Моя

Они сидели кучкой в шесть-семь девушек, говорили практически в унисон, лишь одна молчала, пытаясь слушать собеседниц. Ее взгляд бегал от пухлых алых губ к тонким розовым, а на лице отпечаталась растерянность: все говорили о чем-то своем, и было совершенно не ясно, кого слушать. Голоса сплетались, перемешивались, обращаясь в одну сплошную кашу, именуемую галдежом. Я смотрела на хрупкую, тихую девушку, наверное, слишком пристально, до тех самых пор, пока наши глаза не встретились. Меня поймали.

Маленькие губки приоткрылись, между сведенных бровей образовалось складочка, вопрос был понятен без слов. Я отвела взгляд, а на моих щеках выступила краска. Прежде я никогда не смотрела кому-то в глаза настолько долго. Смущение накрыло с головой, но я почему-то была счастлива.

Следующий день вновь свел нас. Мы сидели вместе, учитель что-то объяснял, сидя за своим огромным рыжим столом. Пальцы моей соседки грациозно скакали по экрану, сокрытого от глаз Анны Анатольевны, телефона. Я не видела, что она делала. Лишь единожды, больше нужного склоняясь над единственным на двоих учебником, мне удалось разглядеть синеватый фон знаменитой социальной сети. Ее волосы рыжеватым водопадом стекали на парту, очень хотелось их коснуться. Это было недоступно. Она бы не поняла. Взамен я провела рукой по собственным волосам. Они намного короче, менее послушны, но было бы замечательно, погладь она их. Она придвинула учебник ближе к себе, и я невольно потянулась следом. Теперь мы сидели, прижавшись друг к другу бочком, и активно вникали в написанное на другом языке. Не люблю английский, но если он будет проходить так всегда, рискует стать моим любимым предметом.

- Почему вы сидели вместе? Вы ведь всего день назад не были знакомы.
- У меня не было учебника, она в этот раз сидела одна, и позволила мне опуститься рядом, а что?
- Нет-нет, ничего, продолжайте.

Позже все вернулось на круги своя, она все так же разрывала свое внимание между кучкой размалеванных девиц, а я следила за ней исподтишка, в случае чего делая вид, что любуюсь окном за ее спиной. Или дверью. Или просто залипала, такое бывает, когда устаешь. В любом случае, все работало. Даже если меня уличили в странном поведении, я об этом не знала. Так прошла неделя.

За это время она успела покорить мое сердце, я знала о ней если не все, то многое. В столовой она всегда покупала булочку с шоколадом, или же саму шоколадку, они у нас продаются, да. Однажды я принесла маленькую шоколадку, и, сославшись на то, что переела сладкого, отдала ее. Она одарила меня милейшей улыбкой и коротким «спасибо», этого хватило, чтобы я почувствовала, как бабочки прогрызают мой желудок. На самом деле прекрасное чувство.

Ее лучшей подругой была некая Ульяна, а парня, с которым встречалась, звали Сергей. Жила она недалеко, в многоэтажках в двадцати минутах ходьбы от учебы. Она родилась в этом городе. Не очень любила музыку, но если слушала что-то, то это был Hollywood Undead, резкий конфликт вкусов с внешностью, но даже это полюбилось мне.

Спустя немного времени я завела блокнот, куда записывала все о ней, все о ее жизни: что она купила сегодня, куда пошла, с каким настроением сидела. Я не брезговала ничем: следить, вынюхивать, воровать резинки или потные рубашки, после того, как она переодевалась на физкультуру. Я фотографировала ее, фото собирала в оранжевую коробку от кроссовок фирмы «Найк», Вы ее знаете, она как улика проходит.

Мы снова сели вместе, в этот раз была экономика, учебника сегодня не оказалась у нее, а подружки разбились по парочкам, и сами имели книги через раз. А потом появился ее парень, он пришел навестить. Они целовались посреди кабинета, не пытаясь укрыться. Это было отвратительно, я чувствовала, как закипает кровь. В тот день она не вернулась домой, он значится в бумагах как «11.10.14».

Я попросила подзадержаться, помочь мне с заданием от учителя, она редко кому-то отказывала, а просить я умею. Мы остались один на один в пустом кабинете, поливали цветы. Я попросила ее бросить Сергея. Она не поняла моей просьбы. Начала спрашивать. Я поцеловала ее, замедленная реакция была моей союзницей, но меня таки оттолкнули. И вновь просьба бросить Сергея. Она решила уйти. Я схватила герань с тумбы, и ударила ее по затылку, сильно. Не стоит поворачиваться спиной к тем, с кем целуешься.

Тогда она была еще в сознании. Я терзала губы, кусала шею, и на любую попытку сопротивления била кулаком по лицу. Я переломала ей нос, кровь заливала пол, но мне было все равно. Я продолжала целовать и кусать, попутно раздевая ее, трогая грудь, бедра. А потом наотмашь била по голове. Мне понравилось ее бить.

Когда вошел учитель, она уже не дергалась, не дышала. Она ужасно вкусная, прежде я никогда не думала, насколько прекрасно человеческое мясо. Дальше Вы знаете.

- Да, Вы правы, распишитесь, пожалуйста, здесь.
- Вы ведь адвокат. Выказывать такое нескрываемое презрение, серьезно?
- Меньше скептицизма, и я не делал ничего такого.
- Вы серьезно думаете, что меня посадят? Наивный.

Зато теперь она навсегда со мной. Она моя.