Дачный самосуд

ДАЧНЫЙ САМОСУД

До рассвета оставалось часов пять, однако Олегу Арсентьевичу Моторину не спалось. Он уже несколько раз поднимался с постели. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить супругу, шестидесятидевятилетний пенсионер подошел к окну. Он стоял и долго смотрел, как на пустынной улице в лучах одиноко горящих фонарей брызгами шампанского падал снег. Это его несколько отвлекало, однако Олег Арсентьевич мысленно все возвращался и возвращался к тому, что беспокоило вот уже на протяжении нескольких месяцев. Моторин тяжело вздохнул и пошел на кухню. Взяв на холодильнике пачку «Магны», он, нервно дрожащими пальцами вытащил из нее сигарету и долго не мог зажечь спичку. Он все же прикурил, но, сделав несколько затяжек, загасил сигарету в пепельнице. Курить ему что-то перехотелось. Вчера вечером он заслуженный учитель страны, бывший директор школы, выведший в люди за годы работы не одну тысячу учеников, сам на старости лет стал преступником. Собственно говоря, он еще не знал, убил ли кого или нет, однако сделал все, чтобы так долго мучившие его незнакомые обидчики ушли в мир иной. Олег Арсентьевич пошел на это обдуманно и хладнокровно. Планы мести вынашивал он давно, но решился на это вот только сейчас…

Дача для семьи Моториных была предметом их гордости.
Они лелеяли ее, каждую весну подкрашивая и ремонтируя. Небольшой деревянный домик своим великолепным дизайном и ухоженностью, в том числе и участка, заметно выделялся среди других. Соседи частенько заходили к ним подсмотреть что-нибудь, чтобы использовать в последствии их опыт самим. А взглянуть было на что, даже на теплицу, где ежегодно снимался хороший урожай огурцов, помидоров и перца. Зинаида Антоновна, супруга Моторина умудрялась разводить десятки сортов цветов, которые радовали глаз от ранней весны до глубокой осени даже прохожим. Женщина она была хозяйственная. Вместе с мужем заготавливала столько маринадов и солений, что вполне хватало до следующего урожая не только им самим, а также троим детям, у которых были уже свои семьи. Хотя дети и жили в соседних городах, они не забывали своих родителей.
В тот осенний день Олег Арсентьевич приехал на дачу один. Собирался поехать с ним его младший сын Андрей, но в последние минуты сборов ему позвонили с работы. Андрей был в отпуске, однако должность заместителя директора комбината обязывала внимательно следить за своим предприятием и в период отдыха.
– Извини батя, нужно собираться домой, – сказал он, положив телефонную трубку. – Если бы минут на пять раньше вышли из дому, то ехали бы уже с тобой на дачу. Линия встала, без меня там не обойдутся.
Всю дорогу Моторин старший рулил без всякого настроения. Андрюшу он любил немного больше других сыновей. Может, это было и не так, но младший вырос более внимательным и заботливым по отношению к своим родителям. Нельзя сказать, что старшие дети выросли черствыми эгоистами, однако Андрюшин звонок будоражил отца и мать больше, чем посещение семей старших детей. Совместную поездку они планировали с сыном уже несколько дней подряд и вот, все снова сорвалось, теперь уже окончательно.
Приехав на дачу, Олег Арсентьевич вяло вышел из машины. Забрав из багажника рюкзак, он медленно побрел к дому. Засунутый в замочную скважину ключ почему-то не проворачивался и это совершенно обескуражило хозяина. Он совсем растерялся, когда понял, что дверной замок кто-то открыл раньше его. Кровь прилила к голове пожилого человека. Зайдя в дом, он увидел полный беспорядок. Ноги у Моторина начали подкашиваться. Одной рукой он схватился за край стола, а другой за сердце, в которое как ему показалось, впились сотни иголок. Нет, он не был оконченным скрягой, хотя, как у всех пожилых людей, проживших трудную жизнь, присутствовала некоторая прижимистость или, скорее всего, хозяйская рачительность и педантичность. Все у Олега Арсентьевича лежало в коробочках, баночках и ящичках, для каждой вещи и инструмента было определено особое место, которое годами не менялось. Если что-то и бралось, то всегда возвращалось обратно. И вот теперь на смену порядку с чьей-то злой руки в дом пришел хаос.
Немного успокоившись, Моторин начал потихоньку наводить порядок в доме. Он бережно поднял разорванный альбом и разбросанные по полу семейные фотографии. Часть фотоснимков была умышленно варварски затоптана грязным сапогом.
– Ну, кому он чем-то мешал? – подумал старик ложа альбом на стол. Только в этот момент он заметил записку, припечатанную к крышке стола острием ножа.
«Если не хочишь пожару и беспорядку, оставляй бутылку и закусь. Мы все видим и знаим. Зоявиш минтам то пожалеиш. Доброжилатили.» – гласила надпись, сделанная кривыми печатными буквами на обрывке листа, вырванного из ученической тетрадки…
В милицию Олег Арсентьевич все же обратился. Подобное произошло и у соседей. Пятеро обворованных дачников объединились и написали общее заявление.
– Будем искать! Не волнуйтесь! – заверил их молодой участковый с прыщавым лицом.
Время шло. Уже выпал снег, а участковый даже не удосужился появиться на месте происшествия. Бездействовали работники милиции после второго и третьего обращения граждан с жалобами на бесчинства, устраиваемыми какими-то нелюдями на их дачах.
– Мы приезжали, но вас никого дома не было, – объяснили свою нерасторопность блюстители порядка, вновь назначая очередную дату и время для встречи.
Олег Арсентьевич своим родным обо всем произошедшем на даче ничего не говорил. После того как был взломан новый дверной замок, он стал выполнять требования неизвестных. После каждого своего приезда Арсентьвич оставлял им водку и что-нибудь из еды. Беспорядки прекратились, однако погромщики вскоре стали наглеть, требуя все больше и больше. Когда пенсионер, ввиду отсутствия средств не смог исполнять эти капризы, негодяи, куражась и чувствуя свою безнаказанность, вскрыли и разграбили погреб. Дошло уже до того, что они даже нагадили в бочку с капустой. Подобный цинизм непрошенных гостей стал последней каплей в чаше терпения старика. Несколько дней подряд Олег Арсентьевич занимался только поиском отравы. Налив в две бутылки водку, смешанную с разной гадостью, включившую в себя серную кислоту и крысиный яд, вчера днем Моторин отвез их на дачу, где поставил в гостиной на столе. Как истинный конспиратор он предварительно тщательно стер полотенцем свои отпечатки пальцев. Положив рядом с бутылками кусок ветчины и две баночки шпротов, Олег Арсентьевич перекрестился и покинул свою дачу…

