклятые Короли» мы начинали читать, когда она еще не была Морисом Дрюоном завершена.
Но опять я ушел от темы. Короче, здесь самая крупная русскоязычная библиотека в Монголии в подметки не годилась библиотекам моего детства. Но все-таки это была библиотека и, находясь в окружении книг, я просто физически отдыхал.
На втором году службы я уже бывал в библиотеке почти каждый вечер. Когда дольше, когда короче, иногда просто от безделья перелистывал страницы журналов, иногда помогал расставлять на полки книги, возвращенные читателями, порой подшивал газеты. Все это были нехитрые библиотечные работы, занимавшие время библиотекаря, а ведь частенько у женщины-библиотекаря этого времени катастрофически не хватает.
Библиотекарем работала вольнонаемная женщина Виктория Павловна. Возрастом лет под пятьдесят. Муж у нее был кто-то из офицеров. Впоследствии оказалось, что ее муж – командир танкового батальона, подполковник и лучший друг командира полка. Но меня такие аспекты библиотечного дела интересовали мало, поскольку непосредственно к книгам они не относились.
Порой у Виктории Павловны возникала необходимость отлучиться и тогда она оставляла меня командовать в библиотеке. Но мы оба с ней понимали, что меня могут в любой момент вызвать в подразделение и старались такими ситуациями не злоупотреблять.
Уже наступило второе лето моей службы в гобийских краях. Наш призыв стал дембелями. Лично с моим положением ничего не изменилось. Дедовщины, как сейчас расписывают, у нас никогда не было, а то, что я был комсорг батареи негласно давало мне некоторые преимущества, не все из которых были даже у дембелей. Ходили слухи о приближающихся очень больших учениях. Но на практике никто не мог сказать правда ли это или нет.
И вдруг наша библиотекарь однажды вечером объявляет мне, что они с мужем уезжают в Союз в отпуск. Ее не будет два с половиной месяца. На такой длительный срок закрывать библиотеку нельзя, поэтому вместо нее на время отпуска библиотекарем останусь я. Уже подписан приказ командиром полка, и со следующей среды я должен приступить к своим обязанностям.
Наступила среда и я приступил к своим обязанностям. У меня в библиотеке на столе лежала копия приказа по воинской части о назначении младшего сержанта Рогожина временно исполняющим обязанности полкового библиотекаря. Утром вся батарея шла на работы, я отправлялся в библиотеку.
Первые дни все шло нормально. Я приходил в библиотеку, мыл полы в читальном зале. Протирал открытые места в абонементе между стеллажами. Расставлял книги, вытирал пыль со стеллажей, делал всякие мелкие работы типа полить цветы на окнах, вынести мусор из урн, по крайней мере проверить, чтобы в этих урнах мусор не скапливался, подшивал газеты и тонкие журналы. Короче, если подходить к обязанностям добросовестно, то работы хватало на полдня с полной загрузкой.
Но в том-то и дело. Это если добросовестно. А где вы видели молодого парня, который бы выполнял всякую тягомотину безо всякого контроля. Конечно же уже через неделю я манкировал своими обязанностями, приходил в библиотеку, пил крепкий сладкий вкусный чай с изюмом и сгущенкой. Затем отправлялся на склады взять у кладовщиков каких-то продуктов типа того же сахара-рафинада, изюма или чернослива, сгущенки. Я не наглел, брал по чуть-чуть, и кладовщики всегда знали, что в следующий приход их будет ожидать у меня в столе интересная книжка.
В то же время на этих же складах постоянно паслись все прапорщики части, забирая все, что только возможно, утаскивая как крысы по своим норам все, что кладовщик не успеет убрать.
В этом отношении сериал про Шматко является самым настоящим социалистическим реализмом. И попробуй что-нибудь не дать. Это серое племя загрызет тебя самым настоящим образом. Стоит тебе, имею в виду любого кладовщика, в чем-нибудь хоть чуть-чуть проштрафиться, а безгрешный кладовщик – это плод досужей выдумки писателя-фантаста, не больше не меньше! как это алчное похотливое племя набросится на упавшего и загрызет, сотрет с лица земли все, что просто напоминало о несчастном. 
