Золотая Равенна. бегство от Адели. Эмилия

   Данте .21 мая- 750 лет со дня рождения поэта
***
 Венецианское окно
 украшено ажуром нежным
 сон Данте не был безмятежным
 он у окна стоял давно...   

 ... О Беатриче мысли были...
Любовь несла на  крыльях их,
стихи изысканно гондолой плыли,          
переплавлялся в злато стих....
 
Стихи...  всё выше красоты...
и даже выше того Рая,
о чём писал не уставая
Сам гений... в поисках мечты...
02.06.2014

Итак, Климт продолжал работать над портретом Адели, делая всё новые наброски деталей к портрету. Но работа над основным её полотном буксовала... и почти приостановилась. Ему нужен был толчок, что - то, что сорвало его с места, вытащило из трясины, в которую он попал, завяз и ему в отчаянии казалось, что застрял навсегда. Ему нужно было вдохнуть чего - то нового, свежего, как ветер…
Всё не нравилось, он искал, как любой гениальный мастер ищет свою краску, так и он искал свою…:  " Всё не то!  Не то! Дрянь! Убожество! Я бездарь! Бездарь!"
 – всё раскидывая в мастерской, кричал он. Но ему нужно было довести портрет Адели, который начал ему надоедать... и она тоже. Депрессия забирала его в свои объятия. Он устал от бесконечных эскизов, капризов, её назойливости и всего остального. Мало, что его радовало на том этапе, появилась даже злоба на себя, на своё несовершенство, а нужно уже было завершать работу – ведь четвёртый год близился к концу... Фердинанд всё ещё наблюдал со стороны развитие сюжета, уже зная результат,  и он ему нравился. Густав остыл к Адели, а портрет ещё не дописан... Вот именно тогда он решил поехать в спасительное путешествие, развеяться, набраться свежего дыхания, которое помогло бы ему найти те краски, которых так недоставало, вылечиться от хандры, найти себя... И он отправляется в Италию за собой. Густав вспоминал, как повлияла на его творчество спасительная поездка в солнечную страну, в город, где находится усыпальница великого Данте…- Равенну. Равенна всегда была местом паломничества, знаковым местом. Поклониться
великому поэту Италии приходили  в разное время многие, особенно осенью, в его
месяц- сентябрь, «Дантов месяц». Есть в осени что-то фатальное, особенно для
поэтов, художников, творческих личностей. Уходит осень - уходит год, уносит с
собой что - то старое, подводит какие-то итоги, но это и рождение, начало чего-
то нового...  За этим в Равенну приехал и он. Сюда в разные времена приезжали поэты, драматурги, мыслители, художники… Пришёл сюда  и Густав за вдохновением,
за самим собой...      
 Бродил по улочкам, перебирая в уме всех великих, кто тут побывал, мысленно
вступая с ними в разговор: Людовико Ариосто знаменитый поэт и драматург эпохи
Возрождения, автор бесчисленных умнейших афоризмов,... вспомнил его портрет в 
голубом кисти Тициана... благородный красавец. А какая у него была таинственная
любовь...  Всю жизнь был влюблён в знатную замужнюю женщину Алессандру Бенуччи
и писал ей стихи, но тайно, не называя имени, даже после смерти её мужа, от
которого она родила шестерых детей. Ни в одном Сочинении не назвал имени своей возлюбленной и брак был тайным, хотя жили вместе до последней минуты с Ариосто… из - за её желания сохранить право на наследство своего первого мужа Тито
Веспасиано Строцци. Честь любимой женщины превыше всего!          
 Вот и тень прекрасного поэта Тассо Торквато проскользнула рядом, он как и Ариосто были из Феррары и оба служили феррарским герцогам Д Эсте,но к Данте приходили поклониться и "побеседовать..."  Тассо Торквато- поэт позднего
Возрождения и барокко, человек -легенда, все знали, что он писал о своей
тайной возлюбленной любимой - принцессе Леоноре Д Эсте, тоже не признаваясь
публично в этом…. Одним родовая кровь или положение в обществе мешали озвучить
имя любимой, другим - что- то ещё, причин много, как и тайн. А Джакомо Леопарди
писал стихи с тринадцати лет – из знатной аристократической семьи, граф,
романтический поэт, много болел, имел физический недостаток- горб... Всё это
наложило на его творчество пессимистические мироощущения, очень страдал от
нелюбви к себе, о чём в его сборнике стихов хорошо видно.
Макиавелли тоже приходил поклониться великому старцу, так неожиданно
скоропостижно скончавшемуся от малярии, пытаясь найти общее с этим великим
человеком...  Байрон долго стоял здесь в раздумье…- первый красавец Англии собирал и здесь все взгляды красавиц, даже хромота его не портила ….Гениальный поэт с очень сложным характером и судьбой…  Он написал незабываемый «Дневник Равенны», Оскар Уайльд подарил городу стихотворение- «Равенна»,да и русский поэт - символист Александр Блок воспел её в своих стихах,  как и немецкий писатель, и поэт Герман Гессе – Нобелевский лауреат, посвятил городу два стихотворения. Многие, приезжающие сюда, черпали своё вдохновение в этом
"золотом" городе, не говоря уже о самом Данте, который упомянул Равенну в V песне «Ада» «Божественной комедии». Джотто тоже отдал дань этому городу, когда приезжал сюда к другу, как писал Вазари.  От великого флорентийского художника осталось в Равенне немного: только фрески на потолке церкви св. Иоанна и в церкви св. Франциска.
 Таким образом, Данте снова свиделся с другом своей юности.            
Этот «богоравный старик» был влюблён и восхищался этим прекрасным городом,
описал впечатление от золотых мозаик. Город, который обрушился на него как откровение, воспел его, заразил этой любовью всех сюда приезжающих:

