Женские лики Самары

                Женские лики Самары

                ( На фото Е. А. Путилова-Чемодурова)

Прогуливаясь по улочкам старой Самары, по-домашнему тихим и уютным то тут, то там встречаем таинственных незнакомок. Вот на фасаде кирпичного особняка мелькнуло милое личико, а вот силуэт, застывший в камне. Кто он, эти дамы из прошлого – нимфы, музы, а может простые самарчанки, что они несут в себе? Какие тайны, страстные желания, искорки любви хранят в себе их застывшие уста?
Самарские женщины вдохновляли своих возлюбленных на большие дела. Купцы бросали им под ноги не только цветы или бобровые шубы, но и целые состояния. Возможно благодаря именно женскому обаянию старая Самара достигла в конце XIX века небывалого расцвета различных архитектурных стилей, и в первую очередь модерна, которым восхищаются и поныне.
Осенью 1905 года с Жигулевских гор дунул холодный ветер, срывая последнюю листву с вековых осокорей. В Струковском саду случайная публика пряталась от мелкого моросящего дождя под яркими китайскими зонтиками. Но та осень подарила художнику и предпринимателю Константину Головкину настоящую любовь, которую он пронес до конца своей жизни. Именно в Струкачах, так называли этот сад горожане, он познакомился с молоденькой гимназисткой, которая стала его судьбой. Екатерина только что окончила I Самарскую женскую гимназию с золотой медалью. Чтобы покорить сердце девушки, изысканный щеголь Константин Павлович заказал в Париже первый для Самары автомобиль. Именно в нем он носился с Катей по городским улицам, пугая извозчиков, разгоняя кур и другую домашнюю живность. За подобные лихачества городовые иногда составляли протоколы, и художнику приходилось оплачивать штрафы – за испуганную лошадь, за сбитую мускусную утку, за забрызганный грязью мундир чиновника.( Самарский краеведческий музей. Архив К.П. Головкина)
В 1906 году состоялась шумная и веселая свадьба. К. П. Головкин подарил молодой жене, а разница у них была в 17 лет, прекрасный загородный особняк в стиле модерн, построенный по его личному проекту из полого кирпича, собственной разработки. Семейное счастье на берегу Волги в Студеном буераке, у пятой просеки охраняли два огромных слона, вылепленные из гипса в собственной мастерской художника.
Другой крупный самарский предприниматель и общественный деятель Александр Георгиевич Курлин построил в 1903 году для своей молодой жены, самарской красавицы Александры Павловны прекрасный особняк в стиле модерн. Заказ выполнял мастер нестандартных проектов - архитектор А. У. Зеленко. Семейное счастье длилось не долго, мужа разбил паралич, и Александре пришлось взять все коммерческие дела семьи в свои руки. Курлиным принадлежали в Самарской губернии сельскохозяйственные угодья, где выращивалась пшеница твердых сортов, экспортировавшаяся в Европу. В ее распоряжении находились также салганы и салотопенные заводы, продукция которых отправлялась в северную столицу. Молодая женщина, хрупкая и обаятельная, наизусть игравшая на рояле Моцарта, Бетховена, Шопена и Листа, проявила талант предпринимателя. Это не случайно, ведь она была дочерью Павла Михайловича Журавлева, владельца крупнейшего механического завода, располагавшегося на спуске Алексеевской улицы. (Самарский краеведческий музей. Архив Курлиных).
Самарский купец I гильдии Павел Иванович Шихобалов также нашел свою музу среди самарчанок. Ею стала дочь миллионера зерноторговца Лаврентия Семеновича Аржанова – Вера Лаврентьевна. П. И. Шихобалов построил для своей суженной особняк на Заводской. Уважая увлечение жены античным искусством, он украсил семейный дом фигурами атлантов. Титаны должны были поддерживать благополучие и укреплять бизнес. Сама Вера Лаврентьевна почиталась как одна из образованнейших женщин города. Она самостоятельно выучила английский и французский языки, много путешествовала по Европе и Азии. На Западе она вместе с мужем покупала картины европейских художников, а потом коллекцию подарила городу.(Самарский художественный музей. Воспоминания В.Л. Шихобаловой о путешествиях.)
