Сердце

«Где эта чёртова краска? Нужна синяя. Си-ня-я. Не фиолетовая. Не бирюзовая. Синяя. Автобус через час, а я всё ещё нахожусь в этом гипермаркете строительных материалов. А, вот она. Нашёл. Нужно написать жалобу по поводу их системы расставления товаров по полкам. Жутко неудобная вещь. Кажется, всё. Можно идти на кассу».
 Полный мужчина средних лет, раскачиваясь, вышел из малярного отдела и направился в сторону немноголюдных касс. Стояло засахарившееся весеннее утро воскресенья. Солнце медовыми потоками пробивалось сквозь окна гипермаркета, находящихся совсем под потолком.
Мужчина подошёл к кассе номер сорок восемь. На кассе была небольшая очередь, но продвигалась она очень медленно, сонливо. Работник магазина, пробивающий товар, совершенно никуда не торопился и был невозмутим. С серьёзным видом он пробивал каждую отдельную позицию, изредка поправляя съехавшие на нос очки. Делал он это с такой сосредоточенностью, будто от него зависит судьба всего мира.
От него много что зависело, не мир, но судьба одного человека на несколько лет вперёд. Полный мужчина,являющийся осуждённым за убийство, спешил выполнять возложенную на него судом работу.
-Ты слышал – впереди двое мужчин завели разговор – нам официально объявлена война?
-Что? Бред какой-то.
-Да-да, говорю тебя, подруга свояченицы имеет связи в каких-то там органах. Вот сарафанным радио и доложила. Сейчас вот куплю пару вещей, соберём пожитки и двинем на восток, там безопаснее будет.
-Врёшь, правительство вряд ли стало бы замалчивать такое. Мы же налоги платим, о нас заботиться нужно
-Ты как знаешь, а я сегодня же вечером уезжаю, - недовольно отвернувшись, мужчина прекратил диалог.
Время шло. Вот наконец подошла очередь. Методично, с идеально отмеренным интервалом кассир пробил, находящиеся на ленте товары.  Мужчина показал карточку, кассир снисходительно указал на терминал.
-Ничепоренко Андрей Дмитриевич. Правильно? – протяжно нудным голосом произнёс сотрудник магазина.
-Правильно. – торопливо, проглатывая конец слова сказал Андрей Дмитриевич.
-Распишитесь, пожалуйста. Вам упаковать?
-Нет. Сам справлюсь.
Схватив оплаченный товар и пару бесплатных пакетов с кассы, мужчина выбежал из гипермаркета и двинулся в сторону остановки, попутно рассовывая материалы по пакетам.
«11.25. Слава Богу, успел.», - подумал про себя Андрей Дмитриевич. Он стоял один на остановке. Автобус должен был подойти ровно через пять минут. Мужчина почувствовал облегчение, несколько штрафных лет спало с его плеч. «11.30. Ну где же ты? Где?». Автобус не показывался на горизонте. «11.35 Ну что же ты так опаздываешь, родной?». Жёлтая крыша автобуса неспешно вылезала из-за линии крыш находящихся вдалеке девятиэтажек.
Автобус подъехал к остановке. Заскрипели тормоза. Открылись двери. Андрей Дмитриевич молниеносно, для своих размеров, забежал в автобус, вскарабкался по ступеням и нервно протянул кондуктору мятые, влажные купюры.
-До конечной? – оглядев с ног до головы мужчину, спросил кондуктор
-Да, до конечной.
Андрей Дмитриевич Развернулся, оглядел салон и было направился в сторону свободного места, но кондуктор его остановил.
-А сдачу мне себе оставить, молодой человек?
-Ах, да, сдача, точно. – Мужчина повернулся к кондуктору и слегка ударил себя ладонью по лбу.
Забрав несколько монет, Андрей Дмитриевич пошёл вдоль салона до приглянувшегося ему в конце места. Он постарался как можно удобней устроиться на старом жестком сиденье, на короткое время у него вышло, до первой ямы. Отбросив в сторону безуспешные попытки, полный мужчина устремил свой взгляд в окно,за ряды берез, через которые едва были видны новостройки, стоявшие на окраине города.
«Что есть состраданье? И как сильно оно отличается от жалости? Человеку, которого я по непонятному мне до сих пор стечению обстоятельств убил, я не сострадаю. Мне его жалко. Сострадаю я его семье. Я тоже терял в катастрофах близких людей. Рождается ли состраданье из страданий? Скорее всего, да. Невозможно сострадать, не имея представления о субъекте чувств. Но без страданий можно испытывать жалость. Мне жаль старых людей, бездомных животных и потерянную юность. Жалость – это чувство, которое не требует никакой работы. Его просто понять. Его легко ощутить. Жалость элементарно примитивна.» - погружаясь всё дальше в свои раздумья, Андрей Дмитриевич задремал.
Разбудил полного мужчину, тормошивший его, кондуктор автобуса. Собрав в охапку все свои вещи, Андрей Дмитриевич вышел из автобуса. Конечная. Кладбище. Ухоженный вход сопровождался небольшим пропускным пунктом. Подойдя к турникетам, полный мужчина протянул к сенсору свою карточку. Раздался кратковременный писк, загорелась зелёная стрелка. Подняв товары над турникетами, под пронзительный взгляд работника пропускного пункта Андрей Дмитриевич прошёл внутрь ограждённой территории.
Теперь ему предстояло пройти давно знакомы путь к 113 захоронению 17 ряда. Здесь, как и каждое воскресенье, многолюдно. В основном, это заключённые, ухаживающие за могилами, но бывает, и приезжают родственники. Они обычно ездят по будням, чтобы не пересекаться с «трудовыми бригадами».
Подойдя к захоронению, Андрей Дмитриевич сел на лавочку, разложил купленные в строительном гипермаркете материалы: краску, кисти, перчатки. «Здравствуй, дорогой друг. Как ты?» - поприветствовал старого знакомого мужчина. Отсидевшись несколько минут, он натянул перчатки, ловким движением открыл краску и приступил к работе.
«Знаешь, Вадим, сегодня по дороге к тебе я задумался над одной вещью, - начал монолог Андрей Дмитриевич, - и сейчас понял, что я глубоко ошибся. Состраданье растёт не из страдания, а из осознания боли. Жалость же корнями уходит не в понимание сути ощущаемых эмоций, а в сравнении их со своим положением. Сегодня, стоя в очереди, – полный мужчина резко перескочил с темы на тему, - услышал разговор о войне, мол всё-таки боевые действия против нашего государства развёрнуты, но нам об этом не сообщают. Ты, возможно, не поверишь, но мне совершенно всё равно. Из-за того инцидента, благодаря которому я здесь, я потерял всё, в том числе и себя. Мне совершенно безразлично, что будет дальше с этим телом. “Зачем же я тогда сюда хожу?” – Наверняка заинтересуешься ты. Ответственность. Совесть. Да и прикипел я к нашим с тобой посиделкам.»
Вдруг неожиданно раздался резкий звук сирены. Чрезвычайное положение. Андрей Дмитриевич взглянул на небо. В его сторону с неба падал боевой снаряд. «Спасибо» , - прошептал он.