              « Но собственных мне было мало крылей.
               И тут в мой разум грянул блеск с высот,
                Неся свершенье всех его усилий.»
 
Это золотое диво не могло оставить равнодушным никого, кто его увидел  или
услышал, прочитал о нём. Он заразил этим и Пушкина … И Александр Блок
погружаясь в сказочную атмосферу Равенны, бродя по улочкам этой «жемчужины»
написал прекрасные строки, вспоминая Данте, его любовь к Беатриче, которую он
увидел маленькой девочкой и влюбился на всю жизнь, а женился на другой...
Вспоминал его дочь Беатриче Алигьери, монахиню монастыря Санто Стефано дель Олива, двух его сыновей, его биографа Боккаччо, который писал о жизни Данте и свои ощущения от встречи с Равенной-
 
 «… По ночам, склонясь к долинам,
  Ведя векам грядущим счёт,
  Тень Данте с профилем орлиным
  О новой жизни мне поёт».

Размышляя о природе творчества Данте, Густав проводил некую параллель между
героями своих работ, в которых он в первую очередь видит себя главным героем и произведениями всех вообще художников, и понимает, что главный герой
«Божественной комедии» - сам Данте. Он пишет в первую очередь о себе и через него уже выражены все чаяния и надежды всего человечества... А любой художник стремится к этому же. В первую очередь любой художник в своих работах говорит о себе... Поэма Данте, это поэма о Человеке, и у Климта - любая картина – гимн о человеке, человеку со всеми его достоинствами и недостатками, со всем совершенством и несовершенством, восходящем из глубин падения и порока к
небесному совершенству, к звёздам, к мифологии. Ей нет равных в сравнении ни с какими трактатами средневековья - ни по силе фантазии, ни по поэтичности, ни по образности, ни по обобщению. Всё кажется несостоятельным и слабым.
 Густав искал своё, неповторимое Я. Посещая Равенну с её золотыми базиликами,
 мучительно разыскивал этот свой первокирпичек, который всё перевернёт в его мире живописи, чтобы построить свой неповторимый храм искусства, и он нашёл его, - это было золото! Мозаичное золото!
Золотое полотно, которое он потом создавал по крупице в каждой картине,
начиная с Афины Паллады, затем рыбки.Но, главное был найден ключик к  портрету Адели- золото! Ведь его ждало завершение работы ... Вновь Адель. Он устал от неё, но работа должна быть закончена. Договор обязывал. Он сантиметр за сантиметром покрывал полотно сложным магическим мозаичным рисунком, в котором много закладывал символики, кодировал полотно для посвящённых, используя золотые пластинки, он их просто вживлял в ткань полотна, и делал это кропотливо с изыском, готовя драгоценное послание в вечность... Ему снилось, как он должен писать одежду - он говорил об этом с Эмилией.
Вернувшись из путешествия, он быстро закончил картину «Адель». Она удалась. Слов не было у тех, кто её созерцал. Это был золотой слиток в прямом и переносном смысле слова. Все остались довольны. Иначе и быть не должно! Наступил
