Не от мира сего

Глава 1

Это утро сделалось непохожим на все другие с самого начала. Во всяком случае, с того момента, как Алиса, молодая двадцатилетняя особа-аристократка, проснулась. Сделав все утренние дела, девушка решила подышать свежим воздухом и выйти на террасу, ведь уже был июнь, и холод, сопутствующий рассвету, остался в прошлом. Уже через минуту мисс Томлин насторожилась - ее крайне заинтересовал разговор двух служанок, стоявших в нескольких метрах от террасы, возле калитки.
Одной из тех говорливых особ была Дженни, их собственная работница, а другая... Внимательно приглядевшись, Алиса поняла, что это ни кто иная, как Ани - служанка их соседа, сэра Виталиса. Ну конечно: две старые девы (обеим уже за тридцать), обожающие посплетничать обо всем на свете - разве могло быть иначе? Вот только если сперва их разговор был об обычных вещах: работе, событиях в округе и погоде, то потом... Он слегка изменился.
Продолжая кудахтать, точно несушка, Ани внезапно сменила тему своего рассказа:
- А, я совсем забыла тебе сказать, наверное ты этого еще не знаешь, но... В общем, сегодня днем к моему хозяину приедет дочь.
Дженни заметно изменилась в лице.
- Дочь? Ты хочешь сказать: Она?
- Именно, Джоан, та самая, что много лет назад была лучшей подругой моей госпожи Алисы.
- Так она что, вылечилась наконец на своих водах или где она все эти годы была?
- Ну, там она пробыла не так уж долго, насколько я знаю. Она лишь недавно окончила пансион и теперь... Может считаться полноценной хозяйкой дома, наравне с сэром Виталисом, ведь он точно все завещает ей, если еще этого не сделал.
- Напрасно ты так в этом уверена, тебе ведь еще лучше меня известно обо всех ее особенностях...

После слов Ани Дженни помрачнела.
- Прошу, не говори никогда об этом. У них и так вся семья словно проклята: я до сих пор помню тот день, когда умерла мать маленькой Джоан, хотя я сама еще была тогда девчонкой. Как все плакали, а больше всех - даже не сэр, а его теща...
- Ах да, я и забыла про нее, та властная и сухая старуха еще жива?
- А чего же ей умирать? Такие как она могут еще лет сто протянуть, не то что мы с тобой. Болеет она часто конечно, но все эти годы Джоан ведь жила именно с ней.
- Да... Не завидую я бедной девочке, ох как не завидую...
- Да брось, старая кошелка на нее знаешь сколько денег в год тратила? Больше чем на себя саму: за образование одно тысячи платила, поверь.
- Образование... Да зачем оно нужно вообще? Я сама считаю так: умный человек сам себя всему научить сможет, а если же ума не так много, то никакие книги не помогут, как ни старайся.
Лицо Ани сделалось немного ехидным.
- Ну, куда уж нам об этом судить! Как кстати сам сэр Виталис? Рад, что к нему наконец приедет любимая дочь?
- Ты снова за свое... Осуждаешь его за то, что он ее оставил на попечение бабки? Выхода ведь другого не было: она после смерти Мэридит всем вздумала распоряжаться, как только пожелает. А помешать ей он был не в силах.
- Да, что за времена нынче пошли: взрослый мужчина-вдовец не может противостоять шестидесятилетней старой перечнице! Эх, вот тебе действительно: прошел век рыцарей, героев всех баллад!
- Ладно, можешь смеяться сколько хочешь, а мне уже пора уходить, а то хватятся и начнут вновь правила морали читать, пуритане недоделанные.
- И мне тоже пора, с тобой так заболтаешься, что потом поминай как звали.

* * *

Дослушав разговор служанок до конца, Алиса торопливо вернулась к себе в комнату. "Да, какое неожиданное известие! Получается, что уже сегодня вернется Джоан, впервые после пяти лет со дня нашей разлуки... Хорошо, что подруга детства вернется, хоть немного скрасит царящую здесь скуку, я хорошо помню, как мы с ней в свое время предавались всевозможным шалостям, до тех пор пока не получали замечание от родителей. Да, прекрасно, когда живешь не на краю или в полной глуши, без общения такой как я просто нельзя. Главное только... (задумавшись) Не знаю, но меня вдруг начало беспокоить то, что она... Надеюсь, подобного с ней больше не будет, во всяком случае, уж я-то за ней прослежу, если что. Ведь она точно уже сегодня навестит меня, она тоже не могла забыть прошлого. Старые друзья, право, всегда интересны, они похожи на давние воспоминания..."

Спустя четыре часа мисс Томлин доложили, что к ней пришла гостья. На специально заданный вопрос ради приличия слуга Джек ответил: "Это мисс Джоан Сэмпль, дочь синьора Виталиса." Торжествующе, но пока еще сдержанно улыбаясь, Алиса сказала: "Пускай войдет."

Глава 2

Спустя несколько минут в холл вошла молодая девушка. Постояв первые секунды молча и почти не двигаясь, она внезапно преобразилась и практически повисла на шее Алисы со словами "Я так скучала без тебя..." С трудом отстранив от себя подругу детства, мисс Томлин ответила: "Ну, ну, не здесь же, давай лучше пройдем ко мне, дорогая, там и сможем поговорить как следует. (тихо) А то на нас все мои слуги смотрят - что они могут подумать!"
Уже в комнате Алисы хозяйка еще раз оглядела Джоан, по-прежнему придирчиво, но уже без раздражения. Внешне подруги были совершенно не похожи: белокурая, с маленькими глазами и не слишком высокая Алиса являлась полной противоположностью Джоан, высокой и темноволосой, с очень светлой кожей и большими глазами, в которых даже в моменты радости неизменно стояло печальное выражение. Более того, если общая внешность Алисы была достаточно заурядной, ничем особо не выделяющейся, то облик ее подруги... Он был весьма приметным, вот только не в то время, подобная красота была на пике популярности и служила вдохновением для поэтов и художников значительно раньше, больше семидесяти лет назад, в эпоху процветания сентиментализма. Поэтому ни ту, ни другую девушку нельзя было назвать совершенными красавицами, но мисс Томлин все же убедилась в первенстве своей давней знакомой. Впрочем, ни о какой зависти еще не могло быть и речи.
Улыбаясь, Алиса сказала: "Да, давно мы, однако, не виделись с тобой, дорогая... Хотя я ожидала твоего возвращения и сегодня как знала, что ты приедешь навестить меня - все же дара пророчества мне не занимать, не правда ли?"
На последних словах девушка сдержанно засмеялась. Джоан лишь натянуто улыбнулась, сохраняя прежнее грустное выражение.
- За эти годы ты действительно переменилась, такая уже взрослая теперь. В день нашей разлуки ты была совсем другой, однако ничуть не постарела...
- А зачем мне стареть, мне только двадцать лет! Да, это, конечно, уже много, и все говорят, что мне давно пора выйти замуж, но я пока не нашла себе достойной партии, для таких целей нужно в город ехать, а не сидеть здесь. Вот скоро надеюсь так и поступить, заодно куплю себе новое платье и шляпку, мода нынешняя ведь так стремительно меняется... А вот ты кстати переменилась ужасно, я с трудом тебя смогла узнать.
Услышав последние слова, Джоан тяжело вздохнула, словно ей слишком давил корсет.
- Ты права, я сама так за это время постарела, что просто сказать невозможно. О, если бы ты только знала все причины моего нынешнего состояния и разлада души - я уверена, ты бы сама опечалилась не меньше.
Алиса задумалась.
- В самом деле, чем больше я на тебя смотрю, тем больше это вижу... Но никак не могу понять, что с тобой такое. Я еще помню, как мы в детстве любили играть и устраивать всевозможные шалости, дело даже доходило до того, что нас лишали в наказание сладкого. Но теперь...
- Теперь я совсем другая, я уже не та игривая девочка-фантазерка и мечтательница, доверяющая всему на свете и верящая в то, что все сказки не являются выдумкой и происходили на самом деле. Не та шалунья, тайком убегающая из дома в сад и дальше, чтобы любоваться природой, особенно цветами и деревьями. Нет, той Джоан Сэмпль нет и уже никогда не будет. Теперь я почти что призрак ее, полуживая тень, у которой при одной мысли о будущем в голове не возникает ничего, кроме тумана небытия и вечного забвения... В душе моей осталось лишь прошлое, но его уже не воротишь, и это неизбежно.
Сказав это, девушка замолчала и начала смотреть в окно. Казалось, что она уже готова заплакать, однако по ее лицу не пробежала и слезинки, только глаза увлажнились немного.
Алиса же окончательно помрачнела, глядя на бывшую подругу.
- Мне просто не верится, я не понимаю... Ты ли это мне сейчас говорила, Джо? Если меня не подводит мой слух, то прошу, объясни мне, что с тобой случилось за эти годы! Из жизнерадостной и интересной девочки ты превратилась в меланхоличную и вечно страдающую Ундину, словно из старых романов и трагедий! Нет, это совсем нам не годиться, оставь лучше все свои стенания.