Читатель может подумать, что образованность являлась привилегией аристократок. Это не так. Реформы Александра II в сфере образования дали свои всходы. Классическое гимназическое образование получали многие самарчанки. Политика правительства была направлена на установление равноправия полов. А полноценный гражданин общества – это грамотный, высококультурный человек. Гимназии не только давали знания, но и прививали интеллигентность. Под интеллигентностью понималась работа души, умение мыслить. Лозунг преподавателей был – «живи и думай».
Самарские девушки учились не только физике и математике, они глубоко изучали российскую историю по работам Карамзина, Соловьева, Ключевского. Они учились этикету, получали искусствоведческие навыки и основы педагогики. Для успешного осуществления общеобразовательной программы государство опиралось на самих женщин. При каждой гимназии существовал попечительский совет, в который входили жены дворян, купцов и чиновников. Во главе попечительского совета 1-ой самарской женской гимназии находились Ее Превосходительство Варвара Федоровна Якунина, жена губернатора, Надежда Васильевна Батюшкова потомственная дворянка. Вот их отчет за 1910 год: «В I полугодии 52 ученицы освобождены от уплаты за обучение. Выделена сумма 892 руб. 52 коп. Во II полугодии обучение оплачено 40 ученицам. Размер помощи 730 руб. 12 ученицам выделена ткань на форму, трем закуплена обувь, 13 учениц получали горячие завтраки, выделено два денежных пособия…»
Во главе общества вспомоществования нуждающимся 2-ой Самарской женской гимназии была Аделаида Адольфовна Фолькман. Общество обеспечивало учащихся книгами, учебными пособиями, приютом для неимущих, снабжение медицинским пособием и лекарствами открывало для бедных учениц столовые, предоставляло дешевые квартиры… Подобную работу в частной женской гимназии Н. А. Хардиной возглавляла жена статского советника Аделаида Владимировна Тейс. Наиболее богатые самарчанки открывали именные стипендии в учебных заведениях. Читаем архив: «Супруга покойного графа Н. А. Толстого Вера Львовна согласна на предоставление дворянской стипендии в среднем сельскохозяйственном училище Самарского земства Александру Кикину до окончания полного курса. Последний вступительный экзамен сдан». Самарские дамы сто лет назад гордились количеством своих именных стипендий в учебных заведениях.(ГАСО,Ф. 465,оп.1,д.2294)
Огромную работу по просвещению самарских девушек проводила княгиня А. С. Хованская, имевшая гимназию на углу Заводской и Николаевской. Она, истинная аристократка, считала, что умная и образованная женщина – основа стабильного общества, защита от всяких псевдореволюционных потрясений. Вот с таким аттестатом самарская девушка шла в жизнь: «Представительница сего, ученица YII класса Самарской 3-ей женской гимназии Серафима Колчина дочь доктора, православного исповедания, имеющая от роду шестнадцать лет… вела себя отлично. Закон Божий – 5, русский язык с церковнославянским и словесностью – 5, математика – 5, география всеобщая и русская – 5, естественная история – 5, история всеобщая и русская –5, физика и математическая и физическая география – 4, чистописание и рукоделие – 5. Обучалась необязательным предметам гимназии: педагогике и французскому языку – 4, немецкому языку и гигиене – 5. На основании установленных правил Серафима Колчина удостоена звания ученицы и награждена серебряной медалью. Ей предоставлено право занимать должность домашней наставницы или учительницы.(Личный архив авторов).
Иногда образованность женщин создавала семейные конфликты, так как самарские нравы отличались архаичностью и консервативностью. Некоторые купцы хотели видеть в своих женах простых домохозяек и детопроизводительниц. Почти домостроевской считалась семья Антона Николаевича Шихобалова. Он женился на образованной купеческой дочери Елизавете Матвеевне Рахмановой. Та устроила настоящую революцию в быту, отказавшись выполнять черную работу по дому, в том числе полоскать белье на реке. Купец-миллионер смирился, и жена наградила его девятью сыновьями и пятью дочерьми.
Широкая образованность самарских дам позволяла им не только укрепить свой статус в семейных отношениях, но и помогала в бизнесе. Дело они брали в свои руки чаще всего в связи с необходимостью, по воле судьбы. Уронить престиж Торгового дома считалось несмываемым позором для семьи. Так вдова Василия Федоровича Жукова, даже расширила чайное дело, купив еще один дом-магазин на углу Заводской и Николаевской.