Стоя у кухонного окна Маторин не услышал, как к нему сзади подошла жена.
– Олег, почему ты не спишь? – спросила она мужа.
– А ты чего встала? – вопросом на вопрос ответил Олег Арсентьевич.
– Никак опять сердце болит? – не унималась Зинаида Антоновна.
– Ничего у меня не болит, пойдем отдыхать, – Арсентьевич одной рукой приобнял жену за плечи, и они пошли в свою спальню…

Целую неделю Маторин пребывал в полной прострации и рассеянности. Все валилось у него из рук, дела не ладились. Выходя на улицу, Олег Арсентьевич забывал сменить тапочки на теплые зимние сапоги, а когда возвращался от друга на маршрутом автобусе, умудрился забыть в нем новую ондатровую шапку.
Зинаида Антоновна видела, что с мужем творится что-то нехорошее. Однако все ее попытки узнать от супруга причины подобного состояния натыкались на стену молчания. В лучшем случае Арсентьевич, криво улыбнувшись, с грустью отшучивался.
Бессонными ночами Моторин сотни раз мысленно прокручивал ситуации своего дальнейшего поведения. Одному показываться на даче было не с руки, нужен был свидетель. Выбор пал на старого фронтового друга, весельчака и балагура, бывшего полкового разведчика Ухова.
– Лучшей кандидатуры, чем он мне не найти. Ростислав бесстрашный человек, прошедший огонь, воду и медные трубы. В моей ситуации это очень важно, – размышлял Олег Арсентьевич. – Он поможет мне не потерять самообладания после того как мы с ним обнаружим труп или трупы.
Позвонив Ухову, он договорился о субботней поездке на свою дачу. Хотела ехать и Зинаида Антоновна, но Моторин ее по известной причине не взял, сказав, что им с Ростиславом нужно поговорить о своих мужских делах. Тем более едут они всего на один день и к вечеру собираются вернуться.
– Готовь, Зина, нам с Ростиком ужин, – сказал он ей перед отъездом…