«золотой период» в творчестве художника. Постепенно он стал замечать успехи своей воспитанницы, восхищаться ими и ею, ценить её не только, как помощника и друга, которым она была на первых парах, но от его глаз не могло ускользнуть и желание друзей и знакомых мужчин познакомиться с ней, их вожделенные взгляды... А он, слепец! Он вдруг прозрел, что у него под боком расцвёл прекрасный цветок, который он в вечной спешке и занятости не замечал раньше, принимал как обыденное к чему он давным - давно привык. Теперь стал замечать её красивую фигуру, которая у неё появилась за последние годы, её походку, улыбку и светящуюся кожу, прекрасные с рыжинкой густые волнистые волосы, неповторимую лепку лица, глубину взгляда ,- всю её красоту и главное, стал говорить ей об этом сначала намёками, вскользь, иногда шутя, а потом уже заострял на этом внимание, чем начинал смущать её. Он стал постоянно думать о ней... и это было уже слишком... А она это прекрасно чувствовала, понимала, что происходит с её любимым маэстро... Он меняется на глазах... Она понимала его с полуслова, и он её тоже. Им даже не нужны были слова. Она уже слишком хорошо его знала и могла предвосхитить все его желания. Он стал замечать, что она была необходима ему не просто, как зубная щётка, нужная, необходимая вещь в доме, а как воздух, без которого он мог задохнуться, не мог жить и дышать... Что - то с ним стало твориться. Что? Интуитивно он понимал, что происходит, но боялся в себе это обнаружить,
признаться себе в этом, был не готов, скорее, но мысль об этом блуждала в его
голове и не отпускала его. Он просто сходил с ума... "Неужели это ... любовь?"-постоянно стал думать он, боясь произнести это слово вслух.
Он уже с нетерпением ждал её прихода в мастерскую, стал продумывать темы
разговоров с ней, чтобы непременно подчеркнуть какую - нибудь её красивую черту,
чтобы доставить ей удовольствие и себе. Ему не хотелось, чтобы она уходила вечером домой, и он задерживал её, просил помочь, показывая, что без неё он не справится с работой. Она многому научилась у своего учителя за годы посещения его мастерской и всегда рада была прийти ему на помощь, хотя уже работала с сестрой в Модном доме «Сёстры Флёге». Её сестра - красавица, вышла замуж за брата Густава-  Эрнста. У них родилась дочь, которую все любили и называли дочкой и она называла Эмилию и свою маму - мамой. Климт и Эмилия всегда заботились об этом ребёнке, так как Эрнст вскоре умер и девочка осталась сиротой. 
Климт теперь показывал всем своим поведением, что ценит Эми и её талант модельера …и любит. После того, как они заканчивали работу, приглашал её зайти с ним в кафе, отметить удачное завершение картины или панно, там они долго сидели, пили кофе, вино,ели её любимые тортики, пирожные, слушали музыку и разговаривали, …разговаривали… без конца. А он любовался ею…и всё больше влюблялся. Он всё чаще избавлялся от надоедливых красавиц под любым предлогом, которые продолжали его одолевать своей настойчивой навязчивостью.
 От Адели тоже старался отделаться, ссылаясь на занятость, чтобы лишний час побыть наедине с Эмилией. Эмилия ликовала и просто летала от счастья. Наступал её звёздный час.
Он помогал ей от всего сердца, расписывал ткани для её моделей, делал принты.
Теперь он делал всё, чтобы быть полезным ей. Он был уже по уши влюблён в свою ученицу! Как мальчишка! В нём непреодолимо зрело желание писать её, но не просто портрет, а что - то более значительное, вечное, аллегорию...
Он приступил к работе, стал писать её, сначала отдельные детали,- но всё ему
