Неудача и раскаяние

Несмотря на то, что, начиная с самых первых лет своей жизни после обращения в создание Тьмы, я весьма преуспевал в охоте, особенно когда жертвами являлись девушки и молодые женщины, у меня случались и поражения, связанные с неудачными ситуациями во время подготовки к нападению. В основном это происходило в то время, когда я только-только покинул своих падших сородичей и начал жить самостоятельно. Один из таких случаев был связан с моим желанием немного поэкспериментировать, причем уже не с искусством, а с наукой, если быть точнее, с химией. И после того дня я навсегда для себя усвоил урок: вампиры и наука - понятия несовместимые, и любые попытки проверить это неизменно приведут к одному-единственному финалу...

Это случилось осенью 1825 года, когда я, уже довольно долго лишенный возможности лицезреть прекрасное, решил сходить в театр на премьеру новой оперы. Разумеется, я понимал, что в обществе людей мне будет чрезвычайно некомфортно, и меня снова начнет одолевать жажда. Однако какое-то неведомое чувство влекло меня туда, и, отбросив в итоге сомнения, я придумал план убийства новой возможной жертвы в стенах храма искусства. Зная, сколько там будет человек, я решил подстраховаться и не ограничиваться только своей ловкостью и умением неожиданно появляться из темноты. А для этой цели мне было необходимо кое-что приобрести...

Еще с отрочества я имел кое-какие познания в науке химии, однако приготовить самостоятельно какое-либо вещество ни разу не пробовал. Вот и тогда, боясь ошибиться и сделать что-то не так, я нанес визит в университет, в лабораторию известного в то время профессора. К сожалению, сам "корифей химии" находился там, когда я пришел. Церемониться с ним долго опять же не было смысла, однако я выпил совсем немного его крови, затем облил тело несчастного его же кислотами и растворами, чтобы скрыть следы зубов. Мне было в какой-то степени жаль профессора, однако останавливаться было нельзя. После совершенного я тщательно изучил находящиеся в лаборатории пузырьки и, найдя наконец нужный, тихо и незаметно удалился. Ждать оставалось всего три часа, и билет в ложу уже был у меня.

* * *

К тому времени, как я пришел в Оперу (а это случилось уже перед самым началом представления), там собралось достаточно много людей. Я ни с кем практически не разговаривал, только вежливо кивал головой, замечая, что некоторые присутствующие смотрят на меня с некоторым удивлением. Конечно же, прежде никто из них меня не видел, да и выглядел я, должно быть, весьма необычно, поскольку по известной причине старательно избегал зеркал. Опасаясь, что могу чем-то еще выдать себя, я по привычке глубоко вздохнул и устремил взгляд в пол. Я по-прежнему не мог привыкнуть к тому, что теперь обречен на вечную молодость: в свои реальные двадцать пять лет, считавшиеся возрастом зрелости, я выглядел двадцатилетним юношей, который совсем недавно смог выходить в свет. Впрочем, с другой стороны это служило неплохой маскировкой: будь я внешне таким, как мой бывший наставник Алоис, люди могли бы заподозрить, что я задумал что-то нехорошее.

Оставшееся время до начала спектакля я провел в фойе и зале, уже позже прошел наконец в ложу и осторожно сел на самый краешек кресла. Как это ни было прискорбно, уже в первую минуту я четко понял, что не смогу полностью сосредоточиться на одной музыке, как это было во время моей человеческой жизни. Мои мысли всецело занимало желание отыскать жертву. Несколько минут я еще боролся с ней, а затем, окончательно не выдержав, поспешно покинул ложу и предложил поменяться местами с первым попавшимся мне человеком. Тот с радостью согласился.