Еще издалека друзья заметили стоящие у ворот дачного кооператива машину скорой медицинской помощи и два милицейских «уазика».
– Случилось что-то? – проговорил Ухов. – Людей толпа собралась… милиция, скорая… Точно, наверное, что-то случилось!
– Случилось… – пробормотал Олег Арсентьевич. Внутри у него все обмерло, а в руках вновь появилась неприятная дрожь.
– Останови, Олег, машину, я поинтересуюсь, что здесь произошло, – попросил Ростислав, когда они подъехали к самому въезду на территорию. – Кого-то ограбили? – спросил он сержанта милиции через открытую боковую форточку.
– Не успели! – засмеялся тот. – Все банально. Три бомжа проникли в дачный домик и отравились, напившись какой-то гадости. Давно уже лежат… Сегодня только обнаружили их трупы. – Сержант замолчал и отвернулся в другую сторону. – Кстати, – сказал он минуту погодя, – на своей колымаге можете туда не соваться. За ночь столько снега набросало, что на тракторе даже не проехать.
После рассказа милиционера Маторин оцепенел и словно врос в сидение.
– Убийца! Я убийца! – только одна мысль вертелась у него в голове.
– Ты что, Олег, такой взъерошенный? – вывел его из задумчивости Ухов.
– Да так, нездоровиться мне что-то.
– Сказал бы раньше, я бы вместо тебя порулил! Может глицериньчику дать?
– Спасибо, Ростя… Кажется уже прошло.
Поставив свой автомобиль рядом с милицейскими, они забрали свои вещи и направились к даче. Мужчины шли среди гор наметенного снега по слабо протоптанной тропе молча. Навстречу им люди несли на носилках, прикрытых сверху белой простыней тело одного из бомжей.
– Где их обнаружили? – спросил Ухов, который шел по тропинке первым.
– Здесь неподалеку, за поворотом третий дом справа, – пояснил санитар в белом тесном халате, с трудом напяленном на синюю пуховую куртку.
– Где? – неожиданно для всех и для себя вскрикнул Олег Арсентьевич. Заметив на себе пристальные взгляды, он мгновенно осекся и покраснел.
– Я же сказал, за поворотом третий дом справа, – с некоторым недоумением повторил для него санитар. – Пропустите нас, мы пойдем.
«Это не мой дом! Они нашли трупы не в моем доме!» – эхом отдавалось в мозгу Маторина.
Внутрь дачного домика, где обнаружили мертвых бомжей, их не пустили. Постояв минут десять среди собравшейся у дома толпы, Ростислав предложил:
– Пошли, Олег, нечего нам здесь делать. Эка невидаль – три трупа! За войну мы видели их сотни!
Весь путь до дачи Маторина одолевали дурные мысли. То ему казалось, что он перед уходом плохо протер бутылки и вот его уже позорно арестовывают милиционеры, опознав по отпечаткам пальцев. То почему-то вдруг нестерпимо захотелось сознаться в отравлении этих людей.
Словно по инерции Олег Арсентьевич открыл входную дверь и пригласил друга пройти вовнутрь.
– О! Да ты неплохо подготовился к нашей встрече! – воскликнул Ухов, заходя в гостиную.
Моторин, стоя в дверях, взглянул через плечо фронтового друга на стол и замер, словно истукан. Там стояли нетронутыми, оставленные им неделю назад две бутылки с отравой. Рядом с ними, никого не таясь, маленький, желтоватый мышонок вгрызался в объеденный взрослыми мышами кусок ветчины…

22-23 ноября 2004 года, г. Слуцк