Жизненное половодье

ЖИЗНЕННОЕ ПОЛОВОДЬЕ

Поздняя осень 1946 года…
Беларусь еще не пришла в себя от долгих лет оккупации. Война, словно гусеницами танков, прошлась по человеческим судьбам и душам. Опаленное огнем войны детство моего отца навсегда отпечаталось на его характере. Он, как и многие его сверстники, раньше времени, не по годам стал взрослым…
Огромное желание учиться, получить образование и специальность двигало восемнадцатилетним парнем. Любая работа, любой, пусть даже маленький, заработок давал ему, студенту первого курса Бобруйского автотранспортного техникума, возможность продолжать учебу. Он был старшим ребенком в семье, преждевременно потерявшей отца. Мать, малолетние сестра и братишка, жившие в далекой деревушке, много ли чем могли помочь ему? Сами в то время еле-еле сводили концы с концами. Везде были разруха, голод и нужда...
– Получу в техникуме по карточке из расчета на несколько дней половину буханки хлеба, – рассказывал мне отец, – пока дойду домой, почти всю ее сощипаю, а дальше приходилось поститься. Собирали на полях мерзлую, величиной с горошину картошку… Ели все, что мало-мальски могло быть съедобным, варили даже выброшенные кем-то картофельные очистки...
Чтобы как-то продержаться, оплатить квартиру, снятую в поднаем, заработать на пропитание, отец – лучший студент техникума – по ночам разгружал баржи и вагоны. Самыми сложными были разгрузка угля, цемента и семечки. Пыль намертво въедалась в кожу, забивала легкие. После такой работы несколько недель его душил сухой, непрекращающийся кашель.
Однажды, возвращаясь с занятий, приятель отца Виктор Ряженко предложил ему:
– Слушай, Толя! Скоро зима, многие не запаслись дровами, а на Березине их ужас сколько плавает! Давай в воскресенье возьмем у моего родственника лодку и махнем на реку! Представляешь? Три бревна – это чуть ли не буханка хлеба! Наловим бревен, продадим их, наедимся хоть раз до отвала!
После занятий отец, Виктор и их однокурсник Миша Ревзин, хроменький, очень болезненный паренек, отчалили в лодке от берега. Мишку взяли только из-за того, что он жил в большой нищете. Частенько на занятиях падал от голода в обморок. Мой отец уговорил Ряженко взять Ревзина с собой:
– Витя, ты понимаешь: пропадет он! Давай возьмем его с собой! Надо! Он нам не помощник, пусть даже балласт, но в нашем общем заработке и его доля будет! Кусок хлеба поможет выжить. Война всех у него забрала… Одна только престарелая бабушка и осталась! На что они живут, я и сам не понимаю. А тут еще Мишкина инвалидность!
– Бери уж, пусть едет…Нам самим жрать нечего, а ты нахлебника с собой тащишь! Ладно. Будет черпаком из лодки за борт воду выливать!
Прошло несколько часов, прежде чем ребята выловили в реке четыре бревна. Когда они причалили к берегу, Виктор сказал:
– Толя, я сбегаю за тележкой и потащу эти бревна продавать, а ты с Мишкой попробуй еще хотя бы несколько заарканить. А вдруг – еще повезет!
Уже смеркалось, когда военный катер чуть не наскочил на лодку со студентами. Опрокинутая огромной волной, посудина почти сразу затонула, а ребята оказались в холодной воде. В плотном, словно молоко, тумане их попросту не заметили. Отец как мог, удерживал Мишу на поверхности. Воистину спасительным стало выловленное ими незадолго до этого бревно. Мишка плавать почти не умел. Он совсем застыл и практически не сопротивлялся воде…
Вскоре на них наткнулись двое мужчин в челноке, возвращавшихся с рыбалки.
– Извините, хлопчики! Я только одного могу в лодку взять, – сказал старый рыбак. – Сами потопнуть могем.
– Толик!.. Можно я поеду?! Толик! – заныл Мишка. – Я замерз… Утону ведь! Толик! Я домой хочу! Не нужны мне ваши бревна!..
– Забирайте, батя, Мишку! Вижу, он совсем сдал… Если его оставить – пропадет! Я тут сам как-нибудь… Плывите, только пришлите за мной…
– Спасибо Толичек! – уже в лодке как заученную молитву повторял эту фразу Мишка. – Я, как только до техникума доберусь – всех на ноги подниму! Мы скоро за тобой обернемся!
– Там, в метрах пятидесяти, есть островок, – подсказал отцу рыбак помоложе. – Плыви туда. Держись, парень!
Лодка с рыбаками и Мишкой уплыла. Долго не раздумывая, мой отец поплыл к указанному спасительному кусочку суши.
После получасового плавания он все же добрался до небольшого островка – возвышенности еще не затопленной осенним половодьем. Выбравшись на сухое, отец быстро разделся догола. Выкрутив свою незатейливую одежду, он, развесив ее на ветвях невысокого деревца и стал готовиться к ночлегу. Пробившись через густой кустарник, отец вышел к другой части острова, где увидел хибарку, когда-то построенную военными из тонких стволов сосенника. Отец заглянул вовнутрь и отпрянул – там копошились, ползая, друг по другу, сотни две крыс!
Вода все прибывала. Отец понимал, что скоро этот и без того небольшой островок значительно уменьшиться, а оголодавшие твари могут на него напасть.