Устроившись в шестом ряду, я в очередной раз осмотрелся. Опера уже началась, однако я практически не слышал ни звуков музыки, ни пения, сейчас я даже не могу вспомнить ее названия и сюжета. Немного осмотревшись, я почти сразу остановил взгляд на девушке, сидящей на 2-3 ряда ниже, ближе к сцене. Своим нынешним зрением я смог различить ее волнистые белокурые волосы и красные украшения в них в виде цветов и перьев. В следующую секунду меня вновь захлестнула жажда и непреодолимое желание попробовать ее кровь. Однако я уже научился сдерживать себя и просто изучал красавицу взглядом.

Разумеется, она, по всей вероятности, была богатой светской кокеткой, едва ли думающей о чем-то еще кроме своей внешности и нарядов. Очаровать такую пустенькую куколку было весьма просто. Несмотря на то, что она была блондинкой, я уже перестал искать других претенденток на роль жертвы, если еще учесть, что в то время рыжий цвет волос был не в моде, он стал популярен только в эпоху прерафаэлитов, до которой оставалось больше двадцати лет.

Время шло. Я по-прежнему не отрывал взгляда от той девушки, старался уловить запах ее парфюма, лучше почувствовать биение крови по ее жилкам... Эти ощущения уже начинали кружить мне голову, словно я только что принял изрядную дозу опиума. Однако я все еще держал себя в руках. Хотя со стороны эта картина, должно быть, выглядела странной: юноша, одетый как заправский денди, но с поэтически бледным лицом, буквально пожирает взглядом сидящую чуть ниже блондинку, явно получая от этого удовольствие и практически наркотическое опьянение. Но никто из зрителей не замечал этого, все были увлечены оперой. Я же, просидев так еще с полчаса, все-таки смог немного отстраниться и обдумать ситуацию. Прежде мне еще ни разу не доводилось нападать на жертву в одиночку, да еще и в таком месте. Кроме того, если еще попытаться поставить задуманный мною эксперимент... Не слишком ли это рискованно?

Наконец прозвучал антракт, и в зале вновь зажегся свет. Зрители начали суетиться, подниматься со своих мест, а я тем временем, краем глаза видя, что выбранная мной девушка тоже встала с кресла, но пока не уходила, в некоторой нерешительности осторожно вынул из кармана заранее приготовленный пузырек. Некоторое время я смотрел на него, размышляя, словно Гамлет: сделать или не сделать? В конце концов я решил: раз начал, нужно все довести до конца, каким бы отвратительным это ни было. Ведь я уже давно не был невинным юнцом с прекрасной и чистой душой, отныне я всецело подчинялся собственным порочным потребностям: я хочу, мне надо, я делаю это. В последний раз вздохнув, я быстро убрал пузырек обратно, после чего встал и неспешно направился к девушке...

Все дальнейшее было делом техники: жизнь с моими сородичами научила меня в совершенстве искусству соблазнения и обольщения. Вежливо представившись и назвавшись первым пришедшим в голову именем, я сообщил, что приехал в город совсем недавно и намерен получше узнать нравы здешних людей, в особенности хорошеньких барышень. Далее последовал галантный поцелуй руки девушки и парочка ничего не стоящих комплиментов. Вскоре я уже узнал, что ее зовут Эльмира, она пока не замужем, родители не слишком ее контролируют, поэтому никто не станет против, если в этот вечер она задержится в театре допоздна. Уловив в интонации ее голоса недвусмысленные намеки, я улыбнулся и предложил пройти ближе к сцене - в зале уже никого не было из зрителей. А алая ткань занавеса, доходившая до пола, служила прекрасным местом чтобы ненадолго уединиться...

Оказавшись в темноте, отрезанными от любопытных глаз, мы оба на мгновение замерли. Тем не менее, я по прежнему весьма хорошо видел ее накрашенное лицо с родинкой на щеке, алые губы, подведенные брови, цепочку на тонкой шее. Ниже шло легкое на ощупь платье с небольшим, но соблазнительным декольте. Кажется, я слегка коснулся его рукой, после чего Эльмира тихо ахнула и немного откинула голову. Основная часть плана практически начала осуществляться.