Подобная судьба ждала и купчиху Марию Кондратьевну Санину. Ее муж считался крупнейшим бакалейщиком в городе. Иван Львович закупал диковинные деликатесы в столице и за границей. Покупать у И. Л. Санина считалось престижным. По вероисповеданию купец был старообрядец белокриницкого толка. Несколько раз он пытался получить разрешение на строительство староверческого храма. Умирая, он завещал своей жене укрепить торговлю и воздвигнуть церковь. В 1912 году вдова Мария Кондратьевна получила разрешение на строительство старообрядческой церкви белокриницкого толка на своем дворовом месте в количестве 1046 квадратных саженей на улице Л. Толстого. Городские власти пошли навстречу вдове раскольника лишь после того, как она подарила Самаре два участка земли на Воскресенской площади под общественные столовые для бедных стоимостью в 170 тысяч рублей.( ГАСО, Ф.465,оп.2,д.130)
Другая самарская дама, вдова коллежского ассесора Надежда Илларионовна Шахларева выделила значительные средства и свою частную землю на улице Николаевской для строительства церкви во имя св. Николая и св. мучениц Софии, Веры, Надежды и Любви. Строительство храма началось в 1896 году, а спустя два года 15 ноября 1898 года его освятили. Церковь построена в русском стиле из красного кирпича, основным производителем которого считался Летягинский завод.
В конце XIX века имя купца Ивана Петровича Летягина гремело по всей Самарской губернии. С ним заключали договоры на строительство Жигулевского завода А. Ф. фон Вакано. Только с ним стремился иметь дело Торговый дом Дмитрия Ермиловича Челышева. Однако производство семейство Летягиных вело по старинке, качественно, но дорогостояще. А кирпича в то время требовалось с каждым годом все больше и больше. Стали внедряться новые технологические процессы, использовались Гофманские печи, пробивал себе дорогу дешевый белый силикатный кирпич. Иван Петрович переживал очень остро медленную гибель своей кирпичной империи. После очередной неудачи с ним случился удар. Дело пришлось принять вдове Марии Ильиничне Летягиной. Вместе с заводом к ней пришли, к сожалению, и мужнины долги. Кредиторы требовали немедленно выплатить 18 тысяч рублей. Мария Ильинична обратилась за помощью к старосте купеческого собрания и в городскую Думу. Под поручительство купеческого собрания платежи отсрочили. Вдова попыталась переориентировать свой бизнес и открыла на углу Заводской и Саратовской гостиницу «Северная». Реклама гласила – лучшие блюда, по вечерам играет струнный оркестр, поют цыгане. Как утопающий хватается за соломинку, так Мария Ильинична выискивала все новые способы зарабатывания денег. Так при гостинице открылся синематограф, и самарская публика визжала от восторга, когда на нее с экрана летели паровозы, махали крыльями аэропланы. Под бряцанье тапера можно было приобщиться к жизни высшего света в Царском селе. Однако налог за гостиницу составлял в год 1700 рублей, и дела не поправлялись. М. И. Летягина открывает лесопилку на Лесной, ныне район улицы Осипенко, отправляет сыновей Василия и Николая обучаться в юнкерском училище. В 1908 году за вдову заступился городской Голова Дмитрий Кузьмич Мясников, который сказал, что Летягины представляют свет самарского купечества, что они многие десятилетия являлись исправными налогоплательщиками и приносили весомый доход городской казне, город не имеет права их пустить по миру. Такой поступок будет считаться не христианским. Однако деньги диктуют свои законы, зачастую далекие от нравственности и человечности. С молотка ушли заводы, дом, лесопилка. Вдова Ивана Петровича была допущена жить в каморке при бывшей собственной лесопилке.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.27,с.48,154). Прогуливаясь по старому городу, вы наверняка увидите клеймо «Заводы И. П. Летягина» и тогда вспомните эту грустную история.