Джоан еще некоторое время продолжала смотреть в окно, затем медленно повернулась и продолжила говорить, уже не смотря на Алису, точно ее здесь и не было.
- Конечно, ты меня сейчас не понимаешь, но в этом нет ничего удивительного, ты и понятия не имеешь о том, что со мной происходило все эти годы. Ты спрашивала что со мной случилось, и я могу тебе ответить: слишком много всего, что вконец расстроило мое душевное равновесие и нервы. Из-за этого я и во всем разочаровалась, особенно в человеческой жизни и в этом мире в целом. Сейчас мне девятнадцать, а в душе я совсем стара, мне почти незачем жить, я только всем везде мешаю... Я это еще в пансионе поняла.
- Да что же такого с тобой могло быть? Несправедливость и строгость учителей? Да помилуй, такое везде происходит, здесь никто не является исключением. Или же тебя обидел кто-то из тех подруг? Увы, и это тоже не новость давно, подобное нужно просто вычеркивать из памяти, вот и все, дабы лишнего не оставлять. Так что вот тебе мой совет: забудь все прежнее и живи дальше! Только так и следует делать.
- Да не могу я забыть все это, не могу! - уже в голос закричала Джоан. - Я не такая, чтобы выкинуть из своей головы все те мерзости, которые сыпались на меня в таком количестве столь долгое время. Нет, я буду их помнить всегда - так, словно все было лишь вчера, иначе делать я просто не в силах. А про людей ты мне глаза не открыла, я уже их достаточно хорошо узнала, чтобы сделать похожие выводы. Об их эгоизме и черствости, не говоря уж о недалекости мне прекрасно известно лет с десяти. И тем не менее, до недавних дней я все равно продолжала многим из них доверять. Но взамен всегда получала лишь равнодушие, а то и вовсе осуждение или насмешки. Потому что никто из них меня не понимал, им казалось, что все мои страдания беспочвенны и мною преувеличены, что я лишь хочу привлечь к себе внимание, и ничего больше... Ах, как же это больно и ужасно, сколько ночей напролет я рыдала в подушку, когда думала о том, что в этом мире у меня нет ровным счетом ни одного близкого и чуткого к моей душе человека... (вновь подняв голову и глядя на Алису) Но теперь кое-что изменилось, я снова приехала сюда и увиделась наконец с тобой - вдруг это особый знак?
Мисс Томлин лишь с малой частью жалости ответила: "Ты знаешь, я не верю в мистику и знаки судьбы, на мой взгляд каждый человек творит ее сам для себя. Я выбрала для себя такой путь, а вот ты... Я конечно не вправе тебе указывать, но поверь мне на слово: та дорога, по которой ты идешь сейчас может привести только в пропасть, если ты вовремя не одумаешься. И мне за тебя очень тревожно."

На некоторое время Джоан задумалась. Затем продолжила свой рассказ, нервно играя с висящим на шее колье.
- И помимо обычных людей с их поистине убийственным безразличием ко мне, у меня проблемы в семье. Ты наверное уже знаешь, что моя бабушка, мадам Лаис не первый год враждует с моим отцом по поводу меня, моего будущего и воспитания. А в их ссор я всегда становлюсь виноватой и крайней, вся жестокость сложившегося конфликта неизменно падает на меня, что в пансионе, что на отдыхе, что здесь, дома - боже, знала бы ты какие меня окружают подлые твари, они везде, везде, всюду! Господи!..
Не выдержав, девушка окончательно зарыдала, повторяя при этом: "Все вокруг меня ненавидят, все мне лгут и противоречат по сотне раз на дню... Да лучше уж мне умереть, нежели и дальше терпеть подобные муки! Я всегда знала, что моя судьба будет трагична, и вот вам доказательства!.."
Будучи не в силах видеть слезы подруги, Алиса попыталась ее успокоить, приласкать, коснувшись ее пышных темных волос. Однако в душе девушка уже начала испытывать настоящее презрение к этой вечно жалующейся и неуравновешенной особе, в которой действительно не осталось и следа прежней детской живости и веселости. Но и совсем бросить ее мисс Томлин не могла. Поэтому она лишь продолжила говорить о том, что жизнь всегда жестока и всех людей не исправить.
Немного успокоившись, Джоан вытерла лицо платком и произнесла уже иным, почти равнодушным тоном: "Да, всех их уже не исправить, но можно сделать нечто иное... Самая большая ошибка в том, что я тоже человек, будь я иной, то... Вот, послушай, я тебе сейчас прочту стихи, которые сама недавно написала, я уже несколько лет этим пытаюсь заниматься, когда есть необходимое вдохновение."
С этими словами девушка выпрямилась и, снова начав смотреть в неопределенную даль, стала декламировать:

Зачем я не призрак, не дух тот ночной,
Кто встретится нынче со мной?
Зачем не бесплотна и бьюсь вновь, дыша,
Почему я не просто Душа?

За что мне бороться? Устала вконец!
Ведь в голову вгрызся венец
Из терний - давно уж хочу отдохнуть:
Насовсем, а не просто уснуть.

Тянуть жизни нить уж довольно - одно
Лишь желанье осталось, оно
Утопическим кажется, хоть и слегка,
Ведь любовь та сильна, глубока...

Закончив, Джоан устало опустилась в кресло - ей было трудно продолжать стоять. Алиса же лишь качала головой, словно говоря: "Да, все оказалось еще хуже, чем я думала..." Позже она сказала:
- Ты еще и стихи пишешь и наверняка читаешь чужие... (получив утвердительный ответ и имена любимых поэтов Джоан) Как все запущено оказывается, кошмар... А романы ты что, тоже читаешь? (Джоан кивнула головой) Да так ты и вовсе можешь с ума сойти, понимаешь! Со всеми своими причудами и книжками - моя мать говорила, что подобное занятие может довести до воспаления мозга, и у тебя все идет именно к этому.
- (фатально) И пускай, пускай я лучше вконец сделаюсь безумной, нежели той, кем вынуждена быть сейчас. К тому же я приехала сюда на время, бабушка точно не сможет долго жить в одном доме с моим отцом, она его на дух не переносит. Лишь сегодня у меня выдалось немного свободного времени, и я решила навестить тебя, однако теперь я вижу, что и ты меня не понимаешь. Может, ты тоже будешь смеяться надо мной, когда я уйду? Одна такая подруга у меня в пансионе была: сперва она делала вид, что все внимательно слушает, а стоило мне выйти за дверь, как она начинала валяться на полу от смеха!.. До сих пор этот проклятый хохот не могу забыть - и почему у людей в сердце больше нет места для сострадания?!
С этими словами Джоан обхватила голову руками и принялась слегка раскачиваться в кресле вперед-назад. Алиса же молча наблюдала за ней, думая: "Да, она совсем почти в безумии. Прежде я не могла и представить того, что человек может быть настолько чувствительным. Чтобы из-за какого-то пустяка... Нет, я этого никогда не пойму."
Вскоре она попыталась помочь подруге подняться, поскольку та уже с трудом могла осознавать действительность - это было очевидно по ее фразам вроде "Да, я совсем больна, я отравлена той мерзостью и проклятием..." Только через минут пять девушка вновь ясно взглянула на подругу и спросила: "А что сейчас со мной было?"
- Ты плохо себя чувствуешь, тебе нужно домой возвращаться. Я тебя провожу, а то ты снова можешь упасть по дороге.
Пытаясь окончательно прийти в себя, Джоан вдруг обняла Алису со словами "Прости, прости меня, я тебе сегодня наговорила много лишнего, это не я была, это все мои страсти тайные... Я тебе еще напишу, может, тогда ты сможешь все узнать лучше..."
Сама же мисс Томлин лишь кивнула в ответ головой, сказав про себя: "Нет, так все это оставлять нельзя, я больше подобного не выдержу, хватит с меня ее бреда и излияний. Все!"