Поэтому кладовщики просто не обращали на меня внимания, давя все, что захочу. И у меня в библиотеке как в хорошем кафе всегда был свежий крепко заваренный чай и к нему какие-то закуски. И этим частенько пользовались и некоторые знакомые офицеры, с которыми я познакомился на почве пристрастия к чтению, или сами же кладовщики. Заваривать чай у меня получалось хорошо и порой перед отбоем, перед закрытием библиотеки здесь собирался целый клуб любителей чая. Рассказывали о новостях, телевизор удавалось смотреть далеко не всем и не всегда, радио из-за специфики работы слушали частенько тоже урывками, вот и собиралась общая картина с миру по нитке. Травили анекдоты, пересказывали понравившиеся книги, просто говорили о каких-то жизненных коллизиях. То есть стихийно при библиотеке образовался такой своеобразный клуб по интересам.
Это происходило по вечерам. А по утрам, если не требовалось идти куда-либо на склад или на пекарню за свежим хлебом, я расстилал на прохладном полу подшивки газет за прошлый и позапрошлый год, раздевался до трусов и укладывался на газетную подстилку. Лето выдалось жарким, постоянно под сорок градусов, поэтому поваляться пару-тройку часиков в прохладе с книжкой и ничего не делая, было сущей благодатью.
Прошел уже примерно месяц моего командования этим всенародно признанным очагом культуры. Народ был доволен, никаких нареканий ни от кого не поступало. Правда на второй неделе взводный видимо решил, что такая жизнь для меня слишком красивая и отдал распоряжение отпускать меня в библиотеку только в послеобеденное время. Но я к тому времени уже был не зеленым пацаном, а зрелым второгодком, увидевшим кое-что в воинской части и дважды пообщавшийся с общим отделом дивизии. В тот же день, когда меня первый раз не пустили в библиотеку, я нашел Тереху, так за глаза звали взводного, и поинтересовался:
- Товарищ старший лейтенант, вы приказали не пускать меня в библиотеку в дообеденное время?
У меня в кармане лежала копия приказа командира полка, где черным по белому было написано, что я должен проводить работы в библиотеке с 8-00 утра. Но Тереха был калач тертый и сразу почувствовал что-то неладное.
- Товарищ сержант, я просто высказал предположение, что у вас в библиотеке нет достаточного количества работы, которая приносила бы вам полное моральное удовлетворение от ощущения полностью выполненного служебного долга.
Старлей закончил сумское артиллерийское и пусть не знал, что такое ПТУРС и с чем его обслуживают, но он хорошо знал все основы воинской субординации и понимал, что три маленькие звездочки на его погонах никогда не побьют и не отменят приказ трех полковничьих звезд командира полка.
- Все понятно! Разрешите идти, товарищ старший лейтенант?
- Идите, сержант.
И я пошел. Пошел прямым ходом в свою (на тот момент именно свою) библиотеку, а литеха остался злобно следить, как я удаляюсь, ухожу из-под его лейтенантской власти.
Однажды утром я как всегда, сняв х/б, растянулся на прошлогодней кипе «На боевом посту». Вероятно, мне попались номера с особенно значимыми достижениями Забайкальского военного округа, потому как не прошло и получаса как глаза мои стали закрываться, в голове все поплыло, и я бы благополучно отправился в заоблачные страны перенимать опыт и делиться мастерством, как вдруг в двери со страшной силой застучали.
- Кажется, я сейчас кому-то постучу, - лениво проплыла в голове нечетко сформированная мысль. Но вставать было лень, и я оставался по-прежнему в горизонтальном положении. Кто это мог быть? Какой-нибудь офицерик, которому срочно потребовалось подписать обходной лист, чтобы перевестись в другой гарнизон. Но подписать обходной он может и после обеда. Все равно никакие переводы одним днем не делаются.
Наглые удары опять затрясли дверную коробку. Потом застучали по стеклу ближайшего к дверям окна. Хорошо, что я вычислил позицию, которая не просматривалась с улицы ни из одного окна. Но все равно, кажется нужно срочно вставать. Кто это там такой борзый?
Стало слышно, как на улице возятся с замочной скважиной, пытаясь открыть входной замок. Это что-то новое. Несколько раз было такое, что по дверям молотили всем доступным, что попадалось под руки. После этого пришлось поубирать все тяжелые предметы, расположенные на пятьдесят метров вокруг библиотеки. Тогда приходили два шустрых лейтенантика, уезжающие на службу в Туву. И шуметь-то они пошумели, но по времени ничего не выиграли, потому что пришлось им опять отправляться домой и искать какие-то брошюры с приказами министра обороны. Зря только скандалили да волну гнали!