Гостиничный бизнес порой приводил милых дам к коммерческому успеху. Так вдова Шадрина успешно развивала дело своего умершего супруга. День и ночь работала ее лесопилка, все на той же Лесной улице. По договору с верховьев Волги к ней шли огромные плоты, которые потом превращались в доски, фанеру, сырье для спичечной фабрики Зелихмана «Волга». Большой барыш давала знамения гостиница на Соборной, рядом с Новотроицким торговым комплексом. Само расположение с местом, куда съезжались купцы со всего Поволжского региона, не могло не привести к успеху. После удачных сделок купцы отрывались в Шадринском ресторане от души. Тут же крутились девицы легкого поведения, которые норовили стянуть кошелек у подгулявшего миллионщика. Богачи проматывали по несколько «катенек» за ночь. Ретивые официанты сбивались с ног, принося из огромных подвалов гостиницы то «Сан-Рафаэль», то «Бургундское», «Смирновку» или «Рижский бальзам». Отметим, что Шадриной приходилось делить прибыли с Каргиной, вдовой бывшего совладельца кондитерской фабрики Савинова-Каргина. Этот удачно расположенный дом, построенный в русском стиле, являлся собственностью Матрены Викторовны Каргиной. Проектировал это украшение Соборной улицы в 90-е годы XIX века архитектор А. А. Щербачев.
Успешный ресторанно-гостиничный бизнес вела и владелица мадам Ильина. Ее гостиница на Панской, 2 располагалась весьма удачно. Рядом Набережная, много пристаней. Туристы сходили с палубы парохода и за 50 копеек в сутки могли снять номер. В холле – телефон, свежие газеты. Правда молва гласила, что проституток здесь больше, чем тараканов. Но реклама Ильиной в газете это опровергла такими словами: «На вымыслы извозчиков просим внимания не обращать».
Трудно наверное приходилось слабой женщине. Под окнами ее двухэтажного кирпичного дома бушевал Бурлацкий рынок, порядок на котором поддерживал единственный полицейский, да и тол хромой и всегда навеселе. Постоянно здесь вспыхивали драки, стычки, а порой и кровавая поножовщина. Если покупатель возвращался домой с тухлой рыбой, то он говорил жене: «Слава Богу, живой остался». Так вот мадам Ильина начала торговать здесь впервые в Самаре беляшами. Раньше город знал лишь пирожки. Возвращавшиеся из турецкого плена солдаты рассказали, как можно делать мясное кушанье по новой технологии. Производство беляшей легче поставить на поток, проще контролировать, чтобы мясо внутри прожарилось, ведь оно часто открыто. Однако консервативные самарцы поначалу кушанье приняли в штыки, мол открытая начинка – приманка для мух, да к тому же все турецкое считалось бусурманским, а значит вредоносным. Недаром в подворьях распевалась частушка: «Ах, вы турки-азиаты, из-за вас пошли в солдаты». Беляши прозвали «блевашами». Ильиной пришлось проводить целую кампанию по пропаганде нового блюда. Дармовые беляши сломали все предрассудки и весьма пришлись по вкусу городской голытьбе и хулиганам-горчишникам. Позже они вошли в меню чайных и закусочных Самары. ( Личный архив авторов).
По-разному входили самарские женщины в бизнес. Некоторым молодым девушкам дело переходило просто по наследству от умерших родственников. Так Анне Самсоновне Фильчугиной на 1900 год перешла собственность в виде дома по улице Панской, 68 стоимостью 4 тысячи золотых рублей. Кроме того, она стала владелицей фруктового сада в 1576 кв. саженей, расположенного между артиллерийскими казармами и Постниковым оврагом. За всю эту недвижимость А. С. Фильчугина обязалась переводить ежеквартально налоги на сумму 300 рублей. Все это требовало коммерческой деятельности. В таких условиях на печи не отсидишься. Молодая женщина открыла на первом этаже чайно-хозяйственный магазин оптово-розничной продажи, а часть помещений сдала в аренду земским врачам.
Сводить дебет с кредитом ей помогал бухгалтер А. П. Пантеровский, за которого она в последствии вышла замуж. Магазин процветал. За маслом, посудой, самоварами, керосином сюда приезжали крестьяне со всей губернии. Торговля не прекращалась ни на минуту. Оптовики обслуживались как ночью, так и в воскресенье, и праздничные дни. Использовать наемный труд в ненормированное время запрещалось законами Российской империи, а потому на Пасху и Рождество за кассу садилась сама Анна Самсоновна, а посетителей обслуживали ее дети.(Личный архив Ю.С. Саганбекова).