Нежно обнимая плечи несчастной жертвы и чувствуя ее усиливающуюся истому, я медленно встал прямо за ее спиной, наклонился к уху, будто собираясь что-то тихо сказать, доставая одной рукой пузырек и платок. Когда Эльмира уже томно закрыла глаза в предвкушении страстного поцелуя, я, быстро смочив ткань содержимым из пузырька, резко и сильно прижал девушку к себе и приложил платок к ее лицу. Да, я давно знал, как действует хлороформ, однако прежде никогда не видел этого, и мне безумно хотелось посмотреть, что будет дальше. Некоторое время Эльмира пыталась вырваться, даже ударила меня каблуком своей туфли по ноге, однако вскоре затихла и безвольно запрокинула голову, когда я немного ослабил хватку.

Я видел, что она еще жива и, радуясь тому, что все получилось, осторожно развязал ее корсет и немного приспустил платье. Глядя на ее чуть приподнимающуюся грудь, я испытывал неимоверное желание прямо сейчас вонзить свои клыки в эту белоснежную кожу. Однако моим мечтам не суждено было сбыться: антракт закончился, и нужно было быстро уходить.

Только тогда я наконец понял, как сильно на самом деле рисковал, ведь если кто-нибудь из людей заметил бы в движении занавеса что-то подозрительное и решил заглянуть внутрь, то могло случиться страшное. К счастью, даже если кто-то это и видел, то, наверное, подумал, что там либо ставят новые декорации, либо сами актеры решили немного "пошалить". Так или иначе, мне повезло и в тот раз остаться незамеченным. Но как быть с девушкой? Прямо здесь я не мог выпить ее кровь, иначе бы остались следы, поэтому был вынужден осторожно вынести ее через черный ход, прикрыв тело покрывалом, лежащим около сцены. Только уже на заднем дворе, убедившись, что никто за мной не следит, я смог наконец утолить невыносимую жажду. Затем мне вновь пришлось изуродовать труп, после чего я выбросил его в канаву, оставив себе на память только ту тоненькую цепочку, что прежде украшала шею несчастной Эльмиры. Еще одно мое злодейство свершилось, пускай и в весьма затруднительной ситуации.

* * *

Через час после убийства Эльмиры я уже был на кладбище. Сидя на мраморной могильной плите и смотря в темное звездное небо, я размышлял о том, в какое же все-таки чудовище превратился. Я обречен на вечный путь жестокости, порока и преступлений, и мне уже никогда не сойти с него, ни через год, ни через два, ни через сотню лет. Боже, ну зачем, зачем я тогда сказал "Да" тому исчадию Ада?!

В отчаянии и болезненной меланхолии я медленно поднялся на ноги, но почти сразу прислонился к стоящей рядом скульптуре - все равно я давно не чувствовал холода. Вскоре я понял, что практически обнимаю красивого и печального ангела. Его лицо чем-то напомнило мою мать и, возможно, тот самый идеал женщины, который я так и мог найти в своей трижды проклятой новой жизни. Осторожно касаясь рукой мраморных волос, я произнес: "Я не хотел этого, правда. Если бы я только мог все изменить..." Я простоял возле того памятника почти до самого рассвета.

* * *

Как позже выяснилось, я действительно после того случая резко изменил свою тактику охоты и больше никогда не искал жертв в публичных местах, предпочтя им темные и безлюдные переулки самых бедных районов города. Однако я тогда и мог представить о том, что спустя несколько десятилетий мои мольбы возле каменного ангела на кладбище все же будут услышаны. Почти пятьдесят шесть лет я был обречен на одиночество и забвение, пока наконец в 1881 году в моей жизни не произошел поистине разительный поворот. Едва только увидев Ее на выставке художников, я не поверил своим глазам: печальное, но прекрасное лицо скульптуры обрело свои черты в живом человеке. В лице моей Ланеры.