Он быстро натянул на себя все еще мокрую одежду и выломал для обороны палку. После этого нужно было заняться сооружением своего убежища. Вытащив на берег бревно, он прислонил его к единственному на острове дереву. Чтобы бревно не упало, пришлось привязать его к стволу брючным ремнем. Обследуя окрестности, он обнаружил почти полную банку солидола, вероятно, забытую в спешке нерасторопными танкистами. Отец забрался на верх своего сооружения. Густо обмазав бревно и ствол дерева смазкой, он стал ожидать помощь. Одежда постепенно просыхала, и он начал согреваться. Усталость и последствия хронического недосыпания сморили парня. Обняв ствол дерева руками и ногами, он уснул…
Отец проснулся от холода уже на рассвете. Забыв, где находится, спросонок чуть не выпал из своего «гнезда». Вода в реке заметно прибыла. От островка уже остался только небольшой пятачок земли, который был покрыт живым ковром из крыс. Выпавшая из рук отца кепка тут же была разорвана этими животными в клочья.
Твари влезли на бревно, тыкались носом в солидол и тутже отворачивали обратно. Несколько крыс все же преодолели эту преграду. Отец своевременно обнаружил «врагов» и сильными ударами палки сбросил их в кучу собратьев. Крысы, учуяв кровь, тут же с противным визгом набросились на них и растерзали…
Туман… Где-то из глубины этого молочного марева вдруг донесся тихий всплеск весла. Отец понял, что это единственный для него шанс на спасение.
– Помогите! – громко прокричал он. – Помогите! Спасите!
Всплеск весел на какое-то время прекратился, затем, после очередных призывов о помощи, стал приближаться.
– Помогите! – призывными криками направлял на себя спасителей отец.
Минут через десять показались очертания лодки.
– Кто здесь?!. – донеслось из тумана.
– Помогите мне!..
Лодка подплыла ближе. В ней сидел пожилой мужчина в брезентовом плаще с капюшоном. Увидев моего отца, сидевшего на верхушке дерева, ствол которого словно рос из воды, рыбак опешил:
– Ой, парень! Что ты здесь делаешь?
– Да вот в беду попал, лодка перевернулась! Товарищ обещал помощь прислать, но никто за мной не приехал.
– И давно так сидишь?
– Со вчерашнего вечера…
– Замерз, поди, сынок? – посочувствовал мужчина.
– Не то слово… – отец, поеживаясь от холода, продолжил: – Час назад здесь был островок. Если бы не это дерево и бревно – добрая сотня крыс сейчас бы меня доедала. Еле отбился!
– А я-то думаю, откуда это крысиный «косяк» плывет!.. Пришлось подналечь на весла, чтобы от них уйти! – громко рассказывал рыбак, причаливая к дереву.
Отец осторожно спустился в лодку. Затекшие руки и ноги придавали его движениям неуверенность.
– Выпей-ка, сынок! – мужчина налил в стакан спирту и осторожно подал его отцу. – Давай!.. Нужно согреться, а то чего доброго заболеешь!
Отец выпил. Казалось, горло обожгло кипятком. Он лихорадочно стал закусывать хрустким соленым огурцом, тоже предложенным гостеприимным хозяином лодки. Вскоре тепло начало расходиться по всему телу…
– Толя! Вставай! Приехали! – будил рыбак моего отца, после того, как лодка причалила к берегу. – Ну и здоров ты спать, я тебе скажу! Беги, сынок домой. Лезь на печку и угревайся!
– Спасибо вам, Макрович, за все! – искренне благодарил отец рыбака, – я вас никогда не забуду… Вы же мне жизнь спасли!
– Ступай, сынок, с миром! А я порыбалю еще, может, поймаю чего.
– Удачной вам рыбалки, – прокричал спасенный вслед удаляющейся лодке.
Забежав на квартиру – комнатенку, которую отец снимал в небольшом доме, он быстро переоделся и, собрав свою студенческую сумку, побежал в техникум на занятия.
В коридоре его встретил взволнованный Ряженко:
– Толя! Ты куда пропал!?. Я бревна продал – держи свою долю!
Отец рассказал Виктору о своих злоключениях.
– Да я прибью этого козла! – с нескрываемой злостью воскликнул Ряженко. – Где эта сволочь? Ты же по его милости мог утонуть!
Когда ребята вошли в аудиторию, Мишка стоял в группке студентов и весело смеялся. Как и все он повернул голову на звук открывающейся двери. Увидев вошедших, Ревзин оцепенел. Глупая улыбка застыла на его бледном остроносом лице. 
– Толя… – только и пролепетал он.
– Шкура!.. Предатель!.. – накинулся на него Ряженко. – Ты человека в ледяной воде погибать оставил!.. Комсомолец еще называется! Мы тебя пожалели, с собой взяли! А ты гадом оказался! Таких убивать надо!..
– Не надо, Виктор… Оставь его! – успокаивал отец приятеля. – Взгляни на него, кого тут бить?
Мишка стоял, прижавшись к аудиторной доске. Со стороны он был похож на загнанного в угол, до смерти напуганного, взъерошенного воробья.
– Что случилось?!. Что он натворил? – наперебой стали расспрашивать студенты.
Отец рассказал, как Мишка оставил его на произвол судьбы погибать в холодных водах Березины, а сам в это время преспокойно спал в теплой постели.
– Меня бабушка не отпустила, – пытался оправдать свою подлость Мишка.
– Куда тебя не пустила? – переспросил один из студентов. – Да ты вчера у меня на дне рождения до полуночи веселился! Жалеем мы все этого гада! Я ему даже кусочки пожирнее подкладывал… А он подлец товарища на смерть оставил! Почему же ты никому не рассказал, что с вами произошло?!. Байкот тебе! С этой минуты с тобой больше никто разговаривать не будет! Пошел вон отсюда, шкура!