О том, как жилось наемным труженицам в самарских торговых фирмах мы можем узнать из воспоминаний Варвары Гордеевны Акининой 1891 года рождения: «Хотела поступить в фельдшерское училище, но моя подруга, которая училась в гимназии княгини Хованской, посоветовала: «Варя, ты поступай на курсы машинописи. Проработаешь немного, а получать будешь столько, сколько фельдшер». Курсы машинописи закончила, а на бирже труда мне места машинистки не нашлось, зато требовался кассир в столовую Мулина. Пришла к хозяину. Он спрашивает: «А работать на кассе сумеете? Я отвечала: «Зверей учат, а я человек». Получалось. Работала с 12 часов дня и до 12 часов ночи. Пускали в столовую только интеллигенцию, у входа стоял швейцар. Трудно приходилось, не высыпалась. Снимала комнату в доме на Панской, где теперь поликлиника. Как-то туда заехал муж моей крестной, купец села Августовки. Рассказал он мне следующее – приехал по торговым делам в Самару, встретил приятеля, хозяина крупного магазина. Тот пожаловался, мол, нужен честный кассир, только таких не найдешь. Крестный и предложил меня. Скоро ко мне зашел молодой человек, отрекомендовавшийся племянником Николая Ивановича Попова, владельца фирменного магазина на Соборной.
Я пошла к Николаю Ивановичу. Оказалось, мы знаем друг друга. Еще девченкой я у него покупала товар для лавки отца… Работа в фирменном магазине мне понравилась. Я модно одевалась, сделала парик из бабушкиной косы. Жена губернатора и вице-губернатора подходили ко мне, раскланивались. Я их на склад провожала за товарами. Случай помню. Воры из Варшавы хотели обокрасть магазин. Они дали задаток 500 рублей, якобы за аренду помещения. Вечером взломали кассу, а выручку я успела уже сдать. Так их 500 рублей и лежали. Грабеж не состоялся…
В дальнейшем перешла в фирму Кудряшова-Чеснокова, поскольку они своих служащих кормили бесплатными завтраками и обедами. А Николай Иванович, когда уходила, аттестат выдал: «Настоящий аттестат выдан крестьянке Самарской губернии Николаевского уезда села Морши, Варваре Гордеевне Филякиной, в удостоверении того, что она проработала в моем деле в качестве кассирши с 9 декабря 1913 года по 25 августа 1915 года. К возложенным на нее обязанностям относилась аккуратно, с полным знанием своего дела. Ни в чем предосудительном замечена не была и службу оставила по своему личному желанию». У новых хозяев обед готовила кухарка, нанятая для служащих. Она спрашивала всех: «Как кормить?» Мы заказывали. На завтрак ели блины, блинчики, жареный картофель, на обед – щи, суп, кашу молочную пышную. Ужинала дома одна – молоко с хлебом, яйцо варила… На работе слыла модницей. Любила блузки разные. Нравился особенно серый цвет, черный с белым, розовый. Когда шила, фасоны сама придумывала. Носили тогда в стиле «тюник», рукав длинный с большим манжетом, гипюровыми вставками, украшали разными воротниками. Одевала я пиджаки, юбки клеш то с оборкой, то плиссированные или в складку кругом. В моем гардеробе было много платьев, юбки и пиджаки одного тона подбирала. Я курс танцев окончила. Танцевали польку, мазурку, под-испань, под-играз… Однажды пришла на танцы. На мне была блузка, отделанная мехом. Увидела инженера красивого и подумала: «Вот бы с ним познакомиться». Мой будущий муж говорил потом: «Я как вошел и подумал – вот бы с этой барышней познакомиться».(Личный архив Натальи Обориной).
Дамы из бомонда жили иначе. Интереснейший срез из прошлого в зарисовках оставил нам вице-губернатор Иван Францевич Кошко. 1906 год: «…По словам местного общества, госпожа Наумова была добрейшей, деликатнейшей женщиной, которую все любили. Она в это лето жила с детьми где-то во Франции, кажется, в Аркашене…
У мадам Якуниной гостила мадам Гирс, жена ревельского вице-губернатора А. Ф. Гирс. Она любила играть в карты.
Графиня Е. А. Толстая (дочь пензенского помещика) была настоящей русской красавицей. Взглянув на это лицо, так и представляешь себе, как бы ей шел костюм русской боярыни. Она была очень приветлива, и все у них в доме отлично себя чувствовали».