Но замочную скважину никто никогда не трогал. Чего-чего, а такого сроду не бывало. Ну да за это он у меня побегает, поищет потерянную литературу. Были бы люди, а провинность всегда найдем и не одну.
Небось и сейчас такой же горлопан ломится. Хорошо, что у меня две двери и два входных замка. И закрывал я, как обычно, на оба. Вдруг, как-то неожиданно, начали подбирать ключ ко второму замку, тому, который стоит непосредственно на входной двери. Он вообще закрыт на один оборот и его открыть проще простого. Чистая формальность.
Я вскочил и начал судорожно натягивать брюки.
Деверь хрюкнула, скрипнула и открылась. На пороге стоял старший лейтенант наш полковой комсорг, а из-за его плеча заглядывал в помещение какой-то второй незнакомый мне старлей. Я прыгал на одной ноге, лихорадочно пытаясь или натянуть штанину на вторую ногу или снять ее вообще, одновременно здороваясь с входящими офицерами:
- Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!
Я бросил злополучные штаны, они тут же абсолютно свободно свалились на пол. Я занялся рубашкой с галстуком. Мне предписывалось находиться в библиотеке в парадной форме. С грехом пополам я застегнул рубашку и начал затягивать галстук. Мои семейные трусы как два флага полощутся возле ног, вероятно пытаясь создать торжественный настрой.
Оказывается, офицерам нужна какая-то книжка, где что-то говорится о истории нашего округа. Бросаюсь возиться с одежками и срочно разыскиваю необходимую литературу. Пока метался по библиотеке за стремянкой комсорг заинтересовался моим внешним видом. Объясняю, что, мол, работал в кладовке, у меня есть кладовка, точнее кладовочка два на два метра, где сложены старые книги, нуждающиеся в ремонте, старые подшивки газет и некоторых журналов, папки с некоторыми архивными материалами, которые могут понадобиться и самим и командованию. Там же хранятся некоторые канцтовары и запасы ватмана. Хорошо, что рассказываю про то, как лазил в кладовке под потолок, но никто не обратил внимания на то, что стремянка стоит в другом углу библиотеки.
Искомая книга уже не требуется, но нужна другая, которая в каталоге не значится. Раздраженные офицеры уходят, комсорг перед выходом грозит мне исподтишка кулаком. Да! Залет, так залет! Нужно в будущем быть несколько поосторожней.
Вечером открываю библиотеку как всегда, даже несколько раньше положенных пяти часов.  Почти сразу же набегает народ. В основном это молодые лейтенанты, которые не все свободное время проводят со стаканом. Таким здесь достаточно сложно. Женщин свободных практически нет, служба обрыдла до предела, телевизор практически не работает, если что-то показывает, то по-русски это только три дня в неделю. Пойти совершенно некуда. Есть лишь гарнизонный клуб офицеров, в котором из развлечений кино. Один и тот же старый, как правило, военный фильм два или три раза в неделю один и тот же. Вот и развлекайся как хочешь. Они и рады тем посиделкам, которые иногда случаются у меня в библиотеке.
Неожиданно появляется комсорг полка. Он решил видимо еще раз устроить мне основательную головомойку за утреннее происшествие. Оказывается, второй был какой-то инспектор из Улан-Батора из штаба армии. На разговор подошли двое лейтенантиков-мотострелков. И когда комсорга «поехал» на меня основательно, они встали на мою защиту. Комсорг услышал про наши вечерние посиделки и офигел. Решил, что у нас здесь библиотечная распивочная. В общем разошлись каждый при своем мнении и думаю ближайшие вечера следует ждать старлея в гости с проверочкой.
И действительно, дня через три после ужина заявляется в нашу «обитель скорби», как мы сами между собой прозвали библиотеку, да не один, а вместе с женой. А у нас спор, накурено, крики, ну, короче мужская компания и жаркая дискуссия. Мат-перемат. А начали с Рериха, с Блаватской, с таинственных сил космоса и их влияния на человека.
Комсорг посидел, посидел, поулыбался, мне показалось, что в разговорах ничего не понял, тем более, когда один бурят начал цитировать духовные тексты на монгольском языке, и просто на просто схватил женушку под руку и сбежал из нашей компании. Главное, это то, что он убедился, что у нас все происходит без пьянства, а громкие споры – в этом большого криминала нет. Тогда еще не подошло время для идеологических обобщений и диссидентских выступлений.