не нравилось, как всегда. Лихорадочно продумывая сюжет, пробовал писать её
одну на более крупном листе, менял ракурсы, заставлял всё время её садиться в
разные позы, бегать по мастерской или на природе, когда они гуляли в парках или отдыхали в деревне. Не мог найти и прийти к окончательному решению, усаживал её то на стул, то на стол, ставил на колени, ступни спускал с края стола...- там бездна - говорил он, показывая на пол, - там бездна... представь...
Да, что - то бормотал себе под нос,... ты должна чувствовать, что ты на краю бездны и тебе нужна помощь...- Нет, всё не то, не то!...  Хватался за голову и вновь полное недовольство собой и своей работой. Но тебя нельзя писать одну, что - то тут не складывается, надо думать. Так он терзал себя, Эми и всех окружающих, ощупью пробираясь к своему будущему шедевру, который уже тормошил его, и начинал зарождаться в его голове, зреть внутри его и рваться наружу… .
Но нужно было, чтобы прошло какое - то время. Он всё время чего- то чиркал на
листках, то истерил, то ходил в задумчивости, раздражался, что не получается,
не может найти ключа к картине... В голову лезло всё не то, что он искал.
От неё он скрывал картину, не показывал,  запрещал смотреть, а она боялась, чтобы не было перебора с эротической темой…
Не хотелось очередного скандала, взрыва общественного мнения... Он и так "был на языке у всех ". Где бы он ни был - на балу ли, в кофейне, в гостях – он всё время что - то изображал на листках, сосредоточенно думал, делал зарисовки, чиркал что-то, потом просматривал их и рвал, рвал, рвал... Вновь брал чистые листы и продолжал упорно рисовать... Он напоминал белку в колесе, немного сумасшедшую
...это был мучительный процесс, который не давал ему спокойно жить: ни пить, ни есть, не спать он не мог, настроение ухудшалось. Он чувствовал себя растерзанным не зная за что…  Эмилия подробно описала, как он создавал самый свой знаменитый шедевр - «Поцелуй», как шло его вынашивание и созревание этого замысла. Он говорил, что напишет аллегорию... И вот он попросил её просто посидеть на высоком стуле, стал ходить вокруг неё кругами, влево, вправо, закидывал голову, ворошил волосы, стал рассматривать тщательно, пристально, каждый миллиметр её тела, словно хотел запомнить на всю жизнь, боясь упустить какую -либо деталь, выбирал ракурс. Она смущалась немного от таких взглядов. Он и её основательно мучал…  Иногда от долгого сидения часами в одной позе у неё затекали ноги, руки, всё тело, а он не разрешал шевелиться... Иногда сгонял с места и не давал присесть на стул.Потом стал дотрагиваться до её волос, укладывая их так, как он считал нужным, трогал шею, долго пристально смотрел на её пальцы, руки ему казались уже не такими крупными, как раньше, думая о чём - то... Снимал с неё обувь и долго изучал ступни проводя по ним нежно пальцами,…языком,... целуя пальчики. Он прикасается к ней, а ей кажется, что нет в мире прикосновений более нежных и ласковых, нет равных ему... они сводят её с ума, как сводили многих до неё. Она понимает, что чувствовали все женщины, которых он писал, рисовал -... женщины, женщины, женщины! Его музы, его любовницы, его подруги, его заказчицы, его знакомые и натурщицы... Ей казалось, что они все здесь в эту минуту, ведь столько прошло их перед её глазами... и рассматривают её с осуждением. Он искренен, как ребёнок, так как когда творит - влюбляется в каждую, и здесь нет никакого обмана… В минуту творчества он влюблён... Такие прикосновения любую сведут с ума. Но в неё он не влюблён, он любит. Он раздевает её постепенно, и она не сопротивляется. Он нежно целует каждый сантиметр её тела, дотрагивается языком... до мочек, ушей... родинок...