Конечно дамы из высшего света не только играли в карты и пили шампанское. Многие из них занимались воспитанием нравственности через проведение праздничных благотворительных вечеров для самарской молодежи. Читаем «Самарскую газету»: «В субботу 4 января 1903 г. в зале Коммерческого собрания состоится устраиваемый Марией Сергеевной Позерн в пользу студентов-специалистов концерт. По окончании танцы». 6 января того же года Надежда Васильевна Батюшкова проводит музыкальный вечер в пользу студентов университетов. Нина Тимофеевна Крицкая жена полицмейстера организовала регулярные благотворительные вечера для бедных гимназистов в гостинице братьев Ивановых на Дворянской, 103 с танцами и бесплатными ужинами.
Губернские власти всячески поощряли благотворительность самарских горожанок. Их награждали специальными правительственными медалями, почетными титулами, а также приглашали на балы. Так 16 мая 1901 года губернское правление провело помпезный банкет, посвященный 50-летию Самарской губернии, на который пригласило самарских меценаток в лице Веры Нестеровны Осоргиной, Анны Федоровны Головиной, Марии Федоровны и Елизаветы Дионисовны Алашеевых, Анастасии Христофоровны Наумовой, Софьи Борисовны Брянчаниновой, Александры Павловны, Варвары Александровны и Екатерины Александровны Чемодуровых, Ларисы Аристарховны Реутовской, Надежды Александровны Путиловой, Анны Борисовны Шелашниковой, Ольги Борисовны Обуховой…(ГАСО,Ф.663,оп.1,д.37,с.41).
К сожалению, современному самарцу эти фамилии ничего не говорят. Но отметим, что род Алашеевых начинается с первых государственных людей, построивших в 1856 году Самарскую крепость. Шелашниковы в своем имении производили «Шелашниковское» масло, не менее популярное, чем «Вологодское».
Богатые купчихи ничем не уступали в благотворительности аристократии. Так владелица хлебных амбаров Елизавета Ивановна Субботина выделила деньги на строительство нового здания Реального училища на Казанской. Почетная гражданка Е. И. Субботина обратилась с письмом к городскому Голове: «Имею честь покорнейше просить вас доложить Думе следующее заявление: Самарское реальное училище, дав закончить среднее образование моим сыновьям, получившим право поступления в высшее специальное учебное заведение, сделало меня нравственно-обязанной по отношению указанного училища … я остановилась на мысли выстроить за свой счет новое здание на месте двух неприспособленных». К осени 1909 года прошло освещение здания и церкви. В благодарность городская Управа предложила поставить в актовом зале портреты жертвователей, учредить на счет города в Горном институте две стипендии имени Елизаветы Ивановны и ее супруга Андрея Андреевича Субботиных для бедных студентов, закончивших самарское реальное училище.
Массовый подъем благотворительности проявили самарские дамы в трудную годину для страны. Так во время русско-японской войны самарчанки проводили сбор средств и вещей в помощь русским воинам. Читаем архив: «Надежда Михайловна Воронцова передала 12 мужских сорочек. Надежда Петровна Куроедова предоставила 8 пар носков и две мужских сорочки, Благодатова выделила 27 рубашек для воинов и 4 пары носков».(ГАСО,Ф.663,оп.1,д.41,с.49).
Еще больший подъем благотворительности вызвала Первая мировая война. Присяжный поверенный А. Г. Елшин писал в дневниках, что самарчанки из всех сословий сутками дежурили в госпиталях, развернутых по городу. Меня потрясало, говорил он, как молодые столбовые дворянки, не боясь крови и инфекций, оказывали медицинскую помощь искалеченным солдатам. Кстати будучи гуманистками, они не делали исключения и турецким раненым военнопленным, приносили им домашнюю еду, теплые вещи. Самарчанки не боялись даже входить в тифозные и холерные бараки.