Глава 3

В то самое время, когда Джоан раскрывала свою душе перед Алисой, в доме ее отца события также не стояли на месте. Мадам Лаис, пожилая и болезненная на вид, но стальная в душе женщина неторопливо ходила по своей комнате, явно испытывая заметное раздражение и даже затаенную злость.
"Ох, как же мне здесь не нравится, весь этот дом, Его дом... Будь моя воля, давно бы снесла его или еще лучше - сожгла дотла. Но пока мой дорогой зять живет и здравствует, этого точно не случится. Чтоб его черти забрали, проклятого! Это ведь он мою дочь в свое время до смерти довел, замучил несчастную. Мэридит нельзя было иметь детей, а он... Хотя еще до свадьбы все знал прекрасно, выродок проклятый! И что она вообще только в нем нашла: в голове ничего почти нет, на всех кроме себя плевать... А теперь туда же: захотел Джоан себе забрать, ведь она давно совершеннолетняя. То же мне, заботливый отец! А где он был все эти годы, когда я, только я одна заботилась о своей внучке, воспитывала ее словно королеву и содержала как принцессу! Да я ради нее стольким жертвовала, во всем себе отказывала, несколько тысяч в год тратила на одни ее уроки и приданое, а сама ходила бог знает в чем. Вот только впрок ли пошли все мои усилия? Где кстати сейчас Джоан - с ним ли? Лишь бы не это, что угодно, но не это, не хватало только чтобы она с ним за время своего пребывания в этом доме сблизилась. Ведь такой исход нарушит все мои планы, которые я готовила столько лет! Да, у меня давно была своя тактика для возможного будущего внучки, и я никому не позволю ее испортить. В особенности ее чертовому папаше! И что только стало твориться с Джоан, прежде она без моего разрешения и шагу не могла сделать, а теперь... Куда катится этот мир?! Я ведь начиная с самого детства Джоан пыталась всячески удалить ее от отца, все внушала какой он подлец последний. Но видимо бесполезно: кровное родство дает о себе знать, да и внешне она на него так похожа, только красивее конечно, не то что тот гусь облезлый. Ах, Господи, за что только мне, рабе твоей, такие мучения на старость лет, за что?! Кругом одни негодяи и враги, злые люди! Я каждый день молюсь, знаю все псалмы наизусть и свечки ставлю, а толку никакого! Ох, чувствую, ожидает меня кончина в одиночестве и заброшенности, скоро я даже ей, внучке стану лишь помехой, хотя все мои поступки были направлены исключительно ей во благо. Если бы только была жива моя дочь, все было бы иначе, все..."

На этих мыслях старуху прервали: внезапно в дверь постучалась служанка Ани. Разрешив ей войти, мадам Лаис принялась уже вслух жаловаться на свою тяжкую долю, а потом и вовсе принялась разыгрывать больную и почти умирающую.
- Ох, не могу больше говорить, голова вот-вот не выдержит. Сходи, намочи платок и принеси мне, да поторопись, не то точно спуска не дам! Как же мне плохо, здесь такая ужасная обстановка, дожди часто идут... У меня еще ноги могут скоро отняться... И сосуды того гляди лопнут, взбухли как жабья икра... (Ани) Да скоро ты там, несносная! Смерти моей тоже хочешь, да?
Через минуту взволнованная Ани вернулась с извинениями в духе "Да как вы могли такое подумать, я о вас забочусь. Вот, полежите, вам нужен отдых, я здесь пока уборку наведу... Только не злитесь, умоляю." А про себя женщина думала: "Ишь, чертовка, как обычно притворяется, а на самом деле здорова как я, если не лучше. Такую в могилу и силой не загонишь..."
Тем временем старуха положила платок себе на голову, сложив его перед этим в три раза, после чего легла, откинув голову и глядя в потолок своими пронзительными голубыми глазками. Даже сейчас они были красивыми, как и она сама в молодости. Да, что это была за девушка: нежная, хрупкая, невысокая, с черными волосами и белоснежной кожей - загляденье! Вот только вся ее красота очень быстро обратилась в тлен, увяла уже к сорока годам. Может, нынешняя злость Лаис была обусловлена еще и этим фактором, ведь она до сих пор переживала из-за утраты самого ценного, что у нее прежде было. Как и тем, что совсем скоро ей придется отдать единственную внучку зятю, чего ей делать крайне не хотелось. Если бы только можно было придумать запасной план...

* * *

Спустя примерно час, когда старуха начала делать вид, что дремлет, в дверь снова постучались. На этот раз это был отец Джоан, сэр Виталис. Войдя в комнату и быстро поклонившись, он поприветствовал тещу деланно вежливым тоном:
- Как ваше здоровье, мадам? Отдыхаете? Это хорошо, а то я слышал вы всю дорогу сюда не могли заснуть...
- Конечно не могла, уснешь там, как же! - ворчливо ответила Лаис. - Столько волнений пришлось пережить за мою внучку. Впрочем, тебе-то этого не понять, отцы всегда меньше заботятся о своих детях и ты, разумеется, совсем не исключение!
- Ну зачем же вы так... - тон Виталиса сделался тверже.
- Ты еще меня спрашиваешь! Да у меня сердце кровью обливается при одной мысли о том, что придется расстаться с Джоан, оставить ее одну у тебя! При всей твоей непрактичности и легкомыслии.
Новая ссора уже готова была начаться.
- А это вы зря, мадам, я не меньше вас беспокоюсь за свою дочь, искренне надеюсь что теперь она полностью поправилась и может наконец выходить в свет. Я планирую с ней на время во Францию съездить, пускай приобщиться к высокой культуре, а то столько лет ведь в стенах пансиона сидела, точно узница!
- Что?! Во Францию?! Да ты совсем обезумел, да? Там же сейчас народные волнения, недавно Коммуна какая-то проходила! И ты хочешь отвезти мою внучку туда, к тем взбунтовавшимся сапожникам!
- Мадам, если вы не знаете, те события произошли целых три года назад, сейчас там гораздо спокойнее. И потом, моей девочке ведь нужно хоть что-нибудь узнать о реальной жизни, я заметил, что пока она ничего не видела кроме своих книг с романами и стихами - так ведь у нее могут появиться совершенно иллюзорные и неверные представления о реальном мире! И от такого ей самой в будущем придется очень тяжело. Ведь посудите сами: настоящий человек и придуманный его образ из любовных историй - совершенно разные вещи.
- И поэтому ты, может быть, сразу хочешь ее посвятить во все тонкости порока и разврата, да? Так вот запомни: я никогда тебе этого не позволю, я не допущу, чтобы Джоан так изуродовали, словно уличную девку. Никогда! Пока я еще жива.

Тяжело вздохнув и уже с трудом себя сдерживая, мужчина еще раз попытался все объяснить упрямой старухе.
- Да поймите наконец, я говорил вовсе не об этом, зачем сразу в такие крайности залезать. Я лишь имел в виду то, что у моей дочери должен быть здравый взгляд на вещи, а пока что я вижу лишь то, что она ведет себя как кукла, всячески вам покорная. Словно кукушка в часах: когда заведут, тогда и кукует. А так нельзя, нет. Я, конечно, очень ценю сколько вы сделали для нее за эти годы, но прошу, отпустите ее наконец, не мучайте больше бедную девушку, она уже вам не живая игрушка. Позвольте ей жить здесь. Это все, чего я хотел бы. Правда.
Некоторое время Лаис колебалась, будто бы не просто думала, а уже сама начала сомневаться в собственных решениях. Наконец женщина встала и, недобро посмотрев на зятя, ответила: "Хорошо. Пока Джоан может жить здесь, но и я тоже никуда не уеду. А все твои планы о загранице... Ну почему именно Франция?! Все те революционные идеи... Ты бы еще в Германию задумал ее отправить, в то царство философов-безбожников! Нет, такого никогда не будет, если я что-то узнаю, то сама ее лучше в монастырь отправлю, нежели туда. Все, больше я не намерена это обсуждать, мое самочувствие слишком скверно ныне. Оставь меня, одну со всеми своими горестями... Несчастная я женщина, какая же несчастная и всеми ненавидимая!"
На этих словах мадам Лаис картинно закрыла лицо руками, изображая рыдания. Затем снова принялась причитать: "Уйди, уйди, разбойник, не желаю тебя больше видеть сегодня, ты мне противен со всеми своими советами. Уходи!" Почти вежливо выдавив из себя "Всего вам наилучшего!", сэр Виталис вышел из комнаты, про себя выругавшись.
"Черт, да что это такое в самом деле! Эта проклятая ведьма меня по-прежнему ненавидит и винит во всех смертных грехах, делая из меня какого-то Асмодея! Ей никогда и ничем не угодишь, ни деньгами, ни поступками - кроме безоговорочного послушания и выполнения каждого слова этой гадюке ничего и не нужно! Чувствую, много недоброго она сделала с Джоан за эти десять лет. И еще много сделает, если не усмирить... Боже, возможно ли вообще такое! Чтобы сумасшествие женщины дошло до такой степени... Это просто отвратительно!"

Пока все подобные темные мысли терзали голову Виталиса, его дочь Джоан как раз вернулась домой. Еще не полностью оправившись от недавних слез, девушка вновь поняла: за время ее отсутствия между отцом и бабкой произошел очередной конфликт. Как всегда.