Прикосновения лёгкие, как ветерок, голова начинает подкруживать…
Она готова упасть в его объятия, шептать ему какие-то безумства, в ответ на его
увлекающий шёпот, желание растворяться в его губах, руках, теле до
бесконечности, дрожь в теле ... и уже танец страстного, обжигающего танго в его
объятиях ведёт к полёту, парению... парению над пропастью…
Ах, как сладко! Она ощущает удивительную сладостную близость его тела, его
запах такой близкий и родной до бесконечности, она тает в его объятиях…
В восемнадцать лет он взял её в мастерской... в своей рубашке до пола, он везде
был в ней, даже принимал гостей... Своих привычек не менял.
Наконец! Он мой! Столько лет она ждала своего звёздного часа, этого признания.
Его огромное желание подарить наслаждение ей и себе…
Она желанна!!!!!! И нет для неё более прекрасного праздника, более дорогого
слова. Хотя предложения сердца и руки она не услышала.
    Прозрение, которое последовало за этой потрясающей эйфорией и полётом….
Он понял, что должен писать её только обнажённой, чистой, как воздух и
прекрасной, как любовь. Он опять погружался в свой сон... Только она, как незабываемый нежный цветок, без шелухи, без одежды, которая упрощает, огрубляет,… а она так открыта миру, миру познания и откровения и она беззащитна перед ним, она на краю бездны... её ступни повисли над ней. Он увидел и прозрел... вот он момент истины! Вскакивает, бросается к мольберту и быстро начинает писать.
С любовью пишет её как Еву... прекрасную и самую главную женщину на земле,  любимую и главную женщину его жизни... Пишет много часов подряд, она стоит не шевелясь.
Вот уже всё написано, но чего - то не хватает, как ему кажется…
Вдруг он понимает, что не может быть гармонии только в ней одной - здесь должен
быть и он, если есть Ева, то должен быть и Адам! Так создал сам Господь Бог…
Это и Его замысел тоже... Он ставит зеркало и начинает писать себя слившись с ней
в единое целое, бегая к натуре и рассматривая запоминая себя с ней в объятиях...
в поцелуе... ах, этот божественный поцелуй... Они забывают обо всём на свете...
падают, сливаясь в танце любви, затем вновь вспышка. Он вскакивает, кидается к работе.
Он подбегает к мольберту и быстро пишет дальше, так он бегает тысячу раз... И,
наконец, вот она, та целостность, завершенность, гештальт... 
Что это получилось? Он внимательно смотрит, любуется  и понимает, что не может
подарить миру своё сокровенное счастье в таком виде, ведь это таинство,
откровение и принадлежит только им двоим... Они как на ладони перед всем миром и   обнажены... слишком, пожалуй... и не только телом... Он делает второй рисунок с этой картины - где они обнажены и отдаёт его ей в подарок, а дальше... работа над картиной продолжилась.
**
   

*Тициан. Портрет  Людовико Ариосто, итальянский поэт ,драматург 


Рецензии
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.