Прошло более тридцати лет. Михаил Львович Ревзин, будучи в командировке в нашем городе, совершенно случайно встретился с моим отцом. Они разговорились, спустя стольких лет им было о чем побеседовать. Отец пригласилго бывшеоднокурсника зайти вечером в гости. И он пришел. Это был уже слегка располневший, седовласый, чуть прихрамывающий мужчина с необычайной грустью в больших карих глазах. Серенький старый потертый пуловер совершенно не гармонировал с табачного цвета рубашкой и оранжевым галстуком. Зайдя в дом, он представился:
– Михаил Львович!.. Я с твоим папой вместе в техникуме учился. Давно это было… Кстати, а это тебе, – сказал он, протягивая мне пачку лимонного печенья. Мне показалось, что он почему-то застеснялся своего подарка, потому, что потупил глаза.
Я накрыл им в гостиной стол, немножко пообщался с гостем и пошел в свою комнату. Где-то через час я вернулся, и увидел, что Михаил Львович, склонив голову над обеденным столом, плакал, неустанно повторяя одни и те же слова:
– Прости меня, Толик! Прости… Я так наказан этим жизненным половодьем!
Поздно вечером отец проводил Ревзина на вокзал и посадил на рейсовый автобус, шедший в Бобруйск. Он простил этого немножко странного человека… И уже давно…

2003 год, г. Слуцк


Рецензии