Глава 4

Пока же старая мадам Лаис и сэр Виталис по обыкновению ссорились, стоит еще немного рассказать об Алисе.
Проводив заплаканную Джоан до калитки и вернувшись на террасу, девушка была погружена в сомнения. Перемены в характере подруги детства вызывали у нее смешанные чувства: и отталкивающие и напротив сострадательные. Однако до конца понять мучения мисс Сэмпль Алиса так и не могла.
"Нет, ну подумаешь, у нее близкие ссорятся - в каких семьях подобного не бывает? Наш мир - это отнюдь не аркадская идиллия и не Эдем, здесь конфликты неизбежны, только у одних они происходят реже, а у других чаще. И зачем превращать обычные недомолвки в какую-то театральную драму или трагедию? Так же и до могилы недалеко! Ах, жаль мне однако Джо, она так скоро совсем с ума может сойти со всеми своими переживаниями и романами... И чего такого интересного во всех тех книжонках? Мечты о неземной возвышенной любви? Вот только они все равно так и останутся на бумаге, на них в реальной жизни далеко не уедешь. Я кстати забыла у нее спросить, может, она в кого-то и влюбиться уже успела... Ха, да уж точно не в живого человека, ей одни выдуманные персонажи и нужны! Ну честное слово: что жизнь может творить с людьми - уму непостижимо. Лет двенадцать назад Джоан была веселой, яркой, открытой, несмотря на все свои уже тогда проявившиеся фантазии. А теперь... Кто ее только в жены возьмет, интересно. Хотя если отец ей все завещает, то точно претенденты найдутся, так всегда и бывает. А мне тоже надо будет подумать о будущем семейном гнездышке - на следующей неделе точно поеду в город, куплю все необходимое, а потом - сразу в высшее общество. Там я уж точно не упущу своего шанса, буду не слишком вызывающей, но и не серой мышкой. И, даст Бог, уже через год или раньше на моей руке будет красоваться кольцо с бриллиантом - просто загляденье!"

По-прежнему предаваясь своим меркантильным и, надо отметить, пустым мечтам, Алиса вдруг задумалась. "А стоит ли мне брать Джоан с собой, когда я туда поеду? Ведь она так или иначе моя подруга, несмотря ни на что... И если ее как следует уговорить, она скорее всего согласиться. Вот только... А что если в дороге она будет вновь на все жаловаться и изображать трагическую мученицу? Этого мне не хватало - я туда еду чтобы развлечься, а не выслушивать ее очередные стенания и слезы!"
Пытаясь что-то придумать, молодая особа начала ходить туда-сюда по террасе.
"Нет, мне все ее сентиментальные излияния не нужны, я ей не жилетка и не подушка - пусть туда рыдает. Но и одной ехать мне будет неловко. Вдруг еще соседи подумают, что я больше не желаю общаться с Джоан и прочее в этом роде... Значит, я ее возьму с собой при одном условии: она должна тоже хотя бы изображать радость, пока будет находиться рядом со мной, особенно в обществе. Дабы не дать повод очередным кривотолкам. Итак, мой план безупречен."
Довольно улыбаясь самой себе, Алиса поднялась наверх и велела служанке достать все свои наряды. Разглядывая каждое платье и думая, какое из них будет лучше всего надеть в день поездки, девушка сама не заметила, как вновь принялась думать о своей странной подруге. Сейчас она вспомнила, что первые изменения в душе Джоан произошли не просто так, вполне возможно, на это повлиял тот самый несчастный случай...

* * *

Это произошло довольно давно, почти десять лет назад. Тогда, маленькая Джоан, воспользовавшись тем, что ее отец занят беседой с гостившими у него приятелями, а бабушка погружена в рукоделие (Лаис обожала вышивать, особенно узоры и цветы - за этим занятием она всегда делалась доброй, если ее не отвлекали) тайком выбежала в сад и принялась там играть. Проверив все свои спрятанные в земле возле кустов роз сокровища - цветные камешки и тому подобное, - девочка принялась весело кружиться, запрокинув голову и глядя в светло-серое небо, словно пытаясь взлететь. Поняв, что этого ей мало, Джоан решила как следует раскачаться на качелях, веревки которых были привязаны к суку старого дуба. Не чувствуя никакой тревоги, малышка запрыгнула на них и принялась раскачиваться все сильнее, постепенно набирая скорость.
Спустя несколько минут она забыла обо всем на свете - девочке казалось, что она вот-вот сможет взлететь. Туда, высоко в небо, где по словам бабушки, теперь живет ее мама. Вот бы ее хоть разочек увидеть!..
Внезапно разошедшейся Джоан начало казаться, что она действительно увидела в небе какую-то прозрачную тень. "Неужели это она? Я должна до нее дотронуться! Хоть на мгновенье!" Качели взмахивали ввысь еще быстрее. Не помня себя, Джоан все думала: "Только бы достать! Еще совсем чуть-чуть! Надо лишь коснуться ее, протянуть руку..."
Позабыв об осторожности, малышка отпустила одну веревку качелей и потянулась к непонятной тени. Она уже почти достала ее, как вдруг... Точно никто не знает, что произошло: то ли сук старого дерева не выдержал, то ли забывшаяся девочка разжала и вторую руку, чтобы можно было лучше достать желаемое. Но результат был очевиден: треск, пронзивший тело и мозг ужас, затем крик, короткий полет вниз, именуемый падением и... Тишина.
Алисы тогда не было рядом, она узнала о случившемся только спустя несколько часов. Ей стало известно, что Джоан упала с качелей и сильно пострадала: ее нашли в саду едва живой, с разбитой головой и многочисленными ушибами, и без чувств принесли в дом. Позже выяснилось, что теперь девочка не сможет несколько месяцев быстро передвигаться, а так как помимо этого она испытала сильнейший стресс, это может иметь за собой не слишком приятные последствия. Так и случилось: если к зиме у Джоан уже не болели ни спина, ни ноги, а рана на голове давно зажила, то от ее прежнего шаловливого настроя не осталось и следа. Девочка сделалось очень тихой и замкнутой, все время чего-то боялась и часто плакала. Алиса в те дни ее уже не навещала, а вскоре мадам Лаис посчитала, что ее внучке необходима смена климата и обстановки и приняла решение отвести ее на морской курорт. Позже женщина отправила Джоан в закрытый пансион, где та училась до своего восемнадцатилетия. По правилам, воспитанницам пансиона нельзя было писать письма своим друзьям, только родителям или опекунам, и то раз в месяц. Поэтому Алиса просто не могла знать о жизни бывшей подруги в течение всех этих лет. Однако она и представить не могла, в кого в конце концов Джоан превратится. Внешне очень даже приятная, видно, что умна и талантлива. Но в душе...

"Будь она просто впечатлительной и эмоциональной, это еще куда ни шло. Но она же сейчас стала просто экзальтированной, таких неврастеничек я еще не встречала! И что с ней будет дальше? Нет, уж я постараюсь вновь сделать ее той, кем Джо прежде была, со мной она станет истинной леди, моя подруга не может быть иной, какой-то "Особенной". Когда она мне вечером пришлет письмо, я на него отвечу, указав, что намерена непременно направить ее на путь истинный. Только бы все получилось."

Глава 5

Войдя в холл и на ходу передав шляпку и перчатки подошедшей Ани, Джоан пытливо посмотрела на появившегося там же сэра Виталиса. Девушка все прекрасно поняла без всяких слов. В следующую минуту ее лицо приняло совершенно трагическое и отчаявшееся выражение, однако Джоан все же изо всех сил старалась сдерживать себя и потому негромко спросила: "Я могу узнать что произошло за время моего отсутствия, дорогой отец?"
Мужчина лишь презрительно фыркнул в ответ.
- Разве это не очевидно? Все как всегда: твоя дорогая бабушка вновь мучается от того, что не может полностью меня подчинить своей воле, а ведь она так привыкла властвовать над всем и вся...
Губы девушки дрогнули.
- Прошу, не надо об этом, уверяю вас, что вы все не так поняли и...
- Ах, так значит, я еще и глупец по вашему! Ну уж нет, я прекрасно все понимаю и вижу. А вижу я то, что эта старуха никогда не успокоится, пока не замучает нас всех до смерти. Я пытался с ней вежливо поговорить о твоем будущем, Джоан, но не услышал в ответ ничего кроме невежественных оскорблений душевно больной фурии. И все те ее обвинения, касающиеся твоей покойной матери... Она по-прежнему не может забыть ту историю двадцатилетней давности, чтоб ее... (поняв, что сказал лишнее) То есть, я имел в виду... Не важно. Тебе это знать ни к чему. Однако знай, Джо, впредь я уже не позволю собой так помыкать, я имею на тебя гораздо больше прав, нежели Лаис, и потому... Теперь все будет только так, как я сказал, не иначе. Все, можешь идти, не беспокой меня до ужина. Ани, останься пока с моей дочерью, а потом... В общем, я дам знать.