Но в батарее мой призыв стал поговаривать, что от моего выигрышного положения всем остальным нет никакой пользы. Везде мол в других подразделениях, если у одного какое-то выигрышное положение, остальные имеют с этого хоть что-нибудь. А у нас не так. Я сижу комсоргом, а остальным от этого не горячо, не холодно. Меня на библиотеку поставили и опять никому никакой от этого пользы нет ни грамма.
И разговоры все эти велись как-то подспудно, вроде бы ко мне ни каких претензий, но в то же время я все слышу, все говорят при мне. Надоели мне все эти толки-размолвки, и я прямо спрашиваю, что народ получить хочет?
Народ мне говорит, хорошо бы в твоей библиотеке бражку запарить и небольшой сабантуйчик организовать как-то вечером.
Мысль о том, чтобы организовать неконтролируемое начальством винодельческое производство давно витала в воздухе. И витала она не только в нашей батарее, но и стихийно по всему полку, если не говорить обо всей армии. Иногда отдельные попытки такого производства удавались, но при дальнейших попытках закрепить достигнутый успех, развить его и увеличить масштабы, все обязательно рушилось, брагу обнаруживало командование, напиток уничтожался, производители наказывались.
Стояла вторая половина июля месяца. Погода была теплая, даже жаркая. Ночью можно было спать на улице ничем не укрываясь, и даже наоборот, укрывшись элементарной небольшой простынкой, становится жарко и душно.
Я решил подойти к производству спиртных продуктов с научной точки зрения. Если активизировать каким-то образом процесс брожения, мы сократим время производства, сведем к минимуму риск того, что тебя поймает начальство при производстве.
Осталось решить, как же увеличить скорость процесса. Я договорился с приятелем из банно-прачечного комбината, и мы для производства бражки задействовали стиральную машину. Естественно, днем это делать нельзя было, чтобы нас не поймали офицеры или не заложил кто-то из стукачей. А стукачи были и будут во все времена. Поэтому мы занялись «бутлегерством» в ночное время. Извели кучу продуктов, благо все взято со складов бесплатно, не сомкнули за ночь глаз и не получили ничего.
Ну что же. Отсутствие результата – это тоже определенный результат.
Ну, когда собрались производить напиток всем призывом, тут обошлись без экспериментов. Кто-то принес чистое ведро из столовой. А все необходимо было и нести, и использовать тайком, чтобы никто из командиров ничего не только не увидел, но просто не заподозрил. Кто-то достал несколько метров марли для фильтров. Все делалось по-взрослому, по-настоящему. Я притащил опять-таки со складов сахар, дрожжи, изюм и чернослив. Двое вызвались быть главными специалистами, поскольку имели якобы опыт производства спиртосодержащих продуктов.
Поздно вечером в библиотеке все расфасовали, залили в двадцатилитровую металлическую автомобильную канистру. Канистру крепко накрепко закрыли на замок. Меня этот шаг несколько смутил, поскольку при брожении выделяется обязательно углекислый газ, а значит объем продукта увеличивается, но люди сказали, что они знают, что делают, и чтобы я им не мешал.
Канистру поставили в кладовку на дощатую полку и заложили со всех сторон старыми подшивками газет на тот случай, если со мной одновременно войдет кто-то из начальства.
Повторяю, на улице температура ночью за двадцать пять градусов, казарма, в которой располагается библиотека стоит на солнцепеке, за день разогрелась, значит внутри температура еще выше.
Мы тщательно ликвидировали все следы своей деятельности и ушли ночевать в батарею.
Утром после завтрака я чуть ли не бежал в библиотеку. Еще открывая первую дверь, я уже почувствовал какой-то неестественный запах, запах не присущий библиотеке.
В тамбуре этот запах становился сильнее и агрессивнее.
В самой библиотеке пахло чем-то совсем не книжным, немного сладковатым, чем-то слегка закисшим и почему-то лимоном. Впрочем, никаких криминальных мыслей этот запах не внушал.
Я бросился в кладовку. Еще снизу, про запах я молчу, им в кладовке пропиталось все, даже пол и потолок, но газеты были мокрые. Это было заметно даже с пола на расстоянии. Газет там было подшивок тридцать. Даже просто выбросить такое количество прессы, никому ничего не объясняя, невозможно. Что же делать?
Я отправился назад в батарею.
Мои подельники окружили меня, сразу сообразив, что дело нечисто.