Чтобы лучше понять женский лик Самары, опишем судьбу одной из простых горожанок, ведь мир внутри каждого человека бесценен и по нему легче увидеть мир внешний. Дольновы, владельцы мясной лавки, выдали свою дочь в 1913 году за машиниста депо «Самары» Александра Антоновича Авдонина, родственника дворян Елшиных. Анне исполнилось только 15 лет, пришлось бросить самарскую гимназию №2, ведь семья – дело святое. Мужу было уже под тридцать. Он твердо стоял на ногах, имел собственный на Соловьиной, 31. Подружки-гимназистки завидовали: «Такой жених на дороге не валяется».
Анна Осиповна в новом статусе замужней дамы сидела целыми днями дома: занималась рукоделием, шила на зингеровской машинке. Любила она коллекционировать русские кружева, пуговицы, посуду, этикетки от чая, почтовые открытки с видами Самары, Волги, поздравительные к Христианским праздникам. Иногда вечерами самарская семья выезжала на театр или посещала выставки.
На восьмой просеке у Дольновых располагалась дача, где сами хозяева выращивали вишни, яблоки, груши, сливы, малину, крыжовник. Анна со своей матерью запасалась на целый год вареньем, которое делали по старинным самарским рецептам. Сладкий пахучий продукт с различными добавками разливался по банкам, запечатывался бумагой, на которой ставился номер. Зимой каждому виду варенья приходил свой черед: одно ели на Рождество, другое в Крещенские морозы, третье берегли на Масленицу к блинам. В особо торжественных случаях хозяйка дома потчевала гостей крыжовенным королевским вареньем с орехами. Особенностью любого такого самарского дома среднего достатка назовем добротность и какое-то тихое благополучие.
А. А. Авдонин считался крупным специалистом, пользовался уважением коллег. Да в принципе профессионализмом в работе никого тогда удивить нельзя было. Так называемое мещанство лишь процветание городу несло. Люди отдавали себя работе, а уж дома отдыхали, как считали нужным, по-английски: «Мой дом – моя крепость».
Самарские старики рассказывали: «Когда большевики пришли, по-другому стало. Домашний уют злом объявили. Поначалу даже женщин экспроприировать хотели, но сифилис помешал. Комиссары ходили и, если где тюлевые занавески висели, камнями по окнам. Хозяин заругается, с наганами входили – и конец мещанскому миру. Кто знает, сколько горожан расстреляли за украшение новогодней елки.
Отец Анночки Осип Матвеевич Дольнов с горя помер. Дом его на углу Садовой и Полевой отобрали, а вдов вдове разрешили остаться, глумливо написав в ордере «с правом проживать в прихожей». На сундуке она и померла. Анну Осиповну с мужем не тронули. Машинисты советской власти понадобились. Несмотря на беспощадную борьбу с мещанским бытом, Авдониным удалось сохранить кусочек старой Самары в своей квартире: старинный буфет, комод, журнальный столик, кровать с царскими орлами на спинках, чернильница с собачкой, абажур, самовар, граммофон… Жили они в своем доме на Соловьиной, а повсюду советская власть маршировала: ходили пионеры с плакатами, трубачи «Интернационал» выдували. Комсомольцы старинные кладбища громили, чекисты кого-то в «воронках» увозили.
Вдруг Авдониным письмо из той жизни пришло, дореволюционной. Да нет, его не почта задержала на 10 лет. Дальние родственники, предприниматели из Австралии, написали: «Все, мол, у нас как и раньше. Молоко приносят к крыльцу, от товаров полки магазинов ломятся, только говорят чудно, по-английски». Из Австралии они фотографию прислали. Семейная чета бывших самарцев на фоне пальмы. Родственники к себе звали, мол хватит судьбу испытывать. Хорошие машинисты и за океаном нужны. Что-то патриотическое в Авдониных заиграло, и остались они в Самаре. А если прошлое вспоминалось, доставали бабушкину лаковую шкатулку, подаренную женихом в день венчания. Любовались искусственными цветами, примеряли фату, рассматривали украшения. Часами хозяева глядели на фотографии из семейных альбомов.(Личный архив Н.Р. Статишиной). Наступали сумерки. Зажигали свечи. Воск таял и, стекая, как бы плакал о невозвратном.
 
Нынче мороз-художник,
Стекла – его холсты,
Нежно и осторожно
К нам наведет мосты.
Княжеский герб спесивый
 
Или печаль купца…
Из ледяных архивов
Нежный овал лица.
 
Тает рисунок тонкий,
Пусто мое окно.
Образом незнакомки
Солнце увлечено…