С этими словами сэр Виталис вновь скрылся в своем кабинете, оставив и без того совершенно потерянную дочь на попечение служанки. По привычке дав себя проводить в комнату, Джоан ощущала в душе ужаснейшие страдания и боль, однако никак их не выдала, разве что ее действия напоминали больше не человека, а послушную куклу. Она не сразу и обратила внимание на то, что Ани уже не одну минуту что-то ей говорит.
- Ну послушайте вы меня наконец, не упрямьтесь, вам это совершенно не к лицу... Вы хотите знать что действительно случилось за то время, когда вы отсутствовали? Так вот: ваш отец приходил к мадам, будучи совершенно спокойным и вежливым, однако едва он начал говорить...
- Прошу, не надо! И ты сейчас туда же... Нет мне спокойствия! - Джоан торопливо отошла прочь. - Как мне уже надоели все эти ваши кухонные сплетни, вы жужжите над моими ушами круглые сутки, словно назойливые насекомые - какая же эта мерзкая и дьявольская музыка! (переведя дыхания) Ани, молю, не сейчас, потом, я и без того измучена.
Служанка пожала плечами, однако говорить не прекратила.
- Поймите, госпожа, вы должны все знать, это для вашего же блага, чтобы научиться ценить людей... И не спорьте сейчас со мной, я намного опытнее и старше вас, пускай и неграмотна. И я знаю что за люди ваш отец и бабка, можете в этом не сомневаться, прекрасно знаю.
Девушка нервно провела рукой по своим волосам, после чего, пытаясь успокоиться, проговорила: "Ну хорошо, продолжай, только недолго." Ани самодовольно улыбнулась - сплетни всегда были неотъемлемой частью ее не слишком богатой на реальные события жизни.
- Итак, ваш отец пытался рассказать ей о вашем отъезде, а та старая ханжа принялась по обыкновению причитать, утверждать, что любит вас гораздо больше и не перенесет разлуки с вами, затем на голову несчастного сэра Виталиса посыпались несправедливые упреки и обвинения, якобы ему никогда не было до вас никакого дела, а потом... Когда он окончательно проявил твердость в своем решении, старая ведьма взбесилась окончательно. На этом они и расстались.

Выслушав рассказ, мисс Сэмпль всплеснула руками, подобно театральной актрисе, однако без малейшей игры и фальши. Затем подняла глаза вверх и простонала: "Боже, что же это такое?.. Ты же видел, как я все эти годы изо всех сил старалась прекратить эти распри между моими близкими, но... Все заново на меня рушится, каждая новая ссора. Меня делят, словно какой-то приз, словно добычу... Ани, уйди, прошу тебя, иначе... Уходи!"
Однако служанка явно не собиралась этого делать.
- Я, конечно, не имею права вам давать такие советы, но вы должны в конце концов решиться, сделать окончательный выбор в пользу одного...
- Должна? И кто мне это приказал?
- Просто это ваш долг: подчиняться тому из близких, кто действительно заботится о вашей судьбе.
Вздохнув, Джоан сняла с себя несколько украшений и положила их на полку. Делая вид, что внимательно их изучает, девушка ответила: "Да, ты права, мой отец правда такой, но все же... За десять лет жизни с бабушкой я так привыкла к ее властному тону и прочему, чему она меня учила, что... Если я вдруг ее брошу - она мне никогда не простит такого, может даже и проклясть. О, поверь, она на это способна.
- Да я-то знаю.
- Однако я действительно уже не ребенок, и я не могу все время находиться взаперти, я должна буду так или иначе уехать отсюда, поэтому... (закрыв глаза, сдерживая слезы) Да, вот мое окончательное слово: я останусь с отцом. Так будет лучше.
Ани вновь улыбнулась, повторяя "Ну вот и замечательно, надо будет уже сегодня все ему рассказать." Но Джоан отрицательно покачала головой.
- Нет, не сегодня и не сейчас, только когда уже настанет время, в нужный день. Иначе бабка... Я ведь действительно сделаюсь предательницей неблагодарной в ее глазах, и она... Нет, пускай она пока ни о чем не узнает, как и он.
- Но почему? Сэр Виталис очень вас любит, он все эти годы жил лишь благодаря мыслям о вас, госпожа. А эта мадам Лаис - она вам больше зла сделала, нежели добра. Даже если сама считает по-другому.
Джоан заметно побледнела, отчего стала похожа на мраморную статую в парке.
- Очередная пытка, сколько уже можно... Господи, клянусь Тебе, что долго я такого уже просто не вынесу, это выше моих сил...
Ани лишь продолжила.
- Со временем вы поймете, что поступили правильно, и что я всегда была целиком и полностью лишь на вашей стороне, я уважаю вас и вашего отца как никого другого на свете. А всевозможные слухи о том, что он просто струсил и не смог вас отстоять у мадам после смерти жены... О, на самом деле он всего лишь уступил ей вас, поскольку тогда еще наивно полагал, что она сможет заменить вам мать. Если бы он только знал о том, что произойдет в действительности...

После последней фразы женщины Джоан внезапно оживилась.
- Но если все твои слова правда, почему же за эти девять лет он ни разу не пытался забрать меня или даже выкрасть? Ведь это было бы так прекрасно, словно в романах: отец отнимает дочь у бабушки-тиранши... Нет, что я говорю, так нельзя, это ведь не книга... (заметив, что Ани посмеивается) Что? Ты еще смеешься сейчас?! Я тебе всю свою душу раскрываю, а ты смеешься, тварь! Вон отсюда немедленно, или я... Вон!
Уже не на шутку испугавшаяся Ани попыталась было все объяснить, но порывистая и не в меру эмоциональная девушка не стала даже ничего слушать. Практически выставив служанку за дверь, Джоан бросилась на свою кровать и зарыдала. В это время обиженная Ани тихо проворчала: "Ну плачь, плачь, истеричка экзальтированная, ты на большее как я поняла и не способна... Боже, сколько же времени я потратила на то, чтобы внушить ей о самых чистых и благих намерениях ее отца, дабы она точно решилась ехать вместе с ним во Францию. И кажется, эта книжная дурочка все-таки мне поверила - какой же я, однако, сделалась актрисой! Несчастная Джоан и понятия не имеет о том, что это сам ее отец убедил меня разыграть весь тот спектакль, пообещав щедрое вознаграждение. Хотя вряд ли он сдержит свое слово до конца, ведь уже не один месяц почти что разорен - долгов накопилось у него немерено... Вот он и решил использовать свою ненормальную дочку для восполнения потери, ведь ее удачное будущее замужество может поправить все его дела... И он наверняка уже подобрал хоть парочку кандидатов на ту ответственную роль, поэтому и пытается вывести Джо в другую страну, где она уже не сможет постоянно быть под контролем своей безумной бабки... Да, что здесь еще говорить - план безупречен! Эх, завидую же я порой этим господам, они такое способны придумать, что... Даже слов нужных не подберешь."
Думая об этом, Ани вновь приняла вполне благопристойный вид и направилась в кабинет сэра Виталиса с целью сообщить ему о том, что дело сделано - Джоан уже почти полностью находится в их руках. Теперь самое главное - не упустить ее.