- Что случилось? Какие там у нас дела?
- Дела, дела, как сажа бела! Авария у нас. – Про Чернобыль мы тогда ничего не слышали, а то бы непременно возникло сравнение с аварией на АЭС. – Давайте, друзья-подельники, вперед, последствия ликвидировать.
Оказалось, что все не так страшно, как мне показалось с самого начала. Газеты мы аккуратно разложили на крыше, придавив их камнями, чтобы по мере высыхания они не разлетались по территории.
Оказывается, в канистре изначально был заводской дефект – раковина в металле. Под давлением ее прорвало и образовалось отверстие толщиной с иголку. И это нам еще повезло! Что случилось бы, если б этой раковины не было, сказать трудно. Канистру точно разнесло бы на мелкие осколки, и тогда последствия были бы гораздо хуже.
Мы канистру открыли, бражка была вполне приемлемая, годная к употреблению. Раковину мы замазали пластилином, чтобы ничего не капало.
Несколько окон библиотеки выходили в кустарник, посаженный вокруг постройки. Мы их открыли, чтобы помещение проветривалось, с улицы все эти новшества были незаметны.
Это был наш первый и последний раз, когда мы занимались криминальной деятельностью. И можно смело сказать, что только вмешательство высших сил спасло нас от заслуженного наказания.
Первое – это то, что удалось безнаказанно повытаскивать подшивки на крышу, и никто этого не заметил. Кстати, эти подшивки так на крыше и остались. Кто и когда снял их оттуда, история уже умалчивает.
Второе – это то, что открыли окна и опять-таки никто не обратил на это внимания.
Третье – то, что канистру не разорвало. В 90 случаях из ста она бы разлетелась в лоскуты.
Но самое главное – вечером, точнее часов в пять разыгралась буря, с ветром, со смерчами, с грозой, громом и молниями. КАЙФ!
Буря бушевала два дня с лишним. Естественно, никто ко мне в эти дни не заходил. Даже в подразделения офицеры прибегали по одному на несколько минуток. Что же говорить про какую-то библиотеку.
Вечер отдыха у нас удался на славу. Мы достали колбаски и мяса. Нажарили картошки. Прямо в библиотеке. Брага получилась то, что надо! Правда, утром… Но это уже издержки.
Пока буря заканчивалась, мы убрались тщательно, как только могли, вымыли полы, перетерли все столы и стулья, но запах все равно оставался. Еще целую неделю читатели, заходившие за книгами, с подозрением фыркали при входе, потом принюхивались и опасливо осматривали помещение. Но никто ничего не говорил.
Не знаю, что бы сказала Виктория Павловна про наше творчество, но ее в те моменты не было рядом и, надеюсь, до нее так и не дошли сведения о нашей деятельности. И даже не знаю заметила ли эта славная женщина отсутствие на месте газетных подшивок.
Дней через десять после описываемых событий, все уже как раз успокоилось, устаканилось, вошло в обычную колею и покатилось по наезженной трассе. Все наши прегрешения можно было считать забытыми. Все волнения и треволнения благополучно завершились, лето заканчивалось, до осени оставалось меньше половины месяца, а осень – это приказ, а приказ – это дембель.
Но в один прекрасный день, точнее на заре одного прекрасного дня, рано-рано утром, едва рассвело раздался сигнал «Тревога». Этот сигнал перепрыгивал из казармы в казарму, в некоторых раздавался одновременно. Солдаты выскакивали и бежали в парк, где грузились в технику и выезжали в бескрайние гобийские просторы. Это начинались учения «Восток-72».
В этих учениях приняли участие множество войск, расквартированных как в ЗабВО, так и в Средней Азии. Часть войск в ходе прохождения различных этапов учений были введены на территорию МНР, где и остались для дальнейшего несения службы.
Конечно, об учениях было известно заранее. Я, например, точно знал, что поеду на учения в качестве внештатного замполита батареи на боевой машине командира второго взвода. Машина была уже подготовлена, заправлена горючим, а по дальним уголкам были разложены запасы тушенки и сгущенки. Паек пайком, но сам тоже хлебокусателем не щелкай. Паек могут и не подвезти вовремя, и заблудиться, да на учениях все может быть. Что же тогда голодным оставаться?
Скорей бы ужин, да отбой,
Скорей бы дембель, да домой!
Не надо слез, не надо грусти –
Придет приказ, и нас отпустят.