Глава 6

Джоан проплакала почти час. И если сперва это действительно были тяжелые и глухие рыдания, то спустя некоторое время оставшиеся слезы просто текли по лицу, капая на подушки - уже беззвучно, но по-прежнему обильно. Затем вконец измученная девушка окончательно затихла и только спустя минут двадцать вновь приподнялась на кровати.
"Все снова повторяется, я вновь вся в огне, у меня жар, я, видимо, заболела... Как мне сейчас плохо, все те расстройства не прошли даром... Эта проклятая желчь к самой голове подступила, там так быстро бежит кровь... (прикоснувшись ко лбу рукой) Хорошо еще, что руки у меня сейчас прохладные, это помогает, но лучше будет все равно воды взять... Подождите, а что со мной было вообще: я заплакала и... Ну так всегда бывает: от избытка чувствований я как обычно на некоторое время перестала сознавать действительность, меня это уже десять лет мучает и преследует. И самое главное, меня некому утешить. Совершенно некому. И помочь мне тоже никто не может, да и не особо хочет. Боже, неужели мой ангел-утешитель совсем отвернулся от меня - чем я могла его так сильно прогневать?!"
Медленно встав, девушка взяла стоящий рядом на столике графин с холодной водой. Умывшись ею, Джоан села перед зеркалом, однако вовсе не для того чтобы любоваться своим внешним видом, который в данную минуту был как раз не самым лучшим: чего стоят припухшие веки и покрасневшие, полные боли и отчаяния глаза.
"И почему все снова идет против меня, будто бы все невзгоды и испытания людей остановились лишь на мне одной - за что?! За что мне все это? (закрыв лицо руками) А рассказать в поисках сочувствия некому - все начнут говорить, что мне это лишь кажется, что я сама все преувеличиваю - меня некому даже обнять и приласкать. С самого детства я была совершенно обделена любовью: бабка всякие нежности никогда не выносила, ей гораздо больше нравилось указывать на мои недостатки, нежели искать достоинства, не говоря уж о постоянных нравоучениях и упреках вроде "Так делать не положено, Джоан, ты слышала?! Еще раз меня не послушаешь, я точно за розги возьмусь, божеское ты наказание!" Пожалуй, единственным полезным чему она меня научила было то, что она мне в свое время объяснила кто такие ангелы и для чего в принципе нужна холодная вода - в дальнейшем мне это очень пригодилось. Ну спасибо, бабушка, хоть на этом, если на большее ты не способна! И пускай все говорят, что я не сдержана, что я истеричка и тому подобное - мадам Лаис сама не намного лучше, она лишь на людях сдерживалась всегда, а после каждый раз на мне отыгрывалась. Ах, сколько же мук я претерпела от нее за эти годы, сколько страданий!.. Но я все равно не могла ее бросить и сбежать, да и куда бы я пошла? К отцу? Так он все равно бы рано или поздно вызвал меня к себе, что и произошло теперь. И скоро мне придется ехать заграницу, оставив все прошлое позади... Но грезы моей души навсегда останутся со мной, их никто и никогда не сможет искоренить. Вот только я окончательно убедилась в том, что в этом мире уже не найду для себя абсолютного понимания и полной взаимности. А почему? Да потому что я терпеть не могу обыденность, повседневность - она меня просто убивает изнутри. Нет, мое мировоззрение совсем иное, особенное... Вот только никто этого не видит или не хочет видеть, все списывают это лишь на мои болезни и расстроенные нервы, а скоро быть может начнут считать и сумасшествием... Да, я сама прекрасно знаю, что постоянно жалуюсь на то, что меня не любят, не ценят и не понимают, не принимают такой, какая я есть, то и дело заставляя быть иной, играть чужие роли. И все это происходит потому, что меня не устраивает жизнь в этом мире, он тесен мне и противен, будь моя воля, я бы уже давным-давно с ним окончательно порвала. Вот только пока что до сих пор не находилось подходящего случая. Впрочем, все еще впереди, и кто знает..."
Внезапно мисс Сэмпль резко поднялась и сжала висящий на шее крест. "Нет, что я говорю, так нельзя, это грех и вообще... Но Боже, если Ты сам видишь, что я не могу жить здесь, в этом мире, где все мне лгут, где все лишь грызутся между собой, словно собаки. Сначала делают вид, что хотят мне помочь, а затем наносят удар в спину ножом, вроде Ани - чтоб она подавилась своими советами! И даже Алиса теперь отдалилась от меня, у меня нет больше никого на всем свете!.. А бабушка и отец - они все равно не смогут жить вечно, тем более каждый из них пытается использовать меня лишь в своих интересах, ради выгоды, будто я не их родственница по крови, а бесправная рабыня, с которой можно делать все что захочешь... Господи, дай мне сил выстоять! Еще хотя бы до нужного часа..."

* * *

В это же время старая мадам Лаис так же не сидела сложа руки. Успев как следует еще покомандовать слугами, пригрозив им в случае неуважения к ее особе немедленным увольнением и требованием покинуть этот дом. А на слова кухарки о том, что "Это дом не ваш, а сэра Виталиса" старуха ответила лишь гневным взглядом, понимая правоту высказывания. Впрочем, отыграться у нее все равно получилось: маленький сын той самой кухарки как назло в этот же день умудрился разбить дорогую фарфоровую чашку... От страшного наказания его спасло то, что сама бабка не собиралась "марать руки о такое бесовское отродье", а уж мать знала как сделать так, чтобы старая ведьма думала, что "Правосудие свершилось". Таким образом, немного успокоившаяся мадам Лаис вновь отправилась к себе.
Однако в одиночестве вышивать старухе явно не хотелось. Поэтому она снова позвала Ани и принялась как обычно на все ворчать и жаловаться на свою тяжелую судьбу.
- Нет, сил моих больше нет такое терпеть! Все грубят мне, совершенно не уважают, распустились вконец, проклятые!.. Неучи! Скоты! Хамы! Ох, не могу, опять ноги затекли, сейчас вены набухать станут... Будь я здесь полноправной хозяйкой - всех их выгнала бы прочь на улицу! Всех!
Пытаясь немного умилостивить разошедшуюся бабку, Ани старательно изображала покорность.
- Да, вы правы, мадам, абсолютно правы... Только вам вредно волноваться, хотите я вам лучше снотворное приготовлю и вы поспите немного? А то на вас лица нет.
- Не надо мне твоего снотворного, опять на Тот свет отправить хочешь! Лучше бы Джоан позвала ко мне. Сейчас.
- Она... Я пойду за ней, но позже, боюсь, у нее снова припадок был.
Старуха не выказала на лице и тени тревоги.
- Ну так потом, как вновь рассудок обретет, позови. Это у нее не в первый раз... А мне-то, мне-то каково: жизнь моя какая несчастная!.. Ничего, скоро уж я отделаюсь от этого кобеля проклятого, от этого жирафа колченогого... Одно жаль: уедет с ним Джоан, точно уедет. И в одиночестве я останусь дни свои нелегкие проживать, и некому мне будет глаза после смерти закрыть... Ну конечно: вот в мое время все было иначе, тогда между детьми и старшими царили иные порядки, было безграничное послушание и подчинение, не то что сейчас. Ах, нравы, нравы: нынешние светские барышни мало чем отличаются от распутных девок: сидят с мужчинами вместе, в обнимку, говорят с ними, откровенно и непристойно хихикая... Стыд и срам просто!

В это время Ани все же решила проведать молодую мисс Сэмпль и ушла к ней - служанке до смерти надоело слушать ворчания полубезумной старухи. А та, поняв, что ее уже никто не слушает, начала размышлять про себя.
"Нет, моя Джоан никогда не станет такой, как они: для этого я пойду на все, меня с детства учили, что когда надо защищать честь своего рода, то можно прибегнуть к любым мерам, даже к самым крайним... А вот кстати и шаги ее слышны - что ж, это хорошо, сейчас она войдет, и я с ней еще раз поговорю. Напоследок. И уж моим прощальным наставлениям Джоан точно внемлет - я просто заставлю ее это сделать."

Глава 7

Вскоре Джоан действительно вошла в комнату мадам Лаис и остановилась на пороге. Девушка по-прежнему выглядела очень бледной и расстроенной, она молча стояла, потупив глаза в пол, и не смотрела на свою бабушку. Той это не понравилось.
Старуха же собиралась в очередной раз упрекнуть внучку, однако словно Джоан почувствовала опасность и все же смогла выдавить из себя: "Вы меня ждали, бабушка?"
- Да, дорогая моя, давно уж жду! Только вот с тех пор, как мы сюда приехали мне это никак не удавалось...
- Жаль, однако. - тон мисс Сэмпль был совершенно холоден. Лаис же продолжила начатую тему.
- Ты теперь то с подругами, то с отцом, на меня у тебя времени уже нет. Конечно, зачем я тебе, ведь я старуха, все в этом доме только и ждет дня, когда я умру, чтобы избавить наконец от моего гнета...
Джоан решила пока не сдавать позиции.
- Вам прекрасно известно, что я не виделась с отцом десять долгих лет, и теперь, я думаю, мне это будет позволено.
Бабка в ответ фыркнула, прошептав "Наглая какая тварь", но вслух еще не ругалась. Критически оглядывая внучку, мадам велела ей закрыть дверь комнаты, после чего сказала: "Ладно, я и так знаю, что тебе уже не двенадцать лет. Именно поэтому я и спросить у тебя нечто важное, ведь ты уже будешь в состоянии на это ответить..."
Встав и не сводя глаз с Джоан, Лаис продолжила, уже с трудом соблюдая приличия.
- Мне уже давно известно, что твой отец намерен в ближайшее время поехать во Францию и взять тебя с собой. Подумать только: этот прохвост собирается в ту проклятую страну-вольнодумцев, так еще и не один, а со своей дочерью, дабы, по его же словам, "открыть ей всю реальную жизнь"! Ну уж нет! Этому точно не бывать, я не для того растила тебя все эти годы, чтобы дать увязнуть в трясине того порока и дряни. И поэтому я...
- Бабушка, довольно уже. Вы сами только что сказали, что я уже могу самостоятельно принимать решения. И я уже его приняла: да будет вам теперь известно, я поеду вместе с отцом.
У старухи словно пропал дар речи. Неестественно широко раскрыв глаза, она с полминуты смотрела на Джоан так, словно та была не человеком, а каким-то демоном. После чего с ее губ сорвались обрывки фраз, словно ей было тяжело дышать.
- Ты... Ты едешь... с ним... Ты с ума... сошла. Я... Я тебя не пущу. Слышишь ли: не пущу!

Еще пару лет назад от этих слов Джоан скорее всего вздрогнула бы или сжалась, однако теперь в ней прибавилось решимости. Ведь терять уже все равно было нечего. Продолжая прямо стоять и с вызовом смотреть на полубезумную бабку, девушка сказала: "Не пустите, значит, да? А могу я спросить: какое вы имеете на это право? Ведь вы мне не мать, а только бабушка, я жила с вами все свое детство и отрочество, не видясь с отцом годами. Неужели вам этого мало? Ведь теперь вы уже не сможете мне помешать, я больше не маленькая запуганная девочка. И не вам меня судить, бабушка, это может делать лишь Бог. И никто больше."
Дальнейшее было очевидно, вот только еще недавно Джоан опасалась реакции мадам Лаис, а теперь же ее наоборот забавляли те возмущение и злоба, что охватили пожилую женщину. Казалось, она вот-вот потеряет человеческий облик и превратится в разъяренного дикого зверя - ничего людского в ней уже не осталось.
- Так вот как мы теперь заговорили... Вот плоды моего тщетного воспитания! Вот нынешняя благодарность любимой внучки!.. О, до чего же я дожила, меня уже родные по крови не признают, Джоан хочет оставить меня умирать в одиночестве и забвении, и это - цена всех моих благодеяний! И когда я наконец передам свою душу в Божьи руки, моя внучка не оплакает меня, поскольку уже давно презирает свою бабку и ненавидит! Неблагодарная... Злодейка, змея проклятая, вся в точь как отец-беспутник! У-у-у, тварь поганая, которую я пригрела на своей груди, вскормила и образовала - так ты мне теперь за все платить решила, да?! Негодяйка! Что ж, теперь и я скажу: надо было сразу оставить тебя с ним, с этим уродом, вы все равно одна порода... Все, иди отсюда вон, не хочу тебя больше видеть, чертово отродье!(в слезах и бессильной злобе) Уходи! Гадина! Тварь! Ненавижу вас всех! У-хо-ди! А-а-ах!
Джоан побледнела еще больше, чем было прежде и сказала, четко проговаривая каждое слово, словно пытаясь вложить в них всю свою обиду: "Значит, я была права: когда человек злится ли боится, то всегда показывает свою истинную сущность. Да, именно сущность, потому как теперь я вижу, что в таких людях как вы ни души ни сердца давно уже нет. Вы пустые и бесчувственные машины, которые только и могут кричать, резать без ножа всех, кто попадется под руку, думая в этот момент лишь о себе. И как же я счастлива, что скоро уеду и никогда больше не увижу вашего надменного и холодного лица, изрезанного сосудами и напоминающего саму Смерть... Прощайте же и вы, и умирайте в одиночестве! Да будет так!"

С этими словами мисс Сэмпль внезапно засмеялась, после чего повернулась на каблуках и выскочила из комнаты, оставив там потрясенную старуху и все свои прежние страхи. Девушка лишь думала: "А все же как приятно мстить людям, это такой сладкий нектар... А теперь надо еще раз поговорить с отцом, в любом случае, хуже того, что уже случилось не будет. И все, впредь я уже не стану изображать любезность, я скажу им всем всю правду - так, чтобы они навсегда сохранили мои слова в своей памяти..."

Глава 8

Покинув комнату бабушки, Джоан решительно направилась к отцу и чуть ли не вбежала в его кабинет, даже не постучавшись. Сэр Виталис пребывал явно не в самом лучшем расположении духа, поэтому строго напомнил дочери о сдержанности, однако она его не слышала.
Решительно глядя в глаза мужчине, Джоан сказала: "Я все решила. Я действительно поеду с вами, отец. И чем раньше это произойдет, тем будет лучше."
Вначале Виталис чрезвычайно обрадовался и уже улыбался, думая о том, что все его замыслы практически сбылись, причем даже лучше, чем он ожидал. Однако уже в следующую секунду Джоан добавила: "Но я это сделаю лишь с одним условием: за все время нашей поездки я останусь независимой девушкой и не стану посещать всевозможные светские мероприятия, они мне всегда были противны."
Вот это уже ее отцу не понравилось. Мгновенно вернувшись к своему прежнему угрюмому виду, мужчина холодно ответил: "А это уже мне решать, моя дорогая. Джоан, неужели ты правда решила, что я тебя туда повезу только затем, чтобы показать жизнь заграницей? Увы, сейчас я разрушу все твои наивные мечтания: на самом деле все обстоит совершенно иначе. Я не стану больше тебе лгать, ты должна знать это... Видишь ли, у меня уже не один месяц серьезные финансовые затруднения, я неудачно вложил крупную сумму своих денег и теперь в результате имею огромные долги. И есть лишь один способ это исправить, однако для его осуществления мне нужна именно ты, моя дочь и единственная наследница..."
На протяжении объяснения отца мисс Сэмпль вновь начала нервничать, с каждой минутой все больше бледнея. Когда мужчина сделал небольшую паузу, она вскричала: "Неужто вы хотите чтобы я..."
- Да, именно, Джоан, я хочу чтобы ты вышла замуж за нужного человека - твой брак спасет таким образом все наше состояние и, возможно, даже его умножит. Ну скажи, разве это не прекрасное решение?
- (дрожа) Я, я... Я не могу...
- Да перестань ты уже наконец, не вздумай снова устраивать здесь свои излюбленные трагические сцены! Любая девушка на твоем месте была бы без ума от счастья: богатый муж, положение в обществе, слава, восхищение - чего еще можно желать?
- Вы прекрасно знаете, что я не хочу такого искусственного и лживого счастья, тот мир лицемерия и скрытой злобы, именуемый светом, не для меня.

Сэр Виталис начал раздражаться еще больше. Нервно пересекая шагами комнату и теребя висящие на цепочке часы, он негромко повторял: "Да что это такое в самом деле? Да, видно, хорошо ее старуха успела обработать за эти годы... Ну ничего, уж я-то это точно исправлю..." Внезапно мужчина вновь посмотрел на девушку и сказал не терпящим возражения тоном: "Все, довольно. Я устал от этих игр. Как я решил, так и будет. И очень скоро ты станешь женой сына моего старого знакомого, как только мы уедем подальше от этого проклятого гадючника, которым заправляет твоя безумная бабка! Иного пути уже нет. (после паузы) Пойми, Джо, возможно, я сейчас жесток с тобой, но... Все мои поступки направлены лишь во благо тебе, только поверь мне. Все они..."
Джоан не дала отцу закончить фразу. Ее тело снова начало трясти как в лихорадке, а из глаз брызнули слезы.
- Да как вы можете так со мной поступать?! Я надеялась, что хотя бы вы меня поймете, но теперь... Господи, почему я для всех людей почти что вещь, не человек, а кукла, с которой можно делать все что только захочешь?! Вы почти двадцать лет с бабушкой делили меня, точно охотничий трофей, а теперь... И вовсе решили с моей помощью расплатиться с долгами - что может быть циничнее и подлее такого поступка со стороны отца несчастной девушки? Да вы, вы...
Поняв, что ситуация вышла из под контроля, Виталис попытался было хоть немного успокоить дочь, однако все его попытки оказались тщетны: было уже слишком поздно. Чаша терпения Джоан переполнилась, и ее и без того напряженные до предела нервы не выдержали. Глотая слезы и смотря на отца с ужасающей болью и разочарованием, девушка четко выговорила по слогам: "Как же я вас всех не-на-ви-жу. И тебя, и ее, и ваших подлых змей-служанок... Чтоб вы все сгорели в адском пламени, мерзкие твари. Чтоб вы все сгинули здесь!"

В этот момент в комнату в довершении ко всему вошла и сама мадам Лаис, которая прежде пыталась успокоиться с помощью капель, однако они ей не помогли. Услышав же крики зятя и внучки, желчная старуха просто не могла не присоединиться к ссорящимся. Еще находясь снаружи, она смогла расслышать последние гневные слова Джоан, и теперь стояла прямо перед девушкой, глядя в ее лицо своими маленькими голубыми глазками.
- Ну что, видишь теперь, какое отродье Дьявола ты породил, а? - обратилась Лаис к мужчине. - Посмотри, как она благодарна нам за все - лучшего и придумать невозможно! А я ее десять лет как родную дочь растила, дура... Эх, не надо было мне быть настолько милосердной, нужно было еще в первый день ее рождения отдать эту мразь в приют или сразу бросить в колодец... Прежде я осуждала себя за слова, сказанные сгоряча много лет назад, однако сейчас я повторю их вновь, прямо тебе в лицо, Джоан: лучше б ты сдохла еще в день своего появления на свет, тварь! Выродок бесовский! Пускай тебя вновь поглотит пламя адской Приеисподнии, которое девятнадцать лет назад извергло тебя в наш мир!..
Удивительно, но, слыша такие слова, Джоан больше не плакала, оставаясь до невозможности спокойной. В конце концов девушка лишь тихо проговорила: "Не грозите мне смертью, я уже была на Том свете, когда с качелей упала, и видела свою мать в Райском саду. Помню, она говорила мне, что пройдет сто тридцать лун, прежде чем я смогу навсегда остаться с ней там, а поскольку в году тринадцать лун, и с того дня прошло ровно десять лет, то... (с безумным смехом и бескровным лицом) Ну конечно же, как я сразу не поняла!.. Ха-ха! Ха! ха! Тот день как раз и настал... Ха! ха!ха! (отцу и бабке) Ну? Что ж вы не радуетесь? Или вы еще не поняли значение моих слов... Конечно, таким бездушным статуям как вы этого и не понять, занимайтесь дальше своими долгами, конфликтами и распрями, сие вам куда как приятнее и ближе... А теперь - прощайте! Прощайте навсегда и помните меня!.."
С этими словами девушка замолкла и ушла, не проронив больше ни слова, находясь в сильнейшем потрясении и отчаянии. Первое время молчали и ее родные, только потом сэр Виталис произнес: "Все, я так больше не могу. Не дай Бог иметь такие отвратительные дни в жизни никакому отцу, эти дети просто невыносимы, точно кара Небес..." Лаис же все еще стояла молча, лишь через пять минут прошептала: "Что же мы наделали...", а затем позвала Ани, приказав той проводить ее до кровати и тот час же идти к Джоан и не отходить от нее ни на шаг до утра. Всегда сухая и властная старуха на сей раз отчетливо почувствовала надвигающуюся беду...

* * *

Ани действительно собиралась честно выполнить поручение мадам Лаис, поэтому весь вечер не покидала комнату мисс Сэмпль. Сама же девушка тихо стояла у окна, оперевшись рукой на невысокую тумбочку. Видя и хотя бы в малой степени понимая ее состояние, служанка решилась обратиться к несчастной и помочь той заснуть.
- Лучше бы вы прилегли, мисс. Вы нездоровы сейчас, насколько я вижу. Так бледны...
- А тебе какое дело до меня?
- Ну, мне не велели оставлять вас одну.
- (громче и с презрением) Лжешь! В этом доме нет никого, кого бы правда заботила моя жизнь!.. Довольно, со мной все в порядке, уходи.
- Не обманывайте меня, мисс, вы сами ведь это делать не любите, вот, вы вновь дрожите...

Из груди Джоан вырвался не то тяжелый вздох, не то стон.
- Ани, я тебя прошу, уйди по-хорошему. Я зла тебе никогда не желала, разве что сгоряча. Вот и ты мне его не делай, мне и так хватило.
Служанка посмотрела на девушку и покачала головой.
- Ладно, Бог с вами, если мадам заметит, придумаю себе оправдание.
- Да, я никому не скажу, не бойся. Иди. Нет, стой, подожди, выслушай же еще одну, последнюю мою просьбу к тебе.
- Какую же?
- Выброси из головы все дурацкие сплетни и никогда не используй их во вред другим людям. Это все.

Ани лишь кивнула головой и начала уходить. Джоан отошла в сторону, а затем приблизилась к окну. Глядя на потемневшее после сумерек небо, девушка шептала: "Пускай лишь появится Луна - та самая, сто тридцатая. И тогда все и случится, как ты и говорила... Мамочка..." Спустя час Луна действительно выглянет из-за туч и осветит собой сад возле дома сэра Виталиса. Если бы в этот момент кто-нибудь вышел на улицу, то смог бы увидеть полупрозрачный силуэт, который точно плыл по воздуху, скользя по невидимому полу и мерцая при этом. А затем эта призрачная фигура растворилась, пройдя сквозь стену. После этого наступила тишина. Вскоре Луна снова скрылась.
И лишь рано утром, когда тусклое рассветное солнце пыталось пробиться сквозь пелену облаков, все здание этого "проклятого" дома охватил ужасный крик боли и неутешного горя. Однако его слышали не только немногочисленные соседи, но и две тени, одна из которых была той самой, что прошлой ночью гуляла по саду при свете Луны. А вторая же лишь не сводила глаз с первой и робко улыбалась, вложив свою руку в ее ладонь. Пророчество Мэридит действительно сбылось: после прихода сто тридцатой луны они с дочерью наконец-то воссоединились. И теперь их уже ничто не сможет разлучить. Никогда.

Эпилог

Этот прием весьма разочаровал Алису уже с самых первых минут. За полтора часа никто из присутствующих мужчин не проявил к ней ни малейшего интереса, несмотря на все усилия девушки выделиться. Ведь она так старалась, всячески совершенствуя свой внешний облик: провозилась почти три часа с нарядом и прической. И какой результат? А его просто нет! Абсолютно. Видимо, это был не ее вечер, и все мечты о скорейшем удачном браке по расчету постепенно начали обращаться в прах.
Сидя на диванчике в самом углу, мисс Томлин откровенно скучала и неожиданно для самой себя вспомнила о Джоан, ведь она в город уехала на несколько дней раньше, так и не попрощавшись с подругой детства и не взяв ту с собой. Почему-то при мысли об этом девушку посетило непонятное чувство тревоги: "Может, не стоило оставлять ее там одну, на попечении сумасшедшей бабки и почти разорившегося отца?.." Однако спустя минуту дурные предчувствия улетучились, оставив в душе лишь небольшой осадок. Стараясь больше об этом не думать, мисс Томлин попыталась отвлечься, начав беседу с другими девушками, но их общение не продлилось долго. Внезапно вошел лакей и сообщил, что ему поручено передать Алисе Томлин чрезвычайно важное письмо от сэра Виталиса. Еще ни о чем не подозревая, девушка взяла конверт, распечатала его, прочла первые строки и... Ей сделалось плохо: руки задрожали, лицо побелело как снег. Алиса едва не лишилась чувств, тяжело опустившись на диван и лишившись дара речи. На все тревожные расспросы подруг она не отвечала, лишь протянула им злополучное письмо. В итоге одна из девушек взяла его и прочла вслух:

"Уважаемая мисс Томлин! Я с душевным прискорбием сообщаю вам о смерти моей единственной дочери Джоан Сэмпль, последовавшей позапрошлой ночью. Простите, что не смог написать вам раньше - я был не в состоянии это сделать, вчера моя рука не держала даже перо... Очень прошу вас приехать на похороны, которые состоятся через два дня в приходской церкви, я знаю, Джоан хотела бы чтобы вы с ней попрощались. После случившегося моя теща окончательно обезумела, я вынужден впредь держать ее под домашним арестом и надеюсь в будущем отправить ее в лечебницу для душевно больных. Если такое будет еще возможно.
Сэр Виталис Сэмпль."

Как только девушка закончила читать письмо, со стороны ее подруг послышались вздохи и ахи:
- Как жаль!
- Такая молодая была!
- Бедный ее отец!
- Я слышала, что сама Джоан тоже была больна, но она могла бы еще вылечиться, как вдруг такое...
- Ах, не говори, это ужасно!
- Не правда ли, какая жалость?
- Да верно, очень жалко ее, пускай она и была мне не подругой!

Слушая все эти глупые причитания, Алиса лишь думала: "Да, теперь они ее жалеют, а прежде все было иначе, это даже мне очевидно. К мертвым всегда справедливы. Но никто из них не прольет и слезы на ее свежую могилу, ведь они не поедут на похороны, в отличие от меня..."
В этот момент какая-то из девиц воскликнула: "А ведь хоронить ее должны торжественно, все-таки единственная дочь!.."
- Все, оставим эту тему, не надо больше о мертвых. - ответил ей кто-то. Более сентиментальная мадемуазель все же вмешалась:
- Если все так станут говорить и думать, то в мире не останется и памяти о великих людях.
Алиса поддержала вступившуюся девушку, однако сделала это по-своему:
- Ты права, вот только... Ты же не считаешь Джоан великой. Нет, она была... Скажем так: не от мира сего! И это действительно правда.